Желание

Уже вечерело, когда на поляну, облюбованную под ночлег городским оборотнем, вышло странное существо. Внешне оно напоминало человека, но только очень низкого роста и с перьями вместо волос. За спиной незнакомца были два огромных сизых ангельских крыла, а сбоку висела тяжелая походная сумка. Нисколько не стесняясь ошарашенного хозяина, оно подошло к костру и, зябко поежившись, рухнуло на мягкую еловую лежанку. «Э-э-э», - только и смог вымолвить Джесс, глядя на незваного гостя. «Пр-р-ростите, но вы КТО?» - в голосе, срывающемся на рык, уже слышалась явная угроза. «Тау. Ребенок-Птица», - весело прощебетало существо, глядя в огонь. – «А ты в кого такой лохматособаковый?». «Кхм…» - от подобной характеристики Джесс ошарашено огляделся и вдруг увидел все как бы со стороны. Он – сильный, разъяренный и полупревратившийся волк. А рядом – тонкое хрупкое дитя. Совершенно наивное и от того чуть-чуть нахальное. «В папу», - буркнул он, присаживаясь рядом. И добавил уже совсем дружелюбно: «Ты любишь чай?».
Вскоре, глотая ароматную янтарную жидкость, они мирно болтали обо всем на свете.
«Джесс, - вдруг проговорила своим высоким резким голосом Тау, вынимая из сумки тяжелую каменную плиту. – Ты веришь в Легенду о несбывшемся желании?» - «Не знаю… Я ее никогда раньше не слышал…» «??? (брови Тау взметнулись вверх изумленной чайкой). Тогда хочешь, я тебе ее расскажу?». И, не дожидаясь ответа, Ребенок-Птица начала свое повествование.
«Давным-давно, - говорила она, задумчиво поглаживая узоры на камне, - на Материке жил народ, абсолютно не знавший ни войн, ни споров, и живший по законам гостеприимства и справедливости. В ту славную пору ими правил Великий Магистр Ирдольф, обладавший помимо большинства самых лучших человеческих качеств еще и волшебной плитой, исполнявшей раз в столетье любые, самые сокровенные желания. Причем независимо, будь ты бродяга или купец, все жители этого небольшого Материка имели равное право пожелать себе что угодно, но только одно.
А еще жил тогда самый обычный ремесленник Диг Ли. И была у него мастерская. Так, маленькая лавочка по ремонту всего. Но зато почти каждый день он мог видеть из окна свою любимую Берту – хозяйку прекрасного цветника. И почти каждый день слышать ее изумительный голос, поющий о простом человеческом счастье и трех неземных сестрах – Вере, Надежде и Любви. Все птицы и звери сбегались тогда в сад, послушать эти старинные баллады. И все наперебой старались спеть так ж. как она. А Берта только тихонько улыбалась и начинала вновь повествовать уже следующую сказку из вечных Сказок Земли.
Так тихо и неспешно тянулась их жизнь, пока однажды Морские Нимфы не попросили Берту одолжить им на праздник Рождения Воды ее великолепный голос. Они обещали вернуть, как только закончатся поздравления. Но ведь Морской Народ всегда так рассеян!!! Бедняжка Берта была в отчаянии: согласиться – значит, хоть на время, но потерять частичку себя. Отказать – навлечь на Материк огромные беды. Не велик был выбор, страшны последствия.  И, к сожалению, никто не в силах помочь. Скрепя сердце, Берта вынуждена была отдать свой чудесный дар, надеясь, что в день Исполнения Желаний сможет попросить волшебный камень напомнить Нимфам об их долге. На том и смирилась. Смирились и испуганные соседи (не каждый день ведь приходят дочери могущественного Морского Царевича. Мало ли зачем…), что еще долго не услышат ее чарующих песен и улетели Поднебесные птицы, чтобы не тревожить своим щебетанием ее свежих ран. Только Диг, глядя в печальные зеленые глаза Берты не мог бездействовать. Сильнее ее переживал он боль любимого человека. И вот однажды, собрав в свой старый рюкзак все самое необходимое, он отправился в дальний путь. Туда, где на краю Земли было царство Моря – колыбели всех сущих материков. Много времени тогда прошло, но где был он и нашел ли дорогу, так никто и не знает. Многие спрашивали его, а в ответ – молчок. И только в самом уголке глаза притаилась злобная колючая звездочка. Но ничего. Год прошел, неделя минула. Все забылось, и, казалось, прошло. И вот уже Берта и Диг празднуют веселую свадьбу. А в качестве подарка на следующий день – тысячелетнее полнолуние, когда каждый сможет пожелать себе все, что заблагорассудится. Счастливыми заснули молодожены, веря, что назавтра обретут то, что каждый сильнее всего желал. Берта – свой чудесный голос, а Диг – давно утерянную беззаботную любовь… Правда, каким-то неуютным было следующее утро, хоть и предвещало ясный солнечный день. Плохая это примета, хотя почти никто ее не заметил. Да и заметившие предпочли молчать. С несказанным оно как-то спокойнее было.
И вот на центральную площадь вышел сам Магистр, бережно держа в руках мерцающую глубинно-зеленым светом каменную плиту. Дождавшись восхода Вековой Луны, он поздравил всех с наступлением новой эпохи и пожелал народу материка еще сто лет (максимальный срок продолжительности исполнения желаний) жить, не зная войн и распрей. После этого, разбившись на очереди, стали подходить все остальные, кто достиг к этому времени совершеннолетия. В одной из таких групп была и Берта. И когда, наконец, настиг ее черед, она робко подошла к волшебному Камню. Прикоснувшись к его исчерченной рунами поверхности, она пожелала, чтобы Морские Нимфы вспомнили и вернули свой долг. Бесконечностью тянулись те секунды, пока Камень размышлял над ее просьбой. И вот в разом установившейся тишине раздалась грустная чарующая речь: «Тысячелетия я исполнял чужие мечты. Разные они были, и, порой, самые фантастические. Но каждая из них была мне доступна. Любая, кроме этой. Сильнее моей власти оказалось проникнуть в Царство Великого Моря. Прости.» - «Но… как…», - словно затравленный зверек выглядела сейчас красавица Берта. Все, чем жила все это время, рухнуло в один миг. А толпа тем временем уже пришла в себя и начала роптать, мол, ночь проходит, а желание есть не только у нее. Пришлось отойти в сторону, предоставив другим получать их личное счастье. Но, уходя, она услышала от Камня одно слово: «Верь»,  и вдруг поняла, что если хоть кому-нибудь окажется не безразлична ее беда, и хоть кто-нибудь поможет осуществить ее мечту, все будет в порядке, и вернется дар – частичка ее сердца. Ведь многие друзья знали, что произошло, и понимали, как ей теперь плохо. Но тянулись вереницы людей, исполнялись их заветные желания, но никто, с каким бы извиняющимся видом ни глядели они на Берту, не смог променять свое, родное, на чужую, пусть даже и единственную мечту. И кто-то желал, чтобы выздоровели его родные, у кого-то в преддверье праздника покосился давно не ремонтируемый по этому случаю дом.  Мало ли неприятностей может случиться с людьми за век? Нет, Берта не винила своих друзей. Она была не в праве мешать своей глупой просьбой их судьбе. Просто слишком одинокой казалась она в самом добром и справедливом мире. И уже ночь подходила к концу, когда Берта вдруг поняла, что остался последний из желающих – ее муж Диг Самюэль Ли. По его глазам любой присутствующий мог понять: ее счастье – его счастье, и ничего своего ему не надо. Только вместе. Ведь даже любовь у него общая, одна на двоих. Не описать словами чувств Берты. С безумным трепетом утопающего, которому бросают спасательный круг, смотрела она, как Диг поднимается к Камню.  Всего три ступеньки… Но вдруг тишину площади разбил взволнованный гул. Из дворца примчался гонец с известием – единственный сын Ирдольфа, юный цесаревич Вик упал с Южной башни и сильно разбился. Лучшие придворные врачи не могут помочь.
…А угасающий камень мог выполнить только одно желание, последнее, заветное… Бледный, враз постаревший Ирдольф с надеждой отца оглядел присутствующих. Но все, без исключения, вроде бы произнесли свои желания. Во второй раз Камень их просто не услышит! И тут его взгляд упал на Дига. Только он один еще ничего не желал! Как верный своему народу… как желающий людям блага… это ведь единственный законный…
Бедный Диг, несчастная Берта! Повинуясь молчаливому приказу – мольбе Магистра, толпа уже требовала, чтобы последнее желание было потрачено на всеми любимого на Материке живого и озорного Вика, ибо только он один из всех мог наследовать Камень, и только он один мог обеспечить еще сто лет процветания! А Диг и Берта… кто они, к черту, такие? Разъяренную толпу уже скоро нельзя (да и пытался ли кто-нибудь?) остановить. Все, даже тихая соседка Дженни, не раз просившая у Берты целебных трав, кричали, что те не имеют права тратить на себя свое единственное на двоих желание. Потому что счастье всех, вообще-то, гораздо важнее глупой мечты одного. Тем более что, а вдруг разгневаются Морские Боги? Абсолютно странная, никчемная мечта! (Последнее утверждение принадлежало толстяку-дворнику, пожелавшему под старость лет избавиться от бородавки где-то за левым ухом. Но кто помнит такие мелочи, когда решается судьба народа? Кстати, того народа, что так сострадал Берте еще вчера и искренне желал исполнения ее мечты).  А потом началось безумие. И даже Ирдольф не смог бы (не захотел?) их остановить. Кто-то пустил клич, что Берта – обычная злая ведьма (не даром людям предпочла цветы!), и что она специально подстроила гибель (!) юного Вика, когда все взрослые были здесь. А кто же еще? Только она, обозленная на народную святыню, ведь она единственная, кто ничего не получил! –«Мстит, гадина!», - вопили всем семейством бывшие «лучшие друзья»… А Берта только слушала и не верила. Неужели это не дурной сон? Нет! Конечно же это всего лишь видение! Эти люди совсем не такие!
-«Ведьма!»
Что же оставалось Дигу? Принести в жертву любимую ради самой любви? И считаться очарованным-проклятым те пару секунд, пока их с Бертой будут раздирать озверевающие люди? –«Нет!» - крикнул он необыкновенно громким голосом и произнес свое желание, то, согласно которому цесаревич Вик будет здоров. И тихо, шепотом добавил, что пусть и он, Диг, доживет до следующего Полнолуния. Правда, сказал он это совсем неслышно. Мало ли что? А потом на Материке во всю гремел праздник. И Великий Магистр обнимал чудом спасенного сына. И все, без исключения, благополучно забыли о двух сгорбленных фигурах, бредущих по дороге в никуда…
- от холодного порыва ветра Ребенок-Птица вздрогнула, словно переживая вместе с героями весь этот ужас, и судорожно отхлебнула давно остывший чай. – Шло время, и вот уже другие люди – дети тех, кто был в прошлое Полнолуние, собрались на заветной площади. Магистр Вик вынес волшебный Камень и поздравил присутствующих с наступлением сто десятого века. Пожелав, как это водится у Магистров, еще столетних народных благ, он предоставил другим право получать свое счастье. 0»Все как тогда, только нет Берты». – последним в последнем ряду вздохнул горбатый, седой как лунь старик со злобными, холодными звездочками в бездонных синих глазах. А когда подошел его черед, свое последнее желание он произнес так: -«Я хочу, - сказал старик, глядя на веселые счастливые лица, - чтобы отныне никто больше не смог ничего себе загадать…» - «Желание исполнено». И изумленные, так ничего и не понявшие люди с недоумением и священным страхом глядели, как с Камня исчезают его главные руны. А вместе с ними и ощущение благополучия и монолитности человеческого добра. – «Больше никогда…» -прошептал приговором Диг, и душа его наконец обрела свободу от выстрадавшегося двухсотлетнего тела. – «Больше никогда…»
С тех пор прошло много лет.  Магистра Вика сменил его сын Гис, но не было в людях уже той безоблачной веры в защищенность. Никогда не воевавшие, они не могли защитить себя от воинственных северных племен и Варваров Островов. И вскоре были захвачены или убиты. Так погиб мир, который лишь однажды позволил себе пойти против свободы и добра…»

Закончив свое повествование, Ребенок – Птица взглянула в небо, где, сияя призрачным магическим светом, выходила Тысячелетняя Луна. «Джесс, - прощебетала Тау, тормоша оборотня. – Джесс, а ведь сегодня день исполнения мечты.» - «м-м-м?» - придя в себя, Джесс непонимающе взглянул на нее – «Одно желание Камня. Дарю.» - «Что?» Но в его крепких руках уже лежала теплая мерцающая плита… с ясно вычерченными ВСЕМИ рунами. «Загадывай», -  голос Тау не допускал возражений. «А что» - «Что хочешь!» Перебрав в памяти свои надежды и чаянья, и поняв, что все это он может вполне выполнить и сам, Джесс наконец произнес: «Пусть тогда, в то Полнолуние, с юным цесаревичем Виком ничего не произойдет».