Записки бывшего опера. Глава первая

- Ну, дорогой товарищ Смирнов, дослужился, так сказать, допрыгался, - с некоторой издёвкой и даже смаком, медленно, с чувством явного превосходства и даже победы над нехорошим парнем, выдавливал из себя полковник Копылов, мой, похоже уже, бывший начальник. Всё к тому явно шло.
- Простите, товарищ подполковник, я не понимаю, о чём речь, - отвечал я, стараясь не терять самообладания, и похоже, мне это удавалось, потому, что своим ответом я вызвал этакий микровзрыв страстей в кабинете начальника РОВД Копылова Владимира Андреевича, в миру -  Дятла.. 
- Ты ещё, понимаешь, шутки шутить вздумал?! А у кого в столе нашли пакетик с наркотой и стреляную гильзу из твоего ПээМа? Ничего пояснить не хочешь?!
- Пакетик нашли действительно в моём столе, я не скрываю этого - они и раньше там валялись. Я позволю себе напомнить, что работаю в отделе по борьбе с незаконным оборотом наркотиков.
- Я это знаю!!! Положено изымать и оформлять с понятыми! Сдавать вещдоки-то!
- Не успел. Ваши люди буквально ворвались в мой кабинет, когда я только начал составлять протокол.
  Я лукавил. Ничего при Ваське Кожухове, по прозвищу Нарком, не было. Понятых я нашёл ещё на улице, при них и обыскал упомянутого говнюка. Потом доставил его в райотдел. По правде, говоря, задерживать его было не за что, да только не хотелось отпускать его просто так, не попив из него крови - он-то из меня, за годы нашего знакомства, выпил её предостаточно. Нарком не был уличным наркодиллером, его размах был несколько выше - зелье он варил на дому, а клиенты, весьма большой список постоянных клиентов, приходили  прямо к нему домой. Жил Васька на четвёртом этаже кирпичной хрущёбы - пятиэтажки; клиентура просто пёрла к нему едва ли не круглые сутки, весьма раздражая его соседей из остальных пятидесяти девяти квартир. Во-первых, паломники тащили с улицы в подъезд грязь, во-вторых, кому приятно слышать бесконечное:
- Нарко-о-ом! Кислое есть? А когда будет? Ну, скажи, когда подойти, будь человеком...
 Они своим криком и громкими переговорами, не давали отдыхать пенсионерам, маленьким детям, да и просто раздражали. Жильцы терпели всё это, не хотели связываться, опасаясь мести местных наркоманов. Словом, всё, как везде.
 Так вот, у Наркома я ничего не нашёл.
- Алексей Кириллыч, отпустил бы меня, нет ведь ничего, - нагло развалившись на стуле, растягивая слова, произнося их очень медленно, словно утомившийся от летнего зноя эстонец, гнусавил Кожухов.
- Нет, гражданин Кожухов, - возражал я, - ничего не получится.
- Это почему? - несколько быстрее, чем до этого протянул Васька.
- Понимаешь, что-то я тебя не узнаю. Наверное, или это не ты, или очень изменился, активнейшим образом ведя нездоровый образ жизни. Придётся задержать тебя до выяснения личности. Хотя... какая ты личность, ты - хрен моржовый...
- Обидеть норовите? Неправы вы, Алексей Кириллыч.
- Напиши жалобу в комитет по борьбе за права человека!
- А, что, есть такой?
- Не знаю, вполне может быть, что есть. А то, что я могу задержать тебя по множеству причин - ты знаешь. Знаешь?
- Х-хы! Знать-то знаю, да только не было бы потом у вас неприятностей...
  Я подошёл к Ваське, взял его за грудки левой рукой, приподнял (вес он, кстати сказать, имел немалый) его над стулом, вернее, помог приподняться - попробовал бы он не встать - и, наслаждаясь предстоящим через несколько секунд эффектом, нанёс ему свободной правой рукой удар под дых, по-научному, в солнечное сплетение.
  Нарком согнулся пополам, от чего мы с ним стали почти одного роста - я-то всего метр семьдесят один - и... накаркал, сволочь, мне неприятности! В кабинет вломились - по-другому не скажешь - трое борцов за справедливость - ребятки, непосредственно связанные с контролем над милицией, по совместительству агенты по чистке рядов (имеется в виду наша общая, могучая контора, под названием МВД).
  Небрежно предъявив удостоверения, настолько небрежно, что толком нельзя было понять, откуда они, эти гопники, не говоря уже об их личных данных, как-то: фамилия, имя, отчество, звание, должность, место и дата выдачи удостоверений, и такая мелочь, как "срок годности" -  каждая "ксива" выдаётся на вполне определенный срок - они, подчёркивая явную неприязнь по отношению к хозяину кабинета, то есть ко мне, приказали открыть письменный стол.
- Знаете, - с плохо скрываемым презрением ответил я, - сломался прибор - очень сложная и капризная вещь - называется идентификациометр, поэтому, ума не приложу, как быть...
   Один из них, оттолкнул меня в сторону, открыл единственную дверцу стола, и выдвинул три выдвижных ящика - нижний поддался на это действие с трудом - слишком уж загружен всякой дребеденью, именуемой предметами первой необходимости: рожок для обуви, обувной крем, обувная щётка и куча разных бумаг, которые срочно нужно было перебрать ещё пару-тройку месяцев назад, но за неимением у опера времени, это мероприятие откладывалось постоянно. Была мысль выбросить всё, кроме обувных аксессуаров, но... и на это времени не хватало, к тому же, вдруг что-то важное в этих бумагах всё-таки есть.
- Подойдите ближе к столу, гражданин Смирнов, - сделал вид, что вежливо попросил меня, тот, кто только что оттолкнул меня в сторону. Двое других стояли за спиной, ничего не говоря и не предпринимая.
  Усмехнувшись, я подошёл.
- Товарищи понятые! - громко позвал незваный гость моего кабинета.
  Я невольно оглянулся назад и увидел стоящих в дверном проёме понятых - дежурного Петухова, препротивнейшего типа в капитанских погонах, и Жору Заступова, тоже капитана, но по сравнению с Петухом - так его кличут за глаза благодарные сотрудники, парня совестливого и ответственного.
  Понятые вошли в и без того тесный кабинет.
- В верхнем ящике стола, - торжественно начал гость в майорских погонах (двое остальных были в штатском), лежит стреляная гильза от  девяти миллиметрового пистолета Макарова, а также пакетик с белым порошком неизвестного происхождения. Эксперт! Попрошу вас перечисленные предметы взять на экспертизу...
  Откашлявшись, в кабинет втиснулся судмедэксперт Юрий Петрович Алексеенко. Кашлял он больше от смущения, нежели чем от необходимости. Друзьями мы с ним никогда не были, но отношения с ним были вполне нормальные - делить нам с ним было нечего. Привет - привет, одним словом.
   Юрий Петрович, полноватый мужчина, низенький, с активно прогрессирующей лысиной  и животиком, одетый, как всегда, по гражданке, что-то, тихонько напевая себе под нос, сначала сделал несколько снимков, затем, упаковал "улики" в пакетики.
   Пока Алексеенко колдовал над моей судьбой, один из шестёрок моего непрошенного гостя, составлял протокол.
- Всё! - артистически хлопнул в ладоши майор, - все свободны. - А вы дадите подписку о невыезде.
  Эти слова, само собой, были адресованы мне, майору Алексею Кирилловичу Смирнову.
 После этого, дежурный, капитан Сергей Петухов, с ехидной улыбкой на лице, передал мне, что как только я освобожусь - на последнем слове он сделал ударение, ну и гнида - мне необходимо зайти в кабинет начальника райотдела. Сволочная рожа, этот Петухов. Вам нужно получить табельное оружие - он занят; вам нужно сдать табельное оружие - он занят; к нему приходят заявители - он занят; даже когда ему принимать дежурство - он тоже занят. Благо, что мы, опера, оружие всегда держим при себе - работа такая, а вот, например, ребята из отдела вневедомственной охраны, или из ППС, сталкиваются с ним постоянно, портят себе нервы, чуть ли не часами толпятся у оружейки, а он, с ехидной улыбочкой, одним пальчиком, что-то печатает на пишущей машинке. Вот такая гнида. Петух, одним словом.
  Делать нечего, пошёл я на ковёр, к Дятлу.
  На лице Дятла я не обнаружил следов печали или заботы о моей судьбе. Скорее, он сдержано ликовал.
- Ну а что ты скажешь о гильзе?! - грозно спросил Дятел.
- Гильза? А что я должен сказать? Что я кого-то ухлопал, а стреляную гильзу спрятал в ящик письменного стола? Вы меня извините, товарищ полковник, но от этого попахивает кретинизмом...
- Что-о-о?!! Ты хочешь сказать, что я...
- Я хочу сказать, что я не кретин, и ничего более, товарищ полковник.
  Как ни странно, моя последняя фраза несколько успокоила начальника РОВД. Чуть поутихнув, он продолжал:
- Жалобы на тебя приходят, Алексей Кириллович. От граждан.
- Любопытно было бы узнать...
- Я могу удовлетворить твоё любопытство. Ну, вот, например...
  Судя по паузе и не совсем уверенному тону, я понял, что ничего существенного у них на меня нет.
  Копылов ещё немного пошелестел какими-то бумажками и, наконец, нашёл искомую:
- Вот. Жалуются, что проявляешь некорректность по отношению к задержанным...
   На прошлой неделе мы с ребятами устроили засаду на одной из точек. Один из "производителей" жил в частном доме, где мы и обосновались, временно, разумеется. Задача была простой - нужно было задержать как можно больше покупателей, приобщив к делу вещественные доказательства: деньги и  наркотики. Ну и самого продавца, конечно. Технология была проста: приходит очередной покупатель, стучит в калитку - стук условный - я её открываю, а Гена Поляков, много лет отдавший боксу в полутяжёлом весе, наносил покупателю, неожиданно и вероломно, удар в голову. Большинству покупателей уйти не удалось, поскольку в лучшем случае, они отделались легким нокдауном... Лишь немногим, удалось удрать, по причине отменной реакции, пока ещё крепкого здоровья, или не очень удачного удара Генки. Когда незадачливые покупатели приходили в себя, Саня Догилев "вязал" их, составлял протокол, к каждому из которых прилагались деньги и наркотики, то есть вещественные доказательства. К середине дня нарисовалась проблемка со спецсредствами, то есть с наручниками, которые неожиданно закончились, по причине перебора задержанных, продолжавших "поступать".
  Русский человек всегда был находчив, проявляя смекалку. Наш случай не был исключением: Саня стал вязать задержанных "цепью", пристёгивая каждого только за одну руку.
   Когда к вечеру прибыл автобус с ОМОНом, видавшие виды бойцы попадали со смеху: бедных нариков было тридцать два человека, во-первых, а во вторых, большинство из них было связано чем попало - рукавами рубашек, штанинами брюк и т. д. Любителей острых ощущений кое-как разместили в "обезьяннике".
   Дежурный вспоминал эту ночь долго, как кошмарный сон. Всю ночь они орали, требуя их "поправить" - ведь они прекрасно знали, что вся наркота осталась у меня в сейфе.
   Жора Заступов, терпеливый парень, отнюдь не сторонник крайних мер, утром, ровно в пять часов, потеряв всякое терпение, выпустил через решётку солидную порцию "черёмухи". Наркозависимые зашумели ещё больше, присовокупляя к крикам крепкую ненормативную лексику. Тогда Жора, в ответ на происки представителей общества, волею судьбы оказавшихся на обочине жизни, взяв из оружейки "АКМ" подошёл к обезьяннику, открыл решётку, и сказал:
- Господа наркоши! Кто хочет стать жертвою кровавой расправы, выходите. Я с чистой совестью перестреляю вас при попытке к бегству и сопротивлению сотруднику милиции, который, как вы понимаете, в данный момент находится при исполнении служебных обязанностей. Имею полное право! Кто первый? Нет желающих? Тогда заткнитесь, козлы мохнорылые!
  В обезьяннике стало так тихо, как будто он был пуст.
  Жора продолжал нести вахту в полной тишине.
  Вот так, вкратце... Остаётся добавить, что к десяти часам всех отпустили, а хозяин наркоточки, как варил своё зелье, так и варит, как торговал, так и торгует... Вот такой парадокс. Зато жалоб...
- ... так что увольнение по собственному желанию, будет самым лучшим выходом. А если нет - сам понимаешь, Смирнов.
   В наших славных органах бытует такая практика: при малейшей провинности (а может, и не при малейшей - по обстоятельствам), сотрудник МВД пишет рапорт на увольнение по собственному желанию. Нет, его до поры никуда не увольняют, а что касается самого рапорта, так он оседает в отделе кадров, потому, что в нём не указана дата. В случае чего, неблагонадёжного мента  увольняют в считанные часы, а если понадобится, то и в минуты. Предположим, этот сотрудник совершил какой-то проступок, возможно и криминальный. Компетентные органы, то есть наши коллеги, другими словами, говорят, что ваш сотрудник нас заинтересовал, так что, дорогие товарищи, потрудитесь объяснить, как это в ваших стройных рядах могло произойти такое... и т. д. и т. п.
   На подобное заявление наши боссы имеют реальную возможность ответить следующее: мы, де, здесь не при чём, потому как упомянутый сотрудник вот уже три дня как уволился, или неделю - всё зависит от обстоятельств. И никакой головной боли. Им. А тебе... ты - обычный гражданский урка, ты - никто, и зовут тебя никак. Короче, ты уже не мент, защиты тебе никакой от твоего, пардон, сраного начальства.
   У меня, похоже, ситуация несколько иная. Я просто кому-то перешёл дорогу. Что до рапорта - их есть у них...
- ... сам понимаешь. А что с нашим братом делают на зонах - лучше этой темы не касаться, ты сам прекрасно знаешь, лучше сразу застрелиться... Кстати, о птичках, сдай-ка оружие... вот, молодец, а то другие начинают пену пускать, мол, только дежурному могу доверить, да ещё взамен карточку-заместитель требуют... А что касаемо ментовской зоны - так это только для избранных, сам знаешь, чай не букварь какой. Кстати, сколько ты отбарабанил в органах-то?
  "Всё это очень странно. Сашка Догилев, Генка Поляков и ваш покорный слуга. Пахали на равных. Показатели - поровну... Ничего не пойму, почему я? Если дело связано впрямую с работой, то... ничерта не ясно..."
- Месяц назад было двадцать лет. - Ответил я. Можно подумать, что он не знает. А если и не знает, то отдел кадров зачем? Поди, дело-то моё, в столе лежит, изучал недавно – к гадалке не ходить…
- Вот видишь! Не всё так плохо. Да не плохо вовсе, а, как говориться, сам бог велел... Двадцать лет - это уже законная пенсия. Ну, чем больше выслуга, тем лучше, да и звание можно было бы иметь повыше, если бы ни залёты... В твоём положении и это подарок судьбы. Короче, Смирнов, ступай-ка в отдел кадров. Стой! Удостоверение отдай...
   Я положил удостоверение на стол, положил, а не бросил... Сказать, что оно мне очень дорого - было бы сентиментально и высокопарно одновременно. Мне не семнадцать лет, хотя, как часто говорят, когда мента провожают на пенсию, или же в последний путь... тьфу, типун мне на язык... говорят, что пришёл в милицию по зову сердца. Наверное, так оно и было...
   Я вышел из кабинета, свернул направо, и побрёл по коридору в направлении отдела кадров.
   Там уже явно ожидали моего прихода. Это было написано крупными печатными буквами на лице инспектора по кадрам старшего лейтенанта Анарбековой Гульнары ... да простит меня Аллах, ну хоть убейте, не помню я  заковыристого её отчества!
- День добрый, девушки. - Старлею около тридцати, а её помощнице, кажется сорок два. Впрочем, сейчас даже многодетные матери - девушки.
- Здравствуйте. Подпишите вот здесь, - Анарбекова ткнула наманикюреным ногтем в какую-то бумажку. Тон её, доселе приветливый, сегодня был почти официальным. - Теперь здесь. Всё, вы свободны.
- Не понял... А как же обходной?
- Он подписан.
- А ХОЗО?
- Сдайте форму старшине.
- А расчёт?
- Получите в бухгалтерии прямо сейчас.
- Как всё быстро и просто, как никогда. Всегда бы так. Прощайте, милые барышни.
- Как вы себя ведёте?
  Ах ты, соплячка... Я всё-таки... нет, Смирнов, ты уже майор в отставке.
- Будь скромнее, старлей.
- Что?!
- На востоке девушку прежде всего ценят за скромность и почитание старших...- С этими словами я покинул кабинет.
  Старше я ненамного, но дело принципа.
  Я вышел из райотдела, остановился на крыльце, закурил. Выпустив струю дыма, задумался. Неужто я никогда больше не приду сюда? Как же мои нарики? Я прикипел к ним... А крепкий чай по ночам, на дежурстве?
   Немного поразмыслив, я решил, что могу сюда попасть в качестве клиента, например. Потерпевшего, или задержанного. Ха-ха.
  Надрывно заскрипела тяжёлая дверь. Я обернулся. Из РОВД вышел судмедэксперт Алексеенко.
 Он, поравнявшись со мной, не останавливаясь, коротко и негромко бросил:
- Я подожду тебя возле "аппендикса".
 Что ж, не подвёл Петрович, не плюнул на меня. Что же до конспирации - так ему ещё поработать хочется - дети, внуки...
   Аппендиксом, или аппендицитом жители нашего района называют овощной магазин. Его пристроили к одной из трёх ближайших панельных девятиэтажек.
  После того, как Юрий Петрович свернул за угол упомянутого стратегического объекта, я, делая вид, что никуда не спешу, двинул за ним.
- Так вот, Лёша, расклад такой. Гильза действительно из твоего пистолета. Правда, ей сто лет в обед - месяца два-два с половиной. Скорее всего, подобрана в тире. Ты был на последних стрельбах?
  Я кивнул.
- Ну, значит, скорее всего, дело обстоит именно так. Хотя какой в ней понт - до сих пор не пойму. Для полноты букета, с позволения сказать; а вот вместо героина - тальк. Вот так, Лёха. На понт они тебя взяли, на понт. Ты уже уволился?
  Я снова кивнул.
- Знаешь, коль пошла такая ботва - всё равно это уже не работа. Значит, если бы ты опротестовал их действия - а ты ведь не Дон Кихот, при памяти ещё - было бы ещё хуже, но позже. Что-нибудь придумали бы. Жаль всё-таки, что ты уходишь.
- Мне тоже, Петрович. Спасибо тебе.
- Да не за что. Всё равно ребята бы передали, ну попозже на день-два.
- Всё равно, спасибо. Будь.
  Мы крепко пожали друг другу руки.
  Петрович продолжил свой маршрут в направлении дома, а я зашёл в магазин, с исконно русской целью - купить бутылку водки и закуску. Был серьёзный повод.