На лице написано

Пришел в парикмахерскую, что недалеко от дома, жду приглашения. Помещение маленькое, полуподвал, три рабочих места, работают двое.

- Ну,-думаю,- не долго ждать.-
  Скоро входят еще двое мужчин. Один, заглянув в зал, говорит другому-
 -всего двое мужских, пойдешь вот к той, Наде".-
 Я думаю:
 -  Ага, если всего двое, и один из них парень, который только что посадил к себе подростка, значит к девушке попаду".-
  Так и оказалось. Скоро приглашает меня молодая мастерица, средней красоты, кроткая, и расторопная. Тихо так спрашивает как меня стричь.
 
  А я никогда не капризничаю на этот счет. Как подстригут, так и ладно, заказываю:

  -с двумя насадками-.
  Ну, конечно, начинается процедура,  и я ощущаю некоторый кайф. Мне хочется спросить ее, читала ли она рассказ какого-то французского классика под названием "Дамский парикмахер". Такие у нее мягкие нежные ручки и движения легкие, прикосновения едва заметные...
   Тут же вспоминаю, как в том повествовании, молодой стригаль овец сделал карьеру и стал большим мастером женских причесок, а до того,  так обходился в животными, что они во время стрижки лежали у него, как мертвые. Хотя если не умеючи, можно измучить овцу и самому измучиться пока ее обстрижешь вручную.
 
 Хочется похвалить, и вообще хотя бы что-то сказать, но молчу по привычке, и только поглядываю на ее отражение в зеркале, только не на свое.
 А что на нем? Возможно там и выражается мое обожание, может быть даже восторг некоторый, потому, что замечаю в лице девушки некоторое довольство.  Вот уже башка моя обрела приличный вид, и слышу тихий ее вопрос:

  - Брови подравнять?- Но ведь я только что глядел на их отражение, и предполагал, не попросить ли мне ее о такой малости.
 - Да, пожалуйста,=только что подумал-, опять хочу с нею поболтать, спросить, не ясновидящая ли она,у всех ли мысли читает, или только мои, однако не смею почему-то уже поднять на нее глаз. К тому же свой глаз она прищурила совсем, пока ровняла мою бровь, потом второй, как бы прицеливаясь, быстро провела ножницами по моей чахлой растительности и моим надбровным дугам и , и отпустила меня. ...
 Так и не спросил, а уже потом, на улице вспомнил, что когда я служил в армии, то мой подчиненный, но служивший на год больше моего,  вредный забияка Семенников, в перепалке говорил мне: "Редиска, у тебя же все на роже написано".

Ну что ж, видно не намотал я на ус мудрость, и не слежу за своей мимикой. Как сказал великий поэт: "Молчи, скрывайся и таи, и мысли и мечты свои."