Часть 5

Часть 5


                Но я все равно за тебя. За тебя что?
                Болею? Но мы не на футболе. Волнуюсь? Нет,
                не то, с тобой и у тебя все будет в
                порядке, я уверен.
                Эдди


     Пишу просто от избытка чувств. Пришла сегодня домой – а Ирка с Наташей  за день собрали главную секцию ореховой стенки, на два угла, весом в сто тридцать килограммов, именно в том углу, который определила Наташа, и именно потому, что сам Ирка весит сто тридцать килограммов. И не только главную секцию, но и сервант с двумя застекленными дверцами. А, кроме того, перетащили две маленьких секции из моего коридорчика, и поставили по другую сторону угла, который определила Наташа. Я на свою дочь нарадоваться не могу. Я, как Айтматов, которого читаю третий день подряд, горжусь своим продолжением рода, и мертвой хваткой вцеплюсь в горло любому, кто попробует причинить зло моим щенятам. Правда, с диалогом Понтия Пилата и Иисуса, он, конечно, лоханулся. Мало того, что после Булгакова об этом не стоит писать никому, так еще и налет азиатчины в нос бьет, айтматовский Иисус по-русски разговаривает как уголовник. Не зря я Елистратова начиталась, и Сашка-фаза домой уезжает. В Харьков. Тоже навсегда. Так он мне еще и «Большую книгу афоризмов» Душенко подарил, на прощание. Издательство «ЭКСМО», 2003г. Я там уже вычитала «Если девушка уступает тебе место в трамвае, нет смысла за ней начинать ухаживать».
 
     В общем, пришедший Франта некоторое время бурчал, что нигде покоя нет, а как увидел, что стенка встала, и как встала-то,  да я еще влажной тряпкой прошлась по ее поверхностям, чтоб заблестели, так и вымолвил:
     - Теперь не стыдно и гостей в дом позвать.

     11.

     - Это что, - сказала я, - вот мы туда сейчас бабушкин кофейный сервиз поставим!

     И, забыв, что детям нужно готовить ужин, мы с Наташей занялись купанием чашек и блюдец в розовой воде. Особенно важно засверкал, собственно, сам кофейник. К нему молочник. И сбоку, чуть поодаль, сахарница.
     - Что ты его от них отсоединила? – спросила дочь.
     - Видишь, у них носики одинаковые? И ручки? Они как папа и сын.
     - А что тебе сахарница, не мама, что ли? У них по одной ручке, а у нее – две.
     - Ну, поставь ее рядом.
     - Да, это перебор. Тогда давай, этих, поставим справа, а ее посередине?
     - Ставь.

     - А что с хрусталем?
     - Для хрусталя – другая полка.
     - Мамуля, ты настоящая «уральская» – тебе лишь бы блестело все и сверкало!
     - Не все, а только красивое, и т.д

     Мы бы так возились до второго пришествия, если бы Франта не заныл, что спать хочет. Детям я, в перерыве между дебатами, приготовила по «ваичку на хлебе»**. По два. Но все равно в полночь пришлось выметаться из комнаты. Мне и самой завтра на работу. На работу, которая мне не только не приносит никакого заработка, но еще и отнимает то, что мне уже давно не принадлежит.
     Реконструкция зала вылилась нам в пятнадцать тысяч, с тем,  что Наташа настояла и купила туда новую люстру, из последнего чешского стекла, за три  с половиной тысячи крон, а хозяин вернул за материалы четыре с половиной тысячи, из которых две тысячи Франта решил заплатить за перетяжку сидений шести черных стульев, находящихся в кухне, а Наташа две с половиной за установку саттелита на балконе, для моего телевизора, хотя бы на те же самые пять бесплатных русских телеканалов. Мол, бабушка приедет, то-то удивится, что у нас опять есть ОРТ.


     Итого назревала революция.
     Я  в субботу и воскресенье отстояла на месте Гусаровой, которая улетела на море в Испанию. Ребенку нужно солнце и морской воздух, чтоб за лето окрепнуть и зимой не болеть, что тут возразишь. Причем, отстояла уже с воскресшими Люсиными принтами-малютками, и новой ее коллекцией нового Щербакова, которого ни у кого нет. Я заработала три тысячи за два дня, и окончательно решила распроститься с армянскими художниками.
     В понедельник пришла Анаит, и, подхватив из моих рук упакованные в бумагу двадцать шесть оригиналов, аж застонала. А я таскала их каждый день по два раза, утром и вечером, за свои же деньги таскала. Вроде бы поклялась – за такую прелесть я еще приплачу.
     - Все-таки десять лет сотрудничества, Анаит, - сказала я, - Ни ты не виновата, ни я не виновата, так получилось. Я оставила три своих любимых работы Эдика – коня, жар-птицу и женщину с кувшином, если кто долистается, если кто спросит, я его к тебе в галерею отправлять буду, принеси мне летаки.*
     - Ирочка, я тебе процент платить буду за каждого, кто от тебя придет и работу купит.
     - Да знаю я, - сказала я. Анаит чуть не плакала. Я тоже.
     А с Гором вообще получилось легко. В галерее находилась Нуне, сестра Гора, она такая шикарная женщина, что никогда не выходит из себя. Я отдала ей три тысячи за проданные на тот момент коллажа, вернула девять, и тоже три оставила у себя, с тем, что если кто «долистается» и т.д. У меня основным художником, чьи оригиналы я оставила, до единого, правда, их всего-то семь, осталась Маришка. Поскольку на гусаровском станке мы субботу и воскресенье отработали пополам, у нас было время поломать голову над сложившейся ситуацией. Мы придумали, как всегда, гениальную вещь. Маришка обещала все работы с картона переписать на холсты, работы на сорок минут больше, как говорит Серебряный, и затрат больше крон на сто, зато я стану говорить «Масло на холсте. Оригинал. Семь тысяч». А если кто будет возмущаться, почему так дорого – буду отводить к Алле и отвечать «Вот здесь принты на холсте. За ту же цену. Выбирайте».

     12.

     Теперь о главном.
     «Дорогие друзья! Прием заявок на конкурс завершился в 00 часов 15.о6.2009. В конкурсе принимают участие 211 авторов из 11 стран мира – России, Украины, Белоруссии, Казахстана, США, Германии, Бельгии, Норвегии, Израиля, Эстонии и Чехии. ПОЗДРАВЛЯЕМ ВСЕХ УЧАСТНИКОВ С ЗАВЕРШЕНИЕМ ПЕРВОГО ЭТАПА НАШЕЙ СОВМЕСТНОЙ РАБОТЫ!  Уже два месяца работает международное жюри, оценивая работы участников фестиваля по 10-бальной системе. К 01.07.09 будет оглашен лонг-лист по номинациям. Авторы, вошедшие в Лонг-лист и прибывшие на фестиваль, получают статус Лауреатов литературного фестиваля «Славянские традиции 2009», дипломы которого им будут вручены на фестивале. Победители фестиваля будут удостоены звания Дипломантов литературного фестиваля «Славянские традиции 2009», награждены ценными подарками и дипломами. Размещение участников фестиваля гарантируем в пансионате «Московские дачи» г.Щелкино, а при отсутствии в нем мест – в соседних пансионатах или в городском секторе. Можно размещаться и самостоятельно в городе. Просим заранее продумать сроки приезда на фестиваль, заранее купить билеты туда и обратно, и сообщить по нижеуказанным телефонам о прибытии. Если произведения авторов, приславших заявку на конкурс, не размещены на сайте, значит, их произведения не прошли первичный отбор жюри, или были присланы после указанных сроков приема заявок. ( Я послала заявку на конкурс в номинации «Малая проза» еще десятого марта, с рассказом «Долекое-близкое», мой рассказ размещен на сайте, и, мало того, я даже получила одну рецензию на него, от самой Силецкой Ирины, организатора фестиваля). Участники фестиваля размещаются за свой счет. Частично будет оплачено проживание и питание в пансионате «Московские дачи» за счет фестиваля на время проведения фестиваля:
      а) Победителям (шорт-лист) по всем номинациям (1,2,3 места в основных и 1 место в дополнительных номинациях – 50%
      б) Финалистам (лонг-лист) – 20%
      в) Все участники – и финалисты, и победители, желающие отдохнуть на Азовском море до и после фестиваля, могут оплатить проживание и питание со скидкой 15% от цен, указанных на сайте пансионата «Московские дачи».
      Дорога оплачивается участниками и гостями фестиваля самостоятельно».

     Мы с Наташей тут же бросились на сайт пансионата «Московские дачи».
     Попали, разумеется, на главную:

     « ПАНСИОНАТ «МОСКОВСКИЕ ДАЧИ» В КРЫМУ, НА БЕРЕГУ АЗОВСКОГО МОРЯ ( Крым, Ленинский р-н, г.Щелкино, ж/д станция «Семь колодезей», прямой поезд Москва-Керчь до станции «Семь колодезей»).
     Пансионат «Московские дачи» расположен в 150 метрах от пляжа, в 15 минутах ходьбы от центра г.Щелкино, в девяти двухэтажных каменных коттеджах. Море просматривается со всех окон пансионата и со всей его территории. На территории пансионата разбиты красивые, благоухающие южными ароматами, цветники; растут декоративные крымские деревья и кустарники, привезенные из Ялтинского Никитского ботанического сада, плодовые деревья – персики, абрикосы, черешни, инжир. Вы сможете отдохнуть в беседках, увитых диким виноградом, пройтись по дорожкам вдоль зарослей садового винограда, посидеть у водоемчика, в котором живут черепахи и покормить их овощами. (Меня не столько добили эти черепахи, сколько то, что район в Крыму, где расположен этот Щелкино, до сих пор называется Ленинским). Берег и дно моря песчаные. У пансионата берег моря пологий, и глубина начинается через 5-7 метров от берега. Через 70-100 метров на дне моря есть возвышенная коса, куда можно доплыть и там прогуляться по мелкому и вдвойне чистому морю. Азовское море мельче и чище Черного моря, нет надоедающих водорослей и медуз, нет запаха сероводорода. (На что только не пускается конкуренция! У вас медузы бывают? – Бывают. – А у нас никого не бывает, такая скука!). Но приверженцам Черного моря (медуз) можно не унывать, так как наш отдых – это отдых двух морей. В 40км. – Черное море в г. Феодосия, в 65км. – Черное море в г. Керчь (у меня там, кстати, дядька живет, полковник), куда всегда можно съездить и покупаться. В г.Щелкино, кроме того, два побережья: в 150 метрах напротив пансионата и в 3 км. по другую сторону мыса-заповедника Казантип, т.н. Татарка. Там море похоже на лиман - песок белый, мелкий, без единой помарочки, а море по щиколотку, чистое и теплое. Если на пляже пансионата штиль, то на Татарке штормит, и наоборот».  Все.


     - Наташа! Море по колено! Чистое и теплое! Как раз для меня! – вскричала я.
     - Если попадешь в шорт-лист – 50% процентов скидки за море по колено, - парировала дочь, в лонг-листе вообще только 25% - да ведь «дорога оплачивается участниками самостоятельно»!

     Мы бросились искать дешевые авиабилеты до Керчи, Феодосии, Севастополя, наконец, но что-то ничего через Интернет не нашли. Может, искать не умеем. Наташа взяла с меня слово, что я позвоню Иришке Люсиной, она мне уже однажды нашла билет до Тюмени через свою компанию, работающую с авиалиниями всего мира. А пока что выяснилось только одно – до Москвы и обратно авиабилет может стоить 8 тысяч крон. От Москвы на поезде Москва-Керчь до станции «Семь колодезей» две тысячи рублей с копейками, зато двадцать шесть часов пути.
     - Мам, да ты на первой же станции потеряешься, - сказала дочь, - Я не могу тебя отпустить туда одну. Да ты прямо в Москве и потеряешься! Что тебе море по колено?! А проблем по горло не желаешь?!

 
                Ирина Беспалова,
                Июнь, 2009, г. Прага