Научись летать, детка!

– Научись летать, детка! – так она говорит. Когда снисходит.
Летать, в ее понимании, это думать и говорить о возвышенном, читать тоже о возвышенном и, разумеется, писать о возвышенном.
… и мой парящий ум
витает в облаках…
Что-то в этом роде и, разумеется, без знаков препинания.
Как по мне, все это чушь. Но не скажешь же ей об этом.
Слава Богу, единомышленников своих в дом не приводит. И не потому, что я просил. Просто она меня стесняется.
– Жареная картошка, – бранится она, – котлеты! Как приземлено!
Но ест.
Наверное, она считает, что я и друзей ее стал бы угощать картошкой с котлетами. Или борщом. Ужас какой – борщом!
Тот случай!
Нам и самим-то не всегда еды хватает. Впрочем, она об этом и понятия не имеет.
Целыми днями мотаюсь в поисках заработка. Когда нахожу, а когда… Нет, все равно нахожу. Перо у меня, говорили, славное. Говорили…
А еще я для нее что-то сочиняю. Парящее.
…вершина истины – просторы
твоих невысказанных слов…
Она и радуется.
– Ты не безнадежен! – говорит.
Иногда она исчезает. На день-два-три. Я не волнуюсь. Это значит, что она лежит на диване у себя дома и слушает Генделя. Почему Генделя? Убейте, не знаю.
Потом появляется.
– Я свободная женщина! – говорит. – А ты – свободный мужчина!
Интересно, в чем это я свободный? Надо зарабатывать деньги, покупать продукты, готовить еду, работать, кстати, при всем, при этом…
– Тебе бы жениться! – иногда говорит она.
– На ком?
– Ну, не на мне же!
– А ты тогда куда?
– Подумаешь! – презрительно бросает она. – Мир велик. Место найдется!
Но не уходит.
– Скажи спасибо! – требует.
Я говорю. С меня не убудет.
Она даже отдается в виде одолжения. После уговоров. А потом стонет и кричит так, что ясно – ей совсем неплохо.
Но разве признается?
Впрочем, об этом вообще говорить не стоит.
Когда должна была выйти моя книга, спросила:
– Ты об этом станешь писать?
– О чем?
– Ну, об этом… – А потом уже вовсе сердито. – О совокуплениях! Вот тупица!
– Нет! – ответил я. – Не стану!
– Тогда ладно… – разрешила она. Но книжку перелистала. Не прочла, – она вообще ничего из того, что я пишу, не читает! – а именно перелистала. И успокоилась.
А на гонорар позволила купить ей дубленку. 
Иногда, редко-редко, мне хочется встать и уйти, оставив ей все. Только б не слышать рыдающее:
– Ты сломал мне всю жизнь.