Сонечка

-Ты никто! Ты просто привычка! А от дурных привычек надо избавляться! – прокричала она на весь дом и захлопнула перед его лицом дверь.
И с чего вдруг она такая нервная. Ведь можно было просто мирно расстаться. Без криков, скандалов и шмоток на лестнице. Никогда не поймешь этих женщин. Хорошо что она наконец на это решилась. Я сам бы не смог. Уже месяц я осознаю что не люблю её. Раньше может и любил, а сейчас совсем нет. Толи прозрел, толи просто разлюбил. Скорее разлюбил. Прозреть за три года совместной жизни можно было и раньше. Но сам я бы никогда не смог уйти. Привязался, привык к её каштановым кудрям и ароматному кофе по утрам, к шелковому халату на вешалке и к туалетному столику, заваленному всяким женский «очень нужным» хламом. Наверное просто привык жить не один. Ну ничего. Отвыкну.
Он шел по зеленому бульвару, залитому теплым летним солнцем, и думал о ней, о них, о том, почему всё так кончилось и как теперь будет дальше.
А она сидела на полу спиной к двери и плакала. «Ты просто привычка», - прокручивала она в голове и пыталась сама в это поверить. Она чувствовала как он охладел к ней за последний месяц, но надеялась что всё изменится, когда… но услышав в ответ на «ты разлюбил меня?» однажды вечером «наверное да» её надежда сразу испарилась, и она не стала ничего менять. Вернее они не стали. Собрали его вещи, выкинули их на лестницу и устроили скандал, чтоб если он когда-то узнает о них, не почувствовал себя скотиной и не стал их жалеть. Им не нужна была жалость, им нужна была любовь, любовь с двойной силой. И она знала, что сможет отвыкнуть от его огромных тапочек, стоящих с её стороны постели, от его прохладных рук на своём животе ночью и от трогательного «Манюня, я дома». Всё будет иначе, по-новому, без него. И от этих мыслей было ещё страшней и больней внутри. В комнате заиграл Бетховен. Только на его номер стояла эта мелодия, а значит вставать и идти за телефоном не было смысла.
И зачем я ей звоню. Она ведь разлюбила меня. Да и я её. Нас больше ничего не связывает. И расстались мы не друзьями совсем. Уже 14 гудков. И зачем я их считаю. Ерунда какая-то.
И он нажал на сброс, даже не думая, что по ту сторону мобильной связи есть женщина, которая его до сих пор безумно любит… и она не одна.
- Антох! Ты абсолютно ненормальный! Сколько можно отфутболивать девчонок из-за ерунды?! Какая разница какого цвета у неё глаза? Ты посмотри на фигурку! Ты глянь на ножки! Нет, ты глянь! Не отворачивайся от меня! – шумно разглагольствовал молодой человек, сидя за стойкой бара рядом с приятелем.
- Серёг, отвали. Она мне не нравится. Абсолютно. У неё кривые тощие ноги и абсолютное отсутствие интеллекта в глазах, - ответил коротко стриженый парень, морщась от неприязни, глядя на обсуждаемую особу.
- Да какой к чертям интеллект? Тебе с ней докторскую чтоли писать? Переспишь да и всё. Ты уже месяц без бабы. Ты случаем не болен? – с сомнением покосился на него друг.
- Я с суповыми наборами не сплю! Ты меня достал уже! Моя личная жизнь это моё личное дело! – разозлился тот и, взяв с соседнего табурета куртку, направился к выходу. Приятель проводил его взглядом и направился к «тощей» особе, только что обсуждаемой ими.
И какого дьявола они все ко мне привязались. У меня нет бабы потому что она мне пока что не нужна. Я отдыхаю от личной жизни. Мне и так хорошо. Да и как вообще можно встречаться с этими тощими и невероятно тупыми особами? Я не привык к костям. У моей Катюшки всё было пышненько… вернее уже не у моей.
Прошел целый месяц, а он никак не мог понять, почему всё так вышло. Он не скучал, не искал встреч, не звонил ей. Просто думал о ней каждый день, вспоминал её улыбку, их смешные утренние диалоги спросонок, и что-то каждый раз дёргалось внутри. Но он не думал об этом.
А она потихоньку успокаивалась. Ходила по привычным магазинам, правда теперь уже по нескольку раз, чтоб не таскать тяжести, переставила с подружкой мебель в квартире, купила новый шкафчик, выбросила всю старую посуду, кроме его любимой чашки. Для этого было еще рано, она не была готова.
Так бежали месяцы. Лето закончилось. На смену ему пришла золотая и очень теплая осень. В её шкафу появлялось всё больше новых вещей. Старые она стирала, гладила и отдавала малоимущим семьям. Правда не все. В её коридоре так и лежали его старые тапочки, а в шкафу так и висел его серый костюм. Она забыла выкинуть его тогда со всеми вещами на лестничную клетку, звонить теперь не хотелось, а в мусоропровод - рука не поднималась.
- Ты знаешь, я тут видел твою бывшую. Так поправилась. Она и так то никогда не была худышкой, а сейчас прям совсем, - в голосе голубоглазого парня чувствовались едкие нотки.
- Ты видел Катю? Где? Как у неё дела? – оживился Антон. Он всё еще не искал встречи и избегал мест, где может встретиться с ней, но думал о ней всё так же часто и так же тепло.
- Да, в торговом. Она с какой-то подружкой беременной была. Выходили из детского отдела, смеялись о чем-то. Я н6е стал подходить, - безразлично ответил голубоглазый.
- Это наверное с Ленкой. Мы дружили парами. Они ещё с Толиком так детей хотели и так радовались, когда получилось. Всё нас ещё подначивали, что надо бы свадебку, да ребёночка, - улыбаясь, вспомнил Антон.
Друг насторожено посмотрел на него.
- Ты её ещё любишь? – голубоглазый насторожился.
- Да нет, что ты. Мы же уже 4 месяца как расстались. Да и расходились, потому что разлюбили… - схитрил он, - располнела, говоришь? Очень странно. Она всегда следила за весом.
- Ну видать мужика нет и следить не для кого. Они ведь все следят за собой только когда есть, для кого это делать.
- Странно вообще-то что у неё никого нет. Даже когда мы были вместе, на неё обращали внимание другие мужчины, - удивился Антон.
- Ну растолстела, вот и перестали обращать. Всё просто, - глотал слова вместе к бифштексом голубоглазый.
«Да, наверное», - подумал про себя Антон, но вслух ничего не сказал. Они пообедали и пошли обратно на работу. Его не оставляли мысли о Кате. Очень странным ему казалось то, что рассказал ему Егор. Она всегда была крайне щепетильна в вопросах веса и внешнего вида. Поправиться на пару кило было для неё немыслимо. И от стрессов она спасалась в бассейне и на аэробике, а не перед телеком с конфетами. Очень странно.
- Да, Леночка, я в суши уже. Нет-нет, не торопись. Я подожду тебя. Что тебе заказать? Они как раз будут долго готовить, а там гляди и ты подъедешь, - щебетала румяная девушка, улыбаясь в трубку.
Он не поверил своим ушам. Это был её голос, это точно была Катя. Не может быть, он никогда не мог затащить её в суши. Она всегда фыркала и говорила что не ест тухлую сырую рыбу. Он привстал на диванчике и увидел её очаровательную улыбку. Это точно была она. И так же хороша как прежде. Даже наверное ещё лучше.
- Хорошо, дорогая. Я закажу тебе всё-всё новое. Жду тебя. Целую, - прощебетала она и положила телефон на стол.
- Здравствуй, Кать, - голос предательски дрогнул.
У неё внутри всё замерло. Это был он. Мужчина всей её жизни. Вечная любовь.
- Привет, - улыбнулась она, собрав всю волю в кулак, - присядешь?
- С радостью. Не ожидал тебя здесь увидеть, - заулыбался он, садясь напротив неё на стул, - почему не на диванчиках? Там мягче.
- Не знаю, тут захотелось, - отмахнулась она, погрузившись всеми мыслями в меню.
Он смотрел на неё и улыбался. Кажется всё внутри перевернулось с ног на голову. Он был готов кричать на весь мир, что любит её, что хочет вернуть всё, что было, что хочет быть с ней всю жизнь. Но он сдерживал себя. Это был просто порыв эмоций, наверное. Или просто долгое отсутствие личной жизни, или запах её волос, который всегда так нравился ему, или эти духи, которые она носила специально для него прежде. Это ничего не значило.
- С каких пор ты стала есть суши? – улыбка не сходила с его лица.
- Да как-то зашли с Ленкой и мне понравилось. У них будет мальчик. Узи недавно показало, - не отрываясь от меню, сказала она.
- Здоровско, сын. Толян наверное в восторге?
- Да, он очень рад. Хотя говорит что ему всё равно, - она подняла на него глаза. Еще секунду назад ему показалось, что она грустит, но видимо просто показалось. Она улыбалась спокойной и доброй улыбкой. Ничего в ней не говорило о тревоге или волнении. Зазвонил телефон.
- Да, Леночка, - промурлыкала она в трубку.
- Нет, что ты! Конечно, я не обижусь! Разумеется, езжай к врачу! Я всё понимаю! Я сейчас приеду к тебе, езжай пока туда! И не волнуйся, я очень люблю тебя! – взволнованно забормотала она в телефон.
- Что-то случилось? – заволновался Антон, глядя на её перепуганное лицо.
- Лене плохо. Прости, я не смогу с тобой победам. Мне нужно бежать к ней. А то Толик на работе, не ясно, что там с ней, - отвечала она, вставая со стула. Когда она потянулась к вешалке за своим плащом, он вспомнил недавний разговор с другом про её полноту. Не так уж и располнела. Разве что немного животик. Он встал, чтоб помочь ей надеть пальто. Когда она выпрямилась, он всё понял. Она беременна! Она не располнела, она просто ждет ребенка!
- Катя! Ты в положении? – скрыть волнение не удавалось.
- Да. Разве не заметно? – засмеялась она. А про себя тут же стала придумывать легенду для него.
- Как же так? Ты так быстро нашла мужчину?
- Да. Сразу после расставания с тобой. Мы скоро поженимся, и у нас будет девочка, - соврала она, опуская взгляд. Слезы предательски подбирались к глазам.
- Я рад за тебя, - совсем расстроился Антон, - тебя подвезти?
- Нет, спасибо. Я на машине, - еще раз соврала она.
- Хм. Даже так.
- Да. Извини, мне пора бежать, - она поцеловала его в щеку и убежала. Он почувствовал на своей щеке мокрый след. Это не были влажные губы, это была слеза. Её слеза. Что-то было не так. Он выскочил за ней на улицу, но взгляду открылся пустой золотой бульвар. И ни души. И тут мысли, словно вместе с холодным ветром ворвались в его голову.
Какой же я дурак! Конечно, всё правильно! Конечно же, именно ребёнок! Это всё объясняет! И её слова и настроение в последние полтора месяца и всё на свете! Это же мой ребенок! Это будет моя дочка! Ну почему же она мне не сказала! Я никогда бы не подумал такой глупости, никогда не подумал, что не люблю её! Как? Господи, скажи мне, как её можно не любить? Почему всё так скверно? Что делать? Надо позвонить Тольке! Он скажет мне где их искать. Если Катенька сейчас у Лены, он точно знает, где это!
- Я слушаю, - послышался в телефоне низкий мужской голос.
- Толян! Это я! Скажи мне срочно где сейчас твоя жена!
- Тох, ты? А чего это ты переполошился? В роддоме моя жена. Говорят, что ещё не рожает. Но я на всякий случай уже лечу. Чтоб первым сына увидеть, - голос чуть не хрюкал от счастья.
- В каком роддоме? Ты знал, что Катька беременна?
- Ну в нашем, который на соседней улице с домом её матери. Да, знал. А что? – голос стал твёрже.
- Какого черта ты ничего не сказал мне?? – заорал Антон, сигналя медленным машинам в левом ряду МКАДа.
- Ты хочешь сказать, что не знал? – голос удивился.
- Твою мать! Если бы я знал, я никогда бы не согласился уйти! Это моя Катька, понимаешь?! Это мой ребёнок?! Это моя семья!!!
- Ладно, Тох. Не горячись. Осторожней за рулем. А я то думал что ты, мудак, узнал что она залетела и бросил.
- Никогда, слышишь, никогда я бы такого не сделал! Всё! Я еду к ней!
- Осторожней. Им обеим нельзя волноваться. Дождись меня у входа. Обязательно дождись, не лезь без меня!
- Посмотрим, - фыркнул он и бросил телефон на соседнее сидение.
И как же он сразу не догадался. Почему только сейчас он вспоминает, что у неё полтора месяца не было месячных? Почему только сейчас он вспоминает её перемены в настроении? Почему всё так поздно? Только бы она приняла его обратно. Только бы он смог ей всё доказать.

- Ленка! Ленка! Ленка выгляни в окошко, - под окнами роддома орали двое пьяных мужиков. На дворе шесть часов утра.
- Что вы кричите! Спят, может быть! – послышался женский шепот.
- Они родились 40 минут назад! Никто не спит! – промямлил Толик, икая.
В окне на втором этаже появилось бледное женское лицо. В руках она держала крошечный кулечек, в котором вертелся и кричал их сын.
- Антоха, смотри! Там мой Кирюха и моя Ленка! – пьяный отец показывал пальцем.
- Четыре двести, - гордо сказала Лена, еще больше выглядывая в окно.
- Слыхала, Катька! Четыре двести! Мужик прямо! Хорошо, что у нас девочка! – икал Антон, обнимая жену. Толи от нежности, толи чтоб устоять на ногах.
- Это точно. Прямо богатырь.
- Поехали домой, Тош. Очень тяжко долго с вами стоять, - закапризничала Катя через полтора часа и пошла к машине.
- Видишь как хорошо, когда жон за рулем. Мы ща сзади сядем и еще по стаканчику. За, как там, пяточки, во! – мужики обнялись и поковыляли к машине.
Когда Катя заглушила двигатель, рев не замолчал. Только это был уже не рев мотора, а храп двух взрослых мужиков с заднего сидения их джипа. Она аккуратно положила под их головы маленькие машинные подушечки, которые сама сшила неделю назад, прикрыла их пледом и пошла домой. Будить их уже не было смысла. Проспятся, сами прийдут.

- Кааать!!! Ну чего ты молчишь! Мы тут уже замерзли и промокли! Ну Кааать!!! – орали хором мужики под окнами.
- Спит она! – шикнула на них санитарка, выглядывая в окно.
- Как это спит? – они доковыляли до окна с санитаркой.
- Вот так. Молча. И она спит и дочка спит. Роды долгие были. Устала. Вот и спит, - пожилая тетенька поправляла шарф на шее пьяного и очень счастливого папаши.
- Правда у меня самые красивые девчонки, теть Зин, - Антон отмахивался руками от санитарки и икал.
- Правда, Антош, правда! Шли бы вы домой. Протрезвеете и вернетесь. А там и Катенька проснется. И дочка тоже. Как назовете, не думали ещё?
- Как это не думали? Софья! – возмутился Антон и покачнулся. Толик поймал его и чуть не упал сам.
- Сонечка. Хорошее имя. Идите домой, ребят. Я Леночке позвоню, скажу когда можно приехать.
- Спасиб, тёть Зин, - протараторили они и поплелись к дороге ловить такси.