Цхинвали. Август 2008. Рассказ

Всю ночь грузинская артиллерия вела обстрел по самому заметному зданию города – городской больнице. Всю ночь рвались снаряды. Одни визжали пронзительно и противно, другие свистели, третьи ухали, как ухает громадная сова.  Всю ночь в подполах своих домов прятались люди. В одном из таких подвалов всю ночь сидели женщины с маленькими детьми. Они прибежали сюда с малышами при первых же выстрелах. Вообще-то они бежали в больницу, но до нее добежать не успели. Так и сидели они в подвале все вместе. Дети сначала вздрагивали и плакали при каждом взрыве, при каждом свисте снаряда. А потом так устали, что просто вцепились в своих матерей и замолчали, боясь уснуть.
К утру артобстрел наконец-то стих. От больницы остались одни руины. Но маленькие одноэтажные домики рядом с ней каким-то чудом уцелели.  В наступившей тишине из подвалов своих домов, повылезали испуганные и оглохшие люди.  Они оглядывались по сторонам, не веря своим глазам. Они не верили даже тому, что остались живы. Женщины с детьми тоже было потянулись к выходу, но дети так вцепились в своих матерей, с таким ужасом смотрели своими испуганными детскими глазами, что ни одна не решилась выйти. Так они и продолжали сидеть на полу, крепко прижимая к себе детские тела.
 Единственный мужчина среди всех этих женщин грустно посмотрел на детей, тяжело вздохнул и встал. Его жена вцепилась в подол пиджака: «Ты куда?». Он ответил по-мужски скупо: «Найду машину. Надо вывезти детей». Он пошел к выходу и уже у самой двери повернулся к женщинам: «Как только увидите мою машину, сразу с детьми бегите к ней». Потом он протянул  охотничье ружье своей жене. Та посмотрела в его суровые глаза и все поняла.  Женщина молча взяла ружье и кивнула головой: «Я все сделаю». Она закрыла за мужем дверь и села на пороге, готовая в любую минуту встать с ним навстречу врагу.  Женщины прилипли к окнам.
В соседнем дворе на улицу вышел подросток лет 16. Он осмотрелся и увидел разрушенную больницу. Его сердце забилось часто от страха за свою мать – она работала в этой больнице медсестрой. Еще вечером она ушла из дома и до сих пор не вернулась. Он не знал ни где она сейчас, ни что с ней. Нужно бежать в больницу – только там он сможет узнать, жива ли его мать. И мальчик побежал к калитке дома.   И тут он увидел, как по улице ползет его мать. Она тащила за собой на плащ-палатке раненого солдата.
Женщина нашла его на одной из улиц, когда под обстрелом обходила их, ища раненых. Он лежал прямо посредине улицы, крепко прижимая к себе автомат и держа наготове гранату. Он был тяжело ранен и не смог уйти, но готов было дорого продать свою жизнь. Солдат был совсем молоденький и чем-то похож на ее сына – такой же упрямый взгляд. Она подползла к нему, быстро спросила, куда он ранен и сможет ли он идти. Мальчик покачал отрицательно головой и печально улыбнулся. Она не могла оставить его здесь под огнем – ведь где-то там, в России, его ждала мать, и женщина потащила его волоком на плащ-палатке. Солдат хоть и был совсем молоденький, но тяжелый. Нет, он пытался ей помогать, но так мало было толку от его помощи, что она прикрикнула на него: «Лежи смирно». Так они и ползли всю ночь. Когда начинали стрелять, она закрывала его собой.  Как только канонада стихала, они ползли дальше. Вот, наконец, стало тихо, и впереди показался ее дом, а за ним будет больница. Но больницы больше не было. Женщина смотрела не понимая. Потом она глазами поискала свой дом. Женщина не сразу увидела его. И сердце ее как будто остановилось.  Внутри ее все похолодело, она, кажется, даже перестала дышать. Но нет. Вот же он ее маленький домик. Он цел. А значит и мальчик ее жив. Он, наверное, уже сходит с ума, не зная, где она. Ничего. Вот сейчас она дотащит солдата. Тут осталось совсем немного.   Ее сын вышел из двора и вцепился в свободный край плащ-палатки. Вдвоем они затащили солдата во двор. Женщина села на землю тяжело дыша. У нее дрожали руки и ноги.
Тем временем на улицу выехал старенький жигуленок. За рулем его был тот самый мужчина из соседнего дома. Женщины, прилипшие к окну подвала, увидели спасительную машину и сразу же, как по команде, все одновременно выбежали с детьми на руках. Они бежали к машине, боясь не успеть. Сердце каждой матери сильно и больно билось в груди, оно сжималось от страха за себя, за своего ребенка, а в голове билась одна-единственная мысль: «Спасти. Успеть. Добежать». И они бежали так быстро как могли и прижимали к себе детей так крепко как могли. Маленькие дети были так измучены бессонной ночью и странным молчанием матерей, что ни один не заплакал, не закричал, не закапризничал. Своими маленькими ручонками они обхватили шеи матерей и прижались к груди, в которой билось от испуга материнское сердце. Вот машина уже близко, вот она уже совсем рядом. Первая женщина открывает дверь и сажает ребенка, за ней следующая, потом еще. И вот уже старенькая машина забита детьми, нет ни одного свободного места. Дверь захлопывается с резким стуком. И тут как назло глохнет мотор – жигуленок очень старый и просто удивительно как он вообще завелся. Мужчина чертыхается и начинает заводить машину. Она крякает, хрюкает, но никак не хочет заводиться. Одна из женщин от напряжения начинает смеяться. Она смеется и смеется. А по щекам катятся слезы. Но остальные женщины не успокаивают ее, они вообще не видят ее, а видят лишь жигуленок, который упорно не хочет заводиться.
И тут на улицу выезжает грузинский танк. Все женщины цепенеют от ужаса. А жигуленок как назло не заводится. А в это время в танке молоденький грузинский солдат, совсем еще мальчишка в триплексе видит машину и в ней детей. Механик-водитель тоже видит машину с детьми и останавливает танк. Командир безразлично слушает доклад солдата. Он устал – всю ночь шел бой и эти проклятые осетины, и русские мальчишки дрались отчаянно. А теперь еще и эти женщины со своими осетинскими выродками. Как они все ему надоели.  «Стреляй! – кричит он с ненавистью солдату. Мальчишка вздрагивает, но приказ есть приказ. Он ловит в прицел машину.
А машина все чихает и чихает, но не двигается с места. Женщины, опомнившись, встают живым щитом между танком и машиной. Им страшно. Им так страшно стоять перед этим огромным танком. Но еще страшнее за своих малышей и они стоят, сжав зубы и взявшись за руки.
А в соседнем дворе какой-то старик с бабкой вылезли из подвала, щурясь на солнце. И тут дед видит, как танк выводит орудие на прямую наводку. А стрелять он собирается по маленькому жигуленку, а в этом маленьком стареньком жигуленке как в последней крепости сидят дети, маленькие дети. Старик видит, как отчаявшиеся женщины встают живым и совершенно бесполезным щитом на пути танка. Он старый фронтовик, он просто не может допустить этого. Во дворе напротив, русский раненый солдат пытается встать, опираясь на автомат. Он бледен, ему больно, но если он не встанет, то погибнут дети и он все равно пытается встать. Но не может и падает обратно на землю. От отчаяния он стучит кулаком по земле и плачет от боли и бессилия.
Старик забегает в дом. Он хватает единственную ценность в этом доме – старую берданку. Старик выскакивает во двор, а потом бежит на улицу наперерез танку. Командир танка видит старого дурака с его бесполезной берданкой. Боже мой, как ему надоели эти упертые осетины.  Ну, вот куда он со своей допотопной берданкой! Офицер просто стреляет по старику и тот падает как подкошенный.
16-летний мальчишка вздрагивает. Потом выпрямляется. Молча и сурово подходит к раненому солдату, берет связку гранат, которая висела у него на поясе и бежит из двора. Его мать сразу понимает, что он хочет сделать. Она кричит и, собрав все свои силы, бросается за ним, вцепляется в него. Мальчик резким мужским движением отталкивает мать. Но она все равно вцепляется в него, падает на землю и хватает его за ноги. Ему жаль свою мать, но нет времени ей что-то объяснять. Просто другого шанса у него уже не будет. Сейчас и вот только сейчас танк его не видит. И он не оглядываясь, прижимаясь к уцелевшему заборчику, подбирается к грузинскому танку. Ближе, ближе, еще ближе. Он не должен промахнуться. Вот танк совсем близко. Мальчик выпрямляется и одним движением кидает связку гранат прямо  под днище танка. От взрыва танк подпрыгивает. Женщины, видевшие все, кричат от радости. Жигуленок заводится и уезжает. Из башни танка на броню вылезает командир. От взрыва у него мелькают мошки в глазах, гудит в ушах, а в голове разливается боль, она разливается, как разливается кипяток и в голове становится все горячее и горячее. В мелькающих перед глазами мошках он видит противного осетинского мальчишку. С ненавистью и наслаждением он всаживает в парня всю обойму. Мать этого мальчишки истошно кричит. Она бежит к своему мальчику. У женщины трясутся губы и дрожат руки, а кровь нестерпимо стучит в висках. Она добегает до изрешеченного пулями тела своего сына, ощупывает его, надеясь, что он жив. Но мальчик мертв. Темно-красная кровь льется из его ран на землю, и земля жадно впитывает эту кровь. Мать падает замертво около тела сына.
Женщины стоявшие живым щитом идут на танк, сцепившись руками. В их глазах и страх, и ненависть, и мрачная решимость. Стрелок вылезает из башни следом за командиром. Он обхватил свою голову руками и из ушей у него льется кровь. Жена убитого старика поднимает ружье своего мужа и стреляет в танкистов. Из другого двора другая женщина тоже поднимает охотничье ружье своего мужа и тоже стреляет в танкистов. Оба солдата падают, подкошенные пулями.
А в это самое время в маленькой квартирке в Тбилиси, немолодая уже женщина готовит на кухне завтрак.  Сейчас ее муж и старший сын  пойдут на работу. Вот только жаль, младшего нет с ними. Он на сборах. Женщина улыбается. Ее мальчик стал совсем большой. Ему так идет военная форма. Вот вернется домой со сборов, и они все вместе сядут за стол, будут пить вино и есть мясо. А потом мужчины будут долго петь за столом.  И она тихонько запела любимую песню сына. А в этот самый миг ее сын, ее мальчик упал, убитый выстрелом осетинской женщины. И сейчас же сердце матери пронзила острая боль. Она задохнулась от этой боли и все поняла: ее сын погиб. И она закричала громко и страшно.