По строчкам складывая жизнь. Глава 4

Дату свадьбы в ЗАГСе назначили быстро, лишь взглянув на Ленкин живот. Свидетельницей Ленки, конечно же была Стася. Стася согласилась при одном условии - на нее не будут напяливать дурацкую красную ленту. Отмечать решили опять же у Стаси дома, даже самый недорогой ресторан был брачующимся не под силу. Вечерами Димка колымил на своей Волге, Стася сидела у компьютера, либо составляла список продуктов и выдумывала, чтобы еще приготовить на праздничный стол. А Ленка шила. Она достала швейную машинку, принадлежащую Стасиной маме. Шить Стася не умела и не любила. Как разладила по дурости там что-то в машинке еще когда в школе училась, так машинка и стояла. Ленка наладила ее как следует, смазала где-то там маслом и машинка ожила, бойко застрекотала под Ленкиными аккуратными руками. А шила Ленка свадебное платье. Шила буквально на себе, не задумываясь над тем, чтобы сначала сделать выкройку. Стася только диву давалась. Вот было два обычных полотнища ткани. Белая, полупрозрачная, муслин что-ли, и кусок тяжелой, непрозрачной, цвета слоновой кости. Ленка там ножницами махнула, тут подрезала. Подумала о чем-то, нахмурив брови, включила машинку. Раз-раз, прострочила. Надела еще непонятную конструкцию на себя, булавок в рот напихала. Стася аж содрогнулась - не дай Бог, проглотит. "Помоги," - прошепелявила Ленка стараясь не растерять иголки. Стася старательно подкалывала там где указывала Ленка. Потом она взяла полупрозрачную ткань, сложила ее фалдами загадочными и пристрочила под основную. Потом разрезала эту, верхнюю материю до намеченного лифа. И опять шить начала, колдовать. "Ленк, как хоть выглядеть-то будет, может хоть нарисуешь?" - спросила Стася. "Ой, я рисовать не умею, у меня все в голове," - отмахнулась Ленка и попыталась объяснить Стасе на пальцах. В итоге обе решили не заморачивать себе головы и подождать, пока оно будет готово. Ленка закончила через два дня. Такого прекрасного свадебного платья для беременных Стася еще не встречала. Оно было похоже на греческую тогу. Открытые плечи, из-под груди оно стекало свободными складками, ткань, разрезанная от лифа до пола открывала при ходьбе изящные складки муслина. Под лифом платье стягивала неширокая лента, завязываемая на спине обычным узлом с ниспадающими лентами.

Конечно же в ЗАГСе Ленка была не то слово самая красивая. Она умудрилась остаться худенькой, платье отчасти скрадывало живот. Знакомая парикмахер уложила Ленкину голову на подобие греческой прически, выпустив то тут, то там закрученные в локоны прядки. В волосы уложили тоненькую цепочку с жемчужинками. Когда она вошла в здание ЗАГСа, все остальные невесты, да и женихи как по команде повернули головы в ее сторону. А она буквально плыла, гордо вскинув голову, бережно поддерживаемая под локоток Димкой. Она была похожа на греческую богиню. После недолгой процедуры Ленка стала законной женой. Вся братия, состоящая, в основном из Димкиных друзей и родственников отправились на поклонную гору, где распили несколько бутылок шампанского, покричали горько. Стася не кричала, ее корежило от непременных, дурацких атрибутов русских свадеб. Дома было людно, шумно. Сыпались один за другим тосты. Стася пыталась одна разбираться со сменой блюд, но это было сложно - слишком много людей. Поэтому Ленка то и дело бегала вместе со Стасей на кухню. "Да сиди ты, что бегаешь," - увещевала Стася Ленку. Та только отмахивалась: "Стась, ну что я, не вижу, что ты уже запарилась с нами. Свалилось тебе счастье на голову. Ладно бы только мы, а тут еще и этот бедлам. Какого черта я не настояла, чтобы мы просто расписались. Все Дима: "Все должно быть как у людей, а то родственники обидятся" - передразнила она мужа. "Стась, ты - святая!" Стася покраснела. Ей так хотелось сказать подруге правду, что надоело уже постоянное присутствие ее и Димки в доме. Что квартира превратилась в наподобие коммуналки, а об этом она мечтала в последнюю очередь. Да и вообще, что она не любила присутствие людей. Лучше всего Стася чувствовала себя в одиночестве.

Лишь около четырех часов утра основная часть гостей разъехалась, некоторые остались спать у Стаси, т.к. на следующий день все хотели поехать в деревню к Диминой прабабке, которую по старости уже не решались перевозить на большие расстояния. Встали поздно, занимали очередь в ванную, завтракали отрядами, на кухне за столом помещалось только три человека. Стася тихо зверела и расслабилась только тогда, когда погрузилась с Ленкой, Димкой и Диминой мамой в машину. По дороге в деревню тоже не удалось расслабиться. Димина мама трещала, как ополоумевшая сорока, называла Ленку "дочкой" и "деточкой" и постоянно оглаживала ее живот, из чего Стася сделала вывод, что молодожены не сказали родным правду о происхождении ребенка. Наконец они въехали в деревню. Стася повеселела. Она никогда еще не была в настоящем деревенском доме, ей так хотелось все рассмотреть. Домик прабабки оказался одноэтажным, маленьким, но дышащим каким-то неподвластным времени очарованием. Он был выкрашен в зеленый цвет, резные наличники на окнах - белые. Казалось, что домик улыбается. Прабабка Димы оказалась еще бабулькой хоть куда. Она резво семенила по ухоженному огороду, срывала с грядки наливающиеся огурцы. С гордостью показала столичной гостье парник, в котором уже свисали с кустов краснобокие помидоры, стыдливо прячущиеся под листьями. Опять пили, поздравляли молодых. Нашли в прихожей у бабки бесконечное количество валенок и телогреек, на гвоздях висели ушанки. Начали напяливать на себя, балагурить и фотографироваться. Конечно загудели так, что о поездке обратно в Москву речи уже не шло, поэтому все остались ночевать в зеленом домике. Стасе, как почетной гостье, отвели место на печи. Это было еще одно потрясение, которое пришлось пережить городской Стасе. Печь была теплой, она казалась живой, вздыхала. Никогда еще в жизни Стася не спала так крепко и спокойно.

Медленно, но неумолимо приближался день родов. Ленка, казалось, только хорошела, наливалась соками. В глазах появилось нечто отрешенное и в то же время уверенное; они излучали готовность стать матерью. Где-то за неделю до родов в Ленке проснулся инстинкт "свивания гнезда" и она практически свела с ума Стасю, постоянно что-то переделывая и передвигая в квартире. Стася внутренне бесилась, но не противоречила, так как где-то прочитала, что с роженицами такое бывает. Наконец настал день, когда Ленка с Димой уехали в роддом. Ночью Ленка родила здорового мальчика, басистого и толстого. Стася приехала вместе с Димой в день выписки. Ленка вышла из роддома, неся в руках кулек, размером, казалось больше самой Ленки. Кулек казался подозрительно тихим. Дима перетрусил брать малыша на руки, поэтому Ленка предложила его Стасе. Было так странно держать в руках этот предмет. Такое ощущение, что это просто какое-то свернутое наподобием бомбы одеяло. Вдруг "бомба" закряхтела, Ленка откинула краешек и Стася увидела малюсенькое личико в чепчике. Она первый раз в жизни видела новорожденного младенца. Ребенок был явно чем-то недоволен, так как морщил еще больше и без того морщинестое и покрасневшее лицо. Стася была немного разочарована. В рекламах младенцы совсем другие, гладенькие, розовощекие и пухлые. Приехали домой, Димка со Стасей распили бутылку шампанского за здоровье малыша, потом возились с ним, переодевали, купали, и глупо гукали, когда он не спал.

А потом начались будни. Выяснилось, что дети, как и инопланетяне живут по своим правилам. Младенец ничего не делал по-нормальному. Не спал, когда все остальные хотели спать, не ел, когда есть полагалось, орал, даже когда был накормлен, отказывался срыгивать и моментально обделывал свежие пеленки. В квартире были в спешном порядке натянуты бесконечные километры веревок, на которых перманентно сушились сотни пеленок, распашенок и прочих младенческих атрибутов. В кухне львиную часть помещения заняли смеси, бутылочки, соски, какие-то загадочные приборы, призванные очищать детскую посуду от вредных микробов и прочая дребедень. Потом младенцу вздумалось пачкать пеленки зелеными какашками и орать больше прежнего. Потащили к врачу. В поликлинике выяснилось, что в роддоме и младенца и Ленку заразили золотистым стафиллококом. И началась эпопея с лечением. Через три месяца такого проживания Стася не выдержала. Она вызвала Ленку на кухню, когда Арсений, понятно в честь кого названный, спал в коляске. "Лен, прости. Я тебя люблю, ты моя подруга. Но я больше не выдержу. Вам пора искать себе другое пристанище." Ленка не обиделась. "Стась, я тебя понимаю, сама бы свихнулась. Мы, наверное, уедем в деревню к Диминой прабабке. У нее места много. Да и с нами ей будет повеселее".

Через пару недель молодое семейство съехало, Стася привела дом в порядок, опять расставила по привычным местам вещи, купила копченую курицу и пиво к новому фильму, взятому напрокат по дороге с работы. Несколько дней она никак не могла привынуть к тому, что можно опять спать целую ночь, не просыпаясь от шума за стеной. Что можно снова беспрепятственно расхаживать после ванны голяком по квартире. Спокойно курить, где хочется, а не на балконе. Месяца четыре спустя она съездила навестить семью и подышать свежим воздухом. Мобильной связи тогда не было, телефон в деревне существовал в виде допотопной будки и Ленка редко звонила Стасе. Голос звучал невесело. Ленка еще больше похудела, глаза ввалились. У Арсения резались зубы, он постоянно температурил, орал и не слезал с Ленкиных рук. Молодое семейство спало в большой комнате, той самой с печью. Стасе опять определили место на печи. Спать было невозможно, Стася всю ночь наблюдала за Ленкой, либо раскачивающей коляску, либо ходящей с Арсением на руках, пытаясь его успокоить. Димка возился за занавеской, видимо ему тоже не спалось. С утра нахохлившийся Димка отвез Стасю в Москву.

Ленка пропала совсем, больше не звонила и Стася совершенно не знала, что происходит в жизни ее подруги. Со временем Стася перестала ждать звонков, в ее жизни происходили разнообразные события и постепенно образ Ленки стирался из памяти. И вдруг через два года раздался звонок. "Стася, привет. Это Лена. Помнишь меня?" Конечно же, Стася помнила. "Ленка, с ума сойти! Где ты, что ты? Рассказывай! Ты почему пропала?" - Стася обрушила на Ленку град вопросов. "Стась, я снова дома, на Украине. С Сюшей. Твой телефон пропал вместе с записной книжкой, бабка пожар сдуру устроила, чуть не сгорели. С Димкой мы расстались, не смогла я с ним. Ну на фига мне был еще один ребенок. А телефон твой через Володю нашла." "Чем же ты живешь?" - вырвалось у Стаси. Ленка рассмеялась счастливым, переливчатым смехом. "Ты ж моя мать Тереза, помнишь, перед свадьбой когда я платье сшила, ты все восхищалась и сказала фразу, которую я запомнила как отче наш: "Тебе б кутюрье надо быть, какое чудо сотворила из ничего". Так вот, я теперь кутюрье местного разлива. Когда к родителям вернулась с ребенком на руках, даже не знали, что и делать. Метались в разные стороны, а потом я вспомнила, как у тебя платье шила. И решила шить. Наскребли денег и дали объявление в местной газете. Сначала не густо было, а потом людская молва дело сделала. У меня теперь три пошивочных мастерских, я даже начала создавать свои коллекции. Конечно, не европейский уроень, но все-таки. Специализируюсь, в основном, на беременных. Немалые деньги приносит." Они болтали еще долго, Ленка оставила Стасе свой телефон, распрощались очень тепло. Ленка приглашала в гости на Украину. Стася положила трубку и еще долго сидела неподвижно, уставившись в окно. Счастье - такая химера. Никогда не знаешь, где оно тебя поджидает.

Франкфурт-на-Майне. 07.06.2009-23.06.2009