Митрофан

Учителя биологии и географии звали Иван Митрофанович, за глаза Митрофан. Был он высок и костист. Движения рассчитанные и верные. Мы никогда не видели Митрофана спешащим и суетливым. Он спокойно называл фамилию очередного «кандидата». Как он объяснял другой раз нам:
- Я знаю всех кандидатов на очередную двойку. - При этом речь его была спокойна и рассудительна.
Пока кто-то из нас в ранге очередного «кандидата» шел к доске, Митрофан, не торопясь, раскрывал журнал и ровным каллиграфическим почерком заполнял его. После продолжительного молчаливого диалога, когда ни ученик, ни учитель не обменялись, ни словом, лишь взгляды красноречиво как бы говорили: мол, что, не успел открыть учебника? Дела, все дела?
И ученика: учил, учил я, да вот как вышел к доске, так и запамятовал. Оба тяжело и глубоко вздыхали. По молчаливому классу прокатывался тоже глубокий вздох, кто-то жалел «кандидата» - пороть батя опять будет, не раз слышали, как орал. Кто-то, как бы расстроившись, что вот и до меня сейчас дело дойдет. И что было хоть на пять минут раскрыть биологию - нет же! «Кандидат» уныло плелся по проходу к своей парте. Класс замирал в напряжении, а Митрофан, не торопясь, старательно выводил в журнале большую и красивую двойку. Затем все так же спокойным голосом называл очередного ответчика. И опять угадывал на «кандидата», и все повторялось. Только поставив три жирных, больших двойки в журнале, Митрофан вызывал кого-нибудь из тех шустрых и бойких девчонок, которые есть в каждом классе, и у которых по всем предметам «хорошо» и «отлично». Тут уж картина резко менялась. Пока хорошистка бойко повторяла раздел биологии, а учитель вел с ней оживленную дискуссию в, виде наводящих вопросов, класс тоже не терял времени впустую. На «Камчатке» второгодник Васька Морковкин по кличке Морковка, тонкой резинкой, вытащенной из трусов, периодически щелкал по ушам сидящего впереди него длинного и неуклюжего Лёньку Клюкина. Лёнька - парень спокойный и безвредный, терпеливо сносил эксперименты Морковки, уж очень не хотелось получать замечание от Митрофана. Лёньке было больно, но, утешаясь мыслью, как он изловит Морковку на перемене, Лёнька терпел. Отличница Люба, влюблённая в очередного одноклассника, строчила записку за запиской. Избранник её сидел через ряд (парты стояли в три ряда), и Люба, кидая очередное любовное послание, угодила как раз в карман пиджака уже прогуливавшегося между рядами Митрофана. Учитель не заметил этого дела, но урок близился к концу, и Любе не хотелось, чтобы Митрофан, уйдя в учительскую, обнаружил её записку. Послание, видимо, было пикантное, и Люба упрашивала двоечника Сашку по кличке Прыщ, поскольку прыщи не покидали его, - выудить записку из кармана учителя. Записка торчала в клапане, не проваливаясь, но и не выпадая наружу. Прыщу ничего не стоило выполнить просьбу отличницы, но он набивал себе цену, прикладывая руку к уху, изображая, что никак не поймет, чего от него хотят.
На другом ряду на задней парте играли в щелбаны. Некоторые, закрываясь от соседа ладонью, горячо шептали:
- «А» один?
- Мимо!
- «Д» пять?
- Мимо!
Играли в "морской бой".
Бывало, какая-нибудь пара до того увлекалась морским сражением, что не замечала, как Митрофан подходил и долго, внимательно наблюдал за игрой. И только когда в классе наступала мёртвая тишина, «морские волки» с удивлением обнаруживали, что их «засекли». Митрофан молча забирал дневники «героев», долго, старательно выводил в них личное послание, - «этих уж точно выдерут» объявлял кто-нибудь с сочувствием на весь класс. Но тут звенел звонок. Митрофан молча собирал журнал, плакаты, забирал указку и уходил в учительскую.
Митрофан никогда не жаловался на нас директору. И родителям нашим, когда они приходили, вызванные его посланиями. И записки, попавшие к нему в руки, возвращались к тем, кто писал. Митрофан отдавал их молча, не осуждая и не наставляя. Мы много позже узнали, что жена Митрофана была тяжело больна, не вставала с кровати много лет, детей у них не было. Он никому, никогда не говорил о своей жизни. На расспросы спокойно отвечал:
- Всё хорошо.
Жена его умерла, пролежав пятнадцать лет. Так и не встав. На её похоронах были все ученики Митрофана, которых он учил более сорока лет. Мало кого из учителей мы вспоминаем с такой теплотой и любовью, как нашего Митрофана. Иван Митрофанович, наш биолог Митрофан.


ноябрь 1997г.