Глава 7. Минувший год Продолжение

Глава седьмая. МИНУВШИЙ ГОД (продолжение).

Много лет спустя, вспоминая эти несколько дней, Ирина говорила сама себе:
- Чего проще было, проходя мимо, коснуться, например, его плеча….

Но ТА Ирина качала головой:
- Нет, это невозможно.
- Но тебе же этого хотелось?
- Больше всего на свете. Подойти, обнять, прильнуть к нему… Я чувствовала его каждой клеточкой, знала, что его тянет ко мне. Но темная стена была между нами…
- Теперь я знаю, что это была за стена…
- А я ничего не знала, просто чувствовала нечто темное, страшное, необъяснимое… Я так… устала за эти несколько дней. Было чувство, что я вытаскиваю его из глубокой мрачной ямы… Внешне ничего, вроде бы, не происходило. Кассеты магнитофонные перебирал, говорили о музыке, фильмах, обсуждали деревенских жителей. Он, когда расслабится, умел с юмором, по-доброму смешно рассказывать деревенские байки. Была у него еще городская полоса жизни, но он о ней говорил неохотно…
- Ему с тобой было хорошо…
- Он забывал сам себя…  Вспоминал себя маленького, мать, отца, детство… Мы словно бродили по берегу темной реки и не ступали в ее воды. Беда в том, что он, сегодняшний, был на другом берегу…

…До отъезда Игоря оставалось меньше недели. Подходила к концу и практика Марины Денисовны. В общей компании, которая снова стала собираться в прежнем составе, она в который раз заводила речь о прощальной вечеринке.

- Последний раз, последний раз, - неожиданно грубо оборвал ее Игорь, - заладила, будто помирать собралась!
В компании их в последнее время было мало шуток и беспечной болтовни. Каждый будто замкнулся сам в себе. Правда, Марина Денисовна не умела долго дуться, начинала что-то рассказывать. Ей отвечал только Юрич, который с удивлением поглядывал на Ирину с Игорем. Те – молчали, и не было сил их разговорить.

Вечером Игорь зашел к Ирине. Разговаривали о всяческой ерунде, так, лишь бы не молчать. А души вели свой диалог:
«Зачем ты пришел!» - «А ты что, не рада?» - «Ты знаешь, что я только о тебе и думаю» - «И я, только о тебе» - «Почему так все сложно?!» - «Я не знаю!» - «Почему так больно!» - «Любить всегда больно» - «Я не смогу без тебя» - «Сможешь. Ты будешь жить» - «А ты?» - «А меня – нет.…Нет меня в этой жизни, я остался по ту сторону реки» - «Но почему?!»…

Письменный стол, заваленный тетрадями, разделял их. Что бы стоило протянуть руки – и их пальцы встретились бы. Но он скрестил руки на груди, Ирина зябко куталась в шерстяную кофту.
- Ну, я пойду.
- Иди.

Уроки прошли, как в тумане. Условились вечером сходить в кино, но за Ириной никто не зашел. Она, как Марина Денисовна недели две назад, не находила себе места. Прижимала ладошки к щекам – они пылали, а тело морозило. Посмотрела на себя в зеркало – и рада была, что он не видит ее, такую… Осунулась, нос заострился, тени под глазами. Губы обметало, в глазах блеск лихорадочный…

Галина Гавриловна сообщила на следующий день:
- Маринесса ходила в кино с Леонидычем. Только что-то особого счастья я на ее лице не заметила. Не клеится у них что-то. Нервная стала, психует по любому поводу. Сумку собирает, уедет послезавтра.
Ирина, услышав, где был вчера Игорь, только усмехнулась – спрятался от самого себя. Пусть…

Вечером она его не ждала. Поедет, наверное, вместе с Мариной, значит – послезавтра. Но около двенадцати ночи раздался знакомый стук. Ирина молча распахнула дверь.
Никто не знал о том, что Игорь приходит к Ирине. Квартирка рядом пустовала, там была разобрана печь, ремонт отложили до весны. С бабой Полей их разделяла капитальная стена, почти ничего не было слышно.

Беседовали.… Обрывали себя на полуслове, начинали о другом, снова сбивались. Измучили и сами себя и друг друга. Ирина боялась: сейчас встанет: «Ну, я пойду…», и в голове стучало: «Подожди, ну побудь немножечко еще»…
Но силы иссякли. Устала от напряжения. Перебила его расплывчатое рассуждение:
- Когда уезжаешь?
- Завтра утром.
- Понятно. Письмо напишешь?
- Обязательно напишу, - быстро сказал, как выдохнул, а потом уже обычным тоном, - ну, я черкану…

«Ладно, доживу до письма, - сказала она себе, - тогда, может, будет что-то ясно». И – как благословила, отпустила его внутренне: можешь идти.

Утром проснулась, собиралась в школу и представляла: вот сейчас он тоже встал, одевается, чай пьет.… В школе поглядывала на часики: вот сейчас он подходит к остановке, откидывает прядь со лба, смотрит на пожухлые, в зеленых, багрово-желтых пятнах сопки, на низкое осеннее небо. На этот вот сине-молочный зигзаг облака, что, неповторимый, хорошо виден из окна класса.… Вот стоит, прислонившись к забору. Воздух пахнет дождиком.

Она мысленно прильнула к нему, и он прикрыл ее полой куртки. Так они и стояли, она слышала стук его сердца, вдыхала родной его запах. И пришел автобус, ей пришлось разжать руки, которые обхватывали его крепко-крепко, и стало холодно…
 
 Автобус лязгнул дверьми, за стеклом промелькнуло его бледное растерянное лицо.  И все…. Так прощаются – навсегда…
 
И все-таки этот день принес о нем еще две вести. У большой школы Ирина встретила Марину Денисовну.
- Игорь, вреднюка, уехал без меня. Он совсем испортился в последние дни. Отвечает не по теме, шуток совсем не понимает. Не знаю, что его укусило. Вчера не пришел. Пил, наверное, с кем-нибудь… - обида звякнула в ее голосе.

В учительской Клавдия Ивановна, грузная пожилая учительница первоклашек, рассказывала Галине Гавриловне:
- Игорька Климова видела сегодня на остановке. Стоит, о забор облокотился. Говорю: «Что невесел, что головушку повесил?», а он: «Представляете, Клавдия Ивановна, в первый газ в город без гулянки уезжаю, трезвый совершенно»… Странный был, Гру-устный…