Прикосновение

Васька обнял Мухтара. Собака, повизгивая, жалась к нему, как чувствовала долгую разлуку.
- Ну, Мухтарушка, пошёл я. Мать догнала его уже далеко от дома.
- Не обижайся, Васька, на отца! Сам знаешь, какой он. Наговорит всего в запале, а потом мучается. Я-то знаю. А ты себя береги...
Глаза её наполнились слезами. Она, отвернувшись, обняла Ваську. Прижала к груди.
- Ну, иди...
- До свидания, мама...
До тракта было восемь километров. Пошёл снег, крупный и мохнатый. Дорога исчезла в снежном мареве. Васька оглянулся. Снег быстро заметал его следы...
Домой он не писал ни разу. Служил в стройбате. После дембеля приехал при деньгах и, как водится, просадил их с друзьями. Откуда они появились тогда?! Сейчас он не мог вспомнить ни одного по имени. Работал на заводе слесарем-сборщиком. Сразу как-то не женился, жил два года в общежитии, потом квартиру получил. И вот только тогда по-настоящему понял - в квартире нет хозяйки...
Было в то время Ваське уже тридцать два. Нет, женщины у него жили, но это так -приходящие. Хотя и всё по- хорошему, но ни одна не затронула его сердца. Зарабатывал он хорошо, ни в чём себе не отказывал, и в женщинах этих тоже. А женщинам этим деньги нужны были, детей своих растить. Некоторые, расставаясь утром, смотрели с тоской:
- Может, сойдёмся, Вась?!
- А чего нам? Так плохо, что ли? - говорил он весело. Ну, не задевала ни одна его сердца. В тридцать пять он встретил свою.
Он когда в первый раз увидел её, она в ларьке работала, так и понял - моя! Затрясло аж всего. Зуб на зуб не стал попадать, как от озноба! И слова сразу все куда-то выветрились. Не знал, как и начать разговор.
Каждое утро на работу, вечером с работы, заглядывал в тот киоск, к Вале, брал сигареты, пачку «Стюардессы». И так три года к ряду. А заговорить, не смел. Не мог. Последний уж год и не курил, а всё так же, утром и вечером брал по пачке.
Она уже давно его приметила. Да, как и не приметить! Всё улыбалась так мило-мило, Ваське казалось - ему! Чтоб заговорить с ней! И женщины, те, что приходили к нему в эти три года - обижались:
- Ну, чего ты, Вась!? Так хорошо всё было, а тут, как собака на сене! Денег что ли жалко?! Так можно и без них, раз напряженка у тебя!
- Да не в деньгах дело! - говорил он.
- Влюбился, да?! Неужто полюбил кого?!

- Да как тебе сказать. Нравится одна, а заговорить боюсь. Держит меня кто-то. Может, то, что я столько лет так-то вот с вами жил, может, сломалось что, в нутри-то?!
- Глупости всё это, Вась! Нормально всё у тебя. Нормальный мужик. На свеженькую, может быть, потянуло тебя?! Новое-то оно всегда манит. А нас, Вась, как и вашего брата, - не поймёшь! Ну, её, давай, Вась!
Но ничего у него с женщинами этими не стало получаться. Раздражали они его только. А с Валей не мог разговор начать, всё тянул, тянул. Аж три года!
А тут уж зимой, мороз, градусов двадцать пять, он и сам не ожидал от себя, говорит ;але этой:
- Познакомиться с Вами хочу, вдруг, не замужем?!
- Не замужем, - говорит она, - и не была.
- А сколько вам лет?! Знаю, что не принято спрашивать. Но всё же?
- Тридцать, - отвечает.
Так вот и познакомились, она через неделю к нему пришла. Посидели вечер, кофе с коньяком он заранее рассчитал. Уж больно скованно он чувствовал себя при ней. А как до постели дошло, так и совсем, то есть совсем всё.
- Ты чево?! У тебя всё нормально?! - расстроилась она.
- Было нормально.
- Ты ж говорил, что у тебя были женщины?!
- Да, говорил. А тут не могу!
И долго у них так-то было. Четыре ночи. Только стоит ему прикоснуться к ней! Так хорошо- хорошо делается. Так ему хочется любить её. Весь мир перевернуть! И ласкать и целовать, а как до дела доходит - нет! Нет ничего и всё!
Вале должное следует отдать, всё правильно понимала и делала - тоже. А не то не было бы у них этой пятой ночи! И какой ночи, когда они измождённые, заснули уже под утро.
- А я уж бояться стала! - сказала Валя, нежно обнимая Ваську.
- Я уж и сам..., - он не мог сдержать улыбку.
Так у них было. Была и долгая-долгая жизнь. Их сын пошёл в первый класс, когда Васьки не стало. Шёл мелкий, холодный дождь. Природа плакала...


ноябрь-декабрь 2000г.