Утро, перед охотой на уток

  - А справа «Бум-бум» - взрывы. «Вжик-вжик» - пули…
  - А слева - звёзды, яркие как никогда, и уже кто-то справа - к звёздам ближе и ближе, и смотрит скорбно и печально на всё сверху…

    Иван яростно жестикулировал сжатыми до бела маленькими кулачками, слова горячей шрапнелью, свистя и гудя, залетали в уши.

    Черно, белые кадры хроники проплывали перед глазами: гарь и смрад шипящих и лопающихся шин, прогорклый запах кипящего масла в картере дизелей, тысячи рядовых, медленно и сонно плетущихся по бесконечной каше дорог. Грязь и серые лица, покрытые неровным мхом щетины. Белые спины и чёрные подмышки, вырванные с мясом пуговицы и спущенные до мотни бляхи с рельефной звездой. Утки в такую погоду не летают вовсе. Да и какой дурной птице в голову взбредёт лететь над этим сумасбродством людским?! Сидят они себе, гдле-то в болотной жиже, притаившись,.. А маленькие человечки суетятся, орут в оглохшие уши друг другу, не веря происходящему. Война...      
 

    Иван, сквозь застилающую пелену в глазах, расплывшимися очертаниями границ, на ощупь пробуя всё вокруг себя полз, волоча брюхо утопленное в липкой жиже, будто позади себя его оставляя.
    Болото шельмовало упруго этими днями.
    Уже третьи сутки Иван ползет по этому упругому болоту: "Нахрен, я поехал в эту Англию? Вот уж дибил! Лё-ооооо-ХА-аааа!!!!!!!! Утки! Утки! Поехали Иван! Поехали! Че ты? Там такие утки! Шишь с таком здесь! А не утки! Поехал на свою голову! Ну, не чё... Я вам устрою уток... Вот найду тебя... Лё-ооооо-ХА-аааа!!!!!!!! ".

   Дождь, редко, но постоянно мочалил усталое от переползаний тело Ивана.
   Ружьё с припасами, провизией, кормом для уток, Иван утопил еще в первый день, но остались спички, охотничьи слава Б-гу.
   Ужинал Иван жабами - на трухе да шелухе. Подпалил одну жабу, потом другую: "Бифштекс с кровью,.. Умм... Что может быть вкуснее английской жабы? Ммм...".
   Дождь усился и стал лить сильнее. Иван закутался в плащ-мешок и услышал вертолетный голос.
   Радость переполнило сердце Ивана. Забыв обо всем он начал орать и прыгать на болоте. Медленно, и верно начал уходить в торф. Радость сменилась агонией. Спасительный трос, рывок и полуживой Иван на борту вертолета. "Ду ю спик инглиш, сэр? - Нон. Какой спик? Иди я тебя поцелую спаситель! - Но-но! Но! Но!". Вертолет накренился потеряв управление и влип нежно в это гребанное болто. Потихоньку засасывало...

   Иван зажмурил глаза и снова хроника: пленные немцы, армия Паулса, их тысячи и тысячи – печатают шаг по Красной площади  Москвы. Лица москвичей, осунувшиеся с огромными глазами. В глазах страх и боль, скорбь и осуждение, непонимание и надежда, вера в победу.
А над ухом зудит постылым шершнем потерявший хладнокровие сакс, очки лётчика запотели и отражают зелень лица пилота, он верещит и резко дёргает штурвалом и рычагами в попытке прижаться плоским брюхом винтокрылой стрекозы к мяше уэльского болота.

- Но почему война? Зачем эти кадры режут память?

   Было уже отчетливо видно как на вездеходе появился Леха, вместе с английскими товарищами. Было уже отчетливо слышно как они на всех языках материли Ивана, пилота вертолетного, жаб всех вместе. Было уже отчетливо поставлен фингал на лице у Лехи. Было уже что впомнить...

Но все равно война лезла в голову, будто терялось всё, падало куда-то, исчезало и вновь, вновь появлялось...

Не дадут видно забыть, не остановят видно память, нет...

За погибших в годы ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ!

МИР!

ЮМОР!

ЖИЗНЬ!

ЛЮБОВЬ!

ВЕРШИНЫ!