Дикий

А впереди разлом
И сердце треснуло на дольки.
Было одно, когда были вдвоем,
Теперь убита часть,
Часть превратилась в волка.

Всё так быстро… Ещё вчера днём ласково говорил ей: «Привет». А утром, уже стиснув зубы, читаешь её последнее СМС: «Забудь меня, ты сам всё решил…»
Укутаться бы в кровати под одеялом, проснуться снова, но уже с чувством, что всё это было очень плохим сном, который, однако, уже кончился. Но…
Встать бы сейчас, умыться, поесть, выйти во двор и услышать как обычно: «Привет!» Оглянуться, увидеть на лавочке Машу, её улыбку… Было бы это всё фантазией воспаленного мозга, понять это, улыбнуться в ответ и забыть. Но…
Андрей встал. Нет, долго думать нельзя, иначе психом станешь. Сейчас надо окончательно прийти в себя и приступить к работе, окунуться в неё с головой, как в омут, что бы все воспоминания стёрло.
В дверь постучали. Парень натянул брюки, откинул в сторону пивную бутылку, об которую споткнулся и спросил:
-Кто там? И чего вам в такую рань не спится…
- Дрюх, это Дик, открой дверь.
Дик, верный друг Дик… Вадим никогда не подводил Андрея, в трудную минуту предлагал помощь, но сейчас парень стоял в дверях и смотрел на Андрея с непонятной серьёзностью.
- Что за?…- Дик вошёл.- Маша сегодня с утра притопала ко мне, просила денег. Вы что, расстались?
- С чего ты взял? Да, расстались…- потупив взор, парень сел на диван.
- Она денег на билет просила, сказала, что уезжает.- Вадим сел рядом.- Вы же хотели на днях в город на квартиру? Ты, конечно, извини, но я ей деньги дал. Проводил до вокзала, она только что уехала, я сразу к тебе.
-Пусть едет куда хочет. Теперь это не важно. Разбор полётов произошёл неудачно, пилоты разбились и больше за штурвал не сядут…
- Может, ты хоть что-то скажешь? Из-за чего вы поссорились? Может не всё так плохо?
- Мы не поссорились, мы расстались. А это разные вещи. Всё кончено, Дик.- Андрей встал, подошёл к холодильнику и достал бутылку пива.- Ты будешь? И не спрашивай меня ни о чём, не хочу говорить.
Через час.
- Вот так всё и кончилось.- Андрей лежал на кровати, Дик сидел рядом на кресле, на полу валялись пустые бутылки из-под пива.- Ни чего сейчас не хочу. Даже жить.
-Ты мне тут в депрессию не впадай! На полпути не останавливаются, а ты не только бросить дело, но ещё и забыть всё и вся!- Вадим встал и подошел к двери.- Не получится!
-Я не хочу забывать. Я хочу ни чего не хотеть…
-Ну тебя! Я пошёл, если хочешь, пошли со мной.
Парень молча подошёл к двери и запер её за Вадимом. Нет, ставлю на всём жирную точку. И не увидят они меня больше таким.
В голове всё пронеслось за секунды. Вся апатия сразу слетела, Андрей резво собрал рюкзак – фляжку, кеды, буханку хлеба, две баночки пива; из копилки закинул денег в кошелёк, пересчитал – не хило! Теперь можно уйти.
До вокзала парень добежал, билет тоже в спешке – отдав деньги, он уронил кошелёк. Высыпалась мелочь, выпали бумажки… Её фото. Оно всегда лежало там. Внутри что-то встрепенулось, Андрей бережно поднял этот снимок и положил его во внутренний карман куртки. Ближе к сердцу.
-Парень, билет-то брать будешь?- из окошка высунулось жабье лицо кассирши, явно выражавшее недовольство.
-Буду, буду.- Андрей взял свой билет и вышел из ставшего душным здания. Автобус подъехал через минут пять, парень сразу сел на своё место, и как только они двинулись в путь, он впал в дрёму.
Ему снилась Маша. Она сидела в одном купальном костюме, прислонившись спиной к берёзе на берегу деревенского пруда, мокрые волосы падали с плеч, она заразно смеялась над его мимолетной шуткой… Именно так она запомнилась ему, именно такой она была на фото – красивой, весёлой, Его…
Эта фотография была сделана в середине июля, то есть месяц назад, в деревне, куда сейчас направлялся Андрей. Там они и познакомились, уже почти год назад. Он тогда приезжал к своей бабушке, а она… кто её помнит, к кому она приезжала!
Главное, приезжала. Главное, они встретились. А остальное на обочине.
Через час.
Ясное небо радует глаза своим великолепием, свежий воздух врывается в лёгкие, как в распахнутые двери, ветерок колышет волосы, вдали сверкает пруд, а впереди – рукой подать до деревни. Бабушка явно обрадуется этому неожиданному приезду. «Может и у меня настроение поднимется…»
Андрей окинул взглядом всё вокруг и двинулся в короткий путь. Привычный асфальт перешёл в протоптанную, заросшую травой тропинку, мягкую, пружинящую, иногда удивляющую чудом оставшейся земляникой. Но и эта тропинка закончилась, началась пыльная, потрескавшаяся под солнечным жаром дорога – вход в деревню. Перед парнем стоял проржавевший столбик с еле различающимся названием – Волоково.
Дом бабушки был в самом центре деревни; окружённый новыми постройками, скучными кирпичными стенами деревянный дом, украшенный разнообразной резьбой, окружённый чудесным фруктовым садом, был украшением, драгоценностью этой местности.
Андрей остановился у яблони, росшей прямо с домом. Год явно обещал много фруктов, по крайней мере, сочных и спелых яблок на дереве было ни счесть. Парень сорвал одно и надкусил – внешний вид не обманывал, оно было действительно вкусным и сочным.
-А ну, кто это тут озорует?- раздался из-за забора голос бабушки.
Андрею показалась старушка, про которую говорится: «В сорок пять, баба ягодка опять»,- не смотря на довольно преклонный возраст, выглядела она на пятьдесят лет – больше не дашь. Завидев внука, она сразу улыбнулась, глаза засверкали от радости.
-Внучек, Андрюшенька, ай, вспомнил меня, старуху-то!- она обняла парня и засыпала поцелуями.- Ай, радость-то, пошли в дом, я как чувствовала гостя драгоценного, пирогов напекла!
-Здравствуй, бабуль,- Андрей молча, лишь ласково улыбаясь, последовал за ней, в дом.
С самого порога он учуял сладостный аромат бабушкиных пирогов. Вообще, всё, что готовила эта почти святая старушка, отличалась своей чуть ли не божественностью – все, кто пробовал хоть кусочек её пирога или ложечку её супа – все напрочь отказывались от предпочитаемой доселе ресторанной пищи – настолько завораживали её творения.
-Как ты, внучек, поживаешь, как здоровье? Не бережёшь себя, поди, вот какой худой, бледный, ни ешь что ли совсем?- суетилась вокруг Андрея бабка, соображая, что бы сперва сделать.
-Да что ты, кушаю я! И здоровье хорошо!- он сел за стол.
-Знаю я, как ты кушаешь! С утра закинешь в рот какую-нибудь гадость, и так до следующего дня! Вот здесь я тебя покормлю, как надобно!
Она поставила на стол пирогов, из самовара налила чаю и села рядом с внуком.
-Кушай, Андрюша! Приятного аппетита!
Через час.
Любуясь небом, Андрей просто сидел на лавочке во дворе и слушал рассказы своей бабушки.
-… Вот так и живём, внучек. Городские приезжают, что-то всё обещают. А нам старикам разве ж это надо? Нам бы спокойнее дожить свой век, а остальное всё суета. Нам бы, чтобы внуки дикость свою перебороть смогли, а нам всё магазины, да ещё что-то предлагают.
«Чтобы внуки дикость свою перебороть смогли…»- запоздало пронеслось в голове парня. Настроение ухудшилось. «Я не смог… Стал диким, нарушил заветы семьи… Знать, слабый я?» Он вспомнил вчерашний вечер…
…..Маша шла к нему. Андрей знал это, он видел её, как радостно она идёт, почти бежит, а скорее летит на крыльях. Вдруг к ней подбегает какой-то парень, и что-то шепчет. Она замедлилась, но не остановилась, а на то, что этот шустрик хотел ухватить её за талию и повести с собой, ответила толчком. Но тот оказался упорнее, и схватил её, насилу повёл с собой. Андрей видел всё это и просто стоял. Ни побежать, ни крикнуть на него – ни чего.
Просто стоял, накапливая свою ярость.
Щелчок, и всё перевернулось. Он помнил, что бежал, но как… с места прыгнув метра на три, он обернулся. Как оборачиваются обычные оборотни – за миг из человека в волка, больше обычного раза в полтора, и злее ещё больше. Он кинулся на незнакомца, помня лишь то, что он враг. Если бы не Маша, клыки бы достали до его шеи. Но она оттолкнула волка в сторону, а с парнем упала. Рассудок сразу вернулся, на землю свалился уже прежний Андрей. Лёжа он наблюдал, как парень, пристававший к Марие, улепётывал, сверкая пятками. Но радости не было. Он сам встал, поднял плачущую девушку и посадил на ближайшую лавочку. Он уже всё решил, и тихо, размерено сообщал о том, что больше быть вместе им не суждено.
Маша подняла измученные глаза, молча вопрошая: «Почему?»
Он так же молча отвернулся, пряча слёзы рвавшиеся наружу.
-Если я кинусь на тебя, то не кому будет меня оттолкнуть. Я не хочу, что бы ты пострадала из-за своей дикости…..
-Внучек, заснул что ли? Иди тогда в дом, спокойно отдохнёшь,- раздался бабушкин голос сквозь воспоминания.
-Нет-нет, не сплю я, замечтался просто,- он открыл глаза.
Бабушка посмотрела на него ласковым взором и продолжила, как ни в чём не бывало.
- Вот и с околицы хотели бабку Свиру переселить, мол, больно место у неё хорошее для построек каких-то. Так она же у нас из ведьм самых настоящих, наслала на них порчею, они и отстали сразу. А она, как и не было ни чего – мол, если б место плохое было, она бы и сама здесь не жила! Вот так с дикостью якшаться, да чертям подпекать, однако ж, ей тоже не позавидуешь, за гробом-то мучаться будет с душой проданной…
Опять за секунды в голове пронеслись, как галопом, шальные мысли. Но тут опрометью действовать нельзя… Тут думать надо.
-Прилягу я, однако, бабуль, устал всё-таки.- Андрей для наглядности зевнул.
-Конечно, конечно! Пошли, я тебе постелю,- бабушка вошла в дом, парень мельком взглянул на небо и пошёл за ней.
Минут пять в койке он провалялся просто так, никак не связываясь в стойкую мысль, в голове проносились отрывки: «Значит, Свира… Чертям, да душу продавать… Дикость… то не кому будет меня оттолкнуть…» Так, в смятении Андрей неспокойно заснул.
Через три часа.
А мне во сне Гитлер улыбнулся. Странно, ни к нацистам, ни к фашистам, ни вообще, к поклонникам этого, не в меру странного человека я не отношусь, но, тем не менее, я был рад этой улыбке. Естественно, только во сне.
Будто мне лет десять, ну не больше двенадцати, и сижу я в первом ряду, в красивом, роскошном зале, с белоснежными колоннами, с узорными окнами, с мраморными статуями – явно каких-то древних богов,- мускулистых, бородатых, с мощными крыльями на спинах. И сижу не на концерте или в театре, а на собрании Совнаркома. Если честно, я даже смутно не помню, что это такое, но во сне я точно знал, где, а главное зачем, я здесь нахожусь. И мимо проходят люди, в своём обыкновении полысевшие, толстобрюхие, в насаленных костюмах и с неизменными чёрными галстуками. Были, конечно, и другие, но этих – почти исключительное большинство. И все так почтительно улыбаются, аж тошно становится, но всё-таки возникает впечатление – я тут один из главных. И плевать на то, что всего десять лет. А затем на сцену, к трибуне подходят еле различимые тени, что-то бубнят, все аплодируют, а я ни чего не понимаю, но всё же снисходительно улыбаюсь. А затем к трибуне подходит он. Сейчас понимаю — точно Гитлер, а тогда, во сне, я и в душе не чаял, кто это: не высокий, но и не низкий мужчина; волосы прилизаны; усики, как у соседа Азата — он на рынке овощами торгует, мы с Диком у него по-соседски помидоры оптом покупаем. И стоит он, ни чего не говорит, только смотрит на меня сверху вниз и улыбается. И такое у меня при этом блаженство, как говорится, ни в сказке сказать, ни пером описать…
Андрей внезапно понял, что рассказывает всё это вслух, хотя до сих пор не совсем проснулся. Он заставил себя открыть глаза, поднял голову, и оглянулся. На краю койки сидела бабушка и, чуть касаясь, гладила его. Парень сел и повертел головой, привыкая к тёмному пространству комнаты.
-Бабуль, а мне во сне Гитлер улыбнулся, - спросонья парень сказал это сквозь зёв.- Не знаешь, к чему?
-Знаю, внучек, что Гитлер,- голос старушки дрожал.- Не к добру, это уж точно. Дикость тебя принимает, и ты её тоже не отвергаешь… Плохо это, Андрюша, ой нехорошо! Ты её скрыть должен, будто совсем и не было. Ведь наш род древний, мы и деревню эту основали. Это при Советах она Волоково стала называться. А по первой – Волково, что ни на есть Волково. Ведь оборотни тоже разумными стали, когда, как люди от глупости обезьяньей, так мы от дикости и яры волчьей отказались, и к добру идём. Не должен ты дикости подчиняться, не ведьмак ведь какой, а чистокровный оборотень.
Андрей слушал, не перебивая. Затем молча обнял старушку, поднялся с койки и вышел из комнаты. Через пять минут он уже мерно, быстрым шагом шёл вперёд по улице – прямиком к своей цели. Сон сном, но обдумать за это время он всё успел. Он шёл на край деревни, к бабке Свире. Сам от дикости уберечься не смог, так ведьма поможет, всё-таки сама ей подчиняется.
Бабку Свиру Андрей видел лишь один раз, год назад, строгого вида старуха шла мимо его двора, а бабушка при этом суетливо закрестилась, да цыкнула по нечаянности, что с ней бывало при очень сильном волнении. «Вот, внучек, Свира наша идёт, села заступница, людей отступница, с дьяволом водящаяся! Бойся, но почитай её!»- вспомнились парню слова прошлогодней давности.
Бойся, но почитай… Этому завету были верны все сельчане – то, что она ведьма, никогда не скрывалось, но правдой было и то, что никогда она вреда зазря ни кому не принесёт. Подойдя к её дому, Андрей почувствовал, как на него налетели эти самые страх и почтение. Дом Свиры был тёмен, приземист, и чем-то напоминал парню обезноженную избушку на куриных ножках. Двери её были открыты, парень перекрестился и зашёл внутрь ведьминой обители.
-Бабка Свира, здравствуй!- окликнул он, ни кого не увидев сразу в темноте помещения.
-Здравствуй, волчонок,- раздалось в ответ ниоткуда,- проходи внутрь, не задерживайся на пороге, не любят Они этого.
Кто Они Андрей не понял, но внутрь пошёл, хотя и медленно с опаской. Комната, в которую он вошёл, была широкой, просторной, но низкой. У стены, за столом сидела Свира и под свет свечи что-то писала.
-Что пришёл ко мне, Волчонок, с какой мольбою-просьбою?- она не отрывалась от дела, голос её тёк как мёд, тихо и сладостно.
-Знаю, дико прозвучит,- Андрей ни как не мог произнести весь тот сумбур, который обитал сейчас в его голове.- Мне нужно поговорить с Дья…
-Молчи! Вот, действительно, маленький, неопытный волчонок! Даже не боишься Его так называть, а он этого не любит! И вот так вот прямо поговорить, может, ещё и кофейку вместе с ним испить хочешь?!- Свира на миг разозлилась.
-Но мне нужно увидеться с… с ним.- Андрей не знал, что ещё добавить.
-Упрямый!- Свира, успокоившись, улыбнулась.- Не волчонок, а осёл. Хорошо, устрою я тебе встречу. Надеюсь, добродушный приём ты от него не ожидаешь?!
-Нет,- парень ожидал её дальнейших действий, нетерпеливо подрагивая ногой.
-Не дёргайся, дёрганый какой, сядь лучше,- ведьма встала, и подошла ближе, поймав его недоуменный взгляд – в комнате больше не было, на что сесть, добавила.- На пол садись, не султан арабский.
Он покорно сел на пол, подогнув колени; Свира тем временем обходила его кругом и что-то шептала. Андрею показались какие-то вспышки, яркие огоньки проносились от Свиры к груди парня и затухали.
-Крестик сними, дурень!- старуха приблизилась к парню, и дёрнула за серебреную цепочку. Та порвалась, будто бы из гнилой нити.
Свира вновь заходила кругами вокруг парня, теперь шёпот её был чётко ему слышен, а вспышки не затухали, а обволакивали Андрея своим светом.
-От мира отрешённый, миром принятый, к миру обречённый, обернись на свет, тьмой подаренный, и иди за ним, не шагаючи, а муками наблюдаемый,- слова старухи казались парню бессмысленными, но она повторяла их снова и снова, а свет обволакивал его всё гуще и полнее. Сквозь него он заметил, как Свира остановилась.- Напутствие тебе, волчонок, в дорогу: не лги и не молви попусту, не сам он тебе лукавит, и не судьбою ты обречён, а знать сам себя обрекаешь, так и сделать это надо умно. Иди.
Андрея резко, в доли секунды, будто выпинули из тела. Комната, Свира, свет, сам парень – всё в миг исчезло, осталась душа и пустота. Наедине друг с другом. Как двигаться, парень (а точнее, его душа) не представлял, правда, зачем это делать, было тоже не понятно. А он представлял всё это не так – и ведьма канонически должна была иметь волшебную метлу или ступу, ну на худой конец, котёл и травки всякие — разные, для зельеварения, а контакт с… с ним представлялся более мирно, в комнате, с какой-нибудь замудренной пентаграммой, мускулистый мужик с рогами, копытами, хвостом и злыми красными глазами покупает твою душу за тобою попрошенную услугу. Ан нет, вот, стой тут… даже не стой, а непонятно что делай – виси, сиди или что ещё, и жди, опять же не знай чего.
Так витать парню надоело. Он попытался обернуться – просто, как оборачивается человек, двигая своим телом, только без него родимого представить это было сложно. Но попытка оказалась удачной, всей душой, точнее всем самим собой он почувствовал, что движется. Обрадовавшись этому чувству, он просто повелел себе – вперёд! К Цели!
И полетел. Правда, не вперёд, а вниз. Бесцветная пустота постепенно приобретала цвет, пока не обернулась полной чернотой. Полной, в буквальном смысле этого слова, он чувствовал, что всё вокруг – это живое существо, обречённое на такое существование. Но Андрей не останавливался, он двигался всё глубже, всё ближе к цели. Это было долго, он уже почти слился с окружающим, ставши одним целым с самим одиночеством. Но резко, так же как и из собственного тела, отсюда его душу выпинули.
Сразу почувствовалась злая сила места, где он оказался, она давила и обволакивала, затуманивая мысли, ощущалось чьё-то присутствие. Вспоминая слова ведьмы, он сразу начал говорить по делу.
-Я хочу избавиться от дикости своей,- раздалась громко его мысль, казалось, она приобрела свою плоть и жизнь.
-Приветствую. Тебя не учили здороваться с хозяевами? Зря!- произнесли, будто изнутри души самого парня.
-Приветствую.
-Хочешь дикость свою мне подарить. От силы своей избавиться, слабым стать, как та обезьяна, кличущая себя разумной?!
-Хочу слабость свою подарить, имея силу от неё отказаться.
-Что же это такое, от жизни добровольно отказываются, от души отказываются, от силы отказываются! Ради чего?!
-Ради… ради любви,- парень ощутил при этом слове укол.
-Даже не волчонок. Щенок. Слабый, не нужный мне щенок. Кто сказал, что мне нужен хлам? Лю… Произнести такое при мне, знающем, чего в этом мире не существует, и не существовало ни когда! Подчиняетесь не понятно чему, набору букв! Иди.
Вот чего-чего Андрей не ожидал, так это отказа. И опять того же пинка, теперь в обратную сторону. Парень лежал на полу посреди комнаты, напротив него сидела ведьма.
-Дурень, эх дурень!- только и произнесла Свира.
-Она существует! Она Существует! А ещё существует глупость, высшая глупость, высших существ… Высших Глупцов, слепых и не замечающих ни чего дальше своего носа!- Андрей злобно прокричал это, вставая с пола и направляясь к двери.
Внезапно дверь открылась и в комнату вошла… Маша.
-Бабуль… - произнесла она, но, увидев Андрея, удивлённо осела.
Парень был в шоке, вот к кому она тогда приезжала – к Свире! Внучка ведьмы… Он был удивлён, а душа его была готова обернуться. На кого кидаться, зачем, да и вообще, что происходит, Андрей не понимал. Он просто выбежал из дома, уже волком, и побежал вперёд. Куда глаза глядят. Краем уха было слышно, как где-то сзади, уже довольно далеко раздаётся крик: «Андрей!» Её голос… Парень понял, что, не избавившись от дикости, он от отчаяния принял ее всем своим нутром. Теперь не было Андрея, а был одинокий волк, бегущий, куда зовёт сердце.
Он подбегал к лесу. У самой опушки, волк остановился. Недалеко, на пригорке, на него грустно смотрел большой пёс. Верный друг Дик. К нему подбежала девушка, запыхавшаяся от долгого бега, но всё так же красивая. Острый взгляд волка позволил ему увидеть на её лице слёзы и смирение.
Он посмотрел на небо. Оно уже сверкало звёздами, своим холодным светом светила почти полная луна. Впереди ждал лес, ждала вечная дикая жизнь волка. Позади прощалась деревня, прощалась с волчонком, слабым, избравшим одиночество волчонком. Прощалась лаем дворовых собак, чьим то криком, редким шумом мимо проезжающих автомобилей.
Раздался громкий, долгий волчий вой. Вой отчаяния. Вой прощания. Волк скрылся в глубине леса, оставив в память о себе следы лап в траве на мокрой земле.
Всё так быстро… Ещё утром пил с другом пиво, о чём-то болтал. А сейчас уже бежишь волком на встречу неизвестности. Неизвестности и одиночества.