Пашка

 Пашка был художником. Хорошим художником. Он рисовал людей. Разных людей: красивых и страшных, маленьких и больших, толстых и тонких, глупых и умных. Он очень любил свое дело.
    Своих моделей он находил в парке, который находился поблизости. Когда - то я спросила у него, почему он так любит это место.
   « А тут интересно, и людей так много, разных. Пойдем завтра со мной, если хочешь».
   Это была для меня великая честь, потому что Пашка мало кому разрешал наблюдать за своей работой. Он вообще был угрюмым и замкнутым человеком. Я даже не могу сказать была  я ему другом или нет… Очень тяжелый человек. Был.
   
***
В семь часов утра мы уже сидели на одной из самых отдаленных скамеек парка.
- Так удобнее ,- объяснил мне Пашка – Тебя никто не видит, а ты видишь всех.
Его лицо озарила скромная, но в то же время очаровательная улыбка.

- Ты только сиди тихо и ничего не спрашивай, договорились?
- Угу, - сонно пробурчала я.

Мы сидели минут пятнадцать в холодном и тихом парке. А потом началось…
Первым нашим «клиентом» стал мужчинка лет 40-45. Он выгуливал собачку, болонку какую-то. Ну Пашка то точно знал, что за масть этого существа (он всегда все знал), но я не решалась спросить и сидела тихо, дабы не мешать ему. Мужчинка был невысокого роста, с небольшим пивным животиком, в синих трениках, беленькой кепочке и футболке с надписью «Made in USSR». Пашка посмотрел на него, прищурился и принялся за работу. Он, конечно, преувеличил (а может у меня просто слишком скудная фантазия), но получился карикатурный портретик: слишком маленьким мужчина с непропорционально большим животом упустил поводок, и теперь бежит за своим «золотцем», у которого язык до хвоста достает. (На самом деле собаку дяденька поймал сразу, отругал ее и потопал домой, смешно переваливаясь.)

Следующий экземпляр – спившийся интеллигент. На Блока чем-то смахивал. Благородный такой, но жутко пьяный. Он сел на скамейку и долго-долго смотрел в одну точку. Наверное, ему было о чем подумать. В глазах его читалась непередаваемая пустота и тоска. Знаете, когда он ушел, я посмотрела на портрет, который нарисовал Пашка. Вряд ли это можно назвать портретом, потому что на листе были изображены одни глаза, полные тревоги и печали.

А вот мамаша ведет свое чадо за руку, которое в свою очередь плачет и упирается руками и ногами. В конце концов женщина не выдержала, выкинула наполовину недокуренную сигарету (от чего стала еще злее) и отпустила мальчику подзатыльник. Да такой, что ребенок  невольно оступился и упал, содрав обе коленки в кровь. Крик мальчика усилился вместе с криком матери. Она схватила его за руку и потащила ребенка, обливающегося кровью, дальше. Я посмотрела на лист бумаги и увидела какие-то пятна, линии, закорючки и другие какие-то непонятные мне знаки. «Это боль и обида», - подумала я.

Позже мы видели счастье. Молодая парочка прошла мимо нас. Таких светящихся глаз я не видела никогда. У них было все, что дает жизнь человеку: молодость, здоровье, красота, любовь, счастье, безмятежность. художник нарисовал поцелуй.

«Я устал, давай покурим», - предложил Пашка. Мы выкурили по сигарете и просто сидели молча. Было тихо и в то же время многолюдно, но Пашка почему-то не работал,он никогда не рисовал серую массу. Но вот как из-под земли появилась девушка. Лет 19. Очень худая, бледная, с огромными зелеными глазами, которые оттеняли черные синяки. Ее  перепутанные волосы спадали на плечи, а в лице читалась боль, которая, видимо, мучила ее уже давно. «Я ее знаю. Это Люда. Я видел ее, когда был в диспансере для душевнобольных. Она попала в больницу после того, как на ее глазах родители вдвоем спрыгнули с балкона. Они вроде сектантами были.»
Пашка даже не смотрел на нее, но портрет нарисовал очень  точный. Черно-белый. Лишь глаза-зеленые.

В полдень пошел дождь, и мы быстро разошлись по домам. Дождь шел весь день и всю ночь. Весь день и всю ночь я сидела на подоконнике. Так грустно мне не было никогда. Я чувствовала себя Богом, который ежедневно ощущает боль всего мира. Тяжело.

***

Рано утром зазвонил  телефон. Мне сказали, что Пашки больше нет. Больше я ничего не помню…

Меня откачала скорая помощь, которую вызвала соседка Теть Клава. Оказывается, я упала в обморок.

Сказали, что он просто заснул и не проснулся. Остановка сердца.

На похороны никто не пришел: он все-таки был одинок.

Каждый день я приношу ему красные розы – его любимые, и мы вместе смотрим рисунки, сделанные им в то утро.