Скрипка во тьме. Из цикла - МетроВые истории

Я никогда не опаздываю. Никуда. У меня пунктик. Если я чувствую, что задерживаюсь, то меня накрывает паника. Лихорадочно я хватаю всё подряд со стола и бегу до метро, а потом бегу от метро… успеваю.
Работа у меня глупая. Нет, правда, совершенно глупая, но ничего другого я не умею. Я клею поролоновые игрушки для цирка и всяких уличных праздников. Клоунские носы, косички, уши, звёздочки, разных зверушек. Работа простая, только от меня постоянно несёт «моментом», спина устаёт, да и надоедает. И тогда я поднимаюсь на крышу и ору изо всех сил.
Строго говоря, орать я не умею, а точнее не могу, поскольку нем от рождения, как рыба. Это ничего, я привык. Но так иногда хочется закричать, или запеть, что становится немного грустно.
А недавно я опоздал.
Для меня это вообще немыслимо! Поверьте, я не опаздывал ещё ни разу в жизни. А тут такое. Думал, хоть начальник отчитает, мол, тебя и так никто на работу не берёт, а ты ещё и опаздываешь. А он лишь ухмыльнулся и сказал, что наконец-то я больше похож на человека, чем на робота.
В день я делаю план за троих, наверное, это и не дало ему меня наказать. Что ж, я и сам всё знаю. Больше этого не повторится.
На следующий день я снова опоздал…
Будильник зазвонил вовремя и я даже принял душ быстрее обычного, залпом выпил чашку кофе, пихнул в рюкзак контейнер с бутербродами и слетел по лестнице, как на горных лыжах.
Опоздал.
Начальник уже открыто подкалывал меня и постоянно спрашивал, как её зовут. Я злился на самого себя, неужели я позволю им считать меня легкомысленным и не обязательным сотрудником. Я, конечно, не исключаю того, что может появиться некая особа женского пола у меня дома, но опаздывать из-за этого смешно.
Вообще-то у меня есть подруга, с которой мы раз в месяц ходим на дискотеки для немых, но секс у нас с ней был лишь однажды и, кажется, оба мы с тех пор настроены только на дружбу.
Но у моих опозданий была причина.
Я очень люблю музыку. Это моя болезнь. При чём, музыка без слов и всего прочего. Просто музыка. Классика больше всего.
Хрупкая блондинка лет девятнадцати-двадцати одного, с тонкой скрипкой стоявшая каждое утро в переходе метро, где я делал пересадку, будто смычком вытаскивала меня из потока людей. Она появилась здесь недавно и с тех пор мои опоздания стали регулярными. Я просто не мог пройти мимо. Я не мог не слушать, не мог не сходить с ума от этих звуков.
Она играла божественно, и я не понимал, что она делает в метро, когда с таким талантом ей самое место в консерватории.
Росту она была не большого, около метра шестидесяти, тонкие руки, изящные плечи, аккуратненький носик и пухлые губы, чаще всего сжатые в тонкую полоску. Глаз её я не видел, она всегда была в тёмных очках.
Сначала я был озадачен, но потом понял, что, скорее всего, ей неудобно или неприятно, а возможно, просто трудно иначе сосредоточиться на игре. После каждого произведения она кланялась, обводила взглядом зрителей и продолжала играть.
Я пытался поймать момент, когда она приходит и уходит, но не смог, т.к. даже, когда приходил на час раньше, она была уже там, и сколько бы я не стоял там, она стояла дольше.
Я любовался ею и её виртуозной игрой. Я не отрывал глаз. Я мог стоять там часами. Я мог бы и днями, но и ей, и мне было необходимо спать и есть.
Она мне снилась. Я ворочался ночами, просыпался весь потный, такое было со мной впервые.
Я стал таскать цветы. Каждый день по цветку. Разные. Розы, тюльпаны, лилии, ландыши, ирисы, хризантемы, герберы и так далее. Каждый раз клал их на чехол в тот момент, когда она играла, боялся услышать что-нибудь… и не смочь ответить.
И однажды я решил, хватит. Действительно хватит, пора заявить о себе. Я, конечно, немой, но не мифический. Я существую. Живу, чувствую и всё такое.
Я стоял там весь божий день. Я подумал, что обязательно дождусь, когда она пойдёт домой и провожу её, даже если придётся добираться домой на такси. Даже приготовил карточку с адресом для таксиста.
Время шло медленно, и я был рад этому, наслаждаясь музыкой и скрипачкой.
Всё меньше и меньше народа тянулось к эскалаторам. Затем остановился спуск и остался только путь наверх.
Вот-вот, подумал я. До закрытия метро осталось каких-то двадцать минут. Но она всё играла и играла, как заведённая. Наконец, заглох и последний эскалатор, шум его смолк, и она опустила инструмент.
Мы были одни в переходе.
- Паша? – Спросила она.
Да! Да! Я здесь! Я, Паша! Стоп. Но, откуда она меня знает?
- Паша?! – Крикнула она – Ты где?
Я вышел из-за колонны и осторожными шагами направился к ней.
- Вот ты где. – Тихо сказала она. – Я уже собиралась волноваться. Скажи-ка мне, как я выгляжу.
Ослепительно! Хотел крикнуть я, но не мог. Прикоснулся к её руке. Пальцы у меня шершавые, в клею.
- Кто вы?! – Воскликнула вдруг она и, отпрянув к стене, попятилась вдоль неё. – Отвечайте немедленно! Иначе я закричу.
Так она не меня имела в виду, обозналась. Нет, нет, не надо кричать, я не обижу, не обижу… Но я только беззвучно шевелил губами.
- От вас клеем за километр несёт, вы токсикоман! Паша! Помогите!
Я схватился за голову и замахал руками перед её лицом, показывал ладони в знак того, что не опасен, но она продолжала кричать.
Сзади послышались быстрые шаги, и из-за угла выскочил крепкий паренёк.
- Эй, ты чего тут?! Чё те надо от моей сестры?
Я замотал головой, машинально стал жестикулировать, хоть и знал, что он не поймёт ни слова.
- Кто это? – Спрашивала она снова и снова.
Я пожал плечами и достал паспорт со справкой с работы.
- Она слепая, что ты её пугаешь?! – Уже более дружелюбно проворчал паренёк.
- Кто там? – При появлении брата скрипачка успокоилась.
- Да поклонник твой, тот, который с цветами вечно. – Ответил он, видя, что я достаю из рюкзака букетик ландышей.
- Что же он не сказал?
- Немой он, похоже.
Я закивал, чувствуя, как слёзы отчаяния бегут по красным щекам.
- Он клеем пахнет.
- Да, это он из-за работы. Не волнуйся.
Я закивал ещё сильнее. Парень вернул мои документы.
- Пойдем-ка, я тебя выведу. Ты мне только одно скажи, ну, в смысле объясни, ты зачем её напугал? Она же не видит, разве так можно?
Я мотаю головой, потом развожу руками и продолжаю реветь как девчонка.
- Ясно, ты не знал. Ну, вообще-то, на то и рассчитано, а то у неё бы все деньги из чехла повытащили.
Я кивнул.
- Влюбился в неё, да?
Киваю.
- Бывает. Ну, раз уж ты немой, то тебе совсем ничего не светит. Она тебя не видит, а сказать ты ничего не можешь.
Киваю. Всхлипываю.
- Ну-ну, не плачь. Всякое в жизни бывает.
Я поднимаю голову, смотрю на него, потом на неё, снова на него.
- Ладно. - Вздохнул он, глядя на меня как на ущербного. - Я тебя довезу, побудь пока с Ритой, но я бы на твоём месте ни на что не рассчитывал. Рита, – Крикнул он сестре. – Этот субчик с тобой побудет, пока я домою холл, а потом поедем домой.
- Хорошо. А он точно не опасен?
- Точно, ты бы его видела, сущий одуванчик.
Я подошёл к ней и взял за руку. Она потянулась к моему лицу и ощупала его.
- Да уж, и впрямь – одуванчик. А чего плачем? Ой, прости, ты же не можешь сказать. – Она сжала мою руку. – Спасибо тебе за цветы, мне очень приятно. У них такой чудесный аромат. Я их засушиваю. У меня уже больше сотни…
Я улыбнулся.
- У тебя красивая улыбка…- Она водила пальцем по моим губам. Лицо её было так близко, губы такие манящие. Я не выдержал, наклонил голову и поцеловал её. Она не возражала. – И в правду, здесь слова лишние. – Прошептала Рита, и мы снова поцеловались. – Ты придёшь завтра?
Я кивнул.
- Буду ждать… Как всегда в пять сорок?
Я удивился и открыл рот.
- Я ведь сказала, что от тебя клеем за километр несёт…
Мы оба рассмеялись, она звонко и заразительно, я беззвучно, но от души.