Люся
Люся была старым волком нашей бухгалтерии. Когда ее спрашивали, почему она стала именно бухгалтером, она надувала свои пухлые губки и выстреливала в ответ: «Ну, не парикмахером же мне быть!». Из этого следовало, что после окончания школы у Люси были всего лишь две узкие дороги – в бухгалтеры или парикмахеры.
Бухгалтер из Люси и правда был толковый. Дама относилась к тому поколению финансистов, которые еще учились сводить дебет с кредитом без помощи умных бухгалтерских программ, вели вручную толстые гроссбухи, держали в голове шестизначные цифры и редко допускали ошибки. Люся до сих пор отказывалась выбрасывать свои засаленные деревянные счеты, изредко вынимая их из-под стола – с ними у нее «котелок варил лучше». Что скажешь – старая привычка.
Девочки в бухгалтерии любили и побаивались Люсю одновременно. Если она была «в настрої», из отдела доносилось громкое женское хихиканье, устраивались обеденные посиделки, намывались морды мужьям и любовникам, рассказывались анекдоты и обсуждались наряды.
Раз в три месяца, когда наступало время квартальных отчетов, Люся превращалась в настоящего монстра, с серым сосредоточенным лицом и сдвинутыми бровями. В ее голове шел интенсивный мыслительный процесс, и не дай Боже было не угодить ей в это время – могла и матом загнуть, и до края хрупкой женской психики довести. В такие моменты всё должно было функционировать, как исправно заведенные часики: копиры печатать, люди сидеть, не разгибаясь, над работой, папки с нужными отчетами множится с неимоверной скоростью. За всем этим следил зоркий глаз Люси. Самое главное – никто на нее из-за этого не обижался, так как профессионалам прощают многое.
Одним из гениальных качеств Люси считалось ее умение выколачивать деньги у должников. Среди наших клиентов попадались и такие, кто «по забывчивости» не перечисляли денег за продукцию в указанные сроки. И когда девочки уже выбивались из сил слать многочисленные факсы-напоминания и часами висеть на телефоне, пытаясь достучаться до горе-клиентов, в игру вступала Люся. Кто-нибудь из коллег обращался к ней с виноватым тоном: «Люсь, ты их не наберешь?». И Люся набирала. Она рывком хватала телефонную трубку, закатывала глаза к потолку, другой рукой подбирая нехуденький бок. На ее звонки почему-то всегда отвечали. Люсю очень нервировала долгоиграющая музыка на том конце провода, поэтому когда, как это водится в солидных компаниях, с ней мило здоровалась девушка-секретарь, Люся рявкала «Дайте мне главбуха!» Пытаться уследить за ее темпом речи в такие моменты было бессмысленно – Люся выплевывала слова автоматной очередью, грозилась строгими инстанциями и судами, шептала, стиснув зубы и сузив глаза, затем орала как фурия, не давая собеседнику ни маленьшего шанса вставить слово в свое оправдание. Затем с треском ложила телефонную трубку и покрасневшая возвращалась к работе. Максимум через три дня деньги были на счету компании.
Люсино отношение к людям было полярным и без средних состояний – она или любила, или ненавидела. И те, и другие чувства были несоизмеримо большими. И если проявлять свою симпатию дама не стеснялась, то холодные чувства скрывала, при этом объект её неприязни всегда о них знал и обходил Люсю семью околицами.
Мне повезло оказаться в числе первых. Как и я, Люся приходила на работу за час до указанного времени, варила для нас двоих крепкий кофе, раскладывала на столе пухлые бутерброды с толстым слоем масла и любила поговорить «за жизнь». Я часто вспоминаю именно эти утренние разговоры ни о чем и обо всем, когда в офисе не было ни души, а телефоны молчали, готовясь ровно в 9.00 зазвонить все одновременно.
Она умела поднять настроение хорошим анекдотом, сказать какие-то нужные слова во время очередного завала в работе, по-бабски высказаться о мужчинах и просто умно пошутить. Люсе можно было спокойно доверить свои женские страдания, пожаловаться на жизнь, хорошенько ругнуться матом, при этом не сомневаясь в том, что это останется между нами. В такие моменты она какое-то время молчала, затем хлопала меня по плечу своей тяжелой ладонью, громко вздыхая: «Ируся, а кому в этой жизни легко? Жить-то все равно надо»...
В те единичные случаи, когда меня сваливал грипп или обычная зимняя простуда, и сил прийти на работу не было, Люся звонила мне сто раз на день, давая указания, какие лекарства купить в аптеке, какой заварить чай и чем натереть свое заболевшее тело. Странно, но мысли сопротивляться этой жещине даже не возникало – я терпеливо выслушивала ее заботливое щебетание, обещала быстро поправиться и не грустить. Во всех моих бедах Люся винила мой нездоровый фанатизм в работе, вечернее просиживание за переводами, когда «все нормальные люди живут личной жизнью». Ее комментарии по этому поводу были длинными, но сводились примерно к одному: «Загибаешься ты, Ирка, на этой суке-работе, а толку-то - хрен!»
Как это сейчас модно, почти вся женская половина нашего офиса сидела на диетах, морила себя голодом, качая свои хилые мышцы в дорогих фитнесс-клубах. Всеобщее стремление к заветным 90-60-90 Люся просто презирала. Она уничтожающим взглядом смотрела на мой обеденный салат из огурцов и тоненький ломтик сыра и без зазрения совести заказывала себе в столовой тарелку борща со сметаной и внушительных размеров котлеты. Одним из ее любимых выражений было «Хорошей женщины должно быть много». Когда на повестке дня стояло обсуждение увеличения/уменьшения габаритов какой-нибудь известной женской персоны, Люся всё время молчала, затем вырывала из рук журнал с изображением объекта нашей дискуссии, тут же возвращала его обратно, вложив свое мнение в одно предложение – «ни сиськи, ни письки и жопа с кулачок». Мы про себя улыбались, но вступить с ней в спор по этому поводу никто не решался.
На выходных на Люсю снисходило кулинарное вдохновение, так как по понедельникам она приносила с собой на работу «настоящую украинскую еду», любовно упакованную в термосы и контейнеры. В такие дни мы дружно говорили своей совести «прости» и просто объедались ее галушками, львовскими колбасками и пампухами. Люсины рецепты записывались под громогласную диктовку и быстро рассходились в массы. До сих пор в моей кулинарной книге хранится люсин фирменный пирог «Черновчанка».
Раз в год Люся отправлялась в отпуск на Украину. Мы дружным хором бронировали для нее заранее билеты, советовали, что купить снохе и злюке-свекрови, смачо целовали ее три раза на прощание и уверяли, что будем скучать. Мы и правда скучали, потому что без Люси офисная жизнь текла слишком размеренно, без особых приключений и казусов.
Через три недели Люся возвращалась, загоревшая, поправившаяся, шумная и говорливая – и всё вставало на свои места. В ее первый рабочий день дела на полдня забрасывались – собравшись на кухне, мы выслушивали люсины тирады про отключение света на Украине, про душные вонючие поезда, в которых ей довелось ехать (а ведь столько денег за билеты было заплачено!), про бестолочь-сноху, у которой «руки растут из задницы», про красоты тамошней природы и выдавшееся жаркое львовское лето. Затем начиналась раздача гостинцев. Люся волокла в офис тяжелые сетки со зрелыми, вкусно пахнущими помидорами, салом с прослойкой, сухофруктами, семечками и купленными по дешовке рушниками с национальным узором. Мы благодарно принимали ее дары, сто раз повторяя: «Люсь, ну зачем столько хлопот?»
В этом была вся Люся: заботиться о людях, кормить их до отвала, прижимать к своей объёмной груди, громко смеяться до коликов, а если уж рыдать, то настоящим плачем Ярославны. Если работать, то быстро и без ошибок. Если гулять, то с холодной водкой и грубо порезанным салом на закуску. Ее жизнь функционировала по таким простым правилам, без глубокого анализа, без самокопания и укоров, что хотелось с ними соглашаться и принимать их.
Время неумолимо отсчитывает дни-месяцы-годы, а я не забываю эту полную добродушную украинскую женщину, умеющую искренне любить людей и идти по жизнь смеясь. Где ты сейчас, Люся?...
Свидетельство о публикации №209062601007
Оччень рада видеть тебя здесь, Ируся!
С новосельем :)
Ирина Иваськова 27.06.2009 13:51 Заявить о нарушении