Саша-Гриша

Бабку Катю, старушку восьмидесяти двух лет навестил сын.
В деревне пошёл слух, что Саша-Гриша, сын её, из далека и сидел много.
Стукнуло в ту пору саше-Грише пятьдесят лет. Последний раз он приезжал к матери, как говорила соседка их Анисья, (всю жизнь, прожившая за мужиком и ни дня не работавшая на производстве), когда отслужил в армии. Попил тогда Саша две недели, и уехал куда-то. Говорили, в соседней области семью завёл. Потом будто бы жену застрелил - с любовником застал. Дали тогда ему десять лет. А он, как видно, на зоне ещё поднабрал, и не один раз, так надо понимать. И вот, приехал.
Бабка Катя, старушка добрая и спокойная, худого слова за всю жизнь не сказала никому. Хоть горя в жизни хлебнула - не приведи Господи! Работала ж, не покладая рук, до самой смерти.
Был у бабушки Кати ещё сын, старший. Борисом звали. Жил с семьёй через озеро, но в прошлом году умер. Месяц до пенсии не дожил. Работящий мужик был - трудяга, одним словом.
Младший же у них, Саша-Гриша этот, гвоздя толком забить не мог. Как только и жизнь прожил? Ломом да лопатой, видать, только и мог орудовать.
Так вот этот сынок и объявился у старушки под самую смерть. Обрадовалась - понятное дело! Какой-никакой, а сын.
Да и он, надо сказать, вёл себя первое время тихо. Нет, пить он не переставал, но больше ничего худого, ни-ни. Потом, видать, деньжата, что с собой привёз, закончились. Собрался Саша-Гриша в город. А город-то областной, сорок километров до него электричкой, да три ещё озером. По озеру пешком ходили, зимой то было. Так вот, одел, значит, Саша-Гриша всё чистое, самое парадное своё. А надо сказать, какой бы он там ни был, а одевался всегда хорошо. А что ему! У него всего только и было, что на нём. Поехал. Дня четыре его не было.
Вернулся, не веришь, в трусах семейных и носки шерстяные на нём. Так по озеру три километра и чесал! В электричке, рассказывает, раздели его. А кто, - не помнит, пьяный был.
Ну, что делать? Не голым же ходить. Опять бабушка Катя раскошеливайся. Было у неё, на смерть кое-что припасла. Чтобы, значит, в могилу, по человечески, положить могли.
Одела, словом сынка. А он ничего. Дома сидит, телевизор смотрит. Выйдет, покурит и на диванчик, телевизор щёлкать. Так до тепла и дотянул. А там опять за своё. Утром уйдёт в деревню к мужикам, которые тоже нигде не работают. Откуда что у них только и берётся, потому, как к вечеру пьяны все. Мало того, мужикам, которые строиться задумали, доски, кирпич, цемент по дешёвке предлагают.
- Откель у вас стройматериял-от? - спросит иной.
- Да, так, по случаю достали! - отвечают.
- Спёрли, значит?!
- А те како дело! Не хошь, мы другому кому загоним.
И загонят. И брали многие у них. А что делать было? Досок, кирпича не достать, не привести - вот и брали у забулдыг. А те по базам ночами шастали, воровали. И ведь всё с рук сходило, до поры до времени. Потом посадили кой-кого, прикрылась эта лавочка. Саша-Гриша лёгким испугом отделался. Он к тому хищению тем и причастен был, что
деньги помогал пропивать. Но потрясся сильно! Как-никак четыре ходки за плечами, в рецидивистах числился.
Опять прижал хвост. Опять мать пои его, корми. Он деньжата-то у матери, другой раз, и выколачивать принялся.
- Чо это у тя за синяк-от, Катерина?! - спрашивала соседка Анисья.
- Да вот, вчерась со ступеньки пала, - отводила глаза бабушка Катя. Люди в деревне дурные что-ли?! Всё видят, всё знают. В деревне что утаишь? Дали Саше-Грише маленько по рёбрам, чуть не помер. С тюрем-то он совсем хилой
пришёл.
- С мамашей поговорить не дают! - возмущался Саша-Гриша - В семейну жизнь вмешиваются!
Николай, сосед ихний, (мужик этой самой Анисьи), работящий и хозяин стоящий, как-то сказал саше-Грише:
- Можа ты, прохвост эдакой, уедешь куды? Замордовал мать-от, бездельник! А то ить, слышь, ежели тя на середину озера, да камушок к ногам поболе. Не всплывёшь!
Саша по пьянке друзьям своим, собутыльникам, поведал о том. Да что толку. Им веселье только одно. Посмеялись, поехидничали. А с Николаем этим кому охота связываться. Ему восьмой десяток пошёл, а он всё ещё подковы руками разгибает.
Потом старушка умерла. Остался Саша-Гриша один. Ни семьи, ни детей. Одни друзья-собутыльники, если деньги заведутся.
А деньги у него последнее время не заводились, вот и сидел в материном домике без вылозно.
Летом огород его зарастал травой, он мужикам за бутылку разрешал посенокосить в нём. А последнее время его и пьяным не видели.
- А на чо пить-то?! - говорил он.
- Да ты чо, год уж не пьёшь! - удивляется иной. - Зашился?!
-Како там! - машет рукой Саша-Гриша. - Сам! Денег-то на хлеб только
хватат.
В этом году зима была снежная и морозная. Возле дома Саши-Гриши расчищена широкая дорожка. Самого его не видать. Отлёживается, поди, до тепла. В морозном мареве застыли столбы дыма идущего из печных труб. Январь.


январь 2000г.