Прошлое напомнило о себе...

Игорь Николаевич Протасов искал своего сына много лет подряд и потратил на это немало средств. Из года в год нанятые сыщики, преимущественно из китайцев, обшаривали деревню за деревней, и он вел этому учет.
Они заходили в каждую фанзу, расспрашивали, высматривали; кроме этого в каждой деревне вывешивались объявления, написанные иероглифами. Дотошные ищейки обыскали всю периферию Харбина, но Павла не нашли.
Однако поиски продолжались, ибо вокруг было достаточно много глухих деревень, не отмеченных ни на одной карте, и куда, опасаясь хунхузов, отказывались ехать извозчики.
…Прошло много лет, но мальчик будто канул в воду, и Протасовы продолжали горевать по родному сыну. Не менее тягостно переносил утрату и Сергей Васильевич, который в скором времени окончательно слег и перед своей смертью завещал потратить все его сбережения на поиски внука.
В 1918 году у Протасовых родилась дочь Елена, и их душевные муки несколько поутихли. Но они никогда не забывали о сыне; верили, что он жив и здоров; неукоснительно отмечали его дни рождения; пекли по этому случаю сладкий пирог и зажигали на нем свечи, которые сами же гасили.
В 1924 году уехали на Родину Аркадий и Евгения. Предлагали поехать в Советскую Россию и сулили хорошую должность и Игорю Николаевичу, но они не захотели оставить сына одного и к тому же в чужой стране.
После отъезда Аркадия и Евгении прошло еще пять лет, и у Лидии Сергеевны вдруг появились некоторые странности: ей все время казалось, что ее сын где-то рядом и ходит по улицам города. Однажды ей даже почудилось, что она повидала сына. Это случилось на Большом проспекте, когда один молодой человек посмотрел на нее долгим взглядом, а у нее защемило сердце. Позднее Лидия Сергеевна корила себя за то, что не окликнула юношу и не спросила, как его зовут. Наконец она не выдержала и рассказала о своих навязчивых мыслях мужу.
– Лида, но это… Как бы тебе сказать, – Игорь Николаевич неопределенно повертел рукой возле своей головы, но его жест был понятен, и его жена возмутилась:
– Перестань, Игорь! Почему я не чувствовала этого раньше? А сейчас сердце подсказывает мне, что наш сын где-то рядом! Ради Бога придумай что-нибудь!
Но в сентябре 1930 года Протасову предложили поехать в Ленинград на шестимесячные курсы. В России сводили последние счеты с НЭПом, и их коммерческий отдел теперь учился работать по-новому.
Очень хотела побывать на своей исторической Родине и их двенадцатилетняя дочь Елена, и Протасовы в конце концов поехали всей семьей, поручив свою квартиру соседям Степановым.
В Ленинграде Лидия Сергеевна несколько успокоилась и, посоветовавшись с мужем, сходила на консультацию к психиатру, который внимательно ее выслушал, затем обследовал и никаких отклонений в ее психике не нашел.
– Игорь, я абсолютно здорова! – рассказывая об этом мужу, радовалась Лидия Сергеевна. – Представляешь, он сказал мне, что мои эмоции могут быть неслучайными, и даже привел один пример из жизни своей пациентки, у которой подобные предчувствия потом подтвердились.
В марте следующего года они вернулись в Харбин, и Лидия Сергеевна снова потеряла покой.
– Игорь, со мною снова происходит то же самое! Наш сыночка где-то здесь. Ради Бога, зашевелись, как в первые годы, а то потом пожалеешь, что не послушал меня…
– Лида, скажи мне, что я должен сделать?
– Может быть, дать объявление в газете?
– Ну, и как ты себе представляешь подобное объявление? Написать о том, что семья Протасовых надеется найти сына, которого двадцать лет назад украли хунхузы? Лида, это по самой малой мере наивно!
В то же время Игорь Николаевич тоже лишился покоя и начал думать о том, как дать знать о себе сыну, который став взрослым, вполне мог приехать в город и чем-то здесь заняться. Он попытался представить себе сына в китайской одежде, разговаривающего на китайском языке, работающего где-нибудь в качестве кули, и не смог. Тем не менее он решил поискать сына среди китайского населения и особенно «прошерстить» Фудзядянь.
Через несколько дней после памятного разговора со своей женой, Протасов разыскал людей, некогда занимавшихся поисками его сына, и за солидную плату поручил им найти китайца с белой кожей, русскими чертами лица и голубыми глазами.
Поиски сына возобновились с новой силой, и на это пошли все сбережения покойного Сергея Васильевича. Время шло, но результаты по-прежнему не приходили.
В том же году в один из сентябрьских дней Лидия Сергеевна ни с того ни с сего начала проявлять беспокойство, а вечером ей вдруг сделалось плохо.
– Лидочка, что с тобой? – встревожился Игорь Николаевич и поторопился налить ей из графина воды.
– Игорь, нашему Павлику только что сделали больно! – воскликнула жена; она выглядела очень бледной и часто дышала.
Несколько дней Лидия Сергеевна не находила себе места, но потом успокоилась.
…В томительном ожидании проходили дни, недели, месяцы и перевалил рубеж 1932 год. Лидия Сергеевна продолжала денно и нощно думать о сыне. Она знала о том, что его снова ищут нанятые китайцы, но она им не верила и искала сына по-своему и вопреки логике – среди русских людей. У нее стало нормой прогуливаться по Большому проспекту и присматриваться к молодым людям. Это было наивно, но она была женщиной, при этом – матерью, которая искала сына, и она делала это так, как умела…

***
После того, как Ваня и Лиза побывали на чужой свадьбе, они часто заводили об этом разговор, потому что и сами собирались пожениться. Так было и в этот весенний день, когда они сидели на скамейке напротив подъезда Минеевых.
– А зачем жених и невеста становились на белый коврик? – спросил Иван; обряд венчания запал ему глубоко в душу, и он хотел во всем разобраться.
– Кто первым наступил на него, тот и будет верховодить в семье, – ответила Лиза.
– А зачем они ходили вокруг аналоя? – продолжал интересоваться Иван.
– Круг символизирует бесконечность. Таким образом как бы утверждается долговечный брак, – охотно объясняла Лиза.
Потом Иван завел разговор о свадебном застолье. Ему было непонятно, почему жениху и невесте нужно много целоваться во время еды, и делать это при всех. Лиза сослалась на давние традиции, но толком объяснить не смогла.
Они помолчали, и затем Иван сказал, что у китайцев все не так. Сначала садятся за отдельный стол жених и невеста. Они кушают пельмени и лапшу, а гости им прислуживают. Пельмени на китайской свадьбе означают многочисленное потомство, а длинная лапша – долгую жизнь. После того, как покушают жених и невеста, пируют гости и тоже, как у русских, пьют водку. Но Иван тут же заметил, что китайские обычаи не везде одинаковые.
Лиза выслушала его с большим интересом и тоже задала ему несколько вопросов.
В последнее время они никогда не забывали поговорить и о собственной свадьбе, намеченной на 4 июня, и после небольшой паузы Лиза поинтересовалась у жениха, как скоро он будет усыновлен Смирковым.
– Петр Ильич сказал, что осталось ждать совсем недолго, и еще он предложил нам свой дом, – ответил Иван.
– Ваня, но мой папа уже снял для нас квартиру в Новом Городе! – воскликнула Лиза и тут же рассказала, как они ездили всей семьей смотреть квартиру на Московской улице.

***
В воскресенье они поехали в Городской сад, и там Лиза неловко спрыгнула с подножки трамвая. Заметив, что она немного прихрамывает, Иван подхватил ее на руки. Лизе это понравилось, но когда он вынес ее на гладкую аллею, она плутовато улыбнулась и спросила:
– Ваня, а ты будешь носить меня на руках, когда мы поженимся?
– Я буду носить тебя на руках всю жизнь! – ответил он.
– Правда? Ваня, а вот говорят, что любовь потом проходит! – продолжала Лиза теперь уже серьезно.
– Я ни за что не поверю этому! – горячо возразил Иван, и Лиза поняла, что эта тема исчерпана из-за полной ясности полученного ответа.
В конце главной аллеи они сели на скамейку и предались мечтам. Когда основные моменты семейной идиллии представились им вполне конкретно, Лиза склонила ему на плечо голову и сказала:
– Ванечка, я буду тебе хорошей женой…
– А ты знаешь, как быть женой? – взволнованно спросил он.
– Знаю, я уже научилась вкусно готовить и стряпать, – ответила Лиза и перечислила все, чему она научилась в последнее время.
– Нет, не это, – продолжал он, и его голос отчего-то стал хриплым. – Ты знаешь, как быть женой… по-другому?
Лиза все поняла, и ее лицо вспыхнуло огнем…
– А ты сам знаешь, как быть мужем?.. – едва слышно спросила она.
Он сказал, что не знает, но наверно догадается, когда они окажутся на брачном ложе…
– Боже, как у меня бьется сердце! – вдруг сказала Лиза и, быстро поднявшись с садовой скамейки, предложила ему немного пройтись.
Вскоре они свернули на боковую аллею, но там внезапно остановились и стали горячо целоваться.
– Лиза, я люблю тебя!
– Ваня, милый… Желанный мой…
Его руки обнимали ее всю, даже там, где было нельзя, но Лиза этого не замечала, и Иван, едва не задыхаясь от волнения, прошептал:
– Лиза, стань моей женой сейчас, ведь мы все равно поженимся…
Она тоже не чувствовала под собою ног, и до нее не сразу долетел смысл его слов, но когда она поняла, чего он хочет, то тут же отрезвела и высвободилась из его объятий.
– Ваня, Ванечка! Как ты мог сказать такое? – возмущенно воскликнула она и со слезами на глазах продолжала: – Разве можно так поступить без божьего благословения? Это великий грех!
Иван даже напугался; он еще никогда не видел у нее таких глаз, и ему показалось, что она никогда не простит ему этого. Но она простила ему сразу же, едва он начал оправдываться. А потом Лиза, спрятав свое лицо у него на груди, чуть слышно сказала:
– Ванечка, но ты можешь подержать свою руку на моей грудке…
Иван сказал, что он помнит об этом, но она, продолжая прятать от него глаза, добавила:
– Нет, Ваня, по-другому… Подожди, я сейчас…
Она отстранилась, затем расстегнула дрожащими пальцами несколько пуговиц и сказала ему, чтобы он просунул руку в ее пазушку.
Волнительный и милый диалог продолжался:
– Ванечка, почему ты дрожишь?
– Не з-знаю…
– Ванечка, у меня все плывет перед глазами…
– Хочешь сесть на скамеечку?
– Нет-нет! На скамеечку не надо!
– Любимая, не бойся меня…
– Любимый, я боюсь не тебя, а себя… -- И вдруг она вцепилась ногтями в его плечи: – Ой! Ой! Не трогай так мои сосочки!
– Ладно… Тебе неприятно?
В ответ она тихо рассмеялась и попросила его не делать этого до свадьбы…

***
В тот день Иван был в очень хорошем настроении и рассказывал дяде Грише о том, как побывал на свадьбе, когда в столярную мастерскую протиснулся какой-то китайчонок. Он сказал Ивану несколько слов на китайском и затем протянул ему на ладони две серебряные монетки. Приняв их, Иван побледнел, как полотно, и до конца рабочего дня молчал – о чем-то думал. Первым его побуждением было немедленно рассказать обо всем Смиркову, но потом он передумал и решил ничего ему не говорить до тех пор, пока сам не определится, как ему поступить.
А Смирков в последнее время вплотную занимался делами Ивана. Уже был назначен день, когда он должен был явиться вместе с ним к известному харбинскому нотариусу Митрофану Васильевичу Второву в доме № 108 на Китайской улице. Документы уже были оформлены, и оставалось всего ничего – поставить под ними нужные подписи.
В то же время Петр Ильич решил в последний раз испытать судьбу, и 22 мая в нескольких харбинских газетах снова появилось объявление, в котором говорилось о том, что один молодой человек разыскивает своих родителей.
Иван появился в кабинете Смиркова в конце рабочего дня. К этому времени он уже все обдумал и был готов к тому, чтобы поговорить с ним по очень важному делу.
– Что с тобой, поссорился с Лизой? – тотчас спросил Петр Ильич, определив по его виду, что его дела плохи.
– Нет, с Лизой у меня все хорошо, – ответил Иван и затем поведал ему о том, что его вызывает к себе главарь банды Ли Фу.
– Как вызывает? Что за чушь?
Иван подробно рассказал, каким образом он расстался с Ли Фу, и Смирков рассердился:
– Почему ты не сказал ему, что раз и навсегда порываешь с бандой?
– Петр Ильич, я был деревенским простофилей, – признался Иван и к этому поспешил добавить, что теперь он стал другим человеком и будет действовать решительно. Нужно только сходить в деревню за маузером и вернуть его хунхузам – это непременное условие при выходе из банды…
Услышав об этом, Смирков вспылил:
– Какие тут могут быть условия? Пошли его к чертовой бабушке, и дело с концом!
Но Иван стоял на своем:
– Петр Ильич, но в таком случае он не оставит меня в покое! Мне страшно подумать, что может произойти. Представьте, что я уже живу с Лизой, и вдруг в нашем доме появляется Ли Фу, и все открывается. Минеевы сойдут с ума, когда узнают, что я был хунхузом!
– И все же не ходи, сынок! Тем более что послезавтра нам уже нужно быть у нотариуса, – продолжал отговаривать Смирков. Затем он спросил, где его будет ожидать главарь и когда к нему нужно явиться.
– Петр Ильич, встреча состоится завтра в Ашихэ. Это место сбора, а потом они уйдут неизвестно куда, а я буду ждать «гостей» и мучиться. – Далее Иван сказал, что он помнит о нотариусе, и чтобы не опоздать к нему, тотчас отправится в Канлао.
– Ваня, он расправится с тобой!
– Едва ли… Ли Фу знает, что Цин не простит ему, если со мною что-нибудь случится. Ведь я помогаю этим женщинам.
В конце концов Петр Ильич смирился, и пожелав ему счастливого пути, отпустил.
Дорога предстояла долгая, некудышная, пыльная, и Иван отправился в путь в своем рабочем костюме. Покинув Перевалку, он вышел на Главную улицу в Фудзядяне и ускорил шаг…

                Продолжение следует...