Татьяна выходит замуж

Новый 1932 год сулил мало хорошего. 6 февраля японские части вошли в Харбин. Не встретив со стороны китайской армии большого сопротивления, оккупанты почувствовали себя уверенней и энергично взялись за дело. Уже в конце месяца появился Пу И, объявленный временным правителем, а 1 марта было провозглашено «Маньчжоу-Го».
Новый порядок ощутило на себе и многотысячное русское население. Под влияние военной комиссии сразу же попали «Бюро российских эмигрантов»* и другие организации.
Силовые структуры новой власти повели результативную борьбу с хунхузами, и для этого использовались любые меры, вплоть до засылки провокаторов в бандитские формирования.
Постепенно экономика «Маньчжоу-Го» оказалась в полной зависимости от японских концернов и банков, и лишь на КВЖД пока еще оставались те же хозяева – Советский Союз и Китай.

***
Соколов Федор Константинович неожиданно получил письмо от сына. Иван писал редко, когда в его жизни случалось что-нибудь очень важное. Так было и на сей раз – он сообщал:
«Папа, наконец судьба свела меня с той девушкой, которая станет моей женой. Она, как ангел: прелестная, чистая, добрая, и ее зовут Таней. Папа, я люблю ее, и мы собираемся пожениться перед Великим постом. Венчаться и играть свадьбу мы будем в Харбине. Ее отец живет на Пристани. Это Смирков Петр Ильич, и я еще с ним не знаком. Мы приедем перед Татьяниным днем, и я буду просить у него ее руки. Папа, присматривай мне черный костюм и подвенечное платье для невесты. Передавай привет Зиночке и всем остальным. Ваня».
Старший Соколов был родом из Москвы, и там же женился на обрусевшей польке, очаровательной Барбаре, ставшей для него Варварой и Варенькой.
Они очень любили друг друга, и Господь даровал им шестерых детей: Александра, Раису, Константина, Зинаиду, Ивана и Владимира. Но большая семья не имела полного достатка для приличной жизни, и Федр Константинович, много наслышанный о дальневосточном «Эльдорадо», решил попытать счастья на «сопках Маньчжурии»…
Переселенцы покинули Родину в 1911 году и прибыли прямиком в Харбин, где стали жить лучше. Федор Константинович проявлял немалое рвение к службе и, когда был замечен, стал приказчиком в магазине Чурина на Большом проспекте.
Соколовы жили в Модягоу, на 2-й Радиальной, и именно здесь Федора Константиновича постигло большое горе: скоропостижно умерла его жена. Он долго горевал, но смерть жены не сломила его. Конечно, не все дети получили хорошее образование, но он сумел поднять их на ноги и сделал это без мачехи, сохранив верность покойной супруге. Пришло время, когда дети выросли, и все, кроме Зинаиды, покинули родительский дом.
Федор Константинович порадовался письму сына и начал кое-какие приготовления к свадьбе…

***
После Рождества Петр Ильич получил письмо от Татьяны – она уже писала ему о своем намерении выйти замуж, и он не очень удивился, узнав, что она собирается приехать вместе с женихом перед Татьяниным днем. Поразмышляв над письмом, Смирков поручил Полине произвести генеральную уборку в доме, и прислуга немедленно взялась за дело.
Сначала она вымыла все окна, а потом стала приводить в порядок каждую комнату. В доме запахло краской, известью; все передвигалось и перетаскивалось с места на место.
Неожиданно пришло и второе письмо, уже от Нины, в котором она писала о Татьяне и ее женихе.
«…Петенька, у них прекрасные и чистые отношения. Наша Танечка умница и ведет себя достойно, а Ваня, ее жених, пользуется здесь большим уважением. Это умный и уравновешенный молодой человек. Он очень любит нашу дочь и уже собирается ехать, чтобы просить у тебя ее руки. Петенька, они решили венчаться в Свято-Николаевском соборе и играть свадьбу в нашем доме. Родной мой, придется нам побыть несколько дней рядом и встретить молодых хлебом-солью…»
…В тот день Петр Ильич вернулся со службы в положенный час, и когда ему послышался оживленный разговор в гостиной, он тут же понял, что приехали молодые.
– Папочка, родной ты мой, я так по тебе соскучилась! – с этими словами Татьяна подбежала к отцу, и они обнялись. Затем она передала ему привет от матери и представила молодого человека:
– Папа, это мой жених Ваня Соколов!
Мужчины пожали друг другу руки. Молодой брюнет производил благоприятное впечатление, и когда всем было предложено сесть, то сразу же завязалась непринужденная беседа о жизни на Яблоне и в Харбине…
Потом сама собой пришла пауза, и жених, немного волнуясь, сказал:
– Дорогой Петр Ильич, я очень люблю вашу дочь и приехал просить у вас ее руки…
Смирков, как и полагалось, приосанился; с солидным видом помолчал столько, сколько нужно; затем поднялся на ноги и сказал, чтобы Татьяна подошла к нему. Та мгновенно покраснела от смущения и, не поднимая глаз, приблизилась к отцу.
– Танюша, а ты любишь Ваню? – спросил у нее отец, относясь к ритуалу крайне серьезно.
– Да, папочка, я тоже люблю его, – ответила Татьяна, и Петр Ильич, взяв свою дочь за руку, подвел ее к жениху, который тут же вскочил на ноги.
– Ну что ж, Ваня… Мне уже известно, что ты глубоко порядочный молодой человек, – сказал Петр Ильич и, передавая жениху руку своей дочери, добавил: – Вот тебе ее рука! Возьми ее, Ваня, и храни мою дочь, как зеницу ока!..
Затем он подошел к домашнему иконостасу; снял с него икону Божьей Матери и, благословляя ею молодых, продолжал:
– Пусть сопутствуют вам любовь, взаимное уважение и верность! Во имя Отца и Сына и Святого Духа! Аминь…
После ужина жених засобирался в Модягоу и предупредил Татьяну о том, что на следующий день он познакомит ее со своим отцом и сестрой Зинаидой. До Новогородней Иван добежал, как на крыльях, и на ней дождался трамвая.
…Федор Константинович уже знал о приезде сына и ждал его с нетерпением. Они не виделись около двух лет и сразу же заключили друг друга в объятия.
– Ванечка, а ты поцелуешь свою сестру? – спросила высокая и худенькая Зинаида, и после того, как они поцеловались, поинтересовались у него, когда он намерен показать им свое «сокровище». Иван пообещал это сделать очень скоро…
Втроем они обсудили, что необходимо купить со стороны жениха, и Федор Константинович записал, какие размеры носила невеста.
– Ваня, в нашем магазине полно подвенечных платьев, и можно выбрать на любой фасон, – заметил отец и предложил сыну самому сделать выбор.
– Нет, папа, ты столько лет работаешь у Чурина, и тебе карты в руки, – решительно отказался Иван.
Затем Федор Константинович подозвал сына к старинному гардеробу, и когда распахнул перед ним его дверцы, тот увидел шикарный черный костюм.
– Уже купил? – удивился сын.
– Вскоре же после того, как получил от тебя радужное письмо. Считай это моим подарком, – сказал Федор Константинович, и Иван поблагодарил отца.
Старший Соколов выразил желание познакомиться со Смирковым, и Иван сказал:
– Папа, завтра я привезу Танечку к нам, а послезавтра мы поедем с тобой к Петру Ильичу. До них лучше всего добираться на трамвае.
Отец согласился, и Иван наконец-то начал расспрашивать о том, как живут его братья, сестра Раиса и вообще о жизни в Харбине.
…Через несколько дней молодые объявили в Иверской церкви о помолвке и уехали на Яблоню. Венчание и свадьбу назначили на последнюю пятницу.
                * * *               

Смирков был полностью поглощен подготовкой к свадьбе… Он уже не один раз встречался с Соколовым, и они согласовали почти все вопросы. В середине февраля Петр тоже написал письмо своей бывшей жене, в котором попросил у нее помощи:
«…Ниночка, меня очень беспокоит убранство свадебного стола. Мне кажется, что тебе нужно приехать пораньше и взять в свои руки все приготовления…»
Нина приехала вместе с дочерью. Прошло три с половиной года после того, как она покинула этот дом. Уже на крыльце напахнуло чем-то родным, и тут же запершило в горле.
Прямо от порога Нина подошла к человеку, который был отцом ее детей, но теперь не был ее мужем…
– Здравствуй, Петя, – в ее голосе послышалась хрипотца.
– Здравствуй, Ниночка! – он неловко поцеловал ее в завитки волос возле виска, и она дотронулась головой до его груди.
– Ты меня простил?
– Да… Как же иначе? Главное, что у тебя все хорошо и ты счастлива…
– Спасибо, родной… – прошептала Нина, затем смахнула слезу и постаралась улыбнуться.
– Не за что, голубушка моя… Жизнь – очень сложная и порой непонятная штука, – сказал Петр, и так как у него защекотало в носу, он поспешил перейти к делу: – Я очень ждал тебя, и теперь нам нужно многое обсудить. Словом, бери весь дом в свои руки. Прислуга и я в твоем распоряжении. Со стороны невесты должен быть обеспечен свадебный стол, и я очень хочу, чтобы он был шикарным. – Затем он сказал, что в этом деле у нее талант от Бога и что она ни в коем случае не должна стесняться в средствах; деньги есть, и они лежат на том же месте.
– Хорошо, Петя… Я сделаю все возможное ради того, чтобы этот день запомнился Танечке на всю жизнь!
Нина быстро взялась за дело, и очень скоро все в доме закипело, как бывало раньше…
На другой же день приехал жених, но встречался с невестой только накоротке, когда что-нибудь привозил. Уже примеривали и кое-где подправляли подвенечное платье и фату, как раз по ноге оказались и туфельки.
В канун свадьбы приехал со своей девушкой Михаил; съезжались в Харбин родственники со стороны жениха. Особенно ждали из Тяньцзина старшего брата Александра и его супругу Лидию.
…Наступил день свадьбы, и Иван Соколов, лишенный права показываться в доме невесты до церковной церемонии, с самого утра томился один в Модягоу.
А на Пристани шли последние приготовления. Заметно побледневшая Татьяна была уже в подвенечном платье и сидела в своей комнате. От нее не отходила ни на шаг главная шаферица Анна, а вокруг сновали в большом волнении и другие шаферицы, выбранные из тех девушек, с которыми Татьяна училась в гимназии.
Время от времени забегала Нина Ивановна и что-нибудь советовала. Татьяна согласно кивала головой, но один раз они поспорили:
– Доченька, прошу тебя, наступи на коврик первой, – настаивала мать.
– Нет, мама, – решительно не соглашалась дочь. – Это должен сделать мой жених!
– И все-таки подумай, как следует…
– Тут нечего и думать, мама! Он мужчина, и этим все сказано!
Из этого короткого разговора стало ясно, что Татьяна намерена продемонстрировать свое желание во всем подчиняться мужу…
…Подъезжали одна за другой машины. Встречались шаферы и шаферицы. Все волновались; о чем-то друг друга переспрашивали и что-то друг другу советовали.
Наконец главный шафер Евгений Рязанов залез в черный «форд» – настало время ехать в Модягоу, чтобы отвезти жениха в церковь.
– И сразу возвращайся за невестой! – тут же закричали ему беспокойные шаферицы, но ему уже сказали об этом не менее десяти раз, и он улыбнулся в ответ.
…К Собору уже подъезжали и подходили нарядные люди – родственники, приглашенные гости и просто те, кто хотел посмотреть на свадьбу.
Одетый с иголочки, торжественный и несколько отчужденный, «царил» на паперти церкви Иван Соколов и держал в руках белые розы. Он был бледен, заметно волновался и вежливо отвечал на приветствия гостей.
Неподалеку от храма уже стояли почти все Соколовы; заметно выделялись сослуживцы Смиркова, и, прежде всего респектабельная семья Шепитковских. Особнячком держалась молодежь; среди них обращала на себя внимание одна красивая пара. Это были Иван и Лиза, уже помолвленные и собиравшиеся пожениться в скором времени. Дело было за Петром Ильичем, но тот в последнее время крутился, как белка в колесе, и ему пока было не до них.
Наконец показался кортеж из пяти машин, но всеобщее внимание привлекла передняя машина – черный красавец «форд». Все ближе и ближе кортеж; все громче и громче говор возле церкви. Почти у самой паперти заскрипели тормоза и одновременно открылись обе дверцы, из которых появились невеста, главный шафер, маленький мальчик лет шести и такая же по возрасту девчушка. Прелестные малютки подобрали шлейф платья и фату, и Рязанов, взяв невесту под руку, повел ее к жениху…
Теперь Иван Соколов сиял, как помытый в реке месяц, – это к нему приближалась самая красивая девушка на свете! Он подал ей цветы и, наклонившись к ее розовому ушку, прошептал:
– Танюша, ты прекрасна, как ангел!
– Спасибо, милый, – одними губами сказала она и озарила его чудесной улыбкой.
Рука об руку они вошли в святой Храм и направились к аналою. За ними последовали Евгений и Анна и другие шаферы и шаферицы. А в это время негромко пел хор, а в нем выделялся приятный тенор, вещавший о том, как прекрасен лик и сладок голос невесты…
Перед белым ковриком молодые остановились, и жених внимательно посмотрел на невесту. Он понял ее мгновенно и, поблагодарив ее глазами, шагнул вперед.
Увидев такое, Нина Ивановна покачала головой и вздохнула: «Не хочет Татьяна верховодить в семье. Ну да и ладно! В этом тоже есть добрый смысл: подкаблучный муж – зрелище жалкое, а властная жена никогда не почувствует себя истинной женщиной…»
Священник и два протодьякона приступили к таинству венчания. Чтения из Евангелия чередовались с проникновенным песнопением хора…
Екатерина, стоявшая тут же, неподалеку, не могла оторвать глаз от жениха и невесты, от золотых венцов над их головами, которые держали позади них шаферы. А сколько здесь было еще и других шаферов и шафериц, стоявших в образцовом порядке. В мужском ряду – все в черных костюмах, в девичьем – в розовых платьях, украшенных бутоньерками.
А как красивы все люди! Не Дух ли Святой снизошел на сей храм и осенил ореолом эти лица? Жених и невеста – само очарование! Екатерина радуется за сестру, и с ее лица не сходит благостная улыбка…
Процедура венчания длилась долго, но никто не замечал времени, потому что у всех было празднично на душе.
Но в конце концов из уст священника торжественно прозвучало: «Славою и честию венчаю вас!..»
К брачующимся подошел прекрасный отрок – прислужник с белокурой головой и голубыми глазами. На серебряной тарелочке, которую он держал обеими руками, лежали обручальные кольца. Иван взял золотое кольцо и, сияя глазами, продел его на безымянный пальчик невесты. То же самое сделала Татьяна. Два символических обруча соединили жениха и невесту в одно целое, а в целом они стали половинами – только что родилась семья…
Священнослужитель повел молодых вокруг аналоя, под его епитрахильей рука в руке – его и ее – и так им следовало пройти по всей жизни…
Наконец пастырь Божий обратился к новобрачным:
– Дети мои, примите наши поздравления и поцелуйтесь!
Тут же густой бас протодьякона, от которого захватывало дух, понес в вышину купола торжественный псалом:
«Многая лета, многая лета, мно-о-о-огая ле-е-е-та!..»
После окончания церковного обряда молодые поднялись на амвон и повернулись лицом к публике. Сначала их поздравили родители и родственники, а затем и многочисленные гости. Лиза поцеловала невесте щечку:
– Танечка, ты прелесть! От всей души желаю вам обоим счастья!
…На Пристани молодоженов встречали хлебом-солью все родители, успевшие вернуться домой, пока новобрачные принимали многочисленные поздравления.
…Свадьба есть свадьба! Развеселая для гостей и наполненная радостно-тревожным ожиданием для молодых, ставших мужем и женой перед Богом, но продолжавших разыгрывать роль жениха и невесты в спектакле для гостей.
Таковы традиции, не молодоженами придуманные. Недаром говорят, что свадьбу «играют»! В этой красивой и веселой игре заложен и добрый смысл. Только здесь можно родителям вволю погордиться женихом и невестой.
«Посмотрите-посмотрите, люди добрые, на молодых, есть на что! Не правда ли, они прекрасны, наши ненаглядные голубки? Так пожелайте им счастья да добра, и выпейте до дна чашу горького зелья – так уж повелось на священной Руси».
То веселится, то хмурится Федор Константинович. А хмурится потому, что в этот радостный для него день нет рядом с ним его милой Вареньки. Но иногда ему кажется, что она смотрим на эту свадьбу с небес, и он улыбается только ей одной…
А гости уже разыгрались не на шутку, и молодым достается…
– А почему это в моей чаше стало горько? – опять удивляется кто-то, и опять все вопят: «Горько! Горько! Нужно подсластить!»
Снова и снова поднимаются жених и невеста и «сластят» без устали; им уже впору все время стоять.
А стол ломится от яств. Чего только здесь нет! Нина Ивановна постаралась от души!
Молодые не пьют – нельзя! Таков мудрый обычай предков! Они и едят-то скромно, особенно невеста, раскрасневшаяся от восхищенных взглядов, похвал и плоских намеков на грядущее брачное ложе.
…Во второй половине ночи их привезли на 2-ую Радиальную улицу и оставили одних. Они робко вошли в уютный домик, затем в комнату с брачным ложем. Охваченные волнением, поцеловались.
– Ванечка, а свет? – прошептала она, и он, протянув руку, повернул рычажок выключателя.
– Ванечка, я сама, – сказала она, когда он захотел вызволить ее из подвенечного платья. Но это оказалось непросто, и она приняла его помощь.
…После свадьбы молодые Соколовы уехали на Яблоню, где Иван уже купил себе и обустроил небольшой домик на  «сопочке» – южной окраине этого русского поселения…

*Бюро российских эмигрантов – орган, ведавший
  делами российской эмиграции в Маньчжурии.

                Продолжение следует…