Марья да Иван

Историю эту рассказала моя бабушка. Той, наверно, её бабушка. Бабушки уж давно нет на свете, вот я и решил написать, чтоб история не пропала.

Подле старой Можайской дороги, стояло село Перепёлкино. Жила там Марья - справная бабёшка, двух мужей пережившая. Подкатывались к ней то купчишки заезжие, то солдатики хожалые. Местные не подкатывались, Маша наша что твой гренадёр - любого отошьёт, мало не покажется.

В том же селе на отшибе жил Иван, старый отставной солдат, ещё у Кутузова служил. Никчемный был мужичонка, тщедушный. Деревенский дурачок вроде. Но не потому, что слюни пускал, а вот - судите сами. Пойдут мужики на косьбу, ну и Ваня за ними. Все косят, а Ванька в траве кобылок ловит. Наловит, пойдёт на речку, весь день с удочкой просидит, наловит с десяток плотвичек, да и тех кошке отдаст. Или - мужики зимой кто на отхожий промысел уйдут, кто дома сидит, лапти вяжет. А Ванька книжки читает. Целый сундук книжек у него стоял. А в книжках тех и про страны заморские, и про чудищ диковинных... Ну не дурачок ли?

Летом после страды собирались девки с парнями костры пожечь, попрыгать, песни попеть, по кустам пообжиматься. И Ваня к ним на огонёк захаживал. Тут уж все песни прекращались, садились все в кружок, Ваню слушать. А он им то сказку расскажет (много он их знал), то историю какую книжную. Ну, послушают его с полчасика и давай вновь куролесить. Только Марья сидит рядком, держит его за руку и просит:

- Ну еще, Ванюша, расскажи что...
- Да что, девушка, я тебе расскажу? Уж и в голове почитай ничего не осталось.
- Да ты што хошь сказывай. Мне голос твой ужасть как ндравится. Вот хоть расскажи про то, как ногу тебе оторвало.

И Ваня в сотый раз рассказывает как поднял их офицер в атаку на француза-басурмана, как рвануло что-то под ним, как очнулся он в гошпитале...

Слушает его Маша, аж слюни глотать забывает. И как-то после такого вечера проводила она Ваню до дома его, зашла, полы быстро вымыла, картоху начистила, свеклой заправила, похлёбку сварила. И ушла.

Через день опять приходит, отстёгивает у Вани культю, с себя сарафан снимает, да и ложится с ним на печку.

Месяца два она так бегала по ночам, а потом и говорит:

- Я бы и совсем к тебе перебралася, да корова у меня, гуси... Доить-кормить надо, а у тебя скотный сарай м вовсе развалился.

Взяла она Ваню подмышки как дитё малого, ухватилась покрепче, да и перенесла его в свою избёнку. А потом за сундуком с книгами сбегала.

На деревне-то шила в мешке не утаишь. Стали кумушки у колодца Машу судить да рядить. А Маша будто и не замечает.

Только раз Дашка злыдня безмужняя прицепилась прям к Маше по-наглому:

- Маш, а Маш! А твой то культёй орудует или как?
И девки все разом и прыснули.

Маша смерила обидчицу взглядом, но сдержалась.

- Не волнуйся, Дашенька. Мой и тебя и дур всех обслужить может по первому разряду. И не культёй, а чем надо. Только не надо ему ваших куночек...

Так и жили Иван да Марья. Маша корову пасла, Иван плотвичек ловил. И сказки сказывал. Теперь одной только Маше.