Комильфо

ПРОЛОГ










Персонажи и события романа вымышленные,
совпадения имен и фамилии случайны.










Как часто в жизни происходят события, которым нет объяснения. Порой хочешь заснуть и проснуться только тогда, когда весь этот ужас, окружающий тебя, закончится. А иногда боишься опустить голову на подушку, чтобы не пропустить мгновения ослепительного счастья. Подчас не живешь, а существуешь, только дышишь, спишь, ешь и выживаешь, выживаешь... И все, буквально все происходит помимо твоей воли. Сейчас еще кажется: судьба в твоих руках, а завтра ты почувствуешь себя деревянной куклой-марионеткой, которую кто-то дергает за крученые ниточки...
Но жизнь — штука полосатая и имеет привычку преподносить удивительные сюрпризы, поэтому не стоит опускать руки и принимать скоропалительные решения. И сегодня, оглядываясь в прошлое, ты лишь легонько улыбнешься уголочком губ и пойдешь дальше. Ведь осталась тысяча и одна вершина, на которые ты еще не поднялась, и тысяча и один приз, которые ты пока не получила...

Мир таким, какой он есть, не может видеть никто. Жильцу первого этажа, безусловно, привычен один пейзаж, жильцу десятого — другой. Но тебе, увы, откроется лишь то, что в пределах досягаемости. Кажется, вот-вот ты поднимешься повыше и разглядишь горизонт. Набравшись сил, идешь, твердо зная: чтобы одолеть новую ступеньку, нужно покинуть предыдущую. Но ты никогда не поймешь, сколько еще осталось ступенек и сколько времени тебе отведено.

На дворе промозглая петербургская осень. Из окна панельного дома, расположенного в «спальном» районе, я наблюдаю за одноклассниками, вяло плетущимися в среднюю «спальнорайонную» школу. Гадкий утенок, нескладная и сутулая, как знак вопроса, с худенькими ножками, не троечница и не отличница, а так, «средняя-спальнорайонная» девчонка.
Ужас, опять я должна туда идти! Беру со стола деньги, оставленные мамой на обед в школьной столовке, и отправляюсь в ларек за пачкой «L&M». В обшарпанной палатке уныло отбывает героические трудовые будни заспанная выпускница нашей «спальнорайонной» школы.
Неужели такое будущее ожидает и меня? Неужели я проживу одну-единственную драгоценную жизнь в убожестве и безденежье, среди пьяных аборигенов и скособоченных ларьков с просроченным пивом?
Нет, меня должна миновать участь сия!!!

Воскресенье. Выхожу из метро «Владимирская» и направляюсь в сторону церкви.
Выступать в церковном хоре было для меня главным «ненавистным увлечением». Главным — потому, что больше ничего в моей жизни не было, ненавистным — потому, что я не понимала, кому это нужно, кроме бабушки, а увлечением — потому, что в хоре я была звездой. Бабушка умерла, а я, девочка с хорошими манерами, стала курить, и душой моей овладели «дьявольские мысли» о другой, обеспеченной жизни, успехе и карьере.
Иду мимо роскошных магазинов и салонов красоты, скользя по зеркальным витринам мечтательным взглядом. Наблюдаю за влюбленными парочками, склонившимися друг к другу за столиками ресторанчиков и кафе. Мимо шуршат дорогие блестящие автомобили. Интересно, что за люди прячутся за тонированными стеклами? Кто они? Чем живут? О чем думают? И чем я отличаюсь от них?
Когда-нибудь я стану среди них своей. Меня тоже будут любить и уважать, засыпать подарками и говорить красивые слова. Я буду одеваться в самых крутых магазинах, останавливаться в пятизвездочных отелях, обедать в экзотических ресторанах...
Я шла и думала только о том, как избавиться от кисло-приторного запаха нищеты и безысходности моей убогой жизни.
Все последующие события, произошедшие со мной, были шагами и прыжками, которыми я пыталась преодолеть заветную черту, разделяющую мое настоящее и мечту. Я превратила свою жизнь в непрекращающуюся погоню за счастьем...
Кто-то из великих сказал: «Для того, чтобы стать писателем, достаточно иметь бумагу с карандашом и вырасти в неблагополучной семье». Я бы продолжила: «Для того чтобы к тебе пришел жизненный успех, достаточно родиться в бедной семье, научиться справляться с душевной болью, пройти через множество унижений и задаться целью достичь успеха, чтобы больше никогда эти страдания не имели к тебе никакого отношения».

Стальные ручищи сжимают мое хрупкое избитое тело. Голова от резкого толчка ударяется о бетонную стену, в ушах начинает звенеть. Перед глазами мутная пелена. Нет, мне не больно, я не боюсь — хуже уже не будет. Хуже уже некуда. Боли нет. Нет страха. Тела больше нет, я его не чувствую...
— Выпусти меня, выпусти отсюда! — взмолилась я, когда он чуть размяк на мне, а внутри и по ноге разлилась горячая жидкость.
— Вали!
Я схватила вещи и начала судорожно одеваться. Кофточка скользнула по свежим ранам, опухшие руки тряслись, молния сломалась. Цепочка зацепилась за волосы и порвалась, крестик упал. Не стоит поднимать, уже не надо. Не поможет. Остатки одежды я надела на улице.

Наверное, мужчины не бьют, уважают и любят только тех женщин, которых есть за что уважать: красивых, ухоженных, респектабельных, успешных, а остальных считают шлюхами! Если я сейчас умру, никто даже этого не заметит, потому как «я никто, и звать меня никак». Мама начнет собирать в долг на похороны у знакомых, а они не будут давать, ведь она часто просит...
В ненавистную мне ночь, в свои тринадцать с половиной лет, вместе с крестиком и девственностью я потеряла все иллюзии, потеряла чистоту души, потеряла саму себя...




Глава 1


БЛЕСК И НИЩЕТА ПОДИУМА









Всё из чего-то появляется и куда-то исчезает. Твои мысли, мечты лишь декорации, ведь в каждое мгновенье ты меняешься. Еще минуту назад ты была такой, а теперь иная. Все переменчиво, только это и неизменно. Подняться до небес и вновь опуститься ниже плинтуса возможно в течение всей жизни или в одно мгновение. Грань между счастьем и болью слишком размыта. Ощущать эту грань возможно лишь тогда, когда ты чувствуешь ее, идешь по острию ножа, все время рискуешь душевным здоровьем. Ты соглашаешься испытать страдания, зная, что за ними последует радость — закон сохранения души. Но ты не можешь не понимать, что за радостью порой приходит боль.

Выхожу из салона красоты «Carita Paris» и поднимаю руку.
Черный блестящий «AUDI-A6» мигнул поворотником и плавно притормозил около меня.
— Куда отвезти такую очаровательную особу?
— Мне на Васильевский остров.
— Прошу...
Роскошный автомобиль стартовал к месту моей нынешней работы. Я участвовала в рекламных акциях в супермаркетах и получила в последний раз сто долларов, которых в аккурат хватило на одно-единственное посещение шикарного салона красоты.
— Меня зовут Вадим.
Блондин, голубые глаза, мягкий баритон и нежный взгляд. На вид лет двадцать восемь — тридцать.
— Рада познакомиться.
— Какие у вас планы на вечер? Могу ли я пригласить вас составить мне приятную компанию?
— Конечно, — чуть не закричала я.
Первый раз в жизни я сидела в таком автомобиле и с таким мужчиной. Дух захватывало от его обволакивающей улыбки. Бедное сознание пятнадцатилетней школьницы быстро затуманилось мечтами о нашем совместном счастливом будущем.
В салоне царил запах дорогих сигарет и незнакомого мужского парфюма, идеально гармонировавших друг с другом. Такое сочетание надолго стало для меня запахом романтических отношений.
— Вы курите? — Его глаза игриво прищурились.
— Да, — смущенно ответила я и чуть дрогнувшими пальчиками неловко вытянула сигарету из протянутой пачки.
Щелкнула дорогая тяжелая зажигалка. Я склонилась к его руке.

Маленькое зеркало в ванной комнате отразило мои горящие восторгом глаза. Я предвкушала праздник. В маминой комнате я втихаря залезла в платяной шкаф и извлекла самое ценное — выпускное платье сестры, которое под страхом смертной казни та запрещала не то чтобы надевать, а даже трогать. Дело за малым — раздобыть туфли и куртку.
— Алё, Юль, понимаешь, тут такое дело...
— Ну, давай приходи, я тебе что-нибудь подберу. Но только я вчера инглиш закосила. Мы курнули, я и отрубилась. У Вовки затрусила. Придумай что-нибудь для моих родаков, ладно?
— ОК.

Юлька была из отряда деток, имеющих богатых родичей. У нее было все: шикарная квартира, стильная одежда, переполненный деликатесами холодильник, карманные деньги и родительская забота. Обучалась Юлька в лучшей гимназии, дополнительно занималась английским и ходила на класс фортепьяно. Ей сулили блестящее будущее эстрадной звезды или успех бизнес-леди — на ее выбор. Ко всем выше перечисленным достоинствам моя подруга обладала сногсшибательной внешностью. Блондинка с длинными ногами и огромными глазами, как у куклы Барби из дорогих детских магазинов. Но она вовсе не собиралась оправдывать ожидания многочисленных родственников. Покуривала гашиш и увлекалась групповым сексом. На ее счету в пятнадцать лет уже было два аборта и целый букет венерических заболеваний, лечить которые она и не собиралась.
«Спрашивается, зачем заморачиваться? — рассуждала она. — Только вылечишься, а потом опять. Да ну...»
Представители нашей этой самой «золотой» молодежи очень любили со мной общаться. И вот по какой причине — я производила на их благородные семейства впечатление безупречно воспитанной умной девочки. У меня всегда хватало ума на генерацию очередного сочинения по литературе — при обкурке трагедия Раскольникова анализу не поддавалась. Они платили мне за эту услугу шмотками, косметикой, а иногда даже деньгами...
Но с Юлькой у нас были особые «высокие отношения», мы дружили с самого детства и всегда помогали друг другу.

Юлька открыла мне дверь:
— Здорово! Я сушу ногти. Ты проходи, выбирай, что тебе надо. Алиби мне на вчерашнюю ночь придумала?
— Да, придумала. Спасибо, Юль.
— Да что там... Не за что, мы же подруги.
Я открыла огромный встроенный шкаф и погрузилась в изучение шикарных Юлькиных тряпок. Выбрав черные со стразами туфли «Vicini» на шпильках и кожаную куртку «D&G», я отправилась на кухню, чтобы рассказать Юльке, где она провела ночь. На диване в вальяжной позе с бананом в руке лежала полураздетая Юлькина сестра, которая давно перещеголяла мою подругу по количеству групповух и венерических заболеваний.
Я подоспела, надо сказать, вовремя. Юлькина сестра с видом матерого лектора читала теоретический курс по технике орального секса «фор бегинерс», сопровождая слова наглядными примерами на банане.

Пахнущий сангигиеническими средствами туалет ресторана «Строгановский дворец».
Я созерцаю радующую взгляд картину. На меня в упор из большого зеркала смотрит красивая девушка с сияющими глазами, хорошо одетая и счастливая. Ее ждет настоящий кавалер, мужчина девичьих грез. Ждет за столиком дорогого ресторана. Она сейчас отправиться к нему, и они больше никогда не расстанутся...
С такими радужными мыслями стояла я в дамской комнате и следила взглядом за снующими туда-сюда возбужденными женщинами. Было понятно, что всем, как и мне, нужно точно знать: тебя кто-то с нетерпением ждет, ты не одинока и желанна. Наблюдая за выражением лиц милых дам, за тем, как они поправляли прически или подкрашивали губы, сразу можно было понять, кто остался в зале: мужчина или подруга.
Я вернулась к нашему столику. Села. Вадим нежно прикрыл ладонью мою руку. Я почувствовала тепло и трепет его сильных пальцев. Сладкий электрический ток заставил сильно застучать мое сердце. Мы сидели и смотрели в глаза друг другу. Это была гармония, при которой не нужны слова.
— Поедем ко мне, выпьем сладкого ликерчика?! — как сквозь волны дурманящего тумана услышала я.
Как тут можно было отказать?

Он обнял меня, и я растаяла в его объятиях, как молочный шоколад в жару. Нежные руки плавно скользили по моему влажному телу. Обжигающий поцелуй, прикосновения, опять поцелуй, объятия, снова жадные ищущие губы, учащенное сердцебиение и быстрое дыхание... Вот оно счастье, вот оно так близко...
Вместо обещанного ликерчика я впервые в жизни вкусила «Moёt&Chandon». Незабываемый сладковатый привкус еще долго оставался на моих губах и всегда вызывал ассоциации придуманно-приторной любовной игры....
Тогда я еще не знала, что понятие «любовь» придумали русские мужики, чтобы экономить деньги!
Я получила отличный урок. И вынесла много полезного из крушения своей еще детской доверчивости. Только благодаря подобным ошибкам и разочарованиям можно научиться понимать людей и строить отношения нужным тебе образом. Любая ситуация в жизни всегда может быть правильно и выгодно для тебя преобразована, просто для этого должен наступить подходящий момент. Нужно точно просчитать каждый ход и не пускать дело на самотек... Но об этом позже.
Весенняя улица тонула в цветущих деревьях. Сердце рвалось из груди, когда я набирала заветный номер. Ответы поражали многообразием форм и постоянством содержания: «я перезвоню позже», «очень рад тебя слышать, но я занят», «уезжаю, приеду — обязательно позвоню».
Дабы огородить себя от подобных ситуаций, никогда и ни при каких обстоятельствах не надо звонить мужчинам, даже если рука сама тянется к телефону. Если захочет — сам найдет тебя, а если нет, значит, не пришло еще время. Или уже закончилось...

Невыносимо было сознавать, что все мои мечты разлетелись в прах. А я так верила, дурочка... Мой знакомый принадлежал другой вселенной, чуждому мне миру шикарных автомобилей, фешенебельных ресторанов, элитарных фитнес-клубов. Он жил в прекрасной квартире, пил изысканное вино, любил вычурных, ломких женщин, вращался в кругу деловых мужчин. А я...
Ах, как мне хотелось притронуться к этому блистательному и загадочному миру! Как хотелось почувствовать себя Золушкой из волшебной сказки! Да и кто, скажите, кто не мечтал о прекрасном принце и дворце из хрусталя? Где же ты, моя золотая рыбка? Кто исполнит мои мечты?
«Рожденный ползать — летать не может». Но ведь под облака поднимаются не с рождения — летать надо учиться. Учеба подразумевает взлеты и падения, синяки и шишки. Все это малоприятно, но с каждым разом будет все проще и проще.


* * *

Ты ставишь перед собой заветную цель, и каждый новый день приближает или отдаляет тебя от нее. Ты не замечаешь ничего вокруг и напролом рвешься к результату. Человек всегда получает в жизни то, чего он хочет. Но наше общество живет по экономическим законам, поэтому исполнение желания стоит денег. Но сопоставима ли цена вопроса с осуществлением мечты? Или ты пожалеешь о том, что сделала?

Улица с гордым названием Итальянская находится в центре Петербурга. Я вошла в подъезд элитного дома и нажала на звонок под вывеской «Модельное агентство».
Наверное, каждая девочка в пятнадцать лет мечтает быть звездой, красоваться на плакатах и обложках глянцевых журналов, слышать завистливые вздохи подруг, ловить влюбленные мужские взгляды.
Со стен взирали с плакатов молодые, успешные и красивые. Беспрерывно звонил телефон, а на полках громоздились груды портфолио субтильных звезд fashion-индустрии.
Я скромно села в уголочке, дожидаясь, когда ко мне выйдет человек, управляющий всей этой красотой. Ждать пришлось долго. Наконец он нарисовался в дверном проеме. Представился — Перепелкин Григорий. Худощавый слащавый тип с фальшивой улыбкой до ушей, русые волосы окаймляют наметившуюся лысину. Без труда угадывались светло-синие сексуальные предпочтения. Перепелкин мне почему-то напомнил гриб сморчок, и я его так и окрестила про себя. Со Сморчком впоследствии было связано много интересных моментов. Субъект он был действительно уникальный.
— Здравствуйте. Я бы хотела стать моделью, — начала я речь, подготовленную заранее.
— Хорошо. Понятненько. Все хотят. А чем вы занимаетесь?
— Мне пятнадцать. Учусь в школе. Занимаюсь легкой атлетикой...
— А это что?
— Ну, это бег такой с препятствиями через барьеры, на короткие и длинные дистанции.
— Понятненько. А сценический опыт у вас есть?
— Да, пела у мамы в Конструкторском бюро.
— А у тебя есть портфолио?
— Нет.
— А деньги на портфолио и модельную школу есть?
— Нет.
— Ну вот и беги тогда дальше с препятствиями. У нас элитное модельное агентство, а не какой-нибудь «подвал-трест». Мы контракты заграничные заключаем, образование даем по высшему классу. Так что будут деньги — приходи.
И Сморчок удалился.

Я вышла из номера на шестом этаже и захлопнула за собой дверь. Стены задрожали, и на меня покосилась вялая дежурная по этажу, закутанная в вязанную шаль, похожую на бредень, охранявшая б...дский покой задрипанной совковой гостиницы в «спальном» районе. При всем «великолепии», шестой этаж гостиницы подразумевал только номера-люксы.
— Это вам нужно такси?
— Да, мне!
— Спускайтесь, вас ожидает «Волга». Номер шестьсот сорок пять.
Я вызвала лифт, прикурила сигарету и вдохнула терпкий дым. Открыла сумочку, достала пачку презервативов, смяла ее и выбросила в урну на выходе из лифта.
Господи боже мой, как это ужасно, унизительно, мерзко и глупо. Я обещаю, клянусь, я зарекаюсь! Никогда, Господи, ты слышишь, никогда больше не продам себя за деньги, за эти вонючие бумажки!!! Я проститутка... Неужели я проститутка?! Нет, нет, я вывернусь наизнанку, буду работать днем и ночью, забуду про отдых, но никогда, Господи, никогда...
Для того, чтобы что-то получить от жизни, надо непременно чем-то пожертвовать — иногда самым дорогим для тебя, а у меня на тот момент было только мое тело.

На этот раз двери самого дорогого и известного модельного агентства приветливо распахнулись передо мной.
В нашей группе будущих моделей обучались пятнадцать девочек, таких же, как я дурочек, мечтающих о счастливом будущем, красивой жизни и славе.
Занятия начинались с дефиле, которое вела Дина, двадцатилетняя черноволосая богиня, надменная и гламурная, обладательница командного голоса и отменного вкуса. Она преподавала модельный шаг.
Тогда она казалась нам образцом красоты и совершенства. Образцом была и директриса агентства — властная хранительница модельного петербургского заведения с нашумевшей и небезупречной репутацией.
Переспать с ее мужем для каждой уважающей себя модели было делом чести. После этого девушка обычно заявляла: «Ну да, я ее уважаю, но она ко мне не очень-то хорошо относится. Поэтому ничего "такого" я в своем поступке не вижу». Модели относились к хозяйке настороженно, даже побаивались, поэтому секс с ее мужем был неким обрядом посвящения. Девушки думали, что, оказавшись в одной постели с ним, они на какое-то время занимают ее место, поднимаются до уровня хозяйки.
Новые модельные агентства открывались в нашем городе с огромной скоростью и с такой же скоростью закрывались. Заниматься этим бизнесом хотелось многим, но справлялись единицы. Такой удачливой предпринимательницей была наша директриса. Для корпоративной сплоченности она устраивала каждую неделю совместные походы в баню, мы праздновали дни рождения агентства. Были и прочие мероприятия — школа танцев, спортзал и салон красоты для постоянного штата моделей, где необходимые услуги им оказывали совершенно бесплатно, а при злоупотреблении — за минимальную стоимость. Наши модели ни в чем не нуждались. Нужны деньги — давай познакомлю «с кем надо», необходима «помощь» — устроим, задумалась о прическе — пожалуйте в салон, а если хочется просто поболтать — звоните: вам всегда здесь рады. К сожалению, хозяйка некоторых слишком приближала к себе, была, что называется «на дружеской ноге» и этим вызывала у остальных ревность и зависть.
Помимо дефиле, нам преподавали make-up и актерское мастерство, и уже после первой недели обучения начинались кастинги.
Кастинги — это модельные будни. Девочки, давно работающие моделями, всегда ставились нам, новичкам, в пример, что, разумеется, вызывало неприятные чувства, а порой и агрессию. «Посмотрите, как двигается Свердлова», «У Ивашкевич безупречный стиль», «Синцова уже снялась на обложку "ELLE"». А «звезды» всеми средствами провоцировали эти чувства, бравируя своим превосходством. Они, например, никогда не здоровались. Всегда пили кофе только за «своим» столиком, попасть за который можно было только пройдя определенный «обряд посвящения». У тебя появлялся шанс, если ты выигрывала какой-нибудь конкурс (то есть грамотно и вовремя знакомилась с нужным членом жюри), если стала любовницей авторитета; если у тебя есть машина и определенный набор одежды от «Haute Couture». И, разумеется, в довесок ко всему этому ты должна быть любимицей директрисы, чтобы во время кастинга та могла подсказать отбирающему: «вот эта девочка — именно то, что вам надо». Ведь модельный бизнес — обычная купля-продажа, умелый продавец может впарить унитазный ежик в качестве зубной щетки втридорога, а покупатель еще и «спасибо» скажет. Наша директриса все это делала великолепно.
Модели разделялись на две касты. Высшая — успешные, работающие на показах и снимающиеся для журналов. Они — счастливые обладательницы богатых любовников и занимаются ремеслом лишь ради поддержания статуса или будущей эфемерной мечты стать настоящей «звездой». И низшая — те, которые только хотели попасть в этот бизнес, а пока воспринимали это занятие, как шанс выбиться «в люди» и средство дополнительного заработка.
Хотя настоящий заработок в этой сфере только показами и съемками не ограничивался. Модельные показы и конкурсы красоты, как правило, проходили в ночных клубах. Девочка получала за показ рублей триста, ночью такси до дома обходилось в сто пятьдесят, плюс ужин, так как репетиция шла с семи до двадцати одного, а показ начинался в двенадцать.
В туалетах, когда девочки переодевались на кастинг или готовились к показу, всегда обсуждались злободневные темы такого порядка: «вышла новая модель телефона — надо ее срочно прикупить», «в "Vicini" скидки — надо заехать», «так классно тусанулась в Москве, мне мужик в "Podium" шмоток купил».
С этих дней моя жизнь превратилась в один большой подиум, в сцену с софитами и яркими огнями. Я научилась вести себя с достоинством, выработала походку, чувство вкуса и ощущение стиля. Освоила волшебство декоративной косметики, познала «прелесть» интриг и материальной стороны жизни...
Учась в среднестатистической «спальнорайонной» школе, я из гадкого утенка превратилась в светскую львицу. На меня с интересом посматривали учителя, мое загорелое, стройное, измученное диетами тело поражало одноклассниц и врачей на школьных медосмотрах.
К сожалению, склонность к полноте не давала расслабиться. Приходилось принимать решительные меры: я села на рис с капустой и занялась фитнесом. Пила килограммами коктейли «Гербалайф», давилась какой-то гадостью из вытяжки ракообразных, злоупотребляла тайскими таблетками и кормилась анаболиками. Я даже ухитрилась перещеголять по количеству поклонников свою соседку по парте Каринку. Та считалась самой красивой девочкой в школе, на нашей дискотеке парни дрались за право танцевать с ней. А теперь я заняла место самой популярной девочки в школе. Между тем в отношениях с Каринкой у нас царила полная гармония: она технарь, я — гуманитарий. Домашние задания выполняли пополам. Я брала на себя литературу, историю, биологию и французский (тексты нам с Каринкой переводила моя одаренная сестра за пачку сигарет), а Каринка — алгебру, геометрию и физику. Химию, как правило, мы делали по очереди.
При своем явном успехе в школе, я оставалась гадким утенком в мире моды. Меня не выбирали на кастингах, на меня не обращали внимания заказчики, со мной по-прежнему никто не здоровался, и доступ в высшую касту для меня был закрыт. А о низшей мне не хотелось и думать...

По вопросам достижения цели я всегда обращалась к своему «независимому консультанту» и другу Алексу.
— Неужели ты не понимаешь, глупая девочка, что никогда не будешь первой в этом бизнесе? А вторых номеров там нет: или ты звезда, или никто. Модельный бизнес тебя пожует и выплюнет.
— Почему ты так решил? — «Не учите жить морально — лучше помогите материально», — думала я.
— Я смотрю на тебя и понимаю, ты слишком слаба и добра, чтобы выжить в этом мире. В тебе нет «изюма» и гордости, поэтому всегда тобой будут только пользоваться!
— «Если ты удивляешься, что тебя имеют, обернись и посмотри, как ты стоишь», — процитировала я фразу из какого-то кинофильма. — А как, Алекс, поиметь этот самый «изюм»? И обрести достоинство?
— Для этого нужно переосмыслить все, что происходит вокруг тебя, изучить себя, научиться анализировать ситуации и, по возможности, не расслабляться ни на минуту. Учись управлять собой. Только освоив это, ты сможешь влиять на других людей, — рассуждал, сидя у камина с сигарой, мой учитель и наставник Алекс — сухенький старый еврей-потаскун.
Пронзительные маленькие глазки моего учителя, казалось, видели собеседника насквозь. Алекс всегда был чисто выбрит, носил дорогие костюмы и никогда не оставлял чаевые в ресторанах. Он не был жаден, скорее расчетлив, любил жизнь во всех ее проявлениях и обладал изворотливым умом. Это был настоящий стратег.
Не знаю почему, но до определенного момента я не принимала всерьез его мудрые изречения и не верила в эти философские постулаты.
Мы познакомились, когда я в очередной раз подыскивала себе работенку. У Алекса была своя типография, и он взял меня менеджером по рекламе. Как-то так случилось, что он стал не просто шефом, а наставником, и уберег меня от многих неприятностей. Помимо типографии он занимался криминальным бизнесом, с которым столкнулась и я.
По глупости я рассказала Алексу, как меня изнасиловали, и он решил разобраться. Результатом стала поездка на городскую окраину, где за меня отомстили. И отомстили жутко. Найденного насильника буквально заставили грызть асфальт, а потом жестоко убили... В тот миг я не особенно осознавала, что происходит на самом деле, я даже не могла насладиться чувством мести, мне было страшно — я поняла, какие люди меня окружают. В один миг я повзрослела. Или постарела...

В то время я не особенно задумывалась о цене, которой платила за исполнение своих желаний. Возможно, это и к лучшему. Только получив желаемое, осознаешь цену, которую за это отдала.
Где-то на земле есть «твое место», и ты обязательно займешь его. Остается лишь его найти.
Главное — запустить механизм поиска и следить за тем, чтобы он работал с большей отдачей и набирал обороты!

Что лучше: быть причиной или следствием? Когда ты причина, результат и ответственность за содеянное возлагается только на тебя. Когда ты следствие, избавляешься и от одного, и от другого. Что тебе ближе: сольное или хоровое исполнение?
Я выбираю — соло. А почивать на лаврах и отвечать за все буду только я одна.

— Модельное агентство «Romanoff». Добрый день.
— ...
— Этими вопросами занимается наш режиссер, она сейчас проводит кастинг, если вам не сложно, перезвоните позже или оставьте информацию.
— ...
— Нет, пожалуйста, до семи. У нее в семь репетиция.
Так отвечала на звонки переводчик нашего агентства и моя близкая подруга Ирка, когда у нее не было работы. Ирка в свои семнадцать была переводчиком высшей категории, так как имела модельную внешность и лондонское образование. Переводчиком она работала «от нечего делать» и «не с кем пообщаться», так как все остальное у нее уже было. Ирка зарабатывала на жизнь грамотным «общением» с российскими и зарубежными олигархами.
А я, тот самый режиссер, проводила кастинги, репетиции, переговоры и думала: «Да, я не стала мировой знаменитостью, но зато руковожу этим парадом красоты». Работа перестала мне напоминать праздник, наступили суровые будни.
В агентство «Romanoff» я пришла на кастинг и, как ни странно, меня отобрали. Как-то на одну из репетиций не явился режиссер, и я вызвалась поставить показ. После этого меня взяли в штат.
Наша фирма располагалась в бизнес-центре на канале Грибоедова. Мы устраивали показы в «Голливудских ночах», «Гигант-холле» и прочих увеселительных заведениях. Организовали свой конкурс «Romanoff model look» и заключали контракты с зарубежными партнерами. Но основной деятельностью нашего агентства, так сказать, заветной мечтой нашей незабвенной директрисы Катьки, была продажа наших девочек-моделей за рубеж. Катька не разменивалась на пошлое оказание эскорт-услуг в Питере и Москве, как это делали остальные, она была птицей высокого полета.
— Ты знаешь, сегодня занималась деловой перепиской и обнаружила письмо от Рональда, — говорила мне Ирка. — Он пишет, что Катька подло обманула его: номер в «Астории» — три тысячи баксов, трансфер — пятьсот. А сам кастинг плюс ужин с девушками — тридцать тысяч. Не слабо? Если он с девочкой едет в Париж, то десятка ей, плюс, конечно, шмотки, а агентству — пятнашка за организацию!
— Да она совсем сдурела! Он что, все это оплатил?
— Ты знаешь, что интересно — да! А потом приехал в свой Нью-Йорк, подсчитал и офигел. А девочка-то ему не понравилась, так что придется ехать второй раз!
— А ты что ответила?
— Я написала, что все это могу организовать ему за пятерку, все равно он без переводчика общаться не сможет. А тут «два в одном».
— А как ты все это собираешься провернуть?
За такими тайными разговорами проходили наши с Иркой обеденные перерывы в «Лайме», находящейся в нашем здании. Ирка всегда знала, чего хочет и какими средствами это можно получить. Иностранные олигархи в нашем агентстве далеко не редкость. Наша дорогая Катюша была замужем за миллионером из Техаса, у которого водились «заводы, газеты, пароходы» и, следовательно, такие же друзья. Он жил на техасщине с ребенком, а его жена здесь с нами, точнее, с бисексуальной подружкой Светкой. Катька возглавляла Светку, а Светка — нашу креативную семью, в которую входили я, Ирка, Димка, Гарик, Ленка и штат моделей.

Мое утро в понедельник началось с бассейна и маникюра. Затем законный сорокаминутный сон в такси. В одиннадцать часов утра я уже открывала дверь нашего офиса с яркой вывеской «Romanoff».
Вялое утро понедельника в офисе обычно выглядело так:
— Привет, привет. Что там у нас сегодня?
— Садись, ликерчику выпьем, а потом разберемся!
— Какой ликерчик утром?
Любимый Катюхин и Светкин шоколадный ликерчик всегда имелся в алкогольных заначках нашего офиса, а привычка его употреблять по утрам стала хорошей традицией.
— Так, план на сегодня. Заехать в «Смерть мужьям» — отсмотреть коллекцию, вызвать девчонок на репетицию, договориться с фотографом. Very busy! Отправить на примерки к Паркову... Кстати, Ириш, Рональд не писал? — Катина речь состояла из микса русских и английских слов, не всегда связанных между собой.
— Нет, Катюш, пока еще нет.
— Ладно, на наш век Рональдов-Макдональдов хватит.
Вот с этим заявлением Катюша погорячилась. Рональд был одним из немногих настоящих джентльменов-олигархов. Он трудолюбиво исполнял роль круглосуточного банкомата с дополнительной опцией — вибратором, которая, впрочем, была востребована крайне редко, наверное, в силу преклонного возраста олигарха.
Мы с Иркой переглянулись, и я, дабы не участвовать в процессе под кодовым названием «внутрифирменный разводняк», погрузилась в просмотр отснятого видеоматериала со вчерашнего кастинга.
Ирка без тени смущения вешала Катьке на уши лапшу, нацепив шкурку «бедной овечки». Амплуа полной дуры являлось для Ирки мощнейшим оружием. И владела она этим оружием виртуозно. Правда, помимо этого, у нее была куча других плюсов. Высокий рост, хорошая фигура — она напоминала певицу Алсу. Длинные волосы цвета шоколада, красивые глаза, не обезображенные мыслью, маленькая, но очень выразительная грудь и круглая, как орех, попка. К этому набору прилагалась одежда от кутюр, безупречный маникюр и смуглая бархатистая кожа. Единственное, чего не хватало Ирке для полноты картины — это грации и сексуальности. Чего нет, того нет. Вроде бы все хорошо, а эмоции не будит.
Наступил вечер, а вместе с ним ежедневная репетиция.
— Сереж, сведи, пожалуйста, третий трек и пятый, а сейчас поставь СиДи один, трек пять! — Выносливости и терпимости диджея в работе с моделями можно только позавидовать...и доплатить за вредный для здоровья труд. — Девочки, ушли со сцены, на сцене никого нет! Так, Наташа, считаешь до восьми и идешь. (Картина «Корова на льду». Часть первая). Нет, нет, нет! Не прешься, как сухогруз к причалу, а несешь, несешь себя как подарок. Сколько раз повторять: не костыляешь своими культяпками, а движешься в такт музыки. Неужели это так сложно: раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь... Сереж, поставь сначала... Лена, ты сразу за Наташкой. Сразу — не проспи! Останавливаешься и не двигаешься до тех пор, пока она на «языке». Ты работаешь на «заднике». Девочки, все сначала! Первые номера — до центра и направо, вторые — до центра и налево («сено-солома», не иначе). Потом «прочес». На первый-второй рассчитайтесь... Синхрон!!! Сережа, сначала!!! Девочки, музыка, слушаем музыку!!!
Двухчасовые репетиции были похожи на концерт сельской самодеятельности, где каждый поет, как умеет. Правда, эти «концерты» пригодились в дальнейшем, но стоили титанических усилий и мне и, конечно же, самим моделям.
Девчонки меня ненавидели. Ненавидели за то, что я была одной из них, но начальницей, и командовала ими достаточно жестко. А где мне было учиться правилам управления персоналом? В средней школе этого не проходили, а курсов, готовящих менеджеров модельного бизнеса, нет вообще.
Между тем, о его специфике говорить можно бесконечно. Например, новенькие девочки все до одной не имеют ни малейшего понятия о методике движения, а некоторые и вовсе лишены музыкального слуха. Знания приходят к ним только с опытом, а до этого — труба. По наивности новички сразу же начинают «звездить», но очень долго соображают, где право, а где лево, какая нога должна быть спереди, а какая сзади. С профессиональными моделями еще сложнее, так как они ленивы и непредсказуемы.

В среду состоялся показ в «Hollywood nights». Перед показом мы с Иркой забежали в «Макдоналдс» и, довольные сытным ужином, отправились в клуб.
— Добрый вечер всем. Сегодня последняя репетиция и через три часа первый выход. Визажисты придут через час. Девочки, на сцену... Где Малахова?
Бегу к телефону.
— Алё, ой прости-прости, не смогла позвонить. Ногу подвернула, каблук сломала, лежу дома. Ужас-ужас, не приеду...
К мелкому вранью девчонок я уже привыкла и научилась выкручиваться, даже когда оставалась без модели перед самым показом. В показе участвуют десять человек, в наличии имеем девять, начало — через час.
Привыкнув к форс-мажорным обстоятельствам, я переделала постановку. И ровно в полночь показ начался. Коллекция кожаных изделий дизайнера Паркова прошла на ура.
После последнего выхода девочки столпились в гримерке, собираясь домой. Визажисты и парикмахеры торопливо сгребали свои многочисленные тюбики, баночки и расчесочки, спеша откланяться. Сонные ассистенты дизайнера паковали вещи.
Девочки, ненавидя меня тихой ненавистью, всем своим видом выказывали уважение и почтение. Конечно, как оказалось, далеко не все испытывали ко мне негативные чувства, но это выяснилось гораздо позже.
— Ой, как ты сегодня прекрасно выглядишь! А какая у тебя прикольная юбочка!
— Спасибо... Девочки, я пошла за деньгами, переодевайтесь быстрее!
Я вышла из обклеенной афишами гримерки и поднялась по лестнице в кабинет арт-директора. Он по обычной схеме пококетничал со мной, мы выпили кофейку и поболтали о ближайших концертах, намечавшихся в клубе. Заручившись обещанием, что в следующем сезоне для меня ничего не изменится и мы так же будем работать в клубе два дня в неделю, я вернулась в гримерку. Раздала деньги и решила найти финансового махинатора Ирку... Телефона в сумочке не оказалось! Умыкнули прямо из-под носа. Украли из комнаты, в которую допускались только свои. И, между прочим, за дверью гримерки всегда топталась охрана.
— Девочки, где мой телефон? Позвоните мне кто-нибудь!
Девчонок сдуло как ураганом, остались только две — Танюша и Анька.
Я выхватила мобильник из протянутой Анькиной руки и набрала номер охраны клуба, суровые стражи давно были «подмазаны» моими улыбочками и шуточками.
— Хорошо, хорошо, все сделаю, зайду... — отозвался охранник Миша.
Выполняя обещание, Миша, сославшись на внеплановые проверки клуба, обыскал всех девочек и обнаружил мой мобильник. Он сообщил мне имя «паршивой овцы». Та, разумеется, не знала о нашем договоре. Через неделю предприимчивая особа уже пожинала последствия «черного пиара», который организовали мы с Анькой. С этого момента нашей «нечистой на руку» был закрыт вход во все модельные агентства.
Анька была настоящей моделью — с большой буквы. С таким талантом можно только родиться. Ее речь, мимика, жесты были полны грации и женственности. Натуральная блондинка, словно сошедшая с обложки глянцевого журнала, идеальные формы 90ґ60ґ90, длинные-длинные ноги и хитрый изворотливый ум, обрабатывающий информацию со скоростью компьютера и способный выдавать результат с минимальной погрешностью. Одевалась Анька так же, как Ирка, в «Babochka», «МСМ» и в «Vanity». Посмотрев на них, можно было четко определить все модные тенденции «Gianfranco Ferre», «Versace», «Prada», «Gucci», «Lanvin» и «Dolce&
Gabbana». Они с Иринкой потрясающе вписывались в декорации жизни олигархов.
Анька на следующий день подарила мне новый телефон и тем самым положила начало большой модельной дружбе.

Мы решили узким кругом отметить покупку нового телефона и заодно окончание очередного показа. Ноги ломило, штукатурка с лица откалывалась кусками.
— Я требую продолжения банкета! Спустимся в ресторан.
Мы спустились в знаменитый тогда ресторан «Hollywood nights». Ресторан этот, как и клуб с казино, держали «тамбовские», умело захапавшие себе при «великом разделе» практически весь центр города. Мы сели за столик у окна и принялись изучать меню. Как вдруг:
— Девушки, это вам от соседнего столика! — лукаво улыбаясь, произнес официант.
Мы дружно оглянулись.
За указанным столиком улыбались нам обычные, ничем не примечательные питерские кавалеры, достатка выше среднего, но ниже необходимого. Мы приняли бутылочку «Dom Perignon», Анька милостиво улыбнулась дарителям, и, вместо того чтобы продолжить знакомство, мы заговорили о главной повестке дня.
— Девочки, а как познакомиться с олигархом или хотя бы с авторитетом? — задала я волнующий меня вопрос.
— Ну, явно не здесь! — со знанием дела протянула Анька. — В клубы и развлекательные учреждения ходят, чтобы снять или подсняться, желательно подешевле и побыстрее.
— Да, — подхватила Ирка. — То ли дело бизнес-ланчи! Надеваешь деловой костюмчик — желательно с юбкой, приходишь в обеденный перерыв в недорогой кабак быстрого обслуживания или в ресторан при «Grand Hotel Europe», достаешь ноутбук и начинаешь деловито стучать по клавишам — типа деловая. Главное — минимум косметики и максимум обаяния. Еще для этого дела подходят всякие там презентации, закрытые корпоративные вечеринки, где всех представляют друг другу. С организатором предварительно можно договориться о своем красивом пиаре.
— Ну не обязательно, — перебила Анька. — Мне вообще на улице обычно фартит. Идешь себе, дефилируешь. Останавливается машина. «Девушка, давайте познакомимся! И куда это вы спешите?» Отвечаешь: — «В магазин». Он: — «Зачем?» Ты: — «За платьем», и смотришь на него так проникновенно... Ну и дело в шляпе. Дальнейшее от тебя зависит...
— Ты пришла на вечеринку с друзьями и определила себе жертву, — подключилась снова Ирка. — Один из твоих друзей подходит к нему и доверительно сообщает: «С ней здорово в постели». Это реклама. Или на тусовке видишь крутого мена. Поднимаешься, элегантно поправляешь платье, подходишь, предлагаешь ему напиток. Потом смотришь на него внимательно и говоришь: «Позвольте». И поправляешь ему галстук, одновременно касаясь его грудью. Затем мило улыбаешься и произносишь: «Кстати, со мной супер в постели».
— Это proma, — изрекла я, и мы чуть не повалились со стульев от смеха.
— Ты залезаешь на крышу и кричишь: «Со мной классно в постели!»
— Это, наверное, спам, — продолжила Ирка.
— Ты пришла на вечеринку и сказала, что ты Анька, а на самом деле ты Ирка. Все знают, что с Анькой классно в постели. За то, что назвалась Анькой, ты отдала ей часть полученных средств — это франчайзинг, — предложила вариант я.
— А если ты вообще никуда не пошла, но говорят на тусовках только о тебе — это уже раскрученный бренд. То, девочки, к чему надо стремиться.
«Dom Perignon» хорошо пошел, и нам захотелось поплясать.
— Анютка, звони в «Акваторию», займемся продвижением бренда, — перешла к активным действиям Ирка.
— Ага, и заодно булками потрясем, — подхватила я.
— Алё, Дима, это я!
— ...
— Не-е-ет, Дима — это я!
— ...
— Ха-ха-ха! Ну ладно, слушай, я к тебе приеду потусоваться. Проведешь?
— Конечно проведу.
— А столик сделаешь?
— Сделаю. Подваливай.
— Ну ладно, сейчас будем...
Любимой нашей привычкой было общаться с мужиками по громкой связи.
— Слушай, он тебя одну ждет, а тут мы всей шоблой припремся? — вдруг задумалась Ирка.
— Алё, мы едем!
— Что значит «мы»?
— Ну как, ты в групповухе участвовать будешь?
— Чего?
— Ну, тогда тебя вычеркиваем.
«Дарители» шампанского дружно среагировали на слово «групповуха», а мы дружно сообразили, что пора «делать ноги».
— Он нас ждет. Поехали, — многозначительно произнесла Анька, оценив наступившую тишину в ресторане — видно, всем было интересно послушать громкую связь.
Самое главное в таких нетрезвых ситуациях — переключиться с циничного женского общения на скромность и кокетливость, которые от тебя ждут в мужском кругу. Мы сели в такси, сосредоточились на этой мысли и поехали знакомиться с Димкиными друзьями. Сезон охоты можно было считать открытым. Но ничего подходящего по приезду мы не обнаружили.
— Так, — задумалась Анька и начала настраивать нас на позитивный лад: — Нам надо найти тех, кто оплатит наш счет! Ищем.
Три пары ищущих глаз одновременно остановились на одном столике: три мужика, два охранника по бокам, небедная сервировка стола и отсутствие женского общества. То, что надо!
— Надо брать! — воодушевилась Ирка.
Анька направилась к Димке осуществлять маркетинговое исследование о приглянувшихся нам кавалерах. А мы с Иркой заказали «Bacardi» с колой и вазу фруктов.
«Три товарища» не заставили себя долго ждать. После возвращения Аньки, продефилировавшей с безразличным видом мимо их стола, мы незамедлительно были приглашены в их компанию.
Анька успела поделиться с нами полученной от Димы информацией:
— Тот, что слева, похожий на графа в изгнании — какой-то крутой авторитет, тридцать восемь лет, женат. Ну, женат — это временно не свободный, разумеется. Пухлый еврей — этот из «Лукойла». А тот, что в центре — из Москвы, тоже мегакрутой.
— Угу, надо брать, — повторила свою коронную фразу Ирка.

Если ты хочешь стать хозяйкой своей жизни, а не послушной игрушкой, руководить событиями, а не плыть по течению, первым делом надо научиться управлять собой. Понять свои сильные и слабые стороны и правильно пользоваться этим. Жизнь — это карточная игра, в которой нужно уметь выигрывать своими картами! Что раздали, тем играешь. Но для этого следует изучить себя и понять свои возможности, а потом грамотно строить свое поведение, испытав все на практике. И, набивая шишки, делать правильные выводы. Только так и не иначе!
Глава 2


СКОЛЬКО МОЕ СЕРДЦЕ СТОИТ









Респектабельная женщина — не рентабельна, а непродажная стоит дороже. Улыбки, жесты, взгляды, отношения мы вынуждены покупать и продавать, постоянно изо дня в день, не потому что женщины «меркантильные стервы», а мужчины «бездушные подонки», а потому что все мы одиноки и готовы платить и принимать плату, чтобы нас что-то связывало друг с другом. Если ты не умеешь «любить» — плати, а если умеешь — продавай. Это взаимовыгодная сделка, каждый получает, то, что ему нужно. Ты для него дорогой аксессуар или вешалка для брильянтов, а он — банкомат с вибратором или скатерть-самобранка. А душа? А что душа? Она непродажна, свободна, нематериальна. Душа лишь наблюдает за тем, как ты торгуешь собой, ведь она не может сказать тебе, что ты просто ДУРА! Или ты ее не слышишь?

Из нас троих в это вечер «взяла» только я.
И этот вечер положил начало моим отношениям с авторитетом — «тем, что слева». С этим человеком мне не захотелось играть в излюбленную женскую игру «получи меня, если сможешь», или «я не такая». По этой причине, без предысторий и реверансов, мы отправились в «Англетер». Это был демпинг.
Забегая вперед, могу дать четкую характеристику нашим отношениям.
Я никогда не любила его, но уважала. В первую очередь за то, что он смог заработать большие деньги, и не только заработать, но и сохранить и преумножить. За то, что, вращаясь в определенных кругах, сохранил человеческие качества. Для меня он был настоящим Авторитетом. Я знала, что многому могу от него научиться. Пусть он не принадлежит мне целиком, пусть не всегда рядом, зато я чувствую себя под сильным крылом, я защищена и знаю, что могу делать все, что мне заблагорассудиться и за меня есть кому заступиться.
Мы никогда не говорили с ним о наших отношениях, смысле жизни и прочих вещах такого рода. Нет, это не про нас. Связь наша была легкой и необременительной. Я не знала ничего о его семье. У него была жена, но я ни разу ее не видела и никогда о ней не спрашивала. Да и зачем мне это? Я ведь видела, что свидания со мной для него праздник. Нам даже не обязательно было разговаривать, мы могли часами молчать или смотреть телевизор. Когда я целовала его, у него загорались глаза. Он позволял мне делать все, что я хочу, и ни к чему не принуждал.
Он очень грамотно и четко строил наши отношения, редко «светился» со мной на людях и не любил «рисоваться» в шумных компаниях, но все его друзья знали меня, и я четко осознавала, что являюсь частичкой его имиджа, красивым дополнением, подтверждением его статуса.
Он никогда не давал мне много денег. Боялся, что я буду сорить ими, но и не жмотничал — мне на все хватало. Я не могла себе позволить предметы роскоши и какие-то излишества, как Анька с Иркой, но он считал, что я должна научиться считать деньги и правильно обращаться с ними. Чувствовать их силу. Он никогда не спрашивал отчета и отстегивал нужные суммы по первому требованию.
Я вообще-то не умею клянчить деньги. Когда возникает потребность, что-то внутри меня сопротивляется и не позволяет сказать: «Дай, пожалуйста...», или «Мне надо...», «Я хочу...», «Мне понравилось...»
Миллион раз меня учили, как это делать.
Я даже консультировалась у психолога. Мне не раз объясняли, как нужно переступить через этот барьер. Просто мужчины не знают, что нам нужно что-то определенное. Они считают, что дают больше, чем нам требуется, но при этом не разбираются в реальных ценах на процедуры в косметических салонах, косметику, не догадываются сколько трусов должно быть у девушки, чтобы она могла чувствовать себя «сухо и комфортно». Понятия не имеют о сумме наших мелких затрат интимного характера и количестве необходимых карманных денег вообще. Как уверяла меня Анька: «Нет ничего страшного, если ты попросишь денег. В конце концов, ведь ничего не случится. В худшем случае он тебе не даст, но, как правило, мужчины не отказывают».
Нет, это не мое. Я никогда не выпрашивала денег. Быть может, по этой причине он меня и уважал?
После первой нашей ночи, открыв глаза в отеле «Англетер», я увидела, как он отсчитывает шуршащие зеленые бумажки из пачки, перевязанной резинкой. Он поймал мой изумленный взгляд, отследив движение сонных глаз.
— Извини. Не хочу тебя обидеть. Просто хочу, чтобы ты была со мной. Девушке нужны деньги, без этого никак. Ты не обижайся. Если хочешь, могу переводить их тебе на карту или давать наличными. Как лучше?
Я молчала, укутавшись в одеяло, и хлопала глазами. Что можно ответить на такой вопрос? Я не хочу, чтоб мне платили за любовь и в то же время мне действительно нужны деньги.
— Я понял. Давай тебе водитель будет привозить, ладно?
Я кивнула.
— Закажи себе завтрак. Мне пора.
Я опять кивнула, так как сегодня доступ к моему словарному запасу был закрыт. Дверь хлопнула, постепенно стихли тяжелые шаги его и охранников.

Вечером я уехала на дачу, чтобы в тишине в одиночестве подготовиться к вступительным экзаменам. Но ни к одному учебнику я так и не притронулась, а вместо этого слушала дождь.
Сырая промозглая весна, серое небо, затянутое тучами. Дождь, бесконечный дождь. Я лежала на диване и смотрела, как капельки небесной воды стекают по оконному стеклу.
Почему в такую ужасную погоду, когда так зябко и неуютно, никто не может согреть меня? Литературные изыски эпохи Ренессанса никак не шли в голову. Да, нужна встряска, надо вернуться в город, поехать на работу. Там обязательно что-нибудь да случится — это взбодрит. Но как туда добраться? До электрички пешком два километра, да еще и под дождем. Нет, глупая идея.
Тут затрезвонил телефон. Он валялся где-то внизу. Для того чтобы на звонок ответить, надо отвлечься от своих мыслей, выбраться из-под теплого пледа и спуститься на первый этаж нашего дачного дома, построенного во времена царя Гороха. Скрипучая лестница, по которой нужно спускаться, вселяла неприятное чувство. Телефон продолжал назойливо трезвонить.
— Ал-л-о-о? Кто это?
— Привет! Как дела, малышка? Сексом заниматься будем? — услышала я в трубке быстрое жужжание мальчика-манекенщика, который всегда звонил с четкой целью узнать, не хочу ли я его, и при этом уложиться в необходимые пять секунд бесплатного телефонного эфира. Поражаясь наглости этого гражданина, я всегда отвечала ему: «НЕТ». Он отключался и перезванивал через неделю с тем же вопросом.
— Да, будем. Приезжай! — и я начала объяснять дорогу.
«Ну, все, Маврокин, ты у меня сегодня получишь за свои наглые звоночки мне и другим девчонкам, которые в отличие от меня питают насчет тебя глупые иллюзии и ждут встречи». Этот Маврокин был первым парнем на деревне, а в деревне один дом, так как манекенщиков у нас не хватало. Плюс — он еще пользовался симпатиями не только наших моделек, но и некоторых состоятельных дамочек. Они умилялись его смазливой черноглазой рожей, ломкой фигурой и не слабо платили за определенные услуги. В нашем кругу он считал себя «супер-мачо» и твердо верил, что после двух месяцев «нет» я, конечно, скажу ему «да».
Я ухмыльнулась. Как минимум, Маврокину предстояло незабываемое путешествие. Путь, по которому будет проходить его романтический тур, назвать дорогой было бы нечестно. Это, скорее, вектор движения. «В России нет дорог, в России только направления». Семьдесят километров от города. После поворота с Приозерской трассы начиналась ухабистая проселочная дорога, состоящая из ям и колдобин, как будто специально выкопанных вражескими диверсантами. Освещения не было. Маврокину, на позаимствованном у очередной подруги «Мерседесе CLK» должно понравиться.
Лучшим для него вариантом было бы не доехать, завязнув в грязи где-то по пути. Но Маврокин очень хотел, просто жаждал чпокнуть меня. Побив все рекорды, он подкатил к порогу дома, в ожидании вручения долгожданного приза.
Я открыла дверь.
— Здорово! У-у-у — прикольно здесь у тебя, — произнес запыхавшийся Маврокин. Глаза его горели как у мартовского кота в предвкушении любовных утех. Не отходя от дверей, он сразу накинулся на меня.
— Э-э... дорогой, подожди! Приличные девушки у себя мужчин не принимают. Давай-ка к тебе поедем.
— Ты что, я три часа по кочкам конаебился, а теперь обратно?!
— Ну не хочешь, как хочешь. Тогда ты спишь внизу, я — наверху. Приятных сновидений.
— Ну ладно, поехали... «К маме, так к маме»...
Так, путем манипуляций на желании господина Маврокина осеменять всех без разбору, я добралась до города. Правда, пришлось все-таки заехать к нему.

Голая, я встала с разложенного двуспального дивана. Огляделась по сторонам. Шкаф Маврокина был уставлен его фотками и наградами. Не то, что умной книжки, даже завалящего детективчика не наблюдалось. У дивана россыпь журналов с голыми девушками, на стуле в хаотичном порядке грудились именные шмотки. Интересно знать, хоть что-нибудь из этих «D&G» он купил себе сам?
Вернувшийся из душа Маврокин начал незамедлительно опять приставать ко мне.
Я потупила глазки.
— Понимаешь, милый, но я больше не хочу. Мне с тобой не понравилось. Ты меня не удовлетворил. Извини за откровенность. Просто, действительно, неприкольно. Мне пора.
— Как, как, подожди! Ты хочешь сказать, что тебе было плохо со мной? Почему?! Ведь всем...
— Не то чтобы плохо, — прервала я, — а очень плохо...
После этих слов я быстренько оделась и удалилась в сторону моря. Победительницей.
Да, историю всегда пишет победитель, а проигравший жалко поджимает хвост. Нашлась храбрая девчонка, которая смогла породить такой комплекс у мальчиша-плохиша, от которого тот долго будет избавляться.
Он звонил мне на мобильный, искал меня дома — хотя домашний телефон я никому не давала, и как он попал к нему — это была загадка. Постоянно подкарауливал по углам...
— Ну скажи, скажи, что ты врешь, скажи, что пошутила. Что тебе не понравилось? У меня маленький?
— Нет, Маврокин, ты просто не умеешь им пользоваться. — Я была непреклонна.
— А как, как? Может, научишь?
— У-у-у, помоги себе сам. У меня на это нет времени. Кстати лучшее средство от импотенции — «три богатыря», причем «три» — это глагол.
Разом любовные интриги Маврокина закончились, он ушел в себя и долго не возвращался. Звонки типа «сексом заниматься будем?» почему-то прекратились. На показах он обходил меня за километр, а в клубах при встрече опускал глаза. Эта история разошлась многотысячным тиражом не без помощи Аньки и Ирки. Так наша модельная среда лишилась паразита-сердцееда и пахаря-трахаря в одном флаконе.

Я умерла? Когда это случилось: вчера, позавчера, пять дней назад? Как?
Какая разница... Я мертва.
Я не чувствую своего тела. Но дышу. Вижу белый потолок с трещинами, серые стены, покрытые облупившейся масляной краской. Стены наплывают и пытаются обрушиться на меня. Яркий, режущий глаза болезненный свет ламп, четыре железные кровати... Странный запах серы. Резкий химический больничный запах. Господи, я что, уже в аду?
Приподнимаю голову. Замутило...
С трудом встаю, цепляясь за спинку кровати и прислоняюсь к стене. Ледяная плоскость держит меня и я, придерживаясь за нее, выхожу из палаты, с трудом передвигая ноги, в длинный холодный коридор. Теплая струйка скользнула по моей ноге. О боже, это же кровь! Почему из меня идет кровь?
— Стой, куда ты пошла, нельзя вставать. Стой!
Вроде бы знакомый голос. Теперь за эту ниточку распутался весь клубок воспоминаний. Это голос медсестры — ударницы бесперебойного конвейера. На него попадают такие, как я — нежелающие родить и выкормить своего ребенка, или не имеющие средств, чтобы заплатить достаточную сумму за достойную врачебную операцию. Добро пожаловать в ад!
Я вспомнила очереди в поликлинике — на УЗИ, на сдачу бесконечных анализов. Бесчисленные запертые двери, слова: «кто сюда последний?» и мокрую, шваркающую по ногам, швабру равнодушной уборщицы. Пустые взгляды врачей и медсестер. Смертельный страх и холод в омертвевшей душе.
Конвейер работает безостановочно восемь часов в день. Пять дней в неделю. Без обеда и перерывов. Врачи «чистят» таких бедолаг, как я — бестолковых и безголовых неудачниц. Для них это — рутина. Обычные рабочие будни. Медицинские работники привыкли к страданиям и растерянным, молящим взглядам пациенток. Они аккуратно выдают памятки с указаниями: «Не заниматься сексом три недели, отказаться от алкоголя на неделю и принимать такие-то таблетки». За распространение этих таблеток им заплатили проходящие без очереди во врачебные кабинеты представители разнообразных фармацевтических фирм. Врачам же тоже надо на что-то жить!
Боже мой, это наркоз так страшно подействовал на меня. Я живая, Господи, я живая! Это просто плохой наркоз.
Надо исчезнуть, испариться, спрятаться на какое-то время. Если он найдет меня, если узнает, мало мне не покажется. Где это слыхано, чтобы авторитет отказался от ребенка, которого зачала его любовница?
А ведь он был уверен, что не может иметь детей, а я по этой причине не предохранялась. Результатом нашей взаимной уверенности стало мое пребывание в стенах этого милого заведения. Я не смогла допустить, чтобы мой ребенок рос без отца — так же, как я!
Бежать...
Я набрала его номер, сказала, что улетаю. Хочу отдохнуть. Устала. Повздыхала — «жалко, что ты не можешь лететь со мной». Пообещала хорошо вести себя...
Позвонила «ему», «он»...
Странно, но мы никогда не называли друг друга по имени с момента нашего знакомства и до последней встречи. Никогда. Когда он звонил, то всегда говорил: «Алё-молё», а я отвечала: «Турфирма "В последний путь" слушает». Это был наш код, наше обычное приветствие.
Я быстренько собрала шмотки. Нельзя было допустить, чтобы он узнал — мне бы не было прощения. Это я твердо знала. Врач категорически предупредил: «Нельзя. Смена климата. Очень опасно!» Так как я плохо перенесла наркоз, меня даже не хотели выписывать, как это обычно делают, через два часа после отхода от анестезии. Я помнила слова Алекса, что «в нашей стране без помощи врачей еще никто не умирал».
Пришлось использовать все обманные средства, имеющиеся в арсенале, и ретироваться.
Кстати, к садистам из абортария за Финляндским вокзалом я попала практически случайно. Мой гинеколог сказал, что в этой конторе дело поставлено на поток, поэтому там никто никогда мою карту не найдет, чего не могут гарантировать дорогие коммерческие клиники. Там за соответствующую сумму не то что тебя сдадут по первой просьбе, но и еще все результаты анализов выдадут, а если надо, то и подтасуют.

* * *

Есть люди, чьи улыбки греют как июльское солнышко, под их обаянием хочется находиться вечность. Встретившись недавно, кажется, вы знакомы всю жизнь. Их загадка кроется в «излучении» позитива. Они как светлячки, горящие ночью, преображают серые будни. Но такие люди, как правило, несчастны — «доброе дело никогда не остается безнаказанным». Их используют лишь для того, чтобы вернуть в норму кислотно-щелочной баланс своих чувств и эмоций, а после, увы оставляют за ненадобностью. Негатив не уживается с позитивом. Добрые люди слишком хороши для того, чтобы быть любимыми. Парадокс!

— Добро пожаловать в аэропорт Даламана. Температура за бортом — тридцать градусов. Спасибо, что воспользовались услугами нашей авиакомпании. До новых встреч...
Турция. Мармарис. Синяя гладь с белой пенной каймой Эгейского моря. Ослепительное солнце. Горячий ветер, раскачивающий верхушки пальм. Пятизвездочный отель по системе «All inclusive» — рай для вечно голодного российского туриста.
И на этом празднике жизни я одна со своими мыслями. Нет, так нельзя. Надо завести романчик. Ну и что, что секса нельзя — врачи всегда перестраховываются. А отказывать себе в удовольствии я не собираюсь. «Вкусная еда, секс и музыка — это те наслаждения, которыми нельзя пренебрегать. Это необходимые составляющие качественного отдыха», — подумала я и покосилась, загадочно улыбаясь, на нашего гида.
— Здравствуйте, меня зовут Константин.
Я — гид туристической компании «IJT» и отвечаю за ваше пребывание в Мармарисе. Пожалуйста, получите ключи от номера, носильщик доставит ваш багаж. Найти меня можно по телефону.... Каждый день я присутствую в отеле с девяти ноль-ноль. Ознакомьтесь с перечнем экскурсий.
«Косик, — подумала я, — какой ты милый. Какие экскурсии? Какой носильщик? Ты лучше скажи, где тут приличный ресторан и когда у тебя заканчивается рабочий день?»
— Также хочу обратить ваше внимание на купоны с пятнадцатипроцентной скидкой на ювелирные изделия в магазине «Royal» — это лучший магазин в Мармарисе...
«Ну, ювелирка, так ювелирка, гулять, так гулять...» Но как-то странно получилось, что пока всем раздавали халяву, она прошла мимо меня.
Вечером, валяясь на огромной кровати одноместного номера в «Elegance International» с видом на море и мечтая о романтике, я ответила на звонок телефона, стоявшего на прикроватной тумбочке.
— Здравствуйте, это ваш гид Константин. Вы сегодня днем забыли скидку, я ее вам принес. Спуститесь?
«А-а-а, Косик... Конечно же, я к тебе спущусь. И именно за скидкой».
Сколько мне потом доводилось в жизни путешествовать, я никогда не встречала таких умопомрачительных гидов. Это был просто Аполлон, а если точнее — Арнольд Шварценеггер в молодости. Высокий, светловолосый, с потрясающей мускулатурой, карими глазами, россыпью веснушек и небольшим дефектом, который добавлял ему сексуальности и шарма — чуть заметным нервным тиком левого глаза. С первого взгляда — застенчивый и не нахал. И это делало его еще более привлекательным. Наверное, первый раз в моей жизни я сразу захотела мужчину. Остро. Сильно. Можно по-быстрому.
Правда, он, похоже, не разделял моего боевого настроения. Мы выбрали ресторан на свежем воздухе с видом на большой бассейн с подсветкой. От разноцветных огоньков бассейн выглядел очень впечатляюще. Его обрамляли стройные высокие пальмы с прожекторами у корней, а дувший с моря ветер легонько раскачивал перистые пальмовые листья. Созерцание этой идиллической картины приводило меня в состояние божественной безмятежности.
— Что вы предпочитаете? — смущенно спросил меня мой гид.
— Арбузный сок и мороженое, наверное, клубничное с вафельной трубочкой.
— Знаете, я заглянул в вашу туркарту. Это, конечно, не хорошо, но вы мне сразу очень понравились. Я здесь работаю два месяца, но таких красивых девушек, тем более в одиночестве, не встречал.
«Хватит болтать, давай от абстрактного к конкретному, я больше не могу».
Мое нестерпимое желание, вперемешку с бесплатным алкоголем, и вкусный ужин стали бомбой замедленного действия, которая в любой момент могла взорваться.
— Так вот, я поражен. Это правда, что вам всего лишь шестнадцать лет? Вы не боитесь путешествовать одна?
— Ну да, шестнадцать, — ответила я, потягивая ледяной апельсиновый сок через пластмассовую трубочку. — А что тут такого? Мне уже надоело видеть удивление на лицах людей, узнавших о моем возрасте.
— А давай тогда на «ты»?
— Давай-давай!
«Хоть на "ты", хоть на "вы" — но давай уже, давай!»
Сидеть с ним в ресторане отеля было неуютно. Его все знали: и обслуга и отдыхающие — подходили, что-то спрашивали, косились. Он никак не мог расслабиться. Я поняла, что инициатива, хотя это было непривычно для меня, должна исходить с моей стороны.
— Пойдем, погуляем по пляжу, я возьму бутылочку вина в баре — ведь до часу бесплатно, и мы полюбуемся морем?
Он аж заерзал на стуле, и его левый глаз стал еще чаще мигать.
— Да, конечно, только вино лучше куплю я. Что ты хочешь? Здесь на розлив такая..!
Он взял бутылку, и мы спустились по лестнице, окруженной фонтанами и бесподобными цветущими кустами, на пляж. Пустынный пляж у отеля оказался довольно широким, и от корпуса его отделяла зеленая линия пальм и прочей экзотической растительности, отчего создавалось впечатление удаленности и интимности. Мы присели на лежаки, и он разлил вино в пластиковые стаканчики.
Какое волшебное море...Таинственно, как в сказке, божественно...
— А ты не хочешь искупаться?
— Ты знаешь, я не собирался, не взял плавки.
— И я тоже не собиралась!
— Мне как-то неудобно...
«Неудобно и неприлично»! Такие аргументы на меня уже не действовали.
— Брось, Косик, не ломайся. Надо уметь не только работать, но и расслабляться, — подвыпившим и уверенным голосом произнесла я и стала раздеваться...
Немигающим взглядом проводил он маленькое атласное платье, соскользнувшее с моих плеч. Я переступила через него, освободив ноги от сабо, и решительно направилась к морю. Сработало безотказно, и нужной реакции не пришлось долго ждать. «Когда член твердый — мозги жидкие, — говорил Алекс. — В такие моменты мужик твой, и ты можешь грузить в его портативную систему какие угодно файлы. А когда он опомнится — будет уже поздно». Но я не хотела грузить Косика, я просто желала всем своим измученным врачами существом вступить с ним в близость много-много раз...
Он вынес меня из воды на руках, положил на лежак и долго, не отрываясь, целовал. Да, мое женское чутье и на этот раз меня не подвело — я получила, что хотела. Это был потрясающий оргазм и начало упоительного курорт-ного романа.
Юлька говорила мне, что первое время после аборта, пока организм восстанавливается, все эмоции, связанные с половым актом, обостряются вдвойне. Теперь я поняла, почему она не предохраняется — ей нравится это ощущение.
Мы перебрались в номер, поближе к цивилизации, и продолжили захватывающий «разговор». Сколько нежности, ласки и тепла я получила в ту ночь...
— Как тебе больше всего нравится, как ты хочешь? А так?
— Да, да, да — так!
Мне казалось: он читает мои мысли, он знает мое тело, он чувствует меня всю.
— Да-а-а!

На следующий день он нанял катер, и мы отправились по спокойному Эгейскому морю навстречу солнцу. Чуть отойдя от берега, мы тут же занялись любовью. Да, это был не секс, а настоящая нежность и страсть. Косик гладил меня по волосам, заглядывал мне в глаза.
— Как ты прекрасна, моя русалочка, я никогда не был так счастлив. У тебя нежнейшая кожа, выразительные родинки — кажется, что они расположены специально, продуманы творцом так, чтобы создать идеал женщины. Ты — женщина без единого изъяна. Обожаю целовать твою грудь, твою ..., ты такая сладкая и ароматная, как спелый абрикос. Я не знал, что может быть так хорошо!
— Да ладно, а как же эротические фантазии?
— Почему ты хочешь казаться циничной? Это тебе не идет! Ты сама нежность, совершенство — ты богиня...

Как все-таки приятно купаться в обволакивающих и заморачивающих голову сердечной истомой словах красавца-любовника!
Я открыла глаза и по-кошачьи потянулась на огромной кровати. Ах, как хорошо! Какие красивые цветы лежат на соседней подушке! Я достала из них записку: «Приглашаю мое совершенство, в турецкую баню. Косик».
Турецкая баня с мыльным и медовым массажем — это класс! Я расслабленно лежала на столе, чувствуя, как ласковые умелые руки массажиста скользят по моему телу — медленно и нежно. Чуть быстрее, опять нежно, ритмично, успокаивающе. Массаж закончился, но я предпочла не переворачиваться на спину, а полежать еще пару минут, чтобы лучше впиталось масло. В этот момент скрипнула дверь и я снова почувствовала на себе мужские руки, на этот раз настойчивые... Руки скользнули со спины ниже... еще ниже... Меня обожгло прикосновение жадных губ... Мягкая сонливость сменилась опаляющей волной острейшего возбуждения, я выгнулась под нетерпеливыми ласками. А-а-ах! Он вошел в меня одним упоительно длинным толчком...

После эротического приключения в турецкой бане мы отправились на Marmaris-street, самую тусовочную улицу Мармариса, где за каждой дверью были клубы на все вкусы, стили и пристрастия. Здесь народ отрывался под различную музыку: от попсы до тяжелого рока; разный дизайн: открытый потолок — танцуешь и смотришь на небо — или индастри. Мы остановили свой выбор на попсовом клубе, где играли медленные танцы. Заказали коктейль — такой большой круглый аквариум с зеленой алкогольной жидкостью, из которого торчали две длинные трубочки. Громкая музыка и шумная людская толкотня окружала нас. Но мы с Косиком, крепко обнявшиеся в танце, были одни в целом мире.
— Ты — это танец, ты — это жизнь. Ты — это музыка, это свет. Ты — это все!
— Косик, ты, по-моему, перепил и несешь всякую чушь!
— Ну, зачем ты так? Просто я счастлив и хочу сказать тебе об этом. Пусть знают все — ты сделала меня счастливым! Я готов об этом кричать на каждом углу! Мне хорошо с тобой, моя девочка, хорошо!!!
— Мне тоже.
— Но я, я... Я люблю тебя?!
Мне нечего было ответить, мысли мои путались. Я положила голову на его плечо и еще крепче прижалась к нему. Что-то твердое мешало мне танцевать. Вряд ли это был ремень.
«Привет, любимая. Завтра утром, как обещал, едем на джип-сафари. Пожалуйста, не забудь.
В девять вечера я у тебя. Целую».
Очередное послание и бесподобные цветы. Все время забываю у него спросить, как они называются — такие розовые с круглыми лепестками. Похожи на наши кустовые розы. Какой он все-таки романтичный, ведь мы увидимся через два часа! Неужели нельзя сказать все это при встрече? Мелочь, а как приятно. Удивительно, что о тебе не забывают ни на минуту, что пишут любовные записки и приносят охапки цветов. Мой номер находился на первом этаже, а балкон я никогда не закрывала. Я представила себе такую картину: мой романтик и экстремал перелезает через балкон с цветами в руках, заходит в номер, а тут теплая встреча с горничной. Прикольно!
О, телефон, проклятье рода человеческого!
— Да. Алло.
— Дорогая, как ты себя чувствуешь? Как все прошло, почему не позвонила?
— Все нормально, Ириш, спасибо!
— Слушай, меня тут на Ямайку зовут. Поехать, как ты думаешь?
— А что, как, когда, с кем? Я что-то интересное пропустила?
— Да с Рональдом и Лизкой.
Да, я действительно пропустила много интересного! Ирка завербовала Рональда, познакомила его по Интернету со своей подружкой Лизкой, которая очень хотела получить много денег все равно каким путем. Двадцатисемилетняя Лизка была чрезвычайно высокой и исключительно худой, имела образование девять классов, в активе держала накопленные деньги, которые ей давали любовники, автомобиль и шкаф именных шмоток, включая побрякушки «Bvlgari» и «Chaumet». Это была великая авантюристка. Она увлекалась кокаином и беспорядочным сексом, что делало ее безумно привлекательной для московской тусовки.
Сводить Рональда с Лизкой «в реале» она собралась на Ямайке. Ирка, как переводчик, получает за работу пятерку, плюс проживание, перелет первым классом, все необходимое и, конечно, процент от Лизки в виде нала и шмоток.
— Ну ты и махинатор! А Лизка не кинет?
— Нет, Лизка — наша. Тем более, ты же знаешь, я в случае чего могу среагировать как надо. Это только с виду я глупая, а на деле... Если я ничего не говорю — это не значит, что я ничего не замечаю.
И тут она была права. Глупенькое Иркино выражение лица и невинные глазки отлично маскировали коварство этой особы, которая умела пользоваться своей внешностью. Лучше не переходить дорогу приятной и милой Ирочке. Иначе она устроит такое, что мало не покажется. Но, к величайшему сожалению, она очень плохо разбирается в людях, поэтому ее всегда сплошь и рядом окружают последние подонки и авантюристки. И в Лизке она тоже ошиблась...
— Ну, тогда, конечно, поезжай, только все хорошо продумай!
— Деньги уже на счету. Ладно, побежала. Целую.

Н-да, сегодня прямо аншлаг какой-то!
— Я!
— Алё, привет. Как дела?
— Супер, Анют, а у тебя? Что мы имеем?
— Да так, вроде тоже все нормально.
— А почему голос такой?
— Я пришла к выводу, что все мужики козлы, с ними нельзя по-хорошему. Они не понимают нормального отношения!
— А откуда такие выводы?
— Представляешь, я, как всегда, ему звоню, говорю: «Привет, как дела, денег дашь?» А он: «Конечно дам, приезжай». Ну, я собралась, поехала. По дороге заехала в «L’etoile», купила ему «Bulgari for man», прождала его, как дура последняя, а он так и не пришел и не позвонил. Набираю его номер — у него телефон выключен. Прикинь, гадский гад какой. Обидненько.
— Слушай, ну меня вообще всегда эти твои «привет, денег дашь?» пугали! Надо бы осторожнее.
— Ну, как же! Чем меньше ты мужику морочишь голову и отнимаешь рабочего времени, тем больше он тебя ценит. Следовательно, может больше денег отвалить. Вот я всегда работала в экономном режиме. Всегда же прокатывало, а тут такой облом.
— Ты знаешь, Анют, на самом деле это все из-за этого «Bvlgari», будь он неладен. Понимаешь, такой закон жизни: у каждого человека, как у медали, есть две стороны. И закон действует так: когда ты к мужику лицом — с чувствами там, с подарками, он к тебе тут же задницей поворачивается. Не в прямом смысле, конечно. Им подарки от нас не нужны, мы для них сами — подарки. Мы же на них свое драгоценное время тратим, эмоции душевные, молодость, наконец, — это ли не подарок?
У меня тоже был подобный случай. Авторитет лежал в больнице. На носу Новый год, и я решила купить ему подарочек — порадовать. Так как деньги очень быстро разошлись, пришлось загнать в универе свой старый пейджер. На вырученные средства я купила ему маленький флакончик «Chanel Egoist». Развернув упаковку, любимый понюхал флакон и с неподражаемым выражением лица произнес: «Какой мерзкий запах! Ты где это нашла?» И поставил на тумбочку, а потом, наверное, отдал охраннику или водителю. Даже спасибо не сказал. Меня, сентиментальную дуру, переполнила горькая обида.

Небольшие открытые джипы неслись по горной дороге. Очень яркое солнце. Жара. Август — самый теплый месяц в Мармарисе. Я глотнула нагревшейся воды из бутылки. Косик не отпускал мою руку — держал ее и нежно гладил.
— Милый, отпусти — у меня рука вспотела.
Он обиженно отпустил руку и приобнял меня за плечи.
Когда я купаюсь в мужской любви, я становлюсь гадкой.
Нас привезли к волшебному дереву, и турок-гид чинным речитативом донес до нас, что если загадать желание и обойти три раза священное дерево, то твоя мечта обязательно сбудется. Я во все это не верила, но, как девушка практичная, не упустила возможность заказать желание — ведь бесплатно. И, подумав, на всякий случай обошла дерево еще раз.
На следующий день я улетела домой.
Косик еще долго звонил и писал SMS-послания: «люблю», «скучаю», «где ты?», «не могу без тебя — приезжай я все оплачу», «почему не отвечаешь?». Потом текст изменился: «ты меня использовала!», «я люблю тебя, люблю, люблю!», «ты — самое прекрасное, что со мной случилось».
Приземлившись в Пулково, я решила «обрубить» эти отношения. С этим романтичным мальчиком было хорошо, но он не мог дать самого важного для меня, того, что можно получить только от настоящего мужчины. Да, я использовала его. Но ведь ему это нравилось.

Благодаря «светлячку»-Косику, я заняла следующую жизненную позицию — «фиолетово, плевать, параллельно». Все что было вчера — неважно, что будет завтра — все равно, что о тебе подумают — наплевать с высокой колокольни, как выглядишь — начихать. Ты просто живешь, так как хочешь, говоришь то, что думаешь, поступаешь как считаешь нужным и весь мир перед тобой «фиолетовый».
Эгоистично, конечно, зато полезно для здоровья и настроения. Беззаботная улыбка сияет на твоем лице и, заглядывая в глаза прохожему, ты призываешь его: «Давай, будь "фиолетовым"»! Давай радоваться и улыбаться, ведь жизнь — это шанс, возможность, риск, игра, пьеса и все в наших руках. Все зависит от нас. «Дерево познают по плодам, а человека по тому, что он несет в этот мир» — говориться в Библии. Так давай, давай делать так, чтобы тебе было не стыдно за свои поступки!

* * *

Главный источник человеческих страданий — отношения с людьми. Как говорил старина Сартр: «Ад — это другие».
На первый взгляд лекарство очевидно. Одиночество. Ведь достаточно просто отстраниться от людей, чтобы огородить себя от той боли, которую они постоянно причиняют друг другу. Но не все так просто. Нет несчастнее существа, чем одинокий человек. Одиночество — это болото. Оно засасывает человека медленно, но верно. Тебя больше не будет беспокоить боль, причиняемая действиями и словами окружающих, но одиночество не даст покоя — оно съест тебя изнутри.
Для одиночки все жизненные перипетии теряют смысл. К чему стремиться? Зачем? Мне это не надо... Невозможно радоваться и огорчаться жизни, если не с кем этим поделиться.
Так что стоит над этим задуматься.

Мы познакомились в «Аквариуме». Веселый, симпатичный и немного суетливый, он привлек мое внимание. У нас завязался непринужденный разговор. Он оказался художником, продавал свои полотна во Франции и Италии, зарабатывая на этом нешуточные деньги. И выглядел он абсолютно богемно, в общем, с виду настоящий человек искусства.
Своим непринужденным общением и очень умным взглядом он разбудил во мне симпатию, и мы начали встречаться. Игорь оказался неисправимым романтиком. Он присылал мне стихи Вольтера на французском и читал отрывки из поэм. Дарил подарки и милые мелочи. Звонил средь бела дня и спрашивал: «Зайка моя милая, все ли у тебя хорошо? Мне кажется, что что-то не так...» И попадал в точку. Боготворил меня как музу, посланную ему свыше.
Его ритм жизни ничем не отличался от моего. Мы, как две «совы», жили активной ночной жизнью, а утром глушили кофе. Правда, Игорь был жутко рассеянным, но мой девиз «жить по плану» помогал ему не выбиваться из колеи.
Поначалу мы долго встречались, и дело не доходило даже до банального поцелуя, пока я сама не начала форсировать события и не напросилась к нему в студию. Пристанище таланта находилось на Васильевском острове, на последнем этаже жилого дома, благосклонно выделенное нашим «заботливым» государством еще его отцу — тоже знаменитому художнику. Мастерская была двухэтажная, с огромными окнами и несчетным количеством полотен.
В первый раз я увидела его картины, а не репродукции, и они произвели на меня неизгладимое впечатление.
«Да, он, безусловно, чертовски талантлив», — подумала я и почему-то стала чувствовать себя немного неловко рядом с ним. Игорек никогда не кичился своим дарованием и не задирал нос, но, как говорится, «хороший товар в рекламе не нуждается». Достаточно посмотреть его картины, чтобы понять, что этот тридцатидвухлетний невысокий человек с мелкими чертами лица — настоящий самобытный художник.
Пока он наливал вино, я разглядывала его творения.
Вот умопомрачительный натюрморт в ярко-бордовых и голубых тонах, мистический и загадочный: глобус, разбросанные старинные рукописи и карты, песочные часы, и все это на фоне ярко-голубого моря. Вдали виднеется современный город. С большим мастерством создана композиция, виртуозно в неподражаемой манере выписаны предметы, старательно переданы форма, объем, своеобразие фактуры вещей, умело использованы цвета. Какое восхитительное сочетание старины и современности!
Еще одна картина. Я застыла около нее как завороженная. Мокрая от дождя город-ская улица, спешащие пешеходы, автомобили, блестящие стекла витрин. На черном сыром асфальте разноцветными мазками отражается надпись «Cafe». Приглушенные теплые тона, резкий уверенный мазок. В композиции картины, прихотливом контуре фигур и предметов, в мягком звучании неярких красок ощущается музыкальный ритм.
— Что так смотришь, зайка? Нравится?
— Очень!
— Это улочка Парижа, рядом с Музеем современного искусства. Я ее очень люблю.
Он рассказал историю создания этой картины. У Игоря, как и у всех знаменитых людей, была непростая жизнь, и ему какое-то время пришлось жить с семьей во Франции.
— Так ты женат? — разочарованно поинтересовалась я.
— Нет. Мы разошлись. Понимаешь, она злоупотребляла белым порошком... А ребенка сейчас воспитывает ее мама. Я, разумеется, все затраты беру на себя и часто их навещаю. Я люблю сына, но взять к себе не могу. Какой из меня отец? Я же обалдуй: стиральную машину и ту подключить полгода не соберусь. Так вот мы и разбежались на три стороны, а когда-то была крепкая советская семья. — Он замолчал.
Не говоря ни слова, я снова повернулась к картине.
И вдруг:
— А хочешь, поедем в Париж? Я тебе там все самое интересное покажу...

Через пять дней мы приземлились в аэропорту «Шарль де Голль». До сих пор не понимаю, как я решилась тайком от моего «Алё-молё» совершить этот побег в сказку.
Столица моды и красоты встретила нас ненастной погодой и серым небом с набрякшими тучами. Мой французский язык был забыт в рабочих тетрадях дома, но на Игорька можно было положиться: язык Вольера стал для него почти родным.
Мы сели в такси и, обнявшись, шептались всю дорогу до отеля. Игорек рассказывал, какие приятные сюрпризы ожидают меня в этом городе, о его истории, говорил, что сделает все, чтобы я была счастлива.
Поселились мы в «Le Meridien Etoile». Здесь и произошла наша первая ночь любви... Мне было так славно с этим человеком, словно мы были созданы друг для друга.
Мы гуляли по узеньким, вкусно пахнущим, чистым улочкам Парижа, по длинным проспектам и бульварам, утопающим в благодатной тени каштанов и платанов. Заходили перекусить в уличные кафе, ели ароматный и вкусный омлет желеобразный внутри, но с идеально подрумяненной корочкой, пили прохладное терпкое легкое вино. Париж — это великий искуситель, возлюбленный, волшебник. Тысячи людей вступают с ним в преступную связь. Некоторым удается через некоторое время разорвать путы, другие же привязываются к нему на всю жизнь. Зашли на острове Сите в знаменитый собор Нотр-Дам, строившийся двести лет и ставший величайшим архитектурным сооружением мира. Внутри собора дрогнет сердце даже самого закоренелого атеиста. Стоя перед алтарем в торжественном полумраке, прорезаемом лучами, проходящими сквозь разноцветные витражи, я благодарила Всевышнего за человека, который подарил мне все это.
— Как прекрасен Париж с высоты! — сказала я на смотровой площадке Эйфелевой башни, разглядывая статуи Трокадеро.
— Ты знаешь, вообще-то не принято загадывать здесь желания. Но для меня это мистическое место. Каждый год я приезжаю сюда и загадываю что-нибудь этакое, а на следующий год вспоминаю, что задумывал. Как ни странно, но загаданное всегда сбывается.
— Сейчас загадаю...
— Я хочу, чтобы мы никогда и ни при каких обстоятельствах не расставались с тобой. Мы теперь — одно целое и должны быть вместе. — Он прижался, обнял меня, и я растворилась в нем.
Я загадала то же самое.
На площади Бланш мы зашли в знаменитое кабаре «Мулен Руж» с красной неоновой ветряной мельницей на фасаде.
Сидя за столиком, Игорь сказал:
— Ты будешь ставить такие же шикарные шоу, смотреть которые будут съезжаться люди со всего света.
Я засмеялась:
— Вряд ли смогу оправдать твои ожидания.
Он настаивал:
— Нужно только поверить в себя и в свои силы. Я буду помогать тебе. Я верю в тебя, все обязательно получится, все будет хорошо.
Эти дни запомнились радужным восторгом от встречи с самым загадочным городом на земле, приютом всех влюбленных.
Мы зашли в гости к другу Игоря. Тот жил в маленькой квартирке-студии на последнем этаже в центре Парижа. Он показал нам свой ухоженный садик на крыше, мы сели на деревянную скамейку и, обнявшись, долго смотрели на парижское небо. Я так была счастлива с этим человеком, что мне хотелось кричать об этом на весь мир...
Потом я еще много раз приезжала в Париж, но больше никогда не испытывала там такого ослепительного счастья. Ведь не важно, где ты, важно — с кем. Париж открывал мне свои тайны только с Игорем.

Но сказка продлилась недолго.
Внезапно у Игоря началась длительная депрессия и он стал отдаляться от меня. Его равнодушие обжигало, как лед. Как карточный домик, в один миг, разрушились наши планы и мечты. А состояние душевной гармонии и равновесия испарилось в одно мгновение, оставив чувство боли и одиночества.
Возможно, это было связано с «колдовством» его бывшей тещи, ведь мы собирались забрать его ребенка к себе и создать настоящую семью. Я находила пришитые странные нитки на его одежде и прочие знаки возможной черной магии. Я была готова поверить во всякую чертовщину и умоляла его сходить к знахарке. Но Игорь отказался, заявив: «Я — творческий человек, и у нас иногда случаются кризисы».
Целыми днями он курил шмаль и смотрел в одну точку, не обращая ни на что внимания. Он забыл про меня, про ребенка, перестал навещать свою мать, а когда та звонила ему, отвечал: «Вот такое я г..., мама». Я терпела, плакала, умоляла, просила, ждала — но все усилия были тщетны. Я ушла — и он просто закрыл за мной дверь.
Наши отношения, как волшебная палочка, преображали все в моей жизни. За то время, что я встречалась с Игорем, у меня произошли значительные сдвиги в работе. Я выиграла подряд два конкурса красоты, одновременно успевала делать тысячу дел. Я перестала ходить — я летала.
Расставшись с Игорем, я почувствовала разочарование и скуку, перестала верить словам людей. Теперь красивые мужские слова я воспринимала как бегущую рекламную строку на экране телевизора — она обращена не конкретно мне, а всей «целевой аудитории».

Желая, испытать блаженное чувство любви, мы открываем душу, обнажая ее. Это риск. Обнаженная душа, восприимчива к боли, любое неверное движение того, кому ты показала душевный стриптиз, способно заморозить ее, закрыть дверь на замок, залить сургучом и опечатать. Для тебя твоя душа — храм, а для другого, под час — мусорный бак.
Но это вовсе не значит, что нет человека, способного полюбить ее, а не бросать туда грязные бумажки и окурки. Просто то, перед кем ты распахнула двери своего храма, верит в другое божество. Вы разные, и это несовпадение ровным счетом ничего не значит. Просто не срослось. Не получилось. В другой раз. Разочарование — не повод закрываться в своей скорлупе...
Глава 3

ИСКУССТВО
«ПОСТРОЕНИЯ» МАЧО









Ну почему же мне так плохо? Почему в субботний вечер никто не звонит? Никто не хочет меня видеть, никто не хочет слышать и вообще — никто не хочет!
Пульт умер в руке, мне стало лень щелкать и я нажала на большую красную кнопку. Тишина. Смотрю на телефон и пытаюсь загипнотизировать его — ну, вспомните обо мне, люди-и-и! Нет. Затишье.
Это даже не физическое состояние, а скорее душевное. Безмолвие и пустота вокруг. Полый шар... Как тяжко, уныло и одиноко... Почему мы так зависимы от событий, от знакомых, друзей и родных? Сегодня у тебя душевный подъем — и ты расцветаешь, улыбаешься просто так — солнышку, легким облакам, капелькам дождя на листьях боярышника. Все тебе удается, все получается. Завтра же по-другому: где улыбка, где твоя жизненная энергия, драйв? Ничего. Гробовое молчание.
Надо просто придумать себе занятие на ближайшее время, не дожидаясь, пока кто-то сделает это за тебя. Например, позвонить приятелю, который тебя не интересует как любовник. На время гарантирована приятная компания, а это именно то, что сейчас надо. После такой встречи не будет депрессивных раздумий на тему «все мужики сво...» Да и денег тратить не надо. В общем, сплошные плюсы...
— Привет, Алекс! Снегурочку заказывал?
Он словно прочитал мои мысли. Знает меня как облупленную.
— Опять, девочка, душевные терзания?
— Ага, — вздохнула я.
— Приезжай, взбодрю!
Я собралась в оперативном режиме и заказала машину.
В такси по дороге к Алексу я размышляла о своей личной неустроенности.
Как же обидно и больно — быть любовницей! Знать, что твой номер второй, ты всего лишь дублерша. Заменитель.
Твое душевное единение с любимым всего лишь иллюзия. Ты большую часть времени одна. Свободна, как птичка! Ложишься одна и просыпаешься одна. Ты для него — праздник. А он для тебя — тоскливое ожидание. Вечное тоскливое ожидание.
У него своя жизнь, и у тебя своя — на секунду ваши пути пересекаются, и снова каждый идет своей дорожкой. На его вопрос «как дела?» можно ответить односложно. Он не обидится. Действительно, зачем морочить себе голову? «Хорошо», так «хорошо». Но есть и плюсы: ты защищена. Он, как фантом, всегда незримо с тобой. Официально ты свободна, но когда мы вместе — почему-то пара — пара.
И поэтому он закрывает глаза на некоторые нюансы твоей личной жизни, знает, что твоя репутация небезупречна, что ты молодая и тебе нужны сильные эмоции, что твоя женская сущность требует постоянного мужского внимания.
Когда твоя наглость зашкаливает, и ты появляешься с очередным приятелем в людных местах, таких как «Тинькофф», «Акварель», «Плаза» — он заявляет: «Я не ревную, но предупреждаю». И твой запал временно гаснет, срабатывает внутренняя система защиты. Девиз таких людей — «Я бью всего два раза: первый — по голове, второй — по крышке гроба». Ты на какое-то время успокаиваешься, активность твоя затихает, вспоминаешь про университет, библиотеку, работу.
Но это ненадолго.
— Мне тут разведка донесла, ты вчера ходила в «Плазу»... Позволь узнать, с кем?
Это не вопрос, это утверждение. Он всегда знает, что говорит.
— С подружкой и ее приятелем.
— Ты хорошо умеешь считать? Вас видели вчетвером!
И это не обвинение, это констатация факта.
— У-у-у, это был приятель приятеля, я его не знаю, мы просто потанцевали, чуть-чуть выпили!
— А ты сама платила или он за тебя?
— Ну, вообще-то он.
— Все понятно... Я не ревную, но преду-преждаю.
Такие разговоры возвращают тебя на бренную землю.

Еще я вспомнила о том, что неоднократно доносили до меня разные источники — Алекс, Анька, Юлька, литература по психологии... Мужчина заводит любовницу, чтобы «сбрасывать» на нее весь накопившийся негатив, не желая нести его в свой дом.
Он приезжает к тебе, занимается сексом и получает заряд позитивной энергии. Ты же чувствуешь эмоциональный спад и физическую усталость, хотя на первый взгляд, казалось бы, отчего? А на самом деле, все очень просто: твой возлюбленный — обыкновенный вампир. Он пьет твою жизненную силу, подпитывается ею.
Главная задача любовницы — держать мужчину в эротическом тонусе и на энергетическом подъеме. То есть, общаясь с ней, он должен получать только позитив. Подтверждением сказанного служит тот факт, что, несмотря на полное отсутствие тяжелой физической или умственной деятельности, женщины легкого поведения стареют гораздо быстрее своих ровесниц, ведущих размеренный, упорядоченный образ жизни.
Многие мужчины интуитивно чувствуют это и готовы платить за нелегкий труд любовниц, потому что это действительно труд. Женщина же, в свою очередь, понимает, что что-то здесь не так — страсть — не страсть, доверие — не доверие и все это почему-то не радует. Но принимает правила игры.
Что касается моего случая, то мой нелегкий «труд» был оценен в 3000—5000 долларов в месяц. Принимая предложенные правила игры, я четко осознавала, что это всего лишь этап.
Ужас, но...

Алекс распахнул дверь. Широко улыбнулся. Я улыбнулась в ответ.
— Ну, чего стоишь? Заходи. Сейчас курочки поедим.
— Алекс, какие же мы, бабы, эгоистки! Я в жутком настроении, в полной беспомощности приехала портить настроение тебе. Какая же я сволочь! — разуваясь на красном ковре в коридоре, стала причитать я. У моего приятеля была буржуйская привычка: любовь к красным коврам и стилю барокко.
— На то и нужны друзья. Все люди счастливы одинаково, а несчастливы каждый по-своему. — Он приобнял меня за талию.
Мы расположились у камина, с аппетитом съели курочку, запивая ее прохладным «Chardonnay».
Теперь, через несколько лет знакомства, у нас с Алексом сложились несколько иные отношения. Он по-прежнему остается моим учителем и наставником. Но стал больше уважать меня за мои жизненные победы — успехи на трудовом поприще, за мой крутой имидж, за бесплатное обучение на театральном факультете и даже за круг моего общения, состоявший из успешных и знаменитых.
Я с ним чувствовала себя очень комфортно и многое позволяла ему.
Правда, часто с ним встречаться было нельзя, потому что наступил момент, когда он разглядел во мне женщину и захотел ее.

О, на мобильнике высветился номер, первый раз за сегодняшний день!
— Алло!
— ...
— Нормально, а ты?
— ...
— Конечно, давай встретимся. Ой, подожди! — Алекс махал руками и что-то бубнил, мешая мне разговаривать. — Сейчас перезвоню! — Нажимаю на «отбой». — Алекс, ну что тебе?
— Ты что, куколка? Он тебе звонит, и ты, значит, бежишь по первому свистку? А где твое достоинство, так сказать, девичья гордость? — Алекс нервно крутил свою обожаемую сигару «Davidoff Gran Cru №1».
— Алекс, ну сегодня же суббота, делать все равно нечего, и завтра такой же бестолковый день.
— Ну и что? Разве ты имеешь право так разбрасываться свободным временем? Тебя можно пальцем поманить! Ты что, девушка легкого поведения? Запасной вариант, готовый на все, да? Ты посмотри, который час! Десять вечера. Он там, наверное, всех своих телок обзвонил, они отказались, или что-то отменилось, а ты бежишь вприпрыжку развлечь малыша в субботний вечерок. Как трогательно! Мать Тереза прямо! Да нет, не мать Тереза, а девочка по вызову, самая натуральная, да, да, да!!!
Я опустила глаза — а ведь он, как всегда, прав. У Алекса не было таких проблем — с кем убить время. На него всегда стояла очередь. Козырный жених. Женитьба в планы Алекса не входила. Своим поклонницам он обычно врал, не краснея, по телефону одно и тоже: «О, как я рад тебя слышать! Помню, помню, а как же... Извини, очень занят, очень! Обязательно позвоню, когда вернусь из командировки в Иркутск, Краснодар и Владивосток». Алекс не выезжал никуда из Питера дальше Москвы.
Но я была вне конкуренции. А что касается моего поведения, то он был абсолютно прав.
— Так что, отменить?
— Нет, пусть приезжает, сейчас мы ему покажем, как дурить наших девочек. Звони.
Я позвонила, продиктовала адрес на Миллионной и уселась в кресло ждать шоу. Вскоре раздался звонок — шоу началось.
— Алё, я внизу, выходи!
— Извини меня, но я передумала. Не хочется никуда ехать.
— Почему, что случилось?
— Ну, просто не хочу, и все!
— Как же так, я тут приехал, понимаете ли, за ней, а она не хочет! Как это?!
Я посмотрела на Алекса, он мне показывал — заканчивай разговор. И я выключила телефон. Чего мне это стоило — сказать «нет», когда хочется выйти, сесть в машину и сказать «да»!
Кавалер этот еще долго бегал за мной. Теперь он, если хотел со мной встретиться, договаривался о свидании за два дня. Ведь неприятно обламываться.
«Странный народ эти мужики, — думала я, — что им надо»?
Им точно не требуется женщина, «готовая на все». Мужчины — охотники, им нужно гнаться за добычей, нужно биться о каменную стену женской неприступности. Они по-настоящему ценят только то, что досталось им с великим трудом. Что дается легко, для них не имеет никакой ценности. Женский козырь в этой игре — полное равнодушие. А дальше все просто — если мужчина начал охоту, вряд ли остановится на полпути. И тут нужно искать ключик к душе мужчины, найти ему место возле себя.
Любовную игру следует держать под неусыпным контролем, ловко обходя опасные места. Иначе можно проиграть.
Как-то раз я ехала на показ. Когда подъезжала к «Акватории», раздался звонок мобильного. Мой Авторитет.
— Алё-молё, ты где?
— Турфирма «В последний путь» спешит на работу.
— Мы сегодня едем к моим друзьям на дачу на пару дней. Так что разворачивайся домой, собирай вещи. А я за тобой водителя пришлю.
— Э-э-э, послушай, мне на работу надо!
Но он дал понять, что никакие аргументы не принимаются. Я ДОЛЖНА ехать!
Я попросила таксиста ехать обратно и набрала Катькин номер. Не хотелось, чтобы она слушала вранье, которое я сама постоянно слышу от моделей. Я же все-таки режиссер и должна быть выше.
— Катюш, понимаешь, мне мой позвонил. Мне надо с ним поехать в одно место. Пойми, ругаться не хочется и деньги очень нужны. Ты уж извини, ладно? Проведите там без меня, а будут вопросы, звони.
— It’s OK.

Я металась по квартире как электрический веник.
Так, кроссовки. Где? Ага. Вот. Нет, не мои, ну ладно, кроссовки есть.
Так, носки. Да уж, ну и носки! Почему в полоску? — Ладно, есть.
Костюм спортивный. Мой, без полосок — уже хорошо!
Так, куртка не влезает, не влезает... Ну, погоди, сейчас запихаем!
Так, есть, есть, есть!
Все есть, только телефон молчит.
22:00 — безмолвие. 23:00 — тишина. 00:00 — может, трубку отключили? Нет, работает! 00:10 — посмотрела в окно — машины нет! 00:15 — покурила, посмотрелась в зеркало, покурила. 00:20 — просто смотрела на телефон, шепча в его адрес проклятия. 00:30, 00:35, 00:40 — и так до бесконечности.
Гробовая ти-ши-на.
Я заснула в три часа при полной растерянности рядом с собранной сумкой — вдруг позвонит, вдруг разбудит, приедет...

Звонок раздался только через день.
— Я не пошла на работу, я собралась, я ждала. Ты мог позвонить? Предупредить?
— Я был занят. У меня дела, и ты должна это понимать. Без вопросов и истерик, ладно?
— Ладно!
Сказал как отрезал, и дальше диалог на эту тему вести было бессмысленно.
По совету Ани я стала в таких случаях говорить:
— Ты пришли водителя за мной, а мы уже с ним за вещами заедем.
И когда подъезжал заветный «Гелендваген» и на дисплее моего телефона высвечивался телефон водителя, только тогда я отменяла свои дела.
Встречаясь с таким человеком, приходилось постоянно чем-то жертвовать. И, как правило, чаще всего это была работа!
Но он ревновал меня больше к учебе, чем к работе. Университет был для меня святым делом. В те редкие моменты, когда мы засыпали вместе, я просила дать мне водителя к семи утра, чтобы успеть к первой паре. Он обычно отвечал:
— Зачем ты себя мучаешь? Поспи!
— Нет, мне надо учиться!
— Ну, хорошо, как скажешь!
Но всегда пунктуальный водитель именно в этот день опаздывал, и я попадала только на вторую пару. Мои попытки заказать такси отклонялись.
— Зачем? Сейчас он приедет. Не стоит тебе на дурацкой «Волге» мучиться.
Коротко и ясно. Видимо, моя учеба пробуждала в нем комплекс неполноценности. Люди такого сорта не имели образования.

Играть с мужчинами в игру «Охотник — Добыча» нужно учиться.
— «Подожди меня, говорит, дорогая, сейчас я приеду. Поешь, выпей, отдохни!» — жаловалась Анька на своего очередного ухажера. — Ну, вот и сидишь там, как дура, в этом ресторане и ждешь его битых три часа. Он не приезжает. Занят, видите ли. А тебе счет приносят, лучше бы шмоток на эти деньги купить. Настроение на фиг испорчено и шоппинг-терапию применить не на что.
— Да, у тебя дела обстоят хуже, чем у меня, — посочувствовала я.
— Да нет, я уже все разрулила. Теперь у нас пятнадцать минут опоздания — минус сто долларов из его кошелька. Теперь, блин, раньше срока приперается, ну а если «дела» задержали — я сижу, жду спокойненько. Теперь не забалуешь. Этих подлецов «строить» надо!
Анютка по делам «построения» особей мужского пола была специалистом с большой буквы. Мужики были у нее все ручные. Вместе с внешностью, умение управлять сильным полом дано было ей от рождения. Никаких специальных книжек по НЛП, психологии и прочим прикладным наукам она в руках не держала.
В эту ночь, занимаясь самокопанием, я пришла к оптимистическому выводу: синоним к слову «одиночество» — независимость. Что такое независимость? Это воля, свобода от иного мнения, чужого присутствия, какого-либо нежелательного явления. Самостоятельность. Ты в игре, но при этом не зависишь от чужих правил, можешь диктовать свои. Так-то.

* * *

«Я его слепила из того, что было...»
У каждой из нас есть образ идеального мужчины. Образ, который мы охотно подгоняем под первого встречного-поперечного, хоть немного отвечающего критериям «отбора».
Итак, в нашей жизни появляется Он.
В первый день мы присматриваемся к нему, на второй (если в первый все прошло успешно) — начинаем выстраивать отношения, ждем звонка, на третий (после поцелуя) — уже скучаем и волнуемся: почему не звонит? После интимных отношений думаем о замужестве, совместных детях и прочих бытовых прелестях.
Помимо образа идеального мужчины есть образ идеальных отношений. Если же все складывается не по задуманному сценарию, мы дорисовываем картинку в своих мечтах. Вот он мне дарит цветы, заглядывает со значением в глаза, вот... испепеляющий страстный секс! Ну и далее по плану. Мужчина, попавший под этот процесс «кристаллизации» в нашем сознании, превращается в сказочного принца, желанного, обожаемого...
Чем реже у нас романы, тем грандиознее наши мечты и все больше недостойных становятся «принцами».
Мужчины только с виду такие толстокожие, а на самом деле они иногда чувствительнее женщин и многое улавливают интуитивно. Они все понимают и умеют пользоваться нашими слабостями.
Чем дольше ты ждешь звонка, тем выше вероятность того, что он не позвонит.
Чем больше надежд возлагаешь ты на встречу, тем хуже она пройдет.
А если ты мечтаешь о прекрасном сексе, к сожалению, он не оправдает ожиданий.
Ну а планирование серьезных отношений — это вообще стопроцентный провал.
Процесс «кристаллизации» порой сжирает тебя изнутри. И хотя ты головой понимаешь, что он не первый и не последний, и не такой уж он на самом деле хороший и замечательный, и вообще денег у него кот наплакал, и животик намечается, и гороскоп твоему гороскопу не соответствует, ты все равно продолжаешь «кристаллизировать». Скучаешь, смотришь на телефон каждые пять минут, представляешь его рядом. И что ты ответишь, когда он позвонит? Что наденешь на встречу? Как себя поведешь? После того как решила, что обидишься и ответишь «нет», представляешь, как вы будете нежиться на белых шелковых простынях. У тебя начинает портиться настроение, когда понимаешь, что это мечты, «облако одно», а телефон молчит. И что делать? Непонятно...

На очередной Юлькиной тусовке, где я была просто наблюдателем, так как пренебрежительно относилась к белому порошку и прочей наркотической гадости, я познакомилась с Лидой, милой рыжеволосой девочкой с мелкими чертами лица и ярко-зелеными глазами. У нас оказалось много общего: мы ходили в один фитнес-клуб, были любовницами авторитетов и, наконец, обе злоупотребляли солярием и собирались ложиться под нож хирурга на липосакцию. А еще нас объединял мужчина, который оставил след и в ее, и в моей жизни.
Тот, кто ждал меня в ресторане «Строгановский дворец», пока я в туалете грезила о женском счастье. В это время на другом конце города его ждала Лидка, с которой они тогда жили вместе.
Получается, два с половиной года назад Вадик, изменяя ей со мной, ухитрился обидеть нас обеих. Помнится, я упоминала о том, что для того, чтобы получить моральное удовлетворение, надо научиться ждать. Время пришло. Зачем прощать такое хамство?..

— Слушаю.
— Привет, дорогой! Как ты? Я по тебе скучаю. Давай встретимся, — кокетливо-глуповато щебетала я.
Разумеется, отпетый бабник и искатель приключений не мог не отреагировать на звонок незнакомки, которая якобы ошиблась номером. Тем более Вадим. Домашний телефон, дело житейское, никаких подозрений.
— Привет, давай!
— Приезжай к девяти в «Nevsky Palace»! Очень тебя жду!
— Приеду!
— Ой, жутко плохо слышно. Ничего не слышу. Ладно, целую. До встречи.
Мы знали, что он, конечно, никуда не поедет. Пофлиртовать запросто, но чтобы тащиться неизвестно к кому? Я тоже осталась с Лидкой. «Клиент» еще не готов.
Главной действующей фигурой в этой операции была я. С момента нашей встречи прошло два с половиной года, за которые я изменилась практически до неузнаваемости. Даже тот факт, что жгучая брюнетка сейчас была блондинкой, резко менял дело.

— Алё-у, привет мой дорогой, почему ты не пришел? Я так тебя ждала!
— Ну, понимаешь, может, это не...
— Миленький, что у тебя с голосом, как будто это не ты? Может, ты заболел, мой хороший?
— Мне очень приятно слышать ваш заботливый голос, но дело в том, что вы не туда попали, звоните, наверное, не мне...
Мы «познакомились» и еще несколько дней славно болтали по телефону. После чего «клиент» окончательно «созрел» и пригласил меня отужинать.
В ресторане «Hollywood Nights», сидя у окна и наблюдая за движением машин по Невскому проспекту, вместо ожидаемой «AUDI-A6» я увидела «Maserati».
«Разбогател, гад», — подумала я и разозлилась еще больше.
Вадик, как настоящий джентльмен, явился на свидание с букетом, расфуфыренный и надушенный как денди.
Разумеется, я опять произвела на него неизгладимое впечатление. Как можно запомнить одну случайную девицу из тысячи таких же случайных?
Кстати, целью всей этой махинации было отучить Вадика от легкой сексуальной наживы и слетать в Париж за его счет. Дело в том, что у него был отработанный метод соблазнения. Если девушка отказывала больше трех раз переспать с ним, то ей предлагалась поездка в Париж с вытекающим из этого предложения шоппингом. (От Лидки список необходимых для нее покупок я получила перед началом «операции».)
Но главное было — воздержаться от секса и в Париже, насладиться сладостной местью, да еще получить материальную компенсацию за моральный ущерб, нанесенный нам.
По гороскопу Вадик был Львом, что характеризовало его как человека целеустремленного и настойчивого. «Получить желаемое любой ценой» — вот его жизненное кредо. Но внешность Вадика была обманчива — о его пробивном характере ничего не говорила.
Была разработана операция под кодовым названием «Слияние и поглощение» — результат слияния наших с Лидкой интересов с последующим «поглощением» Вадика.
За ужином я была приглашена в гости. Естественно, я отказалась. Вадик, как и следовало ожидать, начал «гон». Добыча не очень-то сопротивлялась. Рыбка попалась на крючок. Мы стали встречаться, трепаться по телефону...

Отношения развивались стремительно. После третьего свидания, к нашему разочарованию, от него поступило неизменное «париж-ское» предложение.
Произошло это в машине, когда он отвозил меня домой.
— Слушай, ты такая интересная, мне нравится с тобой общаться. А давай поиграем в игру? Она называется «Правило трех». Мы с тобой зададим друг другу по три вопроса, и отвечать на них нужно только правду. Если один из нас соврет — он проиграл. Выигравший получает исполнение желания.
— То есть мы играем на желание? — я нервно заерзала на сиденье. Было очевидно, что отказаться от этой затеи я не могу.
— Да. Любое желание. Конечно же, не приносящее очевидный вред. На твой выбор — мы можем поиграть в ресторане или у меня дома.
Чтобы усыпить его бдительность и желая перехватить инициативу из его рук, я согласилась поехать к нему домой, вернее, в его «съемное гнездо».
— А как ты поймешь, правду я отвечаю или нет? — поинтересовалась я, окидывая взглядом уже знакомый мне лифт.
— Ты знаешь, обычно сразу видно, когда тебе человек врет. Так что начинай.
— Ты женат? — выдавила я первое, что пришло на ум.
— Да! У меня есть жена и дочка, но я с ними не живу.
— Понятно, — сказала я и затаила дыхание в ожидании рокового вопроса. Сигарета от волнения подрагивала в моей руке. Обстановка явно начинала накаляться.
— Откуда ты взяла мой телефон, зачем ты мне позвонила и кто ты?
Бедный Вадик, видимо подумал, что я засланный конкурентами казачок.
Он продолжал:
— Я проверил номер телефона, на ко-
торый ты якобы звонила, перепутав с мо-им. Там живет какая-то бабушка, и больше никто.
— Ты нечестно играешь, задал сразу три вопроса — я не буду отвечать, — постаралась я выиграть время.
— Ладно, ответь хотя бы на один.
— На какой прикажешь?
— Ну, допустим, на первый!
— А какой там первый, я не помню. — Пришлось строить из себя идиотку. Может, махнет рукой и не станет связываться? Что с дуры возьмешь? Но не тут-то было.
— Я жду!
«Раз попалась, птичка, стой»! Мне захотелось провалиться сквозь землю от стыда. Жаль, что это невозможно было сделать.
— Ну, я та, кем представилась. Телефон твой взяла у подружки — увидела тебя в «Планете Фитнес». Ты мне понравился, вот я и решила с тобой познакомиться не банальным способом. Вот и все.
— У какой подружки?
— Это уже четвертый вопрос — я так не играю!
— Слушай, как тебе не стыдно — смотреть в глаза и нагло врать? Ты явно позвонила мне с какой-то определенной целью — и я об этом узнаю. Давай свои вопросы.
Я спросила какую-то ерунду, но это уже не имело значения — я провалила операцию.
— Ну что, ты проиграла! — произнес он и довольно ухмыльнулся.
— ОК! Давай свое желание!
— Я тебя хочу! — ехидно произнес он и посмотрел на меня в упор.
Если бы выиграла я, то пожелала бы то же самое. Два с половиной года ждала я этого момента, вспоминала, представляла, мечтала. У меня подгибались колени от мысли об этом мужчине. Никакого Парижа, никакой материальной компенсации не надо. Прости, Лида, он раскусил меня. И я была безумно этому рада.

«Что ты любишь на завтрак? Есть мандаринчики, кофе и йогурты. Тебя устроит?» — эхом доносилось до меня, пока я принимала утренний душ. Привкус «Moёt&Chandon», который все эти годы чувствовался на моих губах, когда я думала о нем, исчез. Наверное, я повзрослела, и мне теперь было с чем сравнить. Прощай, прекрасный принц на белом коне!
Как говорила героиня А. П. Чехова: «Не разочаровывайте меня сейчас, хочу потом разочароваться сама». Я получила отличный урок, и впоследствии была очень осторожна, стараясь не путать суровую действительность и свои радужные мечты.
Я прислала Лидке SMS-ку с кратким изложением ситуации и вопросом, можно ли рассказать Вадику правду. Она разрешила. Вадик не обиделся, у него оказалось отличное чувство юмора, и мы за завтраком славно повеселились. Конечно, Вадик — гад: ни Лидку, ни тем более меня он никогда не любил. Он долго извинялся передо мной за свой поступок и подарил в знак мира и дружбы золотую цепочку с кулоном «Рука Фатимы», которую носил сам.
С этого момента в клубах и ресторанах ко мне часто подходили незнакомые люди и передавали привет Вадику, так как это был его отличительный знак, а теперь его гордо носила я.
С Лидкой мы больше не общались, так как от меня для нее теперь не было никакой практической пользы — в Париж я не слетала и шмоток ей не привезла. В лице Вадика у меня появился очень хороший друг, с которым иногда случался непринужденный дружеский секс и просто веселое клубное общение.
В общем, все остались довольны.

Все в этом мире относительно.
Тот, кого ты сейчас считаешь подарком судьбы, через какое-то время может оказаться сущим наказанием. Нужно чутко прислушиваться к себе — действительно ли этот человек тебе нужен? Что он значит в твоей жизни? Может быть, ты просто убиваешь свободное время? Если нет четкого ответа, тогда незачем «кристаллизировать»! Не питай иллюзий напрасно, пока не убедишься в нужности данного человека!
И не плети интриги, если слишком эмоциональна и влюбчива. Хитроумные замыслы требуют «холодной головы».
Глава 4

ТАНГО ВТРОЕМ









Депрессия — Сумасбродство — Тоска — Страх — Апатия.
Это состояние появилось и сожгло все вокруг меня. Надо что-то делать. Тоска — опасная штука. Она разрушает твою жизнь. Рядом с тобой люди влюбляются, встречаются, женятся и расстаются, дружат и ссорятся, работают и отдыхают. Ты же остановилась на мертвой точке, застряла на черной полосе предательства, неудач и слез. Ты понимаешь, что все твои цели иллюзорны, мечты — никчемны, что ты — песчинка. Ты — никто...
В университетском театре я ставила «Яму» Куприна и сама играла в спектакле. Вообще, было запрещено играть в своих постановках, но мастер нашего курса сказал, что я могу себе это позволить.
Я играла роль проститутки и авантюристки.
У актеров бытует мнение, что роль, которую ты играешь, может спроецироваться на твою жизнь. В какой-то момент невидимая грань между вымыслом и реальностью стирается и происходит полное слияние двух образов. Я не верила в эти байки...

Ужин в ресторане «Лесной» был в полном разгаре, когда я подъехала ко входу при полном параде. «Алё-молё» со своими спутниками был уже изрядно пьян. Пил он редко, но метко, и я всегда боялась таких моментов.
Я позволила себе шашлык из баранины, лагман и мороженое в дыне. Вечер обещал быть долгим, можно забыть про диету и подкрепиться.
— Всем добрый вечер, приятного аппетита! Куда можно присесть? — услышала я за спиной знакомый голос, принадлежавший проститутке, обслуживающей «авторитетный» круг Петербурга, Москвы и близлежащих губерний. Я знала ее, так как мой «Алё-молё» частенько «угощал» своих друзей ее услугами: откинулся кто-то — пожалуйста, забава на вечер — нет проблем; приехал нужный человек — не желаете отдохнуть?
Странно, но она даже гордилась своим занятием, наивно считая себя светской дамой. Всем своим видом и манерами дама эта старалась доказать, что она боевая подруга и все такое, а не девочка по вызову. Ходила всегда в одной юбке, кофте и куртке, но дорогих и хорошего качества, а с сапог «Vicini» якобы забывала снять ценник, чтобы все знали, что обувь у нее за восемнадцать тысяч рублей. Считала себя душой компании и светской львицей в одном флаконе.
Я не удивилась, увидев ее. Но то, что произошло дальше...
— А теперь в номера! — скомандовал мой авторитет.
Мы загрузились в «Гелендваген»: водитель, он, я и она. А за нами, как всегда, пристроилась машина охраны.
Во время пути в загородный отель на Выборгской трассе, я успокаивала себя мыслями, что там его ждет друг или приятель, которому могут понадобятся услуги «ночной бабочки».
Спрашивать моего друга было бесполезно — он был в неадеквате.
Мы подъехали к отелю. Охранник открыл дверцу, и дружная компания вывалилась из машины.
— Мурка — ты мой муреночек, лайла-лала... — Он зашел в номер.
Я за ним. Закрыла за собой дверь. Но ручка дернулась в моей руке, и на пороге нарисовалась «ночная фея».
— Заходите, мои дорогие.
Пьяная довольная улыбка не сходила с его лица, он плюхнулся на кровать в спальне и стал сбрасывать с себя одежду.
— А она что?
От шока я даже не смогла сформулировать вопрос, но он понял меня.
— А она с нами! — равнодушно произнес он.
— Ну, уж нет! Извините, но это я терпеть не собираюсь! — заорала я и выскочила из номера, обливаясь слезами.
Прямо у дверей меня поймала безразличная охрана.
— А ты куда? — монотонно спросил один, крепко сжимая мою руку.
— Пусти, мне надо!
— У нас нет об этом информации. Ты не можешь уйти! — резко плевал словами охранник.
— Как это — не могу, ну-ка, отпусти меня! — Мой испуг набирал обороты.
— Я же сказал, у нас нет информации.
— Ну, пожалуйста, я прошу, отпусти. Он ведь завтра протрезвеет и даже не вспомнит, была я или нет. Отпусти, умоляю! — Я зарыдала в три ручья.
— У нас нет информации о твоем уходе. Ты же знаешь, если скажет — без вопросов.
Неужели в этих людях нет ни капли сострадания?
— Я дам тебе денег. Прошу, как человека — отпусти!
Охранник открыл дверь и силой втолкнул меня в номер. Я подбежала к окну — четвертый этаж. В это время на кровати бушевали нешуточные страсти. Мой возлюбленный тяжело приподнялся.
— Иди сюда, дорогая. Быстрее иди к нам!
— Нет, нет, ни за что!
— Я пьян, но охрану кликнуть в состоянии!
В чем была я легла на постель. «Эта» медленно раздела меня, лаская. Гладила мою грудь, живот, бедра. Я лежала бревно-бревном, мне казалось, это все происходит не со мной... Он целовал нас по очереди, говорил ей: «Какая ты у меня красивая», мне: «Какая ты сексуальная», «Как я вас хочу» и нес еще какие-то пьяные бредни. Наконец она переключилась целиком на него. Опытные губы скользнули по его телу, ниже, еще ниже. Доведя мужика до нужной кондиции, она села на него верхом и ритмично задвигалась вверх-вниз, изображая экстаз... Я с отвращением отодвинулась от них, в надежде, что теперь ему будет не до меня.
Улучив момент, я соскользнула с кровати и побежала в ванную. Встала под душ, слезы застилали глаза, я плакала навзрыд. Запотевшее от пара зеркало отражало искаженное лицо, полное безысходности. Да, это — полный отстой. Хуже уже некуда. Я села на дно ванной, вода из душа резко била меня по спине, я рыдала, и сама боялась своих слез. Почему, ну почему мне так плохо? Ведь никто не умер, не изнасиловали, никакой трагедии не случилось! Но для меня, для меня это было невыносимым унижением, клоакой и ужасной обидой. Как я могла, как я докатилась до такой жизни? Студентка университета, режиссер-постановщик! Как могла я так низко пасть? Меня уложили в одну постель с проституткой, мне как собаке командовали: «стоять!», «лежать!», «фу»! Я хотела смыть, стереть с себя липкую грязь позора, пускай вместе с кожей, пускай! Лишь бы отмыться, лишь бы забыть про этот позор!
Я терла себя мочалкой и зажимала рукой рот, чтобы не рыдать в голос.
Неожиданно дверь в ванную распахнулась. На пороге появилась она.
— Да что ты так переживаешь? Подумаешь, тоже мне! Ну, выпил немножко. Ты думаешь, ты для него что-то значишь? Ошибаешься!
Перечисляя свой послужной список: студентка, режиссер, я забыла упомянуть еще один пункт — любовница. И, находясь на этой позиции, я слушала, как меня учит жизни проститутка, потому что я сама выбрала себе эту роль и тем самым дала ей право учить меня. И я заплакала еще сильней. Удар оказался таким болезненным, потому что был неожиданным.
Конечно, наши с ним отношения нельзя было назвать идеальными, но мне всегда казалось, что он меня уважал...
— Он обещал на мне жениться, — всхлипывая, зачем-то произнесла я.
Ведь совсем недавно он говорил мне:
«Я разведусь и женюсь на тебе... Сделаю все возможное, чтобы ты была счастлива. Ты чистый человек — я буду защищать тебя от гадостей этого мира...»
— Вот дура! И ты поверила? Ты думаешь, меня не зовут замуж? А я отказываюсь, да!
Чувство обжигающей ненависти до настоящего момента мне было незнакомо, но к ней я испытала его в полной мере. Хотя и понимала, что она, собственно, тут ни при чем.
— Лучше заткнись, понятно? — Я схватила полотенце и выбежала из ванной.
Он уже сладко спал. Она взяла свои триста долларов и ушла, игриво попрощавшись со мной. Наверное, ей заплатили заранее. Я легла спать в гостиной, так как не могла находиться в одной кровати с ним. За эту ночь я выплакала, как мне казалось, весь запас слез. Утром ужасно болела голова, а под глазами залегли синие тени.

— Доброе утро! Почему ты тут спишь? Не замерзла? Как ты себя чувствуешь? Пойдем, позавтракаем, я тебе расскажу о нашей поездке в Израиль! Ну, вставай, вставай, одевайся, — говорил он, нежно улыбаясь.
Боже, как он противен! Я раньше не догадывалась, что человек одним-единственным поступком мог в корне изменить отношение к себе. Теперь я это увидела своими глазами. НЕНАВИЖУ!
— Мне надо домой!
Он не слушал меня и не чувствовал моего паршивого настроения.
— Я что, вчера перебрал? Голова трещит, черт!
— Спроси лучше у охраны — они были самые трезвые.
— Да ты что!
— А мне надо домой!
— Ну ладно, езжай... Только давай сначала перекусим и позанимаемся одним делом!
Он сегодня остался без любимого утреннего секса. Кстати, любовные игры всегда осуществлялись только по моей инициативе.
— У меня начались критические дни, мне плохо, мне надо домой!
Стоило больших усилий контролировать себя, чтобы не рычать. Внутри все кипело от возмущения. Я просто видеть его не могла!
— Ладно, не истерикуй, вечером позвоню!

* * *

Я сидела на заднем сиденье и поэтому видела, как водитель с состраданием наблюдает за мной в зеркало дальнего вида.
— Ну, не расстраивайся ты так. Ну, перебрал. Не принимай близко к сердцу. Пойми, у таких людей все просто. Мы ведь для них просто обслуживающий персонал, а обслугу не спрашивают, чего она хочет, а чего нет. Ты расслабься, ничего страшного. Окончательно протрезвеет, извинится.
Я молча сгорала от стыда. Теперь меня уже водитель учит жизни. Докатилась. «Обслуживающий персонал», «обслуга»... А ведь он прав.
Я пришла домой, снова встала под душ. Мне казалось, это не мое тело, это не я. Мне снится сон. Да, сон. Скоро я проснусь, и все будет как обычно. Но я никак не могла проснуться...
Одной нельзя оставаться в таком состоянии — рискуешь свихнуться. Но в таком состоянии ты для окружающих опасна, да и мало интересна. Ты желанна только когда «на коне».
Глупо считать окружающих тебя людей легким обезболивающим — анальгином, лекарством, которое не лечит, а только на время заглушает боль. Глупо думать, что другие помогут разобраться в себе.
Я оделась и выбежала на улицу.
Юлечка, моя дорогая, любимая подружка, только ты сможешь меня понять, только ты не осудишь. Вместе мы решим, что мне делать дальше, как выбраться из ямы, которую я сознательно выкопала сама.
Но мои ожидания по поводу «тихой гавани» не оправдались.
Еще в подъезде я услышала музыку и сообразила, из какой квартиры она гремит. Я толкнула дверь — на таких тусовках дверь всегда открыта. В коридоре мне попалась незнакомая девушка — ее лицо я часто видела на последних страницах глянцевых журналов, в разделах светской хроники Петербурга. У Юльки собрались «лучшие друзья» — модные кокаинщики.
Я прошла в гостиную, Юлька подбежала ко мне:
— Здорово, дорогая! Как хорошо, что ты приехала. Знакомься.
Далее последовала череда известных имен.
Я понимала — Юльке сейчас не до моих проблем и жизненных исканий. Но я просто не могла быть одна, мне хотелось быть среди людей.
Я залезла с ногами на кожаный диван, стоящий в гостиной перед стеклянным журнальным столиком, на котором раскладывались длинные дорожки из белого порошка. Дорожки ровнялись пластиковой картой «Visa Gold» и плавно отправлялись в ноздри через аккуратно свернутую стодолларовую бумажку.
— Шапку-невидимку на письку надену, станет невидимкою писька моя... — пела Юлька свою коронную песню.
Ее день начинался с кокса и заканчивался им же. Песенки такого плана давно стали для нее нормой.
— Будешь? — приветливо предложил мне какой-то кент в деловом костюме.
— Не, она у нас приличная, не употребляет эту хрень. Молодец! — завизжала Юлька и наклонилась к столу. На то, как это делают другие, я могла смотреть спокойно, но видеть, как делает это моя лучшая подружка, было выше моих сил.
Я отправилась на кухню, налила себе полстакана «Chivas», добавила лед и жадно выпила. Горечь и тепло одновременно пробежали по телу, и я поняла, что начинаю приходить в чувство. Я плеснула еще столько же, взяла другой стакан с пепси-колой и отправилась обратно в гостиную.
В лабиринтах Юлькиной четырехкомнатной квартиры я наткнулась на незнакомую пару, увлеченную петтингом, аккуратно обошла ее и плюхнулась на диван. По квартире туда-сюда шныряли элитные нарки. В гостиной на мягких креслах расположилась компашка из трех человек, оживленно обсуждающих какую-то невнятную тему.
— В две тысячи седьмом году будет апокалипсис! — уверенно изрек молодой и неестественно вальяжный парень. — Человеческий разум дойдет до критической точки, и настанет эпоха самоуничтожения.
— Да, в этом сезоне на Гоа только и говорили о том, что надо подстраховаться на этот случай и забронировать пещеру в горе Кайлас, — подхватила шоколадная мулатка с гривой вьющихся черных волос.
— Димка в последний раз, тоже на Гоа, медитировал и пришел к выводу, что надо собрать экспедицию на Тибет. Мол, идут многие, а доходят не все. На этой горе самая мощная энергия. Она пропускает на вершину только избранных и просветленных. Только там можно уцелеть.
— И что он там еще намедитировал? — поинтересовалась круглолицая плоскогрудая блондинка, с которой я столкнулась у входной двери. — Сейчас еще по «дороге», и мы тоже просветлеем.
— Все промедитировал, и теперь на Тибет не на что ехать, — ответил молодой парень, прикуривая сигару «Griffin’s». — Юлька, а ты будешь пещерку бронировать, а то ведь не достанется...
— Будем надеяться, что не доживем, — хладнокровно прокомментировала Юлька, подхватила на затылке копну белых волос, чтобы не мешали, и снова наклонилась к столу. «Вальяжный» заботливо оформил ей неслабую длинную «дорожку». Это была не «дорожка», а настоящий автобан. Я снова удалилась на кухню, налила еще «Chivas» и вышла на балкон.
Холодный воздух и горячий алкоголь.
Я закрыла глаза, вдохнула и задержала дыхание, потом снова вздохнула. Представила необъятное море, небо, солнце, себя на мор-ском берегу. Мне стало легче. Времени уже не существовало — вот она, медитация...
Я вернулась в гостиную и заняла свое место на диване.
Шумная компания по-прежнему обсуждала очередные глобальные вопросы.
— Слушайте, а давайте книжку про нас напишем?! Запечатлим себя для истории! — радостно предлагал вальяжный.
— А кто мы такие, чтобы нас запечатлевать? Что мы такого сделали? — искренне удивлялась, не измученная интеллектом ярко-накрашенная, как Снегурочка, девица.
— А модно, между прочим, сейчас о себе туфту всякую писать. Вон, все эти, из Москвы лобают всякую муть про себя. Мол «у нас на Рублевке, у нас на Рублевке»... А чем мы хуже-то? — настаивал на своем вальяжный.
Ему, блин, только книжки писать!
Я глотнула еще виски, запила пепси-колой и огляделась. Так где же Юлька? Наверное, увлеклась своим любимым делом. Заниматься сексом под коксом для нее было любимым видом спорта. Она знала, что это — яд, верная смерть, но не могла отказаться. Я не раз беседовала с ней на эту тему, спрашивала, зачем ей это надо? Она отвечала: «Жизнь — скучная и серая штука, хочу, чтобы все было ярко, чтобы праздник — каждый день. Под коксом мир прекрасен и люди кругом такие добрые, душевные, а посмотришь на них по трезваку — одним словом, падлы. Все подставить, подсидеть хотят».
Для нее не существовало ни сегодня, ни вчера, ни завтра. Счастье и кокс для Юльки были синонимами.
В какой-то момент наши отношения в корне изменились, и лидерская позиция, некогда принадлежавшая ей, перешла ко мне. Она была богаче меня, пожалуй, умнее, бесспорно красивее, но я чувствовала за нее ответственность. Я тешила себя надеждами, что у меня когда-нибудь получится уговорить ее бросить наркотики.
Что-то долго ее нет!
— Ты Юлю не видел? — обратилась я к какому-то неизвестному мне мужику. Вид у него был потерянный, но опрятный, а на мизинце красовалось кольцо с большим «брюликом».
— А это кто?
— Как кто? Хозяйка квартиры!
Он серьезно загрузился. Остатков его серого вещества не хватало, чтобы вспомнить Юльку. Он здесь явно впервые, я его раньше не видела. Впрочем, как и всех остальных.
— Не припоминаю, как выглядит...
— Все понятно.
Вопросов больше не имею!
Надо найти Юльку.
Я стала методично обходить помещение. На кухне — нет. В коридоре — нет. В туалете — нет. В ее комнате — тоже нет. В комнате сестры — нет. Из гостиной я только что пришла. Где же она? Оставалась мамина комната. Ванная в маминой комнате.
Нет! Нет! НЕТ...
Этого не может быть!
— Люди... Люди! Люди... — прошептала я, сначала тихо, потом громче, потом заорала: — Идите сюда! Помогите, кто-нибудь! Да помогите же!!!
В ванной на холодном кафельном полу лежала моя любимая подруга, единственный близкий мне человек. Изо рта у нее текла белая пена. Она без сознания.
— Кто-нибудь...
В дверях ванной столпился ошалелый народ.
— Дайте телефон! Вызовите «скорую»! Скорей, черт возьми! Телефон!!!
Меня била нервная дрожь. Я не верила своим глазам.
Тыкаю пальцем в «03».
— Пункт «Скорой помощи». Ждите ответа.
Как ждите? Почему? Нельзя ждать!!! Быстрее, умоляю...
— Пожалуйста... Случилось несчастье... Передозировка. Умоляю — быстрее!
— ...
— Пена.
— ...
— Да, да, изо рта.
— ...
— Не знаю... недавно, не знаю, не знаю!!! Пожалуйста, прошу, помогите нам, помогите!!!
Всех элитных кокаинщиков и ее новоявленных друзей за считанные минуты словно сдуло из квартиры.
Я рухнула на пол, обняла Юльку, положила ее голову к себе на колени, рукавом пытаясь вытереть пену, но та все текла и текла...
— А-А-А-А! Господи! А-А-А-А! — кричала я, словно пытаясь разбудить Юльку. Мои слезы капали на ее бесчувственное лицо. — Юлечка, хорошая моя, не умирай, пожалуйста, не умирай. Прошу тебя, миленькая, не надо. Нет, нет, ты не можешь, ты не должна... Не надо! — шептала я как в бреду, укачивая еще теплое тело. Как же так, как же так, Господи?

Вчера в возрасте восемнадцати лет умерла от передозировки героина моя самая лучшая подруга. Как это случилось и почему?
Я стою на набережной Невы, сильный ветер путается в моих волосах. Ночь, белая, как день.
Я схожу с ума. Слетаю с катушек.
Господи, за что? Почему именно она?
Почему наше просветленное человечество каждый день жертвует молодыми, красивыми и умными людьми? Почему они выбирают ад? Как так могло произойти, что Юлька исчезла, что ее больше нет? Почему, кто позволил, кто посмел это сделать?! Какая дрянь продает это дерьмо, какая дрянь его производит?! Люди, неужели вы не понимаете, что творите? Неужели вы думаете, что подонки, зарабатывающие на вас миллионы, продают вам счастье?
Юлька была дочерью, внучкой, сестрой, подругой — она могла стать женой и матерью.
А теперь она пепел... Что мы все будем делать без нее? Как жить с этой утратой? Во имя чего миллионы родных и близких во всем мире должны мириться с подобными трагедиями?
Люди, одумайтесь, ведь никогда не поздно отказаться от ласковой просьбы «только попробовать». Проще один раз сказать «нет», чем на всю жизнь сделать несчастными себя и своих близких. Если вы не думаете о себе, то пожалейте своих родных — почему они должны платить здоровьем и сердечными муками за ваши ошибки? Ведь Юлька мне так была нужна, была необходима именно сейчас, а теперь ее нет. Почему? Потому, что однажды кто-то по дружбе дал ей попробовать, и она сказала «да». Скажите этой пакости «нет»!
И вы спасете не только себя, но и тех, кто так же, как я, нуждается в вашей помощи.
Глава 5

ИГРЫ
ОБИЖЕННОГО ТЩЕСЛАВИЯ









Я разлеглась на столе с контрактом в руках, скинув на пол туфли «Alessandro Dell’Acqua», и рассматривала офисный потолок.
Парадокс человеческого сознания, который звучит так: «Нельзя останавливаться на достигнутом» и «Сколько бы ни было — всегда мало и всегда не то». Есть люди, которые довольствуются малым, но разве они счастливы? Вряд ли. Просто им лень что-то предпринимать.
И если ты согласна ради своей лени собирать жалкие крохи бытия, то тогда лежи себе дальше и не канючь. Как говорится, каждому по потребностям. А Юльке моей уже ничто не поможет, ей там точно не до чего...

— Привет, Анютик, привет, это восставшие из ада.
— Аллилуйя. Это ты.
— Тусим сегодня? Так хочется интрижку!
— Однозначно!
Анюта понимала, что если я предлагаю провести тусовочный вечерок, значит, это мне действительно нужно, и не отказала, так как сама постоянно мучилась депрессняками и мыслями типа «меня никто не любит», «никому я не нужна», «ничего я не хочу» и «вообще отстаньте все от меня».
Подруга Ирка обычно говорила про Анюту:
— Вот мне бы Анькины проблемы. Казалось бы, все есть: и мужики, и деньги, и внешность, и голова — только живи и радуйся, а она в меланхолии пребывает.
— Ну, значит, не все есть, — с пониманием отвечала я. — Чего-то не хватает.
— Да она просто с жиру бесится.
— Нет, Ириш, здесь что-то другое... Может, она в душе одинока.. Это только видимость такая, что вокруг тебя много народа, массовка, ты — в центре внимания, аншлаги, аплодисменты. А на самом деле ты один на один с собой, и в трудные моменты, как правило, никого нет рядом, а если есть, то попробуй этому «кому-то» открыть душу. Вдруг он, как ты, скажет: «Не бесись с жиру», и тогда вообще застрелиться захочется. Ведь сытый голодного не разумеет.
— Не знаю. Все сейчас психологи доморощенные, а как до дела доходит, так тупик...
Но Анька понимала, что я имела в виду, когда звала в «Акваторию» — мне было нужно не обезболивающее, а уже что-то реабилитационное.
Мы вошли в «железный» холл клуба. Сегодня на арене «ВиаГра».
Ну что, послушаем «дуэт-силикон».
— Добрый вечер. Мы в списке.
— Здравствуйте. Сейчас посмотрим. Да, да, пожалуйста, проходите.
Вот что мне нравилось в моей работе. То, что во все клубы и на закрытые вечеринки вход тебе заказан — в прямом смысле этого слова. Организуя показы, ты постепенно вливаешься в круг общения директоров и учредителей подобных очагов культуры, а те, в свою очередь, рады, что в их заведениях отдыхают красивые девочки — на них, словно пчелы на мед, слетаются богатые мальчики. Богатым мальчикам задача тоже упрощается. Садишься за столик к директору, к нему подходят друзья и красивые девушки — вот тебе и компания — пожалуйте. Так что с шефами и владельцами ресторанно-увеселительных заведений нужно дружить.
Мы прошли по железному мосту и заняли угловой столик. Мою сумочку приятно затрясло от телефонной вибрации. Это звонил Он. Уже несколько недель телефон служил для меня только будильником и калькулятором, остальными его функциями я не пользовалась и на звонки не отвечала — да их почти и не было.
Первые несколько дней после неудачной попытки «любви втроем» он мне звонил каждый час, а потом вдруг пропал. Захотел, чтобы я «остыла».
Не знаю зачем, я нажала на «Yes»:
— Ну?
— Алё-молё, куда ты пропала? Я тебя по всему городу ищу.
— Никуда.
— Я соскучился, давай пришлю за тобой машину?
— Зачем?
— Ты что, боксом занималась все это время? Я говорю — хочу тебя увидеть!
— Подожди. — Гул в клубе не давал сосредоточиться, и пришлось отправиться в переговорный пункт, то есть в WC.
— Слышишь меня?
— Да.
— Так вот. Я к тебе не поеду. Потому что видеть тебя больше не желаю. Твой уровень — проститутки за триста долларов. Так что теперь можешь сэкономить.
Произнеся заготовленную речь, я не отключилась, а решила послушать, как он отреагирует. Он уловил ход моих мыслей
— А, так ты из-за этого? Глупости. Давай, говорю, встретимся, я тебе денег дам. Съездишь куда-нибудь, отдохнешь. И все забудешь.
— Сделай так, чтобы я тебя никогда больше не видела! — Я нажала на отбой.
Не успела я убрать телефон, как тот зазвонил опять.
— Я понял, что обидел тебя. Сколько ты хочешь?
— Нет, так не пойдет! — возмутилась я. — Не все покупается и не все продается.
— О как. Извини я не знал, что все так... Прости, но ты много для меня значишь... Я не хочу с тобой расставаться. Ты очень дорога мне, — торопливо заговорил он. — Просто ты же знаешь, я не очень эмоционален, я не прав, что никогда тебе этого не говорил. Но поверь, ты очень нужна мне. Я не умею произносить красивые слова, прости, что обидел тебя...
— Зато ты умеешь делать больно...
— Я недооценил тебя. Извини меня, пожалуйста, я...
Для меня было шоком его предательство, но еще большим шоком стало его раскаяние. И я не удержалась:
— Вот что, сейчас тридцать четыре минуты первого, позвони мне через десять минут, я дам ответ.
Сама от себя такой наглости не ожидала. Ну и что? Имею право высказать свое мнение или нет?
— Я позвоню.

Я открыла сумочку и вытащила пудреницу. Нет, я, конечно, не верила ни одному его слову. Ложь, все ложь. Но как мне хотелось слышать это, я так давно об этом мечтала! Слова эти нужны мне как воздух. Я больше не верила ему, не уважала и не боялась, так как ощущение защищенности, которое он давал, покинуло меня. Понятие «широкой спины» и безопасности были иллюзорны и складывались лишь из зеленых бумажек с портретом Франклина. Сам по себе мой возлюбленный не дает мне ни надежности, ни спокойствия. Но мне нужно было его раскаяние.
— Да.
— Это я. Прости меня. Я обещаю, такое больше не повторится. Когда мы увидимся?
— Завтра. Давай завтра.
Наши отношения изменились. При мне он больше так не пил, и все время старался склеить наши отношения, но я хотела вырваться на свободу и ждала лишь подходящего момента...

Когда я вернулась за свой столик, уже пела «ВиаГра».
«Моя попытка номер пять!» — засмеялась я и стала искать Аньку. Та, в своих неотразимых брюках «Oscar de la Renta» и голубой рубашке, подчеркивающей синеву ее глаз, отрывалась на танцполе, как всегда, окруженная толпой чуваков, пытающихся познакомиться с ней.
Все-таки как в мужчинах развито стадное чувство — если нравится одному, значит, заинтересуются все. Но почему-то мало кто готов быть единственным, и находится под полным контролем. Я много раз замечала: как только у тебя наклевывается новый роман, и ты находишься в состоянии душевного подъема, мужчины начинают липнуть, как мухи на мед. Но стоит только отношениям закончиться, как все ухажеры испаряются, словно дым. Стадное чувство — не иначе. Отсюда вывод — всегда держи при себе одного «запасного» любовника, чтобы он других «притягивал». Роль «первого» на себя готов взять далеко не каждый... Только вот за ними — первыми, вторыми и третьими — придется в очереди постоять.
Вообще, сейчас мы вынуждены стоять в очереди почти за всем: за образованием (столько-то человек на место), за хорошей работой (пока кого-то не уволят), за собственными сбережениями в банке. Но главная и самая длинная очередь в нашей стране — за мужчинами, за настоящими мужиками: в меру образованными, в меру богатыми, в меру симпатичными, желательно не импотентами и не пенсионерами. Многие не выдерживают долгого стояния в этой очереди и выходят замуж за того, кто подвернется, чтобы не считали старой девой. Не дай бог! А некоторые — самые стойкие — ждут до последнего: вдруг привезут сразу большую партию... Почему нам так не повезло? На десять девчонок, как известно, по статистике девять ребят, а если вычесть голубых, наркоманов и алкоголиков, учесть уровень смертности мужчин, то остается не девять, а в лучшем случае — пять.
И вообще, что это за понятия такие? Почему неженатого мужчину называют убежденным холостяком или донжуаном, а на незамужнюю женщину вешают унизительный ярлык: никому не нужная? Есть еще вариант: стерва — не нашла дурака. Получается, в нашем обществе брак крайне важен для женщины для определения ее социального статуса. Важен только для галочки, а не для продолжения рода или для создания крепкой семьи. Вывод: выходишь замуж за козла, разводишься, хранишь свадебные фотографии и гордо говоришь: «Развелась, потому что козел!» Коротко и ясно. Кстати, в ЗАГСе для удобства новобрачных можно развестись в течение года после свадьбы — так что далеко ходить не надо...

— Девушка, вы свободны?
Я обернулась. Ну вот, вспомнишь, а он тут, как тут. Мальчик Вадик собственной персоной. Сегодня как раз срок занятий нашим «дружеским» сексом.
— Привет, привет.
— Пойдем потанцуем.
— Пойдем.
Мы танцевали под медленный хит «Виа-Гры». Анька отшила всех своих кавалеров и вернулась за столик с букетом. Ни один Анькин поход в развлекательное заведение не заканчивался без цветов или шампанского. Цветочки она принимала, но знакомство не продолжала. Обычно, посчитав, что программа-минимум выполнена, Анька отправлялась домой, чувствуя себя королевой.
— Вадик, а тебе моя подружка нравится?
— Какая? — Глазки моего дружка оживленно забегали в поисках новой жертвы. Просто лев на охоте, знаете ли...
— Вон за моим столиком, видишь? Блондинка длинноногая. Курит и смакует фреш.
— Ну да, ничего. А кто она такая?
Самый ненавистный вопрос, который я постоянно слышу от своих друзей. Все внимание сразу же переключается на нее. А та только благосклонно принимает поклонение.
— Модель моя и подруга.
— Понятно, но ты мне больше нравишься.
О-о-о, бальзамчик на душу. Сегодня я просто купаюсь во вранье. Смотрю в глаза Вадима. А ведь он даже очень ничего. Милый. Светловолосый. Загорелый. Простодушный взгляд и нежная улыбка придают ему особое мужское обаяние. Хочется его тискать.
— А может, ко мне поедем?
Мы еще чуть-чуть пообжимались в танце, и я решила, что на сегодня программа-минимум выполнена, пора приступать к программе-максимум: для Аньки — здоровый сон, а для меня — приятный «дружеский» секс. Все-таки оргазм важен и полезен для организма. Секс сжигает лишние калории, а страстные поцелуи способствуют восстановлению душевного здоровья после депрессии.
— Поехали.
Он заплатил за наш столик, Аньке заказал такси. Мы с ней заскочили в «переговорную».
— Мне мой звонил, — кричала я из закрытой кабинки.
— Надеюсь, ты послала этого подонка подальше? — доносилось из другой части дамской комнаты.
— Нет, мы договорились завтра встретиться.
— Зачем? Ты, что, думаешь, мы тебе нормального мужика не найдем, почему ты его не отшила? Я бы вообще на твоем месте сказала: «Вы ошиблись номером — здесь таких нет!» И все. Пусть козел подумает «как?», «почему?» и «за что?». Ты что, две недели умирала от злости ради того, чтоб с ним завтра встретиться как ни в чем не бывало?
— Ань, может быть, ты себе и найдешь, а я не могу — у меня все не так быстро. Не могу себе позволить его послать. Да и все-таки не чужой он мне. У всех бывает. Понимаешь?
— Да ладно...Слушай, а художник твой, что, плох был? И этот, кстати, с которым ты танцевала, тоже ничего!
— Ой, Ань, про художника лучше не говори. «Алё-молё» для меня теперь хоть предсказуем, а художник — он художник! — сказала я, надавила на спуск и вышла из кабинки. Я посмотрела в Анькины беспроблемные глаза. — А про того, с кем танцевала, я тебе рассказывала: «Слияние и поглощение» помнишь?
— О-о-о, ну ладно, в общем, смотри, как знаешь. Только запомни, чем больше мужик в тебя денежных средств и души вложит, тем больше будет ценить. Кто захочет отдавать другому готовый бизнес, на который ушли масса сил, денег, энергии и еще испорченных нервов? Конечно, никто. А если досталось легко и дешево, то и отдать не жалко.
— То есть распродажи — не наш метод?
— Не-е, не наш. Скажешь, цинично? Ну, это я так объясняю, чтоб понятнее было.
Все посетительницы дамской комнаты навострили уши и внимательно прислушивались, как мы обсуждаем мужиков.
Анька уехала на такси, а я плюхнулась к Вадику в «Maserati». Только сейчас я поняла, как соскучилась по мужской ласке.
Утром я проснулась от эмоционального общения Вадика по телефону и запаха крепкого кофе.
Это утро положило конец моей длительной депрессии. Я прошла очередной семестр обучения.
Иногда кажется, что ты бессилен, что твои возможности ограничены. Ты понимаешь, что все мечты глупы и иллюзорны, и смысла в твоем существовании на самом деле нет. Тебе кажется, что ты поставила на кон все и проиграла. Именно в такие моменты тебе дают каникулы в «небесной» академии — после успешной сдачи экзамена или оценки «неуд.», которую придется исправлять.
Значит, ты идешь по верному пути, а это просто знак того, что отступать нельзя. Можно передохнуть, но не сдаваться. «Мысль материальна, а материя вечна», и все обязательно получится, просто время еще не пришло. Подожди, остановись и подумай — посмотри, куда ты идешь, каким путем? Ведь издавна, когда женщина выходила замуж, ей в первую очередь желали терпения. Да, именно терпения. Нельзя получить все и сразу.

* * *

Сладкая ложь твоих близких. Приятная лесть твоих подчиненных. Завораживающая нежность чужих мужчин. Все это вымысел, сказка, все это приятный сон. Но есть еще реальность, от которой трудно спрятаться. Какое-то время срабатывает внутренняя система защиты, не позволяя увидеть все как есть на самом деле. Нам ведь так нравится жить в сказке собственного сочинения... Однако все равно рано или поздно произойдет событие или появится человек, который откроет тебе глаза. И вернуть свои иллюзии будет уже невозможно.

Ничто не предвещало бури, и я, с кофе и сигаретой, наслаждалась началом нового безоблачного дня.
Резкие требовательные телефонные звонки разорвали тишину.
— Алло!
— Я хотела бы с тобой поговорить!
— Простите, кто это?
— Меня зовут Марина, я жена человека, с которым ты крутишь роман.
Добро пожаловать в реальность.
— Охранник Леши дал мне твой телефон и адрес. Если не соизволишь со мной встретиться, я найду способы разобраться. Понятно? Поверь, я не шучу!
— Почему бы нет? Давайте встретимся, — спокойно произнесла я.
В самом деле, что такого? Летний роман давно закончился, и никакой угрозы для их семейного счастья, да и для меня не представлял.
— Я освобожусь через два часа.
— Хорошо, давай в «Айвенго», только через час. Как я тебя узнаю?
— Не волнуйся, узнаешь.
Просто какие-то тайны мадридского двора. Подстраховаться бы надо. Кто поймет этих жен? Ведь ничего не делают, сидят целыми днями дома, тратят денежки мужей, деградируют, а потом в один прекрасный момент замечают, что больше не интересны своим благоверным. Те, видите ли, заводят любовниц. Дамы не понимают, что избавление от одной соперницы не исключает возможность появления другой. А все женское население города не обольешь серной кислотой и не «закажешь» в подъезде! Я отправилась «на стрелку» с твердой установкой сказать мадам, что виновата в изменах мужа именно она, и что после меня появится другая, а за ней следующая — и так до бесконечности...

— Анютка, тут такая ситуация...
Я позвонила именно Аньке, потому что ее мужчины в большинстве своем были женаты, и у нее периодически возникали проблемы с их женами.
— Ничего страшного, скажи ей, что он тебе не нужен и вообще не удовлетворяет тебя. Так, на одну ночь, на полшишечки. Пусть, мол, успокоится.
— Так и сказать?
— Да, так и скажи. А потом встань и уйди. Она тебе в спину гадости будет кричать, но ничего не сделает.
— Анют, а историю с Дудолиной помнишь? Нет? Ну, в общем, она встречалась с женатым мужиком довольно долго. У них там любовь-морковь была, но разводиться из-за нее он не собирался. Его жена узнала о любовнице и на деньги мужа «заказала» ее. Дудолину в подъезде отметелили как следует, она в больнице месяц пролежала. Представляешь, модель — внешность для нее это все. Когда вышла из больницы, возненавидела его за то, что жену воспитать не смог. А он взял и развелся с ней. Говорит: «Я думал, что моя жена слабая, тонко чувствующая натура, без меня не проживет, а она оказалась таким монстром, пусть теперь сама справляется». И поженились они с Дудолиной, та уже беременная ходит.
— Ну, вот и славненько, замуж выйдешь заодно. Подумаешь, неделя в больнице — у нас сейчас хирурги умелые, соберут все как надо.
— Не, не хочу в больницу и замуж за него не хочу.
— Ну, тогда пошли ее, и все. У тебя вообще ни дня без геморроя.
— Жизнь человека ничего не стоит. Я думаю, что моя тысяч в пять уложится?
— Ну ладно, не дешеви. Десяточка.
— Фу.
С такими мыслями я ехала на встречу в один из самых своих любимых ресторанов — «Айвенго», в котором когда-то отмечала свой день рождения.

С Лешей нас познакомили на открытии клуба «Плаза».
— Самый завидный мужик города Петербурга! — представили мне его.
Да, и действительно завидный: блондин с карими глазами, среднего роста, молодой и очень сексуальный. «Надо брать»! И в тот вечер я решила явить свои лучшие качества.
— Добрый вечер, меня зовут Алексей, а вас? — несколько смущенно представился он.
Наше общение было непринужденным, веселым, но недолгим.
Мы встречались пару месяцев, скорее даже не встречались, а выходили вместе в свет. Плавали на корабле на какую-то правительственную дачу. Кажется, тусовка называлась «К-2». Ходили в новомодный тогда клуб «Плаза» и все такое. Он сказал мне, что женат, но с женой и дочкой не живет, а живет с гражданской женой. (Интересно знать, с какой из жен я сейчас еду встречаться?) Я понимала, что места мне в этом гареме нет, и уведомила его, что наши отношения закончатся в сентябре, как только его гражданская жена вернется из отпуска.
Он работал на бирже, управляя немаленькими деньгами, но при этом оставался сущим ребенком, который требовал в быту присмотра. Ему было только двадцать четыре, и он ничего не понимал в этой жизни. Зато за его спиной всегда стояла строгая Мари, которая не давала ему расслабляться. У нее было все схвачено: собственные охранники гражданского мужа за умеренную плату «стучали» на него, подмазанные соседи следили за ним в ее отсутствие. И вообще, Питер — город маленький.
Наши отношения действительно закончились с приходом сентября. Он вернулся в дом, а я — в университет. Но как-то раз он позвонил мне и сказал:
— Малыш, у меня семнадцатого октября день рождения, ты не хочешь меня поздравить?
Я на тот момент была свободна и подумала: почему бы и нет? Мы отправились в гости к Лешиному другу Тимуру. Тот находился в стадии развода с женой и наслаждался прелестями холостяцкой жизни и группового секса. Мы, мягко говоря, не очень понравились друг другу с первого взгляда. Между нами возникла взаимная антипатия. Леша был со мной, а Тима с двумя неизвестными девушками известной профессии, и, как впоследствии оказалось, очень голосистыми в постели. Всю ночь эта «святая троица» в соседней комнате не давала нам спать. Под окном квартиры дежурила «BMW», принадлежащая Лешиной гражданской жене, что, как выяснилось впоследствии, добавляло ему адреналина, и поэтому наше последнее «общение» было особенно страстным.

Сейчас я, попивая «американо», любовалась обладательницей того самого «BMW». Да, видела бы Донателла, как на Марине смотрится ее костюм — порадовалась бы. Барышня нервно постукивала по столу длиннющими ногтями, окрашенными в черный цвет с блестками, и я смиренно ожидала, когда же они вонзятся мне в глотку. Мы напряженно молчали. Я разглядывала ее — молодая блондинка «от Versace», похожа на Бритни Спирс после длительной диеты, старше меня года на четыре.
Я оделась скромно: синие классические брюки «Ferre» и белая кофточка «Chloe». Минимум макияжа и французский маникюр на гелевых ногтях. Я решила прервать молчание.
— Приятно познакомиться, — выдавила я. — Хотелось бы узнать о цели нашей встречи?
— Решила на тебя посмотреть. Наслышана... — «Бритни Спирс» прищурила глаза.
— Смотри, — уже увереннее произнесла я.
Передо мной была девушка явно повидавшая в жизни немало — такая же, как я.
Ей повезло, она нашла свою тихую пристань и успокоилась, но появилась я и испортила ей праздник. Единственное, чего не понимаю: для чего Леше понадобилась я? Все у него и так было.
— Ну, рассказывай, как ты трахалась с моим мужем. Понравилось? Как он лижет?.. Хорошо? Я знаю, хорошо! Это он умеет! — И поток нецензурщины полился в мой адрес.
— Ну да, классно... Зачем тебе это знать? Все давно прошло, и нас больше ничего не связывает. Мне он не нужен, и я ему, думаю, тоже.
— А я так не считаю. Ты знаешь, я не ревную его к проституткам. Сама как-то нюхнула и заказала ему девочку. Сидела на диване — ну, видела, в спальне у нас стоит? — и смотрела, как они трахаются. Здорово заводит. Но о тебе я навела справки. Ты, говорят, девочка приличная, порядочная, вот я и решила посмотреть: чего есть в тебе такого, чего нет у меня?
— Не знаю, зачем тебе это? Ну, слушай, если хочешь! — И я рассказала ей все, как было в подробностях.
Я видела, как расширяются у нее зрачки и как ей больно слышать это. Ей было очень неприятно. Мне хотелось встать и уйти — чтобы ей стало легче, но я понимала, что она не отстанет. Это своего рода аттракцион на выносливость. Девушке хотелось осознать услышанное, чтобы понять причину измены. Но нужно ли это понимать? Она ни разу меня не прервала и не перебила, ей хватило силы меня выслушать. Упаси меня бог когда-нибудь оказаться на ее месте.
— Ну ладно, вроде бы все... Мне пора, извини. — Мне захотелось превратить ее враждебность в дружеское расположение.
— Подожди, сделай мне одолжение. Еще пятнадцать минут, ладно? — Она достала из кармана маленький «Nokia». — Привет, я в «Айвенго». У меня для тебя сюрприз. У тебя пятнадцать минут, чтобы сюда доехать! Понял?!
К тому времени, как подъехал Леша, мы почти подружились и делились самым сокровенным. Я заказала себе «Hennessy» и кофе, а она чокалась со мной чаем. Я вспомнила, что слышала о ней — девушка имела скандальную светскую репутацию. Ее называли «Взрывной волной»: она громко разговаривала, заразительно смеялась, посылала всех немилых сердцу в «пеший эротический тур» и устраивала сцены ревности в казино и ресторанах. Но, несмотря на все ее «закидоны», ее уважали. Она была душой любой компании.
— Ха-а-а, а вот и он!
— Здравствуй, любимая, — прошептал Леша, одетый в джинсики «Moschino» и неприметный свитерок. Вид у него был несчастный.
Он и так-то был не очень коммуникабельным, а в обществе Мари вообще терял дар речи.
— Короче, теперь мы будем жить втроем, понятно?
— Понятно. А за что?
— А за то, что ты — козел, гад и подонок.
И еще за то, что снимал при ней кольцо, которое я тебе подарила, за то, что вы трахались на нашей постели, за то, что я сделала аборт, за то, что отмыла тебя и научила одеваться, за то, что я любила тебя, а ты за это мне рога наставляешь. За вранье твое, за розового поросенка, которого она тебе подарила, а ты мне передарил... За все!
— Но я люблю тебя, люблю, прости, — жалобно застонал Леша.
Я больше не могла наблюдать за этой безобразной сценой.
Но для Мари публичная ссора была явно особым кайфом, она просто наслаждалась своей властью над Алексеем. Девушка не только опустила его в моих глазах, но и в глазах всей нашей тусовки, которая с восхищением наблюдала за семейной сценой. Что надо народу? Хлеба и зрелищ. А тут — два в одном.
Нам принесли счет, и я достала коричневый кошелек «Louis Vuitton», между прочим, подарок Леши.
— Убери деньги. Пусть этот платит. Мы ему еще такие счета выкатим, мало не покажется!
— Ну ладно, всем до свидания! — Я не знала, как поскорее избавиться от неприятной компании.
— Нет, подожди, я тебя домой отвезу! — крикнула мне Мари. — А ты садись в свою ***... точилу и пез... домой. Я приеду!
Мы с ней сели в машину.
— Можно у тебя курить?
— Да хоть срать — здесь такой гадюшник!
Мы ехали молча. Я взглянула на нее — она, не отвлекаясь, смотрела на дорогу. Неожиданно по ее щеке пробежала слезинка, потом вторая, третья... Она не вытирала слезы, просто держала руль и тихо плакала. Как она боялась потерять этого негодяя...
Мы еще общались какое-то время, встречались в клубах, созванивались, а потом наши пути разошлись. Правильно она поступила, что сделала аборт... Иначе ребенок бы рос без отца, так же, как его дочь... Ведь отца через пару лет убили при странных обстоятельствах ночью у подъезда собственного дома.
Так кому нужна эта чертова реальность?! Неужели не жутко смотреть в ее страшные глаза?
Проще и приятней жить в своем придуманном мире.
Суровую действительность можно выносить только в небольших дозах. К сожалению, в сказки мы верим только в детстве. Но так хочется в ней очутиться...
Глава 6

ПЕРЕВОРОТ
В БАНАНОВОМ
ГОСУДАРСТВЕ









Иногда мучительно ждешь жизненных изменений. Мечтаешь о новом, свежем, неизведанном. Хочется, чтобы «сегодня» было не похоже на «вчера», а «завтра» отличалось от «сегодня».
Но неожиданные перемены меняют нашу жизнь и порой не в лучшую сторону. Обычно мы желаем перемен, но не всегда готовы к ним.

Я приехала в «Romanoff». Был день зарплаты. В дверях бизнес-центра я столкнулась с Катькой. На этот раз она не одарила меня своей фирменной натянуто-приветливой улыбочкой, а сухо проронила: «Привет» и удалилась в неизвестном направлении.
Я заглянула в Катькин кабинет. За ее длинным столом в начальственном кресле нагло восседала Светка.
— Светуль, привет, а что с Катькой?
— Привет, все нормально, — ответила Светка и потупила бегающие глазки в пол.
— У нас сегодня репетиция будет? — поинтересовалась я.
— Да, у нас будет, а у тебя — нет! — издевательски хмыкнула Светка, не поднимая глаз.
— Что это значит, Свет? Я не поняла...
— Катька знает про Рональда, знает, что ты Ирке помогла все это замутить, и еще знает, что ты занимаешься антипиаром ее имиджа.
Это был не упрек, не вопрос, не наезд, а просто сухая констатация фактов — они тут все такие хорошие, а я — дерьмо.
— Послушай, ну это же полная чушь! — рассвирепела я. — Кто будет пилить сук, на котором сидит? А что я могла сделать с Рональдом, если к нему никакого доступа не имею?
Хорошенькое дело! Если Катька действительно считает меня сволочью, то пусть она мне это скажет в глаза, а не через «передаста».
— Ладно, извини, что так получилось — я сама в это не верю. Но... В общем, вот твоя зарплата.
Она придвинула ко мне белый конвертик, по-прежнему не поднимая глаз. Ну что же, она по-своему права. Кому охота лезть в чужие дела?
Я молча взяла деньги со стола и гордо удалилась. Это был полный бред, я не верила своим глазам.
Я приземлилась в кафе «Чайка» по соседству с офисом. Набрала по мобильному номер нашего менеджера Гарика, который всегда в курсе всех интриг не только в нашем заведении, но и в городе.
— Гарик, объясни мне, что происходит?
— Да лажа какая-то. Помнишь Аленку, которую Катька из Харькова привезла? Так вот она с ней сейчас это — чё-как, ну, чикается, в общем.
Сегодня у меня был день открытий.
— Гарик, ты что несешь? У Катьки Светка есть.
— Ну и что, — удивился он. — Она может себе позволить хоть десять Светок сразу. Катька спит со Светкой, нашим корпоративным водилой, а теперь еще и с Аленкой.
— Ты что, хочешь сказать, что эта пятнадцатилетняя дрянь мне за спиной гадит?
— Н-е-ет, не гадит, а срет! У нее на твою должность свои виды. Ведь все схемы показов отработаны, разводки уже сделаны, модели натренированы, нужные связи, салоны, всякие дизайнеры есть. Штат не меняется. В общем, технология в порядке, нужна только координация, а ее каждый дурак слабает.
Из дальнейшей беседы мне стало известно, что Алена предложила Кате делать мою работу за половину моей зарплаты, плюс интимные внеурочно и бесплатно. А под эту сурдинку толкнула сплетню. Ей многое про меня было известно. Когда «сиротинушку» привезли из ее родного Харькова, все наши корпоративные квартиры на тот момент были заняты. Добрая Ирка приютила бедняжку на неделю, а эта тварь вместо благодарности носила Иркины шмотки и подслушивала все разговоры. Теперь же в своей интерпретации передавала сплетни Катьке. Я же, занимаясь личными делами, упустила важный момент, связанный с появлением интриганки-хохлушки, и тем самым прощелкала свой «звездный час».
Было очень обидно.
Значит, действительно в моей жизни начались глобальные перемены, и, пожалуй, не надо им противиться, а то будет еще хуже. Потом уже будем думать, что делать!
Перемены произошли и в Катькиной жизни — правда, только через год. Я узнала, что Алена нашла способ рассказать Катиному мужу о романе Катьки с водителем, и он сделал все возможное, чтобы Катьке закрыли въезд в Америку, так как гражданства у нее не было.
В один миг владелица агентства осталась без мужа и ребенка. На этой почве она решила напиться и умерла в собственной квартире от удушья, так как пить крепкий алкоголь ей было нельзя. Агентство закрылось, а Светка с водителем долго делили между собой несчастный «Лексус», принадлежавший нашему заведению.

На город опустился нерадостный вечер, вечер тоски и обиды. Я купила мороженое и отправилась гулять по нарядному Невскому проспекту, гордо красуясь в маленькой кофточке с норкой от Ирины Танцуриной. Навстречу мне попадались влюбленные парочки, пьяные студенты, веселые компании, спешащие по своим неотложным делам. Я шла и думала о том, что меня больше не волнуют витрины дорогих магазинов, роскошные авто, бесшумно пролетающие мимо, модные рестораны. Все у меня теперь есть, и я заплатила за это сполна.
— Девушка, разрешите познакомиться?
Рядом со мной остановился автомобиль.
Я обернулась.
Из очень грязного «Ситроена» вылез очень интересный экспонат. Карие глаза и белоснежная улыбка, полосатый свитер под горло и начищенные до блеска ботинки. Сразу понятно, что человек не страдает комплексами и умеет правильно себя подать.
— Могу я составить вам компанию? — спросил он.
— Если не жалко потратить время на особу, которую видите в первый и последний раз, пожалуйста.
— А с чего вы взяли, что мы видимся в последний раз? Я думаю, что у нас с вами все впереди...
— Не обольщайтесь, я не свободна! — Моя яркая внешность часто притягивала уличных «клейщиков».
— Знаете как бывает в жизни: сегодня занята, а завтра — свободна...
Так, мило беседуя, мы прошлись по Нев-скому до Адмиралтейства и отправились в обратном направлении. Экземпляр в начищенных ботинках обладал потрясающей способностью читать сокровенные женские мысли. Когда мужчина на протяжении хотя бы получаса говорит тебе то, что ты хочешь услышать, невозможно устоять.
— Могу ли я предложить вам поужинать вместе?
Мы сели в машину, он включил фары. За-звучала песня Стинга. Я «надела» защитный панцирь, так как понимала, что уже «горячо». Если честно, мне не хотелось влюбляться, по крайней мере, так быстро.
Два часа ночи. Спать не хочется. Застой в личной жизни надоел. А экземплярчик очень даже ничего!
Он повернул ключ зажигания, и мы плавно покатили по главной улице города.
— Спасибо, что согласились скрасить мое одиночество. Куда поедем?
Мне пришла идея наведаться в «James Cook». Там я чувствовала себя как дома. Плюс ко всему меня радовали удобные плетеные стулья и демократичное меню.
Мой экземпляр покинул меня, оставив после своего бегства привкус остывшего кофе и счет за две персоны. Ну, настоящий полковник! Так я заплатила за «красивые глазки», комплименты и приятное общество. А он «профессионально» отпросился в WC и незаметно исчез. Я допила кофе, заказала еще, и пока до моего сознания дошло, что меня банально «кинули», на часах уже была половина четвертого.
Я вышла на Большую Конюшенную и поймала такси:
— На Гражданку.
— О, нет, далеко. Извините.
Второй:
— Сколько?
— Двести.
— Нет, мало! В такую глушь не поеду!
Третий:
— Девушка, да вы что? Нет!
Сначала у меня создалось впечатление, что вместо своего адреса я называю город Крыжополь Суходрищенского района или станцию Кукуево. Но потом поняла, что этот адрес — синоним моего и что, конечно, в такие дали никто не захочет со мной отправиться.
— На Гражданку! Пятьсот!
— Поехали.
Я плюхнулась на заднее сиденье черной «Волги» и поехала в свой «спальный» район, где официально проживала, но фактически отсутствовала. Половина моего гардероба находилась раньше у Юльки, часть на работе, учебники — тоже на работе и в общаге у сокурсников, а зубные щетки и прочие гигиенические принадлежности были рассеяны по всему Петербургу, а также в моей сумочке — никогда не знаешь, где будешь ночевать. Квартиру я не снимала, так как все мои финансы уходили на шоппинг и образование — всевозможные курсы и семинары были моим неизменным увлечением.
На перекрестке я покинула уютную «Волгу» и направилась к дому через «пиво-табачный» ларек. Став счастливой обладательницей «Vogue» и «Orbit», я вошла в подъезд девятиэтажного блочного дома. Облезлые стены под названием «тридцать лет без покраски» пестрели разноцветными надписями, судя по которым, все женское население нашего дома было влюблено в какого-то Леху, а мужское тащилось и плющилось от Алисы. Около лифта опять сперли лампочку, поэтому кнопку вызова пришлось искать на ощупь.
— Какой этаж? — услышала я за спиной и обернулась...
Чьи-то мощные руки обхватили мою шею, и я стала задыхаться. Попыталась заорать, но только хрипела и захлебывалась слюной.
Я знала, что «Pollini» практичная обувь, но сейчас прочувствовала это на собственной шкуре. Двенадцатисантиметровый каблук вонзился в лодыжку нападавшего. Он взвыл. Открылись дверцы лифта. Как полоумная я влетела в кабину, нажала кнопку и, кашляя, выплюнула слюну с кровью.
Боже милосердный! Меня в считанные секунды чуть не задушили в собственном подъезде! Я дотронулась до шеи, она опухала прямо на глазах...
Вот тебе и перемены! Надо съезжать отсюда, пока не «склеила ласты» в родном подъезде. Зато вся в «Versace»...

Я начала обзванивать риелторов Петербурга.
Те клоповники, которые мне показывали за тысячу иностранных рублей, можно было снимать в фильмах «На графских развалинах» и «Мамай вернулся». Иногда попадались приличные подъезды, иногда — сантехника, а иногда — вид из окон. Но чтобы три в одном — извините!
Иришка в своей коммунальной квартире паковала в очередной раз чемоданы для поездки с Рональдом и Лизкой в Лондон и на Бали.
— Да, да, конечно! Обязательно. Я приеду, потом опять уеду, потом приеду, и сразу буду искать квартиру, — говорила она.
Но я понимала, что ее жизнь уже не пересекается с моей. Ирка жила в фешенебельных отелях, летала первым классом самолета, заезжала домой только для того, чтобы отгрузить килограммы «именных» шмоток, сказав при этом маме «привет» и «пока». Из «Romanoff» она уволилась, больше у Катьки ловить было нечего — ведь Рональд стал самым выгодным ее приобретением. А из университета ее благополучно отчислили. Но Ирку все устраивало и она довольная плыла по течению.
Узнав, что я ищу квартиру, Анька состроила кислую мину и твердо произнесла:
— Нет, с тобой я жить не буду!
А наглые риелторы между тем за свои коварные махинации требовали с меня сто процентов от месячной арендной платы и страховой депозит хозяину квартиры, который считает обстановку своей «каморки папы Карло» высшим проявлением дизайнерской мысли.
Чтобы развеяться, я отправилась с Иришкой в «Decadance». Она обожала это гнездышко разврата площадью метров пятьдесят, декорированное красными кирпичами. В зале умещались всего шесть столиков, за которыми употреблять пищу было невозможно, так как пепел с сигарет танцующих медленно, но верно летел прямо в тарелки. Туалета было два, и в них, защелкнувшись на задвижку, вечно занимались делом, далеким от «естественной нужды». Face Control был очень строгим, и если в тебе не признавали личного друга Эдика, вход воспрещался.
Ирка, как всегда в джинсах со стразами «Dolce&Gabbana» и в ярко-желтой майке, первая занимала столик и платила за всех вновь прибывших по доброте душевной. Это своего рода перераспределение материальных благ: Рональд — ей, а она — «нуждающимся». Я тоже «присела к ней на хвост», чтобы отвлечься от своих перемен. Если уж менять, то в глобальном формате: зачем гламурная «Plaza», когда есть помпезный «Decadance»?
— Здравствуй, моя дорогая, рада тебя видеть!
К нашему столику подошла Лена — самая известная и болезненно худая манекенщица города. Чуть сутуловатая, манерная эстонка, натуральная блондинка с аристократически длинным носом умела красиво пить кофе, не оставляя следов помады на краю чашки, и курить. Дым она выпускала четко вверх маленькими порциями, а сигарету держала между средним и безымянным пальцами. Сильная и властная, она предпочитала общаться с мужским полом, так как говорить только о мужиках и шмотках считала унизительным занятием. Как-то так сложилось, что волей судьбы я была ее единственной подругой.
— Познакомься, это Стас, — попыталась она перекричать диджея.
Я протянула руку, чтобы поздороваться со Стасом. Тот приветливо улыбнулся мне, рассеянно пожал руку и отошел. Они безупречно подходили друг другу: манерой одеваться и поведением. Даже внешне они были похожи.

Ленка, как всегда на эмоциональном подъеме, вывела меня на улицу, чтобы спросить мое мнение.
— Ленуль, вы — идеальная пара. Я очень рада за тебя.
— Спасибо, мы уже два месяца вместе. Все так хорошо...
— А как у него с деньгами?
— Стас мне ни в чем не отказывает. Видишь, я вся в «Moschino»... Только, знаешь, он женат. — И ее глаза погасли. Ленке так же, как и мне, уже надоело быть на вторых ролях. С ее болезненной гордостью это было невыносимо.
— Ленуль, но он того стоит. И вообще, как говорит моя подруга Анька, «женатый — это временно несвободный», так что не расстраивайся — разрулится как-нибудь. «Наши руки не для скуки, для любви сердца».
— Да нет, у него ребенок маленький. Представляешь, вот мы тоже когда-нибудь замуж выйдем, и такие же ушлые, как твоя подруга, наших мужей отобьют. Нет, в жизни все должно быть по-честному, если не твой — значит, не твой. Что делать, ума не приложу...
Я обняла Ленку. Очень хороший она человек. Мы стояли напротив «Decadance» на набережной Невы. Дул сильный ветер, развевая наши волосы и размазывая ими блеск для губ. Мы стояли и молчали каждая о своем.
— Мне Стас квартиру снял, но я не хочу там одна жить, — прервала Ленка задумчивое молчание. — Пожалуйста, переезжай ко мне. Мне с тобой будет легче, да и тебе веселее... А?
Вот так пересеклись наши с Ленкой линии перемен, и я переехала к ней.

Когда ты хочешь перемен, не надо их ждать и надеяться — они обязательно придут по твоему зову. А когда твоя жизнь начинает изменяться, не делай вид, что ты не замечаешь этого. Повороты судьбы не должны заставать тебя врасплох. Не надо лениться и расслабляться, ведь затишье наступает всегда перед бурей. Надо научиться принимать неизбежное, как должное и попытаться придумать меры для улучшения ситуации, с которой ты мысленно примирилась как с неизбежностью. Надо научиться извлекать пользу из прошлого — проанализировать свои ошибки, чтобы никогда не повторять их в будущем. Как говориться, «когда судьба вручает вам лимон, постарайтесь сделать из него лимонад».

* * *

Умение сказать «нет» я всегда считала искусством.
Невозможно сказать «нет», когда подруга просит тебя об одолжении. Трудно произнести эти три буквы, когда ты устраиваешь показы на перспективу или рекламируешь какой-нибудь товар за бесценок, ведь производитель с низким бюджетом просит выручить. Невозможно отказать мужчине, который страстно тебя желает. Не дать в долг, когда уверяют, что на неделю. Не разрешить списать курсовик, над которым ты корпела месяц, пока однокурсники гуляли. Сложно отказать услужливой продавщице в магазине...
Ты не можешь сказать слово «нет», потому что неудобно, потому что неприлично, потому что не хочется обидеть человека. Но с другой стороны, зачем делать то, что ты не хочешь, зачем каждый раз, думая — НЕТ, произносить ДА? Что ты получишь за свой альтруизм?
И когда ты о чем-то просишь близких людей, и они тоже, думая «нет», выполняют просьбу, появляется недосказанность, пустые обещания, нелепые ситуации. Так и живет наше прогрессивное человечество. Всем порой приходится говорить «да», когда очень хочется отказаться... А из-за слова «нет» мы напрягаемся сами и тем самым напрягаем других!

Какой-то простой и очень знакомый номер высветился на моем «Самсунге».
— Алё!
— Привет!
— Это кто?
Выяснилось, что это Тима, Тимур — человек, которого я меньше всего ожидала слышать и видеть.
— Чем занимаешься?
— Сижу в Интернете. Оч-чень увлекательное занятие!
Ленка уехала на репетицию конкурса красоты «Краса России» куда-то в глухое Подмосковье. Стаса после ее отъезда я не видела и наслаждалась гордым одиночеством. Мой авторитет «Алё-молё» прятался где-то в глубинке Российской империи и звонил мне очень редко. Разумеется, финсредства тоже не передавал. Безработная и безинвестиционная, я получала скудные — не сравнить с привычными! — деньги от Стаса. Они очень быстро закончились, и я пребывала в состоянии материального опустошения.
В данный момент я ковырялась в «глобальной сети» в надежде выловить там что-то интересное и полезное для учебы. Весь день мы созванивались с Анькой, решая, куда пойти и что надеть, но так и не решили...
— А какие планы?
— Полное их отсутствие.
— Так, может, поужинаем? Я заеду?

Вот так и состоялась наша первая встреча наедине. Мы поехали в «Тинькофф» — в то время там были очень вкусные суши. Я смотрела на Тимура и думала: странно, как это я раньше не обратила на него внимания? Это же как раз мой тип. Чуть полноват, но хорошо сложен, высок, одет стильно, от кутюр. Карие глаза и симпатичные веснушки. Русые волосы. И мягкая, чуть наивная и очень располагающая улыбка — немного не подходящая тридцатидвухлетнему мужчине с высоким социальным статусом. У него была привычка пристально смотреть в глаза собеседнику, словно изучая его. Эта особенность придавала ему особое мужское обаяние. Безусловно, харизмы ему не занимать!
Мы разговаривали «ни о чем», так как будто только что познакомились.
«А куда ты любишь ходить?», «а с кем ты живешь?», «а где учишься?» — эти вопросы он задавал мне, а я отвечала на них. Непринужденная беседа. В какой-то момент — то ли из-за «Ballantine’s», то ли под воздействием его обаяния — я опьянела. Пьянея, я превращаюсь в «хохотушку-заводилу», начинаю непрерывно рассказывать анекдоты и смешные истории, обильно сдобренные непотребными выражениями. И тут я не отступила от своего правила.
— Поймал мужик русалку, а та ему говорит: «Загадай три желания». А он ей: «Желание-то у меня одно, но исполнишь его ты три раза».
В дымке опьянения мне показалось, что ему тоже весело, хорошо и интересно. Почему-то я никогда не учитываю тот факт, что если человек смеется — это далеко не значит, что ему действительно смешно. Так, хихикая и дурачась, мы погрузились в «Мерседес» и вдруг очутились на Суворовском проспекте.
— Зайдем ко мне. Ты выпила, а я был за рулем. Я тоже хочу. Составь мне компанию.
— Мне завтра на учебу.
— Ну а мне работать, и что? Пойдем выпьем, продолжим беседу, а я тебе потом такси закажу.
Он говорил так убедительно и, как мне показалось спьяну, по-дружески, что я согласилась.
Мы зашли в магазин, расположенный в его доме. Он повернулся ко мне и спросил, что взять.
Я заверещала:
— Мерзавчик виски, «Беломор» и «Сникерс»!!! Ха-а-а!
— Тихо, тихо! Не позорь меня, я сюда каждый день хожу. — И он взял меня за руку.
Какая надежная и теплая мужская рука! Рука настоящего мужчины, нежного и заботливого, и тоже вся в веснушках. Я посмотрела в окно: по проспекту ехал последний троллейбус.
— Пойдем, покатаемся! Это же троллейбус номер двенадцать. Супер! Ты давно ездил на троллейбусе?
— Лет десять назад, — смущенно сказал он и покосился на продавца, словно извиняясь за пьяную дуру, вошедшую с ним в магазин.
Я выбежала на улицу. У бедного продавца от изумления чуть глаза из-за очков не выпрыгнули. Он, наверное, не часто встречал в своем районе пьяных девушек, одетых от «Fendi». А Тима схватил виски и выскочил из дверей ловить меня, чтобы я не уехала на троллейбусе.
Мы вошли в подъезд.
— Ужас, а какой этаж? — произнесла я, увидев лестницу «в небо» и отсутствие лифта.
— Последний.
— У-у-у.
— Тебе помочь?
— Спасибо, уж как-нибудь доберусь!

Мы вошли в квартиру. Тимур любезно предоставил мне заготовленные женские тапочки и пригласил в гостиную. Я уселась на бежевый диван, и устало обняла маленькую подушку. Тимур удалился на кухню. Приятная квартирка, современный дизайн, модный интерьер и мой тип мужчины. Как все замечательно! Мне очень хотелось продлить это знакомство, но что-то подсказывало, что наши отношения ограничатся только этой ночью.
Он вернулся со стаканами виски, льдом и горьким шоколадом. Включил мелодичную музыку и ослабил освещение. Мы выпили. Тима сказал, что наконец-то развелся с женой и теперь полностью свободен.
Я испортила наш романтический настрой анекдотом про «говорящую лошадь»:
— На гастроли приехал цирк, полный аншлаг, на манеж выходит человек в черном смокинге: «Уважаемые дамы и господа! А сейчас на арене цирка, клоуны, акробаты, тигры, жонглеры...» Публика кричит: «Давай лошадь, лошадь давай!»
После антракта. Барабанная дробь, на арене появляется худая, замученная кобыла. Шпрехшталмейстер объявляет: «По многочисленным просьбам — говорящая лошадь...» На шею лошади надевают канат, поднимают ее под купол цирка и резко его обрубают. С грохотом кляча падает головой вниз на арену: «Ух, б...ть! Ё... мать... Когда ж я сдохну-то?!»
Тима встал с кресла и пересел ко мне на диван. Нежно поцеловал меня — не прикасаясь руками. Только губы — медленно, плавно и влажно. Никакого французского поцелуя, никакого разврата и мацанья. Я зажмурилась и на минуту позволила себе расслабиться и отдаться этому волнующему поцелую. Нежность Тимура, мой зарождавшийся интерес к нему и алкоголь образовали гремучую смесь, результатом которой чуть не стал неистовый секс прямо на этом диване. Но перед тем как предаться безудержной страсти, я пошла освежиться в ванную. Присев на край большой ванны, я написала Аньке SMS-ку.
Она мне тут же перезвонила:
— Ничего не отвечай. Просто слушай, а как дослушаешь, отключайся. Практически у всех холостых и богатых в ванной установлены видеокамеры и прослушка. Чтобы за телками подглядывать. В общем, лапша — это некий аксессуар для женских ушей. Если девушка отдается в первый день знакомства, значит, она легкомысленная, мягко говоря, поэтому и отношение к ней будет соответствующее. Это так — на одну ночь. Они подобных девушек только для секса держат. Так что, если дашь сейчас, на длительные отношения не рассчитывай. Понятно?
— Но он мне очень нравится. Я его хочу... — прошептала я в трубку.
— Нет, шлюшка! И не прячь свои лживые глазки. За наживку подергай и уходи.
— Какая такая наживка? — Но в ответ гудки. Я вышла из ванной комнаты.
Не послушав дружеского совета, я уже приготовилась отбросить все приличия. «Пускай на один вечер — зато какая будет ночь...» — думала я, как вдруг наткнулась на гардеробную. И ужаснулась — половина полок и вешалок была занята женскими вещами — трусами и прочими принадлежностями. Так! Значит, он меня обманул и не развелся с женой...
На память сразу пришли ночи, когда тебе было плевать на «завтра» и ты думала только о «сегодня». А утром вы расстаетесь, и ты, как сумасшедшая, все время ждешь звонка, а он не звонит. Ведь для него это было приключение без продолжения, на одну ночь! И начинаешь корить себя за то, что не смогла удержаться и сказать «нет». Но на прошлых мужчин тебе теперь, мягко скажем, плевать. Пора научиться говорить НЕТ. Так учись — вот тебе «тренажер»!
Я не успела дойти до гостиной, так как столкнулась с Тимой у дверей спальни.
— Чего ты так долго? Я тебе сейчас принесу зубную щетку и полотенце.
— Зачем?
— Давай ложиться спать — тебе завтра учиться, а мне на работу!
Он ласково обнял меня и поцеловал, но мне почему-то стало противно. Мне было неприятно чувствовать себя чем-то временным, да и неприятно ложиться на супружеское ложе. И почему-то пришла на ум вечеринка в одной квартире, где он развлекался с двумя девицами, а я — с его женатым другом Лешей. Мне безумно захотелось спать. Я чувствовала, как отходит алкогольный дурман, меня стало познабливать, а завтра нужно быть в университете в восемь утра...
— Хорошо, я останусь, если у нас ничего не будет. Я очень хочу спать. К тому же я перепила, поэтому у нас ничего не получится.
— Не будет, так не будет!
Я вернулась в ванную, приняла душ и, совсем сонная, отправилась в постель. Он отбросил одеяло, нежно скинул с меня пушистое махровое полотенце и начал ласкать меня. Все мое существо противилось его нежностям, и было охвачено только одним желанием — спать. Мысль о том, что наш первый секс может стать и последним, охладила мой интимный настрой.
— Отпусти меня, Тим. Давай лучше поспим. Уже два часа, осталось пять для отдыха. Я умираю, хочу спать!
Но он не слушал меня, а все настойчивее и настойчивее целовал и обнимал.
Я оттолкнула его. Французы считают: когда женщина говорит «нет», она подразумевает «да». Но мы-то не во Франции!
— Если ты еще раз до меня дотронешься, я уйду.
Он продержался ровно две минуты и опять накинулся на меня. Нет, не по-звериному, а нежно, мягко. Но меня взбесил тот факт, что он хочет получить меня против моей воли и ему плевать, что я устала.
— Нет, нет, нет! Я не хочу!
Я вырвалась, прошмыгнула в ванную и быстро оделась. Заглянула в спальню.
— Закрой за мной дверь.
— Солнышко, ты куда? Пожалуйста, извини! Я не хотел тебя обидеть! Пожалуйста, останься!
— Закрой за мной дверь!
— Прости, я больше не буду тебя трогать, только останься! Но куда ты сейчас поедешь, ведь уже поздно?! Почему ты обиделась? Не обижайся, я не хотел — останься! Можно спать в гостиной...
Я поняла, что вставать он не собирается. Отправилась в прихожую и нашла свои мокасины. Сегодня какой-то странный день. Знаковый — я надела обувь без каблуков. Захлопнув дверь, я побежала по лестнице.
Бр-р-р! Холодная питерская ночь, темнота и — о ужас! — я вспомнила, что разведены мосты. Попасть домой можно только через Володарский мост, а это — в объезд через весь город. Я сунула руку в карман. Черт, вся в «Fendi», а денег сто рублей. За эти несметные богатства меня никто не повезет.
Скрип тормозов. Рядом остановилось «русское ведро с гайками».
— Слышь, красавица, почем?
— Да пошел ты! — крикнула я и забежала в подъезд. Сломанный кодовый замок — хорошая вещь.
Я позвонила Стасу:
— Стасик, выручай — тут такая катастрофа.
Я знала, что Стас не откажет, так как ближе его с Ленкой у меня никого сейчас не было. Не буду же я маме звонить.
Я поймала машину, доехала до моста, пока его не развели, а оттуда меня забрал Стас. Всю дорогу мы молчали. После того, как попали домой, он прочитал мне нравоучительную лекцию, длившуюся до семи утра, после чего я поехала в университет. Не спать сутками я уже привыкла. Стас заправлял автомобильным рынком на Энергетиков, ему не надо было рано вставать. Он — вольная птичка. Зарабатывал хорошо, так что хватало и его первой жене, и второй с ребенком, и Ленке и даже мне.
— Зачем ты к нему поехала, если не собиралась оставаться?
— Я думала, что он не будет приставать, посидим по-дружески, выпьем, и он отправит меня домой на такси.
— Расскажи, кто такой и как все было. Может, ему нужно мозги вправить, чтобы культурнее себя вел?
Я, запинаясь, рассказала, что, как и почему. Стас выдал вердикт:
— Если тебе любимый и любящий нужен, то ты не там ищешь, подруга. Чтобы мужик ценил и уважал, надо не на все готовенькое подваливать, а определенный жизненный путь с ним пройти. Найди молодого человека, живи вместе с ним, помогай, поддерживай его начинания, будь для него надежным тылом, пока он по карьерной лестнице поднимается.
И тогда он станет ценить тебя и дорожить тобой, а у тебя будет финансовое благополучие. А то, ишь ты — хочет все и сразу! Так не бывает.
— Но у вас с Ленкой — не так. Вы познакомились на вершине твоего финансового благополучия.
Стас приводил аргументы, объяснял, доказывал, поучал. И бесполезно было спрашивать Стаса, что получила его жена за то, что перенесла с ним жизненные трудности и финансовые передряги, помогала и поддерживала в трудную минуту, за то, что хранила ему верность и экономила каждую копейку, пока он «искал себя». Фиг с маслом она получила. Осталась у разбитого корыта, а взлелеянный ею муж таскается по бабам и кучу денег на любовниц тратит.
Но сейчас для меня это было неважно.
Я радовалась, что смогла сказать «нет», что я победила свою слабость. Настроение поднялось, спать расхотелось, алкогольные пары рассеялись. Я отказала и аргументировала свой отказ, а то, что Тимур не понял, это уже его трудности.

После университета мы с Анькой отправились в новый бутик «Day&Night» — попрактиковаться в науке отказывать настойчивым людям.
Анька засунула под мышку йоркширского терьера Поли с заколочкой от «Swarovski», а я — сумку «Chanel», набитую учебниками.
— По-моему, отказывать очень прикольно.
Я от этого получаю особое удовольствие. Особенно когда говоришь «нет» и не объясняешь причину отказа. Просто «нет», и все — рассуждала Анька, теребя вешалки с одеждой «Yohji Yamamoto».
Услужливо-улыбчивая продавщица, явно получающая сдельную зарплату, заглядывала ко мне в примерочную каждые пятнадцать минут, поднося новые шмотки от «Balenciaga» и «Viktor&Rolf». Хоть это был не мой стиль, но многое из примеренного мне подошло. Денег у меня не было, но щедрая Анька всегда могла дать бессрочный и беспроцентный кредит. Но сегодня передо мной стояла задача «не купить новые шмотки». Тем более я все равно предпочитаю одеваться в «Бабочке».
— Спасибо, но мне ничего не нравится! — сухо произнесла я и посмотрела прямо в глаза назойливой продавщице, у которой в зрачках отражались значки $.
— Ну, как же так, а то серое платье? Оно вам прекрасно подходит, вы в нем просто великолепны. Безупречный стиль, — растерянно пролепетала она, и у меня возникло ощущение, что продавщица вот-вот взмолится: «Ну, купите хоть что-нибудь! Я же на вас час потратила...»
— Я лучше знаю, что мне подходит, — холодно отрезала я.
А она не сводила с меня просящих глаз.
Аньку обслуживала вторая продавщица, поднося ей платья от «Yohji Yamamoto». Но, даже ответив «да», Анька ухитрилась помучить продавщицу. Пока мы топтались в примерочной, дрянная собака Поли «пометила» паркетный пол элитного бутика.
— Ваша собачка тут... — возмущенно охнула продавщица.
— Ну и что, у вас тут все равно покупателей не бывает. Так что будет чем заняться, — осадила ее Анька и кинула карту «Visa Gold» на стол. Продавщица сглотнула и прокатила карту...

Говорить «нет» на самом деле легко. Спокойно отказать без лишней аргументации, не боясь последствий и обид, не думая, что это неудобно или неприлично может только уверенный и уважающий себя человек. Говорить «нет» не стыдясь — значит, сократить недосказанность и недопонимание.
Глава 7

ЦЕЛЛОФАНОВАЯ ЛЮБОВЬ









Весна — это не календарный период. Весна — это поэтическое состояние души, во время которого «в сердце» порхают бабочки, глаза блестят, а пульс учащается. Весна может нагрянуть в любое время года, даже когда душа заледенела. Из быстро таящего снега выглядывают первые подснежники, появляются радуги, светит солнце. Такое обрушивается на тебя нежданно, негаданно, возможно, раз в жизнь!
Как хочется, чтобы твой душевный подъем подхватил человек, который разбудил твою весну! Но все не так просто. Чувство — как электричество, бегущее по проводам. Только здесь его распределяет не Чубайс, а более сильный босс, и он очень часто шутит, включая рубильник кому-то одному. А второй сидит в темноте, и еще вопрос, кому в этой истории хуже. На свете нет ничего больнее и непонятней неразделенной любви. И нет ничего противнее, чем навязывания человека, присутствие которого зажигают в твоем сердце лишь спичку, но не лампочку. Чувственная темнота одного и яркий свет другого — негармоничное, но часто встречающееся сочетание...

Сегодня у меня рабочий день. Рабочий в том смысле, что я, оставаясь безработной около двух месяцев, решила напомнить о себе своим коллегам по работе.
С утра я заехала на Лиговский проспект в арт-студию к своему любимому фотографу Сашке. Он настоящий мастер, создающий фотошедевры — потрясающие портреты киноартистов, фото в стиле ретро, сексуально-обворожительные «ню». Я частенько участвовала в этом процессе, и мы с Сашкой при помощи визажиста и стилиста создавали просто классные произведения искусства.
Сегодня я явилась к нему узнать новые сплетни и новости, появившиеся за время моего отсутствия в модельной среде. Как правило, рассказы топ-моделей и фотографов сильно отличаются друг от друга. Я вспомнила, как первый раз попала на студию. Меня напугали темнота и неизвестность съемочного пространства, но потом я настолько привыкла ко всему, что если раз в неделю у меня не было съемки, я скучала.
Сашка предложил мне расположиться на мягком, видавшем виды диване, стоящем около фона и осветительных ламп. Мы славно посплетничали с ним и выпили по паре чашек кофе.
Затем я заехала в фотостудию Артема. Тот не создавал шедевров, а просто делал свою работу профессионально и неплохо зарабатывал на этом. Ленка предпочитала его таким фотографам, как Васильев и Смольников — самым известным личностям в фотоиндустрии. Если у нее был выбор, она всегда выбирала простецки-дружелюбного Артема. К нему на студию можно завалиться и просто болтать часами. Как-то по дурости я ему дала в долг и сейчас надеялась на то, что в нем проснется совесть или профессиональная солидарность. Не проснулась.
Мы с Темой пили чай и вспоминали. Однажды после конкурса салонов красоты я с кучей стилистов, топ-моделей, режиссеров, визажистов, фотографов и журналистов из разных изданий отправилась к Артему в студию для «продолжения банкета». Тема — человек веселый и компанейский, такое шумное сборище ему не в новинку.
Среди моделей была моя хорошая знакомая Нина. Жила и училась она в Гатчине, и поэтому каждая поездка в Питер для нее была увлекательным приключением. Нина жила очень бедно, а одевалась, мягко говоря, скромно. Внешне она мне напоминала лисичку. Сочетание хитрости и наивности делало ее очень женственной. Несмотря на свое бедственное материальное положение, это была очень манерная девица, кокетливая улыбка не сходила с ее фотогеничного лица. Эта стопро-центная фотогеничность была ее фишкой. Девушка она была высокая, но не совсем пропорциональная. Фигурка ее напоминала гитару, но грудь была маловата, а попа широковата. Я считала, что смогу сделать из девочки что-нибудь приличное, а растить свои кадры всегда приятно, твоя модель — она только твоя.
В тот вечер, уставшая после грандиозного мероприятия, я не стала засиживаться в фотоателье и отправилась домой. Нинка осталась у Артема.
На следующий день, рыдая, она позвонила мне и рассказала, что поехала со знакомыми Артема в ночной клуб, а чтобы не было скучно, прихватила с собой подругу. Вместо ночного клуба девочки попали в переделку — их завезли черти-куда, высадили в безлюдном месте и изнасиловали. После всего этого им было предложено добираться до дома самим.
Я как могла успокоила Нинку, но в тот же вечер позвонила Артему и потребовала объяснений. Тот спокойно ответил, что отвечать за всех людей, которые тусуются у него в студии, не может.
Дурочке Нинке, видимо, этого случая показалось недостаточно, и она продолжала таскаться на студию к Теме в надежде обрести свое женское счастье. Ей безумно хотелось переехать в Питер, влюбиться, чтобы и в ее душе «зацвели весенние цветы».
Мне было очень жалко ее. Но навязывать свое мнение я не могла. Настал обеденный час, и я, откланявшись и поблагодарив Артема за гостеприимство, решила отобедать в «Бразилии» с Машей.
Машка — замечательный человек и моя подруга. Мы познакомились на конкурсе красоты «Мисс Санкт-Петербург» в отборочном туре «Мисс Пляж», проходившем на пляже Финского залива. После того как мы с ней не получили призовые места, подружились. Правда, не сошлись слишком близко и не общались слишком часто, но зато наши отношения оказались крепкими и долговечными. Все-таки мы были соперницами, но полугодичная эпопея с конкурсом закончилась, и мы зажили спокойной жизнью без соревнований и эстафет.
В день нашего знакомства меня и других девочек привезли на конкурс в автобусе. Когда я выпала из душного салона на воздух размять ноги и перекурить, моим глазам предстала такая картина. В распахнутые ворота въехал блестящий шестисотый «Мерседес» со шторками на боковых окнах и номерами «триколор». Водитель в деловом костюме преду-предительно открыл заднюю дверцу. Сначала показалась стройная ножка с туфелькой на шпильке, а затем ее хозяйка — загорелая и изящная брюнетка. Она протянула водителю изящную руку с длинными пальцами, как у пианистки. Тот помог ей выйти из машины. На ее пальце блеснул на солнце огромный брильянт. На носу девицы сидели темные очки от «Gucci». Легким движением она поправила идеальную модельную стрижку, повернулась к нам и тихо произнесла: «Доброе утро». Водитель открыл вторую дверцу заднего сиденья, и оттуда вывалился низенький толстый старичок в очках на дряблом носу и с тараканьими усами. Он подковылял по песку к своей спутнице, и оказалось, что ростом он дотягивал ей только до подмышек. Та уверенно взяла его под руку, и они подошли к нам знакомиться.
Я чуть не проглотила от ужаса хабарик, а пепел ветром кинуло прямо мне в лицо. Умирая от любопытства, я выбрала момент, когда Маша осталась одна, подошла к ней и спросила:
— Маш, извини, а это кто с тобой?
— Это мой мужчина, — чуть смущенно произнесла она и поднесла ко рту дужку очков.
Мне стало жутко неловко, и пришлось перевести разговор на другую тему.
За время нашего обеда с Машей, старикашка, которому, как выяснилось впоследствии, было шестьдесят пять лет, позвонил ей три раза: «Ты где и с кем?», «Почему ты еще не дома?», «Где ты шляешься, в конце концов?». Машка отвечала спокойно, сопровождая каждый свой ответ междометиями «ути-пути», «бузю-бузю».
— Он хочет, чтобы я немедленно приехала домой, — сказала она, нажимая на отбой. — Гулял по магазинам и нашел мне какие-то интересные платья «Paco Rabanne» — хочет, чтобы я примерила.
— Маш, ну зачем ты живешь с этим депутатом? Это же сплошная паранойя и нафталин. — Этот вопрос не давал мне покоя.
А салат и мидии не лезли в рот, пока я не получу ответа.
— Девочка моя, ты когда-нибудь чувствовала себя женщиной на сто процентов? Со своим старичком я именно так себя и чувствую. Он заботливый, ласковый, нежный. А что молодые мальчики? Они избалованы, капризны и не умеют ухаживать. А для мужчин того поколения — молодая интересная женщина — это высшее существо. Они нас ценят, уважают и холят. Они готовы для нас на все, и им есть что нам дать. А нам чему у них поучиться. У меня с моим толстячком праздник каждый день, — спокойно отвечала она, играя тонкой ножкой бокала.
— То есть ты хочешь сказать, что у тебя на душе весна, и он способен осыпать тебя лепестками роз?
— Да, я цвету и благоухаю. Он живет для меня, а я — для него. Раньше мне казалось, что с дедом это невозможно. Все-таки разница в возрасте — сорок три года. Но оказалось в этой жизни все возможно. Любви все возрасты покорны.
— Но он же параноик, ревнует тебя к каждому столбу!
— Да, он сходит по мне с ума и не находит себе места, когда я выхожу из дома. Он может наорать на меня, а на следующее утро прислать извинения и огромный букет.
Да, Машина теория любви была мне непонятна, но, наверное, для каждого она своя. Главное, что все это ей нравится, и я от всей души пожелала сохранить подруге состояние душевного покоя. У меня в сумочке запрыгал мобильник.
— Алё!
— Приветики! Это Тимур. Как дела?
Я не верила своим ушам и, наверное, изменилась в лице, потому что Машка как-то странно на меня посмотрела и деликатно удалилась в дамскую комнату.
— Да, привет.
— Я тебя не отвлекаю?
— Нет. Сейчас обедаю с подружкой. —
Я даже занервничала и схватилась за сигарету.
— Слушай, мне очень нужно с тобой поговорить.
— Говори.
— Нет, не по телефону. Давай встретимся сегодня?
— А что, это так срочно?
— Да, это очень срочно и важно, — как-то жалобно сказал он.
— Ну, я не знаю, когда... Через час у меня репетиция в университете, а потом курсы английского.
— Скажи, когда и куда за тобой заехать, я смогу в любое время.
Это было так интригующе, что мы договорились о позднем ужине в «Магрибе».
Вернулась Машка.
— Ты смолишь, как паровоз! Когда ты бросишь курить? Это тебе не идет.
— Должен же быть у меня хоть один недостаток?
— Твой недостаток — это отсутствие таковых. Ты — самая лучшая.
Когда хочешь получить букет комплиментов и приятных эмоций, просто позвони Машке.
— Молодой человек, ваши мидии — кислые и, наверное, тухлые. Унесите, — капризно кокетничала с официантом Машка.
Так вот почему я не могла их есть.

После английского я решила сама приехать в «Магриб», скромно опоздав на сорок минут.
— Приветики, — улыбнулся мне Тимур.
— Привет. — Я села напротив и стала изучать меню.
Он протянул мне белый пакет:
— Это тебе — подсластить обиду.
Я заглянула внутрь, там лежала коробка конфет «Rafaello». Ужас, какая безвкусица — дарить девушке конфеты.
Наш разговор был «ни о чем» и «ни про что», пока я не поняла, что надо или уходить, или переходить к делу. Мне опять становилось горячо – его веснушки влияли на мое сознание. У-ух, как ему идет бежевый джемпер от «Emporio Armani»!!! Да ему, наверное, все идет...
— О чем ты хотел поговорить?
— Слушай, тут такое дело. Новый год скоро, понимаешь?
— А чего тут непонятного? Новый год — это такой календарно-пьяный праздник и удар по семейному бюджету. Если, конечно, таковой имеется.
— Дело в том, что моя бывшая жена со своим нынешним мужем улетает на Гаити. Они зовут меня с собой, а мне не с кем поехать... Ты ведь в модельном бизнесе давно работаешь? Я помню, мы с Лешей часто приезжали к тебе на мероприятия, а ты так была занята, что даже нас не видела... Так вот, ты мне поможешь? Я в долгу не останусь. — Он смотрел просительно, а говорил серьезно и по-деловому.
— То есть, ты хочешь, чтобы я тебя познакомила с моделькой? — Я нервно вертела в руке сигарету, отведя взгляд от принесенной сладко пахнувшей баранины на косточке.
— Ну да. Не подумай ничего дурного. — Он смущенно опускал глаза, чесал ладонь и казался таким милым, домашним, беззащитным. — Мне нужна девушка для серьезных отношений, я не могу быть один. Ну, не умею я знакомиться с девушками, не умею, да и времени у меня нет. На работе так устаешь, что ни в какие клубы и рестораны уже идти не хочешь. Так вот и тусуюсь постоянно с теми двумя — ну ты помнишь. Они ведь, так скажем... Ну ты поняла...
— Хорошо, какая она должна быть?
Я успокоилась, раздавила сигарету в пепельнице и приступила к еде.
Я знала, как браться за это дело, какие Тимуру задать наводящие вопросы и как все устроить. Ведь предложения подобного рода ко мне поступали очень часто, так же как и всем, кто работает в fashion-индустрии. Если заказчик вызывает у тебя симпатию, и ты уверена, что он не обидит девочку, почему бы и нет?
А если он «темная лошадка», то следует изворотливо отказаться и предложить обратиться к другим знающим людям в этой области.
Все девушки, которых я таким образом знакомила с бизнесменами, олигархами, важными чиновниками были мне очень признательны впоследствии, а мужчины, в свою очередь, щедро вознаграждали за мои услуги.
Но в данной ситуации был один нюанс, некоторая шероховатость: мужчина, которому сейчас нужна была девушка, был нужен мне. И что делать в такой ситуации, я не знала.
— Возраст — не младше восемнадцати и не старше двадцати пяти, студентка. Чтобы жила с родителями. Не наглая и обязательно обаятельная, модельной внешности. Самое главное, чтобы она была нежной, послушной. С лидерами я не уживаюсь, я сам — лидер. По этой причине я и с женой развелся.
Замечательно. Для того чтобы соответствовать его критериям, мне необходимо переехать обратно к маме и сделать трепанацию черепа.
Его идеал — мой полный антипод. Обидно.
— А почему она должна жить с родителями? — прожевав кусочек, поинтересовалась я.
— Ну, раз она живет с родителями, значит, за ней есть контроль. А если одна или с подружкой, значит на квартире пьянки, гулянки — а мне нужна приличная девушка.
— А что, пьянки-гулянки нельзя у друзей проводить? Приличная девушка ложится с дружком в постель в девять часов, потому что в одиннадцать надо быть дома!
— Помоги мне, пожалуйста, а я сделаю для тебя все, что скажешь, — скулил Тима.
— Ладно, я подумаю.
Он отвез меня домой. Еще в машине я начала мысленно перебирать имеющихся у меня знакомых девушек-моделей в поисках подходящей кандидатуры.
Ну мужики! Не поймешь их: сегодня хочу одну, завтра — другую. Может, мои выкрутасы с хлопаньем дверей так подействовали на Тиму, что он решил будто неинтересен мне и отмел мою кандидатуру? Надо сделать все возможное, чтобы изменить существующее положение. Мне нужна «весна» именно с этим человеком, и я не собираюсь никому его отдавать или сдавать в аренду...

Утро следующего дня. Звонок телефона. Открываю глаза — опять он.
— Доброе утро. Ну, что ты мне скажешь?
— Давай сегодня в «Плазе» встретимся, и я тебя познакомлю с девочкой.
— О, спасибо, спасибо! Ты — супер!
— Не надо благодарить заранее. Может, она тебе не понравится... Или ты — ей.
— Этого не может быть, я же принц.
— Ха! Принц на черном «Мерседесе» — это очень романтично, дешево, надежно и практично!

Весь день я провела в салоне, потратив кучу денег.
Золотистая обтягивающая юбка и леопардовая кофта с большим декольте от «Emmanuel Ungaro» — это то, что нужно для сегодняшнего вечера. Коричневые ботинки и сумка «Dolce&
Gabbana» добавят к образу индивидуальности, а тонкий аромат «Nina Ricci Premier jour» всегда сводил кобелирующих мужиков с ума.
— Добрый вечер. Ты прекрасно выглядишь.
— Спасибо, ты тоже.
И действительно, он тоже подготовился к «встрече с судьбой». Идеальный маникюр, джемпер и брюки «Joop!», и в довершение картины нежный, чуть приторный запах парфюма.
— А где же подружка?
— О, с минуты на минуту должна приехать.
Я ждала звонка от Машки, которая по нашему уговору должна была позвонить мне на мобильный — от лица несуществующей модели отменить встречу и извиниться за испорченный вечер.
Через час она позвонила, и моему негодованию не было предела. Тимур принял розыгрыш за чистую монету, но сразу после звонка галантно предложил отвезти меня домой.
Я поняла, что «нашего брата голыми руками не возьмешь», и приступила к более детальному продумыванию плана.
Мы договорились созвониться. Тима не терял надежды, что он встретит с моей помощью «долгожданную весну», а я надеялась, что все же смогу повысить свой рейтинг в его глазах.
Я поняла, что могу продлить общение с Тимуром, только если помогу ему познакомиться с подходящей девушкой. Устроившись уютно на диване, я стала перебирать в уме модельное окружение. Не хотелось знакомить его абы с кем. Скажи мне кто твой друг, и я скажу, кто ты. Это правило никто не отменял, а мне не хотелось портить и без того не очень хорошее мнение Тимы о себе.
Так, приступим. Ирка — запуталась в интригах с Лизкой и Рональдом. Анька — к ней мужикам нужно записываться в порядке живой очереди. Ленка — а) на конкурсе, б) встречается со Стасом и строит глазки Вадику. Стелла — выходит замуж. Машка — верна своему старикану. В случае чего, он не только ей, но и мне оторвет голову. Оксанка — хорошая девочка, но жуткий доминант и прирожденный лидер. Ульянка — кроме университета, ни о чем знать не хочет. Скрыдлова — одна фамилия все о ней говорит. Всех отметаем.
О, Нинка! Всегда открыта для любви, подходит под его типаж, жутко болтливая и будет держать меня в курсе. И, главное. Отношения у них долго не продлятся, для Тимура она слишком примитивна и быстро ему надоест.
Я дала по телефону ЦУ Нинке. Та очень обрадовалась, потому что до сих пор не отошла от шока, пережитого после гулянки у Артема.
План готов, но это, увы, не спасло ситуацию. Я не могла выбросить его из головы.
Я мечтала о нем, ворочаясь в кровати так, что смяла все белье, я вставала курить и снова ложилась. Оказывается, кто-то другой важнее для меня, чем я сама. Оказывается, может быть так страшно и больно. Больше всего на свете я боялась, что больше не увижу его...
Утром я позвонила «жильцу в моей душе», и в тот же вечер он помчался к ней, вооружившись джентльменским набором — духи «Gucci Rush» и букет роз.
Я осталась дома, четко осознав — все, что происходило в моей жизни до этого, было затяжной осенью, и только сейчас наступает долгожданная весна. А что, если это действительно любовь? Я представляла, как Нинка садится к нему в машину, и от этой картины меня трясло, пробивало ознобом, бросало в дрожь. А что, если она нравится ему, он целует ее?! От этих мыслей хотелось рыдать... Да, к сожалению, невозможно встречать приход весны в одиночку. Какое прекрасное чувство — любовь и какое томительное одновременно. Любить — это возрождаться к жизни или готовить себя к гибели?

* * *

Когда жизнь дарит моменты кайфа, встречи с интересными людьми, нежные знакомства и приятные взаимоотношения — не вспоминай, что «ничто не вечно под луной», наслаждайся замечательным моментом, и к нему, как к магниту, притянутся другие позитивные нотки мелодии жизни...

Я пришла к выводу, что имею право на законный отдых перед неизбежно надвигающейся жуткой сессией. Сессия на театральном факультете — это кладезь проблем. Она вычеркивает тебя из нормальной жизни минимум на месяц. Это бесконечные, в том числе ночные, репетиции, билеты по шестьдесят вопросов и преподаватели, которые работают на совесть, и попробуй не знать их предмет досконально. Ловля халявы и прочие студенческие примочки других вузов здесь не проходят — учиться, учиться и еще раз учиться...
Образ Тимы был со мной неотступно. Я думала о нем днем и ночью. Надо отвлечься!
Бизнесмену Яшке тридцать пять — мужчина в полном расцвете сил. За мной ходит почти год, умоляя съездить с ним на отдых в Финляндию, а именно в «Holiday Club Kantikulta». Наше общение носит исключительно дружеский характер, и он наивно полагает, что на территории другой страны я сдамся.
Разбогател он самым тривиальным способом: купил землю, выждал время и продал ее, поимел прибыль и начал заниматься недвижимостью. Яшка отличался очень интересной внешностью. Он ассоциировался у меня с гладиатором: высокий, огромный в прямом смысле этого слова — не толстый, а именно огромный. Рука Яши по размеру соответствовала моей ноге в районе бедра. Довершали картину черные густые волосы и ясные голубые глаза. Яша был заботлив, внимателен, обаятелен и рассудителен, все эти качества в нем отлично сочетались. Имелись, конечно же, и недостатки. Яша был очень расчетлив и прижимист — носил только спортивную одежду (а этот стиль я приемлю только в стенах фитнес-клуба) и жил за городом. Терпеть не могу тихие коттеджи, словно предназначенные для пенсионеров и отделенные от цивилизации вереницей нескончаемых автомобильных пробок.
Но сейчас я не хотела учитывать «минусы», буду думать только о «плюсах». Как только увижу его номер на своем сотовом, сопровождаемый песенкой из «Ну, погоди!», скажу: «Поехали! Виза есть».

Любовные отношения Нинки и Тимура бурно развивались. Нинка не переставала держать меня в курсе событий:
— Я вчера была у него, — взволнованно щебетала она по телефону. — Спасибо, спасибо тебе огромное! Это такой мужчина, такой мужчина...
— Замечательный мужик!
— Ну да, с ним такой умопомрачительный секс! А какой у него огромный... Ну, супер просто! Ты знаешь, и совсем не больно, он так искусно им пользуется. А квартира — какая шикарная у него квартира! Вчера он возил меня в «Дикую орхидею» покупать купальник к отпуску...
— Так ты что-нибудь выбрала? — попыталась я вклиниться в ее восторженный монолог.
— Нет. Ну, мне как-то неудобно... Тимур вообще такой галантный, такой замечательный, в общем, я, кажется, влюбилась... Ездили в ресторан «Бразилия». Ой, такой шикарный ресторан...
— А о чем вы разговаривали?
— Ой, обо всем. Он задавал мне вопросы всякие разные. Представляешь, он все хочет про меня знать. Взял у меня документы на загранпаспорт, будет сам им заниматься, чтобы мы успели улететь. Сегодня еду опять к нему. Вечером в кино пойдем. А как он ко мне относится? — немного отдышавшись, спросила Нинка.
— Нинуль, вот этого я не знаю — это уже ваши дела, третий тут лишний. Я исчезаю на пару дней и прошу меня не беспокоить. Все, что я могла для вас, я сделала... Теперь сами.
Еще не хватало, чтобы меня привлекли решать их личные проблемы!
— Извини. А скажи, ты ведь его давно знаешь, у него это надолго? Получится ли у нас что-нибудь серьезное?
Чтобы не ломать Нинке кайф и не возвращать ее на бренную землю — я-то знала, что летальный исход их отношений неизбежен! — решила немного ей подыграть.
— Думаю, все у вас будет хорошо, а на Гаити слетать в любом случае классно. Посмотришь хоть, как нормальные люди отдыхают.
Нинка положила трубку, окрыленная.

Отель с аквапарком на берегу озера Ниасярви в Вуокатти гостеприимно встретил российских туристов, прибывших ночью на Range Rover.
Мы поднялись в номер-люкс, и я, уставшая от позы «зю», раскинулась на кровати. Яшка не знал, как ловчее пристроиться ко мне, и суетливо метался по спальне, держа в руках бутылку «Remy Martin X.O» и два бокала. Явно разрабатывал план окучивания. Как же мне хорошо! Обожаю «менять картинку» в предвкушении новых впечатлений. Но, кажется, для состояния полной эйфории чего-то все-таки недостает...
— Яшка, иди ко мне! — Я поняла, чего мне не хватает.
— Пришел.
— Ну, поставь ты эту проклятую бутылку, поцелуй меня...
Мне до дрожи захотелось секса с человеком, который ждал этого момента целый год.
— Поставил, — смущенно буркнул Яша.
Он убавил свет, обнял меня и заглянул мне в глаза своими большими глазищами, в которых плескались искренняя благодарность и радость. Я смотрела на него и думала: интересно, что ты нашел во мне, дурачок? Неужели думаешь, что обычный получасовой половой акт будет таким увлекательным, раз ты готов ждать его вечно?!
Не говоря ни слова, он жадно набросился на меня, подмял под себя, и я почувствовала, как во мне разгорается страсть. Я разделила с ним огонь желания. Опытные и нежные губы начали захватывающее эротическое путешествие по моему трепещущему телу, сильные руки сжимали, тискали, вертели меня, как хотели.
Я была как пушинка в его руках. Он оказался великолепным любовником — горячим, щедрым и неутомимым. Любовная игра стала нашим постоянным и желанным занятием.
За пределами отеля в деревенском городишке делать было абсолютно нечего. Мы прогулялись до нефункционирующего водопада и больше не знали, чем себя занять. Наша культурно-развлекательная программа начиналась и заканчивалась в аквапарке на территории отеля.
Яшка мне устроил настоящую фотосессию. Толстые «финики» с явным интересом изучили мое измученное диетами тело и пришли к выводу, что я, скорее всего, жертва концлагеря или дистрофик. «Освенцим жив», — видимо, думали они. Даже финские дети подходили ко мне, трогательно предлагая мороженое. Яшка явно насторожился, постоянно перехватывая сочувствующие взгляды аборигенов.
— Слушай, милая, давай пообедаем, а? Ты в купальнике действительно как суповой набор.
— Яша, какой я суповой набор? Да я при росте метр семьдесят два вешу пятьдесят килограммов — это до фига! — возмутилась я.
— Ну да, все в жизни относительно: один волос на голове — это мало, а один волос в супе — это уже много...
— Ага, — сказала я и плюхнулась в бурлящую ванну-джакузи.
Все-таки мы пошли обедать, и Яша, пользуясь своим преимуществом — владение английским языком — заказал мне кучу гамбургеров и всяких разных вредных булок.
Дни проходили в полном блаженстве и единении. Мы просто наслаждались кратким периодом покоя, не мороча себе голову вопросами типа: «Как долго это продлится?» и «Что он (она) ко мне чувствует?». Конечно, подобный кайф не мог длиться вечно, но мне не хотелось об этом думать. Несмотря на обилие выпечки и прочих высококалорийных продуктов от стабильного и продолжительного секса, которым мы занимались буквально везде, я похудела на несколько кило. Действительно, гладиатор.

Но деликатесов не должно быть много, и я погрузилась на заднее сиденье Яшиного джипа с К. С. Станиславским в руках, чтобы плавно начать возвращение в реальность. Я думала про Яшу, уверенно сжимающего руль, обдумывая его сильные и слабые стороны. «Минусы» Яшиной натуры явно перевешивали «плюсы», и я решила: эта была первая и последняя наша совместная поездка. Да и интимная близость тоже.
Хотела отвлечься, вот и отвлеклась. А теперь — забыли! После границы, дабы окончательно вернуться в реальный мир, я включила сотовый, и он не заставил себя долго ждать.
— Приветики, это Тимур.
— Да, Тим, я узнала.
— Слушай, я приезжаю сегодня из Москвы. Давай поужинаем. Ты составишь мне компанию?
— Я в городе буду не раньше одиннадцати.
— Ладненько, тогда в одиннадцать.
— ОК, договорились.

Я попрощалась с Яшей у подъезда своего дома. По его печальному виду было заметно, что он догадался о моих мыслях. Я быстро приняла душ, оделась в костюм «Just Cavalli» и направилась в «Магриб».
Тима радостно поднялся мне навстречу. Во время ночного ужина выяснилось, что не только мои любовные приключения приказали долго жить — отношения с Нинкой у Тимура тоже подошли к логическому концу.
— В чем проблема? — поинтересовалась я.
— Ну, понимаешь, если честно, она — тупая. Ну не то чтобы совсем идиотка, но недалекая, в общем. Это не то.
Сейчас наступило время моего хода.
— А может, тебе обширный кастинг устроить? Общегородской? Так, чтобы все на уровне было и выбор большой?
— А ты сможешь это сделать?
— Конечно! — для тебя, дорогой, хоть звезду с неба.
— Ням-ням, — многозначительно, словно облизываясь, произнес он. Это была его коронная фразочка, и она о многом говорила. —
А как это все будет выглядеть?
Он всегда садился рядом со мной, смотрел в глаза и улыбался. От этого создавалось ощущение легкого гипноза. Я чувствовала его дыхание, сердцебиение, тепло, запах.
— Очень просто. Устрою, например, в «Плазе» шоу-показ питерских дизайнеров — они сейчас очень популярны. А под эту сурдинку соберем на кастинг в «Плазе» все модельные агентства — вот тебе и обширное поле для выбора. Во время кастинга, да будет тебе известно, все данные и координаты девочек предоставляются организаторам, то есть, мне.
— А как знакомства заводить? — заинтригованно загорелся Тима, забыв о еде.
— Ты выбираешь, ну скажем, двенадцать понравившихся девушек. Проводятся репетиции и примерки — вот тут не зевай. А если учесть, что в рабочей атмосфере люди сходятся легче, отказа ты не услышишь. А дальше дело за тобой.
— Супер! Это мне нравится. А сколько денег?
На следующий день мы плавно перетекли в «Плазу» для обсуждения деталей плана и договора с арт-директором самого лучшего, на тот момент, клуба в городе.
Эта встреча положила начало моей высокооплачиваемой режиссерской карьере. А для Тимы стала большим и захватывающим приключением в мире моды, своего рода backstage.
Нинке и Яше не повезло, так как моменты блаженства у меня и Тимура миновали, и на тот момент мы больше не нуждались в их обществе. Любовь наша вспыхнула ярким пламенем и сгорела дотла, словно целлофан.
И чувства наши, оказались искусственными, словно сделанные из того же целлофана.
Когда Яшка позвонил мне, попросил спуститься и забрать отпускные фотографии, я поняла, что в отличие от Нинки, он оказался более догадливым. Взяв пакет, я чмокнула Яшу в щеку, а он печально улыбнулся на прощанье.
Я рассыпала на кровати глянцевые воспоминания. Перебирая снимки, я хихикнула — на некоторых карточках красовались замечательные попы. Снимать упругие, крепкие ягодицы — это мое хобби, так как я считаю их самой сексуальной частью тела мужчин.
И поэтому при наличии фотоаппарата, стараюсь фиксировать на фотопленке именно это, пополняя коллекцию.
Разглядывая снимок с обнаженным торсом Яши, я вдруг почувствовала легкую печаль, какое-то душевное томление и беспокойство. Ведь мне было хорошо с ним... Правильно ли я поступила, что выбрала другую дорожку? А вдруг нам по пути? Все-таки нужны такие моменты легкого бытия, пусть иллюзорные, когда ты закрываешь глаза на все «минусы» партнера, знаешь, что скоро ваши отношения прервутся, но стараешься не думать об этом и не задаваться вопросами. Просто достаточно чуть-чуть игры и фантазии. Веселые игры и захватывающие фантазии, правда в небольших количествах, необходимы для взрослых людей...

* * *

Любимое занятие, увлечение, дело, приносящее не только моральное удовлетворение, но и материальный достаток, всегда меняет твою жизнь к лучшему. Если ты любишь дело, которым занимаешься — ты любишь себя за то, что делаешь. Делать то, что ты любишь, и любить то, что ты делаешь — это цель каждого здравомыслящего человека. Но если все мы знаем, чего хотим — то почему же так трудно добиться этого единения?
Наверное, потому, что одного любимого дела для женщины мало, нужен еще и любимый человек. Мы мечтаем получить все в одном комплекте и желательно сразу. А при отсутствии одного из компонентов идеальный вариант не складывается.

С Тимой у нас начался период регулярных встреч и частых звонков, посвященных общему делу. На Новый год он остался без девушки и собирался на Гаити с нынешней семьей бывшей жены. Телефон стал для меня святыней, я все время смотрела на дисплей и ждала... Иногда вечерами, наплевав на то, что может объявиться мой «Алё-молё», я отключала мобильник, а потом убеждала себя, что Тима звонил, просто я об этом не знала, ведь телефон был выключен!
Был холодный и зябкий конец декабря. Питерская зима промораживала до костей. Мы с Иркой сидели в «Айвенго» и пытались согреться глинтвейном, так как романтических объятий у нас на этот час не предвиделись. Странно, но почему-то у Ирки не было ни одного составляющего для счастья — она ничем не занималась и ни с кем не встречалась.
— Ириш, а у тебя когда-нибудь серьезные отношения были? — Мы с Ириной знакомы уже почти три года, и, как казалось со стороны, довольно-таки тесно общались, но я никогда не задавала ей такие вопросы.
— Да, что-то в этом роде было. Правда, как потом оказалось — только с моей стороны. —
Я поняла, что глинтвейн это — не напиток, это символ отсутствия нежности, любви и тепла.
— А расскажи.
— Хорошо, но это только между нами. Он — очень известный человек.
Если одна подружка просит другую не разглашать полученные сведения, значит, она желает предать свою тайну огласке.
— Мы встречались месяц. Мне было пятнадцать. Я забеременела. Страшно испугалась, пришла к нему в офис и сказала об этом. А он ответил: «Если денег хочешь попросить, так и скажи, и не надо дурацкие истории придумывать». Я разревелась и отправилась решать свои проблемы самостоятельно, — холодно и спокойно сказала Ирка.
Отсутствие эмоций — это первый признак иммунитета к душевной боли. Он вырабатывается, если ты тратишь годы, чтобы найти свой идеал, и, как оказывается, напрасно. Поэтому ты пьешь глинтвейн и рассказываешь о своих романах «столетней давности», как о чужих — сухо и равнодушно.
Это странно, когда молодая и красивая девушка находится в состоянии постоянного ожидания, и рядом с ней нет даже запасного аэродрома. Но это так...
Иришка, захлебываясь от возмущения, рассказала, что у них произошло с Лизкой. Они с ней придумали способ, как кинуть Рональда на деньги. Перед отлетом на Бали Иришка сообщила Рональду, что Лизка с ним лететь не может, так как у нее подписан контракт с японским модельным агентством и ее срочно просят прибыть туда. В случае отказа Лизка якобы должна заплатить штраф в размере тридцати тысяч долларов. Рональд, мечтающий заполучить Лизку, перечислил сумму штрафа. Ирка обналичила деньги и притащила их домой, а Лизка сказала «спасибо» и поехала покупать себе новую машину и вставлять грудь. Ирка осталась с носом, но изящно отомстила своей подружке.
Она сказала Рональду, что Лиза ему нагло изменяет в Питере и разводит его на деньги. Сначала Рональд не поверил. Но однажды, позвонив возлюбленной, услышал приглушенный мужской смех. Вскоре Лиза попросила у него квартиру, и тут же сказала, что ее мама больна и срочно нужны пятьдесят тысяч на операцию в Швейцарии. А Рональд проверил... Ирка хорошо знала особенности американского менталитета, так как долго жила за границей.
А менталитет Лизки она знала еще лучше, предложив подружке «ковать железо пока горячо»: не известно, надолго ли хватит любви этого гражданина, а денег там ого-го, поэтому надо брать быстро.
Вообще, встречаются люди, родившиеся не в той стране или не в то время. Это про Ирку. В нашей стране она абсолютно чужая. Заполучив Рональда в комплекте с его разбитым серд-цем, месячным содержанием, шкафом тряпок от кутюр и бесконечными путешествиями, она надеялась купить себе место здесь.
— Ириш, это странно, — пробормотала я, потягивая горячительную жидкость, — но ведь рядом с тобой всегда молодые, красивые и, что характерно, богатые мальчики?
— Вот именно, рядом. А я хочу, чтобы человек был вместе со мной. Мы с ними друзья — и не более того. Так, в кино сходить, на вечеринку, в исключительных случаях заняться сексом разок. И все. Никаких душевных отношений.
— А разве бывает настоящая дружба между разнополыми существами? Мы ведь никогда друг друга не поймем. Как кошка с собакой.
Иришка макнула запеченную картофелину в чеснок — это ее любимая закуска в «Айвенго». Все равно уже десять часов, и вряд ли нарисуется свидание.
— К сожалению, бывает. Вот ты — никогда не бываешь одна, рядом с тобой всегда кто-то есть. Скажи, как тебе это удается?
В этот момент я поняла, что, несмотря на давность нашей дружбы, она знает обо мне даже меньше, чем я о ней.
Холодный четверг с глинтвейном и чесноком подходил к своему логическому завершению. Мне позвонил Тимур. Я привыкла к его регулярным звонкам с напоминанием об обещанном кастинге моделей. Но все равно было приятно слышать его голос: настроение поднялось, сегодня праздник! Мы договорились встретиться.
Поскольку у меня начиналась сессия, проведение глобального показа я назначила на конец января, так чтобы во время каникул хорошо подготовить и провести свое первое независимое мероприятие.
Я села в тюнингованный «Мерседес» Тимура и мы отправились в клуб «Метро», где по четвергам тусовались все коммьюнити молодых и красивых девушек, так как в этот день оторваться больше негде.
В баре клуба мы развалились на подушках у стенок.
Я никогда и ни с кем не чувствовала себя так неловко, как с Тимуром. При встрече с ним я теряла контроль над собой, ощущала странную скованность и зажатость. Такого я не испытывала даже перед выходом на сцену. Губы мои расплывались в глуповатой улыбке, мозги отключались. Только после трех доз виски я могла немного расслабиться, так как от такого количества спиртного я попросту пьянела. Тимур практически всегда видел меня в образе подвыпившей хихикающей девчонки. Я ненавидела себя за такое поведение, ненавидела себя за свой дурацкий смех, за пошлые анекдоты, за то, что рядом с этим человеком мне всегда хотелось быть лучше, чем я была на самом деле. Я лезла из кожи вон, чтобы выглядеть достойной его, придумывала про себя истории в надежде заинтересовать, потом забывала свои враки, и выглядела порой полной дурой. Рядом с ним я была неловкая и неуклюжая, и чем больше я старалась это скрыть, тем хуже у меня получалось. Но я ничего не могла с собой поделать.
После второй на сегодняшний день дозы виски, добавленной к глинтвейну, я расслабилась и принялась обсуждать присутствующих в клубе дам.
— Смотри, вот эта — одета дешево, но со вкусом!
— Нет, не совсем то. Грудь маловата.
— А вот эта ничего — худенькая, ножки длинные. Как?
— Нет, слишком много косметики. Я так не люблю.
Мимо нас прошла красивая высокая девушка. В ее лице было что-то ангельское, очень нежное. И заметив устремленный ей вслед взгляд Тимура, я поняла, что выбор сделан.
— Я сейчас приду, — сказал он и пошел за красавицей следом.
Поначалу я думала, что мы играем в придуманную им игру — ездим по клубам, садимся за угловой столик, открыто обсуждаем девушек, и я как бы «помогаю» ему. Мне хотелось думать, что моя роль в этой игре весьма значительна, что я — советчик, что я участвую в выборе несуществующей мебели для существующей квартиры. Но на самом деле я оказалась всего лишь участницей массовки, обычной дебютанткой, греющей себя мечтами о главных ролях.
Сегодня впервые Тимур отправился знакомиться с понравившейся ему девицей. Обычно мы просто мило болтали, пили, ели, а потом он говорил: «За всю ночь ни одной нормальной девушки. Ты — самая красивая!», нежно обнимал меня, целовал в губы и сажал в такси.
Я наивно полагала, что мы еще чуть-чуть поиграем, и я наконец-то получу недостающий элемент для своего «комплекта».
Я сидела в одиночестве и пила «Bal-lantine’s» — его было настолько много, что я уже не чувствовала вкуса. Устав сидеть на подушках, я поднялась, чтобы размяться. На первом этаже, как всегда, крутили попсовые медляки, и мне страшно захотелось романтики.
Тима вернулся весьма довольный: глаза его сияли, веснушчатые щеки раскраснелись от удовольствия.
— Тим, пойдем потанцуем?
— У-у-у, я устал. Мне завтра на работу. — Он взял меня за руку, и мы пошли к выходу.
— Как все прошло?
— Девчонка очень милая. Пришла с подружкой потанцевать. По клубам редко ходит. В общем, то, что надо. Дала мне свой телефон.
Я слушала, как он хладнокровно выкладывает мне подробности своего знакомства — как другу, с которым они ходят на футбольные матчи. Мне стало так обидно! Он не видит во мне женщину или не хочет меня таковой считать. То, что я подыгрываю ему, он тоже не замечает.
Мы сели в машину, и от безысходности и жуткого желания я решила поцеловать его. Но он отвернулся.
— Ты такая энергичная! У тебя университет, английский, спорт, живешь с подругой и еще тусоваться успеваешь! Энергия просто бьет ключом. Откуда в тебе столько жизненных сил? — Он попытался сделать вид, что не заметил, что я хотела его поцеловать. Но я была слишком пьяна, чтобы понимать это.
— Не знаю, — буркнула я и кинулась ему на шею. Я так крепко вцепилась в него, что он не мог разомкнуть мои руки и только уворачивался от поцелуев. Но моя настойчивость взяла верх, и мы поцеловались. Когда наши губы на мгновение оторвались друг от друга, Тима тут же выпутался из моих объятий.
— Куда тебя отвезти? Домой?
— Нет, мне на Лиговку. Тут рядом. Мне надо в студию к знакомому фотографу. Там сегодня выставку закрывают. Поеду отмечать.
— Да ладно, к фотографу... Небось к любовнику едешь? — заинтересованно спросил он.
— Если не веришь, поехали со мной.
— Нет, мне завтра на работу.
— Ну, как хочешь...
Он высадил меня. Машина взвизгнула шинами и ночная темнота поглотила ее. Я несколько минут потопталась у дверей студии, чтобы холодная декабрьская ночь остудила мои пылающие щеки.
Вот если бы девушка из клуба позвала его с собой, Тимур конечно бы поехал с ней, забыв о том, что ему завтра на работу! А если бы он позвал меня, я бы поехала с ним, забыв о том, что меня приглашал фотограф. Но он отправился домой спать, а я стояла у дверей студии и не могла понять, почему так происходит?
Придя к выводу, что в данной момент мне не ответить самой себе на эти вопросы и чуть-чуть озябнув, я сняла перчатку и надавила на звонок.

Для показа все было готово.
Оставалось только сдать сессию, и тогда можно было погрузиться в любимую работу, по которой я успела соскучиться.
На кастинг были приглашены самые известные модельные агентства Питера на тот момент: «Cat’s», «EVA», «ABC-models», «Luara», «Фея» и «Next».
Были уведомлены все телевизионщики и редакторы журналов, которым могло быть интересно это событие.
Выбраны коллекции питерских дизайнеров на все пять выходов: прет-а-порте, кантри, гламур, романтик и, конечно же, классический — белье с мехом.
Приглашены стилисты и визажисты из салона красоты «OLGA», товарным знаком которого была лысая голова с написанной на затылке фразой «Здесь могла быть ваша прическа».
Фотографа Александра Кондратьева пригласили провести репортажную съемку сего мероприятия.
Также были разработаны макеты плакатов и рекламные ролики для радио.
Студия цветов согласилась предоставить креативный букет для эротического наряда невесты из коллекции «Белье с мехом».
Были также заказаны и подобраны сценические фейерверки и наборы прочего реквизита, а диски с уже сведенными треками ожидали свой «звездный час» на моей полке.

Как-то после похода в Театр комедии мы с Тимой отправились поужинать в «Русский Кич». Театральные вечера были для меня нормой, так как, обучаясь на режиссерском, постоянно приходилось бывать на всех премьерах и нашумевших спектаклях города. Поскольку Тима был далек от этого мира, он охотно принимал мои приглашения.
— Куда пойдем сегодня? — спрашивал он, зная, что от меня последует длинный перечень спектаклей, закрытых вечеринок и прочих увеселительных мероприятий. Мы уселись на диван с пятнистыми подушками, напоминавшими коровий окрас, и заказали салаты и горячее из хитро продуманного меню.
Он, как всегда, сел рядом со мной и, как всегда, смотрел в глаза. Я, как всегда, заигрывала с ним, смешно и по-детски наивно.
— Слушай, а ты вообще-то задумываешься о серьезных отношениях? — заинтересованно спросил он.
— Конечно задумываюсь.
— А какой он, тип твоего идеального мужчины?
— Ну, наверное, нежный, заботливый и, главное, верный. Я очень ревнивая. Вообще-то мне хочется семейного уюта. Хватит уже гулять.
— Понятненько. Тут я с тобой солидарен.
Я тоже хочу снова жениться, хочу детей. Мне нужна женушка — такая мягкая, покладистая и очень домашняя. Родная, своя. — Он вздохнул и откинулся на диван, скрестив руки на затылке.
Я слушала его и не могла понять — ну почему же не я, не я ему нужна?
— Надеюсь, очень скоро, я все-таки отыщу свой идеал. Ведь кто ищет, тот всегда найдет, — философствовал Тима.
— Это изречение по жизни не действует. Вот, например, ходишь по магазинам в
поисках какой-то конкретной вещи. Ноги
по колено сотрешь, но так и не найдешь то, что надо, и купишь первое попавшееся от безвыходности. Искал ботинки, а купил рубашку. Проходит время. Идешь по улице и натыкаешься взглядом на свою мечту, которая смотрит на тебя из витрины магазина. И что интересно — желаемого цвета и твоего размера. Так же и с девушкой — перестань искать и сразу найдешь. Остановись. Оглянись. Присмотрись. То, что мы ищем, как правило, рядом, в двух шагах, просто мы не всегда хотим это замечать. Истина где-то рядом...
— Ха, ха, ха. «Секретные материалы». Ты такая прикольная, с тобой хорошо! Вот бы мне такую девушку, как ты. — И он обнял меня.
— Вообще-то я белая и пушистая, но сейчас болею. Поэтому — зеленая и в пупырышках, — попыталась отшутиться я.
Лучше бы Тима тогда этого не говорил.
Я опьянела от его слов, даже не успев выпить виски. Когда он улетел на Гаити, мне не нужен был Новый год, не нужны новогодние праздники, ничего было не нужно.
Я ждала его приезда, без него я чувствовала себя лампочкой, которую мог включить только он.
«Вот бы мне такую девушку, как ты» — крутилось в моей голове, и от этой фразы сладко замирало сердце. Я надеялась, что вот-вот получу долгожданный приз.
После этого ужина он отвез меня по моей просьбе в «Голливудские ночи». Я хотела выпить чашечку кофе с Анькой. Заведение отремонтировали, и нафталиновый раритет превратился в суши-бар.
— О, какие мужики у тебя на развозе! — воскликнула Анька.
— Вот именно, что на развозе! — И я поведала ей нашу историю от начала до конца.
— Так в чем же дело, поговори с ним, скажи все, что думаешь. Все равно терять нечего, если ничего не получится, то хоть время на него тратить не будешь.
Но тут нас прервали.
— Алло, — вздохнула я, когда увидела Нинкин номер.
— Алё! Я больше не могу, не могу... Что мне делать? Я его люблю-у... — заныла в телефон она.
— Нин, а ты ему звонила?
— Да, я каждый день ему звоню. Он со мной приветливо разговаривает, а потом обещает перезвонить и не звонит. Интересуется: «Как ты? Чем занимаешься? Что делаешь? Как дела?», мы мило болтаем, а потом — тишина. Я снова звоню сама, слышу, что он занят или, что потерял мой телефон, но очень рад меня слышать. Мол, мы обязательно вскоре увидимся. Буквально в самое ближайшее время, — стонала она.
Я позвала Аньку к динамику послушать эту чушь, чуть не умирая со смеху. Ну почему же Нинка так низко ценит себя, зачем верит, зачем ждет? Неужели ей непонятно? Какого черта унижается перед ним?
— Нинуль, хочешь, дам совет? Не звони ему больше. Не надо!
— Ну, я не могу, не могу без него! Помоги мне... Ты можешь, ты имеешь на него влияние! Я знаю, знаю, помоги!
— Нин, это абсурд, что я могу тут сделать? Насильно мил не будешь. Ну, не подошли друг другу — не беда. Вы встречались всего четыре раза.
— Нет, ты должна повлиять на Тиму. Он считает тебя идеалом и, между прочим, очень сексуальной женщиной. Как-то у нас в разговоре зашла речь о женской сексуальности и он рассказал мне, что как-то раз, когда ты была у него в гостях, он видел, как ты занималась сексом с его другом на кухне. Сказал, что это было прекрасно, и что его друг очень любил тебя и отзывался о тебе превосходно.
— Так что получается? — заорала я и пролила на белую скатерть соевый соус. — Он подглядывал за нами? К слову, мы это делали не на кухне, а в гостиной! Извините, куда хозяин положил, там и спали!
— Нет, он не подглядывал, это получилось случайно, — стала оправдывать Тимура Нинка.
Я была в ярости! С одной стороны, я ликовала — «я для него идеал»! С другой — негодовала: как он смел подглядывать? Две фразы: «Вот бы мне такую девушку, как ты» и «Ты для него идеал женщины» — заполнили все мое сознание и мешали трезво мыслить.
Я отправилась с телефоном освежиться.
— Алё, Алё! — кричала Нинка. — Ты меня слышишь? Сделай что-нибудь! Или пусть он хотя бы мне скажет, что я ему не нужна.
Я тогда успокоюсь, и все.
Я набрала в рот ледяной воды из-под крана, выплюнула ее в раковину и пришла в чувство.
— Да, слышу, слышу. Я постараюсь, Нин. Давай. Все. Целую. — Я нажала на красную кнопку, прервав ее стоны.
Да, прямо так ты и успокоишься, Нинуля, если он объявит, что ты ему не нужна, — подумала я. — Наоборот, ты тогда совсем изведешься! Да он так и не скажет — слишком галантен, чтобы сказать такое девушке в лицо. Ему проще по телефону с ней болтать и обещать бедняжке с три короба. Он, как и многие мужчины, думает, что девушка сама догадается, что надоела и перестанет звонить. Но такие, как Нинка, как правило, не догадываются и упорно предлагают себя, набирая заветный набор цифр. Я скорчила себе в зеркале рожицу, привела себя в порядок и направилась к столику, где меня ждала Анютка.
— Анютик, а чем ты сейчас занимаешься?
У тебя есть любимое дело?
— Хожу на английский, в салон, на фитнес, мотаюсь по магазинам... Ты же все знаешь...
— Нет, я не это имею в виду. У тебя есть любимое дело и любимый мужчина?
— Ну, по поводу любимого дела — я еще не решила, чем хочу заниматься. Пока молода — надо наслаждаться жизнью. А любимый мужчина — это проблема, а проблем нам не надо. Поэтому любимого нет. Но зато есть любящий...

Под впечатлением последних событий я поняла, что каждый человек имеет свой идеал, будь то мужчина или женщина. Только не каждый стремится к нему — ведь это тяжелая работа, как физическая, так и духовная. Проще получать то, что само дается в руки и жить, ничего не усложняя, наслаждаясь сегодняшним днем, легко и непринужденно порхая по жизни.
И все-таки мечтать надо. И стремиться выше и выше — надо. Человек, который «не растет над собой» — не интересен окружающим. Ведь каждый стремится получить от окружающих тебя людей недостающий жизненный опыт, совет или научиться что-то делать так, как это делает профессиональный человек. Движение — это жизнь!
Глава 8

FAST FOOD &
FAST SEX









Одной из главных «святынь» эпохи, в которой нам выпало счастье жить, является скорость... Скорость — это идеология современного человека. Это попытка поместить максимум событий в ограниченный промежуток времени.
Сейчас считается нормой принимать пищу и обсуждать важные дела, разговаривать по двум телефонам одновременно во время мытъя в душе, совмещать занятия в спортзале с дружескими встречами.
В нашей жизни очень распространены понятия fast food — это когда нужно перекусить по быстрому, на скорую руку и fast sex — если требуется по-быстрому, по-деловому переспать. Чем динамичнее и насыщеннее твоя жизнь, тем больше в ней фаст-фуда и фаст-секса.
В жизни происходит так — один человек выполняет какую-то функцию для другого, а тот, в свою очередь, эту же функцию для третьего. И так до бесконечности. Это — закон.
Но почему, когда мы пользуемся «быстрым сексом», сиюминутными неверными объятиями, не думаем о том, что для твоего партнера это может быть серьезным чувством?

С Андрюшей меня познакомила Ленка. До Стаса это был ее «fast sex».
Андрюша — блондин двадцати восьми лет. Он отлично сложен, высок, голубоглаз. Безупречно одевается, катается на черном «бумере» и мечтает о мотоцикле той же марки. Делает деньги «на чем придется» и тратит их, следовательно, тоже «как придется». Желанный гость всех питерских тусовок, бомондов и светских раутов. VIP-клиент фитнес-центра «Нептун» и, к тому же, бисексуал. Ухаживать за девушками — это не его метод. К чему, когда они и так звонят по двадцать раз на дню?
«Мерзкий типчик», подумала я, когда Ленка представила его мне в «Плазе».
— Пойдем выпьем?! — предложил он.
— Нет, не хочу, — буркнула я и удалилась танцевать.
Я помнила то, что мне рассказывала Ленка: он никогда не тратит деньги на девушек, не подвозит до дома и вообще никогда не «заморачивается». Меня такой вариант не устраивал, я терпеть не могу самоуверенных надутых павлинов и «многокрылых многочленов».
Кажется, мальчика обидел мой отказ, потому, что через пятнадцать минут он вернулся из бара с махитой специально для меня.
— Что это с ним? — удивленно шепнула мне на ухо Ленка.— Он что, изменил своим привычкам?
— Это как сказать, сейчас посмотрим...
Я была настроена в тот вечер, мягко говоря, агрессивно.
— А может, потанцуем?
— Не-а, не хочу!
— А чем ты занимаешься?
— Ну, так, по мелочи... Наркотики, правда легкие, оружие предлагаю в переходе, а иногда, в свободное время, выхожу на панель.
А ты?
— Ну, я... Я в рекламе работаю.
— А, это «Пиво пьем и льем в штаны — лишь бы не было войны»? — стала прикалываться я.
— Слушай, а ты всегда такая вредная?
— Да нет, что ты — обычно еще хуже. Сейчас я после Нового года, подустала.
— А-а-а. А что ты любишь?
— Люблю, когда меня любят, и ненавижу «многокрылых многочленов»!
— А-а-а, — выдавил опять он и опустил свои голубые глазищи. — А это кто такие «многокрылые»?
Продолжать в таком же духе с ним можно было до бесконечности.
Я кивнула ему, подхватила знакомого парня, а он наблюдал из-за бортика, как мы танцуем и веселимся. Дело двигалось к трем часам ночи, а меня ожидал завтрашний кастинг. Надо ехать отдыхать. Я потянула Ленку за руку, и мы направились к выходу. Андрюша пошел за нами и в гардеробе неожиданно предложил нас подвезти. У Ленки чуть глаза из орбит не вылезли:
— Вот епическая сила! Ты что с ним сделала?
— То ли еще будет! — ответила я, накинула шубку, и мы сели в Андрюшину машину.

На следующий день раздался звонок. Откуда он взял мой телефон? Непонятно.
— Привет, это Андрей.
— Ну!
— А-а-а, как спалось?
— Спасибо, отвратительно!
— Почему?
— Да ты мне приснился. Это был страшный сон! — Тут я поняла, что перегибаю палку, и его терпение может кончиться до того, как я наиграюсь с ним.
— А что ты сегодня делаешь?
— У меня кастинг, а потом я свободна.
Действительно, скорее всего этим вечером я не занята. После возвращения Тимы с Гаити мы встречались с ним всего один раз, и мне было очень обидно, что он даже не поздравил меня с Новым годом. Мы, как всегда, поужинали в «Акварели», обсудив девушек и грядущий показ. Он опять заверил меня, что я — самая лучшая, и в машине положил мне руку на коленку. Я почувствовала неземное блаженство и приготовилась к продолжению. Но он не проявил никакой активности, и я решила, что надо бы чуть-чуть его подразнить — пусть увидит меня с другим мужчиной.
— А ты мне можешь что-то предложить? — вернулась я к разговору с «многокрылым многочленом».
— Хочешь, съездим в «Пробку» кофе попить? Я заеду за тобой.
— ОК! В восемь вечера у «Плазы» я тебя жду.
Я залезла в шкаф и стала выбрасывать его содержимое в надежде найти что-нибудь путное. «Что надеть?» Этот вопрос стоял первым на повестке дня.
Очень скоро практически весь мой гардеробчик оказался на кровати, а я сидела на полу в трусах «Nina Ricci» и с сигаретой во рту. Трусы — это единственное, что мне понравилось из всего, что я мерила. Негусто. Отталкиваясь от цвета белых трусов с черными вставками, я надела черный деловой костюм «Ferre». Стильно, сексуально, со вкусом, дорого. Ура!
Заехала по дороге в «Блонди» на укладку и, полная сил и энергии, решительно вошла в двери «Плазы».
Кастинг прошел на ура. В нем участвовали все самые красивые девушки города. Мы с Тимуром сидели за стойкой, а модели спускались со сцены и подходили к нам.
— Как вас зовут... Сколько лет... Телефон... — быстро записывала я данные девушек.
Тем, кто не подходил — кивок и одна фраза: «Спасибо, вы свободны!» Понимай это как «Здравствуй, комплекс неполноценности!»
Сколько раз мне приходилось слышать эту холодную колкую фразу от арбитров на кастингах, когда только начинала работать топ-моделью. Я вспомнила, что это закодированное сообщение, объясняющее девушке: «не обижайся, ты не брак, но пока — третий сорт» действовало безотказно. И я занималась совершенствованием до того момента, пока не выиграла несколько конкурсов. Только добившись успеха на этом поприще я со спокойной душой ушла в режиссуру и никогда больше не участвовала в кастингах.
— Тим, не отвлекайся, смотри — это все для тебя! — возмущалась я.
Тимур в костюме «Brioni», гладко выбритый и сияющий, словно новенький рубль, чрезмерно суетился, разговаривал по телефону и периодически куда-то исчезал.
— Я полагаюсь на твой вкус, ты выберешь то, что мне надо. Ты же лучше разбираешься в этом вопросе.
После трех часов кастинга я остановила свой выбор на десяти девушках. Тимур сиял белозубой улыбкой в предвкушении грядущего счастья.
Я взяла со стола ежедневник, поднялась и направилась к выходу, бросив на ходу:
— Всем большое спасибо! До встречи завтра на репетиции. Просьба не опаздывать!
В дверях ко мне подбежал Сморчок — тот самый «светло-синий» директор агентства, в которое я пришла в самом начале модельной карьеры. Это он сказал мне тогда: «Будут деньги — приходи»! Сегодня он расплывался в лучезарной улыбке и излучал море обаяния:
— Позвольте выразить вам мое восхищение! Вы чудо как хороши! Вы, случайно, в прошлом не модель? Ох, ну почему же я вас не знаю? Вы работаете не в Петербурге?
— Почему же, знаете, — сухо отрезала я. — Простите, я спешу.
— Да, да, конечно. Послушайте, вы выбрали трех моих девочек, если вдруг надумаете и захотите выбрать еще, то я сделаю вам скидку на десять долларов за девочку. Ну, так как?
— Спасибо. В другой раз учту. Всего доброго.
— Возьмите, пожалуйста, мою визиточку. Позвоните мне, мы обязательно найдем общие точки соприкосновения. Модельный мир ведь тесен. А я в этом бизнесе очень давно...
— Спасибо. Не премину воспользоваться вашим предложением, — ответила я мармеладному Сморчку и лениво вытянула из его пальцев визитку.

— Ты что, уже уходишь? А как же ужин? Давай поужинаем и все обсудим!
— Давай завтра, Тим, я спешу. После репетиции.
— Бззз! Ну ладно. А куда ты? Подожди, можно я с тобой?
— Извини, за мной заехали.
— А, ну ладненько. Пока-пока.
Я получила удовлетворение — ему не понравилось, что в моей жизни появился мужчина. Бегающий взгляд выдал настроение Тимура, он расстроенно вздохнул. Конечно, я бы с удовольствием поужинала с Тимой, но сегодняшний вечер я посвятила Андрею, так как мне уже порядком надоело изображать боевую подругу. Я уселась к Андрюше в машину, и мы направились в «Пробку».
Мило беседуя, мы уплетали сырное лоте с «Domain de Chevalier», пока в мою хмельную голову не пришла шальная мысль: а почему бы мне не переспать с Анрюшкой? Ведь с того момента, как мы стали общаться с Тимой, я не спала с мужчиной ни разу. Какой кошмар! Это же надо свихнуться до такой степени. Даже мой «Алё-молё» был обделен в этом вопросе в последнее время.
Я пустила в ход все свое очарование, и результат не заставил себя ждать.
— Ты знаешь, я живу в этом доме. Может, поднимемся ко мне? — лукаво предложил Андрей.
Странно, но, несмотря на красоту, он совершенно не привлекал меня как мужчина, и как собеседник тоже был не особо интересен. Конечно, и противен мне он тоже не был, но чтобы я потеряла голову? Нет, этого не было и в помине!
— Почему молчишь? — Он обнял меня, и в нос ударил дурманящий запах моей любимой туалетной воды «Chanel Egoist», а ворсинки свитера мягко защекотали щеку.
— Да так, задумалась. А почему я должна к тебе идти? Что ты для этого такого замечательного сделал, чтобы я тебя захотела?
— Ну и вредина же ты! Не хочешь — не буду приставать к тебе! Посидим, выпьем еще, а потом я тебя домой провожу. Идет?
— Идет!

Откуда-то набежали Андрюшины друзья. Мы весело выпивали, и я не заметила, как оказалась без трусов в его постели.
Андрюша отнес меня на кровать на руках. Ложе это, казалось, занимало все пространство его квартиры, которая представляла собой спальню, одну только спальню, отделенную от кухни и ванной комнаты двумя перегородками.
Это была маленькая квартирка в центре города «холостяцко-кобелирующего» предназначения. Без всяких излишеств: только самое нужное — кровать, джакузи, холодильник, кресло, телефон, шкаф с многочисленным ассортиментом «Versace», «Ferre», «Boss», «Armani» и телевизор с кучей порнокассет.
Я полностью отдалась во власть мускулистого, загорелого тела. Андрей опустил меня на кровать, нежно раздвинул мои ноги и встал на колени между ними. Я затрепетала в предвкушении удовольствия, наконец осознав, как я истосковалась по ласкам. Теплые ладони Андрея легли на мою грудь, легонько сжали, и от его прикосновений я вспыхнула как спичка. За руками последовали губы... Наконец он вошел в меня, когда я не могла больше терпеть, но ожидаемой феерии я не получила. Так, не более чем суррогат...
Действие, которое у нас произошло, с легким сердцем можно было назвать фаст-сексом и только. Андрей обладал хорошей техникой, но в нем полностью отсутствовала эротичность и как бы «душа». «Душа» в том смысле, что он был слишком рассудочным и не смог дать мне никакой энергетики и положительного заряда. Я полагаю, что на занятиях по тантре ему бы непременно поставили «два». Одним словом, секс с Андрюшей очень напомнил мне комплекс упражнений в спортзале и не более того — просто хорошая физическая нагрузка и минус двести калорий.
Я накинула на себя полотенце и закурила сигарету. Самое большое удовлетворение даже после неудовлетворительного секса — это сигарета.
— Ты такая классная, просто супер! Я теперь понял, почему ты такая стерва — ты знаешь, что с тобой хорошо, и поэтому позволяешь себе такое поведение.
Я оставила его умозаключение без комментария и продолжала наслаждаться сигаретой.

День шел за днем, но в моих отношениях
с Андрюшей и Тимой все оставалось по-преж-нему.
Во время репетиций Тима упорно пытался подобрать себе подругу и внимательно рассматривал девушек. Один раз удача улыбнулась ему — под прицел попало несколько красоток. Он выбрал одну, но встретился с ней всего пару раз. Слава богу, что в подробности своего очередного приключения он меня не посвящал.

У человека в крови свойство всё и всех сравнивать. Сопоставив любимого мужчину не любимому, я пришла к оптимистическому выводу. Во-первых, лучшее средство от трагедии — комедия! Хочется плакать — смейся!
А во-вторых, если тебе не дают любить того, кого ты хочешь, люби кого разрешают. Пусть даже понарошку. Тебе как говорится, мелочь, ему приятно! Если будешь хорошо себя вести, может фортуна тебе отсыплет какой-нибудь бонус.

* * *

Врать по инерции мы начинаем со школьной скамьи: «Я заболела, учиться не могу». Врем в институте: «Всю ночь работала, не смогла сделать курсовик». Обманываем знакомых: «Извини, денег нет, в долг дать не могу». Врем всем, просто так, по привычке. А чаще всего — самим себе. Почему-то кажется, что можно залечить сердечную рану, сказав себе: «На самом деле он меня любит, просто боится в этом признаться», или:
«Я на самом деле хорошая, просто все кругом подонки». Иногда приходит в голову:
«Я могу бросить курить, это для меня плёвое дело», «Я на самом деле талантливая. Просто у меня нет времени учиться» и так до бесконечности. Постоянно. Обманывать себя гораздо проще, чем подойти к зеркалу и сказать себе в лицо: «Он меня не любит», «Они не подонки — просто я неправильно себя повела», «У меня наркотическая зависимость от табака», и, наконец: «Да, я талантлива, но не учусь, потому что мне лень. Я в последнее время разленилась».
Проблему можно решить только тогда, когда ты ее видишь, а если ты считаешь, что ее нет, занимаясь лживым аутотренингом, то она превращается в комплекс проблем, в кучу недостатков, избавляться от которых будет с каждым разом все сложнее и сложнее. Ведь недостатки имеют привычку увеличиваться в геометрической прогрессии.

Как-то после репетиции мы с Тимуром отправились поужинать в ресторан «Плазы». Там на меня налетел Сморчок.
— Добрый вечер. Могу ли я отнять у вас пару минут?
—Ну, если только пару! — обреченно согласилась я, зная, что он просто так от меня не отстанет. Он пригласил меня к дальнему столику у окна.
— Что тебе заказать? — поинтересовался Тима, когда я попросила его чуть подождать.
— Закажи мне «Цезарь», лимонно-апельсиновый сок и американо. Я быстро.
Сморчок начал окучивать меня с места в карьер.
— У меня много интересных проектов, — интригующе изрек он. — Я видел, как вы проводили репетиции — очень, очень профессионально. Я хотел бы предложить вам сотрудничество. — И он нервно заегозил своими ножками-спичками, обтянутыми синими джинсами.
— Какого плана?
— Ну, я — директор агентства и мне позарез нужен такой заместитель как ты, — перешел Сморчок на доверительный тон. Мне требуется помощь в организации кастингов, показов и прочей модельной работы. Но сейчас не об этом. Я устраиваю конкурс «Мужская мода» в «Октябрьском», и хотел бы тебя привлечь к его организации. Я думаю у тебя, помимо высоких профессиональных качеств, еще и спонсоры есть, — и он пронзительно уставился на меня взглядом голодной собаки.
— Так что, вам деньги нужны? — захотела поставить его на место я.
— Нет, нет, проект, о котором я говорю, уже проплачен. Его нужно только грамотно организовать. Но деньги, конечно, будут очень и очень нужны.
— Так вот, уважаемый, у меня денег нет. До свидания. — Я поднялась, чтобы уйти.
— Подожди, подумай, — он удержал меня за руку, глядя снизу вверх. — Сейчас, я повторяю, все проплачено, просто нужно все организовать. Помоги мне, я не справляюсь! Понимаешь? Деньги уже получены, а как это грамотно все развести, я не знаю.
— У-у-у, так бы сразу и сказал. — Я тоже перешла «на ты». — Ну, хорошо, надо подумать... У тебя есть партнеры, сотрудники?
— Да, да. Только нужно еще с дизайнерами и журналистами встречаться. Дел по горло.
— А почему ты не пригласишь какое-нибудь агентство? Конкурс любое модельное агент-ство может организовать. Прибыль поделите. — «Странно все это», думала я, и мой взгляд скользил по Тиминой спине.
— Если я найму агентство, то опозорюсь. Опять же они могут все себе захапать: и идею, и деньги, и клиентов. А этот конкурс нужно запатентовать, так как он пока первый, аналогов в Питере еще нет. А ты — физическое лицо, тебя никто не знает и к тому же большая умница. С тобой мимо кассы точно не пролетишь!
— А с чего ты взял, что я не кину тебя и не расскажу никому, что ты деньги взял, а справиться не можешь?
— Ну, ты же в «Romanoff» успешно работала, я справки навел. И еще показ для мужика делаешь. И так грамотно, что никто не прочухал. Все думают, что это «Плаза» шоу заказала.
— А у тебя такая информация откуда?
— О, я — старый еврей и все это давно проходил. Но другие не просекут, не волнуйся. Если договоримся...
— Да я и не волнуюсь, — резко перебила я.
— Так что, договорились? Будешь со мной работать? — спросил он и вцепился мокрыми губами в сигарету «Camel».
Ужас! Владелец модельного агентства, а курит такое барахло. Видно, совсем плохи дела.
— Когда конкурс?
— Двадцать седьмого марта.
— Ладно, время еще есть. Я подумаю и тебе позвоню. Спасибо за комплементы.
— До встречи на показе, — воодушевленно воскликнул он и затряс мою руку своей маленькой и потной ручонкой.
Я направилась к Тимуру есть свой салат.
— Слушай, ты — самая лучшая из всей этой компании. Честно... — сказал Тимур, наливая мне вина в бокал. — Такая серьезная на репетиции. С сигаретой. Все тебя слушаются. Это так сексуально.
— Да им все равно кого слушать, лишь бы деньги платили, — осадила я его и чуть не разрыдалась. Зачем говорить мне все это, думая совершенно другое?
— Что будем делать после показа? Отметим? Куда ты хочешь пойти?
— Не знаю. Показ закончится около двух часов, а после поет Никита. Думаю, послушаем Никиту и поедем спать.
— Хорошо, как скажешь! Ты сегодня великолепно выглядишь. Знаешь, тебе идет без косметики.
— Спасибо. Я просто была у косметолога, а после чистки краситься запрещено.
Я опять, как всегда, наврала ему. Я специально не накрасилась, зная, что он любит естественность. Если бы он действительно увидел меня после чистки, которую я сделала пару дней назад, думаю, испугался бы — монстр с красной рожей может возбудить только самого извращенного извращенца.
— Слушай, а как ты относишься к сексу втроем? — вдруг спросил Тимур и положил на тарелку приборы. Он смотрел на меня в упор своим невероятным взглядом.
— Если двое мужчин и одна женщина, то хорошо. А если наоборот, то никак не отношусь. — Ужас, любимое Тимино увлечение теперь коснулось и меня.
— Ты такая правильная?
— Нет, я такая ревнивая.
— Да, ладно тебе. Это же просто секс, и к нему нужно относиться просто... Мы с женой постоянно так развлекались. Очень было весело. Выпивали, она приглашала какую-нибудь подружку... И понеслось! — Тиму явно этот разговор заводил, глаза его лихорадочно заблестели. — И вообще, есть душевная тяга, а есть просто секс. Эти понятия надо разделять, и тогда все будет просто. А вы, девочки, смешиваете, а потом бог знает что получается! — разглагольствовал он, развалившись на стуле и попивая минеральную воду.
— Ага, а теперь ты один без жены веселишься! И еще успеваешь за другими подглядывать, а потом обсуждать это.
— Ну ладно тебе! — Тима понял, что я имею в виду. — Я не подглядывал, а случайно увидел, когда шел в ванную.
— А при чем тут кухня? — спросила я с набитым ртом.
— Ну, это так, для красного словца, чтобы интересней было.
— Так, значит, ты свои эротические фантазии на мне оттачиваешь?
— Да нет, это просто шутка. О чем еще можно разговаривать с этой тупенькой Нинкой? Кушай салатик, и поехали.
— Я не согласна. Девушкам не нужен просто секс, им нужны сильные чувства. От простого спаривания они не получают удовольствия, как мужчины. Им просто процесс не интересен, — нагло врала я, вспоминая встречи с Андреем.
— Ну, тебе лучше знать. Поехали, я спать хочу! — Тимур сладко потянулся, достал из кармана смятые деньги, отсчитал нужную сумму и положил в черную кожаную папку счета. — Да, ты, наверное, права — нужно чувство полета, головокружения, очень нужно. Я мечтаю встретить настоящую любовь, чтобы приходить домой и радоваться, что вижу ее, просыпаться счастливым утром рядом с ней... Заботиться о ней, скучать. Я уже говорил, мне не жалко на это потратить ни деньги, ни время. Я обязательно ее найду. Буду баловать, любить... — Он мечтательно закатил глаза. Потом вздохнул и добавил: — Но и простой секс, без затей, тоже нужен — для снятия напряжения, так сказать.
— Тим, скоро показ, мне нужно предоплату вносить.
— Нет вопроса. И тебе денежку тоже нужно дать! Сколько?
— Тимчик, не знаю... — Я не могла с ним разговаривать о деньгах. Какие деньги, когда такие чувства? «Сколько?» — этот вопрос сильно задел меня. Он прозвучал как «Сколько ты стоишь?». — Тим, если девушка знает себе цену, значит, она ее не раз называла! Я не знаю. Думаю, пятьсот.
— А не маловато? Все мероприятие обходится в пятерку, а тебе только десять процентов. Думаю, для тебя это несерьезно.
Да, он был прав, надо бы содрать с него три шкуры! За все мои унижения, за моральный ущерб, за разбитое сердце, за боль, которую я испытывала, когда он обсуждал со мной свои любовные перспективы, за слезы, которые выступали на глазах, когда я ловила его похотливый взгляд, устремленный на очередную модельную курочку. Но я не могла...
— Нет, пятьсот меня устроит. Это стандарт-ная цена за организацию показа, именно десять процентов.

Попрощавшись с директором и арт-директором «Плазы», мы с Тимуром сели в машину. Он взял меня за руку.
— Слушай, а почему ты мне так доверяешь? Я же тебе никто. Вдруг возьму и не дам тебе деньги, и что ты будешь делать? Как выкрутишься?
— Ну, Тим, что за разговоры? Питер — город маленький, а приличные мальчики так не поступают. Но если не дашь, делать нечего, возьму свои деньги и расплачусь со всеми. Соскакивать уже поздно.
— Слушай, ну ты молодец! И все-таки — нельзя быть такой доверчивой, ладно?
— Ладно.
Мы подъехали к Суворовскому проспекту. Остановились у подъезда.
— У тебя дома есть белое вино? — спросила я в смутной надежде, что он пригласит меня к себе и взялась за ручку дверцы.
— К сожалению, нет. Ты меня в машине подожди, хорошо? Я быстренько.
Он ушел, а я сидела и ждала, когда мне вынесут деньги. По щеке от обиды покатилась слезинка. Я смахнула ее, вытащила мобильник и набрала Андрюшин номер. Он просил меня позвонить ему три часа назад, но я забыла, и сейчас был подходящий момент.
— Ты где?
— Я на Суворовском. Уже освободилась.
— Давай приезжай.
— А ты мне йогурт на завтрак купил?
— Купил, с джемом. Так что жду тебя. —
И в трубке раздались гудки.
То, что Андрюша купил мне йогурт, расценивалось как величайшее достижение с его стороны. Он даже мысли не допускал, что я могу не приехать. С той нашей встречи я регулярно заглядывала к нему за фаст-фудом и фаст-сексом. У Андрюши было два в одном.
Хлопнула дверь парадного. Тима отдал мне деньги, поцеловал в губы и посадил в такси.
— Спокойной ночи, отсыпайся — у тебя же каникулы.
— Спасибо. И ты отдыхай.
— Ой, опять засыпаю один, и нет со мной рядом любимой, — игриво вздохнул он и захлопнул дверцу.

Не успела я нажать на кнопку звонка, как дверь в квартиру Андрея распахнулась и меня чуть не сбил с ног незнакомый худощавый парень лет двадцати.
— О, привет, привет. — На пороге нарисовался совершенно голый Андрей. — Хорошо, что приехала.
— Дюш, это кто был?
— А, это мой массажист. Я спину на тренировке потянул, он мне позвоночник разрабатывал.
— А, вот оно как? Очень интересно.
Действительно интересно, на что годен этот ломкий гомосексуальный мальчик? Если на массаж, то, скорее всего, не на лечебный....
Андрюша бегал голый по квартире, увлеченный примеркой трусов.
— Смотри, мне тут трусняки разные «прописали»: «Versace» и «D&G». Всего за двадцать бакинских. Надо выбрать. Какие, посоветуй!
Бесчисленные шмоточные барыги таскались к Андрею, как к себе домой, и были лучшими его корешами. Он не зарабатывал таких денег, чтобы одеваться в «Бабочке» и подобных бутиках, а статусу ночных заведений, которые он посещал, нужно было соответствовать.
У Андрея были два друга — кооператор-махинатор (продать дом в Сочи, купить два дома в Сочи, продать два дома в Сочи, взять в долг и купить тридцать пять метров жилой площади в Питере) и дружок-альфонс, которому богатая тетя давала лавэ под строгим контролем. В общем пользовании они имели именные шмотки на тысячу долларов.
— Погладь мне рубашку, пока я меряю!
— Ты что, Дюш, где я и где утюг? Это нереально.
— Ну, ты — на кровати, а утюг — в шкафу! — Он, прыгая на одной ноге, совал другую в очередные трусы.
— А волшебное слово?
— Погладь, пожалуйста!
— Не-а, не буду.
Наконец выбор трусов в пользу одной фирмы был сделан и Андрей обратил свой озабоченный взгляд в мою сторону. После, уже ставшими привычными движениями «фаст-секса», он перевернулся на другой бок и как-то сразу отрубился. Я вышла на кухню, чиркнула зажигалкой и закурила сигарету. Усевшись на мягкую подушку, валявшуюся на полу, в полной темноте, я попивала шампанское из открытой до меня бутылки. Шампанское, наверное, помогало массажисту проводить лечебную процедуру. Я вспоминала мальчика, встретившегося мне в дверях. Чем-то они похожи со Сморчком...
— Ты почему не спишь? Уже полчетвертого!
— Ничего себе! А я тут сижу, шампусик дегустирую.
И, видно, то ли я перебрала, то ли, наоборот, недобрала, меня потянуло на проблемные разговоры.
— Андрюш, ты чувствуешь, что у нас с тобой все как-то несерьезно?
Он сел на пол рядом со мной и обнял меня.
— С чего ты взяла? Мы практически живем вместе, как это несерьезно? Для меня очень даже серьезно! А что тебя не устраивает?
— Все, и ты в том числе.
— Ну так, моя маленькая стерва: давай-ка лучше спать. Кое-кому завтра на работу. Пойдем, пойдем!
И он подхватил меня на руки и понес на кровать. Я хотела еще сказать ему, что использую его, что наши отношения, как обед на дом: дешево, быстро и удобно. Правда и не очень-то вкусно. Но он не захотел меня слушать.

Я поняла, ложь возникает от страха, когда боишься показаться глупой. Говоришь с умным видом: «Конечно же, я смотрела этот фильм», или «О! Я знаю этот ресторан». Когда не знаешь что сказать, врешь, чтобы заполнить паузу в разговоре, придумываешь смешные истории, чтобы не быть смешной.
И вот так, на мелочах, завираешься до такой степени, что слова «люблю», «уважаю», «доверяю», произнесенные тобой, уже не несут никакой смысловой нагрузки.
В глазах людей ты уже представляешь из себя образ, который тебе, увы, придется поддерживать — ведь ты его сама создала, ты начала играть эту роль, так будь добра теперь доигрывай.
Перестать врать хотя бы себе — это уже глобальное достижение. «Да, я с ним потому, что это "fast sex"», — говорю себе я. И это — честно. Как говорил Будда: «Мы то, что думаем». А если ты врешь сама себе, то кто тогда ты есть на самом деле?
 
* * *

В шахматах есть термин «цугцванг» — каждый следующий ход только ухудшает ситуацию и подводит тебя к поражению. Шах. Мат. В такие моменты лучше вообще ничего не делать. Как говорят в американских фильмах полицейские: «Любое сказанное вами слово может быть использовано против вас в суде».
Как показывает практика, чем меньше ты показываешь свою заинтересованность, тем лучше. Если ты мечтаешь приобрести машину и упорно «роешь копытом землю» — ты ее получишь. Но в отношениях все по-другому. Чем больше ты «выпрыгиваешь из трусов» ради любви обожаемого тобой человека, тем меньше ты ему нужна. Процесс обратный. В любви, как в шахматном «цугцванге» — каждое лишнее движение по завоеванию любимого непременно приведет тебя к неудаче.
Анализируя свое поражение, ты приходишь к выводу, что тебе жалко не потерянного человека, а свои титанические усилия, потраченные на его завоевание. Но любовь по сути своей штука альтруистическая. Влюбившись, ты готова отдать всю себя и еще «полцарства в придачу». Ничего не жалко. Любовь ведь...

Я суетилась в «Плазе», организовывая мероприятие. Мой мобильный высветил номер телефона Тимура.
— Алло! Алло! Ну, где ты, где?
— ...
— Как не приедешь? Ты что? Это же все для тебя делается, при чем тут тетин день рождения? Приезжай, я тебя жду.
Гудки.
Нет, вы подумайте! Я тут ради него в лепешку расшибаюсь, а у него тётин день рождения! Придумал бы что получше...
Я была вне себя от ярости.
Но после того как пробило 23:00 и на сцене под звуки аплодисментов появились мои барышни, в VIP-зоне зажглась Тимина улыбка. Я подскочила к нему.
— Приветики. Как всегда прекрасно выглядишь. Давай это отметим.
— Не могу, дорогой. Мне надо в гримерку, готовить девочек на второй выход. Визажисты суетятся, пресса толпится, фотограф что-то мечется, да и ведущему надо все время текст напоминать, в общем, работа кипит. За всем приходится следить.
— Слушай-ка, ты скажи блондиночке, ну помнишь, к которой я подходил на репетиции — как там ее зовут? — что после показа мы ее приглашаем выпить с нами шампанского.
— Ладно, скажу. Прости, мне некогда.
— Я закажу тебе виски, знаю, что ты не любишь шампусик.
— Молодец, что знаешь, — соврала я в очередной раз.
Зачем-то я это делала, сама не знаю. На самом деле мне было до этого шампанского совершенно индифферентно.

Показ прошел без сучка и задоринки, все остались довольны, и я в том числе. Это шоу принесло мне молниеносную известность, и предложения посыпались на меня градом.
Под утро, упарившись в танцах под Никиту и изрядно набравшись, мы загрузились в машину. Я скромно заняла заднее сиденье. На переднее плюхнулась блондинка, которая всю дорогу до своего дома отчаянно боролась со сном и клевала носом. Провожая красавицу с заплетающимися ногами до подъезда, Тимур договорился с ней завтра пообедать. Я терпеливо наблюдала за этой умилительной сценкой из окна автомобиля. Захлопнув за собой дверцу, Тима обернулся ко мне:
— Пересаживайся вперед.
— Не-а, меня и тут неплохо кормят!
— Ну, иди сюда. Не ломайся.
Я открыла слипающиеся от усталости глаза и переползла вперед.
— Ужас, на улице уже скоро рассвет, народ на работу прется, а мы спать. Х-а-а, вот она, богемная жизнь!
— А поехали ко мне?
— К тебе? А поехали!..
Мы заехали в его двор и поставили машину. Было еще темно, пасмурно и очень, очень холодно. Нет страшнее времени года, чем питерский январь в пять утра. А ты в вечернем платье «Alberta Feretti», предназначенном для теплых итальянских вечеров. Моя изящная дубленочка из ламы на фоне питерских сугробов выглядела смешно.
— Ну вот, приехали, замок замерз! Черт.
Тима дергал дверь подъезда, но она не открывалась. Соседям звонить уже поздно или, наоборот, еще рано, а консьержки в доме нет.
— Поехали в гостиницу, а вечером вернешься, и все будет о’кей! — стучала зубами я.
— Нет, спать мы будем дома...
Он пошел на стоянку, и взял у сторожа тяжелую балку, напоминающую глушитель.
— Отойди подальше, красавица! — крикнул Тима мне, и, размахнувшись, высадил стекло на входной двери. Затем влез в дверь и перетащил меня. Мы поднялись в квартиру. Я, не раздеваясь, плюхнулась на диван. — Прости, что заморозил тебя!
Я промерзла до костей за те пятнадцать минут, которые провела на улице. Но зима осталась за дверью этой квартиры, а на душе у меня пели птицы и расцветали весенние цветы.
— Я сделаю тебе горячую ванну и налью коньяка. А ты пока накройся пледом. — Он взял мою дубленку и отнес в прихожую.
Вернувшись с коньяком, Тимур сел рядом со мной. Мы чокнулись горячительной жидкостью и поцеловались. Потом еще раз и еще... Долго-долго и нежно-нежно. О-о, наконец-то это случится! Как давно я об этом мечтала. Хотела... Нежные губы, волнующие, алчные, до боли желанные... Сердце сладко замирало в груди, тепло его тела согревало меня, жаркое дыхание сливалось с моим... Он бережно раздел меня, отнес в ванну и сам присоединился ко мне. Мы лежали под слоем горячей пены с бутылкой «Pere Magloire» в пять часов утра.
Я мечтала остановить этот миг, нажать на тормоз и больше никуда не ехать...
Он вылез из воды, остатки пены стекали по его широкой груди. Закутав меня в полотенце, Тимур подхватил на руки и понес в спальню.
Бережно опустив меня на простыню, он нагнулся ко мне и опять прильнул губами к моим губам. Он покрывал легкими, еле уловимыми поцелуями все мое вдруг ставшее невесомым тело, выгнувшееся навстречу ему. Вдруг я почувствовала его в себе так глубоко, что не было предела наслаждению... И поняла, что занятие любовью и занятие сексом — это разные вещи. Тима делал со мной все, что хотел. С ним я чувствовала себя то принцессой в королевстве любви и вседозволенности, то служанкой, исполняющей его самые заветные эротические желания, пригрезившиеся ему во сне...
Я больше никогда, нигде и ни с кем не проводила таких ночей. Это невозможно описать. Я раскрылась ему навстречу как цветок. Я не знала, что можно так дарить любовь, не знала, что так может кружиться голова, я не знала, что жизнь может быть так прекрасна!..
Кто разгадает тайну любви, секрет счастья? Почему два человека сливаются в объятии и становятся единым существом? Почему поцелуй одного, как ожёг, а другого, как лед? Почему любовь приходит внезапно, неожиданно и порой не ко времени и накрывает нас, как цунами? Нет сил сопротивляться этой стихии. Если когда-нибудь кто-нибудь спросил меня: «Станешь ли ты любить этого человека, если у него не будет денег, квартир, машин, статуса», я бы, не задумываясь, ответила: «Да!» Потому что, когда любишь по-настоящему невозможно объяснить за что. Я любила Тимура таким, каким он был — веселым, веснушчатым, немного рассеянным, неверным — любила в нем все и любила всего его.
Он был первым и единственным в моей жизни мужчиной, в отношениях с которым я не искала для себя никакой выгоды. Я просто хотела быть с ним всегда и неважно где — хоть на краю света. Быть вместе... И мне ничего, ничего от него не нужно. Мне даже не нужно, чтобы он любил меня, потому, что я любила за нас обоих.
Именно этим серым питерским утром я обрела мир вокруг себя, точнее себя в мире. Я люблю, я живу, я дышу. Мир, который уничтожил четыре года назад мужчина, был возвращен мне сейчас тоже мужчиной. И как прекрасно это возрождение!
Я видела свое отражение в зрачках любимых глаз и мечтала только о том, чтобы он навсегда сохранил мой образ в своем сердце. Все, все, что было до него в моей жизни, это — шелуха, опавшие листья. Настоящая любовь — всеобъемлющая, необъятная, сумасшедшая — пришла ко мне только сейчас.
А все, что было «до» — ушло, отлетело без возврата.
Мы обнялись и заснули, крепко прижавшись друг к другу. Я очень хотела спать, но боялась заснуть. Боялась, что когда я проснусь, все это закончится.
Я так боялась потерять в общем-то то, что не имела...

Наступило утро, точнее день. Сквозь отступающий сон я почувствовала его присутствие внутри себя и не хотела просыпаться окончательно. Ах, как хорошо! Еще-еще-еще... Ленивая нежность перерастала в жгучую страсть, мы сплетались в объятиях все теснее и теснее... Как же это чудесно — проснуться утром от ласк любимого мужчины!
— Доброе утро! — шепотом произнес он и поцеловал меня, когда утренний танец любви подошел к своему логическому завершению.
— Ты куда, полежи еще немного!
— Буду ровно через пять минут. — Он поднялся и отправился в ванную.
Я слышала, как струйки душа стучат по кафелю. И этот звук был до боли мне знаком. Но сейчас он вызывал во мне только положительные ассоциации, и я ждала, с нетерпением ждала, когда Тима вернется.
— Выпей сочку! — Он протянул мне стакан свежевыжатого апельсинового сока. — В коридоре, надрываясь, звонил мой сотовый. — Может, ответишь? Он уже минимум час звонит!
Я встала и прошлепала к сумке.
— Алло, слушаю.
— Ты где пропадаешь? Я тебя жду. Купи сыр дор блю и пепси! Мы же договорились... — трещала трубка Иркиным голосом.
Я переехала от Ленки к Ирке и теперь днем проживала в новой квартире на Бармалеева, а ночью у Андрея.
— Да, так. Потом расскажу. Приеду... Целую.
Я вернулась в спальню, но Тимы там уже не было. Из кухни доносились характерные звуки — он готовил завтрак.
— Возьми халатик, я тебе на кровать положил, и обязательно надень тапочки.
Я облачилась в теплую махру белого халата, но осталась босой.
— Куда сейчас поедешь? — поинтересовался он, не отрывая взгляда от телевизора. С голубого экрана, по сложившейся российской утренней традиции, сыпались новости одна ужаснее другой.
Я прижалась губами к большой синей чашке с кофе. Мне не хотелось покидать этот дом. Но он явно не планировал проводить время со мной.
— Домой, к Ирке.
— Не забудь, что сегодня вечером мы едем в баню.
А точно, баня! Я вспомнила, что мы договорились пойти в баню с его другом из «Плазы» и девушкой друга.
— Да, я помню. Ты заедешь?
— Конечно. Около восьми созвонимся, и в девять я буду.
Разговор прервался. Я почувствовала себя неловко и отвела взгляд от Тимы на экран телевизора. Там показывали новости спорта, сюжет о фигурном катании.
— Я обязательно своего малыша отдам на спортивную гимнастику или фигурное катание! — произнесла я стандартную женскую фразу, имея в подсознании ребенка, которого бы родила от мужчины, с которым переспала в эту ночь.
— Ну, если у него будут данные для этого.
Я бы своего ребенка в спорт не отдавал. Так ты когда поедешь? — спросил он и вопрос этот вошел в мое сердце, как кинжал.
— Сейчас! — я встала, резко отодвинула чашку и пошла в ванную.
Ну да, конечно! Он же договорился с блондинкой пообедать! Время как раз обеденное. Мавр сделал свое дело — мавр может уйти...
Я быстро собралась, он заказал мне такси, поцеловал и, облегченно вздохнув, закрыл за мной входную дверь.
Я бежала по длинной лестнице и не могла понять, чего я хочу больше — жить или умереть? «Я люблю тебя, люблю, люблю, люблю!!!» — крутилось у меня в голове. На миг я остановилась, но не смогла вернуться в дом, откуда меня только что выпроводили. Сердце билось так громко, что я слышала его удары. «Ничего, еще есть вечер», — и я бросилась вниз по ступенькам...

На скрежет ключа, поворачивающегося в замочной скважине, в коридор выползла Ирка в своей неотразимой леопардовой ночнушке «D&G». Я устало сбросила сапоги на высоченных каблуках. Изрядно помятая со вчерашнего, не расспрашивая меня ни о чем, Ирка, зевая, вернулась на диван в гостиной и снова уставилась на экран телевизора, по которому показывали какой-то мутный бразильский сериал.
— Какие планы на вечер? — буркнула она, отрезая принесенный мной сыр и намазывая ломтик медом.
— В девять баня, а потом не знаю.
— Пойдем в «Дек», там сегодня вечеринка.
— Давай созвонимся, ладно?
Ирка подняла на меня припухшие глаза.
— Слушай, ты сегодня такая довольная, прямо светишься. Вчера показ хорошо прошел, да?
— И показ тоже.
— Ну, понятно.
— Слушай, я все хотела у тебя спросить: почему ты не встречаешься с мальчиком, который катается на «мерсе»? Он такими влюбленными глазами на тебя смотрит — прямо зависть берет. Может, надо брать?
— Он на всех так смотрит, — вздохнула я. — Это у мальчика Тимы такая фишка-замануха.
Я пошла в ванную и приняла душ. Намазалась от души автозагаром от фирмы «Lancome» — это чудо косметики не смывалось даже горячей водой и придавало коже южный загар. Теперь следовало выспаться. Вряд ли вечером меня украсят усталые тени под глазами и тусклый взгляд.
Из комнаты, где Ирка смотрела телевизор, доносилась песня группы «Гости из будущего»:

«Я знаю только лучшее в тебе,
Мне от любви не страшно задохнуться.
Мы на яву живем, а не во сне,
А я все не могу никак проснуться...»

Я слушала песню и по моей щеке покатилась слезинка. Человек обычно активизируется, когда чувствует опасность или безумно влюблен. Конечно, хочется все делать только ради любви. Любя ходить на работу, любя общаться с друзьями, любя мыть грязную посуду, любя смотреть на жизнь и любя ходить по улицам, радуясь каждому мгновению. Но, как правило, страх потерять, не получить, не догнать, разочароваться — сильнее. Мы живем в постоянном стрессе — «надо выжить», «заслужить», «сохранить место под солнцем». Мы бултыхаемся в этой жизни, «сбивая лапками сметану». А для любви в нашем сердце остается места все меньше и меньше...

 * * *

Понятие «мое», не имеет отношение к нежным чувствам. В мире нет ничего твоего, а тем более человек не может принадлежать тебе целиком. Из-за ревности разгорались многолетние войны, гибли ни в чем не повинные люди. Если любишь человека, подари ему свободу в первую очередь от себя. Пусть за ним остается право выбора.
Как правило, когда говоришь: «Иди!» — он остается, говоришь: «Останься!» — уходит. Для того, чтобы удержать человека рядом с собой, нужны сила воли и терпение. Надо поменьше говорить себе: «Это моё! Он мой», а просто стараться делать так, чтобы ему самому хотелось, чтобы ты была рядом.

Наступил банный вечер. Под окном бибикнул «мерс» Тимура. Я села на переднее сиденье, по праву принадлежавшее мне.
— Приветик. Смотри, что я купил!
Я пришла в восторг, когда увидела двух маленьких мишек: одного белого, а другого розового, которые, обнимаясь, сцепили лапки на спинках друг друга.
— Какие замечательные зверюшки! Давай их поместим сюда, — и я поставила мишек между лобовым стеклом и «торпедой».
— Сейчас мы едем в «Магриб», там нас девчонки уже полтора часа ждут. Им Сашка сказал, что мы в восемь подъедем.
При слове «девчонки» меня передернуло, как от электрического тока. Градус моего кипения дошел до высшей точки, когда в машину загрузились две длинноногие блондинки, стильно одетые и прекрасно выглядевшие. Ни одна не напоминала девушку друга Тимы.
Я увидела, как оживились влажные глаза Тимура — он буквально раздевал и оценивал взглядом хихикающих подружек-Барби. У одной над пухлой губой красовалась большая сексуальная родинка.
— Приве-е-тики! — промурлыкал он.
Заядлые тусовщицы Лилька и Полинка поздоровались и выдали пару плоских шуток. Мы направились в «Уткину заводь».
— Как ты сегодня пообедал? — поинтересовалась я сквозь зубы, создавая видимость инте-реса.
— Супер! Встретился с блондиночкой на «Крыше» в «Европе». Девчонка милая, живет со своим друзьями, учится на филологическом. Завтра у меня с ней запланирован поход в театр. Не посоветуешь, куда лучше?
— Зебра ответить не может... Купи себе журнал «Афиша», наконец, — и я нервно закурила.
По дороге в баню выяснилось, что у девчонок нет купальников, а в «Уткиной заводи» был один большой общий бассейн, куда ныряют из всех саун. Мы остановились около «Дикой орхидеи», Тима достал из бардачка внушительную пачку пятисоток, перехваченную по старой традиции резинкой, и протянул ее мне.
— Иди, разберись там с купальниками, ладно? Если у тебя нет, то купи и себе.
Девчонки выбрали себе купальники, к моему великому удивлению, даже не самые дорогие. Я их оплатила. В ожидании нас, Тима ерзал на сиденье, и как только мы вернулись в машину, сразу «вжал в пол». Я положила похудевшую пачку обратно в бардачок.
Как оценить этот поступок Тимы? С одной стороны, мне казалось, что он поставил меня выше, поручая распоряжаться денежными средствами, а с другой — может быть просто не захотел отдавать большую сумму в руки незнакомых девушек.
Когда мы приехали в баню, о моем существовании было забыто. Очень больно себя ощущать «пятым лишним». Две девочки и два мальчика. А я зачем?
В памяти всплыл анекдот:
«К наркоману пришел Глюк и спрашивает три желания. Наркоман отвечает:
— Хочу, чтобы трава никогда не заканчивалась!
Появилась трава.
— Теперь хочу, чтобы финны гнали шведов с севера на юг.
Глюк не понял наркомана, но исполнил его желание.
— А теперь — чтобы шведы гнали финнов с юга на север.
Тут Глюк не выдержал:
— Наркоман, ты что? Это же последнее желание?!
— А чё-ё? Все нормуль — мне кайфово и люди тусуются...»
В моем случае люди-то тусовались, только мне было не до кайфа.
Компания мило беседовала в предбаннике, заказав шашлыки и салаты. А я сидела в углу и смаковала красное домашнее вино. Устав слушать ерунду, отправилась плавать и вернулась где-то минут через сорок. Мое появление, так же, как и уход, остались без внимания. Два красивых женских тела с безупречным загаром и в купальниках «La Perla» были выставлены на всеобщее обозрение и окружены мужской заботой. Сделав попытку влиться в разговор и поняв тщетность своих усилий, я отправилась в парилку. Пока я отсутствовала, они заказали банщика, и худенький парень уже распаривал веники.
— Добрый вечер. Раздевайтесь и ложитесь вот сюда. На животик.
Я покорно скинула простынку и улеглась, отдавшись в его профессиональные руки.
В сауне полыхал эвкалиптовый жар, а ветерок от дубовых веников обжигал мокрое тело до озноба. Нежные, сильные и уверенные руки банщика колдовали над моим телом, и я разомлела.
Когда я вышла из парилки, дружная компашка уже бесилась в бассейне. Тима наконец-то заметил меня.
— Давай ныряй!
В этот момент к нему сзади подкралась Полина и стала топить его. Полинка училась на актерском факультете, так что мы с ней были коллегами. Блестя глянцевой кожей, она повисла на Тиме, и с видимым усилием толкала его под воду. Она очень заразительно смеялась.
— Ха-ха-ха, ути-пути, как мы карабкаемся. Лилька, плыви к нам!
Лилька, весело брызгаясь, подплыла к ним. Она была более спокойная, так как к творческому миру не имела никого отношения, и такая же красивая, как Полинка, но с какой-то чертовщинкой в глазах. Я сразу поняла, что Тима выбрал себе Лильку. Во-первых, потому, что она клеилась к Сашке, а не к нему, а во-вторых, в ней была та пресловутая изюминка, которая так нравится мужчинам. Сашке же досталась Полинка — «веселая актрисочка», так они ее потом называли.
У меня зазвонил телефон. Возрадуемся.
Я хоть кому-то сейчас нужна. Поскольку в самой бане связь не работала, мне пришлось взять мобильник и вернуться с ним к бассейну.
— Алё.
— Здравствуй, зайка! Ты где? В «Дек» со мной пойдешь? Очень хочется напиться и забыться.
— Конечно, Ириш. Во сколько?
И мы с Иркой договорились встретиться в ночном «Decadance».
— А куда это ты собралась? — Тима вынырнул из воды и уставился на меня своим пронзительным взглядом. Его веснушчатая, чуть полноватая фигура комично смотрелась на фоне двух Барби. Почему-то мне очень нравились его неуклюжесть и сутулость, что-то в этом было родное и уютное.
— В «Дек»! — ответила я.
— Да ну, зачем клубиться после бани. Давай где-нибудь поужинаем все вместе, и я тебя домой отвезу.
— Нет уж, спасибо. Мне приятных эмоций на сегодня хватит, — пробурчала, отвернувшись, я.
— Что-что? Тут вода шумит, я не слышу!
— Я говорю, что еду в «Decadance». И ты меня туда отвезешь! — нагло приказала я.
— Ну ладно, как хочешь.
Мы начали собираться. Девчонки ушли сушить волосы в раздевалку, а я осталась с мужиками и слушала, как они обсуждают Барби. Все-все, до мельчайших подробностей: попу, размер груди, кто как говорит, когда можно рассчитывать на секс, и как от кого пахнет. Они ни капельки не стеснялись моего присутствия, как будто я находилась в спортивной раздевалке после дружеского футбольного поединка и сама была мужиком.
— Как на твой взгляд — Полинка темпераментная? Мне думается, она может дать фору на всю ночь, — обратился ко мне Саша.
— Внешность обманчива, — хмыкнула я.
— Да ты видела, как у нее соски стоят? Она уже тут хотела.
— Саш, чтобы ты знал: у женщин соски встают не только от сексуального возбуждения, но и когда им холодно. Она из холодного бассейна вылезла, вот и результат.
— Ну, все равно... Такая грудь упругая. Это, наверное, без пяти три или даже все три?
— Ага, без двадцати!
— А где мои плавки? — прервал нас Тима, роясь в моей сумке. — Я их сюда положил, ты не перекладывала?
— Я не догадывалась, что ты сунул свой трусняк в мою спортивную сумку! — возмутилась я и отобрала у него свою ручную кладь. — Вот они, держи! — Я извлекла его плавки и свой лосьон для тела «Dior Addict».
— А ты нам дашь помазаться? — подбежал суетливый Сашка.
— От тебя будет пахнуть женским парфюмом, жене, я думаю, не понравится!
— Да она не просечет! Давай.
Они дружно попользовались моим лосьоном, Тима заботливо намазал мне спину. Собрав барахло, мы уселись в машину Тимура.
По дороге Тима подарил девчонкам мишек, и я поняла — наш символ, переданный в чужие руки, ознаменовал тот факт, что вчерашняя ночь для него была всего лишь обычным фаст-сексом. Ночь любви — одна из тысячи таких же ночей, как гамбургер из тысячи заказанных фаст-фудов.
Меня высадили около «Дека» и пожелали приятного отдыха. Я смело распахнула дверь, не обращая внимания на кирпичные лица охранников. Видно, у меня было такое же выражение лица, и меня без вопросов пустили.
Я нашла Ирку, сидящую в компании, гуляющей, как всегда, за ее счет, и плюхнулась на стул рядом с ней.
— О, привет-привет! Приехала? Молодец. — Она расцеловала меня и для этой цели даже сняла очки «Gucci». — Мы вискарик пьем, будешь?
— Конечно! — и я влила в себя сто пятьдесят граммов бодрящей жидкости. Потом еще и еще. Мы пили как на похоронах — не чокаясь. И все делали вид, что им жутко весело, а на самом деле всем до чертиков надоели одни и те же тусовочные рожи, одни и те же клубы и именитые диджеи, одно и то же виски и постоянная черно-гулкая душевная пустота, которую приходится запивать и затусовывать.
Я полезла в сумку за пудрой и обнаружила два непринятых вызова на телефоне. Один — от Тимы, второй — от Андрея. Пришлось выйти на улицу и набрать первый:
— Ты мне звонил?
— Да. Как ты там? — услышала я Тимин как бы виноватый голос.
— Уже нормально. А что, собственно говоря, тебя беспокоит?
— Слушай, извини меня, пожалуйста, прости! Больше такое не повторится, я обещаю.
— Какое такое?
— Ну, такое... Ладно? Не сердись на меня, пожалуйста! Удачно тебе тусануться. А я пошел спать. Спокойной ночи.
— Спокойной.
В трубке раздались короткие гудки.
Я набрала второй номер.
— Привет, ты где? — взволнованно выпалил Андрей.
Я представила, как он сейчас прикусил верх-нюю губу. Андрей делает так всегда, когда нервничает.
— В «Деке».
— Я очень соскучился, и хочу тебя... увидеть!
— Я здесь зависла надолго, ты уже будешь спать.
«Все кончено», хотела сказать я.
— Приезжай, как натусуешься, я проснусь ради того, чтобы поцеловать тебя.
— Нет, Андрюш, не сегодня... В другой раз... Спокойной ночи...

Стоя на набережной у «Decadance» и зябко кутаясь от порывов резкого ветра, я думала о том, что все в этой жизни предопределено. Фаст-фуд — это дешевая и совсем не полезная еда, а фаст-секс — плохая замена чистой физической любви, сурогат чувств. Да и цена за такой секс бывает иногда очень высока. Ведь если ты используешь кого-то, будь уверена, в скором будущем кто-то точно также использует тебя. Закон бумеранга.
Прежде чем кого-то использовать в этой жизни, сначала нужно подумать о последствиях...
Глава 9

В ПОИСКАХ СЕБЯ









Я боюсь, что будет дальше отражаться в Зазеркалье.
На земле так много фальши — мы на небе жить не стали...
Кто я? Где я? — затерялись все страницы Книги судеб,
Между сном и явью маюсь. Кто меня теперь разбудит?*


Что такое жизнь и для чего она нам дана? Каково мое предназначение? И где моя вторая половинка?
В определенный момент своего существования эти вопросы себе задают все без исключения люди. Жизнь — болезнь, которая передается половым путем и заканчивается летальным исходом. А я человек, созданный по образу и подобию Творца, вкусивший запретный плод и так далее и тому подобное.
С момента рождения и до самой смерти у нас есть шанс найти свою половинку... Игра судьбы, воля случая. Никакие продуманные и выверенные ходы здесь не действуют. Вся твоя жизнь может в мгновение ока измениться, как по мановению волшебной палочки.
Мне, кажется, повезло. Возможно, я нашла свою половинку. Это — Тима. Но я ему не нужна.

Я поняла, что мне необходима помощь. Подняв на уши свое многочисленное окружение, всех друзей и знакомых, я составила список телефонов домашних психотерапевтов, психологических центров помощи и прочих специалистов, которые кого-то когда-то уже спасали.
В результате моего первого психологического сеанса я выплакала ведро горьких слез и заполучила продолжительный депресняк.
Я переступила порог кабинета, где стояли кожаный диван, кресло и маленький столик.
— Присаживайтесь, пожалуйста! — услышала я мягкий голос женщины лет сорока — сорока пяти с короткой стрижкой, доброжелательной улыбкой и заботливым взглядом темных глаз.
У женщины-психолога в жизни явно все было хорошо, а я люблю успешных людей и знаю, что у них можно многому научиться.
Я никогда не принимала нравоучения от несчастных или ущербных в каком-то плане людей. Всегда задавала себе вопрос: «Если ты такой умный, почему тогда такой бедный?»
— Здравствуйте, — сказала я и приземлилась в уютное кресло.
— Я вас слушаю. Прошу смотреть мне прямо в глаза, не отводя взгляд. Рассказывайте все подробно, концентрируйте внимание на конкретной проблеме. — Она смотрела на меня строго и сочувственно. Было понятно, что психотерапевт — женщина опытная и способна помочь в данной ситуации.
Я начала свой рассказ. Нет, я не жаловалась на жизнь и не ныла от безысходности, я просто не могла найти ответа на один вопрос: «Почему я не могу быть с человеком, которого люблю?» Я надеялась, что можно что-то исправить, все изменить, может быть, даже переделать себя. Ради этого человека я была готова пожертвовать чем угодно, и в том числе собой...
Но ему я была не нужна.
Психолог вглядывалась в меня, как полководец на поле битвы с командного пункта. От волнения по спине у меня пробежал неприятный холодок.
Выслушав мой рассказ, она сделала заключение, после которого мне стало действительно плохо.
— Я вижу перед собой красивую, сильную, уверенную в себе девушку. Но твоему Тимуру не нужна такая девушка, ему нужна другая — изначально другая, не похожая на тебя. Нет, ты не плохая, просто ты не его тип и ничего не сможешь с этим сделать. — Она смотрела на меня в ожидании реакции, и она ее получила. По моим щекам градом покатились слезы. Сначала одна, прозрачная и соленая, вторая, третья, и вот я уже опустила глаза и закрыла лицо руками.
— Не отводи взгляд! Смотри мне в глаза! — говорила она тихо, но очень властно. Ее темно-карие глаза словно прожигали меня насквозь. Хотелось спрятаться или укрыться от этого взгляда. — Твой Тимур далеко не послед-ний мужчина в этом городе, и если ты не нужна ему, это не значит, что ты не нужна никому другому. Найдешь лучше. Но если ты не научишься владеть собой, он так и останется для тебя единственным. Как можно любить человека, который сам себя не любит и не понимает, что ему надо?! Что-то в себе менять ради кого-то — это полный абсурд. Ты ничего не изменишь, ты просто загонишь внутрь свои проблемы, но они все равно останутся. Личность многогранна, а количество субличностей в ней неизмеримо велико. Развивая еще одну субличность, ты прячешь свою сущность...
У меня закружилась голова.
— Я люблю себя, — пролепетала я. — Может, я что-то смогу сделать и понравиться ему такой, какая я есть? — бормотала я сквозь слезы.
Впоследствии, я узнала, что такое жесткое давление на сознание пациента в психиатрии называется шокотерапией. Ты словно лежишь на хирургическом столе голая и беззащитная. Тебе разрезают живот, и ты видишь все свои внутренности, кровь, кишки — и это страшный стресс. А хирург, сохраняя спокойствие и хладнокровие, ковыряется в тебе, выясняя причину заболевания. Но после операции ты здорова, болезнь устранена, боль прекратилась. Память же постепенно стирает жуткие воспоминания о «хирургическом вмешательстве».
Так и здесь. Тебе пытаются помочь, объясняют проблему, как правило, заключенную в тебе самой. Надо просто собраться, потерпеть и очень захотеть выздороветь. Невозможно вылечить человека, если он хочет умереть, и нельзя помочь человеку, если он не нуждается в помощи.

— Если бы это было возможно, ты бы это уже сделала. Но результатов нет, раз ты здесь. Ты отвечала себе честно на поставленный вопрос: «Хочу ли я быть с этим человеком в горе и радости? Может, это просто блажь или навязчивое желание. И как только ты получишь желаемое, оно станет тебе не нужно. Нет понятий «надо» или «должна». Есть только понятия «хочу» или «не хочу». Надо четко определить, что ты хочешь — быть с избранником, потому что в нем заключен смысл твоей жизни, или это этап самоутверждения, очередная цель?
— Наверное, все вместе, — неуверенно говорила я.
— Надо научиться расставлять приоритеты.
А то ты не успеешь оглянуться, как тебя «растащат». Тебе восемнадцать, еще только восемнадцать. Не беги, не торопись. В тебе уже нет целостности, потому что ты раздаешь себя всем в надежде что-то получить взамен, подняться выше. Определи для себя конечную цель, не бегай за призрачной птицей счастья. Ты еще ребенок, твои глаза сияют чистотой помыслов, но твой психологический возраст уже сорок пять, а через год глаза перестанут блестеть, и что ты будешь делать? Зачем приближать старость?
— Я всегда ставлю цель и иду к ней. Когда получаю желаемое, я ставлю другую и снова иду, сметая все преграды. На сегодняшний день моя цель — это он. Я не могу больше ни о чем думать.
— А что изменится в твоей жизни, когда ты получишь желаемое? Что ты приобретешь? Определи плюсы, которые принесет тебе осуществленное желание. И не забудь про минусы — возможно, их будет намного больше. Ты, как белка в колесе, бежишь без остановки — а куда не понимаешь!
И самое главное — ответь себе на вопрос: «Чем я готова пожертвовать и что я готова отдать за свое желание?» Ты, как я вижу, умная и начитанная девочка, поэтому знаешь, что все желания осуществимы, только за них нужно платить.
— Наверное, мне надо отвлечься от мыслей о нем. Может, не он мне нужен, а просто делать нечего и лезут в голову всякие праздные мысли? Надо найти себе другую цель? — Я перестала плакать, мое внимание привлек кулончик, висевший на ее шее. Очень милый китайский иероглиф, он разрядил атмосферу, и я начала лучше соображать.
— Вас должна объединить работа, совместное дело, — жестко и уверенно произнесла она. —
С ним у тебя хорошие перспективы — прибыль, карьера и стабильность. Запомни: он — твой деловой партнер, друг и не более того...
На этой веселой ноте моего «облома» мы попрощались в первый раз.
Потом я узнала, что у психологов очень распространено мнение о том, что люди сами не хотят прощаться со своей проблемой, не хотят ее отпускать. Все наши проблемы в большинстве своем придуманы и созданы нами самими — чтобы «нескучно жилось». И мы боимся отдать их, подсознательно сопротивляясь: ведь если проблема исчезнет, чем тогда станем «грузиться»? Так же было и в моем случае. Я никак не хотела осознавать, что я придумала себе образ мужчины, влюбилась в него и пыталась добиться взаимности, чтобы себя немного помучить. Вопросы «почему?», «зачем?» и «что это изменит?» я себе не задавала.
Я начала ходить на консультации, посещать тренинги, практические семинары, чтобы понять свою суть и найти ответ на вопросы: «кто я?», «зачем я живу?» и «почему придумываю себе препятствия, которые мне так нравится преодолевать, набивая при этом шишки?».
Однако отвлечься от Тимура не получалось, и желания радоваться жизни становилось меньше с каждым днем. Пройдя все эти тренинги и консультации, я осознала пугающий факт: он не цель, не иллюзия, не придуманный образ. Я его люблю, слишком сильно люблю. А наши занятия — лишь костыли для сломанных ног. Мое состояние близилось к суицидальному. Я вынужденно переспала пару раз с «Алё-малё», так как психологические штуки стоили значительных вложений. А мне было уже все равно. «Мы не есть наше тело», — доносили до меня психологи. И этого тела мне было совершенно не жалко, душа-то все равно принадлежала другому.
По этой причине мне предложили прибегнуть к более радикальным методам.

* * *

Жизнь слишком коротка, ты не знаешь, сколько тебе отведено — пять лет, пять дней или пять часов. Ты никогда не узнаешь, сколько страданий перенес сам и сколько принес их другим. Каждую минуту мы отвечаем за себя, свое сердце, свою душу и за души людей, которые окружают нас.
Меня усадили в кожаное кресло, надели очки с какими-то мерцающими лапочками.
Я закрыла глаза, но мне казалось, что я вижу красный и зеленый свет, и он мерцает — то быстрее, то медленнее. Психолог что-то говорил, про тьму, про белый коридор, про то, что я довольно много успела в этой жизни, много видела. В памяти всплывали картинки. Церковно-приходской хор, изнасилование, избиение насильника, наш пушистый кот Барсик, смерть Юльки, Тимур, его улыбка и глаза, сцена с яркими софитами и прожекторами. Потом все исчезло, я перестала разбирать слова гипнотизера. Белый свет сменился черным, потом... Я открыла глаза, огляделась.
— Вы должны хранить в тайне то, что будет происходить дальше, — сухо сказал седовласый психолог. — Подпишите... Внизу справа.
Очень странный человек — холодный и далекий, но словно знающий про тебя все.
Я чувствовала себя рядом с ним как маленький ребенок под присмотром строгого родителя. Я взяла ручку и поставила подпись.
С помощью гипноза и прочих психологических приемов мне внушили, что через пять дней я умру. Тем самым передо мной поставили задачу прожить эти дни как послед-ние. Мощнейший психологический инструмент, вызывающий животный страх смерти, полностью перевернул мою жизнь. Когда я вышла после этого тренинга, в моем сознании стали происходить непонятные и пугающие процессы.
Я остановилась на улице. Воздух был окрашен в кричаще-яркий цвет розового весеннего заката. На углу набережной Робеспьера и Литейного проспекта мне захотелось броситься под машину и ускорить процесс перехода в мир иной, чтобы не думать о нем пять дней.
Я решила, что имею право на последнюю сигарету. Загасив окурок, я успокоилась и решила, что не стоит сводить счеты с жизнью. Суицид у нас не приветствуется. Я поймала такси и доехала до «Бабочки», потратила всю наличность (за исключением трех тысяч рублей — это мне на такси и сигареты как раз на пять дней), обнулила карточку, на которую каждый месяц я стабильно откладывала деньги «на черный день». Вот он и наступил — можно тратить. С пакетами, набитыми «Cavalli», «Gucci», «Dolce&Gabbana» и «Dior» на сумму в пятнадцать тысяч долларов, отправилась домой и изрядно напилась с Иркой.
Проспав три часа, я схватила мобильник и установила звонок таймера через каждый час. Чтобы видеть течение времени. Каждый час я записывала, что сделала за прошедшее время.
Я отправилась в университет, зашла на кафедру к историчке, которую ненавидела с первого курса, и выдала ей все, что о ней думаю. Она оценила мою откровенность, пояснив, что за двадцать лет работы в университете только один из ненавидящих ее студентов смог высказать свое мнение ей в лицо.
Я поехала к маме и сестре, сказала им, что очень их люблю. Они были потрясены моим признанием, привыкнув к моему прагматично-циничному поведению. По маминой щеке пробежала слеза — она, наверное, первый раз в жизни поняла свою дочь, и от этого ей стало больно.
Каждый час звонил сотовый и напоминал, что время неумолимо уходит.
Вечером с Тимой и его блондиночкой мы отправились на полуфинал конкурса «Мисс Акватория». Я вырядилась в новые шмотки и наслаждалась моментом «здесь и сейчас», меня больше не волновало то, что было вчера и было неинтересно, что будет завтра. Почему для того, чтобы возникло это состояние душевного равновесия, мне надо знать, что я скоро умру?
— «Ой, Вань, смотри какие клоуны!» — пропела я из Высоцкого. — Тим, а модельки практически раздетые на подиуме. Я посмотрела и вспомнила — ты мне стриптиз обещал...
— А, ням-ням, откупиться можно? — Он облизнулся, как ленивый котяра после молока, и протянул мне две стодолларовые бумажки.
— Ты так дешево себя ценишь?
— Ну да, я думаю, мои булки вряд ли стоят дороже.
— Тебе видней.
И он отправились танцевать с блондиночкой. Я стояла у стойки бара и смаковала махито.
— Привет, как дела?
Я оглянулась и увидела стройную красивую девушку с длинными, черными как смоль волосами и по-детски пушистыми ресницами. Ее губы блестели от розового блеска, а глаза от стимуляторов. Изящные пальцы с элегантными типсами легли на мое плечо, а тело в короткой джинсовой юбке и облегающей майке прижалось ко мне. В нос мне ударил неж-ный приторный запах «Escada».
— Привет, — ответила я и подвинулась у стойки.
— Я — Лера. — Она могла бы не называть свое имя, оно соответствовало внешности по всем критериям.
— Ты здесь одна?
— Да. Заехала на часок поболтать с кем-нибудь. — Девица умудрялась одновременно застенчиво улыбаться и смотреть на меня похотливым мужским взглядом.
— Ну, давай поболтаем. Хочешь? — Я протянула ей махиту.
Она отпила глоток из бокала и прижалась ко мне ближе. Ее рука как будто случайно скользнула по моей груди, и я почувствовала, как у меня поднялись соски. Этот ее мимолетный жест был мне приятен, точнее сказать, очень возбуждал. Лера взяла сигарету из моей пачки и провела по ней пальцами сначала снизу вверх, а потом сверху вниз и, прикурив, спросила:
— А ты здесь с френдом или как?
— Нет, у меня никого нет. Я с друзьями, — поняла я ее «тонкий» намек на «толстые» обстоятельства и не захотела спугнуть. Вечер обещал быть «томным».
— А, это здорово! — Она положила сигарету в пепельницу и ее губы прикоснулись к моим. Сначала только губы, а потом и руки настойчиво и без стеснения стали ласкать меня. Я сглотнула слюну с привкусом блеска для губ и сразу его узнала — «Chanel». А что, вполне приятный вкус, только немного липкий.
Мы пошли в WC. Она, смеясь, захлопнула кабинку и опустила крышку унитаза, легким движением усадив меня. Сама села на корточки и раздвинула мне ноги. Вот они, прелесть и удобство чулок... Она целовала меня, ласкала грудь и все тело. Ее длинные пальцы я чувствовала внутри себя, и это было потрясающе. Она гладила мне волосы, ее острый влажный язык скользил по коже, а нежным рукам было незнакомо стеснение — они были везде, очень глубоко... Оргазм — с девочкой? Странно, никогда бы не подумала, что это возможно. Потом я начала неуверенно отвечать на ее ласки, еще толком не понимая, как доставить ей удовольствие. Это было сексуально, чудесно и очень красиво.
Теперь я поняла, почему мужики так любят лесби-шоу.
Мы вышли из кабинки, и она заботливо поправила мои кудряшки.
— Ну, я домой поехала. Тебе понравилось? Встретимся еще?
— Конечно. Давай телефон, — и я сделала вид, что сосредоточенно записываю «новую любовницу» в записную книжку.
Мы дружески чмокнулись на прощание. Вот ведь как бывает — просто и хорошо. Иногда надо совершать непродуманные поступки — это экстрим, а адреналин — это жизнь. Особенно когда осталось жить примерно восемьдесят шесть часов.
Я вернулась в клуб.
— Ну что, поехали куда-нибудь перекусим? — спросил расплывающийся в улыбке Тима.
— О’кей.
Мы приехали в «Айвенго», одно из немногих тогда мест, в которых можно было поесть в три часа ночи. Сидели и беседовали на философские темы, и блондиночка старалась активно участвовать в разговоре, используя свой минимальный интеллект.
Когда она вышла в дамскую комнату, Тима, как всегда, по-дружески и без тени смущения сказал мне:
— Правда, смешно смотрится, как эта дурочка пытается разглагольствовать о смысле жизни? Она такая глупенькая, но это совершенно ее не портит. Наоборот, в этом ее особенность, изюминка.
— Да, ты прав. Она просто самка на все сто процентов, и поэтому ее туповатость выглядит как кокетство. Манера открыто и искренне улыбаться, закатывая глаза, глуповато удивляться очевидным вещам — это большое достоинство, — отметила я и отпила горячий американо.
«Айвенго» был, как всегда, забит до отказа.
В этом месте укрывались влюбленные парочки, предвкушавшие секс после еды, клубные завсегдатаи, догонявшиеся крепким чайком, и шумные компании, завершавшие свой банкет, и, конечно же, такие, как мы — не тусовщики, не друзья, не любовники, а просто случайные посетители.
— Она мне очень нравится, у меня на нее большие планы, — Тимур задумчиво закатил карие глаза и отпил из моей чашки. У него была привычка пользоваться моими вещами и пробовать мою еду и напитки.
— Мне кажется, твоя пассия — ветрена и чересчур экзальтированна. Все время корчит из себя воспитанную особу козырных мастей. Думаю, ее нужно разводить грамотно и постепенно. — Я привыкла давать практические советы по кадрёжу, и, видно, он с ними считался, раз постоянно спрашивал мое мнение.
— Мы много раз встречались: ходили в ресторан, гуляли, я ей дарил цветы. Как-то заехали ко мне, но она сказала «нет». Это ужасно, я ненавижу, когда мне отказывают! У меня опускаются руки и появляется комплекс неполноценности. — Он снова глотнул из моей чашки. — Это невозможно объяснить, но это слово магически на меня действует. — Он придвинулся ко мне и тоскливо заглянул в глаза. — Вот и ты мне отказала в первый раз. Почему?
— Не верь словам, а анализируй поступки. — Я постаралась не снижать планку серьезного разговора. — Потому, что не хотела упасть в твоих глазах, потому что... — Я не успела договорить — пришла блондиночка.
Тима попросил счет, и мы вышли на свежий воздух из душного помещения. Он посадил меня в такси, а сам с подружкой поймал другую машину. И два автомобиля покатили по ночному Питеру в разные стороны. Я ехала домой. Тут близко, два квартала. Приеду сейчас, поприжимаюсь к Ирке — если она, конечно, дома — и посплю пару часов.
Днем у меня показ со Сморчком. Я приняла все его предложения, и завтра мне предстояло срежиссировать показ и самой в нем участвовать — заодно вспомню былые годы на подиуме.
Почему-то именно сейчас, в этой холодной скрипучей «точиле», я четко осознала, что жизнь слишком коротка и в ней нет времени для слез, надуманных сиюминутных проблем и соплей. У нас много ложных приоритетов, глупых установок, никчемных желаний, на которые мы тратим уйму времени, сил и энергии.
Мы тыкаемся в жизни, как слепые котята, не зная, куда, в каком направлении и как идти. Мы упорно ломимся в закрытую дверь, пытаемся взять ее штурмом, пробиваем головой, и не замечаем, что рядом есть открытая дверь, в которую можно спокойно войти. Как много можно успеть, сколько увидеть, сколько сделать, какое количество вершин покорить, если не распылять себя по мелочам. Так зачем зацикливаться на иллюзорных приоритетах, незаменимых, как мы считаем, людях? Мир огромен, и его хватит на всех. Он настолько гармоничен, что в нем есть все. Нужно просто это заметить и увлечься тем, что есть на данный момент. Делать то, что возможно сделать сейчас, а не упиваться сладкими мечтами о завтрашнем дне и не вспоминать с тоской, как хорошо было вчера!
Моя новая сумка «Dior» c висюльками CD завибрировала на коленях. Я достала телефон и увидела Тимин номер. Он что, хочет мне предложить им свечку подержать?
— Алё, ты где?
— Уже выхожу из машины.
— Подожди, не отпускай водилу, у тебя в сумке мои ключи и документы. Я тут в парадной стою, подъезжай, пожалуйста.
Я расхохоталась, представив, как он с блондиночкой в предвкушении страстной любви, прыгает от холода в подъезде собственного дома.
— Ладно. Жди.
Но велико было мое удивление, когда подъехав, я увидела только раздраженного сонного Тимура в кепочке от «Versace».
— Обломался? Она опять сказала «нет»?
— Ага. Да ну ее, сама не знает, чего хочет.
— А ты знаешь? — спросила я и протянула ему ключи и документы через открытую форточку машины.
Всегда и на всех тусовках я была хранителем его денег, документов, ключей и прочих мелочей, но именно сегодня я совсем забыла о них.
— Ну, ладненько, спасибо. Извини. Пока... Сколько мы должны? — обратился он к водителю.
— Вы что, собираетесь отпустить такую девушку? — искренне удивился мой шофер.
— Нет... Да, действительно, что это я? Так я спрашиваю, сколько мы должны?
Он расплатился и открыл мне дверцу.
— Только у нас секса сегодня не будет, ладненько?
— Конечно, очень ты мне нужен — мы же друзья, — поддержала его я. — «В Стране Советов сексу нету!»
Но после того как мы легли в постель, на которой мне совсем недавно было ну очень хорошо, я задумалась: с какой стати? Если я его хочу, так я его получу! И я накинулась на беспомощного, пьяного Тиму.
— Э-э-э, подожди... Ты что?! У меня сейчас ничего не получится.
— Все получится, — заверила я, продолжая акт изнасилования.
Но, действительно, ничего не получилось. Не так чтобы совсем «ничего», но, например, в туалете с Лерой мне было намного лучше.
Утром я встала, надела белый махровый халат, почистила зубы своей зарезервированной с прошлого раза зубной щеткой и отправилась на кухню.
Во время молчаливого завтрака он скромно опускал глаза, боясь встретиться со мной взглядом. Немного поерзав на стуле, произнес речь:
— Послушай, что я тебе скажу. Ты — очень хороший человек, с тобой потрясающий секс, но ты не для меня. У нас не может быть будущего, понимаешь? Ничего не получится. Понимаешь, мне нужна другая! — Всегда, когда Тима нервничает, его голос становится тоньше и пронзительней, он говорит быстро, заглатывая окончания слов. — Извини, ты отличная девчонка, надежный деловой партнер — но что касается наших близких отношений... — Он съежился на стуле, скрестил ноги. — Ты создана для другого человека. Ты — лидер, а я не могу быть с человеком, девушкой, которая сильнее меня.
Я покорно выслушала страстную отповедь Тимура, молча встала, оделась и ушла, захлопнув за собой дверь.
Какие чувства я испытывала, когда бежала вниз по лестнице? Да, наверное, никаких! Мне даже не было обидно, потому что все это я знала и без него. Что страдать, если все мои усилия пошли прахом? Не стоит пилить опилки...
Наступил вечер. Взглянув в зеркало на свое невыспавшееся лицо, с тяжелым вздохом отдалась в руки визажиста. Я развела показ, как всегда, на творческом подъеме и с энтузиазмом готовилась к выходу на сцену.
Сцена всегда была для меня устрашающим фактором, каждый мой выход под ослепляющий свет софитов, прожекторов, «пушек» вызывал во мне непреодолимый страх.
Я не знала природу возникновения этого страха, он появлялся ниоткуда и уходил в никуда. Казалось бы, чего бояться — ничего нового, все «давно исхожено», но потеют ладони и дергается левое веко, а лицо расплывается в непонятной то ли улыбке, то ли жалкой гримасе. Вот по этой причине, как только появилась возможность заниматься только организаторской работой, я и ушла с подиума и вздохнула с облегчением. Но так же я вздыхала и сейчас, перед выходом в ярко освещенный зал. Я скучала по сцене, мне не хватало бодрящего адреналина, запаха искусственного сценического дыма и «штукатурки», которая отваливается с лица после показа.
Через минуту я буду должна появиться ТАМ — на том месте, где всегда так страшно и одиноко. Ты одна, и сотни взглядов впиваются в тебя, они оценивают, осуждают, одобряют, смеются, принимают или отвергают тебя, и ты чувствуешь это так остро, словно с тебя сняли кожу.
Но сейчас этого страха не было, сейчас я чувствовала необыкновенный подъем, мне было славно и свободно. В первый раз я не испугалась сцены, и это ощущение единства с залом я не забуду никогда.
Бурные овации публики, собравшейся в клубе для среднего класса «La Plage» обрушились на меня, как только я дошла до середины раздвижного подиума. Я уже была на «языке», когда из сотни обращенных на меня взглядов почувствовала один, от которого пошатнулась и чуть не слетела со своих двенадцатисантиметровых шпилек «Cavalli». Я чуть не рухнула вниз, когда поняла, кому принадлежат эти глаза.
Словно освещенный прожектором, в толпе выделялся улыбающийся мне Тимур, прижимающий к себе огромный букет нежных роз. Дробный четкий стук каблуков сзади напомнил мне, что я должна освободить сценическое пространство для другой модели. Опомнившись, я развернулась и удалилась на «задник».
Около гримерки я нос к носу столкнулась с Тимуром.
— Привет. Ты прекрасно смотришься на сцене. Тебе нет равных. Девочка — суперская, высший класс! — быстро произнес он, как бы извиняясь.
На нем была жуткая, вытянутая у горла футболка ярко-голубого цвета, которая уродовала его. Но даже в этой мерзкой футболке он нравился мне еще больше.
— Спасибо, — сказала я и толкнула дверь в гримерку.
— Подожди. Прости меня, пожалуйста, я сегодня тебя обидел, нет мне оправдания. Больше это не повторится. Это тебе! — и он протянул мне охапку розовых роз. — Извини, ладно?
— Нет, это ты меня прости. Прости за то, что я не дала тебе в первый же вечер знакомства, за то, что терпела твои пошлые разговоры про любовь и других баб, за то, что ты переспал со всеми моими моделями. Прости, что позволила тебе воспользоваться мной для массовки в бане, и, наконец, прости за то, что я...
Я не успела договорить — появился Сморчок.
— Ой, какие у тебя поклонники! Цветочки нужно в вазочку устроить, в вазочку — цветочки... — И он, уже изрядно поддатый, выхватил у меня Тимин «веник» и прижал к себе. «Да уж, нарисовался — хрен сотрешь», подумала я и опять толкнула дверь в гримерку. А Сморчок тем временем приземлился Тиме на ухо.
Я вполголоса договорила то, что не успела, но вряд ли Тимур услышал мои слова.
— ...я все это время любила тебя! — И уже войдя в гримерку, добавила: — Как конченая дура.
— Что, что? — спросила Вика, туповатая девица-модель с вечным выражением удивления на лице.
— Ты одеваешься, Викочка?
— Да-а-а! — недоумевая, протянула она, непрерывно копошась своими ручками-веточками в сумке с надписью «Prada».
— Так вот и одевайся дальше! — сухо сказала я и села к зеркалу смывать make-up.

Следующий день ознаменовывался загородной поездкой с моим авторитетом «Алё-молё». Он сообщил мне, что после «великолепного» случая с проституткой он не принимал больше спиртные напитки в таком количестве, а злоупотреблял только чаем. Мы отобедали в «Бастионе» на берегу Финского залива, перекидываясь редкими словами. После обеда мы вышли на песчаный берег, засыпанный белым снегом. Его охрана побежала за нами, но он обернулся и приказал им ждать нас в машине.
— Ты не боишься? — поинтересовалась я, созерцая красоту питерской природы.
— Убьют так убьют. Надоело постоянно чувствовать себя на мушке и слышать дыхание тупоголовых охранников за спиной. Все равно, когда придет время, они будут первыми, кто подставит меня. Всегда найдется тот, кто заплатит больше.
— Интересная у тебя жизнь. Насыщенная. Так что, надо все время следить за соотношением рыночных цен на работу охранников?
Он как-то странно, пронзительно посмотрел на меня и больно сжал мою руку, впечатав в запястье свой «Rolex». Приблизил свое лицо близко-близко к моему лицу так, что я почувствовала запах мужской туалетной воды «Dior» и четко прошептал:
— И ты предашь меня. Скоро!
— Не говори глупостей, я ничего про тебя не знаю. Какие тайны я могу выдать?
— Зачем ты со мной, зачем я тебе? — вдруг напористо спросил он.
Нет смысла врать. Зачем?
— Из-за денег. Только и всего, — произнесла я и в упор посмотрела ему в глаза, ожидая ответной реакции.
В лучшем случае он повернется и уйдет, в худшем — врежет мне по морде и я паду смертью храбрых. А он все равно уйдет, гордо выпрямившись и заложив руки за спину, не торопясь и не оглядываясь, сияя классическими ботинками марки «Lagerfeld».
— Хорошо, что ты меня не любишь. Так спокойнее, — не оправдав мои ожидания на высокий накал страстей, неожиданно произнес он, и я перевела дыхание. — На прошлой неделе на меня было третье покушение. По-детски — машину обстреляли, и все. Никто не пострадал. Кому-то перешел дорогу, видно.
В нашем кругу совесть не в чести. Если ты — фраер, то это клеймо и ты с ним до конца жизни, и другой дороги нет. А если задумаешь жить по-людски, не жди, тебе не дадут, а помогут умереть... фраером.
— Догадываешься, кому ты помешал? — поинтересовалась я.
— Просто захотел уйти в легальный бизнес.
И я не отступлю. Но ты не волнуйся, если что случится, ребята позаботятся, помогут тебе. Деньги будут на первое время.
— Я не волнуюсь, — произнесла я, отвернувшись и глядя на залив, покрытый льдом. —
Я большая девочка...
— Пойдем в машину, замерзнешь. — Он крепче сжал мою руку, и золотая запонка оставила на ней маленький след нашего единственного откровенного разговора за два года общения.

В последующие два дня, когда страх смерти и психологическое воздействие гипноза начали отпускать, я занималась осмыслением и переосмыслением своей жизни. И очень много нового для себя открыла.
Надо перестать беспокоиться по пустякам. Вечное беспокойство напоминает непрерывно падающие капли воды и такое постоянное воздействие может довести тебя до безумия. Надо спокойнее относится ко многим вещам.
То, что я делала эти три дня, называлось «игрой в смерть», а то, что мы все делаем, называется «игрой в жизнь».
Я подошла к зеркалу. «Давай поиграем в жизнь», сказала я своему отражению. Эта игра так коротка, в ней нет времени на долгое обдумывание ходов, стратегии и тактики, это игра для молниеносного реагирования. Пора перестать беспокоиться и начать жить. В ней есть лишь время на то, чтобы ответить себе на три вопроса:
«Хочу или не хочу?»
«Что изменится от исполнения моего желания?»
«Сколько я готова за него заплатить?»
А остальное — неважно. На это нет времени, ведь жизнь так коротка...

* * *

Надо очень захотеть, чтобы задуманное дело получилось. Как говорится, если не очень-то хочется, то не очень-то и получится.
Если ты начинаешь дело, то доводи его до конца. Скажи в первую очередь себе, что у тебя есть шанс на успех. Поднимись в своих глазах, и у тебя появятся силы идти дальше, ты уже на собственном опыте будешь знать, что можешь...
Когда душевное состояние оставляет желать лучшего, когда финансовая сторона жизни не радует и ты не можешь быть с тем, с кем хочешь, что тебе остается? Работа, работа и еще раз работа. Работа — это реальная, видимая цель, это средство самоутверждения и залог свободы от душевной борьбы и метаний.
Ты отдаешься рабочему процессу вся, без остатка, чтобы не оставалось времени на глупые мысли и метания, на жалость к себе, на бессмысленные надежды. Работа поможет тебе жить и выжить...
Работа кипела, мы со Сморчком устраивали по три мероприятия в неделю, а также съемки, кастинги и промо-акции. Я мучалась от приятной усталости и спала по пять часов в день, курила по две пачки и употребляла кофе литрами.
Мое психологическое состояние можно расценивать как удовлетворительное (после общения с психологами я сочиняла прощальные письма всем, кто меня обидел; писала тем, кого обидела я, составляла план на будущее и просто научилась любить все, что со мной происходит). А вот свое физическое состояние я определяла как «ниже нормы». Карта в фитнес-центр была заморожена. Я усохла до сорока восьми килограммов живого веса при росте в сто семьдесят два сантиметра.
Общение со Сморчком теперь занимало большую часть моего времени, а Тима отошел на второй план. Мы общались с ним только тогда, когда нужен был сопровождающий. Я иду на презентацию, нужен эскорт — звоню Тимуру. Он едет в клуб или на вечеринку, нужна подруга — звонит мне. Он не забывает осведомляться у меня о наших со Сморчком грядущих кастингах и показах и припирается туда без приглашения. Не знаю почему, но я рада его видеть всегда. Что-то по отношению к нему, не прописанное в сценарии, живет во мне, и я никак не могу от этого избавиться.
А может, и не надо?

Сегодня я и Ирина отправились в «Джем Холл» на ночной сеанс фильма «Кокаин».
Зачем люди ходят в кино? Наверное, затем, чтобы увидеть другую жизнь, похожую или не похожую на твою. Каждый человек «снимает» свое кино, а более талантливые — снимают сразу несколько. Хочешь трагедию — «получите-распишитесь», хочешь комедию — «вот, пожалуйста», мелодраму — «да не вопрос»... Вот так вот, изо дня в день, мы пишем сценарии собственной жизни, режиссируем ее и играем в этой картине главную роль. Конечно, в наших постановках есть и основные герои, и роли второго плана и, конечно же, массовка. И, что самое интересное, мы ухитряемся снимать свое кино без бюджета, и оно получается...
Мы с Иркой залезли с ногами на диваны, и я выключила уставший за сегодняшний день сотовый. Нажав на кнопку, заказали мороженое и «Baileys». К сладко-приторному вкусу этого ликера российский потребитель привык, покупая напиток в «Дьюти фри». «Baileys» там самый дешевый, что нельзя сказать про прайс знаменитого релакс-кинотеатра. «Кокаин» нас не расслабил, скорее, заставил задуматься всерьез.
Когда зажгли свет, мы с Иркой долго молчали. И только сев в такси, она вдруг многозначительно произнесла:
— Я хочу уехать в Лондон, надоело мне здесь, не могу больше!
— С чего это ты? — осведомилась я.
— А что здесь делать? Мужики — все козлы и ублюдки! Работать за копейки я не хочу, а какие тут еще перспективы?
— А кому ты нужна в этом своем Лондоне?
— А кому я здесь нужна?
Я поняла причину ее пессимистического настроения. Сегодня, когда мы обедали в «Segun», к нам подошел мальчик, друг Иркиного друга, которому она, как всегда по доброте душевной, дала пять тысяч иностранных рублей на недельку в долг.
— Привет! Приятного аппетита!
Он присел к нам за столик, этот мальчик-с-пальчик, метр с кепкой в прыжке, в костюме «Аdidas» и с барсеткой «Dupont». Сияющее настоящее пещерного прошлого криминальных шестерок и достойного будущего модных барыг. Он говорил «на» после каждого слова, что очень напоминало анекдот: «Алё-на, это я-на ...»
— А где Сашка? — осведомилась Ирка, макая калифорнийский ролл в соевый соус.
— Он-на, не смог приехать, но конверт просил передать, вот-на!
— Ириш, ты не хочешь пересчитать?! — удивилась я, когда Ирка, не открывая конверт, убрала его в сумку.
— Сашка — мой хороший друг, — осадила меня она.
— Ну ладно, девчонки, я поехал-на!
— Не хочешь с нами пообедать? — спросила по-дружески Ирка, искренне веря в то, что друзья ее друзей — ее друзья.
— Не-е, счастливо.
И он удалился «на»... или в пеший эротический тур. Я напрягла Ирку достать конверт, и после того как он был открыт, эта серия в ее кинокартине получила название «Кидалово», потому что в конверте оказалось на две тысячи меньше от данной в долг суммы. Ирка утопила в соусе ролл и нервно застучала по кнопкам мобильника маленькими изящными ноготками, покрытыми прозрачным лаком. «Аппарат абонента выключен...» — слышала она по трем номерам, которые набирала...
Да, если Ирка полагает, что в Лондоне таких людей нет — она ошибается...
Ирка перед сном позанималась со мной английским, готовя меня к предстоящему зачету на курсах, и мы отправились спать.
В 09:00 зазвонил будильник.
Теперь я встаю в девять, так как больше не хожу к первой паре. А виноват в этом «пупырчатый хмырь» — преподаватель по древнерусской литературе, которому на кладбище уже несколько лет ставят прогулы. Он сказал мне на экзамене, что ни разу не видел меня на лекциях, и поэтому ставит мне «три». Я исправно, как девочка-припевочка, посещала все лекции, зубрила житие протопопа Аввакума и Сергия Радонежского, а он, видите ли, не видел меня, и испортил тройкой мою безукоризненную зачетку!
Поднявшись с кровати и шатаясь, я, как зомби, выползла на кухню. Кофе, сигарета, еще кофе и сигарета, еще сигарета — жизнь налаживается.
В ванной встала под наш элегантный душ, смеситель которого был исполнен в стиле раритетного телефона.
Встал вопрос: «Что надеть: Иркино или свое?»
Я распахнула нескончаемый шкаф, занимающий всю площадь нашей холостяцкой спальни, за исключением кровати. Итак, у нас в ассортименте: «Gucci», «Prada», «Versace», «Cavalli», «Exte», «Alberta Feretti», «Dolce&
Gabanna», «Celine» и «Dior».
Облачившись в джинсы и белую кофту от «Dolce&Gabanna» — этого добра было больше всего и в первой, и во второй линии, и новой, и старой коллекции. Я отправилась грызть гранит наук.
После лекционной части предстояли репетиции, до которых доходили немногие. С годами обучения в театральном, желание стать великим режиссером стихало, а томики Станиславского и Мейерхольда снились в страшных снах. По этой причине немногие доезжали до репетиций. Но мы с однокурсницей Ромашкой посещали их исправно и поэтому выбирали отрывки из прозы, где можно играть вдвоем.
17:00. После репетиции «Интердевочки» я отправилась в салон помыть голову, так как делать это в домашних условиях было невозможно — просто не было времени.
Усевшись в кресло к неприметной с виду парикмахерше, которая по совместительству выполняла функции психолога и слушала душевные излияния всех питерских модниц, я расслабилась и отдалась в ее профессиональные руки. В отличие от других, я не рассказывала ей о своей жизни, не делилась сокровенными тайнами. Не говорила, с кем познакомилась и сколько на меня потратили, не жаловалась на вредность спонсоров и на предательства подруг, а также не расспрашивала ее о секретах других клиенток. Усаживаясь в удобное вертящееся кресло, я получала возможность молчать час или два.
20:00. Кастинг в «Голливудских ночах». Клуб уже почти умер и держался за счет проводимых там корпоративных мероприятий и закрытых презентаций, а также кастингов и прочего backstage модельного мира.
Я вошла в клуб через черный вход и чуть не наступила острым носом замшевых туфель «Casadei» на большую серую крысу, которая с мерзким писком кинулась в темный угол. От неожиданности я вздрогнула, пепел с сигареты отвалился и вместе с огоньком плавно приземлился на центр моей туфли. «Так, минус пятьсот долларов», — вздохнула я и, поздоровавшись с уже родными охранниками, вошла в клуб.
В зале суетился, вытянутый как струнка, худой Сморчок. В одной руке у него, как всегда, дымилась сигарета. Это был единственный человек из моего окружения, который перещеголял меня по количеству употребляемого в сутки никотина.
— Ну и где ты была?! Тут столько дел, сейчас подъедут «очечники», а половины девочек еще нет. Я тут лохушек из модельной школы нагнал, пусть массовку создают. Сейчас после занятий сразу приедут. Ой — ужас — ой!!!
Кино Сморчка напоминало одну большую массовку, где актеры измерялись килограммами.
— Привет. В той стране, где ты воспитывался, здороваться было не принято?
Я положила сумку за столик, где лежал его портфель, и села на стул, чтобы внимательней оценить понесенные убытки. Да, туфли безнадежно испорчены — обидно. «В каждой работе есть издержки, и вообще никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь», — успокаивала себя я.
— Ну что ты там сидишь, что? Поднимись в диджейскую, обговори с ними музыку. И позвони этим чертовым близняшкам. Где они шляются, сучки еб...е? Ой, ужас-то, какой ужас!
Он пронзительно вытягивал гласные буквы — «у», «и», «о», что делало его речь кричаще-жужжащей. Рубашка в мелкий цветочек с короткими рукавами, выпущенная поверх брюк, оголяла его тонкие безволосые ручонки.
— Сережа, добрый вечер! — крикнула я, подняв голову и не вставая с места, в сторону диджейского пульта.
— И вас туда же! — послышался ответ.
— Поставь нам Yellow и включи поярче прожектора.
— Слушаюсь!
— Вот жопа ленивая! — возмутился Сморчок.
— Зачем вставать, когда все и так делается, — возразила я и отпила минералки из его сокровенной бутылочки, набирая телефон легендарных близняшек.
Любимые модели Алены Ахмадуллиной были горячо обожаемы не только в Питере, но и в Москве. На их лицах, как на белых полотнах, стилист мог рисовать все, что угодно, и всегда получались яркие образы, а безупречные тела 90ґ57ґ90 и профессионализм моделей-близняшек делали их незаменимыми на всех крупных показах. Девочек выбирали абсолютно на всех кастингах. Поэтому Сморчок сейчас так нервничал.
— Алё, вы где? — Я не знала, как их отличать, а тем более по телефону, поэтому обращалась к ним на «вы».
— Уже здесь, в туалет зашли.
Через две минуты в клубе появились две худышки в красных кедах, джинсах и одинаковых кофточках.
— Вы что?! — заорал Сморчок. — Где туфли, юбки, макияж? У нас кастинг на рекламу очков, а вы в красных кедах приперлись — еще б красные колпаки нацепили.
— Не боись, все равно нас выберут, — обронила Оля... Или Яна?
И оказалась права. Их действительно, как всегда, выбрали.
После кастинга Сморчок перекинул через плечо свой модный портфельчик, и мы отправились в «Магриб».
— Ну что, пройдемся по Невскому?
— Пошли!
Я зашагала в испорченных туфлях в унисон со своим партнером-голубком. Ну и что, что голубой, зато с ним можно поговорить на разные животрепещущие женские темы.
— Слушай, я, конечно, старая проститутка и не знаю слов любви, но мне кажется, тебе нужен настоящий мужик, а не этот «ни рыба ни мясо», в которого ты по уши втюхалась!
— А ты откуда знаешь?
— Я всегда все знаю. Ты что, желаешь его заполучить? Так нет проблем. Ты думаешь, почему он ушел от жены? Потому что та сидела дома, ни хрена не делала и только плешь ему проедала, — со знанием дела произнес Сморчок и жадно глотнул из только что приобретенной бутылки пива. — Теперь у твоего героя женщина-домохозяйка ассоциируется с трутнем, а поскольку ты — полная противоположность, то, следовательно, все козыри у тебя. Пускай он забавляется с модельками, а ты терпи и жди — все равно к тебе вернется.
— Интересная у тебя теория. Только он меня частенько с собой на ****ки приглашает. Типа третий — не лишний, третий — запасной.
— Так это ж запипись! Вот мы и нашли у него больное место, просто нужно этим воспользоваться!
— Так его и искать не надо было, оно всегда имелось, — прервала я поток его тупых умозаключений.
— А, между прочим, в сексе втроем ничего плохого нет. Ты пробовала? Нет? А говоришь!..
Вот за такими милыми разговорами мы и доковыляли до «Магриба».
Не успев войти в гримерку, я услышала доносившиеся из нее вопли:
— Да ты, вообще, кто такая? Хочешь сказать, что ты модель? Да ты не модель, а просто чмо!
— Если еще раз откроешь свой хавальник, я вот этим каблуком тебя так разукрашу, что не один хирург не починит!
— Да вы что, с ума посходили! — заорала я, обалдев от увиденной картины. Напротив друг друга стояли разъяренные Анька и Катька, готовые вцепиться друг другу в глотки. Я схватила за руку Аню и оттащила ее в сторону.
— Ань, ты что? Что случилось?
— Да я хотела надеть это платье, вышла кофе попить, прихожу, а эта овца его натянула и не снимает.
— Я понимаю, что Катька — дура, а ты-то что, Ань? Ну, вообще...
— Машенька, — обратилась я к третьей девочке, находившейся в гримерке, — ты не дашь Анютке свое платье? И надень, пожалуйста, то, которое она должна надевать. Ладно?
— Конечно, не вопрос.
Машка, по натуре своей дипломат, никогда не участвовала в грязных склоках, всегда принимала мою сторону и при обсуждениях кого-либо скромно молчала. Наверное, жизненный опыт, а она жила со старым богатым хмырем, сделал ее равнодушной к таким мелочам, как платье, в котором надо выходить на сцену.
Катя разрыдалась и убежала в туалет. Я пошла за ней.
— Катюш, открой! — Я постучала в дверь кабинки.
— Нет, не открою. Ты меня не любишь, ты больше всех ее любишь, а на меня тебе плевать! Она у тебя прима, да? Я, между прочим, на обложку «Elle» снималась и в «Ревью», и в Париже работала. А ты ее больше любишь, ты с ней дружишь! Конечно, вы подруги, а я?!
— Катенька, ну ладно, Анька кричит, а ты-то что? Ты же не такая? Ты у меня молодец. Взрослая и умная девушка, профессиональная модель — я тебя очень ценю. Ну что ты говоришь? — Защелка заскрипела, и дверь отворилась. — Вот так-то лучше! — Я обняла заплаканную Катьку.
— Ну, пойдем, дорогая! Через пятнадцать минут на сцену. Надо привести себя в порядок — ты же у меня звезда!
Я обговорила время с диджеем и вернулась в гримерку.
Машка сочувственно посмотрела на меня.
— Ты меня бросила! Кофе за твой счет после показа! — завопила Аня.
— Я никого не бросаю, Ань, я работаю. Успокойся, пожалуйста!
— Я, между прочим, к тебе приехала, а ты где-то бродишь, про меня забыла! А тут еще какие-то овцы набрасываются... — и она повернулась к Катьке. Та показала ей язык.
— У тебя платье есть?
— Есть! На мне. Что, не видно?
— Оно тебя устраивает?
— Ну да, вполне.
— Замечательно. Так вот, встали быстренько все и к сцене.
Перед выходом Катька подошла ко мне и шепнула на ухо:
— Зачем ты с ней дружишь? Она же дура!
— Я со всеми дружу! — ответила я и подтолкнула Катьку к выходу.
И действительно, приходилось дружить со всеми: и со старыми «боевыми» модельными подругами, как Анька и Машка, и с новыми. Только так можно было сплотить этот серпентарий, чтобы они друг друга не поубивали хотя бы на сцене. Только из уважения ко мне, своей старшей подруге, они этого не делают.
Я вышла в зал и заняла свой «козырный» столик, за которым уже восседал Тима.
— Приветики. Превосходно выглядишь!
— Здравствуй. Ты тоже хорошо.
— Я тут тебе фруктики заказал и «Chateau» твое любимое.
— Чем обязана? Откуда такие широкие жесты? Говори, чего хочешь... Новые девочки нужны?
— Зачем ты так? Ну вот, все испортила.
Я просто хотел тебе приятное сделать, пригласить в «Плазу». Там сегодня наша с тобой любимая группа выступает, — вздохнул он.
— У-у-у, «БИ-2», а я и забыла!
— Так что, поедем?
— Ну, конечно же! Только после показа я должна, как обещала, выпить с Анютой кофе.
— Нет проблем.
На выходе из клуба я с Тимуром услышала свое имя:
— Слушай, сними с меня своего педика, я пидеров ненавижу, ненавижу, ненавижу! — орал разъяренный арт-директор «Магриба». Его глаза наливались кровью, а живот рьяно выпрыгивал из-под ремня. Я вернулась в зал и нашла Сморчка.
— Ты что чудишь? У нас с «Магрибом» договор на месяц, а ты сейчас все испортишь. Давай я тебя домой отвезу?
— Не-ет, я требую продолжения банкета! — кричал дурным голосом, извиваясь в моих руках, пьяный в хлам Сморчок.
— Угу, сейчас будет тебе банкет.
Я вывела его «под белы рученьки» на улицу и запихала в Тимину машину. Недоумевающий Тимур поднял брови:
— Господи, а это куда?
— А это, Тима, забрось домой и вернись за мной. Мне тут нужно перед человеком извиниться! — И я направилась к арт-директору, который усмирял свой гнев порцией коньяка.
Свет. Камера. Мотор. Сцена «улаживание конфликтной ситуации». Дубль первый.
— Извини его, ладно? Он парень не плохой — просто нетрадиционной ориентации и пьет много!
— Слушай, я его, конечно, извиню, но видеть здесь больше не желаю. Ты — молодец, с тобой мы продолжим работать, а его ноги чтобы в этом заведении не было. Позаботься об этом.
— Конечно, но у нас с ним одно агентство.
— Ну-ну, под названием «Luara». Это он, наверное, выдумал — по глубокой синьке. Так вот мне все равно, хоть зарой его, но только чтобы в радиусе километра от этого клуба он не появлялся. Ладно?
— Ладно!
— Так что это... ты меня извини. С тобой приятно иметь дело. До завтра. — После моих объяснений он резко подобрел, куснул лимончик и расслабился.
— Давай, спокойной ночи.
— А ты, небось, на продолжение едешь?
— Да, в «Плазу».
— Ну, удачно тебе отдохнуть! Завтра расскажешь!
— Уже сегодня. Пока.
Стоп. Снято.

«Не потерять бы в серебре ее одну, заветную...»
Это был гимн наших с Тимой отношений. Сейчас он звучал во всю силу динамиков «Плазы». Мы молча танцевали, крепко прижавшись друг к другу. Каждый думал о своем. Я — о Тиме, Тима — о своих девушках.
Эта песня звучала в машине, когда мы под утро возвращались после дебютного показа. Тогда мы синхронно потянулись сделать погромче и, поняв это, засмеялись. Для меня это было началом конца, а для Тимы — очередным приключением.
Он снимал романтическое кино про секс и любовь, и мне досталась роль второго плана с постельной сценой.. Наверное, это и было мое амплуа...
Сейчас ничего не существовало, кроме любимой мелодии. Звучал саунд-трек к моей картине...

Я прокралась в спальню в пять утра. Сегодня, уже сегодня мне предстояли репетиция в университете, поход с Тимой, его друзьями и моделями на «Девятый день Декамерона» в театр, и показ в «Магрибе». В общем, все как всегда...
Ирка тихо посапывала на своей половине кровати. Упав обессилено рядом с ней, я задумалась: вот так каждый день я снимаю кино, полное хауса, метаний и бесконечного накала страстей. Это — мой экшен, в котором есть и гротеск, и фарс, и комедия, и драма. В нем присутствуют как положительные, так и отрицательные герои. Это — мое кино и я люблю его таким, какое оно есть, и, если честно, не хочу переписывать сценарий и переснимать материал...
 
* * *

«У каждого из нас на свете есть места, куда приходим мы на миг объединиться...»
Место, где тебе когда-то было хорошо, и люди, с которыми ты была счастлива, навсегда остаются в памяти, и очень хочется вернуть эти мгновения счастья... Пусть вы разные, пусть вы уже чужие, пусть вы далеко друг от друга, и вас больше ничего не связывает, но все равно есть возможность встретиться еще раз...

Первый раз за четыре месяца мне удалось отгулять выходные. Два дня — сорок восемь часов — это уйма времени, которое хочется провести, наслаждаясь каждой минутой.
Я зашла в фитнес-клуб — пора «размораживать» неиспользуемый абонемент. Развалилась на коврике и ждала начала тренировки Pilates. Сил на программы, требующие усилий, у меня нет, хочется просто лежать с бабульками и поднимать сначала правую, потом левую ногу. Потом руку в сторону, потом голову налево, и в таком спящем режиме час физкультурной нагрузки-релаксации. Тренеры эффективно втирали, что Pilates — это очень хорошая нагрузка на мышцы, и толстые ленивые бабульки охотно верили в это и ходили постоянно из года в год по три раза в неделю. Судя по их пухлым телам, я с трудом верила заявлениям тренеров, что после подобной тренировки мой пресс покроется заманчивыми кубиками. Просто хотелось потратить свои сорок восемь заслуженных часов с удовольствием.
— Добрый день, прошу выключить звук на мобильных телефонах, у нас тренировка Pilates, спокойная и расслабляющая. Посторонние внезапные звуки могут помешать вашим соседям, — мягко произнесла миниатюрная тренерша и отправилась включать свою медитативную музыку.
Я потянулась к своей маленькой «Motorola», но тут телефон затрясся в моей руке, высвечивая Тимин номер.
— Я.
— Приветики. Ты что делаешь?
— Пытаюсь релакснуть, но ты мне не даешь! — По его первой реплике я поняла, что Тиме опять что-то от меня нужно, и не хотела на это «что-то» тратить свое драгоценное время.
— Извини. Слушай, у меня к тебе дело есть. Давай встретимся, чайку попьем. Где ты хочешь?
— Сегодня и завтра нигде!
— Слушай, это важненько.
— Тим, мне неважненько, что тебе важненько, у меня выходные.
— Ну, ладненько, позвони, как отдохнешь.
— Давай.
Все народонаселение спортзала, включая тренершу, испепеляли меня взглядами, пока я разговаривала по телефону. Мобильник пикнул и выключился у меня в руках.
После «мегаактивной» тренировки я грелась в сауне с мыслями о том, что делать дальше. Тусовки надоели до смерти. Встречаться с многочисленными подружками в ресторанах? Обрыдло до чертиков. «Секс, наркотики и рок-н-ролл»? Постоянного любовника нет, а старым звонить неохота — на этом полигоне ничего нового мне не покажут.
Из всех мыслей, которые приходили ко мне в голову при температуре в сто градусов по Цельсию, я остановилась на одной — а не поехать ли мне на дачу?
Обвязавшись казенным полотенцем, щедро выдаваемым членам клуба, я прошла в раздевалку и набрала номер телефона.
— Алё, Ден, это Киса, здорово!
— Опаньки! Какие люди и без охраны. Как дела?
— Поехали на дачу, там и расскажу!
Я договорилась с Денисом поехать на дачу к Виталику, а он обещал обзвонить остальную нашу дачную компашку и, объединив усилия, вспомнить былое.
Дача на протяжении всей моей жизни была тихой гаванью, сладким воспоминанием о детской дружбе, первом поцелуе и беззаботности. Наш дачный поселок Орехово на станции «67 километр», до которого надо было добираться по Приозерскому шоссе, отличался тем, что практически все его обитатели были одного возраста и одного социального статуса. Эти садоводческие участки по двенадцать соток неплодородной земли получили наши родители за трудовые успехи. Конечно, сейчас все ребята, которые проводили летние каникулы на чистом воздухе, выросли, учились в университетах или работали на перспективных работах. По шкале социальных оценок кто-то стоял выше, кто-то ниже, кто-то остался там, где был. Но мы все равно были большой семьей, мы могли не встречаться годами, не созваниваться месяцами, но нас объединяли наши детские воспоминания, и мы всегда были рады друг другу.
В этот оазис безмятежности я и захотела отправиться сегодня и взбаламутила остальных.
В детстве я дружила только с мальчиками, и поэтому наша компания отличалась небольшим количеством особей женского пола.
Я там была практически единственная и неповторимая в своем роде. Киса — так меня тут называли.
Дениска увивался вокруг меня, как сторожевой пес — невысокий и чуть-чуть для своего возраста полноватый, даже не полноватый, а какой-то мягкий. Денис не умел одеваться, чувство вкуса и стиля отсутствовали у него начисто. Простой парень из простой рабочей семьи, с такими же простыми запросами никогда не интересовал меня как мужчина. Слишком мало ему нужно от этой жизни в отличие от меня. Мне-то нужно получить все!
— Еще пивка, Кисуль?
— Давай, — по старой традиции мы пили пиво. И моя привычка к «Chivas», «Hennessey X.O.V.S.O.P» и «Chateau» сегодня «отдыхала».
Дениска заботливо накрыл меня пледом и уселся рядом.
— Ну, рассказывай! Как там твой шоу-бизнес? Видел тебя тут в рекламе крема какого-то — выглядишь сногсшибательно. Маечка такая открытая, родинки красивые и прическа как у Клеопатры — черные блестящие волосы. Снова перекрасилась, то блондинка, то брюнетка.
Я посвящала его в backstage моего мира, а он внимательно слушал мои истории.
Виталька суетился у камина, подбрасывая дрова. Это был наш первый парень на деревне, суперденди, все девчонки сходили по нему с ума. А он сходил с ума от тренировок в тренажерном зале, анаболиков и прочих стимуляторов мышечного процесса. Двадцатилетний стриженный под ежика блондин, всегда загорелый и ухоженный, студент «ЛГУ», обладатель «Lexus», а в сексуальном плане — шкаф, из которого вываливался ключик. Вся муж-ская сила ушла в мышцы, и он жизнь отдавал на борьбу с этим комплексом. Когда звонил мне, его приветствие начиналось со слов:
«Я тут одной рукой руль держу, второй тебя вспоминаю». Я обычно отвечала: «Да ну эту Мальвину! А давай, папа Карло, еще — наждачкой». Но я все равно его любила так же, как и всех наших ребят.
— А-а-а, вот они где. Доехали! Ура! — Эти эмоциональные возгласы издавал Тошич — маленький и худенький пацан, работающий на таможне. Тоша завалился в дом вместе с пакетами, полными водки и мяса, а за ним прошмыгнул мой «первый поцелуй» — Макс.
Первая любовь пришла ко мне нежданно-негаданно в одиннадцать лет в лице «плохого мальчика» Максима. Тогда, так же как и сейчас, я любила именно такой тип мужчин. Экстремал, заядлый мотоциклист, любитель непринужденного секса и безлимитного алкоголя, обладатель шикарного голоса и «пользователь» по натуре, он мог быть охарактеризован одним словом — лидер. Ему не было равных ни в чем, и он был первым во всем. Рядом с таким состоявшимся в двадцать три года человеком ты чувствуешь себя ущербно, но в одиннадцать лет я этого не понимала. Внешне он был похож на певца Андрея Губина — плюс сорок сантиметров, а внутренне — на артиста Владимира Машкова — минус театральное образование.
— Привет, красавица! — Он подошел ко мне и поцеловал в щеку. За ним сунулся Тошич, от которого сильно несло вчерашним перегаром и сегодняшним опохмелом.
— Для того чтобы назавтра не опохмеляться, нужно не пить сегодня! — Я отодвинулась от Тошки.
— Не-а, я никогда не опохмеляюсь! Человек вообще в жизни пьет один раз, а все остальное время догоняется. — И он прикурил новую сигарету, не успев докурить предыдущую.
На улице раздались звуки подъезжающей тарахтелки Костика.
— Ха, предлагаю, так сказать, начать, уважаемые пьяницы и тунеядцы! Международный съезд анонимных алкоголиков шестьдесят седьмого километра можно считать открытым! — прогремел басом Виталик.
Он вообще не пил и не курил, потому что это могло негативно отразиться на его мускулатуре и ежедневной физнагрузке, поэтому любя называл нас всех пьяницами и тунеядцами, ругался, матерился и прикалывался над нами, но всегда, сколько я его помню, развозил нас по домам и разносил по кроватям. Машину Виталик водил с шестнадцати лет, но зрение имел минус два, да к тому же был дальтоником. Но все равно мы всегда ездили с ним — с не различающим цвет человеком как-то безопаснее, чем с пьяным гонщиком.
— Как это начать, блин? Екарне-Баден...
А мы что, просто так тут, понимаете ли? — раздался из-за двери голос вечно эмоционального Андрея.
Он отличался тем, что постоянно причитал, хохмил и «шел по жизни смеясь». Его кредо было «жить сегодняшним днем», поэтому он всегда был одинок в личном плане и без гроша в кармане. Ездил он исключительно на городском транспорте, в плане работы нигде не числился, а вот свой нос любил совать во все злачные места Петербурга и его окрестностей. Курить «Беломор», и пить самогон считал отличным стилем, а жить зимой на не отапливаемой даче — игрой на выживание.
— Да, всем здорово! О, а вот и наша звезда! — Костик подбежал ко мне и плюхнулся на колени.
— Слышь, Костик, ты своими телесами мне коленки в обратную сторону выгнешь. Слезай давай.
Костик у нас был мастак замутить какое-нибудь празднество, типа «дня селедки», «бомж-пати» или «похороны комаров». Великий деятель нашей дачной жизни ухитрялся превратить банальные дружеские попойки в культурные мероприятия. Последнее ознаменовывалось съемками «авангард-кино». Мы отправились на руины заброшенной базы, нацепили шмотки наших родителей, хранившиеся на дачных чердаках, и снимали фильм. Поставили колонки, подключили их к автомобилю, нагнали весь поселок на дискотеку в стиле «авангард», закупили ящиками спирт-ное и устроили мега-party. Костик придумал всем роли в своем фильме, написал тексты. После второго ящика алкоголя началось самое интересное — главного героя, вопреки сценарию, топили в соседнем пруду, а кусты, за которыми укрылись счастливые парочки, тряслись как от ураганного ветра. На крыше чьей-то тонированной «девятки» был неодно-кратно показан мужской и женский стриптизы. Не обошлось и без мотоциклетных гонок, после которых не досчитались нескольких заборов и здоровых частей тела. Пока наш оператор Костик был в здравом уме и трезвой памяти и мог еще держать камеру, великие сюжеты той ночи были запечатлены для истории, но то, что было после, к сожалению, осталось только в памяти тех, кто еще что-то тогда соображал. Тщедушный Костик, которому, как мне казалось, подходило имя Кеша, женился на своей первой девочке и был вынужден в двадцать два года содержать ее, ребенка и любимого себя. Это обстоятельство подкосило нашего массовика-затейника до крайности.
— Давайте уже выпьем! — взмолился Денис.
— Ну что ты ешь эту шнягу! — заорал Макс на Андрюху, который залил кипятком свой «бомж-пакет». Мы так называли лапшу «Доширак».
— Я, между прочим, есть хочу, а ты мне аппетит портишь такими словами. Почему всегда, когда я ем, ты говоришь какую-нибудь гадость? — Он щедро залил свое вьетнамское лакомство кетчупом и добавил туда майонеза.
— Ну-ну... «А еще боремся за звание дома высокой культуры быта», — процитировал Виталик классику российского кинематографа. — Шашлыки сейчас будут, вон салаты есть.
— Кто-нибудь хочет? — предложил Андрюха свой «бомж-пакет».
— Дай мне чуть-чуть, — сказала я и потянулась за второй вилкой. Ребята странно посмотрели в мою сторону, я и сама не вполне себя поняла. В последнее время мой рацион состоял из фуа гра, салата «Цезарь», тайского супа, суши и прочей ресторанной еды. Но сейчас я с удовольствием уплетала «Доширак», запивая его пивом прямо из бутылки. Только здесь, только сейчас и только с этими людьми я могла быть собой, могла не думать про свой имидж, исключить манерные позы и не вести светские беседы. Эти мальчики знали меня с детства, понимали они и то, что я не изменилась — просто выросла.
— Киса, я тебя обожаю, как можно работать в таком дерьме и остаться собой? Ты молодец! — глядя мне в глаза, не лицемеря и не заискивая, произнес Тоша. И поднял рюмку, держа в другой руке соленый огурец на вилке.
— Да, давайте выпьем за нашу Кису, которая стала львицей! — поднял свою рюмку Макс.
— Аминь! — воскликнул Андрей, и мы все дружно чокнулись в мою честь.
— Girl, you’ll be a woman... — запел Костик.
— Из-за того, что эта ваша львица отвергла меня, я неудачно женился, родил, можно сказать, ребенка, а теперь неудачно развелся, — сказал Денис и лукаво взглянул на меня.
— Да, давайте с этим разберемся. Предлагаю выяснить, почему Киса, она же львица, она же модель и она же замдиректора... как его там, модельного агентства, вот, отвергла нашего дорогого друга, — подхватил Виталик.
— Я думаю, что все очень просто: у Дена мало денег, и он учится на инженера, — заявил Макс, сомкнув за головой руки и по-хозяйски расположившись возле камина в кресле-качалке. — «Ты на что намекаешь, царская морда?» — процитировала я любимый фильм.
— Может, у него маленький..? — вынес на обсуждение свое предположение Костик.
— А мне кажется, Киса вообще по жизни одна и никто ей не нужен. Тем более вы — балбесы и рас****яи, — заключил Андрей.
Положив ноги на свободный стул, он извлек из пакета воблу и со знанием дела чистил ее, разбрасывая ошметки в разные стороны. На его фигурно выбритой бородке остался кусок чешуи. Он был похож на чокнутого профессора-зоолога.
Я не успела дослушать до конца этот увлекательный разговор. Пронзительно затилиликал мой мобильник. Увидев высветившийся номер, я вышла на улицу.
— Слушаю тебя.
— Алё-молё, ты где?
— На даче.
— Где-где?
— На даче, говорю.
— Когда приедешь?
— Завтра.
— Я за тобой часов в шесть водителя пришлю.
— Нет.
— Ты что, завтра занята в своей конторе или в шарашке?
— Это не контора — а модельное агентство, и не шарашка — а высшее учебное заведение.
— А что ты такая серьезная, уже пошутить нельзя? В общем, завтра машина будет в шесть.
— Нет, не нужно никакой машины ни завтра, ни послезавтра. Никогда. В общем, прости за банальную фразу, но нам надо расстаться.
— Что это значит? Если ты напилась, так и скажи? Завтра тогда позвоню, когда проспишься! — Голос моего авторитета в трубке стих, а пауза означала засор в переваривании полученной информации.
— Спасибо, ты много для меня сделал, и я тебе очень благодарна. Но все когда-то заканчивается, и наши отношения подошли к своему логическому завершению. Я больше не хочу с тобой встречаться.
— Ты что, другого фраера нашла? — сквозь зубы процедил он, как бы с угрозой.
— Вовсе нет. Ну почему сразу другого? Просто не хочу встречаться с тобой. Вот и все.
— А деньги у тебя откуда?
— Ну, как ты выражаешься, «моя контора» приносит некоторую прибыль, и мне ее пока вполне хватает. — Мобильник «раскалялся» в моей руке. — Фирма веников не вяжет, — постаралась отшутиться я.
— Что ж, хозяин-барин... Никогда не поздно все изменить, — и, помолчав немного, он добавил: — Жаль, что в моем случае это уже невозможно. Ты — молодец. Если бизнес будет расти и понадобится вопросы какие-нибудь порулить, обращайся, — как-то чересчур быстро согласился он.
— Надеюсь, мне это не понадобится. Спасибо за предложение. Удачи тебе.
— И тебе удачи во взрослой жизни, детка, — сказал он, и отключился.
Вот так, на даче, в кругу старых приятелей, я сама неожиданно для себя прервала отношения с человеком, который занимал в моей жизни достаточно большое место.
— Ты что тут стоишь, замерзнешь! — обнял меня сзади Виталик. Я прижалась к нему спиной и почувствовала, как тяжелый камень двухгодичных товарно-денежных отношений упал с моих плеч.
— Сгущенки хочешь? — начал шутить Виталька.
— Я люблю вареную!
— У-у-у, нам не по пути...
Мы вернулись в дом. Все сидели вокруг стола и живо обсуждали злободневную тему: «Что случилось бы, если сейчас здесь приземлились инопланетяне?»
Я смотрела на свою компашку и думала: «Как же все-таки по-свински мы иногда поступаем с близкими нам людьми». Я дружила с ребятами с самого детства и, сама не понимая, использовала каждого из них в целях банального самоутверждения.
Наш первый поцелуй с Максом так и закончился на стадии поцелуев. Он начал встречаться со Светкой из нашего садоводческого товарищества, потому что она на тот момент была опытнее меня. Макс долго ее добивался и не хотел потерять. Тогда, чтобы по-детски отомстить ему, я закрутила романчик с Денисом, зная то, что нравлюсь ему. А после того, как я из девочки превратилась в женщину, встречалась с Виталиком. Потом на кураже спала в лесу с Андреем, кормя ненасытных комаров его аппетитной попкой. Завела роман с Костиком, после которого он начал изменять своей девушке — как говорится, «понеслось». Затем я бросила взгляд на Тошу, которому, как он выразился, «плюнула в глубину». Тоша после меня стал еще больше пить. И сейчас в нашей компании не осталось ни одного парня, с которым бы у меня не было близости. Мне стало стыдно за свое поведение. Правда, все это уже в прошлом. Конечно, это безрассудство — заводить интрижки в своем кругу, среди друзей, которые тебе доверяют. Ведь они изначально принимают тебя, как свою, поэтому обида у них на тебя гораздо больше, чем у случайных знакомых.
Ребята засуетились и пошли организовывать шашлыки. Андрюха засучил рукава своего вытянутого свитера и зачем-то закатал армейские штаны, из кармана которых торчала длинная цепочка-брелок. На нее был подвешен стойкий к ударам «Ericsson», дисплей которого был треснут.
Как можно ухитриться разбить небьющийся телефон? Ответ на этот и многие другие вопросы такого плана был только у Андрея. Денис накинул тулуп, валявшийся у камина. «Не май месяц чай?» — заявил он. И этот тулупчик шел ему, как никому другому.
— А я салатик, что ли, постругаю? —вздохнул Виталик и пошел на кухню. На фоне остальных Виталик был просто мальчик от кутюр: спортивный костюм «Reebok», футболка «Reebok», кроссовки «Reebok» и даже носки — той же марки.
— Надо проведать Иннокентия, — многозначительно сказал Тоша и подтянул джинсы, которые были велики ему как минимум на два размера. «Иннокентием» он называл часть своего тела.
Со мной в тепле остался Макс — не цар-ское это дело харчами заниматься. Он сел на корточки рядом со мной и обнял мои колени.
— Ну что, Кис, вот и все!
— Что все?
— Ну, все. Детство кончилось. Добро пожаловать в ад. Надо бежать по этой жизни, стремиться, добиваться, бороться за свое счастье — ты ведь как никто другой сейчас это понимаешь.
— Нет, Макс, детство не кончилось. Оно внутри нас, оно не может вот так закончиться. Это неправда.
Он нежно смотрел мне в глаза и дышал в нос солодом и хмелем. Я уже не чувствовала этого запаха, так как сегодня он заменил для меня запахи «Chanel» и «Dior».
— Кисуль, ты всегда жила в сказках и мечтах... Проснись, Спящая Красавица!
— Зачем, Макс? Я хочу выспаться, по крайней мере сегодня.
Я почувствовала, что сейчас эти пьяные разговоры о смысле жизни, о взаимоотношениях мужчин и женщин, о добре и зле придут и в нашу беззаботную компанию. Нет, это надо убить в зародыше.
— Поехали, погоняем?
— О, бля, проснулась! Ты что, я же выпил?!
— А раньше ты не боялся смерти! Как говорит Андрюха, мы все умрем, какая разница, когда и от чего? — И я затянулась его сигаретой и посмотрела взглядом, жаждущим приключений.
— Дурацкое высказывание. Детство в заднице играет. А жизнь — она дураков наказывает. Только дураки ничего не бояться. С каких это пор ты стала такая смелая?
— А я всегда такая была! Чего бояться?
— Да, что это я? Совсем забыл нрав нашей Кисы. Поехали. Сейчас я тебе куртец потеплей подыщу.
Он ушел, и я осталась одна слушать треск дров в камине. «Мой дальний берег детства, где звучит аккордеон...» — тихо напела я вечные слова Талькова.
Мы сели на мотоцикл и погнали по ухабистым проселочным дорогам. В ушах шумел ветер, воздух, бьющий в лицо, обжигал. Темнота неслась нам навстречу. Как тогда, в детстве, я прижалась к грубой кожаной куртке Макса.
Макс хотел подъехать к нашему любимому месту на озере, но не вписался в поворот, и мы въехали в забор. В голых кустах на боку крутил колесом мотоцикл, на нем лежал Макс, а на Максе восседала я.
— Ну что, Киска, приехали?!
— Угу! — Я сняла шлем и расхохоталась. Он засмеялся вслед за мной.
— Стары мы уже для пьяных гонок.
— Может, для гонок и стары, но для чего-то другого в самый раз... — Он обнял меня одной рукой за шею, потянулся ко мне и поцеловал.
Сначала это был робкий, проверочный поцелуй. Наши губы как будто вспоминали друг друга. Его сменил французский, страстный, а потом уже «по-взрослому» властный поцелуй обжег меня. Макс жаждал продолжения... Но нет, продолжения не последовало. Мы отправились домой.
Уже на пороге нас встретил упоительный запах свиного шашлыка. Фирменный салатик от шеф-повара Витальки красовался на середине стола.
— Вы были на озере? — поинтересовался жующий Денис.
— Красота! Там ни души, — ответила я, взволнованная происшедшим.
— Сейчас дохаваем и отправимся туда, — скомандовал Костик.
— Точно! Надо за это выпить! — обрадовался Тоша.
Правда, он не дошел до пункта назначения — отрубился дома. Его транспортировали на второй этаж. «Отряд не заметил потери бойца» — и мы, оставшись без друга, но полные сил и желания продолжать праздник пошли на озеро, развели костер и пели песни под гитару. Начали, как раньше, с нашего гимна в исполнении Макса:
До-ро-га в жизни одна,
и ведет лишь к смерти она.
Кто любит, ворует и пьет,
тот выпьет и снова нальет.
Один раз в жизни живешь,
что хочешь от жизни возьмешь.
Днем раньше, днем позже поймешь,
прошедшего вновь не вернешь...

Спокойствие и ледяная неприступность озера, темнота, отблески пылающего костра — это воспоминания моего детства, это то, что живет в моем сердце и заставляет сладко его сжиматься...
Мы пели песни «Агаты Кристи», «БИ-2», Талькова и Цоя, но, после того как ребята принялись исполнять «Голубую луну» Моисеева, наш «барометр» (от слова «бар», то есть контролирующий дозы принятого алкоголя) Виталик предложил продолжить банкет в бане.
До бани дошли немногие. Можно сказать, только сильнейшие из нашего отряда. Замученный бытовыми проблемами Костик, уставший от состояния «имманентной алкопергидрольности» Андрей, и Макс, которому полагался сон перед грядущим завтра экзаменом, выпали из состава. «Оставшиеся в живых» Денис, Виталик и я протопили баню, легли на деревянные полки, и насладились вениками и паром. Они отхлестали меня от души. А утром я проснулась в объятиях двух мужчин.
Я открыла глаза и взглянула на часы, висевшие на стенке, обитой деревом. Деревенский дизайн, очень уютно, когда все из дерева очень по-домашнему, отметила я. А времени-то сколько? Час дня. А какая разница, черт возьми?!
Я окинула взглядом спящих Дена и Витальку. Надеюсь, у нас ничего не было. Так... Виталик в трусах, я в трусах и футболке с гордой надписью «Балтика». Интересно, где я нашла такую нарядную? Ага, Денис тоже в трусах, значит, я ничего не начудила, это хорошо.
Я спустилась по крутой деревянной лестнице. Странно, что с нее вчера никто не упал. Обычно наши тусовки сопровождаются всевозможными травмами. Может, Макс прав — мы действительно выросли? Голова трещит, как сломанный радиоприемник. Я прошла на кухню и прилипла к бутылке с надписью «Ессентуки № 17». Да, поздно пить «Боржоми» — когда почки уже черные! Надо отнести ребятам наверх — им, наверное, еще хуже, чем мне.
Я поднялась по лестнице, и не смогла удержаться от громкого смеха — «голубая» идиллия: тесно прижавшись к Виталию, Ден сопел ему прямо в ухо.
— Ты что меня лапаешь! Допелись вчера — «Голубая луна, голубая луна»! Точно, блин, голубая! — проснувшийся от моего смеха, Виталик сбросил с себя руку Дена. Тот, не просыпаясь, снова закинул ее на Виталика.
— Слушай, а с нами вроде же Киса была? — сонно промямлил Ден.
— Ага, была и сплыла! Слезь с меня, наконец! — продолжал возмущаться Виталик.
— Уважаемые, водички хотите?
— У, вон она! Ну-ка, иди сюда! —почти проснувшийся Ден высунулся из-под одеяла.
— Вот еще! Я пошла чайник ставить, давайте одевайтесь! — Я удалилась, оставив им бутылку минералки.
На нашем завтраке, состоящем из пива, колбасы, сыра и снова пива, присутствовали все, кроме Макса, который на своем мотоцикле уехал сдавать стратегический менеджмент.
— Вот Макс ебадей, с самого сранья покатил! — хмыкнул Андрей.
— Молодец. Не всем же, как вам — алкоголикам и тунеядцам — квасить двадцать четыре часа в сутки, — тормознул его Виталик.
— Ох, ох, ох... Где уж нам, клоунам. Таможня дает добро — можно пить, — заявил Тоша, и продолжение банкета можно было считать открытым.

До города мы добрались часам к семи, и мой телефон уже разрывался от звонков потерявших меня.
— Завтра идем на вечеринку в Шувалов-ский дворец. Устраивает Милославский, — доложила Ирка.
— Не забудь, вечером репетиция шоу «Тысяча и одна ночь», — напомнил Сморчок.
Утром у меня лекции — вспомнила я сама.
А про то, что завтра же я провожу кастинг для клипа на «Ленфильме», мне напомнила Ленка.
Итак, отдых можно считать завершенным.
На телефоне высветился Тимин номер.
— Приветики. Ты здесь?
— Азмь здесь!
— Давай кофе пить, разговор есть.
— А у меня, между прочим, еще выходной!
— Ну ладно тебе понтиться, давай повстречаемся! Где хочешь?
— Хочу чего-нибудь неординарного.
— «Кукарача» подойдет?
— ОК. Там в девять
— Все, до встречки. Давай.

Я сняла спортивную одежду, в скоростном режиме приняла душ и облачилась в костюм «Ungaro» кофейного цвета, пшикнула на шею «Chanel Made-moiselle» и заказала такси в мексиканский ресторан.
Вот так вот закончились мои сорок восемь часов беззаботности. И слава богу.
Делу — время, потехе — час.
Время разбрасывать камни и время собирать их.

Любой отдых хорош в определенном количестве, более нормы — он губителен. Как хорошо, что есть люди и есть места, где ты можешь отдохнуть и расслабиться, но не надо этим злоупотреблять! Деликатес потому и деликатес, что его мало...
Глава 10

ПРАВИЛО ДВОИХ









Мне кажется, что существует такое понятие, как «правило двух», или, проще говоря, все в этом мире предназначено для двоих: столик в ресторане на две персоны, приглашение на два лица, номер двухместный всегда дешевле одноместного. Машина — двухместная, квартира — двухкомнатная, а при покупке одной пары — вторая бесплатно. Все эти «двухместные» изречения подразумевают не твою подругу. Нет. Всегда только ты и он, М и Ж. Если все предназначено в этой жизни для двоих, а ты по роковой случайности одна, тебе приходится искать субститут того, кто бы мог стать вторым. Поэтому у одинокой девушки всегда одинокие подруги, голубые друзья и парни на одну ночь, проходящие кастинг на позицию «единственного» и «запасного этого единственного» (так, на всякий случай).

— Слушай! А давай встречаться! — произнес мой давний университетский поклонник Петька. Самый козырный жених в нашем вузе. Причин несколько. Во-первых, он — представитель мужского пола, а они у нас были в дефиците. Во-вторых, счастливый обладатель праворульной «Тойоты». И самое главное, круглый отличник и староста. Взрослый Колобок, слишком правильно воспитанный одинокой мамой, домашний мальчик, мечтающий жениться и воспитывать детей.
— Ты что, Петь? — я чуть не подавилась «чисто студенческим» бутербродом, в «чисто студенческой» столовке, где мы проводили большую перемену между парами. Кроме этого, так называемого «горячего бутерброда», состоящего из половины батона, сосиски и сыра, в столовке не было ничего съедобного, и по этой причине в университете я не питалась. Но сегодня Петька долго упрашивал меня пойти с ним в общепит, и я сломалась.
— Ну, как? Ты одна и я один. Давай встречаться, вместе проще и интересней.
— Только по той причине, что в данный момент одиноки, мы должны создать новую пару? Это же бред, Петь! Ну, сам подумай. Встречаться только ради того, чтобы встречаться? А как же любовь, Петь? — Я механически отпивала растворимый кофе, выбросив «вражеский» бутерброд.
— Нет, ты посмотри, все в наше время предназначено для двоих: билеты в театр продают только по два, столики даже в нашей столовке только для двоих, пары в университете тоже две! У меня квартира двухкомнатная, новая, а я там один, хотя предназначена она для двоих.
Петька в «паленой» джинсовой куртке «Versus», купленной где-то на рынке или в захолустном ТК, активно отстаивал свою позицию, я — свою.
— Петь, а, например, один мой «голубой» друг считает, что в этом мире все для троих: эконом, первый и бизнес-класс, три сестры и три поросенка. А где-нибудь в Швеции считают, что все на четверых или шестерых, у них там большие семьи. А в Арабских Эмиратах вообще все рассчитано на многочисленный гарем. Все считают так, как им удобно. И ты вбил себе в голову какую-то чепуху и теперь мне ее активно навязываешь.
— Нет, ну как же: Адам и Ева, Ромео и Джульетта, Тристан и Изольда... Инь и Ян, наконец. С этим как быть, по-твоему? Это тоже чепуха?
— Нет, я от любви не отказываюсь, и от человеческих взаимоотношений тоже. Но человек рождается и умирает всегда в одиночестве, другого не дано. И если в какой-то момент ты остаешься один, то в этом нет ничего страшного. К тому же, это состояние не вечно. Но начинать отношения ради баланса Инь и Ян и гармонии тестостерона с прогестероном — это глупо. Дурость это, Петя.
Петя сильно загрузился. А я смотрела на него и думала: ведь сколько девочек в стенах нашего заведения мечтают завязать с ним отношения — он многим нравится. А что? Мальчик положительный, с квартирой. Ну почему Петя, как и все особи мужского пола, лезет туда, куда не следует? Хочет построить там, где нет места для его сооружений?
— Мне кажется, у нас бы получилась хорошая семья! — после глубоких размышлений изрек он.
— Петь, зачем ты хочешь откусить больше, чем можешь проглотить? Ведь в нашей семье все твои месячные заработки на двух работах будут уходить на одни мои трусы и колготки. Зачем тебе это?
— Я хочу быть с тобой, — упрямился он. — Почему ты думаешь, что у нас ничего не получится? Давай попробуем для начала. И вообще, зачем тебе столько трусов? — он смотрел мне в глаза, держался обеими руками за свой бутерброд и был полностью уверен в своей правоте.
Я встала из-за пластмассового стола, взяла свои тетрадки и жалостно вздохнула, посмотрев на наивное выражение лица Петьки-Колобка.
— Не кусай так много, а то подавишься!
И это не у меня много трусов, это просто ты мало зарабатываешь!
И я направилась к выходу. Я знала, что он не обиделся на меня. Он все понимал, но, как любой представитель мужской популяции, очень хотел попробовать чужой пирожок.
В курилке десять ребят живо обсуждали зачет по сценической речи. Мимо них прошел преподаватель этого самого предмета.
— Д-я-т-е-л, дятел, дя-дя, дя-тел! — стали наперегонки кричать мои сокурсники.
Преподаватель сценической речи по прозвищу Дятел заставлял нас постоянно тараторить скороговорки, придумывать рассказы с описанием местности, сочинять стихи и с выражением их читать, а самое главное — правильно произносить «д» и «р». Почему-то лучшими тренажерами для этого он считал слова «дятел», «дрожь» и «рожь».
Мы поболтали с ребятами об обычных студенческих делах и дне стипендии. Колобок сказал мне, что у меня за пять месяцев накопилось около тысячи рублей и поинтересовался, что я буду делать с такой кучей денег...
Сидя на паре, я думала о своем: «А может, есть смысл заводить отношения ради самих отношений, для того чтобы с гордостью занять этот несчастный столик на двоих и поселиться в номере под распространенным названием DBL, а при общении с подругами говорить заветное слово «мы»?
Отношения ради отношений, отношения ради безопасности и постоянства секса, места жительства и общих друзей, общего фотоальбома, общего шкафа — что это? Социальная иллюзия или так устроено человечество? Это зов природы, когда необходимо вить гнездо, плодиться и размножаться — и душевные порывы здесь необязательны? В этом вопросе мне было необходимо мнение эксперта, и я договорилась пообедать с Анькой, в промежутке между университетом и очередной презентацией.

— Слушай, Аньк, а как ты относишься к отношениям ради отношений?
— Это нелепо. И неправильно. Зачем тратить себя на ненужного человека и ненужные заморочки? Но остановиться рано или поздно надо. Ищешь, потом находишь и пускаешь корни, но не для галочки, разумеется, а для души. — Анька сделала паузу и уставилась на только что принесенный ей люля-кебаб. — Это что за какашка? — искренне удивилась она, и пронзительно посмотрела на запуганного официанта, который склонился над ней, пытаясь объяснить, что это восточное блюдо. — Ладно, ясно. Это я есть не буду. Принесите мне меню. — Она стрельнула в официанта своими огромными глазищами с густо намазанными ресницами и подведенными бежевыми тенями.
Официант испарился в долю секунды.
— Как достали эти недоноски. Никогда не забуду тех козлов, которые не пустили нас в «Голливуд», уроды. — Она с возмущением закатила глаза, прикуривая тонкую сигарету с красным фильтром.
Мы сидели в «Караване», и она, как всегда, приняла эффектную позу «королевы бала»: идеально прямая спина, легкий изгиб тела в левую сторону, а ноги скрещены и направлены в правую. Она осматривала зал исподлобья, зыркая глазами по сторонам.
Те «уроды», про которых она говорила, не пустили нас в клуб, потому что она была со своим йоркширским терьером. Давно знавшие нас охранники извинились, но сказали, что в клуб с собаками нельзя. На что Анька ответила им: «Неизвестно, кто еще здесь собака!» И мы гордо удалились.
Странно было слышать от Аньки такие умозаключения, она всегда считала, что не родился еще человек, который достоин быть рядом с ней. А тут она заявляет о том, что пора остепениться.
Я слишком хорошо знала Аньку, чтобы догадаться, раз она говорит про то, что надо притормозить, значит, имеет в виду уже свершившийся процесс.
— А я могу узнать, кто этот счастливчик?
— У, дотумкала, молодец. В общем, все как-то быстро получилось. Меня твой Сморчок пригласил на показ в Балтийский дом. Ну, я пошла. А после показа ко мне подходит какой-то мужик, охранник в общем, и говорит: «Вон тот мужчина очень хочет с вами познакомиться». А я отвечаю: «Если хочет, пусть сам и подойдет! Что я тут, к столикам подходить нанималась?». Он мне типа: «Ну, вы понимаете, он очень серьезный человек, ему по статусу не положено». «Ну, не положено — значит, не судьба», — и я ушла. Вызвала такси и стою жду на улице. Тут подъезжает ко мне «Мерседес», а сзади джип с охраной. Из «Мерседеса» мужик такой старенький, правда, очень симпатичный, вылезает — и предлагает подвезти. В общем, подвез он меня к себе на два дня. А под конец нашего свидания объявляет: «Я о тебе типа всю жизнь мечтал там... Бла-бла-бла... Будь со мной... Бла-бла-бла... Я для тебя все сделаю». Но я говорю, как приличная: «Мне время нужно, чтобы подумать». А он: «А над чем тут думать? Говорю тебе, ни в чем нуждаться не будешь, только ты пообещай, что кроме меня у тебя никого не будет — я ревнивый». Не успела я и слова сказать, как меня посадили в машину и дали какого-то поводыря, который ходил везде за мной по магазинам и оплачивал покупки. Захожу я в «Бабочку», меряю босоножки «Jimmy Choo». Одни померила, вторые, третьи, ну, в общем, все. Сижу и размышляю: какие брать? А этот подходит к продавцу и говорит: «Все берем, несите на кассу». Так же и со шмотками было. А вечером мне этот мужик, Дима, звонит и говорит: «Ты свои безделушки дешевые снимай и сегодня в восемь будь дома. Тебе "De Grisogno" привезут». Ну вот. Если вкратце, то я решила — пора остановиться.
— Красивая история. Прямо сказка. —
Я до этого рассказа не обратила внимание на ее внешний вид, так как Аня всегда одевалась безупречно. И сегодня на ней были бежевые джинсы «Cavalli» и бежевая кофта «Exte» с большим декольте, на ногах красовались туфли такого же цвета на длинных золотых шпильках. А ее длиннющие типсы были покрашены, как и губы, в сочный красный цвет. Прическа у Аньки всегда была в идеале, так как ее обычный день начинался с похода в косметический салон. И на показах, благодаря этому, я экономила время стилистов.
— Это для него сказка. Я что, себя на помойке нашла? Пусть радуется тому, что он первый застолбил хлебное место.
— Да ты не хлебное место, а ходячий убыток. Бедный, он еще не знает, на что подписался.
— Ничего, когда узнает, будет поздно.
Ха-ха.
Я ела лобио и баранину на косточке. Видно от радости за Аньку капнула на белую рубашку «Kenzo» соусом. Мне пришлось удалиться в туалет.
Вернувшись, я обнаружила на нашем столе бутылку шампанского «Dom Perignon», а в руке у Аньки очередную визитку свежеприлипшего кавалера.
— Ты же решила остановиться? Может, хватит на халяву шампанское получать?
— А я, между прочим, для тебя стараюсь.
Я его визитку для тебя взяла. Пусть будет.
— Слышишь, Ань, но он же с тобой познакомиться хочет. Зачем ему я?
— А мы ему не скажем, что ты это ты.
Я договорюсь с ним о встрече, а потом случайно не приду, и все.
— Слушай, махинатор, поехали лучше. Мне на работу пора.
И мы направились к выходу. Анька дефилировала между столиками нескромно от бедра и купалась в похотливых мужских взглядах. От созерцания ее небесной красоты у мужиков, должно быть, чесались руки — так хотелось ее пощупать, и разгорался аппетит — так хотелось попробовать.
Теперь Анька ездила с водителем и искала себе новую, более уютную и дорогую квартиру. Она любезно подвезла меня до «Grand Hotel Europe», где я приступила к презентации открытия бизнес-клуба.
Мероприятие закончилось быстро: гости набросились на фуршет, журналисты нащелкали гостей-знаменитостей, топ-модели показали коллекцию деловой одежды из маленького и неприметного бутика, директрисе которого Сморчок активно втирал, что после показов в ее магазин к ней повалит элитная публика. Мы с Иркой отдыхали в зимнем саду «Европы». Делать ей было, откровенно говоря, нечего, и по этой причине она присутствовала на всех моих мероприятиях как независимая группа поддержки.

— Алло... Нормально. Нет, нет, спасибо, все хорошо. Да, выздоровела. Ой, спасибо огромное, не стоит так беспокоиться. Да, поужинать... Да, конечно... Спасибо!
— С кем это ты так сюсюкаешься? — удивилась я.
Видимо, я что-то упустила из вида. Хоть мы с Иркой и жили вместе, но последнюю неделю общались крайне редко, и то на показах, где полученная от нее информация застилалась плотной вуалью моих текущих дел и, как следствие, не усваивалась.
— Слушай, я тут с таким мужиком познакомилась! Ну, просто the best. Стою я у Эрмитажа...
— А что ты там делала? — перебила я Ирку. Она и Эрмитаж — вещи абсолютно не совместимые.
— Да меня Гера туда подвозил, ему было по дороге. Так вот, останавливается «Ауди 8», и оттуда выходит мужик, весь такой прямо mаn in black, высокий, статный в стильных очках и с таким видом, ну знаешь, прямо на лице написано: «Олигарх». Он подвез меня в «Русскую рыбалку», я туда обедать ехала, и взял телефончик. Теперь звонит мне два раза в день. Узнаёт как дела, заботится. Я вчера простудилась и лежала дома, так он мне прислал водителя с лекарствами всякими и цветы. Мол, выздоравливай быстрей, поедем ужинать. Ну, я, конечно же, сегодня выздоровела.
— Так вы встречались после того раза? — Сегодняшний день для меня был полон чужого счастья и романтики.
— Да, обедали в «Бастионе». Представляешь, он и пальцем ко мне не притронулся, даже никаких намеков на секс. Мы просто сидели и разговаривали. А я прощупывала почву.
— И что нащупала?
— У него завод в Воронеже, строит завод в Белгороде. И еще имеет какой-то холдинг в Питере. Ну, точно олигарх.
— Слушай, а может, твой олигарх — импотент? Как показывает практика, такие мены сразу предлагают: «Поехали ко мне, у меня для тебя сюрприз есть» и так далее.
— Нет, думаю не импотент. Просто он какой-то другой, не такой, как все — интеллигент-ный, обходительный, — Ирка отстаивала своего новоиспеченного олигарха.
Она вся сияла от предвкушения нового счастья. Сегодня Ирка выглядела как нельзя лучше — зачесала свои прямые и тонкие каштановые волосы и облачилась в маленькое, зеленое с разводами платье «Pucci». Глаза она подвела зелеными тенями. В таком виде подруга мне напомнила Алсу, с которой ее постоянно путали на улицах, в клубах и вообще в местах скопления народа. Влажными губками Ирка сжимала тонкую сигарету, а в глубине ее прозрачных глаз таилась буря страсти.
У нее зазвонил телефон.
— Yes, hi! Oh, bad, Ronald, bad... Honey,
I need money. Ronald, I want to buy a car. Yes, yes... Ronald, I love money and I love my car and of course. I love you! Do you want my dreams to come true? OK, I’m waiting...*

Я удивилась.
— Мы улетаем на Барбадос, — посвятила меня в свои планы Ирка. — Но перед этим я хочу купить машину.
— А как же твой олигарх?
— Олигарх в будущем, а Рональд в настоящем. Как говорит Лизка, все должно быть спланировано.
— Да, твоя Лизка просто гуру, — подразнила я, допивая третью чашку кофе.
В «Европе» был самый лучший кофе, на который слетался весь питерский бомонд. Тут я встретила Феликса, директора джаз-клуба.
С ним у нас был совместный проект вечеринки для беременных, где планировался показ коллекции одежды для беременных, а также памперсов, сосок и прочих атрибутов для маленьких детей. На фуршет подавали клубнику, молочные коктейли, натуральные соки и всевозможные фрукты. А сохранять душевное равновесие будущих мам были призваны лучшие джазисты города.
К нашему столику присоединилась Иркина школьная подруга и еще какая-то девица, которая, как и многие другие, дружила с Иркой в надежде на то, что ей что-нибудь перепадет. Ирка — как всегда — посвящала их в подробности своей личной жизни и ее финансовой составляющей. Они, как обычно, охали и вздыхали от ее рассказов, но в их понимающих глазах читался принцип «голодный сытого не разумеет».
Они знали об Ирке все, но жили в другом мире и с другими мыслями, одевались в других магазинах и вращались в иных кругах. Общаясь с ней, они прикасались к высшему обществу. А Ирка наивно полагала, что если она открыта для всех и искренне любит свое окружение, то, следовательно, все тоже любят ее.
Ей и в голову не приходило, что ее просто используют как перевалочный пункт в новое измерение, или как халяву в ресторане. Мать постоянно твердила Ирке, чтобы та поменьше распространялась о себе и вообще общалась только с людьми своего круга, но Ирка предпочитала видеть мир в розовом цвете. Так вроде красивее...

Я отправилась к Феликсу в клуб, а Ирка — на свидание с мечтой каждой девушки.
Не успела я поздороваться с Феликсом, как в сумке затрещал телефон. Сморчок.
— Слушай, надо срочно повстречаться. Есть разговор.
— Мы попрощались два часа назад. Давай завтра, на репетиции.
— Нет, сегодня. Заезжай ко мне, я борщок сварил, — искушал меня изысками своей кухни Сморчок.
— Я на диете.
— Все диеты — с понедельника. Давай приезжай, кактус.
— Сам ты — кактус. А я не кактус, я — просто обиженный на жизнь огурец. — Кактусом он называл меня, когда я отказывалась от его авантюрных мероприятий — таких, как сегодня. — Ну ладно. Скоро буду.

Сморчок в переднике, надетом на джинсы и футболку, приветливо отворил мне дверь и поздоровался писклявым голосом:
— Приве-е-е-т!
Я прошла на кухню, расположилась на табуретке и прикурила миллион первую на сегодня сигарету.
— Ну, чего решаем? Давай только быстрее — я устала как папа Карло.
— Не торопись ты так. На, поешь борщика. Сметанку дать?
— Слушай, ты меня ведь не на борщик позвал?
Сморчок заегозил, вытер свои щупальца о передник и лукаво стрельнул маленькими глазками.
— Ну, это, как его... В общем, я тут кое-что замутил — можно денег по-легкому срубить. Наше модельное шоу «Тысяча и одна ночь» очень хорошо продается в городе. Давай старых моделей поменяем на новых из школы, которые ради практики согласны работать бесплатно, а все заберем себе.
— Ты вообще долго думал? Как мы профессионалок заменим лохушками и продадим некачественный продукт по цене качественного?
— Ну, если тебе деньги не нужны...
— А тебе на имидж плевать! Ты хочешь стать идиотом, продающим лохушек ради одноразовой прибыли? — разъярилась я. Моему негодованию не было предела. — Да с этими деревянными девочками еще как минимум месяц работать надо, чтобы их на сцену вывести.

Если хочешь начать конфликт, начни его со слова «ты...». Потом он тебе «ты...» — и понеслось!

— Конечно, тебе уже плевать на наше агент-ство, ты там со своим спонсором в «Кукараче» о другом бизнесе договорилась. Да не увиливай, я знаю.
Я была в шоке. Откуда Сморчок узнал о нашем разговоре с Тимой в мексиканском ресторане. Он предложил мне финансировать любой мой проект, лишь бы он был для Тимы интересен, будь то фотостудия, фитнес-центр, журнал. Тогда я пообещала ему подумать на эту тему. Но я никому не рассказывала об этом.
— Что ты на меня смотришь, как будто я тебе миллион должен? — кипел Сморчок.
Я даже не стала спрашивать, откуда он это узнал, потому что он всегда все знает — это было нормально. Но его страсть к легкой наживе и помыслы только о сегодняшнем дне не давали мне покоя. Он мог спокойно пообещать моделям сорок долларов, а заплатить двадцать, и ему было плевать, что в следующий раз они не пойдут на показ. Он смело обещал арт-директорам феерическое шоу, а привозил трех калек из разряда «начинающих, но никаких». Все эти неурядицы утрясала я при помощи молниеносного реагирования и постоянных ссор с ним. И теперь я не могла позволить ему испортить самое продаваемое наше шоу.
— В общем, делай, как хочешь, но только без меня, — гордо заявила я. И пошла с табуретки, как ракета со старта, но он поймал меня у дверей:
— Ну, ладно ты, не кипятись, давай оставим «Тысячу и одну ночь» как есть. А для средненьких клубцов предложим вариант-лайт, который назовем «Восточная ночь», в котором будет половина опытных моделей, а половина — новых. Тем самым цена будет ниже, ну и, как ты говоришь, качество лучше. Ладно?
— Давай завтра проведем кастинг среди новых и попробуем развести шоу заново миксом, вдруг действительно получится, — согласилась я.
Сморчок оказался прав. Шоу «Восточная ночь» стало очень популярным в дешевых клубах и домах отдыха, которым вроде бы нужно что-то показывать, а достойного бюджета на это нет. Благодаря усилиям Сморчка и его жадности, мы получили заказы на три месяца вперед, а в выходные дни — по два мероприятия за ночь. Это был аншлаг. И теперь для перевозки своего нового и старого состава, стилистов, коллекций и реквизита мы нанимали автобус и приезжали как цирк-шапито.
Вообще у этого неординарного человека было интересное прошлое и такое же, наверное будет, необычное будущее.
Сморчок закончил наше Вагановское училище, хореографический (разумеется, гейский) факультет, и отправился в Германию на постановочные работы и за большими прибылями. Бухал он там часто и много, поэтому его быстро выперли на родину, но его роман с нацистом-геем не давал им обоим покоя: Сморчок летал к нацикам по туристической визе. После пьяной выходки на трапе самолета в аэропорту Франкфурта, где он кирной в стельку заорал: «Гитлер капут» и упал на стоящего впереди него порядочного немца, его депортировали вчистую, занесли в черный список, и отказали в получении туристической визы.
Он поплакал, побухал пару месяцев и решил обустраиваться в городе детства. Здесь он встретил любовь, «крокодила» — свою будущую жену — темпераментную особу, в длину и в ширину превышавшую его в два раза. Она имела двух сынков (дубин стоеросовых) и квартиру на первой линии Васьки. Дама сыграла на его страсти к халяве и предложила жениться на ней, продать свою квартиру и пожить пока у нее. Потом продать и ее квартиру, а на полученные средства улететь на историческую родину в Израиль и получить там политическое убежище. Сморчку чрезвычайно понравилась эта идея. Израиль страна теплая, деньги за границей зарабатывать проще и еще много всяких положительных факторов. И он, дурак, согласился на все. И вот уже двенадцать лет Сморчок с «крокодилом» уезжают в Израиль, и все никак не уедут, потому что она туда вовсе и не собиралась. А собиралась она замуж. А что может быть лучше мужа-гея, который еще и готовить умеет? Сморчок тосковал, плакал, квасил по-черному и, наконец, решил заняться модельным бизнесом. Создал свое агентство, раскрутил его, и тут появилась я...

В тот вечер, уходя от него, я задала мучивший меня вопрос о «правиле двоих»:
— Слушай, а почему ты от супружницы не уходишь, если называешь ее «крокодилом» и терпеть не можешь?
— Тихо ты! Что шумишь? Детки услышат, — и он наклонился ближе к моему уху. — Невозможно быть одному, всегда нужно, чтобы кто-то был рядом. Хорошо, конечно, когда это родной тебе, по духу близкий человек. Ты заботишься о нем, а он заботится о тебе. Одинокий человек — несчастный человек.
— И что, все равно о ком заботиться?
— Есть такая вещь, как привычка, и ты еще слишком молода, чтобы это понимать.
Да и действительно, «стою на асфальте я в лыжи обутый, то ль лыжи не едут, то ль я ...» Наверное, я ничего не понимаю в этой жизни.
Наступило абстрактное завтра, а потом такое же послезавтра, а вопрос оставался открытым.
Я приехала в университет на утреннюю репетицию этюда «Глубокие родственники» по рассказу Токаревой. Сейчас, репетируя отрывки, мы вспоминали жуткие времена, когда нас заставляли есть воображаемыми ложками воображаемый суп. Ромашка сияла на сцене в роли главной героини Токаревой, чье произведение ставил ее любимый мальчик и наш однокурсник по кличке Запекиш.
С Запекишем у Ромашки был роман с первого курса, и они везде тусовались вдвоем, даже на сцене играли пару. Ромашка была с ним не потому, что любила его, а скорее оттого, что не могла находиться одна. А он был с ней потому, что на всех студенческих пьянках все разбивались на пары.
— А иди к другому, он хороший, и у вас обязательно все получится, — была реплика Запекиша.
— Но как? Ведь я не люблю его, а он не любит меня, — вздыхала Мышка.
— Зато когда-нибудь, может быть через десять лет, мы станем глубокими родственниками, — многозначительно произнес Михей.
И финальная сцена по гениальной задумке режиссера заканчивалась семейной фотографией двух пар, которые через десять лет стали «глубокими родственниками». Запекиш и Ромашка улыбались в центре сцены, а по сторонам их стояли изображавшие тихое семейное счастье Мышка и Михей.
— По-моему, какая-то фигня получается! Давайте еще раз. Все ушли со сцены. Ромашка и Мышка заняли свои места.
И точно, Запекиш прав. Что, кроме фигни, может получиться из отношений ради отношений, ради того, чтобы когда-нибудь стать «глубокими родственниками»?
У меня заиграл мобильный, и мастер нашего курса строго посмотрел в мою сторону. Я вышла за дверь.
— Привет, ты сегодня идешь на презентацию «Красного журнала» в «Палкинъ»?
— О, черт, я совсем забыла! Конечно, надо идти.
И я договорилась о встрече перед презентацией с работающей у меня моделью Ди. Она снималась в рекламе «Мегафона» и была победительницей конкурса «Красавица Петербурга». Маленькая непоседа, которая всегда была в курсе всех питерских тусовок, поэтому, если за работой я что-то забывала, Ди любезно напоминала мне и привозила приглашения.
Я позвонила Аньке, потому как не успевала заехать домой и взять dress cod — какую-нибудь вещь красного цвета. Анька любила этот агрессивный цвет, и поэтому у нее всегда можно было стрельнуть что-нибудь подходящее. Я договорилась с ней встретиться в кафе «Стокманна». Там же договорилась и с Ди.
Ди прибыла первой.
— Ой, приветик, как хорошо выглядишь, просто картинка!
— Ты тоже.
В ее длинных коньячного цвета волосах красовалась ярко-красная роза, а на плече болталась сумочка «Christian Dior» с красными вставками. Маленькая Ди ходила на огромных шпильках и в джинсах длиной до набойки, что делало ее ноги нескончаемо длинными и идеально прямыми.
— А почему ты опять вся в черном: черное платье, черные туфли, черная сумка? А где красное? — эмоционально интересовалась она, уплетая луковый супчик. Она элегантно держала ложку тремя пальцами и эротично открывала маленький ротик.
— Сейчас Анька мне шарфик какой-нибудь привезет.
— А, эта мерзкая девица. Ужас! Как ты с ней общаешься? Столько эгоизма и гадости нет во всех моделях вместе взятых, сколько в ней одной. Да вообще, кто она такая, чтоб считать себя принцессой? Никогда не здоровается... Такая противная...
— Ди, это моя подруга, понимаешь? —
У Ди, как и у многих моделей, отсутствовал «базар-контроль», но зато, с лихвой хватало лицемерия и хитрости.
— Нет, я, конечно, не хочу ничего сказать про нее плохого. Ну, просто она всех без исключения бесит. Я это сама слышала. Честно. Нельзя так вести себя. Я, конечно, понимаю, что у нее все в жизни устроено, но зачем других подкалывать? И тем более...
Не успела она закончить, как появилась Анька. Она плюхнулась рядом со мной, чмокнула меня в щечку и, как всегда, не обращая внимание на Ди, подала мне пакет и взяла меню.
— Ой, Анюточка, привет! Как ты хорошо выглядишь, — попыталась обратить на себя внимание Аньки Ди. В свойственной ей непринужденной манерой общения, она наклонилась через стол к Аньке, чтобы ее поцеловать. Та брезгливо отклонилась и сухо бросила ей:
— Привет. — Затем Анька, не понижая голоса — ведь она действительно считала себя звездой и вела себя соответственно — обратилась ко мне: — А эта что здесь делает?
— Мы с Ди идем на презентацию нового журнала.
— Да, хочешь, пошли с нами — у меня еще одно приглашение есть, — обрадовалась Ди.
— Нет уж, спасибо, — холодно оборвала ее Анька и уставилась в скудное меню «Стокманна». — Ты что ешь? — поинтересовалась она немного погодя.
Не успела я ответить, как Ди опять попыталась взять инициативу в свои руки:
— Здесь очень вкусный чиз-кейк и луковый суп.
— Луковый суп для тех, кто спит один. Это не наш метод.
— Да, — заискивающе подхватила Ди. — Ой, девочки, так хочется замуж, ребеночка родить и не тусоваться по этим проклятым клубам и презентациям. Так все это надоело, хочется покоя, семейного счастья, уюта.
— Ну и не тусуйся! Кто тебя заставляет? — осадила ее Анька.
По «закону зеркала» известно: то, что нас раздражает в других людях, есть в нас самих. Анька с Ди зеркально отражали друг друга. Они столкнулись в бою без правил, и Ди пала в нокауте.
— Ой, ну что, пойдем? — Ди вопросительно посмотрела на меня.
— У нас еще полчаса. Давай чайку зеленого попьем?
Я хотела досмотреть бой до конца, так как знала, на кого выгоднее делать ставки.
— Мне вообще кажется, что сейчас модно быть замужем или жить в гражданском браке. Это какое-то тупое дополнение к светскому имиджу, — продолжала отвечать на крик души Ди Анька.
— А мы, получается, тут все немодные. Не одинокие и не очень несчастные — просто не модные. — Я наконец-то ответила на вопрос, который не дает мне покоя последнее время.
— Ой, как загнула. Мужик любой бабе нужен, без него никак. А ребенок в семье должен быть, — робко продолжала отстаивать свою позицию Ди.
— Мужчина — это как костюм от кутюр: если он идеально не подобран тебе по размеру, то выглядит дешево и безвкусно, — прикололась Анька.
— И самое стильное — не всегда красивое, тем более что модные тенденции подходят далеко не всем. — При этих словах мы, не сговариваясь, обернулись на только что вошедшую в кафе мымру-покемона, похожую на диванный валик на двенадцатисантиметровых модных «ходулях» и в бриджах, крепко обтягивающих обширный зад и отвисших на коленках. Дама была ростом с сидячую собаку.
Бедняжка Ди поняла, что проиграла, да и как не понять — любой в спарринге с Анькой останется побежденным. Нам принесли счет, и Анька красивым жестом достала из своего маленького, но упитанного кошелька «Chanel» стодолларовую бумажку и небрежно кинула ее в счет. Этот жест под названием «на последние без сдачи» был очень популярен среди питерских модниц. Но для Аньки он был естественен — действительно, «без сдачи», но далеко не на последние финансовые средства.
— Что там с меня, — робко поинтересовалась Ди, нагибаясь через стол к папке счета.
— Ничего, расслабься, — сказала Анька и щелчком закрыла сумочку «Louis Vuitton».
После этой фразы в глазах Ди появилась искренняя любовь к победителю:
— Ой, да что ты? Спасибо, спасибо!
И мы дружно встали и направились к выходу. Ди опять прицелилась поцеловать Аньку, но та пренебрежительно отстранилась и села в тонированный «Brabus» с водителем.
А мы с Ди погрузились в такси и отправились в «Палкинъ».

* * *

Идеальный мужчина — это тот, кто любит, ценит, уважает, понимает, ухаживает, удовлетворяет, дорого одевает и сексуально раздевает, хорошо зарабатывает, не изменяет... Список можно пополнять до бесконечности, вот только где найти такого парня, который мог бы этому соответствовать?
Даже если представим себе: произошло чудо и вот твой идеал перед тобой. Где гарантия, что между вами произойдет химическая реакция, которую более романтичные люди называют любовью? Возможно ли не любить самой, а только принимать любовь и быть при этом счастливой?
Ди, в конце концов, получила от жизни то, что хотела. Нашла себе мужчину, путь к сердцу которого пролегал через холодильник — ловко женила молодца на себе, до отвала кормя его сытной хохлятской едой. На свадьбу получила вожделенный среднестатистический иностранный автомобиль и в скоростном режиме родила ребенка. Она решила не ждать того момента, когда «модный режиссер наконец предложит ей роль в своей картине». Ди старательно вила семейное гнездышко с тем, кто попался под руку, и своим довольным видом показывала, что счастлива. Казалось, ее жизнь теперь соответствует всем канонам современной моды — активная учеба, виртуозный карьерный рост, полноценная семья... Но я не могла отделаться от мысли, что что-то тут не то...
Я прочно утвердилась в мысли, что глупо гоняться за модными тенденциями — все равно за всеми не успеешь! «Правило двоих» — это не для меня, поэтому в гордом одиночестве я наслаждалась вкусом белого вина и канапе на презентации «Красного журнала». Под конец вечера, когда я раздала все визитки и собрала такое же количество макулатуры, поняла, что ловить здесь больше нечего и отправилась по белой мраморной лестнице к выходу. Ди укатила первая. Вдруг в сумочке завибрировал мой маленький друг на все случаи жизни — мобильник.
— Алло, — запыхавшись, ответила я на Иркин вызов.
— Привет, дорогая! Ты уже освободилась? — загадочно-жеманным тоном поинтересовалась подруга.
— Да.
— Я хочу пригласить тебя поужинать в приятной компании. — По загадочному голосу Ирки было понятно, что рядом с ней нарисовался какой-то человек мужского пола, ожидающий результата разговора. — Приезжай, давай поужинаем, отдохнем.
— Ну ладно. Куда?
— Мы уже в «Акварели», тебя ждем!
— Ириш, ты с кем? Мне нужно иметь представление о том, кого увижу.
— Да, конечно, потом я тебе расскажу, что сегодня было, — серьезно ответила Ира на мой вопрос.
— Если это кто-то новый — скажи «да». Если Гера с другом — скажи «нет». Если это твой олигарх — скажи «наверное». А если кто-то из твоих друзей со своими друзьями — то я поехала спать.
— Да, наверное, лучше в субботу поехать в «Скандинавию», поплавать в бассейне, чем опять в «Дек» ехать. Все же что-то новенькое. Ну, приедешь — решим.
— Так «да» или «наверное»?
— Наверное, будет лучше, если ты закажешь такси. Не надо машину ловить.
— Ну, давай.
Так, окольным путем я выяснила, что Ирка меня ждет с олигархом и его каким-то другом.

— Здравствуйте. У вас заказан столик? — манерно поинтересовался метрдотель «Акварели».
— Меня ждут.
Метрдотель вежливо проводил меня к столику, за которым, к моему величайшему удивлению, я увидела только Ирку и незнакомого мужчину.
Незнакомец приподнялся со своего места и, оглядев меня оценивающим взглядом с ног до головы, придвинул мне стул. Он был высок, строен, на вид лет сорока пяти. Одет просто, но со вкусом, во все черное. Классика. На руке красовались часы «Rado». Узкое лицо, «гусиные лапки» у глаз, и тронутая сединой челка, прикрывающая высокий лоб. На носу дорогие очки. Ну, вылитый Дон Корлеоне. Около носа и на щеках были заметны маленькие красные жилки, что указывало на то, что у человека проблемы с сосудами.
Я села между ним и Иркой, так как именно это место он обозначил для меня.
«Может, смыться, пока не поздно?» — подумала я. От этого властного человека веяло ледяным холодом. Ему не надо было ничего говорить для того, чтобы собеседник почувствовал себя пешкой в его уверенных руках. А я, человек, считающий себя ферзем, не хотела быть пешкой, которой готовы пожерт-вовать ради глобальных перспектив финального хода.
— Познакомься, это Аркадий Петрович, — сказала Ирка, вздохнув с облегчением, что теперь на игральной доске не одна, а сразу две пешки. Значит, шансы продержаться дольше увеличиваются.
— Очень приятно, — и он поцеловал мне руку. «Дело пахнет керосином. Пора делать ноги!» — подумала я. — С чего бы вы хотели начать ужин?
— О, я только с презентации и поэтому не голодна. К тому же я очень устала и, наверное, выпью с вами чай, после чего отправлюсь спать.
Он кивнул мне, ничего не сказав, и чуть приподнял руку. Тут же появились «двое из ларца, одинаковых с лица». Официанты окружили Аркадия Петровича и с заискивающим видом ждали его приказаний.
— Зеленый чай с мятой. Тайский салат с креветками. Белый хлеб, — заказал он.
— Простите, Аркадий, откуда вы знаете, что я пью зеленый чай только с мятой и ем здесь только тайский салат? — удивленно и растерянно спросила я, утешая себя мыслью, что Ирка успела рассказать ему о моих предпочтениях.
— Глядя на вас, можно понять, что вы предпочитаете. Хоть чай с жасмином сейчас более моден, чем с мятой. В этом случае вы выбираете менее модное, но более утонченное. А салат с креветками — это то, что вкусно, полезно и некалорийно, — объяснил Аркадий и закурил сигарету «Davidoff».
— А белый хлеб?
— Несмотря на склонность к полноте, вы не отказываете себе в таком маленьком удовольствии, как белый хлеб, не правда ли? Но вот что вы никогда не заказываете — это десерт. — Он ухмыльнулся с видом человека, стопроцентно уверенного в своей правоте. Непробиваемое самодовольство.
— Ты пойдешь на «Белого орла» в «Конти»? — поинтересовалась Ирка, механически глотая «Crystal Rose».
— Да, правда еще не решила с кем. —
Я чувствовала себя как на просмотре фильма «Звездные войны», когда жутко скучно и хочется уйти, но тихий внутренний голос искушает досмотреть до конца — вдруг будет что-нибудь интересное?
— А это когда?
— В пятницу. Не хочешь со мной?
— Нет, терпеть не могу эти душевные песенки! — выпалила Ирка.
Конечно, ведь «Белый орел» — это не психоделик-транс. А то, что не в моде, не имело отношения к Ирке. Сегодня Ирка красовалась, как я успела заметить, в новых джинсах «Dolce&Gabbana» с заниженной талией и свитерке «Benet-ton», так как прочитала в каком-то гламурном журнале, что сейчас модно комбинировать шмотки от кутюр и одежду для среднего класса.
— А, по-моему, «Белый орел» исполняет замечательную музыку. «Потому что нельзя быть красивой такой», например. Неужели, Ирин, тебе не нравится? Это намного лучше, чем молодежная долбежка в клубах. Эти черти нанюхаются до упаду или упьются, а потом рожают больных детей-ублюдков. Все клубы битком набиты малолетними торчками, у них молоко на губах не обсохло, а они — первые клиенты у наркодиллеров, — Аркадий разразился длинным монологом, явно направленным в адрес Ирки.
— Да, конечно, с этим я полностью согласна. Но просто «Белый орел» мне сам по себе не очень нравится. А так, конечно, Аркадий, вы правы, — Ирка заерзала на стуле под напором Петровича. — Хотя да, почему бы и нет, я, наверное, схожу на концерт, — согласилась она.
Иркина дипломатическая позиция во всем со всеми соглашаться помогала ей избегать конфликтов и в то же время избавляла ее высказывать собственное мнение.
У Ирки зазвонил телефон, и она бочком-бочком, мелкими перебежками проскользнула между столиками на первый этаж ресторана. Вернулась она за столик только к концу нашего вечера. Зачем она оставила меня наедине со своим ненаглядным олигархом, мне было непонятно.
— Мне Ирина сказала, что вы заместитель директора модельного агентства? Вам нравится ваша работа? — Аркадий тянул слова, словно сливочную тянучку, и при этом внимательно смотрел мне в глаза. Я взглянула ему в лицо и вздрогнула. Абсолютно пустые, холодные глаза. Говорят глаза человека — это зеркало его души. Глаза Аркадия Петровича были мертвы. В них не было ничего: ни добра, ни зла, ни интереса ко мне — ледяное безмолвие. Мне стало не по себе.
— Да, она меня устраивает по всем критериям. К тому же я учусь на режиссерском — днем, а вечером — работаю. Очень удобно и выгодно. — Я пила чай, хотя в этот момент мне нужен был «Crystal». Но с такими людьми — я их называла диктаторами, деспотами или просто доминантами — пить было нельзя, то есть нельзя расслабляться, а то раздавят тебя, как грецкий орех.
— Вы живете с Ириной? — это была констатация факта, о котором ему было известно. Но вопрос прозвучал как упрек: «Какой же ты замдиректора, если не можешь снять себе отдельную квартиру?»
— Мне нет еще девятнадцати. Думаю, пока не закончу университет, я не могу рассчитывать на более высокооплачиваемое место работы, — постаралась сохранить марку я. Не хочу объяснять, что если бы не была такой страшной транжирой, давно бы сняла квартиру, но деньги, как песок, текли сквозь пальцы. И я никак не могла понять закономерность, по которой они так быстро исчезали.
— А я думал, что современные девушки — особенно из вашей среды — максималистки. Вам нужно получить все и сразу. А ведь недаром говорят: «Если у тебя все есть в девятнадцать, то в тридцать, скорее всего, не будет ничего». В нашей жизни главное — не получить, а сохранить, — немного нравоучительно произнес он.
— Почему же? А как же счета в банке, недвижимость, капиталовложения?
— О-о-о! — рассмеялся он. — Поверьте мне, если бы у вас были такие деньги, которые можно класть в банк или покупать на них недвижимость, вы бы об этом не думали. А нюхали бы кокаин где-нибудь в чилл-ауте Московского клуба или тусовались в Монако на закрытых вечеринках в честь таких же, как вы. — Это было сказано с таким укором, будто я взяла у него в долг и пронюхала все деньги в Монте-Карло, а теперь не могу вернуть. —
А потом, лет в двадцать пять, такие девушки понимают, что так, как раньше, им уже не платят. Извините за цинизм. А образования нет, опыта работы нет, здоровья тоже маловато. Вот они и пытаются выйти замуж в тех кругах, где они привыкли вращаться, или чуть пониже. Мало у кого получилось осесть на «хлебном месте», ведь их уже все знают, пробовали. Они больше не интересны. К тому же земля слухами полнится, — философствовал он, спокойно откинувшись на спинку стула и с иронией глядя мне в глаза.
Как ни странно, довольно быстро я привыкла к этому пустому взгляду и, находясь под его прицелом, перестала волноваться.
В нашем разговоре часто возникали паузы. Замолкая, Аркадий словно давал мне возможность обдумать полученную информацию. И я, действительно, разглядывая через стеклянные борта корабля «Акварели» зеркальную гладь воды, задумалась о том, что он прав. Ведь ни одна из моих подруг: ни Ирка, например, ни Анька, имея в среднем ежемесячную прибыль от пяти до десяти тысяч долларов, просто так за красивые глазки, — даже не думает о том, чтобы отложить что-то на «черный день». Да я и сама не лучше — в момент очередного душевного кризиса просто иду и «обнуляю» свою карту. А что делать? Не успею я расслабиться, как что-нибудь мерзопакостное уже прет на меня, как поезд, а лучшее средство от невзгод, чем шоппинг, еще никто не придумал.
— Мне кажется, вы немного утомлены.
Я отпустил водителя, но могу подвезти вас. Вы не против?
— Да, хорошо.
Тут объявилась Ирка, которая пожелала, чтобы ее отвезли в «Магриб», так как свинтившая в Москву Лизка сегодня объявилась в Питере, и Ирка жаждала встречи с ней.
Подбросив мою подругу к «Магрибу», Аркадий Петрович отвез меня домой. По дороге он поинтересовался, как я буду праздновать свой девятнадцатый день рождения, так как узнал, что это мероприятие планируется через три недели. Я несколько раздраженно ответила, что, наверное, отмечу его в Египте с «избранными», так как кормить всю разношерстную тусовку в каком-нибудь ресторане мне порядком надоело, а никчемные подсвечники, дурацкие вазы и вонючие духи, которые всегда презентуют на этот
праздник, было уже некуда ставить. Только на свой день рождения узнаешь, сколько мусора некоторые люди считают подарком, достойным тебя.
Аркадий Петрович остановил машину у моего подъезда и мы распрощались. Я поблагодарила его за приятный вечер.

* * *

Он и Она проходят «курс общения», осваивают правила поведения. Это в том случае, конечно, если они влюблены. Например, твой партнер обожает командовать, а ты подчиняться, но ему необходимо научиться держать себя в руках, а тебе — настаивать на своем. Вот так — через конфликты и сладостные примирения — каждый напишет свой курсовик и сдаст экзамен.
Учитесь относиться друг к другу без лишних амбиций и иллюзий.

На следующий день я ответила на звонок мобильного телефона и неожиданно для себя услышала голос моего вчерашнего знакомого.
— Добрый день. Это Аркадий Петрович.
— Здравствуйте, — удивилась я, потому что не давала ему свой номер.
— Я бы хотел, конечно, если вы не против, составить вам компанию на концерт «Белого орла».
— Ну да, пожалуйста, — все еще не знала как реагировать я.
— Хорошо, я пошлю водителя за билетами в «Конти». А есть ли у вас обед? Может, вы мне составите компанию отобедать?
— Нет, с обедом сложнее, — сказала я, так как вообще не имела обыкновения встречаться с мужчинами моих подруг. Пока не проясню отношения Аркадия с Ирой, я не буду с ним обедать.
Я твердо усвоила для себя, что женская дружба — это бумеранг, впрочем, как и все в этой жизни. Не хочешь, чтобы подруги встречались с твоими мужчинами? Не встречайся с любовниками подруг. Золотое правило.
— Мне ваш телефон Ирина дала. Я спросил у нее, могу ли пригласить вас на обед, и она с уверенностью сказала, что, скорее всего, вы примите мое приглашение.
Плюс ко всему, он еще и телепат, подумала я.
И мы договорились с ним на ужин. Он настаивал, что ужинать нужно на природе, так как я, должно быть, устала от городского шума и суеты. А в это время короткими гудками мне надоедал второй вызов — Иркин. Ответив на него, я убедилась в том, что на мою встречу с Аркадием согласны все. Веселая Ирка отрапортовала, что вчера во время встречи с Лизкой она познакомилась с «мужчиной всей ее жизни» и ни в каких олигархах более не нуждается, тем более что ее новый знакомый тоже практически олигарх.

«Да, мир полон контрастов», — заключила я, нажав на сброс. Сильный и слабый, богатый и бедный. И всегда побеждает сильнейший — не только богатый, но еще и умный. Почему-то в случае с Петровичем мне не захотелось укладываться в рамки приличия...

Мы сидели в «Бастионе» на Финском заливе и смаковали баранину на косточке с красным вином. Петрович объявил, что не пьет, но активно обслуживал мой бокал. Он не изменил себе — по-прежнему был одет во все черное.
— Я строю заводы, а потом продаю их, оставляя себе часть акций, — неторопливо рассказывал он, не спуская с меня пустых глаз. — И вот сейчас собираюсь построить завод для себя, чтобы на старости лет было чем заняться.
— А сколько вам? — поинтересовалась я.
— Мне сорок пять, — ответил он и напрягся, ожидая моей реакции.
— А-а-а... — это все, что могла сказать я.
На улице темнело. Из окна второго этажа ресторана мы наблюдали за непрерывном движением волн на заливе, за наступлением ночи. Время, казалось, остановилось. Этот человек имел столько власти и силы, что мог остановить его. По крайней мере, мне так казалось.
Вдруг он прервал тишину:
— Мне не везет в личной жизни. Я два раза был женат, есть двое детей, и они растут без меня... Какая-то насмешка судьбы. Странно и нелепо, но у меня в жизни есть все, но нет домашнего тепла. В детстве я мечтал о большом доме, где будет жить большая дружная семья, о бизнесе, который станет приносить мне приличные средства, о верном друге, уважающем и понимающем меня, о яхте для кругосветных путешествий. И сейчас у меня есть все, все, кроме семьи, — Аркадий не смотрел мне в глаза, говоря это. В его голосе прозвучала какая-то детская ранимость, печальное разочарование и неприкрытая грусть. Я с удивлением посмотрела на него.
— А почему вы разбегались с вашими женами, если не секрет, конечно?
— У женщин так всегда: что имеем — не храним, потерявши — плачем. Мои жены, что одна, что другая, не понимали, что зарабатывание денег требует полной самоотдачи. А дома постоянные истерики — где я и с кем. В конце концов, даже у святого может кончиться терпение.
— Не лукавьте. Наверное, вы все-таки давали повод?
— Конечно, я не отшельник. Мужчины иногда ходят «налево», чтобы не нести накопившийся негатив в семью. Но если их все устраивает дома, то они всегда возвращаются, в очередной раз убедившись, что их жена — самая лучшая. Но когда ты приходишь домой, а тебя встречают с кислым выражением лица, допрашивают, как в гестапо, где ты был, и после двухчасовой истерики просят денег или в приказном порядке требуют оплатить очередную побрякушку «Cartier», ты задумываешься — а на черта тебе все это надо? Во время развода твоя бывшая начинает шантажировать тебя ребенком, это совсем угнетает, и вы расстаетесь врагами. А мужчине всего лишь надо простого человеческого понимания.
— Весело, — прокомментировала я...
Во второй вечер нашего знакомства мы так и не перешли на «ты», он не притронулся ко мне пальцем, и в его взгляде не было ни страсти, ни желания. Просто непринужденное общение на жизненные темы в обстановке общепита.
Он отвез меня домой, а по дороге подбросил в магазин. Это был первый мужчина в моей жизни, который додумался до банально-бытовой и очень важной вещи — просто купить нам еды. Сегодня Ирка пришла домой под утро, мы с ней так и не пообщались, поэтому я кинула в тележку бутылку виски и пепси, зная, что нам предстоит долгий и захватывающий разговор.
Перед сном Аркадий позвонил мне, пожелал спокойной ночи и напомнил о том, что послезавтра пятница, а значит, мы идем на концерт «Белого орла». Я согласилась поужинать с ним.

Я накинула шелковый белый халатик «Cotton club», который вместе с букетом орхидей преподнес мне Тима на Восьмое марта, и вышла на кухню, где, уплетая ложкой красную икру, расположилась Ирка.
— Слушай, с какой стати ты оставила нас вдвоем? Ты нас специально, что ли, познакомила? — задала я ей мучивший меня вопрос.
— Ты знаешь, мне с ним тяжело общаться. Он какой-то очень напряжнный. С Аркадием нужно все время думать, что сказать, как реагировать, контролировать себя. Я не люблю общаться с такими людьми, а тебе нравятся подобные пазлы. Вот я и решила вас свести, ты все равно сейчас одна. На тебе, складывай на здоровье. Что такому нарядному мужику пропадать?
— Нет, Ирих, никакой он не пазл. Обыкновенный мужик. Ничего особенного. Но что-то в нем все-таки есть... Такое, знаешь, типично мужское, даже притягательное.
— Деньги, что ли?
— Да нет, я же говорю — мужское.
Ирка поведала мне, облизывая ложку, что Лизка так — для порядка — переспала с «правой рукой» Иркиной новой пассии, «мужчины всей ее жизни», то есть с его помощником. После того как Лизка грамотно поставила Ирку на деньги, она укатила в Москву и начала там строить себе достойное будущее. Но периодически наведывалась в Питер проверить «обстановочку».
«Мужчина всей Иркиной жизни» — невысокий и пухленький коротко стриженый брюнет, занимался «честным криминалом» в городе Санкт-Петербурге, правда, на высшем уровне. Недавно «откинулся» по «хищениям в особо крупных», но не стыдился сего факта. Деньги есть, девчонки тоже, а без работы такие деятели не остаются. К тому же у подобных субъектов всегда есть «папики», которые, если надо, поддержат в трудную минуту. В общем, Ирка чувствовала себя на седьмом небе. Тем более что через недельку ей предстояла поездка с Рональдом на Барбадос, на Ямайку, а затем в Лас-Вегас — итого два месяца полного отрыва на деньги старого олигарха.

Все три дня нашего общения с Петровичем я купалась в стопроцентной заботе и внимании. Мне желали доброго утра, приглашали на обед, а на ужин дарили цветы и осыпали комплиментами.
На работе шли дела как нельзя лучше. Наше агентство работало на выставке в Ленэкспо. Находясь по другую сторону раздвижного подиума, я отвечала на телефонные звонки своих ухажеров, которые, как ни странно, активизировались одновременно. Сначала всегда звонил Петрович, а после Тимур:
— Слушай, я чего-то не понимаю, ты три дня работаешь в Ленэкспо, и хоть бы сказала мне об этом?! — раздражался Тима.
— Извини, замоталась.
— А как продвигаются дела с бизнес-планом, ты его пишешь?
Мне не хотелось расстраивать Тиму, так как из всего проекта бизнес-плана я оформила только титульный лист, да и то не вписала о чем, собственно, суть дела.
— Да, Тим, я об этом думаю... Ну, понимаешь, дело серьезное.
— Ну ладно, давай быстрей. Парам-парам. Слушай, а что мы будем делать на выходные? — Этот стандартный вопрос я слышала на протяжении целого года нашего с Тимой общения.
Я должна была придумать культурную программу для нас и его многочисленных девушек, чье общество мне значительно поднадоело.
— В субботу у меня «Шоу гейш» на закрытой вечеринке. Хочешь, приходи, проведу!
— А ты не желаешь сходить на концерт «Белого орла». Группа же тебе нравится, я помню.
— Я туда уже иду.
— Ах, вот как? Ну, понятненько-понятненько, — огорчился Тима.

Вечером был концерт, и было казино, было «правило двоих». Проклюнулся росток наших с Петровичем новых и заманчивых отношений.

— Как вы посмотрите на то, если я предложу вам заняться сексом?
Много раз в моей жизни я слышала предложения подобного рода, но, как правило, они несли только предложение переспать. В этом же предложении Аркадия Петровича чувствовался какой-то подтекст. В первый момент я даже не нашлась, что ответить.
— Не знаю...
— Поедемте ко мне, а там решите. Да — так да, нет — так нет. Отношения всегда строит женщина, и выбор всегда тоже осуществляет она.

Это был обычный семейный секс. Не долгий и не короткий, не страстный и не волнующий, не чувственный и не холодный. Это был секс двух людей, которые, казалось, живут вместе как минимум лет десять и выполняют эту процедуру скорее по инерции или по привычке.
Умелыми руками он лихо снял с меня одежду. Резкие губы, казалось, знали мое тело наизусть, а тихие вздохи чуть разбавили тишину этого тривиально-приятного процесса.
Он обнял меня, и я сразу же погрузилась в безмятежный спокойный сон.
Засыпая, я подумала: «А может, это и есть то "правило двоих"? Никаких огнедышащих страстей, людям просто хорошо и комфортно друг с другом? В таком случае от каждого — по возможности, каждому — по потребности, и никто ничего никому не обещает и не клянется в верности и любви...»
Мы приехали с Петровичем в «Пробку», и я наслаждалась тем, что ловила на себе злобные взгляды женщин. Женщины эти, жены таких же крутых мужиков, как мой Петрович, обычно провожают тебя взглядами и думают: «Ага, сучка-модель! Такие вот дряни и уводят наших мужей!»
Эти бедные, измученные хирургическими вмешательствами, постоянными диетами и массажами жены наивно полагают, что у нас, моделей, в этой жизни все хорошо, а их мужья встают за нами в очередь. Да, в очередь встают, но кто сказал, что мы счастливы от этих нескончаемых очередей?!
Конечно, каждая из нас имеет свой интерес. Например, Анька. Она наслаждается общением с женатыми мужиками, как гамбургером после диеты. А все потому, что ее отец, когда она была маленькая, ушел из семьи к молодой любовнице и оставил жену с двумя детьми на произвол судьбы. И теперь семейное счастье многих гиперсостоятельных питерских пар была в Анькиных руках. Одной только своей улыбкой она могла заполучить любого добропорядочного отца семейства. Делать это она, конечно, не собиралась. Зачем ей уже изрядное «б/у»? Но упивалась своими возможностями.
Аньке нравилось ощущение, что она может иметь любого. А что? Ты встречаешься с богатым женатиком, он бегает от своей благоверной к тебе, тратит на тебя восемьдесят процентов семейного бюджета и надеется на то, что он у тебя единственный.
А в это время его супруга носится по салонам красоты и фитнес-центрам, может даже делает бизнес на деньги мужа. Бизнес этот вряд ли приносит прибыль, но зато развлекает. Воспитывает детей при помощи нянек и гувернанток, день и ночь смотрит сериалы по телевизору, ожидая прихода ненаглядного. И в своем тесном змеином клубке жены успешных мужчин обсуждают, какие сволочи эти девчонки-модели! А в отпуск любовница едет на Багамы, а жена — в Крым. Ну, а если муженек снизойдет — тогда и та, и другая едут на Багамы. Иногда даже живут в одном отеле, из чего получаются всевозможные курьезы.
Врагу бы не пожелала быть женой такого вот человека, который заметает следы, возвращаясь домой после очередной интрижки, и переживает, чтобы кто-нибудь не стукнул его благоверной, что видели его с другой.
Вместе с Анькой, которая, по ее заявлению, не собиралась замуж, в ближайшие десять лет, я тоже придерживалась такого же принципа. «На наш век мужиков хватит: и молодых и старых, и средних бизнесменов и олигархов, и женатых и холостых».
Росла я без отца и поэтому тревожить чужие гнезда не желала, тем более, что выбор был, и иногда, отвлекаясь от Тимы, я замечала, что пользуюсь спросом.
Петрович, словно подслушав мои мысли, пододвинулся ко мне и нежно обнял.
— Ты, наверное, не смогла бы быть просто любовницей, — вдруг сказал он.— Ты слишком себялюбива и горда. Я тебя не представляю на вторых ролях.
— Конечно. А кто я по-твоему?
— Для меня ты всегда будешь единственной и неповторимой. Знаешь, я уже с трудом себе представляю, как раньше обходился без тебя, — и он зацепил десертной вилочкой большую красную клубничку и поднес к моим губам.
За соседним столиком две «явно жены» многозначительно переглянулись. Он заметил это и повернулся к ним вполоборота:
— Дамы, что же вы так в упор на нас смотрите? Вам что, никто и никогда такого не говорил? — Ответа не последовало. — Ну, значит, уже и не скажут!
Дамы опустили глаза в пол и больше старались на нас не смотреть. А я весь вечер купалась в комплиментах, ласковых взглядах и клубнике с мороженым.

Почему люди находятся в постоянном поиске пары? Один — ради жизненного комфорта, другой — не может остановиться на одном человеке, кому-то — просто одиноко, а некоторые ищут вечную любовь. Но кто сказал, что, ожидая своего идеального мужчину и строя идеальные отношения, ты должна впадать в крайности, выбирая между «с кем попало» и «лучше одна, чем с кем попало»?! Всегда есть золотая середина, и важно ее найти. Если количество плюсов во взаимоотношениях превалирует над количеством минусов, можно продолжить эти отношения с целью добиться наилучшего результата. Ну, а если вдруг объявится принц, то, как говорится, — комментарии излишни!
Глава 11

МОЙ НЕЛЮБИМЫЙ ОЛИГАРХ









Люди часто ассоциируют жизнь с дорогой. Мне жизнь напоминает непрерывный процесс перемещения из одного дремучего леса в другой.
Направо пойдешь — дюлей огребешь, налево пойдешь — дюлей огребешь, прямо пойдешь — и там огребешь. Давай определяйся быстрей, а то прямо тут огребать будешь!
И вот стоишь на перепутье. Куда?!
Мы нередко перекладываем ответственность за принятие решения на кого-то, чтобы потом уверенно себе сказать: «Я здесь ни при чем. Это мне посоветовали». Или делаем вид, что выбора нет, просто не двигаясь с места, откладываем принятие решения — вдруг само решится. Но иногда бывают ситуации, когда необходимость сделать выбор очевидна.
Парадокс в том, что любое принятое решение — верно. Надолго со «своего пути» не свернуть.

Я пришла домой и сбросила в прихожей новые туфли «Gucci», подаренные мне щедрым Петровичем. В тот момент, когда мы перешли на «ты», он взял на себя финансовые расходы по всем моим статьям, начиная с покупки нового телефона и заканчивая приобретением нового гардероба. Новенькие туфли так натерли ножки, что я со вздохом облегчения еле стянула их с ног. Обожаю новые вещи, но они не всегда обожают меня, и с этими туфлями получилось именно так.
Сегодня мне пришлось выходить на подиум, потому что одна наша четырнадцатилетняя модель испугалась и разревелась в гримерке. Я вынуждена была ее заменить. Чтобы не травмировать психику маленькой девочки, проявив чудеса гуманизма, принесла в жертву свои ножки. Сейчас я горько жалела об этом.
На кухне слышалось возбужденное жужжание голосов Ирки и Лизки. Они горячо обсуждали перспективы сегодняшнего вечера. Ирка натерла десны белым порошком. Лизка же засыпала кокс в тонкую сигарету «Vogue» и на лице ее читались напряжение и сосредоточенность на этом захватывающем процессе.
— Скажи наркотикам «нет»! — бросила я и прошла в ванную.
— Вот брюзга, все учит и учит.
— Ты сегодня тусуешь с нами или у Петровича ночуешь? — крикнула мне, не выходя из кухни, Ирка.
— Второй вариант верный.
— Это какой из них был второй? — задумалась она.
— Игрок в «Поле чудес» отгадал все буквы, но слово назвать так и не смог, — прокомментировала Лизка.
Я приняла душ и села на стиральную машинку, так как на нашей холостяцкой кухне места было только на двоих. Девчонки наварили креветок, и мы, молча очищая их от панцирей, начали отправлять в рот.
Вдруг Лизка томно протянула:
— Ой, девочки, я тут решение приняла — буду заниматься бизнесом.
— Какой такой бизнес? — Ирка отвлеклась от креветки.
— Открою солярий в Волгограде.
— А почему в Волгограде?
— Не знаю. Потому что у меня там мама живет, заодно и с ней буду общаться.
— А что, в Волгограде нет соляриев? — заинтересовалась я.
— Турбо нет точно.
— А на какие такие лавэ? — не могла угомониться с вопросами Ирка.
— Ну, друг этого твоего Пончика мне даст.
— Папик, что ли? Так надо, чтобы вы сначала познакомились.
— Ну, долго ли умеючи, а умеючи недолго.
Кухонные посиделки превратились в деловой круглый стол. Я, поддавшись витавшему по кухне вместе с запахом креветок деловому настрою, тут же вспомнила о своем пока еще не обретшем форму бизнесе, который для начала надо придумать.

Писанием сего проекта-великомученика я занималась у Петровича, который готовил нам ужин на кухне. Он услужливо предоставил мне кабинет, в котором я пила сок, ела черешню, думала думу о проекте для Тимы и заодно писала сценарий Дня города Брянска. Это был наш курсовой проект в университете по предмету «Драматургия». А почему местом проведения праздника я выбрала именно Брянск, это загадка века.
— Молочный коктейль трудоголики заказывали? — Петрович поставил мне на стол большой стакан, украшенный вишенками и коктейльным зонтиком.
— Спасибо, — я нежно чмокнула его в щеку.
Сначала я удивлялась, что он так заботился обо мне и старался во всем угодить, а потом привыкла, вспомнив рекламу «L’Oreal» с манящим слоганом «Я этого достойна».
Пару дней назад я заняла милую квартиру Петровича на Таврической. В его гардеробной поселилась моя одежда, а полочки и тумбочки в ванной комнате заполонили мои многочисленные тюбики, количество которых стремительно пополнялось. Я сама начала путаться, какой крем для чего.
Вопреки расхожим убеждениям, я всегда считала, что о коже нужно заботиться заблаговременно, а не тогда, когда она станет, как старый башмак. А за распорядком дня и здоровым образом жизни следил Петрович.
Все у нас было строго. Утром он готовил завтрак и будил меня. Мы завтракали вместе, после чего Птенчик — как я стала его называть — отправлялся на завод, а водитель меня отвозил в университет. В обеденное время мы встречались на ланч. Вечером водитель забирал меня из университета и вез на работу.
После работы мы ужинали дома или в ресторане, как правило, в «Акварели» или «Талионе», а после занимались семейным сексом по принципу «мелочь, а приятно». Засыпали мы как голубки — обнявшись. Все четко и по плану.
Я безлимитно тратила его финансовые средства, а он ввел монополию на мое время. На каждый звонок моего мобильника «Nokia», звонившего, как ни странно, намного чаще, чем его «Vertu», он грозно интересовался: «Кто?»
На день рождения, как я и планировала, нас встретил сьют в отеле «Hayatt» Шарм-эль-Шейха. Единственной просьбой Птенчика было не брать с собой моих подруг и дружков, а тем более моего гомосексуалиста, при виде которого его выворачивало. Свою настоятельную просьбу он объяснял тем, что устал от людей и хочет отдохнуть со мной наедине. Я приняла его условия, и мы отпраздновали вдвоем.
Петрович был, как выяснилось, жутко замкнутым человеком: большую часть времени он молчал, имел только одного друга, к которому мы каждые выходные ездили на дачу на шашлыки. Он не посещал клубы и не выносил большое скопление народа. Правда, все это можно было ему простить, если учесть, что это был единственный недостаток Петровича.

Проведя в Шарм-Эль-Шейхе десять майских праздничных дней, мы с Аркадием Петровичем вернулись в Питер.
Ирка укатила на Барбадос. Лизка развела друга Иркиного Пончика и довольная свинтила в Москву. Анька еще не вернулась из Швейцарии, куда отправилась на отдых со своим пенсионером. А Сморчок отходил от длительного запоя.
В общем, все было как всегда. Все шло своим чередом. Ничего, как говорится, не предвещало бури. Вдруг, в один прекрасный вечер, когда мы после моей работы ужинали в «Палкинъ», Птенчик объявил мне, что переезжает в Москву, так как здесь он продает свое производство, а из Москвы проще контролировать регионы. Я поперхнулась минеральной водой. Новость была крайне неожиданна и сугубо неприятна. Аппетит немедленно пропал, а звуки белого рояля, несколько минут назад ласкавшие слух, стали раздражать.
— Если хочешь, поехали со мной! Что тебе здесь делать? Шоу-бизнес не для тебя, в этом я уверен, а в Москве большие перспективы. Выбирай любой университет, который только пожелаешь, я его оплачу.
— Ну, как я все брошу? У меня здесь работа, друзья, дом. А там — ничего, все чужое.
Я вспомнила один свой вояж в Москву.
Я тогда работала моделью. Получила за два показа триста долларов и, довольная собой, поехала домой. Однако свежезаработанные средства до Питера со мной не доехали — их умыкнули у меня прямо в поезде. Больше в Москву я не ездила.
От думок меня отвлекла трель сотового.
— Алё, — видно, эти три ритуальные буквы я произнесла с таким выражением, что «Алё-молё», неизвестно откуда выпавший, нетрезво поинтересовался:
— У тебя что, проблемы?
— Да нет.
— А то это... Давай сейчас я пришлю людей — они разрулят.
Нашелся тут «рулитель» центровой!
— Спасибо, не надо.
— У тебя, может, с мужиками проблемы? — настойчиво интересовался пьяный голос.
Новая рекламная акция тампонов «Тампакс»: в каждом десятом тампоне хлопушка с сюрпризом. Его звонок для меня оказался столь же «приятной» неожиданностью.
— Это у них со мной проблемы, — вздохнула я.
— Ну, тогда ладно. Если что, я на связи.
Все время, что я разговаривала, Петрович смотрел на меня пристально и злобно. На его лице бегущей строкой отражалось: «Что за гад мешает нашему разговору?» Как только я отключилась, он продолжил:
— Давай решай. Ты уже не маленькая, в самом деле. Взвесь все «за» и «против». — Он ласково, по-отечески, смотрел на меня, и я поняла, что мне дорога его настойчивость. Ведь мне вовсе не улыбалось потерять возможность «жить, как за каменной стеной», стабильность и благополучие. С другой стороны я теряла «звездную» работу, Ирку, Аньку и других подруг, маму, свой режиссерский факультет, дачных друзей и прочее «нажитое непосильным трудом».
— Друзья — это дело наживное, — вербовал меня Петрович. — А карьера у тебя в Москве взлетит к небесам. Ты же умница! А я тебе помогу. Если хочешь, можем пожениться, если ты, конечно, согласна? А если нет, то найдешь себе другого, помоложе — там выбор больше. Ты ведь знаешь, я по поводу тебя никаких иллюзий не питаю.
Я молча уставилась на носки своих туфель, пытаясь понять, во что же я все-таки хочу поиграть: в «новую» или в «старую» жизнь? Какое решение принять сейчас, чтобы потом не было «мучительно больно»? Петрович пел и пел, как соловей. Уговаривал и уговаривал, открывая для меня космические перспективы. И я дрогнула...
Каковы бы не были наши решения, мы в ответе за то, что выбираем. Если ты решил, а потом передумал, то уже поздно. Точнее не поздно, а невозможно все переделать, вернуть. Время течет очень быстро, и обратной дороги нет...

* * *

Смысл высказывания «Чем больше ты имеешь, тем меньше у тебя есть» в том, что все, чем ты обладаешь, — иллюзия. Как в анекдоте: виртуально мы имеем три миллиона долларов, а реально двух проституток и одного старого пида..са. На свои деньги ты не купишь любовь, твой дом покажется тебе склепом, если в нем не смеются друзья, а твои дорогие шмотки — лишь разноцветные тряпки, если глаза потухли, как перегоревшие лампочки. У тебя есть только ты сама и свобода выбора...

Я стояла на балконе своей новой квартиры на Садово-Сухаревской и хлюпала носом. По щекам катились слезинки, и я пальцем вытирала мокрые дорожки. Внизу мигал огнями ресторан «Сыр», маня меня воспоминаниями о светской жизни. По Садовому кольцу несся нескончаемый поток машин, сигналя и торопясь. Все вокруг словно сошли с ума — вечный бег по замкнутому кругу и нет времени остановиться, подумать, отдохнуть... Жизнь неслась какими-то толчками и рывками, и нужно было держаться изо всех сил, чтобы не вылететь из таратайки.
Я вспоминала наш прощальный вечер с Тимой. Мы пошли в «Хали-Гали», и я напилась в драбадан. Почему-то, после звездного шоу Трахтенберга, мы поехали в молодежный клуб «Порт», где я, помню, целовалась с Тиминым другом, а Тима обиделся на меня и спросил: «Зачем ты это сделала?» Мне нечего было ответить — я сама не знала зачем, но терять было абсолютно нечего.
С нами в тот вечер тусовалась девчонка, из разряда тех, которых привозят на мальчишеские посиделки за пятьсот долларов за партию — оптом дешевле. И мы отправились все вместе к Тиме домой. Его друг отлучился с ней на «разгрузку со склада», а я с Тимой осталась наедине.
— Ты хорошо подумала? — в который раз спрашивал он, наклоняясь ко мне и заглядывая в глаза.
— Да, я точно решила, — отвечала я пьяно, вновь и вновь прикладываясь к стакану с виски, которого, я кажется сильно перебрала...
— Мне тебя будет не хватать. Очень.
Тима был единственным человеком на свете, который мог меня остановить, но он не сделал этого.
Все мужчины до него и после него мне казались потом «жалким подобием левой руки». И я бежала от неразделенного чувства навстречу, как мне тогда казалось, к звездам. Я сдалась, я сбежала, я испугалась, осознав, что он не будет со мной, я могу ждать его вечно, всю жизнь терпеть его похождения, но никогда он не будет любить меня, и никогда не позволит любить себя. Ему это не нужно...

— Ты что тут стоишь? Замерзнешь!
— Мне не холодно, — стараясь скрыть следы слез, ответила я.
— Давай читать будем.
— Сейчас приду.
— Не сейчас, а давай иди. — Он вышел с балкона.
Я молча показала его спине вытянутый средний палец левой руки и покорно направилась в комнату.
После моего окончательного переезда в Москву все мосты, соединяющие меня с прошлой жизнью были сожжены умелыми руками Петровича.
Он ухитрился поссорить меня даже с мамой. И получив полную власть, как в финансовом, так и в моральном плане, пользовался мной, как хотел. Утверждал, что я некрасиво разговариваю, и отправил меня на курсы риторики. По вечерам я читала вслух «Войну и мир», а он поправлял меня, обучая, в каких местах и как нужно делать ударения, паузы. Наш Дятел из университета казался мне теперь райской птичкой, честное слово.

Методы моего воспитания были унизительны. Сначала я доверяла ему и думала, что, наверное, по-другому он не умеет.
Петрович деловито хозяйничал в моих мозгах, как в рабочем ПК: устанавливал программы, удалял неактуальные файлы, ставил пароли на доступы, менял заставки.
Но этим дело не ограничилось.
Уважаемый Аркадий Петрович был человеком разносторонних интересов, человеком, жаждущим новых открытий. Довольно быстро в фокус его внимания попала экономическая сторона моего существования. Любознательный экспериментатор-гуманист с задором искал финансовый порог моей выживаемости. Мои финансовые траты были сведены к минимуму, составлявшему семьсот долларов США — прощай дорогостоящие салоны и фитнес-центры, гламурные рестораны, любимые марки одежды! Теперь я по-настоящему прочувствовала смысл фразы: «Лучше не иметь, чем потерять».
Однако результат эксперимента превзошел самые смелые ожидания. Я выжила.

В руке завибрировал телефон, и каждый его звонок сейчас был очень важен для меня. В первое время, когда я переехала в Москву, мне все звонили, скучали. Поддерживалось искреннее дружеское общение и неподдельный интерес к моей персоне. Но потом звонки стали все реже и реже. Ведь они были «там», а я «здесь». Сейчас высветился родной Иркин номер, и я, заплаканная, сказала «Алло» заикавшейся от плача Ирке.
— Ты представляешь, я приезжаю домой с Лизкой. Все ноги до жопы стерла, покупала шмотки в Милане этому Пончику с хреновой начинкой. Вхожу в квартиру — а там срач! На полочке в ванной стоит чья-то помада «Givenchy». Я спрашиваю у Лизки, она говорит, не ее, и не моя тоже... Он дома тусовки устраивал, девок таскал и даже домработнице позвонить не соизволил!
— Вот Пончик, вот дерьмо! — всхлипнула я.
— Я из-за него Рональда послала, готовить научилась, тусоваться бросила, а он... А он...
А он... — и Ирка взахлеб зарыдала в трубку. Мне хотелось завыть с ней хором. Ох, две дуры, надо ж было так влипнуть, и нас теперь таких вот «нарядных» юзают, как хотят.
— Да пошли ты его в сад, — побоялась выматериться я. — За это из моего скромного жизненного пособия вычиталось десять долларов.
— Да люблю я это дерьмовое пирожное. Не могу я без него!
— Да, он же, сама знаешь, где плавает, тебя окунает, и я еще до кучи в дерьме бултыхаюсь, — в свою очередь пожаловалась я. Свой дефолт я ощутила, когда спустилась в московское метро. Андеграунд — это погребение заживо «на скорую руку», без формальных почестей, быстро и надежно. Я бы предпочла крематорий...
— Хватит болтать! Только и делаешь, что по телефону треплешься, надо делом заниматься. Дела вести — не мудями трясти! Я тут что, нанимался тебя ждать?
И где это тут наш литературный язык?
— Слушай, Ирк, шиза косит наши ряды.
Я пошла, пока меня не скосило!
— Подожди, последнее сейчас быстро расскажу. Я с Лизкой сегодня с горя нюхнула и в столб впилилась. Машину, в общем, разбила.
— А страховка?
— Я долго буду повторять! — не унимался голос из-за двери.
— Как я могла вызвать ментов с такими зрачками? Проще машину отремонтировать, чем с ними разбираться.
— Ладно, у меня тут космические бои в разгаре, надо идти, пока жива.
— Ну да, удачи!

Я прочла несколько глав из «Войны и мира». Мой «Птенец ангельский» остался доволен — для меня сегодняшний день прошел не зря, и он попрессовал меня перед сном. Далее по семейному расписанию, составленному и утвержденному без моего участия, следовала программа «Время». Я устроилась рядом, уставившись в экран ставшего ненавистным мне телевизора. Теперь я с гордостью могла сидеть на скамейке с бабульками и принимать живое участие в обсуждении сериалов, необдуманных действий правительства, засилия рекламы и прочих новостей народной жизни. Я была отлично осведомлена обо всем, что творится в стране и мире, а также о том, что показывают по каналам НТВ+ на английском языке. Английский язык стал одним из моих «увлечений». До занятий я добиралась исключительно на метро.
А ведь не так давно мою бедную головушку на самом деле посещала мечта о «совместном щелканье пультом». Надо же быть таким лузером! Все, о чем мы когда-либо мечтаем — сбывается. Вопрос времени. Если бы я тогда об этом знала, мечтала бы осторожней и конкретней. Я попыталась воскресить ту мечту: я и он. Мы лежим на большой красивой кровати, смотрим, обнявшись, телевизор, кушаем чипсы и мечтаем о сексе, который будет во время рекламы или после того, как закончит вещать голубой экран.
Так, начнем материализацию мыслей. Я и он — есть. Кровать (большая, красивая) — есть. Телевизор (домашний кинотеатр) — имеется. Чипсы? А хрен с ними — только что был ужин. Ага. Я легла рядом с Птенчиком и обняла его, целуя в шею.
— Ну что ты делаешь? Не видишь, я занят.
— Чем ты занят, там же реклама?
— Я думаю. Не мешай.
От того, что я нежным поцелуем помешала течению его великих мыслей, мои глаза наполнились слезами, и в этот момент я захотела получить разрешение на ношение оружия, купить гранатомет и использовать его по назначению. Но эта мысль не могла так быстро материализоваться, в отличие от предыдущей, и я пошла в ванную.
Сев на унитаз из новой французской коллекции, я сдавленно зарыдала. Тихо плакать я научилась, благодаря Птенчику — наступить бы ему хоть раз на крылышки! Поскольку плакала я каждый день, опыт не мешать ему этим никчемным занятием появился у меня очень быстро. Я также быстро научилась плакать по расписанию — каждый день перед сном. У нас было все по плану.
Сегодня я поплакала и за себя, и за Ирку. Зачем мы, к черту, принимали такие решения, зачем пожертвовали ради них всем, чтобы ничего не получить взамен?
Пончик не нуждался в Ирке для тусовок, а в новом качестве домохозяйки она, тем более, была ему неинтересна. Что касается меня, то известная питерская девочка с престижной работой, бесплатной учебой и постоянно звонившим телефоном привлекала моего суженого больше, чем мямля, которая сейчас сидела у него на хвосте.
Я заливалась горючими слезами. Если бы я знала, что все так получится, я бы лучше работала со Сморчком и модельками, до конца жизни своей живя с Иркой в одной квартире. Честное слово — лучше пусть вообще не будет перемен, чем такие!
Мое отсутствие он заметил после окончания программы «Время», когда захотел в туалет. Вообще, в нормальных домах обычно две ванные комнаты, но у нас все было не как у людей — и это тоже.
Я умылась и открыла дверь на его настойчивый стук.
Мы занялись сексом по рабочему графику, а после мирно заснули.

Мне очень хочется залезть на крышу и закричать на весь белый свет: «Люди, не надо жениться без любви! Не ломайте друг другу жизнь!» Мужчина и женщина — это абсолютно разные существа, и принимать друг друга такими, какие мы есть, со всеми нашими «тараканами», можно лишь с помощью гормона любви, бурлящего в крови. А если не испытываешь данного чувства, остановись, подумай — ведь ты измучаешь и его и себя!

* * *

Следующий день был похож на предыдущий как две капли воды. Меня подняли в девять со словами: «Кто рано встает — тому Бог дает! Как говорил Наполеон: "Мужчина спит шесть часов, женщина семь, а дурак восемь"». Интересно знать, а про меня Бог забыл, или просто пока руки не доходят?
Низкокалорийный и полезный завтрак.
К плите меня не подпускали: во-первых, потому что у меня «ручки-крючки», а во-вторых, потому что мой избранник в детстве мечтал стать шеф-поваром. Вместо повара он стал бизнесменом, погоревал немного и перестроил домашнюю кухню в ресторан быстрого обслуживания, где на завтрак была русская еда, на обед — французская, а на ужин — итальянская или восточная. Слава богу, он не умел готовить суши, и поэтому раз в неделю мы обедали в японском ресторане, что для меня было верхом светской жизни.
После завтрака я направилась в «Фит-Олимпикс» в Олимпийском СК. Мою привычку к «Планете-Фитнес» я похоронила вместе с остальными амбициями, воспоминаниями и иллюзиями. «World-Class», водитель или хотя бы такси мне иногда снились по ночам, и после этих снов не хотелось просыпаться.
Покинув спортивный зал, я зашла домой, пообедала с избранником, как всегда, в полной тишине.
— Выключи эту долбежку, здесь тебе не тусовка, а дом. Я после встреч приехал отдохнуть, а ты тут...
— Все-все, я поняла, не надо! — Я нажала на кнопку «Stop».
Иногда он снисходил до того, чтобы отвезти меня на курсы. Но сегодня был не такой день. И я спустилась во мрак подземки, открыла книжку Коэльи — в метро все читают либо Коэльо, либо Донцову. Я предпочла первый вариант. На Таганке я вынырнула на свет божий и отправилась в «Лингва.Ру». Там меня уже ждали носители того самого языка, что так лихо «увлек» меня в последнее время.
В своих мыслях я изъяснялась исключительно на русском и исключительно матом.
После английского меня ждала сухая и сморщенная училка по риторике на метро «Аэропорт». Это была тетенька лет сорока пяти с лицом шестидесятипятилетней женщины. Практикующий юрист и преподаватель, она ясно и четко объясняла, стильно одевалась и бизнесвумила по полной программе, содержа двоих детей и муженька-лоботряса. Тетенька была единственным близким мне человеком в моей новой жизни, если не считать Петровича, конечно. Больше я не общалась ни с кем.
Когда мы мило беседовали с ней во время перерыва в занятиях, я завистливо смотрела на нее, и думала: «Наверное, приходит она домой, раздевается прямо в гостиной, и говорит своему муженьку — альфонсу-тунеядцу: "Слышь, э-э-э, тапочки принеси..."»
Я стала понимать, что у меня «едет крыша», начинается настоящая паранойя и прогрессирует шизофрения одновременно, но ничего с этим я не могла поделать.
После занятий от метро «Аэропорт» я отправилась обратно на Цветной бульвар. Времени было десять, а на телефоне каждый час высвечивался только один телефонный номер.
— Ты где? — Здороваться у нас было не принято.
Это нормально. А кто я такая, чтобы со мной здороваться? «Девочка с Гражданки», как он меня называл.
— Я вышла из метро, иду мимо ларьков, сейчас куплю воды и пойду домой.
— А что там за музыка играет?
— Это в ларьке диски продают.
— Ладно, — и вызов отключался.
В эти минуты я могла мечтать только о гранатомете или больших-больших деньгах, чтобы купить весь мир и заставить Петровича приносить мне тапочки. Чего мне хотелось больше, не знаю. Но жажда мести — штука сильная, это я стопроцентно опробовала на себе.
А ничего, что эта «девочка с Гражданки», между прочим, была моделью, сама поступила на театральный факультет и училась на бесплатной основе? Ничего, что эта девочка в восемнадцать лет стала замдиректора модельного агентства? Ничего?! — орала я про себя. Я с силой швырнула о бетонную стенку бутылку «Фанты». Я купила «Фанту», а не полезную минералку. Это был маленький выпад против моего Птенчика: «Завод "Кока-Кола" выпускает вредные продукты. Они сжигают все внутренности». Бутылочка шмякнулась о бетон и лопнула так же, как лопалась от невыносимых мыслей моя голова.
Все войны в мире не сравнятся с самой страшной войной — с самим собой, которую я вела изо дня в день, живя в чужом богатом городе, где я была никем, и звали меня никак. Кто здесь знал замдиректора «Luars»? Здесь я была «девочкой с Гражданки».
Я вошла в квартиру и в коридоре увидела себя в большом зеркале. Кожа лица пожелтела, но не от солярия, а от желчи и усталости, накопившихся за полгода жизни с «любимым». Мои длинные черные волосы вспоминали нежные руки парикмахера самого среднего салона города Москвы строго раз в полтора месяца. Ногти, привыкшие к тяжести геля или акрила, сейчас блестели цыганским лаком, нанесенным в дешевом салоне. За маникюром и педикюром я специально ездила в спальный район — там дешевле. Экономика должна быть экономной.
— Зачем ты выключила телефон?
— Я не выключала, он сломался.
— Ну и что теперь?
— Да, собственно, ничего... Надо новый покупать.
— Ты еще кредит за компьютер не отдала, а уже хочешь новый взять на телефон?!
Да, да! Я хочу новый телефон! Новый компьютер и гранатомет, или пулемет, или на худой конец «Макаров»!
Некоторое время назад у меня сломался ноутбук. Муженек широким жестом выдал мне «кредит» на покупку нового. Вследствие этого ежемесячно я получала не по 700, а по 500 долларов, остальное выплачивала ему по «кредиту».
— Купи себе какой-нибудь телефон тысячи за две. Перед кем тебе выкобениваться?
— Послушай, знаешь что! У меня всю жизнь, всегда, понял, всегда был самый крутой и навороченный телефон, а теперь ты мне предлагаешь модель «Убей соседа» за две тысячи?!
— А что таким тоном? — Он поднялся за столом, как на трибуне.
— А как ты со мной разговариваешь?!
И вообще, на какие деньги я живу? Да мне уже давно сдохнуть пора от твоего пособия для инвалидов. Да, кстати, а перед кем ты выкобениваешься своим «Vertu»?
— С чего ты вдруг взъерепенилась? Кажется, мы обговорили сумму твоего содержания! — рассвирепел он. Петрович никогда не кричал, но говорил таким тоном, что я представляла себя на скамье подсудимых, где равнодушный судья оглашает мне смертный приговор.
— Обговорили. Но не семьсот же долларов за вычетом кредита и процентов по кредиту!
— Какие проценты? Что ты несешь?
— А ты вовремя вычитаешь, поэтому нет процентов, — орала, словно обезумев из коридора я, не раздеваясь, с ужасом наблюдая, как этот жесткий холодный человек обходит свою трибуну (наш стол в гостиной).
— И вообще, за что тебе деньги платить? Семьсот — разве это мало? Ты говорить как следует хотя бы научилась!
Рыдая, я забилась на кухню, а он гордо удалился с видом победителя.
После этого разговора Петрович неделю хранил обет молчания — такую пытку он для меня специально придумал. Обычно через неделю
я становилась гладкой, как настоящий китай-
ский шелк.
Он знал, что кроме него поговорить мне не с кем, и этот садистский метод действовал безотказно. Правда, контроль на период вынужденного молчания не прекращался, и звонки с коротким вопросом «Ты где?» продолжались. Свой телефон я отремонтировала, с нетерпением ожидая того дня, когда заботливая Анька приедет в Москву на шоппинг в Третьяковский проезд и «Крокус» и, войдя в мое бедственное положение, подарит мне новую мобилу. Это будет второй телефон, который я получу из ее рук. Я заодно похожу с ней по магазинам. Теперь магазины для меня превратились в музеи с бесплатным входом.
В своей несчастной жизни я винила Тиму — ну надо же найти крайнего! Как правило, это всегда мужчина. Почему он не остановил меня, почему?
Мысли эти, мучительные, как зубная боль, разъедали мой мозг, как серная кислота.

Анька прибыла, и сегодня мы с ней сидели в «Третьяков Лонж» Это был для меня настоящий праздник, как новогодняя елка, которая бывает раз в году. В этот день обычно раздают подарки и случаются чудеса, а детям можно лечь спать на час позже и выпить глоток безалкогольного шампанского.
— Ань, а ты не можешь узнать у своего охранника, сколько стоит какое-нибудь огнестрельное и как его можно достать? — За соседним столиком с нами сидел Анькин охранник по кличке Мясо. Кресло под ним казалось детским горшком, а его лицо было размером с мою пятую точку. Он «в упор сек поляну».
— Ты что, хочешь сидеть из-за этого козла? Он, значит, коньки отбросит тихо и безболезненно, а ты потом всю жизнь будешь мучиться! — прочитала ход моих мыслей довольная жизнью Анька. Сейчас она занималась покупкой новой квартиры, подбирала мебель и прочую утварь. Анькин олигарх, благодаря ее стараниям, быстро стал просто преуспевающим бизнесменом, но он знал, что тратит деньги на благое дело. Его Анечка улыбалась и искренне могла радоваться первые пять минут после покупки недвижимости, автомобиля или поступления новой четырехзначной суммы на карту. Правда, если в течение недели новых сюрпризов не было, она сильно огорчалась, била посуду, устраивала истерику, и любимый осуществлял новые инвестиции по ее адресу.
А мимо меня проходили только трансфертные платежи, на то они и трансфертные, чтобы проходить мимо.
Но мне уже было не до зависти, меня переполняло столько негативных эмоций, что еще одна была бы просто убийственной.
— Да, мучиться неохота, а может есть еще какой-нибудь способ?
— Да ну, все мужики козлы!
— Велосипед придумала. Это практически бесполезная информация. А что мне с ним делать-то?
— Ну да, в реальности мы имеем мужиков-козлов, в виртуальности тоже козлов. А вот что с ними делать, не очень понятно. А тем более с этим. Алё! — и она прервалась на телефонный разговор. — Ты кем меня считаешь?.. Ты что о себе возомнил? Я что тебе, секретарша какая-то, чтобы на день рождения дарить мне духи, ты что?
На другом конце провода слышались оправдания.
— Ну и что, что двадцатка на счете, а духи-то за что? Чем я заслужила такие унижения, что я тебе плохого сделала? — ныла она в телефон.
Если у того, кто слышал речи Петровича, возникала ассоциация со смертельным приговором, то тот, кто слышал жалобные речи Ани, чувствовал себя как минимум последним подонком на этой земле — посмел обидеть беззащитную крошку.
— Ну, это же надо! — обратилась она ко мне. — С ума сойти! Прислал, блин, вчера водителя с духами и цветами. Ты представляешь, мне и духи? Ну, правда, на счет двадцать кусков перевел, но духи-то вонючие зачем дарить? Кольцо бы припер, как всегда. Не-е-е, ну это ж надо?!
Я слушала эти высказывания и понимала, что мои подруги сочувствуют мне, но не понимают, насколько ужасно мне живется — они просто это себе представить не могут. Бытие определяет сознание, а мое бытьё-житьё кардинально отличалось от моей прежней жизни. Для питерцев Москва была всегда райским уголком, где деньги прямо на деревьях растут, а гады москвичи весь этот урожай по-быстрому собирают и поэтому семена этих чудо-деревьев никак не могут попасть в Питер. Поэтому все мое бывшее окружение считает, что я тут как сыр в масле катаюсь. Между прочим, с мужиком, который не только деньги умеет зарабатывать, но даже еду готовить. Ну, чем не подарок? Не жизнь, а малина! А плачусь я оттого, что не хочу, чтобы мне завидовали, а то вдруг кто-нибудь сглазит.
— А ты на работу не пробовала устроиться?
— А что тут пробовать? Мне предлагали менеджером в модельное агентство и менеджером по кастингу в журнал для мужиков.
— Ну и что ты тормозишь? Тормоз — это медленный газ, что ли? Сама позволяешь собой манипулировать.
— Да, угу. В модельный бизнес он мне возвращаться не разрешает, типа там я долго не продержусь: «Не будешь же ты всю жизнь в модельном агентстве работать», а для другой работы у меня пока образования нет. Петрович твердит: «Сиди, учись, получай достойную профессию, а выучишься — пойдешь на нормальную работу. А пока я тебя содержу, сиди и не рыпайся». Вот я перевелась в ГУУ на заочное, теперь я, блин, будущий управленец в туризме и гостиничном хозяйстве. Хожу на курсы английского и риторики. А тайком посещаю НЛП — может, пригодится в холодной войне с ним.
— Не радостно. А если его кинуть и пойти работать в агентство или журнал?
— И что? Там зарплата семьсот — восемьсот долларов, а где я жить буду, что есть?
— Вот какая загогулина получается! — с умным видом произнесла Анька. И начала ковырять ложечкой свое ванильное мороженое.
После нашей встречи мы отправились в разные стороны — она с добычей от «Gucci», «Yves Saint Laurent», «Prada» и «Dior» в сопровождении Мяса, который все это нес, в «Метрополь» на послеобеденный сон, а я домой — думать, как жить дальше.
Открыв дверь в квартиру, я поняла, что Петровича нет. Я одна. Ура!
Я свернулась калачиком в кресле, слушая тишину своего одинокого сердца. А может, ну ее, эту Москву, это ГУУ и этого Птенчика с его риторикой и английским? Поеду-ка я обратно в Питер. Под дружеское крыло Сморчка... Хотя, правда, пока я тут мучаюсь под китайскими пытками, в Питере произошли серьезные изменения. Сморчок лоханулся в каком-то из клубов, заимел антипиар и теперь зарабатывает на жизнь сутенерством, продавая оставшихся с ним моделей.
Эту ценную информацию мне донесла разведка в лице Машки, которой я доверяла на все сто. Все мои бывшие партнеры работали с другими компаниями. А духовный наставник Алекс предложил мне занять вакантное место его девушки. Тиму бросила блондиночка, и по этому поводу он впал в депресняк, решив заниматься только своим бизнесом и не лезть в это проклятое шоу. Это я узнала после того, как набрала его старый номер на своем новом телефоне.
— Ну да ничего, нормальненько. А ты? — говорил он спокойным и безразличным голосом. У меня же внутри все кипело.
— Да я вот хочу проект осуществить, который мы задумали тогда. Помнишь?
— А зачем это тебе? Хотя, если других партнеров найдешь, я присоединюсь. На это дело могу выделить пятерку, ну или десятку.
— Тим, ну ты же понимаешь, что это капля в море?
— Больше не могу.
— То есть ты не хочешь?
— Извини, у меня второй вызов. Пока.
Буря в моей душе утихла, я глубоко вдохнула, посчитала до десяти и выдохнула.
Ну, вот и все. Этого мы тоже вычеркиваем из списка потенциальных питербургских возможностей, да и вообще его давно пора вычеркнуть из моей жизни. Все кончено, ну почему я, такая дура, никак не могу это понять?!
Короче, получается, что как там, так и здесь: нужно начинать все сначала. Только в Москве никто меня не знает, а в Питере все будут показывать пальцем в спину и говорить: «Ага, вернулась? Ха-ха».
Я взяла кочан капусты и начала отрывать по одному листу, а потом бросать в ванну. Ванна была полна воды и зеленой капусты, и я визуализировала на деньги, как учит Симорон. Визуализация, по этому учению, отвлекает от стрессов и притягивает позитивные изменения.
И на сегодня, принимая ванну в капусте, я решила больше не принимать решений. Пусть все будет, как будет. Хуже уже некуда...

Когда ты вынашиваешь очередное решение, кажется, что ты досконально все продумала, но жизнь ухмыляется и обязательно вносит свои коррективы. Все это — жизненные уроки, которые нужно пройти, сдать зачеты и экзамены, чтобы не остаться на второй год, а там и диплом не за горами, и перед тобой раскрываются новые горизонты...
Глава 12

ИЗ КНЯЗЕЙ
В ГРЯЗИ









Как учат нас духовные книги, не грустите о прошлом и не живите будущим — радуйтесь настоящему моменту. То, что есть у тебя сегодня — этого достаточно для счастья.
По поводу того, что хуже быть не может, я ошибалась. Хуже может быть всегда, и об этом следует помнить — неплохо тонизирует. Когда на душе у тебя дрянно, подумай о том, как плохо детям там, где идет война, или как себя чувствует медсестра — твоя ровесница, убирающая горшки за инвалидами в больнице за сто долларов в месяц. Или просто вспомни о том, что когда-то, а явно был такой момент, когда тебе было совсем хреново. Так что сегодняшнее «хреново» еще не такое хреновое, как было тогда. А теперь припомни прекрасные моменты — их в твоей жизни тоже было предостаточно. Не может быть всегда все хорошо или всегда все плохо. Жизнь штука полосатая: полоса дерьма, полоса повидла. И когда ты сидишь в дерьме, знай — впереди повидло, а вот, когда в повидле — то впереди... Правильно. Так, что не стоит унывать.

Суббота. Мы поехали на дачу к единственному приятелю и партнеру Петровича. Попарились в баньке и поели шашлыков. Я отдыхала на массажном столе в позе лотоса, и вдыхала аромат благовоний.
Птенчик подошел ко мне, обнял и сел рядом.
— Какая ты у меня красивая! У тебя такая нежная кожа. Такое стройное и изящное тело, ты у меня самая лучшая. — Он обнимал меня, смотрел мне в глаза, целовал руки и шептал волшебные слова.
А ведь может быть хорошим, когда захочет. Вот гад!
Я уткнулась в его теплую, большую грудь, и опять почувствовала иллюзорные ощущения надежной защиты и заботы, исходившие от него.
Он как-то размяк сегодня, и я увидела его таким, каким он был, когда мы встречались в Питере — идеальным.
Мы ехали обратно в машине, я практически засыпала от переизбытка кислорода. Но сейчас было самое время поговорить о деньгах.
Я взяла его руку, лежавшую на переключателе скоростей, сжала ее и произнесла:
— А ты не хочешь мне повысить зарплату?
Он припарковался на обочине, повернулся ко мне, насколько позволял руль и начал вещать:
— Я как раз хотел с тобой поговорить.
У нас сейчас очень сложный период, мой партнер отошел от дел, а завод достроить надо. Все затраты ложатся на меня. Поэтому какое-то время нам придется жить, экономя буквально на всем.
— Ну, куда уж экономнее? — не смогла сдержать возмущения я.
— Я могу давать тебе в месяц только четыреста долларов. Да, только четыреста. Все мои средства сейчас будут уходить на строительство.
— Но я не понимаю — это же капля в море. Какая разница, четыреста или две тысячи, если денег нет, то и разницы нет.
— Пойми, я не даю тебе деньги не потому, что я жадный, а потому, что сейчас их действительно нет! Я собираюсь взять кредит.
— Так возьми и на жизнь. Почему мы должны бомжевать?
— Ты не понимаешь? Ты должна меня поддержать в такой момент, в такой тяжелый период. А вместо этого отстаиваешь только свои интересы. Так нельзя, любимая, мы же семья!
Сейчас я почувствовала себя полной сволочью: у мужика проблемы, а я тут со своей зарплатой. Вообще-то виновником кризиса на производстве является топ-менеджмент, а не работники. Сам во всем виноват — вот пусть сам и расхлебывает. Тем более что я — что до кризиса, что во время кризиса — не шикую.
Мы обиделись друг на друга и опять не разговаривали несколько дней.
Если ежемесячный оборот наличности в твоем кошельке составляет четыреста долларов США, то единственным способом существования в центре Москвы является полное затворничество.
Я закончила курсы риторики, потом курсы английского, дочитала «Войну и мир» вслух и осела дома. Иногда я не выходила на улицу по пять-шесть дней. Или выходила только в ларек за сигаретами. Он целыми днями был на работе, а вечером к нему было лучше не подходить на пушечный выстрел. Я превратилась в домашнего ботаника-читалу. Мой стенной шкаф был доверху заставлен книгами. Сначала там появились книги по психологии Фрейда, Берна, Юнга и Калинаускуса. Затем по практике НЛП, лидерским позициям Соломонова, искусству гипноза Дьячук и психологии взаимоотношений Алана Пиза. Далее ряды пополнили Кафка, Ницше, Камю, Сент-Экзюпери, Кортасар. А для разгрузки мозгов — Кундера, Пелевин и Зюскинд. После я изучала каббалу и, конечно же, Карлоса Кастанеду и его ученицу Тайши Абеляр. Потом появилось увлечение буддизмом и конфуцианством, а затем я решила, что достаточно.
Нужно переходить к практическим действиям.
Я влезла в Интернет и начала бомбить своим резюме все туристические агентства города Москвы — ну надо же поработать по специальности. Когда я заканчивала в Питере курсы менеджмента, мы практиковались в написании резюме, у меня это получалось на отлично. Я практически не сомневалась в собственном успехе, но мои надежды улетучились после того, как по прошествии двух недель на мой телефон не поступило ни одного звонка с предложением о работе.
Тогда я разместила резюме на всех сайтах виртуального рынка труда. Начались постоянные звонки. Приходилось ездить на собеседования два раза в день, и везде слышать: «Мы с вами свяжемся». Я заходила в разные офисы с разными табличками, разговаривала с очень разными людьми. И всех волновал один и тот же вопрос: «Почему вы решили уйти из яркого и красивого бизнеса, о котором мечтает каждая девушка, в рутинный туризм с меньшей прибылью?»
Я не могла членораздельно и внятно ответить на этот вопрос. Не скажу же я, например, вот этой тетечке в очках «Chanel», опоздавшей на собеседование с кандидаткой из-за того, что ее «Порше» попал в пробку, а на мобильный трезвонят подружки, советуясь, где и как лучше отдохнуть, что мой муж запретил мне работать в любимой сфере деятельности. И отправил в туризм по той причине, что с математикой у меня было плохо, а историю я не любила. Поэтому экономическое и юридическое образования отметались, и оставалось только гуманитарное. Но не на социолога же мне идти? И таким образом, методом от противного, я попала в туризм.
— Вы знаете, в этой захватывающей сфере деятельности все зависит только от вас. У нас была одна девушка, в совершенстве знающая немецкий язык. Она устроилась к нам на работу на сто пятьдесят долларов, через год стала получать уже триста пятьдесят, еще через два — четыреста. А потом перешла в другую фирму на шестьсот. Вот видите. Если захотите, то такой успешный карьерный рост вам обеспечен.
Ничего себе «успешный»: проработать три года на фирме, чтобы потом получать шестьсот долларов — «ну просто очень заманчиво»...
А вот дяденька из турфирмы «Чешский отдых» охранял покой своего двадцатиметрового офиса и смотрел на меня похотливым взглядом.
— Ой, персонал без опыта работы — это такая проблема! Учишь вас, учишь, а потом вы хвост трубой и бежать к другим работодателям... Неблагодарное это дело... Да...
А железная тетя! На треугольном лице читается озабоченность проблемой кадров. Явно феминистка. Жизненное кредо: «Я все решу сама» или «Все мужики враги», даже фирму свою назвала «Скарлетт-тур». С такой станешь не менеджером по туризму, а ярым участником феминистского движения. От нее я сбежала сама.
Вот эта мадам — любовница какого-то зажиточного гражданина. Как мне доложила ее секретарша, с которой я курила, ожидая босса, ездит на «мини-купере». Это машина предназначена для любовниц. Концерн «BMW», купив производителя «мини-купера», в рамках продвижения этой марки дарил ее к «семерке» «BMW». Обычно подарок доставался любовницам тех, кто приобретал «семерку». Мадам была одета в кофточку с глубоким вырезом, из которой вываливалась тяжелая силиконовая грудь, и юбку до колен. Бегающие глазки. Постоянно хлюпает носом и потирает его. Ага, наркоманим, значит. Она бегала по комнате туда-сюда и задавала мне бессвязные вопросы. Суетилась так, что создавалось впечатление, что не я к ней, а она ко мне пришла на собеседование. А в конце разговора объявила:
— Я вам позвоню, хотя нет! Вы мне позвоните. А то я могу забыть. И я вам дам ответ. До свидания.
Я снова пошла курить с секретаршей, которая поведала мне, что фирма открыта непосредственно для директрисы и ее «папика», с которым они вместе мотаются по белу свету.

И вот так каждый день я моталась по конторам, смотрела на работодателей, те — на меня, и не представляла — как можно работать с этими людьми, на этих людей, и вообще, зачем все это нужно?!

У последней фирмы, в которую я попала, было много плюсов. Все ведь познается в сравнении:
а) Фирма находилась на Кузнецком мосту, то есть до нее можно доехать за полтинник на такси или дойти пешком от дома.
б) Генеральным директором являлся асексуального вида мужчина — большой и мясистый, как целлюлитный баскетболист. Фактическим директором была очень милая тетенька, весом килограммов так на сто. Ее глубокий комплекс неполноценности делал меня очень притягательной для их фирмы, так как на фирме должен же быть хоть один красивый сотрудник.
в) Называлась фирма гордо и совсем «нетривиально»: «Planet Global Tour». На рынке она занимала не планетарный, а скорее районный сегмент.
И меня взяли в это заведение секретарем на зарплату в сто восемьдесят долларов с испытательным сроком.

Я пришла домой и выключила телефон — теперь уже точно хуже было некуда. Врать я не могла, а говорить, что работаю секретаршей в турфирме, было еще тяжелее. Теперь расходы, связанные с мобильной связью можно исключить из бюджета.
— Я устроилась на работу, — гордо произнесла я, ковыряя на ужин спагетти-карбонара.
— Ты месяц где-то шатаешься и мне ничего не рассказываешь. Ты думаешь, я такой дурак, и не понял, что ты ищешь себе работу?
— А разве тебе были когда-нибудь на самом деле интересны мои дела?
— А разве нет, если я столько времени оплачивал твои всевозможные курсы, плачу за университет? Ты вообще у меня на хвосте плотно закрепилась. — Он уже поужинал и пил свой традиционный зеленый жасминовый чай, закуривая его сигаретой. Петрович курил так много, что пепельницы всегда наполнялись до отказа, пока я ужинала.
— Ну, тебе видней.
— А какая у тебя будет зарплата?
— Сто восемьдесят.
— Ну да. Только на такую ставку ты и можешь рассчитывать со своими мозгами.
— Спорим, что через год, максимум два, я буду занимать руководящую должность и свои деньги ты сможешь оставить себе.
— Зачем мне с тобой спорить? Ты живешь в своих мечтах, вот и живи. Чего ты добьешься за год? Это абсурд.
— Титаник строили профессионалы, а Новев ковчег — дилетанты!
— Ну, ну!
— Посмотрим.
— Я «Наполеон» испек, положить тебе?
— Давай.

Я встала в восемь утра, приняла душ и с приподнятым настроением побежала на новую работу. Хоть куда-нибудь бежать из дома, меня тошнило от этих стен, от мужа и от постоянного осознания того, что я ничего не могу себе позволить. Я поднялась по обшарпанной лестнице на второй этаж нашего офиса, в котором были три кабинета. В одном сидели «большой босс» и «маленький босс», во втором — бухгалтер, event-менеджер, менеджер по корпоративным клиентам и менеджер по индивидуальным клиентам. В третьем находились исполнительный директор, менеджер по массовым направлениям, менеджер по экзотике, кассир с гордым названием менеджер по авиаперевозкам и я.
Место мне определили у двери, которая открывалась в мою сторону и, хлопая о стол, закрывала солнечный свет. Мы сновали, как муравьи в муравейнике, или как японцы в Токио, где на человека было предусмотрено полтора-два квадратных метра. Кондиционер и обогреватель не предусматривались, на столах стояли компьютеры эпохи каменного века, а все остальное место занимали бумаги, каталоги и папки, разбросанные в хаотичном порядке. На моем столе обитали принтер, факс, вот, собственно, и все.

Я вошла в кабинет.
— Всем здравствуйте, я — ваш новый секретарь. — Я сказала так, как меня учили — дружелюбно и четко, выговаривая каждое слово и произнося эту фразу для всех одновременно. Но с ее содержанием я никак не могла смириться: я — новый секретарь.
Я поставила на свой стол торт — типа проставляюсь.
Первой на меня подняла глаза Вероника Радзиевская, которой впоследствии я дала кличку «Радза». Она была исполнительным директором. Ростом мне где-то по плечо. По телосложению: моя нога — ее рука. По умственному развитию она в свои сорок три осталась там, где я была в шестнадцать. Образование швеи-мотористки и жизнь до тридцати пяти лет в Карелии наложили несмываемый отпечаток на ее круглое, как теннисный мячик, лицо. В деловом костюме марки «Oggi» ярко-розового цвета и с розовой помадой она смотрелась «очень сексуально». Но ее жизненная хватка, настойчивость и полная беспринципность сделали ее начальником с окладом в полторы тысячи долларов, а по наглым глазкам угадывалось, что она дополнительно имеет откаты примерно на такую же сумму.
— Здравствуйте, дорогая. Проходите, не стесняйтесь. Там в шкафу чашечки стоят, выберите себе любую из тех, что слева. Те, что справа, заняты. Каждые две недели мы скидываемся на кофе и чай. На вашем столе лежат факсы, их нужно отправить. — Она говорила монотонно и тихо. Приходилось напрягаться, чтобы понять, что она бубнит. — А у вас есть опыт работы секретаря? — не могла уняться она.
— Нет.
— Привет, — подняла глаза от компьютера Танька, которую я сразу почему-то назвала «Шманька». Наверное, по университетской привычке давать всем клички. Шманьке было тридцать, но выглядела она моложе меня. Коротко стриженные черные волосы, молодежные джинсы, маечка «Benetton» и полное отсутствие макияжа. Живчик-позитив.
Другие сейлсы туризма посмотрели на меня, оценили и молча уставились в свои бумажки. Про них даже нечего сказать — серые мышки. Им поможет только продолжительное пребывание в руках стилиста, психолога, преподавателя риторики и дефиле. А что, подумала я, вот заработаю денег, и открою имидж-студию, чтобы такие, как они, наконец почувствовали себя женщинами. Как говорил Алекс, в любой женщине должна быть изюминка.
Мечты мои прервал мерзкий монотонный голос Радзы:
— Вот бланки заявок. Их следует заполнить и отправить на бронирование. Я сейчас их перешлю на твой мейл. Вот все данные на туристов... Еще нужно позвонить туроператорам по Европе — список у тебя на столе в зеленой папке — и запросить цены НЕТТО и комиссионные, чтобы и те и другие у нас были.
— А не проще ли их на сайте туроператоров посмотреть — там все есть!
— Нет! Пусть они у нас будут в отдельной папочке.
Н-да-а, видимо, в этой конторе не ищут легких путей.
— «Planet Global tour». Добрый день! — отвечала я по трем телефонам. И уже перестала стыдиться своего голоса. Теперь, действительно, хуже уже некуда. А что? Четыреста долларов — хорошо, а пятьсот восемьдесят — еще лучше. На продукты тратиться не надо, раз в неделю меня отведут покормить в японский ресторан, раз в месяц отвезут в «Метелицу» или «Кристалл» — мой муженек любит играть, даже когда денег нет. Если копить, копить и еще раз копить, раз в три месяца я смогу себе позволить любимую шмотку и блеск для губ, например. В компьютере я создала папку бухучета, где вела упрощенную бухгалтерию личных приходов и расходов. Баланс, разумеется, я не сводила. Но все мои прибыли и убытки были настолько прозрачны (с погрешностью в десять — пятьдесят рублей в месяц), что я могла рассчитать все свои фьючерсные вложения.
Пробило тринадцать часов, четырнадцать, пятнадцать — мои коллеги не вставали, за исключением десятиминутного посещения WC и перекура.
— А где вы обедаете? — не выдержала я. Голод — не тетка...
— Дорогая, в туристических фирмах перерыва на обед не бывает! Можешь сбегать в ларек, купить чебурек или чего-нибудь перекусить, но максимум минут на десять—пятнадцать. И, конечно же, у нас ходят все по очереди, — сказала Радза и закатила глаза от моей серости и некомпетентности в офисном этикете. А, между прочим, по Трудовому кодексу положен перерыв на обед.
Я налила всем чаю и угостила тортом. Они, не вставая с мест, впились в свои куски и без отрыва от производства тихо схомячили.

* * *

На славной должности секретаря я потрудилась две недели, каждый вечер внимая дома советам запастись терпением и ждать карьерного роста и при этом не жужжать на ухо любимому мужчине — ему и так плохо. Наконец меня все достало.
Я написала заявление об увольнении и направилась в кабинет к боссам.
Большой босс прочитал мою писюльку и сказал маленькому боссу:
— Не, так дело не пойдет.
Маленькая босс задумалась. А он приступил к действиям:
— А в каких странах ты была?
— Турция, Египет, Таиланд, Франция, Финляндия, Швеция, — перечислила я свой скудный список.
— Вот их и будешь продавать! — подхватила маленькая босс.
— Да, точно. Теперь ты менеджер по туризму, оклад двести пятьдесят долларов плюс десять процентов. Идет?
— Идет, — засмеялась я.
Маленькая босс набрала внутренний номер Радзы:
— Вероника, зайди к нам! Теперь она у нас менеджер по массовым направлениям, объясни ей, что, как и где лежит. И, в общем, дай кого-нибудь, чтобы ввел в курс дела.
Почему-то российским обывателям очень полюбилось иностранное словечко «менеджер». Звучит красиво. Большинство должностей неизменно называется «менеджер» с предлогом «по». Как утверждал Чехов: «В человеке все должно быть прекрасно — и лицо, и одежда, и душа, и мысли...» Современные российские эстеты сочли список Антона Павловича незаконченным, и ведь правы — название занимаемой должности человека тоже должно быть прекрасным. Благодаря стремлению русского народа к внешней красоте во всех проявлениях вместо продавца турпутевок я стала менеджером по массовым направлениям. Звучит значительно.
— Но как это? Она же в туризме не работала! — возмущалась Радза. — Это же неправильно, она не знает документацию, не знает правила посольств, гостиницы и их условия, перевозки, не знает, как общаться с клиентами, наконец?!
— Так ты ей расскажешь и девочек подключи, — командовал большой босс.
— Но у меня много работы. И как мы будем без секретаря? — Радза попыталась надавить на жалость.
— У всех много, а секретаря наймем — это дело нехитрое.
— Но пусть она тогда пока поработает секретарем! — вынесла вердикт назойливая Радза.
— Она теперь менеджер, у которого есть голова на плечах, и эту голову надо использовать как ресурс фирмы. А если вы, Вероника Витальевна Радзиевская, этого не понимаете, мы с вами поговорим отдельно!
— Понятно, — пробурчала она и выскочила за дверь.
Я заняла свое место, с которого убрали всю оргтехнику, а на место дореволюционного компьютера я впоследствии поставила свой ноутбук.
— Нет, Танюш, ты представляешь, я на этой фирме работаю три года с десяти утра до десяти вечера с одним выходным в неделю!
А меня еще прогибают тратить на какую-то мокрощелку от кутюр свое время, — Радзу не смущало мое присутствие в кабинете, и она рьяно обсуждала меня с индифферентной Шманькой, которая всегда дипломатически молча ей кивала. — Да она сегодня с нами, а завтра побежит куда-нибудь еще! Разве на таких людей можно рассчитывать? Фигаро – тут, Фигаро — там. И вообще, как можно ходить на работу в модельной обуви на шпильках? Это не-пра-виль-но.
Я долго терпеливо слушала ее, пока не поняла: или буду защищаться, или будет еще хуже. Началась холодная война, где побежденный должен сдать позиции и покинуть поле боя. Проигрывать я не собиралась.
— Вероника, не забывайте о том, что позади вас на карьерной лестнице всегда стоит та, которая моложе и умнее, — жестко процитировала я фразу из «Шоу-герлз». Она моментально заткнулась.

Если жизнь превратилась в ожидание еще худших времен или, наоборот, в осознание того, что хуже уже некуда, значит, пора действовать. В таком, казалось бы, безвыходном состоянии у человека появляются силы не только бороться, но и побеждать. Ноев ковчег строили обреченные на гибель дилетанты, а «Титаник» — сытые профессионалы.
В японском языке слово «кризис» обозначается двумя иероглифами. Первый означает опасность, а второй — возможность. Выбор всегда за тобой. А когда опасаться уже нечего, остается только второй вариант.

Зачем люди посещают гадалок и прочих нетрадиционных консультантов?
Для того чтобы предвидеть завтрашний день и послушать правду о вчерашнем. Для того чтобы кто-то указал на твоей карте жизни точку, где ты сейчас стоишь. К сожалению, мы редко осознаем, что гадалки и прочие маги всегда говорят нам только то, что мы хотим услышать. И не более того, что нам суждено знать.
Можем ли мы правильно воспользоваться полученной информацией? Думаю, да.
Сейчас меня интересовала только магия личностного успеха. Волновал вопрос: «Смогу ли я или нет?» И когда карты твердо показали — смогу, я более не сомневалась!

Сегодня у нас было совещание, посвященное перспективам освоения нового сегмента рынка и расширения позиций на старом. Это совещание организовала я, так как теперь имела все необходимые полномочия, заняв место Радзы. Ее позорно выдворили с работы после того, как я «совершенно случайно» открыла боссам маленькую недостачку в четыре тысячи долларов — сумма одного не проведенного через кассу тура на Мальдивы.
Сегодня звучали предложения с моей стороны:
— Расширить направление event. Провести его презентацию среди имеющихся клиентов, а также распиарить его среди возможных. Для этого предполагалось выделить рекламный бюджет, нанять двух агентов, которые будут заниматься поиском новых клиентов. И еще двух event-менеджеров.
— Для того чтобы не тратить деньги на постоянную аренду автотранспорта для трансферов и выездов наших корпоративщиков — я их называла «котики» — взять пару автобусов и несколько легковых автомобилей в лизинг, а водителям на легковых автомобилях оплачивать работу по формуле: «план на фирму, остальное себе». По истечении двух с половиной лет машина переходит в собственность водителя. Для водителей автобусов предполагается фиксированный оклад. Также ввести бонусную систему для всех сотрудников и процент от принесенной прибыли: до лимита — десять процентов, после — пятнадцать. Ввести систему подарков и поздравлений на праздники для сотрудников. Бонусные и подарочные сертификаты для постоянных корпоративных клиентов. Дисконтные карты для индивидуальных клиентов.

— Хорошо, — радовался большой босс, любуясь красивыми пятизначными цифирками в моем проекте и разноцветными диаграммами спроса и роста прибыли. — А кто этим всем будет заниматься? — интересовался он.
— Как кто? Я.
— Ты уверена? Ведь это — катастрофа, просто завал.
— Может, лучше выкупим блоки у консолидаторов? — подумала вслух маленькая босс.
— Нет, никаких блоков, — твердо говорила я. — Если мы их не сможем продать, то останемся в минусе, к тому же с этих билетов прибыль незначительная. Я справлюсь.
В кабинет забежал запыхавшийся курьер из посольства.
— У нас совещание! — возмутилась я.
— Извините, извините, пожалуйста, но шенгенские визы не вышли! — всхлипывая от волнения, лепетал мальчик-курьер.
— Когда сказали забирать?
— Только завтра.
— Ну и замечательно, а группа летит в Париж послезавтра. Я всегда девочкам говорю, чтобы они брали документы с клиентов заранее. Черт поймет эти посольства. Все, иди.
Боссы переглянулись и делегировали мне все полномочия по нашему дальнейшему развитию.

Штат нашей организации пополнился двумя профессиональными event-менеджерами на фиксированном окладе, а также двумя агентами на процентной основе, в задачи которых входило привлечение новых клиентов.
В лизинг были взяты два автобуса «Мерседес» на сорок пять мест, три машины «Ford focus» и две «Hyundai».
В рамках небольшой PR-компании мы участвовали в выставках, разыграли пару путевок на радио, поместили несколько полосных статей в целевые журналы. В «Туризме и отдыхе» красовался наш модуль, а сайт раскручивался в Интернете по ключевым словам.
После презентации в «Балчуге» к нам повалили корпоративщики и VIP-персоны. С крупными компаниями мы начинали работать на основе системы откатов для директоров департаментов закупок. С мелкими — по бонусной системе, а остальных просто устраивал сервис, и они с удовольствием пользовались нашими услугами.
Дело шло, телефон трещал без остановки, так что пришлось установить вторую многоканалку. Мы радовались и «стригли капусту». На переговорах я гордо вручала визитку с надписью «исполнительный директор», дефилировала только в деловых костюмах и с портфелем в руке. Гардероб дизайнерских и ярких шмоток, который значительно поистаскался, пришлось сменить на более демократичную и практичную одежду. Единственно, что оставалось неизменным — это обувь и аксессуары, дорогие и модные. Неизменной оставалась и косметика, всю первую нормальную зарплату плюс проценты в размере полторы тысячи долларов я оставила в «Douglas Rivoli», чему была несказанно рада.
Мой рабочий день начинался в 9 часов утра, а заканчивался в 10–11 вечера. Работы было слишком много, но винить было некого — это был мой выбор. После последних встреч я возвращалась в офис и проверяла все бумаги, контролировала работу менеджеров, обсуждала с ними их проекты. Довершала картину маслом сессия, приходилось вырывать пару часов в день, чтобы прибежать на экзамен, сдать в первых рядах и убежать дальше. Я отвечала за все. На мне висели все туристические и event-менеджеры, агенты, курьеры и водители — всего 20 человек. Тяжеловато, надо признаться. Мы планировали расширяться, так как агенты работали хорошо и все методы с откатами действовали безотказно. Объем работы был велик, а валовая прибыль возрастала. Перед началом осуществления своего плана я закончила курсы PR и рекламы, обложилась необходимой литературой по лизингу и маркетингу и по полной программе практиковала вновь полученные знания.
— Лена, принеси мне смету по загородным семинарам и план всех мероприятий.
...
— Алло, да, в пятнадцать часов я вас жду.
...
— Ален, что у нас с группой в Венгрию, тебе «Novotel Congress» подтвердили?
— К сожалению, предлагают только «Novotel Centrum».
— Нет, подтверждай «Congress». Позвони в отель, спроси, какой оператор у них выкупил номера, мы перекупим.

— Ириша, что у нас с Бразилией?
— Летят.
— Хорошо, пусть летят. Там безнал, по-моему? Оплата по факту получения путевок или предоплата?

— Светлана, выставляйте счет за конференцию в Праге, которая пройдет с девятнадцатого по двадцать третье. Мне только что подтвердили желание его оплатить. Вот «котики»-редиски: сегодня — хочу, завтра — не хочу! Когда оплатят, будет уже поздно кобениться!

Часы показывали 22:00, когда я закрыла дверь офиса. Сегодня день прошел без нервяков: никто не потерял багаж, не забыл дома документы, никто не разминулся со встречающими гидами. Всем дали номер с видом туда, куда надо и на том этаже, где надо, и с той кроватью, которая нужна. Дулина на презентации корпоративщиков, выпускающих фармацевтику, спела вовремя, народ был рад, все прошло без происшествий. На банкете в «Генацвале» в честь региональных представителей даже никто не напился — странно.
Я приехала домой и упала в ванну. Вещи мои были разбросаны по всем углам, так как я их срывала по пути к воде. Я растворилась в соли и пене. Ванна — это то единственное, что я дарила своему телу. Какой тут фитнес-центр, если я уже полгода работаю по системе нон-стоп, и выходной у меня только один.
В общей сложности на этой фирме я провела почти год: две недели позора, три месяца напрягов — и я исполнительный директор.
В дверях появился Птенчик, я судорожно начала вспоминать, когда видела его в послед-ний раз. Его бизнес шел совсем плохо, он продал свои доли в других производствах, набрал кредитов и, вложив все свои средства в новый проект завода, все равно был в убытках. Чтоб не растащили последнее, он жил на этом несчастном многомиллионном производстве, которое так и не смог достроить. Купив себе квартиру в Белгороде, он появлялся в Москве приблизительно два раза в месяц.
— Ты уже здесь? Практически рано.
— Угу, — буркнула я.
— Мы сексом заниматься будем?
— Сегодня точно нет. — Я равнодушно зевнула.
— Ты в курсе, что у нас не было секса четыре месяца? Я буду вынужден искать кого-нибудь на стороне, — ехидно заметил он.
— Мы, онанисты — народ плечистый. Нас не заманишь сиськой мясистой. Устанет правая, возьмем в левую, — пропела я детский стишок. — Ищи! Кто тебе не дает?
— А ты тогда мне на что? — склонился над ванной он.
— Слушай, я устала. Не хочу ни думать о сексе, ни говорить. Иди куда хочешь. Мне все равно.
— Ну что ж, хозяин — барин, — и он захлопнул за собой дверь.
Я крикнула ему вдогонку:
— Только не вздумай сюда водить, я за этими девками стирать белье не собираюсь. И вообще, давно пора нанять домработницу, у меня нет времени заниматься уборкой.
Он ничего не ответил. Исчез, шарахнув входной дверью. В «Метелицу», видно, попер или в «Шангрилу» — туда ему и дорога. Я уже привыкла спать одна, да и вообще я уже привыкла к одиночеству.
Я вспомнила, как за время своего пребывания в Москве у меня случился только один веселый эпизод, и радостно засмеялась. 14 февраля. Это была обычная страница в нашей Семейной Книге Идиллии. То есть мы с Петровичем находились в состоянии перманентной ссоры. Ирка приперлась в Москву к Лизке. Мы встретились в «Белом солнце пустыни». Злоупотребив виски (так как я не пила очень давно, мне хватило запаха пробки), три подружки-хохотушки отправились в функционирующий тогда «Шулонж». Лизка в этот день сделала полную депиляцию, и поскольку ей запретили сегодня употреблять алкоголь, она гибко нашла решение — заменить его кокой. Мы завалились на концерт Ингрид.
— О, блин, ХА-КА-МА-ДА! — довольно прокричала Лизка и ринулась от нас в задуманном направлении.
— Здравствуйте, — поздоровалась испуганно Хакамада.
— Пойдем, выпьем, поговорим, — призывала ее Лизка.
Мы знали, что отрывать Лизку от Хакамады было бессмысленно. Лизка — девушка хваткая. Вцепившись в Хакамаду как клещ, она приводила доводы «за»:
— Ну, чего ты как не родная? Пойдем — я угощаю!
И Лизка с Ириной удалились к стойке.
— Вот дубина! — негодуя, говорила я.
— Да нет, это еще нормально, помнишь того олигарха, ну, друга моего Пончика? Лизка осталась у него в номере в «National», а когда он ненадолго уехал, она напилась и стала разбрасывать по стенкам красную икру — типа кураж. Он вдруг вернулся и накрыл Лизку «медным тазом». А ей по фигу — она «под литром». Позвонила своим дружбанам и попросила забрать ее. Те приехали. Олигарх, видимо, из последних сил пытаясь понять, что происходит, спрашивает у нее: «Лиза, эти мальчики — те твои голубые друзья, про которых ты мне рассказывала?» Лизка последний шанс не использовала: «Какие такие голубые? Да они половину московских баб отымели.
В общем, я поехала...» Ну, что дальше, ты понимаешь...
Тут вернулась Лизка.
— Лизка, ну ты дура, — поделилась я.
— Да сами вы дуры. Мы с Хакамадой перетерли все как надо, утрясли. Вот она мне визитку дала.
Пока Лизка разъясняла мне, что к чему, Ирка подбежала к Хакамаде, скрестила свои маленькие ручки на груди, искренне закатила глаза, став жутко похожей на кота из «Шрека-2», и судорожно начала извиняться за Лизкино поведение, чем тоже заработала визитку.
Я веселилась до упаду, наблюдая за этим.

В сумке трещал телефон. Я, не вытираясь, вылезла из ванны и поползла к мобильнику.
— Алё?
— Я сейчас на банкете в «Семь пятниц», у них проплата закончилась, а они еще хотят остаться! Музыкантов я отпустила, а их пьяный директор ну очень хочет петь!
— Ты что, совсем сдурела? За что ты зарплату получаешь? У тебя голова работает? — возмутилась я. — Это у нас корпоратив, они по безналу платят?
— Д-а-а, — заикнулась она.
— Скажи этому директору, пусть сейчас расплачивается своей картой. В ресторане возь-мешь фискальный чек. Предупреди его о стоимости музыкантов, пусть им сразу кеш даст. Мы его фирме счет выставим, обналичим и ему деньги вернем. Понятно?
— Понятно, извините.

Я выключила телефон и кинула его на кресло. Пусть сами думают, как поступать. У людей есть высшее образование, опыт работы и зарплата.
Но тут зазвонил домашний. Это была Машка.
— Что делать? Что делать? — заныла она. — Меня сегодня на улице облили желтой краской. Целое ведро. С ног до головы. Меня опозорили, испортили всю одежду. Я ее с волос скипидаром смывала. Они теперь выпадут, да? Выпадут?
— Машуль, подожди, это он сделал, он?
Ответ на этот вопрос я знала. Машка все же решила уйти от своего нафталинового раритета — уж больно он ее достал. Устроилась на работу оператором в «Мегафон», сняла квартиру за двести долларов и ушла. А он это дело просто так оставить не мог и периодически ей мстил. Сначала он написал на ее входной двери маркером «Маха — шлюха», потом его люди пробрались в дом и обчистили всю квартиру: вынесли технику, украшения и даже шмотки. В общем, Машку ждала пустая жилплощадь. Ей щедро оставили только тапки. Это так он предлагал ей вернуться по-хорошему. Он считал, что за три года их совместной жизни потратил на нее слишком много денег, и она не может просто так его оставить.
Но Машка не сдавалась и начала встречаться с другим. Автомобиль этого другого взорвали. Слава богу, его там не было. Злобный старикашка снова пришел к Машке с предложением вернуться. Когда она в последний раз сказала «нет», он нанял человека, который прямо на улице вылил на нее ведро краски.
— Конечно он!
— Слушай, мне кажется, старый пень сошел с ума. Может, тебе уехать на время?
— Да куда я уеду? Я хочу карьерой заниматься и собой, наконец. Мне уже двадцать пять! Должно же у меня что-то быть?
— Не знаю, что делать, Маш.
— Слушай, а может, мне на него порчу навести? Дешево и сердито?
— Нет, Машуль, это все потом вернется. Будем искать другие пути. Скажи, что ты к нему готова вернуться, а пока будешь с ним — денег накопишь и карьеру сделаешь. Иначе очень скоро от его параноидального замута ты приобретешь манию преследования.
Повесив трубку, я прикурила сигарету. Выпуская четкие круги дыма, я думала о том, что у каждой женщины должен быть личный успех, не зависящий от мужчины. Это нелегко, но наш бизнес — это наш тыл. В любой момент ты можешь сказать «До свидания» тому, кто уже не нужен. И будешь уверена в том, что не останешься на улице и без копейки денег в кармане.
Глава 13

КАК СЛЕЗТЬ
С СОЦИАЛЬНОЙ ДИЕТЫ









Человек — животное общественное. Человек всегда нуждается в общении и понимании. А если ты помимо понимания жаждешь еще и внимания, то тебе совсем туго. Приходится создавать искусственную дружбу, если не получилось создать искусственную любовь. Зато имеет место быть настоящая работа.
И настоящая взрослая жизнь. Все психологические теории гласят: в человеке уживаются взрослый и ребенок одновременно, и, если какая-то часть не востребована долгое время, то, как следствие, возникает душевный конфликт и нервное истощение.
Мои взрослые ипостаси функционировали без перерывов и остановок — на работе и дома, дома и на работе. А вот для моего ребенка, для моей маленькой внутренней девочки времени не оставалось. Она была заброшена, а ей очень хотелось повеселиться и поиграть.
Ирка часто приезжала к Лизке, и по этой причине с Лизкой мы быстро сдружились. Лизка была гуру, а я заменяла Ирку — ученика гуру, создавая вид большой человеческой дружбы. Но, зная Лизкин авантюризм и ее коварный умишко, направленный четко на получение собственной выгоды, я никогда не подпускала ее близко к себе. Однако в обществе и внимании я нуждалась, и ресторанные тусовки теперь уже могла себе позволить — правда, только по финансовым показателям, так как здоровье плавно покидало меня.
Моя веселая работка быстро превратилась в постоянный стресс. В сумке у меня всегда находились транквиллизаторы и прочие успокаивающие средства (только из аптек!) Зато мои боссы себя чувствовали великолепно и позволяли себе отпуск минимум раз в месяц. Я перестала нормально спать по ночам. Сначала мне снилась толпа туристов, бегающих по аэропорту в поисках багажа, потом — толпа семинаристов, которые не могут подключить LCD-проектор, затем — компания лиц, не получивших визы, в довершение — толпа персон, которым ПРОСТО не понравился полет. Стабильно каждую ночь я смотрела сны про сметы и калькуляции, а цифры оккупировали мою голову, как немцы Париж.
И сегодня, насладившись пятичасовым сном, я рассосала валидол и вошла в офис. Этот месяц у нас был безумно радостным и предвещал великие геморрои. Мы готовили международный пленум врачей-урологов, и в этом глобальном медзамуте участвовали все отделы нашей фирмы под моим измученным руководством.
— Алло.
— Алё-алё, ну чё ты там делаешь?..
— Хороший вопрос... Что я могу делать на работе? Отдыхаю, конечно!
— Ну, в общем, ладно... Слушай сюда. Идем в «First».
— Лизок, ты чё? Сегодня пятница, завтра суббота... Я работаю. Какой «First»?
— Да, какая работа, когда «First»! Пошли!
— Боюсь, что тусовка вряд ли меня накормит, когда закончатся лавэ.
— Да ладно, будь проще. Нельзя быть такой серьезной!
— Все, давай, у меня вторая линия...

— Добрый день...
— ...
— А сколько у вас человек?
— ...
— Вряд ли мы можем расселить пятьдесят человек. Сейчас в гостиницах уже все места закончились.
— ...
— Я понимаю, что вы заплатите — за это все платят. Но это международный конгресс, сейчас уже поздно!
— ...
— Да, на такой бюджет мы постараемся что-нибудь найти.

Я повернулась к безмятежной Шманьке — нервозность, царившая в нашем офисе целый месяц, на ней никак не отражалась.
— Шмань, что у нас с гостиницами?
— Стоп-сейл — без изменений.
— Найди где-нибудь в центре апартаменты — так, чтобы можно было расселить пятьдесят человек. До трех этот вопрос нужно решить.
Тут всхлипнула Ирка:
— Нам рейс из Саратова не подтверждают!
— Позвони Джону, скажи: платим, сколько надо. Пусть подтверждает, как хочет!
— Звонила — не может!
— Дай мне телефон саратовских авиалиний.

Саратовские авиалинии с радостью согласились поднять еще один борт и заработать на этом еще деньжищ. Тут прибежала некогда выглядевшая для меня серой мышкой Светка.
Я проработала в компании достаточное количество времени, чтобы найти к каждому сотруднику индивидуальный подход. И рыжеволосая Светка с флегматично-депрессивным настроем к работе и с твердой установкой «у меня ничего не получится» с радостью выполняла мои команды, потому что в этом случае ей не надо было думать, только — исполнять. Минимум ответственности, максимум результата. С ней у нас был потрясающий контакт.
— У «котиков» справки с работы, но суммы зарплат недостаточны для шенгенской визы.
— Не волнуйся, сейчас уладим...
Я достала из тумбочки увесистый пакет, наполненный левыми печатями.
— Сколько там человек в группе?
— Двадцать...
— Тут пятнадцать печатей. Двоих в одну фирму и троих — в другую. Пиши им левые справки по образцу, делай какую-нибудь «шапку типа форменный фланк», за подписями — к Шманьке, здесь она просто спец. Шманька, дадим тебе орден за креатив...

Я выхватила сигарету и побежала курить. Это первая сигарета за пять часов и, боюсь, последняя. Я прижалась к грязной зеленой стене, и голова закружилась. Ко рту плавно из центра кишечника поднималась тошнота. Нет, это не может быть беременность — секс из моей жизни был исключен. Зазвонил мобильный.
— Я сегодня приеду, — раздался властный голос, как всегда без приветствия.
— Угу, — привычно ответила я.
— Тебе что, плохо?
— Нет, мне очень хорошо... Просто волшебно.
— Ну ладно.
Да уж, лучше в «First». Я нуждаюсь в живом общении, а не в мумифицированном муже. Чувствовать себя дома как в склепе — такая ситуация не очень вдохновляет.
Я набрала Лизкин номер. Даже курить расхотелось.
— О, супер!!! — завизжала она. — Наша монашка решила выйти в свет!
— Да пошла ты! — обиженно ответила я.
— Ладно, не кипятись. Я за тобой заеду.
— Давай только до одиннадцати, а то Хрящ припрется...
Лизка ненавидела Петровича, потому что он был мой муж, а не ее. Петрович ненавидел Лизку просто потому, что ненавидел всех. «Кругом враги» — думал он и запасался «боеприпасами». Поэтому мы с Лизкой дали ему кличку «Хрящ», чтобы ей было хорошо, а с ним мы не обсуждали Лизку, чтобы мне было приятно. Хотя, если сказать честно, мы с ним вообще ничего и никого не обсуждали. Будет ему хорошо или нет — нас с Лизкой это не волновало.

Я прибежала домой в половине одиннадцатого, понимая, что у меня на сборы ровно десять минут — так чтобы не было ненужной встречи в коридоре. Но тут привычно звякнули ключи, и в дверях появился он:
— Куда ты намылилась?
— В «Галерею», а потом в «First», — спокойно отвечала я, доставая из шкафа свой новый костюм «Valentino».
— Да у тебя в голове одни только тусовки и деньги, — начал свою песню он. Хоть бы придумал что-нибудь новенькое.
— Человек всегда думает о том, чего у него нет. И это не тусовка, а просто общение. Мне двадцать, а не сорок семь.
И я схватила костюм, выбежав с ним на улицу к машине. Лучше уж я оденусь там.
Лизкина «точилка» была набита до отказа смешливыми московскими тусовщицами. Они спали до обеда, нюхали коку, потом опять спали и тусовались, тусовались, тусовались. Никаких проблем, никаких обязательств, никакой работы. Я завидовала им, а они, как следствие, завидовали мне. У меня был типа муж и суперкарьера. А у них — праздник каждый день. Я идеально вписывалась в эту тусовку, и меня принимали за свою, так как я постоянно шмыгала носом — от насморка, который подцепила почти два месяца назад, но не могла взять больничный.
Тусовка удалась. Праздник был нарядным. Я от души потрясла засидевшимися булками, наболталась на обычные темы — мужики, шмотки, диеты — и, довольная, тыкала ключом в замочную скважину в половине шестого утра.
Приняв бодрящий душик и расположившись в кресле на кухне, я стала заводить многочисленные будильники. Один должен прозвенеть в 7:00 — его место было рядом со мной, второй в 7:15 — для большей эффективности в коридоре (орал мерзким голосом петуха), третий — контрольный — оставался на кухне, точнее на таймере музыкального центра, и играл мой гимн «I will survive». А может, не ложиться спать вообще?
Вдруг к горлу начала подступать тошнота. Она атаковала меня сильнее и сильнее. Я еле успела добежать до «белого брата» и опустить на его колени свою измученную голову. Такое ощущение, что из меня вышел не только сегодняшний ужин, но и еда за неделю. Вот это вывод шлаков! Никаких тебе финансовых затрат, лишней траты времени, одни преимущества.
Я сидела на полу в ванной, обняв унитаз двумя руками, как дети обнимают любимые мягкие игрушки.
— Что ты там бухала?! Что ты бухала, я спрашиваю... — Петрович появился, как всегда, «вовремя». Когда я не нуждаюсь в этом чудовищном, железобетонном человеке, он тут как тут.
— Ничего я не пила, — крикнула я в глубину унитаза, закрыла глаза и провалилась в темноту.

* * *

Я открыла глаза и увидела над собой встревоженное лицо Петровича. Я была завернута в одеяло и тупо соображала. Как странно лежать у него на руках. Как минимум сегодня по этому поводу должен выпасть снег.
— Сколько времени? — поинтересовалась я.
— Двенадцать.
— Черт, почему ты меня не разбудил?
У меня же пленум!
— Какой пленум, дорогая? Будешь находиться две недели в горизонтальном положении! — ухмыляясь, заявил он.
Я решила, что он глупо пошутил, и постаралась сфокусировать взгляд на плавающих вокруг меня предметах. Он словно прочитал мои мысли:
— У тебя тяжелое нервное истощение. Тебе категорически запрещены нагрузки на нервную систему. Завтра поедем в больницу.
— Ты что, какая больница? Что ты говоришь? Чепуха какая-то?!
— Я повторяю еще раз. Тебе поставили диагноз. «Скорая» приезжала.
— Да ну! Наши врачи не лечат, а калечат, — сказала я и встала с его колен. На телефоне — четырнадцать не принятых вызовов, а в голове, как и в желудке, полная пустота.
— Ты — сумасшедшая! Нельзя так любить деньги! — орал он на меня, пока я собиралась на работу.
— Я не деньги люблю, а просто ценю то, что я сделала, и не хочу это просто так потерять.
Он замолчал, и это можно было расценить как поражение.
Я выбежала за дверь. По дороге на работу меня слегка шатало, а в голове крутилась мысль, что долго я не продержусь. Мобильный разрывался у меня в руке. Звонила Лизка, а потом ее многочисленные подружки, предлагая совместный поход в «Осень». Конечно, ведь сегодня суббота. От тусовок я отказалась, но все равно было очень приятно, что есть люди, которые могут тебя туда пригласить.
Ночные клубы и непринужденное женское общение я всегда воспринимала как детские игры, например, в классики или в прятки, жмурки. Когда собираются вместе девчонки и придумывают себе какое-нибудь развлекательное соревнование.
На работе мы играем во взрослых и уверенных в себя людей, дома в родителей и детей, а с чужими людьми или приятелями мы доигрываем те роли, которые не востребованы в повседневных областях нашей привычной и порой наскучившей жизни.

Что несут в себе человеческие взаимоотношения? Возможно, они — самое главное в жизни каждого человека.
Одни люди открывают для тебя новые горизонты, другие всю жизнь греют твою душу, предлагают множество возможностей и вызывают тысячи вопросов. Иные изменяют твою жизнь, радуют и будоражат, а некоторые беспокоят и наводят тоску. Но все взаимоотношения между людьми зависят от самых главных и захватывающих отношений — отношений с самим собой.
Отношения с окружающими зеркально отражают наше отношение к себе. И как хорошо любить себя — хотя бы ради того, чтобы тебя любили другие.

С пяти утра, не переставая, звонил телефон — уважаемые господа, известные персоны и среднестатистические граждане слетались в Москву, как будто здесь медом намазано.
В связи с таким наплывом народа, возникали разнообразные накладки. В гостиницах при пересменке путались списки прибывающих гостей, а авиакомпании переносили, отменяли и откладывали рейсы. Трансферы задерживались в аэропортах и застревали в пробках. Компании, осуществляющие экспресс-доставку билетов, доставляли их в нужные города иногда только в момент вылета рейсов. Банкеты начинались в 20:00, а заканчивались, когда гости не могли больше пить. Всем не хватало то водки, то денег, то закуски, то снова водки.
Пьяных докладчиков и консультантов было невозможно поднять с постели, а иногородние гости забывали адреса своих гостиниц, их «чистили» проститутки, а последние сбережения отнимали московские таксисты. В плане бухгалтерии творилась четкая неразбериха: счета терялись у клиентов, оплачивались позже назначенного, а гостиницы и авиакомпании требовали деньги сейчас и немедленно.
Со стороны организация этого пленума, несмотря на издержки, выглядела достойно, но наш офис превратился в филиал дурдома «Ромашка».
Работа кипела, а я затухала.

Телефон просто разрывался на части. Я, отвечая на звонки своих задерганных менеджеров, не могла встать с постели. У меня просто не было никаких сил. Перед глазами все плыло, голова казалась мне весом в стопудовую гирю, но, слава богу, мозги еще работали, и я могла «рулить» ситуацией.
Мне захотелось убить Аллу, после того как я услышала от нее:
— Я подумала, что группу из Новгорода можно заселить в «Олимпиец» и забронировала места, но все водители твердят, что не успевают за ними туда заехать. Как же теперь вывезти туристов?.. — И это я слышу из уст человека, которого до сей поры считала компетентным, человека, который получал степень MBA и метил в топ-менеджеры.
Мне очень хотелось ответить ей коронным выражением моего мужа: «Не надо думать, здесь думаю я». Но поняла, что на будущего топ-менеджера мой ответ не подействует — так же, как степень MBA.
Эта девочка всегда носила с собой в сумочке умные книжки, а ее любимым автором были Ли Якокка, Портер и Котлер. Неужели она всерьез решила взять на себя ответственность за людей, после прочтения этих книг? Аллочка всегда смотрела на меня с восхищением и как-то сказала, что хочет у меня поучиться. Я ей ответила, что сейчас только заканчиваю первое высшее, потому что на семь лет младше ее. После этого она вообще стала разговаривать со мной на «вы» и тихим шепотом.
— Пиши телефон. У них закажешь автобус на все время пребывания этой группы. Учти, издержки вычтем из твоей зарплаты... Ясно?

* * *

Я приползла в офис. Узнав в бухгалтерии, что не пришла оплата по счетам, составляющим в общей сложности восемьдесят тысяч долларов, горестно отправилась выбивать эти средства.
После финансовых переговоров я собрала общее собрание (чтобы все слышали и потом не говорили, что ничего не знают) и заявила, что теперь со всеми корпоративщиками мы работаем по депозиту. Наш офис принял мой режим боевой готовности, все работали до десяти вечера и жалобно смотрели на меня, ожидая доплаты за переработку.
Позвонила Лизка и предложила поужинать с ней в «Vogue», я согласилась. Дома меня ждал девственно чистый холодильник, а желудок от бесконечного кофе и сигарет сводило.
В «Vogue» я, разумеется, пришла первая — в 23:00. Мне рядом с работой, а Лизке надо ехать, поэтому я не надеялась увидеть ее раньше половины двенадцатого.
Разглядывая оригинальные фотографии на стенах, я начала жалеть себя. Сам не пожалеешь, никто не пожалеет. Нельзя больше так работать, это невыносимо. Я взяла на себя слишком много ответственности, и теперь она давила на меня тяжким грузом. Да, я получила то, чего хотела. Но какой ценой? Уйти с работы сейчас невозможно — я больше не собираюсь жить на никчемные подачки мужа. А продолжать работать так — больше не могу. Нужен отдых или хотя бы перерыв, затишье перед очередной бурей. Какой кошмар, Господи! Как я устала, я больше не могу.
Наверное, мой озабоченный вид не соответствовал атмосфере «Vogue», потому, что место Лизки занял привлекательный мужчина.
— Извините, по-моему, вы грустите? Может, я смогу вас развеселить?
— Нет. Это вы извините, но я не способна сейчас веселиться.
— Я все-таки рискну.
Мартовский кот. Нет, не бык-производитель, а именно котик — домашний, спокойный и вальяжный котяра, которого случайно занесло на тусовку, и он не находит здесь себе места.
— Я тут встречался с другом. Мы долго наблюдали за вами — вы нам с приятелем приглянулись. Друг поспорил со мной, что я не подойду к вам. А я подошел, и теперь он должен мне пятьсот долларов.
— Поздравляю. Здорово, теперь на меня уже ставки делают. Где тут тотализатор?
— Половина по праву ваша.
— Я не думаю, что на ипподроме лошадь что-то получает.
«Коту» не очень понравился мой цинизм, он воспринял сказанное как оскорбление.
— Мы можем вместе поужинать? — спросил он после секундной обиды.
— В теории можем, а на практике — нет.
Я жду подругу.
— А можно я с вами подожду? — Он с надеждой посмотрел на меня своими грустными кошачьими глазами. Небрежным жестом поправил коротко стриженные черные волосы — просто вылитый Николас Кейдж. Явно породистый и избалованный котик, изрядно искушенный вниманием любвеобильных кошечек.
Мы сделали заказ, я в очередной раз набрала номер Лизки, но ее телефон не отвечал. Мы сидели с Котом-Кейджом, ужинали, беседовали. Точнее беседовала я, а он мурлыкал. По гороскопу, как выяснилось, он был Дева, по характеру — меланхолик, по семейному положению — холост, по благосостоянию — очень даже ничего, по общим характеристикам — кладезь всевозможных комплексов, включая комплекс неполноценности, манию преследования, рефлексию, синдром ответственности и так далее. Рядом с такими людьми я чувствую себя на высоте и периодически «поправляю корону».
Зараза Лизка так и не приехала. Кот отвез меня домой спать. Свалившись после теплого душа в кровать, я попыталась суммировать впечатление от нынешнего знакомого: приятный в общении, приятная машинка и приятная внешность. Прямо три в одном. Надо брать!

У меня на носу висела многобюджетная делегация из Малайзии, которая прямиком направлялась в Питер, потом возвращалась в Москву, организуя на своем пути конференции, «круглые столы» и банкеты. Передвигаться сорок малазийцев хотели только на черных «Мерседесах», обязательно с телевизорами. Спать — только в люксах, и только для некурящих, есть — исключительно овощи и сыры, так как у них какой-то там пост.
А также они желали посмотреть достопримечательности двух столиц, иметь переводчиков, тусануться в престижных клубах и посетить Мариинку и Большой.
И, что самое страшное, они все это хотели на следующей неделе, а сегодня была среда, и бюджет был уже утвержден. Вылезать из его рамок, как всегда, нельзя, а организовать все было необходимо без сучка и задоринки.
— Иришка, пиши. Мне билет на Питер. Сегодня последний рейс — бизнес, завтра обратно — тоже последний и тоже бизнес.
Надо лететь в Питер, отобрать им переводчиков, чтобы те могли составить отличную компанию нашим малазийским друзьям во время неофициальных пьянок. Будем, так сказать, налаживать международные отношения. Красивые девушки-переводчицы — это уже полдела. Также нужно договориться о дисконте в отеле, при личной встрече это удобнее.
И просто повидать маму, которую не видела год.
Ужинала перед рейсом я с Котом в «Марио». Я решила, что по случаю отъезда могу позволить себе уйти с работы в 19:00 — как все белые люди. Мне уже было все равно, где меня достанут — на работе или в ресторане.
Коту было сорок лет, жил он на Рублевке и смотрел на меня, пуская слюнки, как на лакомую сметанку.
— Я не понимаю, зачем девушки берут на себя такую ответственность, как высшая управленческая должность, — философствовал он, ковыряя вилкой сочный овощной салатик.
В первый раз вижу, чтобы мужчина заказывал себе этот салат. Проголодаешься — поймешь, хотела ответить себе я, но вслух сказала другое:
— Я тоже не понимаю.
— Ты ходишь по клубам? Я тебя ни разу не видел, но лицо у тебя очень знакомое.
— Ну, если я скажу, что не тусуюсь — ты не поверишь, потому что никто не верит, а если скажу, что тусуюсь, то совру.
— А как на самом деле?
— На самом деле я работаю, учусь, и снова работаю. А когда есть время, точнее желание, я прихожу в клуб и стараюсь все время танцевать, чтобы не заснуть. Вот так и тусуюсь!
А сейчас мне пора в аэропорт.
Котя отвез меня в аэропорт и всю дорогу держал за руку.
— Я к тебе так привык за это время, — говорил он нежно-нежно, а потом начал читать мне стихи Ахматовой и Есенина. Наизусть. Это удивило. Потом насторожило.
А потом я поняла, что это просто новомодный способ такой клеить девушек, и я, видно, его упустила.
— Можно я тебе буду звонить? Можно я тебя встречу? — спрашивал он.
— Конечно, звони.
Я села в самолет и сразу же заснула. Рейс был поздний, и в бизнес-классе я была одна. Когда мы приземлились на мою историческую родину, весь салон нетерпеливо рванул к выходу.
— Сначала бизнес, — строго скомандовала стюардесса.
И я одна прошла к выходу, чувствуя за спиной негодующие взгляды людей. Мне стало как-то неудобно. Что это за дискриминация?! Но потом, когда я садилась в «Volvo» от «Grand Hotel Europe», поняла, что есть вещи, которые подчеркивают твою значимость, причем в первую очередь для тебя самой. Поэтому существует необходимость выглядеть соответственно. C «Grand Hotel Europe» мы сотрудничали очень тесно и постоянно, но с менеджером увидимся лично только завтра утром, точнее, уже сегодня, ведь сейчас половина первого.
Я позвонила маме, и она пообещала приехать ко мне в гостиницу. В Питере ничего не изменилось. Вся зажиточная элита тусовалась здесь. У лифта я услышала за спиной низкий, циничный и до боли знакомый голос:
— А девочка созрела!
Я обернулась и увидела своего бывшего духовного наставника Алекса.
— Привет! — Я радостно повернулась к нему.
— Как ты повзрослела, моя девочка! Очень приятно тебя видеть гостем лучшего питер-ского отеля. — И он как-то издевательски хмыкнул.
— Нет, Алекс, я не повзрослела, а постарела.
— Пойдем выпьем.
— Не могу, сейчас приедет мама.
— Ну что ж, беги тогда. Удачи, — и он крепко обнял меня.
Я нажала кнопку лифта.
Алекс посмотрел мне прямо в глаза:
— У тебя появилось достоинство. Поздравляю. — Мне почему-то хотелось плакать. Я вошла в лифт и тяжелые двери скрыли от меня фигуру Алекса.
Просто иногда мнение отдельных людей очень важно для тебя, так же как и воспоминания о теплых отношениях с ними.

Я набрала Тимин номер.
Зачем?
Я не знаю. Просто набрала. Странно, что этот город вызывал во мне воспоминания только о нем. С гулко бьющимся сердцем я слушала гудки вызова.

— Здорово. Приехала? Молодец, что позвонила — друзей не забываешь. Давай завтра поужинаем вместе. У нас много ресторанов новых: «Viktor», «Летучий Голландец», «Бельэтаж», «Эрмитаж». Выбирай, куда хочешь?
— Все хочу. У меня есть обед и ужин...

Все переговоры прошли успешно, желаемые дисконты я получила, переводчиц выбрала, договорилась о питании, машинах и необходимом оборудовании. Встретилась с мамой. Правда, в дверях моего номера она заплакала: «Что с тобой?» Я объяснила ей, что просто устала и страшного в этом ничего нет, но от мам, к сожалению, ничего не утаишь.
Больше нет в мире таких отношений, как отношения с мамой. Потому что ей не надо ничего объяснять — она сама все поймет, перед ней не надо извиняться — она уже простила.
Я долго корила себя за то, что она видела меня в таком состоянии. Всегда я старалась оберегать свою маму от ненужных подробностей моей жизни, чувствуя за нее ответственность. Мне очень не хотелось делать ей больно. Переехав в Москву, я звонила ей каждый день, уверяя, что у меня все хорошо. Но она сердцем чувствовала: у меня что-то не так...

Обедали с Тимуром мы в ресторане «Эрмитаж», расположенным прямо в арке на Дворцовой площади. Очень креативная задумка.
А ужинали в «Viktor». Этот французский ресторан тронул мою душу, что-то во мне всколыхнулось и я вдруг решила для себя, что любила, люблю и буду любить только его одного. Правда, любовь моя приняла форму мечты-воспоминания. Но это были болезненно-сладкие воспоминания, заставляющие ностальгирующе замирать мое сердце.
Тима так и не нашел свою вторую половинку, но активно продолжал тусоваться с моделями. Его жизнь не изменилась, не изменился и он сам, даже мое отношение к нему совсем не изменилось. Тима — это Тима. Что-то незыблемое для меня, как памятник Петру. Любовь, которую никогда не вычеркнешь из сердца, человек, который навсегда останется для тебя недоступной мечтой...

Я позвонила Машке. И та развеселила меня рассказами про «Мегафон»:
— Представляешь, звонит какой-нибудь Махно и говорит так противно: «Девушка, у меня вчера на счету был один доллар и тридцать два цента, а сегодня — один и двадцать восемь центов, а я никуда не звони-и-ил! Куда вы дели мои деньги?» Вот, блин, объясни ему что-нибудь?! Зачем вообще таким чувакам телефон?
— Слушай, а старый пень-то отстал от тебя?
— Я ему сказала, что даже если он меня всю в краске искупает, я все равно к нему не вернусь! Пошел он!
— А он?
— Отвалился...

Звонил Котя, говорил, что очень скучает и подъедет в аэропорт встретить меня. С ним у нас быстро развивались многообещающие отношения.

— Здесь будет бассейн, сейчас подбирают плитку... Сауна уже работает. Вот тут гостиная и столовая... Это спальни... А здесь детская... Тебе нравится мой дом? — уточнял Котя, проводя экскурсию по своему новому дому на Рублевке после двух недель наших свиданий.
— Очень красивый, — отвечала я, осматривая трехэтажный особняк, построенный по индивидуальному проекту какого-то супер-пупер архитектора.
Наши отношения не продвинулись дальше поцелуя. Я удивлялась, что он ни разу не попытался склонить меня к сексу. Вот, например, сегодня... У него была великолепная возможность сделать мне «нескромное» предложение, когда я осматривала спальни.
Я просто терялась в догадках. Котя, словно тень, ходил за мной следом по новому дому и только спрашивал: «А как тебе эта люстра?», «Тебе нравится обивка для мебели персикового цвета?»
Перед тем как возвратиться домой, мы заехали поужинать на «Дачу».
— Тут школа есть хорошая, — начал разговор он.
— А садик? — спросила я.
— Какой садик? До школы с детьми должна сидеть мать, — возмутился Котя.
— А сколько ты хочешь детей?
— Троих.
Я предпочла кушать свои роллы и не задавать больше вопросов, так как ответы меня не удовлетворяли. Но он все рассказал сам. По ходу пьесы выяснилось, что мой приятель никогда не был женат и вообще не имел с женщинами длительных отношений. Но он всегда мечтал о молодой жене, имеющей творческую профессию, и детях. Так что я идеально подходила под его типаж идеальной женщины и идеальных семейных отношений.
— А давай поженимся! — сказал утвердительно Котя, что противоречило его обычному мурлыканью.
— А ничего, что я уже замужем?
— Ты же можешь развестись?
— Скорее всего, сейчас муж не даст мне развода. У него в бизнесе большие проблемы.
И потом, а вдруг я тебе не понравлюсь в постели? Ведь у нас с тобой ничего не было, — почему-то яростно отмазывалась от предложения я.
— Это ерунда! — спокойно отвечал Котя. — Все у нас будет. Ты мне очень нужна. Понимаешь? Очень. Я тебя люблю!
— Не будем торопиться, ладно?
— Хорошо, как скажешь. Только пообещай, что бросишь курить, когда забеременеешь.
Ой-ой-ой, мой любимый никотин, ой-ой! — подумала я. — «Нет, на это я пойтить не могу!»
— Не нужно так далеко заглядывать...
Котя по характеру был полной противоположностью моего нынешнего мужа и очень нравился мне. Я не видела никаких препятствий для того, чтобы создать новую семью. Но почему-то не могла сказать «да»....

Мы ужинали в «Царской охоте» на Рублевке, когда Котя опять затронул тему замужества. Но я не успела ответить, у него зазвонил телефон — как говорится, «пронесло». Конечно, в такое время звонят только друзья, а друзья у него были «перцы отменные».
Вадим, которого мы с Лизкой назвали Осьминожка, потому что его живот значительно перевешивал остальную массу тела, а маленькие ручки и ножки были приложением к его животу. Был он жмот первой гильдии, тоже жил на Рублевке, сдавал в аренду свою многочисленную недвижимость в Москве и существовал, не напрягаясь, тратя на «невест» в месяц примерно долларов триста.
Второй Котин дружок развлекался тем, что постоянно ругался с женой, с которой жил уже десять лет, а потом мирился, а потом опять ругался. Она швыряла в него тарелки — он уходил от нее, она прокалывала ему колеса — он возвращался. Любимым его словом было «жесткач», он вставлял его всегда в конце и в начале предложения, а в середину, если получалось, втыкал слово «полюбе», что в переводе означало «в любом случае». Так вот, когда он в очередной раз ушел от жены, она краской из баллончика написала «жесткач» на капоте его машины, а на крыше для полноты картины выписала «полюбе». С тех пор он долго от нее не уходил. Но кличку заимел твердую — Жесткач.
Котя и его дружки имели привычку звонить друг другу ежечасно, сплетничать и обсуждать жизнь своих знакомых, смакуя подробности.
И сейчас Котя не изменил своей бабской привычке. Я ела свининку и наслаждалась его возгласами: «Да ты что?», «И как она?», «Ой, ну это вообще!». После того как он «убил» минут пятнадцать на Осьминожку, а потом на Жесткача, я многозначительно произнесла, отодвинув тарелку:
— Котя, а чего ты хочешь прямо сейчас?
— Хочу наконец-то поужинать. — Он подцепил на вилку кусочек мяса. — А потом у-у-у — спать хочу.
— Чего, просто спать?
— Ну да, — отвечал Котя, ничего не понимая.
— А кроме, как спать, ты ничего не хочешь?
— Я же сказал, поужинать хочу.
— Котя, ты знаешь, что тормоз — это медленный газ?
— Нет, — задумался он. С юмором у него совсем туго.
К концу вечера, благодаря моим настойчивым наводящим вопросам, Котя понял, что кроме еды и сна есть еще один очень важный компонент человеческого существования, а именно секс.
— Я рада, что ты к этому пришел! — ухмылялась я.

Лежа в постели разочарованная и опустошенная, я прикурила сигарету, вдохнула горький дым с привкусом «Armani parfum», оставшемся на моих руках, и задумалась: какое же место секс занимает в отношениях между мужчиной и женщиной. И вообще, на чем строятся эти отношения?
Стоит ли делать вторую попытку после неудачной ночи или просто прекратить встречи?
Поразмышляв на эту тему, я решила, что не стоит спрашивать Котю, почему мужчина в сорок лет не умеет заниматься сексом?
И пожалела, что вчера зря мучилась на депиляции. Гадина Лизка не предупредила меня, что это так больно! А у меня вообще низкий порог чувствительности, и я орала на весь салон так, что мне сделали скидку в тридцать процентов и угостили бесплатно кофе с пирожным.
Но какое тут пирожное, если у меня все на том волшебном месте было красное и чесалось, как после укусов тысячи комаров. Ни один мужчина, кроме Коти, не удосужился этой роскоши, потому что раньше в этом самом месте я пользовалась «Veet» или «Venus». Депиляция ног — это почти релакс, а в зоне бикини — это китайские пытки.
Я была готова укусить проклятую садистку-косметолога, лишь бы она меня отпустила. Но нет. Ей хотелось фигурный рисуночек. А я в тот момент мысленно составляла завещание и ненавидела всех мужиков за то, что они отделываются бритьем своего фейса, да и то не всегда.
После таких каторжных пыток и дальнейшего разочарования, что муки мои были напрасны, я решила, что не стоит делать вид, будто акт прошел прекрасно. Ну уж нет!
Я не привыкла останавливаться на половине пути и, даже не решив окончательно для себя, хочу я снова замуж или нет, я взяла, как говорится, инициативу в свои руки.
К утру мои старания принесли плоды, и мы, довольные, но не выспавшиеся, разошлись по ванным комнатам.
Я приехала на работу совершенно разбитая, но довольная успехами на преподавательской стезе.
Через час звонит он.
— Давай я приеду за тобой после работы и мы поедем ко мне. Слушай, забирай свои вещи и подавай на развод. Пока поживешь у меня! — решительно предлагал Котя.
— Э-э-э, подожди, подожди. Пожалуйста, не надо торопиться. Мне надо немного времени, чтобы подумать. Не стоит пороть горячку.
— Что ты говоришь? Какое время? Я сорок лет тебя ждал!
— Ждал сорок лет, подождешь еще две недели. — Мне надо время, как говорит Жесткач, «полюбе».
— Значит, ты сегодня дома, — смиренно согласился со всеми моими условиями Котя.
— Да, сегодня дома. После работы сразу еду домой, поужинать с тобой не получится.
— Ну, можно я тебя хотя бы отвезу?
— Хорошо.
* * *

Проблема выбора — одна из насущных проблем современности. Приходя в магазин, мы выбираем по двум критериям — цена и качество. Выбирая работу, мы обращаем внимание на заработную плату и возможность самоутверждения. А вот выбирая мужчину, мы обычно руководствуемся чувством. Очень сложно, если этого чувства нет. «Ты лучше голодай, чем что попало есть, и лучше будь один, чем вместе с кем попало». Самодостаточность женщины определяется в первую очередь тем, что она не бросается на что попало, руководствуясь принципом «абы что!». Достоинство — это в первую очередь любовь к себе...
В магазине, выбирая из двух «средних» вещей, ты не покупаешь ничего, сказав себе: «приду посмотреть новую суперскую коллекцию или зайду в другой магазин». Ты не спешишь, а ждешь лучшего, ведь ты достойна лучшего! А раз ты не суетишься по отношению к себе, к своему выбору, значит, ты любишь себя. Ведь главное, чтобы все, что рядом с тобой, гармонировало не только с внешностью, но и с душой.

Вечером ко мне приехала Лизка, моя гуру и по совместительству советник по особо важным вопросам. Мысли не формулировались без «Chardonnay», и после первой бутылки началась продуктивная беседа.
— Так что делать-то? — атаковала вопросами я.
— Твои отношения с Хрящом такие плохие потому, что ты боишься его потерять.
И поэтому ты хочешь не потерять, а поменять его на другого, чтобы не было заметно потери...
— Да не боюсь я его потерять, пошел он! — опровергала я горькую правду Лизкиных слов.
— Боишься, боишься... Все равно ты знаешь, что в любом случае муж тебя не оставит. А вдруг тебе придется с работы уходить? Что тогда? Не вытянешь — и ты это знаешь.
А Хрящ тебя не оставит, вы же женаты. Квартира в центре — есть, водитель, который продукты привозит, — тоже есть, только ты почему-то ему не звонишь, чтобы привозил еду.
А тут все новое, неизвестное... Боишься ты потерять свою зону комфорта.
— Да ничего я не боюсь, чего мне уже бояться. А водителю с продуктами забываю позвонить — зачем мне продукты? Все равно стухнут, — я активно пыталась доказать своей гуру, что она не гуру, а она мне доказывала обратное.
— Ладно, не гунди. Лучше давай представим, что Хряща уже нет. Ну, что ты как бы одна. Пойдешь тогда замуж за Котю?
— Мне нужен тайм-аут.
Но Лизка не останавливалась. Она взяла лист бумаги и рассчитала на нем рейтинги моих реального и виртуального мужей.
— Так, с первым у тебя: стабильность, защищенность, квартира в Москве, дом в Швеции, квартира в Питере — даже две, в перспективе — машина. Со вторым: дети, дом на Рублевке, машина...
— Ага, к первому подпиши постоянные разборки дома и отсутствие наличности, а ко второму отказ от никотина и карьеры, а также крест на себе лет так на восемь–девять — пока детей на ноги не поставишь. Итого мы получаем нулевые рейтинги у обоих и, следовательно, мой уход в монастырь.
Но Лизка не останавливалась на достигнутом. Она пыталась спрогнозировать будущее моих отношений с двумя кандидатами. И тут они снова получили оба по нулю баллов.
Тогда она решила положиться на мою интуицию:
— А кого ты больше хочешь?
— Никого, — твердо ответила я.
— Это совсем плохо. Слушай, а давай рассчитаем возможные перспективы.
— Хорошо. При разводе с нынешним мужем я не получу ничего, потому что он мне его даст только после того, как я сама от всего откажусь. А при разводе со вторым — минус карьера и плюс дети. К тому же эти два не очень молодых кандидата вряд ли лет через пять удовлетворят мои желания интимного характера.
— Не радостно. Ну ладно, раз ничего не получается, давай отвлечемся и поедем в гости на Рублевку. Сегодня там у одного мужика party, Ленка — моя лесбиянка — зовет поехать вместе.
— То есть ты мне предлагаешь мужей сменить на лесбиянку? А что? Тоже выход.
Я особенно ценила наши с Лизкой отношения за море инициативы и фонтан идей, которыми она сопровождала каждую нашу встречу.
— Вообще-то она меня домогается! — обиженно сказала Лизка. — Поэтому всегда с собой зовет. Но сегодня я буду с тобой и поэтому смогу закосить от ее нежных приставаний..
— А что ты отпираешься? Между прочим, лесбийская любовь — это настоящая любовь и страсть. А не это — сунул, вынул и бежать. Никакой романтики.
— А ты откуда знаешь про страсть и романтизм лесбийской любви?
— Не скажу, а то тоже захочешь! А я, после сегодняшней ночи любви, похожей на школьную физру, вряд ли скоро захочу что-нибудь подобное.
— Алё, Ленка, мы едем, — разговаривала одновременно со мной и с Ленкой Лизка. На секунду она повернулась ко мне: — Ты с этим мужиком уже от одной ночи устала, а еще думаешь выходить за него или нет. Вообще, когда такой вопрос возникает, значит, точно не надо. И в трубку: — Нет, это я не тебе, тоже люблю, давай...

В три часа ночи, когда я поняла, что выпитое количество алкоголя зашкалило за отметку моей привычной годовой нормы, я заняла понравившуюся мне спальню и улеглась под теплое одеяло. Дом трясется и гудит, музон орет, народ суетится туда-сюда по комнатам, кругом полный отрыв, а завтра воскресенье и, значит, я буду спать здесь до обеда. Ура!
— Ты что дрыхнешь? Одевайся, давай поехали! — влетела в комнату Лизка.
— Ты что, с дуба на кактус? Куда поехали?! Ты пьяная в зюзю, и вообще, мне здесь хорошо. Природа. Воздух. Большой дом. Бассейн завтра с утра. И, главное, здесь всем на тебя плевать, — сонно разглагольствовала я.
— Может, на тебя и плевать. А меня в одной комнате Ленка атакует, а в другой Кирилл проходу не дает.
— Спи в моей. У меня, например, какой-то мальчик, не помню, как зовут, взял номер телефона и, довольный, пошел дальше.
— Нет, они меня и здесь достанут. Не могу. Поехали.

За что я люблю наши с Лизкой отношения, так это за ее спонтанность. Не соскучишься.
— Лиз, ты что, нанюхалась? Да никто тебя не будет искать, здесь столько телок свободных. Так что не переоценивай себя и давай ложись спать.
— Я тогда одна поехала, раз ты такая, — верещала тюнигованная Лизка. Рядом с ней я чувствовала себя неотесанной деревенщиной.
Ну, не могла же я ее бросить! Я начала собираться. Но по ходу дела испробовала последние аргументы и страшилки:
— Лиз, а у тебя пятьсот баксов есть?
— Нету. А тебе зачем? — шмыгнула носом Лизка.
— Ну, как... Менты на Рублевке сейчас голодные и злые. Если ты им денег не дашь, они нас сожрут. — Лизку кокс сажал на измену, и ведомая сейчас одной манией преследования, она повелась и на другую.
— Придумаем по ходу, — дрожащим голосом пропела она. — А сейчас надо бежать. — Тут Лизка замолчала. Представила, наверное, как менты за своей будкой на Рублевке жарят наши тела.
Но удача улыбнулась нам. Мы пронеслись мимо голодных ментов с ветерком. Но, только очутившись на Кутузовском, Лизка затормозила и всхлипнула, выбежав из машины.
— Мы прокололи передние колеса!
Я выбежала за ней. Точно прокололи.
— Я же тебе говорила, надо было там сидеть и не ломиться!
— Ладно, будем ловить помощь! — И гордая Лизка уверенно выкатила на дорогу.
Через пятнадцать минут эфирного времени она заявила:
— У меня с лицом, наверное, что-то не то. Иди ты.
Я покорно выгрузилась из машины. Но и мое лицо тоже никого не вдохновило.
— А, может, надо джинсы закатать, чтобы ноги были видны? — хохмила я. Но нам было не до смеха. Надо ж было так попасть! Мы пьяные, сонные и, конечно же, без денег. Кто берет деньги в гости?
Я набрала номер Птенчика. Все-таки муж он мне или как?! Пусть забирает нас отсюда. Сегодня он прилетел из Белгорода и сразу же поперся просаживать наш семейный бюджет в «Кристалл».
Через двадцать минут он оказался при нас.
А через час мы уже были дома и готовились ко сну.
— Вот ты и алкоголичка! И подружка твоя алкоголичка!
Петрович вещал железобетонно и хладно-кровно. Я посмотрела на него и поняла: это живой труп, он никогда не жил по-настоящему, никогда не чувствовал, его сердце — каменная глыба, а мозг — банковская система, способная лишь деньги считать.
— Я выпила первый раз за год. И, между прочим, и вообще, я от тебя ухожу.
— Ух, как красиво составила предложение! Что ты делаешь?
— Ты что, стал плохо слышать? Говорю: я от тебя ухожу!
— К этому своему, рублевскому?
Меня не удивило, что он знает о моем романе. Вообще, все мое окружение узнавало новости обо мне быстрее меня. И наши с ним семейные отношения можно было смело назвать — «ЦРУ при полной боевой готовности».
— Давай ты на эту тему завтра подумаешь, и мы завтра поговорим. А сейчас пойдем спать!
И, о чудо! Он подхватил меня на руки и понес в спальню. У нас случился секс — первый раз месяцев так за пять. И могу сказать — он был мне очень приятен.
Если фраза «я от тебя ухожу» так действует на мужскую потенцию, надо бы сказать ее Коте...

Утро встретило мое пробуждение яркими солнечными лучами, вкусным запахом с кухни, огромным букетом белых лилий на прикроватной тумбочке и тупой головной болью.
— Ты проснулась? Доброе утро! — Мой старый муж, в новом качестве отставника, надвигался на меня, чтобы поцеловать. — Я блинчики приготовил и молочный коктейль. Пойдем завтракать!
И мы переместились на кухню для более «взрослого» разговора. Мой Птенец в очках «Dupont» и спортивном костюме «Nike» смотрелся очень по-домашнему. Но я не забыла наш вчерашний разговор.
И он, по всей видимости, тоже.
— Почему ты хочешь от меня уйти? Чем он лучше меня?
— Ничем. Я и от него тоже уйду, — вспомнила я вчерашние рейтинги. — Просто мне нужен мужчина, с которым я могу передох-нуть, сделать паузу и какое-то время не ра-ботать. Ты же знаешь, мне сейчас нельзя напрягаться сильно. А дальше будь что будет...
Может, разведемся, а может, будем жить долго и счастливо и умрем в один день и на одной подушке. Кто может прогнозировать перспективу развития человеческих взаимоотношений? Если бы, например, я знала, что ты окажешься таким, ну... Я бы за тебя замуж не пошла.
Он долго молчал, потом спросил:
— А что тебя не устраивает? Точнее, чего ты хочешь от меня, чтобы не уходить?
Вот это да! Неужели Птенчик хочет предложить компромисс?! За что я не любила наши с ним отношения, так это, в первую очередь, за невозможность компромисса. Начальник — всегда прав, не согласна — вернись к началу строки, и точка.
— Ты что предлагаешь договор заключить?
— Скажи, что ты хочешь? — настойчиво повторил он.
— Хочу пятерку на мелкие расходы, «Мерседес», новую шубу, полную свободу действий, никаких наездов и оскорблений и просто хорошие отношения.
— Понятно все, кроме последнего. — Он скрутил тонкий коричневый блинчик, намазал его земляничным вареньем и погрузил в рот.
— Расшифровываю. Хочу тебя целовать, когда захочу, и не целовать, когда не хочу. Хочу ходить со своим мужем на дни рождения, вечеринки и в рестораны. И не хочу выслушивать твои наезды, не хочу смотреть на то, как ты матом орешь на водителей в пробке, не хочу слушать про то, что мои подруги все суки, и не хочу, чтобы ты заставлял меня носить кроссовки. Вот! — выдохнула я и тоже взяла блинчик.
— Хорошо, я на все согласен, кроме машины. Пока поездишь с водителем на «Ауди-А-шесть», «Ауди А-восемь» я забираю в Белгород. Идет?
— Только мне деньги нужны на счете. Сразу за десять месяцев! Идет?
— Наглеешь... Идет. — Он прикурил сигарету и раскинулся в кресле.
— Ну, иди ко мне моя, подчеркиваю, МОЯ любимая жена!
Но от того, что мы подписали временное перемирие, мне не стало легче, и я не побежала к нему в объятия. Потому что никак не могла наладить отношения с самой собой.
— Значит, вечером идем в кино, а потом в «Пушкин», — предложила я план на сегодня.
— Хорошо.
Иными словами, старый гардероб я предпочла сомнительному новому, хотя и ожидала привоза новой коллекции или открытия магазина. Конечно, старые шмотки надоели, но ты хотя бы знаешь, как их сочетать, а вот новые душу не грели...

В понедельник я приехала на работу уже с водителем и в двенадцать намеревалась проверить свою карту. Шманька сидела за своим рабочим столом и прямо с утра уплетала чебурек. Ее семимесячный живот обтягивала спортивная красная кофточка. Она поймала мой взгляд.
— Растолстела, как свинья? — грустно уточнила она.
Я занималась не только работой офиса, но и еще иногда внешним видом сотрудников. Ввела dress code и дала каждому консультации, включая макияж, манеры и осанку.
— Нет, Шмань, просто я не заметила, как быстро пролетело время. И что тебе скоро рожать, я вообще забыла.
— Но это же так заметно. Через два месяца...
Я не успела ответить — в офис зашли два утренних «руссо-туристо».
Они приземлились к Шманьке и стали мучить ее вопросами типа: «Сколько стоит на две недели, все включено и пять звезд?» Шманька оглашала им сумму, они делали круглые глаза, как в мультике «Том и Джерри», когда Тому прищемляют хвост, и говорили: «Наши друзья летали в Турцию вдвоем за пятьсот долларов». Шманька деликатно спрашивала:
«В каком году это было?»
А я, невольный свидетель привычного разговора, хотела сказать: «Вот пусть ваши друзья вас и отправляют!» Или не желаете кругосветный тур по "дьюти-фри"? Или, скажем, в пеший эротический — бесплатно».
Туристы хотят вокруг света, чтобы за сто долларов и обязательно все включено — рекламы насмотрелись. Но Шманька, профессиональный продавец, строила с ними доверительные отношения. Они шли копить деньги, собирав нужную сумму, возвращались обязательно к ней. И все были рады, все довольны. Им — качественный отдых, Шманьке — хорошая зарплата.
— У, так бы и дала таким туристам волшебный пендель — для ускорения! — не выдержала Светка.
— Вот из-за таких мыслей у тебя ЗП в два раза меньше, чем у Шманьки. Делай выводы.
Танька не обижалась на кличку Шманька. Во-первых, потому что вообще не обижалась, а во-вторых, потому что Таньки у нас было три, а она такая одна.
В офисе мы все общались на «ты», без фамильярности и иерархии. Но каждый знал, что мои шуточки скрывают вулкан негодования, и тому, кто его разбудит, придет капец. Поэтому шутить шутили, но и работали на совесть.
После того, как я пришла из банка, где дисплей банкомата высветил итог моих сбережений, пятьдесят четыре тысячи долларов, я поняла, что увольняюсь — прямо сегодня и именно сейчас.
Конечно, мне будет очень не хватать отношений с моими сотрудниками. Рабочих отношений со спокойной и нейтральной Шманькой, партнерских — с большим и маленькой боссами, которые никогда и не за что не говорили «спасибо».
Как-то они вызвали меня в кабинет, чтобы узнать: «Кто читает журнал "Урграде"?», потому что подписка на него самая дорогая.
А когда я сказала, что «Урграде» — это «Up grade», они лишь чуть смутились, и решили оставить его, чтобы посмотреть, про что там пишут, для общего развития.
Также мне будет не хватать Алки, которая задалась целью стать руководителем, но постоянно звонит с тупыми вопросами «что? где? когда?». Корпоративщиков, которые хотят дешево, сердито и прямо сейчас. Делегаций, которым надо только сыр и фрукты. И всех остальных, которые работали рядом со мной.
Меня не хотели отпускать с работы, предлагали повысить зарплату, хотя для туризма моя нынешняя ставка была достаточно высока — три тысячи долларов.
Я пыталась объяснить, что просто очень устала и не могу столько работать. Тем более, мне хотелось заниматься тем, что я умею и люблю. Создавать имидж для людей было моей постоянной мечтой, а отказываться от своих мечтаний я не привыкла.
Мне предложили отпуск, и я согласилась, но все равно попросила подписать заявление. Отработав две недели по Трудовому законодательству, я уволилась.
Я приезжала на работу несколько раз, чтобы помочь адаптироваться новому человеку, которого взяли на мое место, а Алка плакала у меня на плече, что не повысили ее.
Шманька родила девочку, и я ездила к ней в роддом смотреть на ее малышку. Боссы звонили мне стабильно раз в две недели и предлагали вернуться, но мои мысли были уже о другом...
Работа в этой фирме еще долго напоминала мне о том, что я смогла самостоятельно сделать, и вселяла надежду, что смогу совершить гораздо больше.

По совету боссов, прямо в день увольнения, я позвонила партнерам в «Илвис-тур» и уведомила их о том, что наконец-то собралась на Бали, куда они мне давно предлагали слетать.
— Сделаем тебе отпуск по высшему разряду. Все самое-самое лучшее, — щебетала довольная руководительница отдела туризма.
Единственный плюс работы в этом бизнесе — уверенность в том, что тебе предоставят все действительно самое лучшее, без завышения тарифов и со всеми полагающимися скидками...

На улице лил дождь, весенний, но уже теплый. Торопливо стучали по мокрому асфальту каблучки девушек, кто-то шел с зонтом, а кто-то без, кто-то прятался под козырек парадной, а кто-то бежал к метро. Город жил, двигался, работал. Все куда-то торопились, спешили.
Мне тоже хотелось убежать куда глаза глядят, скрыться, сгинуть, провалиться сквозь землю...
Мы с Котей вышли из «Ванили». Я сказала ему «нет». Разве могла я подумать, что это слово способно вызвать слезы у взрослого мужчины? Он бросил деньги на стол, не дожидаясь счета, выбежал на улицу, сел в свою машину и, закрыв лицо руками, заплакал, как ребенок.
Я растерялась, не соображая как вести себя, что говорить, что делать. Мне и в голову не могло прийти, что можно так переживать, после трех недель свиданий и всего одной ночи секса. Я ведь ему ничего не обещала.
Мне хотелось разрыдаться вместе с ним, потому что было жалко и его, и себя. Себя — потому что сама не понимала, чего хочу. Но точно знала, что не хочу быть с этим человеком. Нет, дело не в рейтингах и не в детях, и даже не в том, что я должна бросить курить. Мы с ним чужие.
Он не спрашивал «почему?». Он вообще ничего не говорил. Мы вытирали слезы вместе, и я села в такси.
Котя молча смотрел, как я захлопнула дверцу автомобиля, и долго провожал его остановившимся взглядом. Я физически ощущала этот взгляд на себе еще очень долго. Я вижу эти глаза и сейчас, Бог свидетель, я не хотела делать ему больно. Просто так получилось, видно наши встречи были нужны нам обоим. Мне — чтобы наладить отношения с мужем, а Коте — чтобы научиться заниматься сексом и, пережив чувство ко мне, понять, что такое любовь. Ведь раньше это чувство было ему незнакомо.
Мы больше никогда не виделись, но я запомнила на всю жизнь: Сент-Экзюпери был прав. Мы в ответе за тех, кого приручили!
Глава 14

ЧЕГО ХОЧЕТ
ЖЕНЩИНА?










Беспричинной радости, перманентного счастья, легкости и спонтанности — вот чего хочется любой женщине каждый день. «В одну реку не войдешь дважды», каждый день — он уникален и единственен в своем роде. Как хочется его запомнить, как хочется встречать на пути только добрых и искренних людей, открыть свое сердце, удивляться и радоваться миру, в котором ты живешь! Как важно быть любимой, желанной, необходимой!
А ведь для этого достаточно носить радость в себе, улыбаться своему отражению в зеркале, родным тебе людям, подружкам и коллегам по работе. Выпрями спину, посмотри доброжелательно в глаза случайному прохожему и порадуйся за влюбленную парочку на соседней скамейке.

Я сидела в Домодедово в ожидании своего рейса, в запасе у меня находилась пачка глянцевых журналов для разгрузки мозгов и десятикилограммовый багаж новых летних тряпочек. Аэропорт для меня — это всегда предвкушение чего-то нового, загадочного. Это иллюзия того, что когда самолет поднимется вверх, в моей жизни что-то изменится, а на самом деле это просто смена декораций.
И, действительно, позади все было завершено, а впереди виднелись загадочные и притягательные горизонты.
Я полетела одна, потому что моему Птенчику очень трудно угодить с местом отдыха.
Когда мы были в Монте-Карло, он стонал: «Тут слишком шумно и тусовочно», в Египте — «слишком жарко и отвратительно кормят», на Кипре — «скучно», а в Швеции у нас был дом, и отправиться на отдых туда, означало сидеть взаперти, смотря друг на друга.
Вообще, мне непонятно, что мужики хотят получить от отпуска? Они слишком деятельные, у них шило в «заднем лице», и сидение на месте больше трех дней начинает их раздражать, какая бы страна ни была и как бы их там ни кормили — все равно все плохо.
Отпуск им нужен для того, чтобы они понимали, как здорово ходить на работу.
После почти двадцатичасового перелета с посадками, высадками и прочими утомительными моментами, я оказалась в Раю, в прямом смысле этого слова.
Прямо в аэропорту Денпасара на меня надели бусы из каких-то экзотических желтых цветов с великолепным ароматом. Пока меня везли в отель «Niko», я смотрела по сторонам, и мне казалось, что я сплю или смотрю кино.
Тропики. Вдоль дороги необычная сказочная растительность, палящий и влажный зной. Ощущение, как будто ты в турецкой парной. Зеленые горы и океан, волнующий, необъятный, манящий и какой-то пугающий. Неужели на земле может быть так прекрасно?
Я поселилась в японском отеле и не на секунду не пожалела об этом. Это было одно из самых больших зданий на Бали, ресепшн отеля находился на пятнадцатом этаже, а пляж — на нулевом. Отель как бы был встроен в скалу и выдержан в лучших традициях индонезийской архитектуры.
Водопады, мостики, трехъярусный бассейн, по которому можно проплыть до третьего этажа отеля. Джакузи, виллы-SPA, многочисленные рестораны и сады, и, конечно же, сказочный пляж с чистейшим белым песком.
Все это открывалось из окон моего номера, где меня встречали фрукты и «Moёt&Chandon». Ах, хорошо работать в сфере туризма — тебя встречают по высшему разряду! Думаю, я заслужила это за полтора года беспорочной службы. Ведь это был мой первый отпуск.
На четырнадцать дней я оказалась полностью предоставлена сама себе, и это было божественно. Я мечтала привести в порядок свои внутренние разногласия и обрести душевное равновесие.
Я записалась на все SPA-процедуры, ведь в релаксе лучше думается, заказала поездку на яхте и скутере. Обожаю водный спорт! Договорилась о катании на слонах и узнала, где лучшее балийское шоу. Это тоже одно из моих увлечений. Обожаю изучать особенности развлекательной индустрии различных культур.
Я решила, что на отдыхе не стоит отказывать себе в еде и сексе. Правда, второго пока совершенно не хочется, так как кругом одни маленькие, желтенькие японцы. Наши «русо-туристо» подтянутся только на майские праздники, а сейчас вся тусовка в Москве. Мне сказал гид, что русских сейчас на острове всего три человека, включая меня.
Я могла часами сидеть в любимом итальянском ресторанчике и смотреть на океан, на небо, созерцать красоты острова — этого прекрасного творения природы и наслаждаться его красотой. На сердце было спокойно и безмятежно. Все мои негативные эмоции будто бы выключили, как свет в спальне, на душе установился полнейший штиль.

Через две недели мне стукнет двадцать один год. С одной стороны, это еще мало, но почему-то для меня уже много. Пора делать выводы.
Наступил момент остановиться и подумать. Не бежать, как белка в колесе, не ломиться в закрытые двери, не тыкаться носом, как слепой котенок, а просто понять, чего же мне действительно нужно?
Каждый человек хочет счастья, но это самое состояние счастья есть уже сейчас. Ошибочно думать, что ты станешь счастливой оттого, что получишь то, чего хочешь. Нет. Ты счастлива от процесса реализации своего желания.
Вот сейчас ты сидишь и читаешь «Cosmo», поглядывая на океан, пьешь арбузный сок — ты счастлива. Потом пойдешь и примешь ванну из молока и меда, в которую для красоты и релакса добавляют огромные красные цветы. Это ли не счастье? А ведь я была счастлива даже тогда, когда разговаривала по телефону в офисе, смотрела на Шманьку, ходила в «First». Но это можно понять только здесь, на берегу великого океана.
А может, в жизни нужно делать еще что-то и для других? Что-то отдать этому миру, потому что он дал тебе жизнь?
Сидя в шезлонге, я рассматривала обложку «Elle».
Может, действительно открыть студию по созданию внутреннего и внешнего имиджа? Научить женшину выражать внешностью то, что есть в душе? Кто сказал, что у обычных людей нет имиджа, что имидж и личностный бренд — это прерогатива только публичных и обеспеченных персон?
Почему обычная пассажирка метро, офисная работница или домохозяйка не может иметь свой имидж, свою изюминку, свой неповторимый шарм? Просто этим никто не занимается. Мы все равно играем в игры, придумываем себе роли. Зачем? Когда можно просто элегантно и с достоинством играть в самих себя.
Если с человеком одновременно будут работать психолог и стилист, это поможет ему открыть внутренние ресурсы и создать неповторимый имидж. Не копирующий модные шаблоны, а подчеркивающий индивидуальность. Не модный тюниг тела и брендовые шмотки, а гармонирующие с личностью цвета и стили. Все, что ты не можешь сказать словами, скажи одеждой, своим образом. Главное — собрать профессиональную команду и разработать специальную программу, проверить ее на группе желающих и предложить ее людям. Она должна действовать, она не может не действовать.

С такими оптимистическими мыслями, после молочной ванны и расслабляющего массажа, я заснула крепким безмятежным сном.
Мне больше не снились толпы мечущихся по аэропорту растерянных туристов, сметы и калькуляции, бездумные звонки работников, и, что самое главное, не снился мой муж.
Я спала глубоко и спокойно.
Но мой покой прервала мелодия мобильника. Он гремел настырно, въедливо, разрывая блаженную тишину моего сна.
Уже утро. Яркое и безмятежное балийское солнце. Отвечаю охрипшим от сна голосом:
— Слушаю тебя.
— Доброе утро. Как ты там? — Аллилуйя! Мой Птенчик поздоровался со мной! А откуда он знает, что у меня сейчас утро? Просчитал, видимо, часовую разницу.
— И тебе доброе, — сонно ответила я, потягиваясь на огромной кровати, как ленивая кошка.
— Слушай, я хочу тебе сказать... Ты только послушай, но не отказывайся сразу. Подумай!
А может, нам ребенка завести?
— Какого такого ребенка? — Я сразу проснулась и села на кровати.
— Ну, обычного — ручки, ножки, огуречик.
— Это собаку можно завести, а не ребенка!
— Ладно, не цепляйся к словам. Ну, ты подумай пока. Все, счастливо, целую.
О, он еще и попрощался! Вот это да!
Наши фронтовые отношения с мужем даже в момент мирного соглашения не подразумевали появления детей. Их нужно рожать в мирное время, а не с целью заключения перемирия.
Я принимала солнечные ванны и ждала машину, которая отвезет меня к месту занятий водными видами спорта. На Бали есть единственное место, где можно кататься на скутерах и яхтах, где океан наиболее спокоен. Там, где расположены отели, в Нуса-Дуа, даже в воду войти страшно, не то чтобы кататься на ней с ветерком. Бушующие волны, кажется, подхватят тебя на свои плечи и понесут далеко, в неизведанное, а нам туда не надо.
Опять зазвонил телефон. Зачем я взяла его на пляж? Непонятно.
— Слушай, я забыл спросить, как ты хочешь отметить свой день рождения?
— Это хороший вопрос. Не знаю. Наверное, хочу «Палаццо Дукале» или «Горки». Хочу много народу, музыкантов, море цветов и улыбок. Праздника хочу. Ведь у меня совершеннолетие.
— Будет тебе праздник. — И он повесил трубку. Ну, будет, так будет.

Проходит всё. Закончился и мой праздник за экватором. Я ожидала рейса на Бангкок. Обратно я летела через столицу Таиланда и должна была провести там ночь. Очень люблю тайский массаж, закажу сеанс по приезду в отель. Я сидела в аэропорту Денпасара, курила балийские сигареты, которые пахнут голландским ганджубасом, и разговаривала по телефону с Анькой. Она мечтательно рассказывала:
— Слушай, я тут в журнале прочитала, что метр крутой яхты стоит миллион долларов. Если мне подарят десять метров я, наверное, буду счастлива.
У Аньки не было любви ни к кому и ни к чему, кроме денег. Она любила их, а они — ее. Полная взаимность во взаимоотношениях.
— А может, тебе просто десять лимонов подогнать, без десяти метров яхты?
— Угу, — обрадовалась она.
— Ладно, с первой пенсии так уж и быть.
— Да от тебя дождешься. Я поеду на месяц в Ниццу, а потом в Биарриц, буду искать того, кто подарит мне или то, или другое.
— А что твой олигарх, слабо ему?
— Ну, значит, слабо, раз за два года не подарил.
Во время разговора я скосила глаза на пару, сидящую рядом со мной. По тухлому выражению их лиц, как будто им обоим одновременно наступили на ноги, я поняла, что это русские.
Странная пара — девушка лет двадцати и мужчина в два раза старше. Она — типичная московская стервочка, с красиво уложенными русыми волосами и невинными глазками «бедной овечки», надменно листала «Эксперт», не обращая на своего спутника ни малейшего внимания. Тот нежно держал ее под ручку и заглядывал в ее журнал так, как будто его заставили смотреть мексиканский сериал третий раз за день.
Она доставала из сумочки конфетки и двумя пальцами эротично отправляла их к себе в ротик. Иногда, вспомнив о существовании своего спутника, снисходительно протягивала конфетку в пустоту, а он ловил карамельки губами. Среднестатистический московский бизнесмен, по уши влюбленный в конченую стерву, сделала вывод я. И вернулась к общению с Анькой.
Анюта рассказывала о перспективах отдыха на побережье Франции.
— А как он тебя отпустил так надолго?
— Ну, у меня там модельная работа намечается. Он сам договорился с одним агентством, что я у них буду работать. Сам виноват.
— Странно, кто же отправляет молодую любовницу за рубеж одну? Здесь что-то не так! Может, он от тебя избавиться хочет? Довела.
— Нет, он знает, что от меня так просто не отделаешься.
— На фоне текущей мировой политической конъюнктуры снижение рублевой ликвидности на рынке РТС выглядит, по крайней мере, теоретически необоснованно. — Заумная фраза из уст двадцатилетней девочки, читавшей «Эксперт», отвлекла меня от захватывающего разговора. Она выдала это тоже как бы в пустоту и с видом прожженного экономического эксперта, который держит руку на пульсе глобальной мировой политики.
Он восхищенно посмотрел на нее и быстро закивал головой так, как будто кто-то пинал его сзади или дергал, как деревянную куклу, за ниточки. А она, не отрываясь от журнала, медленно и надменно положила ногу на ногу и перевернула страницу.
Объявили посадку в самолет, и я начала прощаться с Анькой. Мой сосед ломанулся к проходу, и потянул за руку свою спутницу.
— Я буду ожидать, пока все пройдут. Зачем мучаться в очереди? Я не понимаю, — равнодушно-презрительным голосом произнесла та, на минуту оторвав свои лукавые глазки от страницы журнала. Он сел рядом с ней и больше не рыпался, пока она не скомандовала лениво:
— Пойдем!
«Вот это молодец, построила мужика! — даже чуть позавидовала я. — Высокие отношения, блин. Только при чем тут "Эксперт" и РТС?»
В Бангкоке нас троих встречала чинная женщина-гид. Она приветливо сообщила, что я еду в лучший отель Бангкока, а тайские партнеры передают мне радушный привет и гарантируют душевный прием. Я ответила ей обворожительной улыбкой. Лицо гида просияло.
Неожиданно послышался голос:
— Возьми сумку девушки! Давай быстрей, ну что ты такой неповоротливый!
Я не успела оглянуться, как сосед подхватил мою сумку вместе со своими тремя и так же, как гид, расплылся в радушной улыбке в тридцать два зуба. Его спутница держала свою маленькую сумочку и газету «Коммерсант», надменно оглядывая меня так, что я почувствовала себя платьем от «Karen Millen», которое мерить лень, но стоит дешево, поэтому надо брать — вдруг пригодится.
По дороге мы познакомились. Ее звали Анастасия, а его — Валерий. Эти имена так же подходили к ним, как они друг к другу. Когда зашел разговор о том, кто, где и чем занимается, Анастасия манерно произнесла:
— Я получаю специальность национального экономиста в ГУУ... — и собралась расшифровывать эту загадочную аббревиатуру.
— Не утруждайся, я тоже там учусь! — перебила ее я. Диплом нашего Государственный университет высоко ценится. Университет дает хорошее образование, да и коррупции в преподавательском составе нет. Многие из извест-ных в Москве управленцев закончили именно наше заведение.
После массажа в отеле я отправилась на ужин с новыми друзьями. Мне было интересно смотреть на их взаимоотношения, как грамотно Анастасия «строила» своего возлюбленного.
Мы поехали смотреть на ночной «White palace», потрясающе красивый дворец. Мы хотели найти кого-нибудь, кто мог провести нам небольшую экскурсию. Настя идеально говорила на английском. Она пыталась выяснить о гиде у местных жителей, а Валера бежал за ней вприпрыжку и все время спрашивал: «Что он сказал?», «Что он имел в виду?»
Нам предложили покататься на «тук-туке» — это самый настоящий тук-тук, точнее, мозготряс. Трехколесный мотоцикл, к которому приделаны сиденье и крыша, а ты в нем, как селедка в банке. А втроем вы там, как три селедки в собственном соку, стукаетесь друг о друга всеми частями тела. На этой чудо-машине мы притуктукали в рыбный ресторан, где я заказала свой любимый арбузный фреш.
— Зе бил, плиз-з-з! — попытался блеснуть знанием английского Валера.
Официант не понял пожелания клиента. Слава богу, что это не Россия, у нас бы тебе за этот «зе бил» плюнули в чай со словами «сам козел». А в Таиланде просто не обратили внимания.
— Could we have the bill, please? — улыбаясь, перевела желание Валеры Настя.
И мы отправились в другое кафе — пить клубничный фреш.
Я наблюдала за ними весь вечер и весь следующий день нашего перелета.
После того как мы с Настькой метнулись в дьютик, Валера исчез из нашего поля зрения. Настька уныло тратила свои финсредства, набрав полную корзину всяких «очень важных» покупок.
После шоппинга Валера ходил за нами с фотоаппаратом и фиксировал все наши действия. Я сняла мокасины и поставила босые ноги на ковролин идеально чистого пола аэропорта Бангкока.
— Странно, какой-то вонючий Таиланд, а у них такой шикарный аэропорт, такой огромный дьютик и такие классные авиалинии! Сервис исключительный.
— Да, — вздохнула Настька, — здесь хорошо... Но надо возвращаться в Ивантеевку.
— Что такое Ивантеевка? — подняла брови я, думая, что это какое-то новое место на Рублевке.
— Ой, это Кукуево, если честно. Двадцать километров от МКАДа по Ярославке. Я там с родителями живу и братом.
— А разве ты живешь не с Валерой? — ошарашенно спросила я. Я всю жизнь думала, что стервы обитают на Рублевке или хотя бы в центре Москвы.
— Нет, — смущенно сказала она и даже чуть покраснела. — Понимаешь, это довольно деликатная тема... Мне как-то не очень удобно сейчас об этом говорить... В общем, у нас с Валерой не совсем полноценные отношения. Ну, как бы это сказать, они, конечно, полноценные, но пока не подразумевают интимной близости.
— То есть у вас секса нет? — Я не знала, как это спросить поприличнее и поэтому брякнула в своем репертуаре.
— Ну да. Нет. Мы недавно встречаемся.
— А почему? — не отставала я.
—Ты, наверное, не поймешь — никто не понимает. Мне сложно это объяснять. Я — девственница.
Тут к нам подошел Валера, я выхватила у него банку колы и чуть не поперхнулась. Отношения между людьми полны сюрпризов, но такого я не ожидала. Никто не знает, что порой происходит за закрытыми дверьми спальни, а если знает, то, как я сейчас, не может понять. Мне казалось, что я подсмотрела отрывок из чужой жизни, и мне стало не по себе.
Но, с другой стороны, раз уж я залезла в эти отношения, нужно разобраться в них поподробнее. Меня мучили вопросы: как они прожили в одном номере две недели, сохраняя платонические отношения, и почему она ему, собственно, не дает?!

В Домодедово меня ждал муж с букетом белых лилий, а мы с Настей обменялись телефонами. Я пригласила своих новых знакомых к себе на день рождения. Мне нужно было мнение эксперта, то есть моего мужа, который видел людей насквозь, как на рентгене, и всегда ставил точный диагноз.
Хотела бы я так же разбираться в людях. Но пока не получается.
— Спасибо, — сказала я и поцеловала Птенчика. И тут же вспомнила случай из нашей жизни. Как-то Птенчик преподнес мне цветы со словами: «Слушай, и чего эти цветы такие дорогие? Зачем их покупать, все равно засохнут».
Поэтому я приняла букет от Птенчика с осторожностью.
— Ты же говорил, что даришь цветы всего два раза в жизни: один — на день рождения, а второй — на похороны. Этот букет как минимум десятый. Я что, так давно умерла?
— Нет, не умерла. Просто хочу сделать тебе приятное.
Но почему-то мне были безразличны эти цветы...
Нет, отношения разрушены, думала я по дороге домой, их уже невозможно склеить. Все кончено.

Наступил мой день рождения. Поздравить меня с ежегодным событием прилетела Анька. «Палаццо Дукале» заполоняли мои знакомые, которых бы я, конечно, не назвала друзьями. Но их заботливо пригласил в мое отсутствие мой муж. Приехали и Настя с Валеркой.
Были подарки, были танцы, музыканты, море цветов и улыбок, тосты и поздравления.
Перед началом праздника мой Птенчик ласково сказал мне:
— Весь этот театр сегодня для тебя, это шоу заказала ты, и ты — режиссер спектакля. Все будут играть свои роли только для тебя. А ты просто смотри и наслаждайся.
И он был снова прав. Прав, к моему великому сожалению, потому что...
Действительно, чтение «Войны и мира» вслух и посещение курсов риторики оказались полезными — я научилась красиво и складно говорить...
Полезным было существование на ограниченный лимит — ведь я научилась считать деньги...
Полезным было одиночество — чтобы ценить отношения между людьми...
И, наконец, «играть в войну» — чтобы уметь побеждать и радоваться победе.
Я смотрела на людей за моим праздничным столом. Наблюдала, как Лизка заигрывала с моим мужем. Может, сдать его в аренду? Мне он для постельных целей не нужен, прибыль хорошая, и главное, ничего делать не надо!
Видела, как Ленка флиртовала с Лизкой. Как Надька специально приперлась на мой праздник с померанским шпицем, чтобы привлечь к себе побольше внимания, ведь маленькая собачка является главной героиней даже на сцене настоящего театра. Усекла, как пара друзей, к которым мы ездим на шашлыки, напились и повздорили, и как Настя с Валеркой наблюдали за мной.
Я поняла, как дилетантски сыграла свою роль, и разревелась прямо в туалете. Нет, я плакала не потому, что расшатала свою нервную систему, и не потому, что много выпила — сегодня я не пила. А просто потому, что именно сейчас и именно здесь я хотела поблагодарить их всех — всех, кто сидел за моим столом. За то, что они были со мной какое-то время и сыграли свои роли на сцене театра моей жизни. Поблагодарить и уйти, уйти, чтобы начать все заново. Написать жизнь с чистого листа...
Птенчик заглянул в дамский туалет:
— Поехали домой, любимая, ты устала! —
Я прижалась к нему и долго плакала на его плече.

Мы обедали с мужем в «Пушкине», как всегда немногословно и не торопясь. В это время мне позвонила Настя и пригласила в Ивантеевку на семейный ужин.
Теперь мы с ней были близкими подругами. Такими, как когда-то с Юлькой, а может даже ближе.
Настя оказалась вовсе не такой уж стервой, а просто характером напоминала мне княжну Тараканову. Она стала мне верным другом и помощником во всех делах. Она читала «Эксперт» и «Коммерсант», потому что на самом деле увлекалась экономикой и политикой, мечтала работать в органах государственной власти и твердо шла к своей цели. В школе она получила золотую медаль, а в университете ее ждал красный диплом. Вообще, я терпеть не могла этих медалистов, мне казалось, что они зубрилы и книжные черви. Но Настя была не такой, она просто твердо знала, чего хочет от жизни. Большое количество знаний не отражались негативно на ее внешности, как у большинства людей, увлекающихся наукой. «Где-то убыло, где-то прибыло» — но это не про нее. Ее внешность идеально гармонировала с богатым внутренним миром.
Альтруист и сестра милосердия по натуре, она была «обьюзана» до опупения всеми своими прошлыми подружками, поэтому надевала на себя панцирь с неоновой надписью: «Чисто московская стерва. Лучше не подходи».

Я нажала на звонок, и в дверях появилась Настя, сияя улыбкой. Милое веснушчатое, как у Тимы, лицо с горящими зелеными глазами и пушистой копной вьющихся волос. Она носила строгую одежду, как бизнес-леди, и нежную улыбку, как Мона Лиза.
— Аллилуйя, сестра! — крикнула она мне, и мы по-сестрински обнялись.
Мы созванивались по нескольку раз в день, а встречались раз в два дня. Я называла ее булкой с маком — потому что люблю булки, а она меня фантасмагорией — потому что считала меня нереальным видением в своей жизни. Нам всегда было о чем поговорить и что поделать. Настя таскала меня в Третьяковскую галерею, в музей Рерихов и на прочие выставки, а я ее — по шмоточным и парфюмерным магазинам. Она зазывала меня на картинги, я ее — в клубы. Мы везде были вместе и всегда понимали друг друга. Моя подружка мечтала о маленьком джипике, а я — о студии имиджа. Она планировала расставаться с Валеркой, а я подумывала о разводе.
Мы вошли на кухню. Радушные Настины родители и Валерка уже сидели за столом и угощались невероятно вкусной едой, которую готовила Настина мама. Обычно в гостях у Насти я так обжиралась, что моим лучшим другом потом оказывался «Мезим».
На кухне появился Настькин младший брат, влюбившийся в меня с первого взгляда, а я, как последняя сволочь, дала этому восемнадцатилетнему мужчине кличку «Клерасил», потому что он был немного прыщавый. Мальчик был замечательный — душевный и отзывчивый. Вырастет — будет супермужиком.
— Здорово! Ты «Ночной дозор» смотрела? — налетел на меня он.
— Нет.
— Вот отстой.
— Слышь, «отстой», ты бы лучше свои прыщи полечил, а то я за тебя замуж не пойду! — ответила на его ехидство я.
— Да, полечит он, жди, — вступил в разговор Настин папа. — Я его к врачу привел. Врач говорит: «Ну, молодой человек, вам или с девушками в серьезные, так сказать, отношения вступать надо, или сидеть на строгой диете». И знаешь, что он ответил? «Нет, я уж лучше на диете».
Я засмеялась, а Настина мама с горечью прокомментировала:
— Вот бедный ребенок! Сидит теперь на яблоках с рисом. Ужас!
Я очень люблю Настину семью. Они мне как родные. Я долго искала такие отношения, и наконец-то нашла их. В этом доме просто тебя любят, любят такую, какая ты есть, и принимают всегда с улыбкой в любое время дня и ночи.
— Какой сок тебе налить, Валера? — спросил папа у Валеры. — Апельсиновый или ананасовый?
— Апельсиновый.
— А я бы посоветовал ананасовый. Он сжигает жиры, — ухмыльнулся Настин отец, намекая на несколько полноватую фигуру Валерки.
Будучи директором среднестатистического государственного учреждения, Настин предок умел шутить, как мои одногруппники. Легко, непринужденно и немного цинично.
— Хорошо, ананасовый, — покорно согласился Валера, и мы переглянулись с Настей и ее мамой.
Настя взяла от своих родителей все их достоинства: от мамы — женственность и сексуальность, а от папы — чувство юмора и силу воли. Она вышла поговорить по телефону, а Валерка в это время выпил залпом рюмку коньяка и чинно произнес, обращаясь к папе:
— Я люблю вашу дочь и хочу на ней жениться! — выпалил на одном дыхании скороговоркой он.
Настин папа не растерялся и ответил так же скороговоркой:
— А я-то тут при чем? Что ты мне это говоришь? Вон иди ей и скажи!
Мы с Настиной мамой чуть не упали под стол от смеха, глядя на расстроенное Валеркино лицо, на котором читалось: «Никто меня не любит, никто не уважает, пойду я на болото наемся жабонят». Во время застолья, я все время поглядывала на Настиного папу и вдруг поняла, что мне вовсе не нужен сейчас муж, мне просто требуется отец. И желание иметь рядом с собой в качестве мужа более чем взрослого мужчину — ошибочно.
Я вышла к Насте, она говорила по телефону со своей подругой по кличке Белобрыс, характером напоминавшую мою Аньку. Только она нуждалась не в яхте длиной в десять метров, а в женихах — и искала их по Интернету. Когда таковые находились, она пропадала из Настиной жизни, а когда женихи исчезали, Белобрыс возобновляла общение с Настькой.
— Слушай, там твой папа над Валеркой стебается, как всегда.
— Надеюсь, что Валерка не выдержит испытания и капитулирует, чтобы не пришлось самостоятельно проводить разъяснительную беседу.
Настькин отец у нас был как спецназовец в запасе. Если на горизонте появлялся не милый сердцу кавалер, нужно было всего лишь познакомить его с папой. После этого знакомства кавалер пропадал быстро и навсегда. Методы папы действовали безотказно, и мы, грешным делом, подумывали сдавать его в аренду. А что? Неплохой бизнес. Без шума и пыли можно отделаться от ненужного мужчины и еще повеселиться при этом. Я думаю, наше коммерческое предложение пользовалось бы большим спросом, но дальше разговоров дело, к сожалению, не шло. А жаль.
Мы вспомнили один случай из папиных приколов.
К Настьке в «Шинке» очень долго приставал итальянец, и она никак не могла объяснить ему по-английски — потому что он ни фига не понимал — чтобы он отвалил. Иностранный подданый с некоторой периодичностью подбегал к нашему столику и говорил «Белиссимо»!
В это время (как всегда, кстати) позвонил Настин папа. Когда она объявила ему, что перезвонит позже, так как один итальяшка не дает ей спокойно съесть заказанные вареники, папа моментально выдал алгоритм решения проблемы:
— Ты скажи ему, что сейчас приедет паписсимо и так намылит ему еблиссимо, что будет уже не до беллиссимо. Врублиссимо?
Настя собралась, насупилась, глубоко вдохнула и огласила итальянцу сокровенное заклинание. Как ни странно, оно подействовало — тот исчез из поля зрения. Видно, хотя итальянец и не знал английский, он хорошо понимал по-русски...

А Настин английский помогал ей зарабатывать «на мороженое» преподаванием языка маминому боссу.

— Валерка — хороший... Но я не для него. Говоря экономическим языком, у наших отношений слишком большие альтернативные издержки с обеих сторон. Неправильно все это... Я занимаю чужое место в его жизни. Слушай, я ведь не совершаю ошибку, что не хочу быть с ним? — спросила Настя и обняла подушку.
— Он сам сорокалетний старик, и тебя сделает старухой. С таким мужиком глупо ходить в места, где тусуется молодежь. Чувствуешь себя ущербно. А когда он скажет: «это моя жена» и покажет на тебя — со стыда сгоришь. Когда я выходила замуж за Петровича, не осознавала, что мне просто был нужен отец — умудренный жизнью человек. Видишь, что из этого получилось? А у тебя отец есть, значит, Валера отпадает.
Всю ночь мы просидели за душевными разговорами на кухне. Правильно все-таки говорят: «Не важно — где, важно — с кем». В отношениях с Настей мне не нужен был фон ресторанов или прочих развлекательных заведений, нам просто было хорошо болтать дома, на кухне.
Есть такие отношения, которые появляются в нашей жизни внезапно и исчезают точно так же. Есть отношения, которые протекают циклически — от случая к случаю, есть отношения просто на период: взаимовыгодные отношения или по увлечениям. А есть такие, которые с нами всю жизнь. Они радуют нас и греют нашу душу, и их нам очень хочется сохранить.
Когда мы знакомимся, то задаем себе тысячи вопросов типа: «Что из этого получится? Надолго ли все это? К чему это может привести?» А с этой дружбой просто хотелось, чтобы она была со мной всегда.
— Слушай, а давай придумаем игру? Называется «Кто выживет, тот и победил» или «Пейнтбол по-настоящему». Загоним на площадку всех мужиков, которые нам чем-то в жизни не угодили, и наймем профессиональных снайперов их отстреливать. Победит сильнейший или тот, кто сможет увернуться. Ха-ха, — и она первая засмеялась своей выдумке.
— Да ты просто настоящий монстр. Хотя я вспоминаю, мне столько козлов в жизни попадалось! Найти бы еще пару таких девчонок, как мы, и устроить нам всем такой праздник. Пусть побегают. Поделом.
— И туда еще «хомяков» добавим. Так, для массовки. Скажем снайперам, чтобы хомяков не отстреливали — они для красоты бегают. — Настька генерировала идеи на ходу.
«Хомяками» мы называли «одноразовых» мужчин, с которыми с первого взгляда было понятно, что ничего у нас с ними не получится. Или их IQ был на нулевой отметке, или счет был на том же уровне. Или они были слишком прыщавы, слишком скучны, слишком молоды (малолетние ухажеры, лет так по семнадцать, у нас тоже были). Или все сразу — такое тоже было зафиксировано в истории.
С мужчиной, который носит гордое название «хомяк», ты можешь встретиться только один раз в жизни по роковой случайности, или когда смертельно скучаешь, а он чуть лучше, чем телевизор. «Хомяки», как правило, аморфны, неженаты, совершенно бесполезны в хозяйстве и плюс ко всему они сами все это знают и испытывают глобальный комплекс неполноценности, отчего действительно напоминают хомяков.
Последний «хомяк» в нашей жизни выглядел так.
Мы сидели втроем в полной тишине в «Марракеше» и курили кальян, периодически пытаясь завести умный разговор. Затронули тему ахиллесовой пяты. Настька, руководствуясь искренним желанием вовлечь нашего спутника в беседу, вежливо поинтересовалась:
— Руслан, а ты что можешь сказать по этому поводу? Все интерпретируют этот миф по-разному? Ты его помнишь?
— Ага...
— Ну?
Руслан загрузился, затянулся, еще раз загрузился, а потом уверенно произнес:
— Ну, как. Был такой, этот самый, Ахелез... И была у него пята, он ходил с этой пятой и всех побеждал.
Мы не выдержали и расхохотались. Приличная и воспитанная девушка Настя, в отличие от меня, попыталась сдержаться и поперхнулась дымом кальяна.
Но дальше было самое интересное. Стараясь разрядить обстановку, наш «хомяк» Руслан важно произнес фразу, после которой нам пришлось незамедлительно с ним попрощаться. Так как дым кальяна от смеха уже шел не в то горло.
— Кстати, о классике... Я тут на досуге вчера перечитывал всякие произведения... Такую интересную шнягу прочитал... Гоголь написал. Называется «В яме».
Вечер юмора, посвященный вечной любви к русской классике, пора было заканчивать. Много смеяться (а особенно ржать) вредно — образуются мимические морщины.
Мы потом долго спорили, что же за «шняга» так порадовала тонкий литературный вкус Руслана: «На дне» Горького или «Яма» Куприна?

На следующий день, на беговой дорожке «Планеты Фитнес», что в Большом Кисловском, я задумалась над вопросом, есть ли взаимоотношения с неодушевленными предметами?
У меня сложились очень даже хорошие и, главное, взаимовыгодные отношения с тренером: я ей — деньги, она мне — мышечный рельеф. А вот, что может быть у меня, например, с этой беговой дорожкой? Плюсы могут быть в том, что ей все равно, как я одета, накрашена, как себя чувствую и так далее. Дорожке всё вообще всё равно.
А вот мне — нет. Я должна бегать по ней по полчаса в день, должна любить ее, чтобы наши свидания были увлекательны. То есть получается игра в одни ворота. Так нечестно! А какие отношения у меня с джакузи или с бассейном? Отличные. Вода нежно обнимает меня, массирует, я чувствую себя в ней человеком-амфибией. Здорово, здесь полная взаимность.
О чем это я? Может это просто паранойя? Надо позвонить своему психологу, во-первых, узнать, паранойя это или нет, а во-вторых — уточнить, как проходят дела с разработкой программы для студии имидж-дизайна.
Столько тренингов и всевозможных программ я испытала на себе за эти полгода, что чувствую — еще чуть-чуть и просветлюсь. Психологи в свое время помогли мне, и я уверена, что могут помочь и другим людям. Важно не путать мысли в чужой голове, а просто помочь человеку разобраться что к чему.
Я сама в корне поменяла свой имидж и свою жизнь, кроме одной маленькой детальки — я все еще была замужем.

— Привет, — сказал он, входя ко мне в комнату. Я сидела за ноутбуком и разбиралась в программах. — Ты можешь хоть на миг отвлечься от своих дел?! Я устал день и ночь видеть только твой затылок.
— Ничего, скоро освободишься! — спокойно сказала я и оторвала взгляд от монитора.
— Что ты имеешь в виду? — Он сел напротив меня и прикурил сигарету.
Зеленый чай и сигареты. Как мне все это знакомо, как мне все это надоело!
— Ничего особенного. Просто я хочу развестись.
Я выпалила это спонтанно, сама не думая, что скажу ему это именно сейчас. Я долго ждала подходящего момента, и обрадовалось тому, что получилось все так просто.
— Я не понимаю, почему?
Он смотрел на меня в упор и действительно не понимал. Прошло месяцев восемь после нашего мирного договора, отношения были ровными и обыденными. Ничто не предвещало столь неожиданного поворота сюжета.
— Я больше не хочу быть с тобой. Я не люблю тебя, — сказала я, будто заучивая роль в своей театралке. Словно это происходило не со мной, а я играла в предлагаемых обстоятельствах. Но на самом деле вся наша жизнь — предлагаемые обстоятельства, и фальшивить или играть всерьез — твой выбор.
— Ты никогда меня и не любила, — нервно улыбнулся он.
— Не знаю. Мне кажется, с тобой я прошла школу любви и ненависти одновременно. «Я тебе благодарна за наше вчера, только нашего завтра не вижу!» Это был хороший урок, спасибо.
Я до сих пор не знаю, какая я — моногамная или полигамная. Могу ли я любить двух мужчин одновременно, или любовь к Тиме исключает любую другую? Думаю, не исключает. Тима — это иллюзия, которая греет душу, а есть еще и реальность, и в ней можно тоже любить, только по-настоящему, широко и страстно, не пряча душевных мук и не скрывая своего чувства от знакомых.
— Ты твердо решила? — сделал контрольный выстрел он.
— Да. — Я решила разрядить обстановку: — Послушай, я подпишу тебе все бумаги, я ни на что не претендую, мне ничего не надо.
Мне действительно было ничего не нужно от этого человека. Нет, это не глупая гордость и не злость, а просто не хотелось, чтобы меня с ним что-то связывало. Да и к тому же он бы не дал мне развод, если бы я претендовала на значительные суммы, а долгих судебных разбирательств мне не хотелось. У него есть деньги на адвокатов, а у меня — нет. Вот и все.
Он молчал и смотрел на меня. Точнее сквозь меня, куда-то далеко — в пустоту. Снял очки и устало потер глаза. Не знаю, были ли мы с ним по-настоящему близки хоть когда-то, но сейчас уж точно мы стали совершенно чужими.

Я нашла себе замечательную квартирку прямо напротив Белого дома и собиралась, не откладывая, переезжать туда, так как уже внесла арендную плату.
На следующий день, когда я собирала вещи, в дверях появился Петрович. Он подошел ко мне и чинно вручил красную длинную коробочку «Cartier», в который покоился браслет с бриллиантами. Этот браслет я видела в каком-то глянцевом журнале, когда мы летели в Монако.
— У тебя эта страница открыта уже минут пять. Что, нравится? — спросил он меня тогда, ровно два с половиной года назад.
— Очень, — восторженно ответила я.
Тогда у нас все только начиналось, и я наивно думала, что встречаюсь с олигархом, а не с неудачливым бизнесменом.
А сейчас, когда на руке красовался мой каприз, я еще раз убедилась в том, что все желания сбываются.
Этот браслет сгладил сцену нашего прощания, и мы поехали обмыть его в кафе «Prado».
Потом приехала Настька. Появилась «Газель» с грузчиком, чтобы увезти нескончаемые чемоданы с моими шмотками.
Я попрощалась с Петровичем навсегда. Настька ждала внизу, а я стояла в дверях напротив Петровича и смотрела ему в глаза, а он смотрел на меня. Странно, ради этого человека я когда-то бросила все, что у меня было...
А теперь — ничего... Ничего не произошло, просто сегодня рассталась еще одна пара из тысячи таких же пар, расстающихся каждый день. Без печали, обид и сожалений, без тоски и горечи.

На кухне новой квартиры, расставив по полкам новые стаканы «Villeroy&Boch», мы с Настей отметили мое новоселье.
В тот вечер я поняла, что все отношения между людьми — будь то деловые или дружеские, печальные или радостные, построенные на любви или соперничестве — они одинаково дороги нам, одинаково нужны. С их помощью мы познаем главное — отношения с самими собой. И пусть сегодня они складываются не так, как хочется, и порой не так, как мы привыкли, зато это помогает узнать еще одну грань нашего внутреннего мира. И если рядом найдется кто-то, способный понять и оценить нас такими, какие мы есть, это уже много значит...

ЭПИЛОГ









«Добро пожаловать в Москву. Авиакомпания "Пулковские авиалинии" благодарит вас за полет. До новых встреч!»
Я прилетела из Питера и взглядом искала встречающую меня Настю, которая приплыла в аэропорт на маленьком черном джипике. «Лягушонка в коробчонке».

Аэропорт в последнее время стал главным местом действия. В аэропорту я провожала в Лондон заплаканную, но счастливую Ирку, которая наконец-то собралась туда, куда мечтала попасть всю жизнь.
Встречала радостную Машку с женихом.
У Машки совсем скоро свадьба, и стариков в ее жизни заменил настоящий принц.
А проводить меня приехала Анька на роскошном «Bentley», которая вернулась из Биарриц, поняв, что ее питерский олигарх — лучше всех иностранных. Все-таки свое, родное. Она эмоционально рассказывала мне, как покупает сейчас загородный дом... Ее всегда привлекала недвижимость.
Тиму в этот раз я не видела. Я вообще давно его не видела. Зачем? Пусть он останется только в моих воспоминаниях...

Я знаю, что у всех, как и у меня, сейчас все только начинается. Мы в начале пути, и каждому предстоит долгая и длинная дорога, полная загадок, надежды и любви. Извилистая и тяжелая, а быть может, прямая и светлая. Ухабистая или гладкая, как зеркало. Но у каждого из нас она своя, отличная от других, полная новых встреч, побед и, конечно же, разочарований...

А вот и Настя!
Не важно, во что ты одет — важно, кто ты есть. И сегодня моя Настька в костюме за тысячу рублей выглядела на миллион долларов. Летящей походкой она подошла ко мне, и мы обнялись.
— Ну что, сестра, поехали быстрей, куча пробок! А у тебя семинар по имиджу.
— Я знала, что ты все помнишь.
По дороге она спросила, что я загадала на свой день рождения, ведь завтра мне двадцать два!
Настя отвезла меня в мой офис с маленькой вывеской «Studio Style.ru». На моем столе стоял букет белых лилий и лежала коробка конфет с родной надписью «КОМИЛЬФО». Из двери высунулась девушка-психолог, которой не терпелось рассказать, что происходило в мое отсутствие.
— Даш, а откуда конфеты и цветы?
— Как откуда? Все тот же брюнет высокий заходил и очень просил тебе передать.

Я открыла коробку и достала маленькое пралине с миндалем.
Во рту таяла сладкая конфета, и я еще раз посмотрела на название...
Сейчас я уверена, что все было не зря. Все идет так, как надо!..