Глава 1

Красный.
До.
Люди привыкли делить мир на чёрное и белое, на зло и добро. Но Зёленая Библия гласит, что белое и чёрное неотделимы в природе, и без необходимого зла не свершается прекрасное благо, как и без добра не породить зло. Без разрушения и хаоса не бывает созидания и порядка. Абстрактное зло или добро в природе не существует, это порождение человеческого разума.

Заповедь первая.
Зло и добро неразрывно связаны, и без одного невозможно другое.












Цветение акации.
Туман подкрался неслышно, как барс,
Он скрыл собой всё, кроме абстракции –
Зелень на голых, колючих ветвях…
Ах,
Как прекрасно цветёт акация.
Боже,
Как пышно цветёт акация…
В этом тумане легко позабыть
Имя своё – вплоть до фрустрации,-
Если обняв и шипы ощутив
Шептать:
Как же пышно цветёт акация…
О боже,
Как прекрасно цветёт акация…
И я забываю про зло и добро,
Фанатиков, что читают нотации,
Скептиков, гениев и естество,
Ведь как же…
Как чудно цветёт акация.
Боже,
Как прекрасно цветёт акация…
Кто же сказал, что дерево зла?
И всё-таки, как же смешна ситуация:
Целую и чувствую кровь на губах…
Но ах,
Как же чудно цветёт акация…
Боже,
Как прекрасно цветёт акация…
И толку в моих словах не ищи,
Это не истина в последней инстанции,
Просто садись сюда и смотри –
О как же,
Как чудно цветёт акация…
Боже, как прелестно цветёт акация…
Я много ходила, я видела мир,
Но даже дойдя до последней дистанции,
Не знала, что злобное может цвести…
Ведь всё же,
Как пышно цветёт акация…
Боже,
Как чудно цветёт акация…
И чудится мне в тумане сыром
Моих и чужих грехов демонстрация
Вот так же уродство – творит волшебство…
И гордо,
И пышно цветёт акация,
Над миром
Прелестно цветёт акация.
И слышатся в воздухе ноты абстракции –
О, как прелестно цветёт акация.
И люди мне дальше читают нотации –
Это чудесно цветёт акация.
Кто говорит, что грядёт деградация –
Глянь, как прекрасно цветёт акация.
И чудятся мне звуки овации,
Когда в мире
  Падают листья
    Акации… 
А.Э.А., поезд «Москва - Владивосток».



***
Ручка выскользнула из руки Аовели и, подрагивая на трясущемся столе, скатилась на пол. Аовель не дала ей укатиться дальше, подняла и немного тоскливо посмотрела в окно, где проносились поля, леса, речки и светило солнце. В кружке уже давно остыл чай. На подстаканнике гордо значились буквы «РЖД» и эмблема поезда.
Аовель полюбила поезда со дня их сотворения. Другие средства передвижения, всевозможные людские машины, тоже хранили неизъяснимую прелесть, но поезда были особой эльфийской страстью Аовели.
Ведь только здесь, под дробный стук колёс, схожий с биением человеческого сердца, забывались и уходили в прошлое обиды и конфликты – тем, кто связан путешествием, не дело ссорится. Только здесь завязывались любопытные и обычно невозможные знакомства, только здесь слушались неслыханные байки, какие нигде и никогда больше не услышишь.
Именно здесь царила атмосфера общности и радости, а это и любила Аовель.
Сколько лет Аовели, она не ответила бы и сама, потому что жила по другим законам и другому летоисчислению. Годы неслись мимо неё, а она их не замечала, как не замечают каждого отдельного листа во время листопадов. Время вообще мало её волновало, и вскоре Время перестало Аовель замечать, предпочитая тех, кто его боялся.
Там, где она родилась, не было места машинам, и особенно поездам, и Аовель нечасто бывала дома. Были и другие причины, но она предпочитала их не называть.
Мерный стук колёс успокаивал, наводил дремоту…
 С ней всегда путешествовал один небольшой рюкзак, и мало кто из людей видел, что в нём, а уж кто видел, никогда об этом не говорил. Рюкзак был голубой, старый и потрёпанный, кое-где потёртый до белого цвета. Такой же, голубовато-белой, была её одежда – джинсы, кеды, куртка и рубашка, повидавшие тысячи городов и дорог. Да и сама Аовель была под стать своей одежде – светлые и растрёпанные волосы, выгоревшие на солнце, заплетённые в косу, конопатое лицо, строгое лицо с заострёнными чертами, худое тело с правильной осанкой – но непостижимым образом она казалась такой домашней, близкой… Говорила она мало и всегда умно, всегда серьёзно. Лишь глаза – большие, изумрудные, нежные и весёлые, глубокие, как озеро,- в глубине их таился смех, весёлое летнее утро, когда на мокрой от росы траве играет ласковое солнце, и весь мир полнится радужным светом. Как ни странно, эту глубину всегда чувствовали дети – и не ошибались. Когда Аовель оставалась с ними наедине, она раскрывалась, и не было предела их веселью, играм и чудесам, и детский светлый смех был музыкой и наградой для Аовели. А ночами дети сбегались к ней на боковую полку, и тогда она рассказывала им захватывающие, пугающие, страшно интересные сказки, которые не забывались и дарили цветные и яркие сны. И часто в этих снах дети видели волшебный Одинокий Фонарь, но молчали о нём, как молчат о самых глубоких секретах.
Аовель была – Радость.
И на этот раз она возвращалась домой.
- Ой, матушки, смотрите – Байкал! Там Байкал!
Аовель отвлеклась от своих раздумий, вздрогнула и подошла к противоположному окну. Она часто видела Байкал, но никак не могла на него налюбоваться – в лучах заходящего солнца он был великолепен. Радуга играла на его волнах, и чистый этот цвет казался первородным. Волны лениво ласкали берег, а по бокам вставали невообразимо прекрасные горы, в основании которых лежали белые облака. Покоем и умиротворением дышала эта земля, и казалось, нет её прекрасней.
Аовель знала – это от того, что глубоко под озером лежит разлом, и Первоначальная энергия, что в своё время дала жизнь ей, Аовели, сочится оттуда. Эта энергия окутывала всю землю, но мало где выходила свободно, не обретая формы, но рождая уникальную и прекрасную жизнь. Дом Аовели, её милые Северные Леса были Первоисточником этой природной энергии, но туда нынче путь людям закрыт, а здесь, на Байкале, доступен, оттого всякий, увидавший это место, стремился попасть сюда опять, увидеть ещё раз прекрасные горы и радугу на воде... Некоторые исполняли желание сердца, но многие видели Байкал лишь единожды, и больше не приезжали – правда, о таких и не слагают волшебные сказки.
Внезапно Аовель услышала звук гитарных струн и пение. Это пел Сергей – она успела немного узнать этого человека. Он сидел в окружении восхищённых музыкой и видом из окна девушек и нескольких детей. Одна из них подыгрывала ему на губной гармошке. Музыка и голос были красивы, и Аовель невольно заслушалась.
- Шамбала, Шамбала…
Синие горы в окружении белых облаков молчаливо проносились за окном, и казалось, поезд попал в какое-то предание, и не случились ещё первые войны, и мир юн и велик. Под первой девственно чистой луной взлетели драконы – белый и чёрный.
Люди их не заметили, а Аовель увидела и улыбнулась. Это значило, что Хьорвард тоже здесь, и она была ему рада. Нечасто чёрный дракон появлялся на Байкале, хотя ему и было здесь хорошо.
«Мы скоро увидимся» - шепнула ему мысленно Аовель и закрыла глаза.
Когда же крупные и прекрасные звёзды высыпали на небо, и пассажиры давно уже мирно посапывали в своих койках, меж Аовелью и Сергеем завязался странный разговор, который запомнился ей, а жизнь Сергея изменил коренным образом. Всё началось с обсуждения песни, и Аовель спросила про Шамбалу.
- Шамбала, эх, - вздохнул Сергей.- Знаешь, я много думал о ней… Мне необходимо попасть туда, хотя я и не представляю, как найду путь. Я даже не знаю, куда точно мне идти. Раньше я неплохо зарабатывал, жил как все и… ну да, пожалуй, готов был помереть как все – то есть совершенно безрадостно и безвестно. И вот не так давно я понял, что не хочу этого. У меня появилась цель, желание…
- А почему именно в Шамбалу? – полюбопытствовала Аовель.
- Скажем так, анализ моей жизни и нелепых случайностей в ней, – улыбнулся Сергей. – Обронённые будто случайно слова прохожих, мои наблюдения и интерес к этой теме, увлечённость многих друзей… Я очень туда хочу, хотя, конечно, зачем мне… пожалуй, я туда не попаду.
- Отчего же? Если верить, попадёшь обязательно! – сказала эльфийка.
- Я так не думаю, ведь одной веры не достаточно.
- Иногда достаточно и одной веры, - отрезала Аовель.
Сергей лишь покачал головой.
На следующее утро они прощались где-то не то в Красноярске, не то в Иркутске. Светило солнце, Сергей щурился и улыбался, и Аовель вышла с ним попрощаться.
- Ну что ж, прощай, милая девушка, - сказал Сергей. – Я попытаюсь просто верить, хотя как мне это поможет, не знаю.
- А в Шамбалу вообще не попадёшь без веры, а всё прочее только помешает в пути. Но впрочем, я тебе помогу – есть вещь у меня, которая пригодится тебе.
Аовель открыла свой рюкзак, немного порылась в нём и вытащила небольшой, кожаный браслет с одним синим камнем каплевидной формы.
- Вот, это мой тебе дар, - улыбнулась она. – Этот камень всегда приводит туда, куда ты хочешь попасть, нужно лишь желать всей душой… а чтобы он начал вести, нужно его попросить. И… ах да, погоди.
Она достала из кармана брюк маленький белый маркер и что-то начертила на коже браслета. После чего радостно отдала его Сергею, и ошеломлённый, он надел его.
- Прощай, друг, - сказала Аовель.
В этот город ехал Сергей лишь потому, что друзья пригласили его встретиться и отправиться с ними в горы. Красивые природные виды всегда завораживали этого человека, он был лёгок на подъём и согласился.
Так путешествовал он не раз, но на этот раз всё было как-то наперекосяк. Взять хотя бы девушку в поезде…
Они поднялись уже довольно высоко, Сергей увлёкся фотографией, и не заметил, как сильно оторвался от группы. Он рванул в их сторону, решил пройти короткой тропкой, она завела не туда. Выбравшись с неверной тропы, он понял, что окончательно заблудился. Преодолев панику, Сергей взял себя в руки. Он не знал, куда идти, но не терял присутствия духа. Вдруг вспомнился поезд и браслет. Неужели девушка предвидела это? Впрочем, надеяться было на что-то нужно, и он решил уцепиться за крохотную нить. Приласкав браслет и прошептав ему «пожалуйста», он тронулся в путь, туда, где, как ему казалось, было селение у подножия.
Откуда же человеку было знать, что сейчас из небесной выси за ним наблюдает красный дракон Кронелингус, владыка закатов и надежд, дальний родственник Хьорварда. Он прочёл единственную надпись на давно забытом языке, что была написана Аовелью рунами и так и не разгадана Сергеем, внимательно потом осмотревшем браслет:
«Он достоин».