После шоколадной войны 3. 1

                3.


  Волна горячего воздуха налетела без предупреждения - прямо в мае. И это было слишком преждевременно. Жара ударила прежде, чем чьё-либо тело смогло бы к этому привыкнуть: кровь отказывалась двигаться быстрее, а толстая кожа была ещё слишком бледна. Жар исходил от улиц и тротуаров, раскалённых беспощадным солнцем, отражающимся от молодых листьев на ветвях деревьев и цветов, покрывающих кусты.
  Жара превратила учащихся «Тринити» в вялую армию лунатиков. Волнение выпускников, знающих, что наступили последние дни учёбы, и уроки потеряли вообще какой-либо смысл, было приглушено жарой и влажностью, которая сизой дымкой висела над школьным двором. Наклеенные на стены коридора, на доску объявлений и в классах плакаты, во весь голос кричали о приближении Дня Ярмарки, завершающего учебный год, всеми были восприняты со скукой и безразличием.

  Арчи любил жару, наверное, потому что с её наступлением другие себя чувствовали из ряда вон плохо. Они обливались потом и ныли, вяло шевелились в тяжелом воздухе, словно на их ногах были ботинки из свинца.
  У него было много способов уйти от назойливой жары: сохранять хладнокровие, держать себя в руках и не поддаваться эмоциям, побольше лежать, никаких встреч «Виджилса» или его активистов. Его лидерство в этой неформальной организации было очень тонкой вещью, и он знал, и инстинктивно чувствовал, когда созвать очередную встречу, отложить её или позволить каждому члену «Виджилса» быть предоставленному самому себе. Как и сейчас. Он осознавал, что если царит всеобщий дискомфорт, то не обойти обид на любое дополнительное усилие, на любое задание.
  Жара влияла на всё, что происходило вокруг. Не будучи столь активным, Арчи никогда не терял бдительности не без того, чтобы всем казалось, что ему не до чего нет дела. Двумя главными объектами для наблюдения были Оби и Картер, которые походили на близнецов. Они оба перемещались, словно в трансе, оба были озабочены собственными мыслями и переживаниями, что само собой подразумевало, что от них вряд ли последуют какие-нибудь глупости или угрозы. Какое-то время Арчи немного опасался происходящего внутри Оби. То ли он тихо вынашивал месть или просто принимал свою судьбу? С Картером было проще. На нем всё прочитывалось снаружи: атлет с важной походкой превратился в хлюпика, всё время оглядывающегося то через левое, то через правое плечо, в «экземпляра» с узкими глазами, словно всё время кто-то его преследует. Он быстро проскакивал мимо и ни с кем не общался. Арчи догадывался, что внутри него происходит, и восхищался своими догадками. Надо было дать ему немного повариться в собственных мыслях, как в собственном соку, и лишь затем поджарить его на большом огне. Наступало самое время, чтобы позаботиться о Картере - о предателе, на его собственном пути. Ведь Картер уже сам достаточно намучался после того, что он сделал, и лишь одно сладкое прикосновение Арчи могло окончательно добить жертву. В целом, жара во многом устраивала Арчи.

  До жары не было дела и Керони.
  Он был словно под невидимым колпаком, через который не проникала жара, как и что-либо ещё из окружающего его мира, который был без времён года, а значит и без погоды. В атмосфере своего замкнутого мира он продолжал жить, его сознание было ясным и острым, и всё это было где-то в стороне от его тела. Он как-то ухитрялся удовлетворять все жизненные потребности, исполняя свои глупые, но необходимые обязанности ученика, сына и брата. И он с блеском с этим справлялся, потому что знал, что ему не нужно будет делать это всегда. Он знал, что наступит момент, когда поступит команда, и он начнёт действовать.
  Дэвида всё время тянуло в комнату, в которой стояло пианино. Там было прохладно, окна были зашторены, жалюзи закрыты, и пространство было изолировано от всего остального мира. Дэвид, открыв крышку клавиатуры, искал глазами ноту «до», нажимал её и чего-то ожидал. Может быть эха? Он не знал.
  Он немного боялся пианино, усмешки клавиш в затемнённой комнате. Однажды посмотрев на клавиши, он поймал себя на мысли, происхождение которой он не знал, она прибыла к нему от пожелтевших клавиш или из него самого. Фактически эта мысль была видением. Перед его глазами предстал нож - большой мясничий тесак, которым пользовался его отец, когда много готовил для праздничного ужина в ожидании гостей или для семейного барбекю, устраиваемого во дворе. Он убедился, что тесак лежит на месте, в специальном выдвижном ящике вместе с другой кухонной утварью. Он коснулся блестящей поверхности ножа, провёл пальцем по кромке лезвия, и объявил: «Да, это то, что нужно». Он не знал, кому он это сказал. Но знал, что кто-то, что-то от него услышал, отчего ожидаемая команда показалась ещё ближе.
  На дворе стояла жара, а Дэвид Керони всё ждал и ждал сигнала. Он знал, что скоро такой сигнал поступит. Он не возражал против ожидания, как и против самой жары. Каждый день он входил в прохладную комнату и останавливался у пианино - в ожидании.

  В жару Эмил Джанза всегда становился грубым. В общем-то, таким он был всегда, но зной только усиливал эту его черту. В жаркую погоду девушки украшали себя тонкими платьями и прозрачными блузками без рукавов. На них могли быть короткие юбки или шорты, которые подчёркивали фигуру и красиво выделяли округлые формы груди.
  Грубым его делало и многое другое. И он всё больше и больше замечал за собой, что со временем в нём что-то происходило. Например, во время игры в футбол он мог подарить кому-нибудь из команды соперников синяк под глазом, грубо его толкнуть или опрокинуть, и при этом он получал потрясающее сексуальное наслаждение. Иногда он участвовал в драках на автостоянке возле школы, ведь в «Тринити» процветало рукоприкладство, и это его возбуждало. Первый раз он почувствовал такое сексуальное возбуждение прошлой осенью, когда перед ним на боксёрском ринге стоял Рено, и даже раньше, когда он избивал его в роще за школой, и на самом деле это были самые прекрасные моменты его жизни.
  И несколько дней тому назад он снова почувствовал возбуждающий прилив чувств, когда на лужайке в парке он заметил Рено, сидящим на скамейке со своим закадычным другом, чьё имя он не знал. Увидев Рено, заметив его даже издалека, он был удивлен его возвращению в Монумент. Джанза слышал, что он бежал в Канаду от страха, что его снова изобьют. И теперь он был здесь и напрашивался на большие неприятности. Джанза даже захотел рассказать об этом Арчи Костелло, но он от этого воздержался. Он решил придержать Рено для себя.
  Теперь, в самый зной, когда никого больше дома не было, Джанза открыл телефонную книгу. Он просматривал фамилии на букву «Р» и получал сексуальное наслаждение. Его настроение стало намного лучше.
  Шелестя страницами, он нашел фамилию Резборн… Ричер… «Робин Гуд» - охотничий магазин … Рид и, наконец, Рено. Две фамилии Рено в телефонной книге. Легко проверить.
  Маленький сопляк Рено. Ему не стоило возвращаться в Монумент. Ему нужно было остаться в Канаде.

  Внезапно налетевшая гроза заставила забыть о жаре. Небеса содрогнулись от грома и молний. Дождь хлынул так, словно наверху кто-то отвернул вентили гигантских кранов. Вода полилась непрерывным потоком, пузырясь и шипя на плитках тротуара, изо всех сил барабаня по нагретому бетону или асфальту. Ручьи в сточных желобах выходили из берегов, увлекая за собой мусор, словно крошечные лодки, в сточные бассейны и коллекторы. Массивные капли с покатых крыш и деревьев падали на лицо Оби, словно над ним была гигантская средневековая машина для пытки водой, или это лишь так могло ему показаться, когда он уже испытывал особую пытку - потерю Лауры.
  Потребовалось несколько дней, чтобы, наконец, выследить Лауру, после того, как её брат выложил новость о её возвращении в Монумент. Телефонная линия всё ещё не работала: Лауры никогда не было дома, когда он звонил или, по крайней мере, никто не подходил к телефону. Устало бродя по укутанным испариной улицам, он часами выжидал напротив входа в школу «Верхний Монумент», встречая её подруг, всех этих Дебби и Донн, с пустых лиц которых на него смотрели лишённые выражения глаза, словно он перед ними никогда прежде не появлялся. Его ушам выдавалась самая бесполезная информация: «Лаура? Она была здесь минутой раньше», или «О... уже два или три дня мы её не видели». Он следил за автобусной остановкой и магазинами около школы. Он вымокал от пота. Его глаза начинали болеть и чесаться от беспощадного солнца. Он чесался и фыркал, с тревогой и отвращением осознавая, что он где-то простудился. Он чихал по нескольку раз подряд. Возможно, у него была аллергия. Простыть на жаре было бы полным унижением.
  Его бесконечное дежурство, наконец, было вознаграждено, когда он увидел, как она вышла из аптеки «Беккер» (он не заметил, как она туда вошла) и направилась к почтовому ящику, где она опустила в щель письмо. Прощальное письмо, адресованное ему, в котором окажется последнее «Прощай навсегда»? Но скорей всего не «подождём до семнадцати», как, однажды она ему сказала.
  На многолюдном тротуаре, укутанном автобусным перегаром, стояла одна из её подруг - блондинка с кудрями, почти закрывающими её глаза. Она ожидала Лауру около желтого пожарного гидранта. Рядом в коляске кричал ребёнок, в то время как его молодая мать облизывала тающий конус земляничного мороженого. На этом месте Лаура Гандерсон последний раз с ним попрощалась. Ни волнующая музыка, звучащая на фоне, ни её тихое присутствие не сделало её ближе. Её глаза рассказали ему всю правду прежде, чем она произнесла первое слово, напряжённое выражение её глаз, словно её сознание было занято более важными вопросами, чем тяжелое состояние Оби. Он мог быть нищим, просить милостыню, и с таким выражением лица кто-нибудь, проходя мимо, мог быстро кинуть ему десятицентовую монетку или спросить у него дорогу. Она монотонно отвечала на его вопросы, и позже он не смог бы вспомнить, что он ей говорил, и что он у неё он спрашивал. Она говорила терпеливо, словно говорила с кем-то слегка заторможенным, пока, наконец, она не сказала: «Оби, всё кончено». Она непосредственно адресовала это ему, наконец, признав его как человека.
  Мимо промчался подросток на роликовой доске и больно задел Оби за руку, и, не останавливаясь, он умчался вдаль.
  - Почему? - спросил он.
  - Миллион причин, - ответила она. - Господь того не хочет, - она гладила рукой растрёпанные волосы. - Но главным образом, потому что я ничего больше не чувствую. Ничего.
  - Из-за того, что тогда случилось?
  Она закачала головой.
  - Это было ужасно, Оби. И я всегда думала, что это сделали твои гадкие дружки из «Тринити». Но ты их не обвиняй, вини меня, - она оглянулась, будто нужные ей слова были написаны на стекле магазинного окна или на борту проходящего мимо автобуса. - Не знаю. Всё это было слишком машинально. Мы едва знали друг друга…
  - У нас были четыре недели, и даже больше. Тридцать один день…
  Лаура пожала плечами: «Боже, как ей это надоело!»
  - Я просто не верю, что такое возможно, Лаура. Любовь не может так закончиться.
  - Кто сказал, что это была любовь? - спросила она.
  - Ты, и не раз.
  - Любовь… это лишь слово, - сказала она.
  Он протёр нос и влажную салфетку положил в карман, взял себя в руки и спросил о том, о чём он так боялся спросить:
  - Это был сам Арчи Костелло, и его тайная организация?
  Она посмотрела вдаль.
  - Я так и знала, Оби, что ты всё время врёшь. Я так и знала, что ты во всём этом участвовал, был звеном… этой цепи, - она чуть не сказала «шестёркой». - Я слышала обо всех этих ваших злых шутках и издевательствах над людьми.
  - Ладно. Ладно. Но после того как мы познакомились, после того, как мы начали встречаться, всё стало совсем другим, я стал совсем другим.
  - Но разве?.. Разве ты всё ещё не продолжал прислуживать своему хозяину, повелителю, этому монстру - Арчи Костелло… - в её голосе не слышалось такое уж обвинение, скорее лишь поиск ответа на вопрос.
  - Да, но…
  И увидел бесполезность каких-либо объяснений, потому что огонь погас, оставив за собой дым ужасного безразличия. И больше не осталось того редкого и драгоценного дара, который был ниспослан лишь им двоим, и не осталось больше ничего. «…этому монстру - Арчи Костелло…»
  Стоящая возле пожарного гидранта её подруга, мотнув своими длинными кудрями, крикнула во весь голос: «Эй, Гандерсон, ну ты идёшь или нет?»
  Лаура обернулась в её сторону и ответила: «Иду, иду!» и снова повернулась к нему:
  - Оби. Это было здорово, пока оно продолжалось, но всё прошло. Так иногда бывает. Моя вина в том, что всё зашло так далеко. Я имею в виду то, что я могу кого-то полюбить, а затем больше не чувствовать любви…
  Она смахнула рукой со лба маленькие капельки пота.
  - Мне жаль, - продолжила она, подняв глаза на небо. - Надеюсь, что скоро пойдёт дождь, - и ушла, ушла из его жизни. В компании подруг она пошла по улице и скрылась за углом, так и не оглянувшись на него. В то время как Оби продолжал неподвижно стоять. «Надеюсь, что скоро пойдёт дождь», - это были её последние слова, адресованные ему - банальный комментарий об изменении погоды, это можно было сказать любому незнакомцу.
  Она ушла, и после неё осталась жуткая незаполненная пустота. Он не знал, что делать дальше, куда идти и что думать. Он стоял, раскрыв от удивления рот, словно обращаясь к миру, ставшему свидетелем катастрофы, в которую он попал: «Эй, смотрите, я её любил, и она меня тоже, но из этого ничего не получилось. Что-то было не так…» Что было не так? Нападение - да. Баунтинг - ублюдок. Он избегал Баунтинга с тех пор, как он многое узнал от Корначио. Без Лауры его дальнейшая жизнь вообще лишалась какого-либо смысла. Но он знал и не сомневался в том, кто на самом деле предрешил его катастрофу - Арчи Костелло. Он сомневался в том, что Арчи мог дать какое-нибудь прямое указание Баунтингу, чтобы тот напал на Лауру. Но он также знал, как действовал Арчи, играя одним человеком против другого, играя с Баунтингом, заманивая его ролью управляющего так, чтобы Баунтингу хотелось сделать что-нибудь такое, что бы сильно впечатлило Арчи Костелло, включая преднамеренное насилие. И Оби так ненавидел Баунтинга, что когда-нибудь настанет такой день, когда он с ним во что-нибудь такое сыграет. Но не это нападение разбило его отношения с Лаурой, и всё это они смогли бы пережить - вместе. Разрыв был вызван тем, чем он на самом деле был и тем, что она обнаружила - он был шестёркой Арчи Костелло, членом «Виджилса», одним из тех, кто вёл грязную игру, сталкивая одних с другими, и зная это, могла бы она его любить?
  Дождь, на который так надеялась Лаура, оказался грозой. Оби никогда ещё не видел такого проливного дождя, когда день превращался в ночь, и на небе не было ни одного более-менее открытого пространства. Он шёл сквозь непрерывные струи, сам не знал куда, неся в себе боль тоски и всё возрастающий гнев, который даже показался ему приятным, словно тот придал ему свежих сил. Боль и гнев внутри него вступили в поединок. Боль, подтверждающая потерю Лауры и гнев, когда в его сознании перед ним предстал Арчи. Арчи, разрушивший всё, что начиналось между ним и Лаурой, и вместе с этим всю его жизнь. Он с сожалением подумал о конце учебного года и о том, как ему удастся закончить «Тринити» с унылым средним балом «B», без каких-либо почестей и наград. Он был лучшим учеником школ Монумента, годами он был многообещающим отличником в учёбе и в спорте. Его родители уже перестали спрашивать у него: «Что с тобой, Оби?» «Виджилс» - вот что, и Арчи Костелло. Из-за Арчи он потерял все свои годы учёбы в средней школе и единственную девушку, которую он когда-либо любил.

  Облегчение, принесённое дождем, было лишь временным. Через час жара вернулась и отомстила, она стала ещё хуже, чем прежде - злой и беспощадной. Заметно выросли продажи кондиционеров воздуха и вентиляторов, хотя по календарю до лета нужно было ждать ещё месяц. В «Монумент-Таймс» была напечатана фотография, на которой репортер пробовал жарить яичницу на раскалённом тротуаре Майн Стрит. Оби снова начал чихать и кашлять, сморкаясь и глотая аспирин, который хоть как-то помогал. Он знал, что скоро что-то должно было произойти - с его активным участием. Скоро. Ещё до окончания занятий в школе. Когда жара спадёт, он что-нибудь предпримет, и с Арчи Костелло что-нибудь обязательно случится. И вместе с Арчи с остальной частью этого ужасного мира, в котором он теперь существовал.

  Жара исчезла.
  Последующая гроза была намного сильнее, чем случавшиеся ранее ненастья. Были повалены деревья, порваны линии электропередач, небольшой мост через реку Мусок разрушился, погубив тем самым семидесяти двухлетнего старика, переходящего по нему на другой берег. Над Монументом повисла темнота, изредка разбиваемая случайными вспышками света.
  Ближе к утру гром всё ещё устало грохотал откуда-то издалека. Блеклые молнии на короткие мгновения слабо освещали горизонт. Крики птиц приветствовали рассвет, принесший с собой солнце и свежий воздух. Ветерок кочевал от дерева к дереву, через улицы и магистрали города. Все, кто рано встал, подтягивались, заполняя легкие чистым, бодрящим, утренним воздухом.
  В пол восьмого Оби поехал в школу, его простуда каким-то чудом исчезла вместе с жарой, громом и молниями. Скорее всего, это была аллергия. Он вёл машину по улице, и перед ним стояла определённая цель, и он знал, какая. Он с нетерпением ждал зелёного света светофора, и бледные костяшки его пальцев сжимали баранку руля. В его сердце теплилась надежда. Надежда и ненависть. Ненависть, и он это знал, была единственным средством его выживания.
  И ещё День Ярмарки.
  Кто-то назвал его Днём Тупости.
  В этом году он должен стать Днём Ужаса для Арчи Костелло.

                --------------------------------

  Была середина дня: уроки закончились, воздух шипел разнообразием запахов и ароматов, ослепляющее солнце играло бликами на крышах машин, припаркованных около «Тринити», но теперь оно не жгло, а лишь по-весеннему ласково светило.
  На школьном дворе «Тринити» кипела деятельность: бейсболисты бегали трусцой вокруг поля, волейболисты гоняли по воздуху мяч, в зале собраний шла репетиция номеров для Вечера Пародии.
  Оби искал Арчи в зале и классах, на лестничной клетке и на автостоянке. Наконец, он его нашел на трибунах школьного стадиона, вяло наблюдающим за происходящим на поле.
  Самым трудным было к нему приблизиться.
  - Хай, Арчи.
  Медленный продолжительный перевод взгляда, слегка приподнимающиеся брови, а также и умение быстро скрыть удивление, гордость за свою способностью всегда сохранять хладнокровие… О, Оби знал его как много раз прочитанную книгу, как себя.
  - Оби… - его имя недоверчиво повисло в воздухе. Ни «здравствуй», ни «пошёл подальше», так что Оби смог продолжить.
  - Как дела? - спросил Оби, делая всё, чтобы голос звучал нормально.
  - Под контролем.
  На поле тренировались бейсболисты. Отрабатывалась подача мяча, отбивание и его ловля. Вся рутина, связанная с маленьким круглым объектом - бейсбольным мячом. В это время Оби думал ещё об одном маленьком круглым объекте, о чёрном шаре.
  - А как дела у тебя? - спросил Арчи.
  Оби чувствовал себя так, словно он балансировал на краю пропасти на высоте тысяча футов над уровнем моря. Втянув живот, он совершал прыжок в пропасть.
  - Не так, чтобы хорошо, но я справлюсь, - стараясь не быть многословным, он старался как можно больше вытянуть из Арчи.
  - Справишься с чем?
  И ещё один прыжок:
  - Та девчонка - Лаура Гандерсон, - несмотря на все его намерения, её имя, произнесённое им, почти заставило его плакать. - Мы поссорились.
  И затем, удивление (правда, на лице у Арчи всегда было удивление). Арчи повернулся к нему, в его глазах таяло сострадание, лицо аж вытянулось от сочувствия к нему и понимания, словно боль Оби была его собственной болью, словно он принял на себя крест потерь Оби.
  - Круто, - сказал Арчи. Но это единственное, отдельное слово было пропитано такими эмоциями, от чего Оби почувствовал, что Арчи Костелло был самым верным и единственным его другом на свете, единственным человеком, который смог понять его беду и потерю. Он был должен насильно напомнить себе, что Арчи был архитектором его поражения с Лаурой.
  И его удивило, что Арчи деликатно взял его за плечо. Недотрога Арчи, который никогда в жизни и пальцем не прикоснулся к кому-нибудь другому и всегда держал дистанцию от кого бы то ни было.
  - С возвращением, - сказал Арчи.
  Оби не шелохнулся. Прыжок закончился. Он погрузился в кипящую пучину, не зная, утонет ли он или всплывёт. Он всплывал на поверхность. Механизм бомбы был запущен.
  Внизу на поле хриплый голос кричал: «Сектор «С», Крюто!» К нему присоединились другие голоса: «Бей точнее, Крюто. Эй, Крюто, ты что, глухой?»
  - Бедный Крюто, - сказал Арчи. - Ну и кто он?
  «Похоже, это один из дней, когда Арчи способен сострадать», - подумал Оби и задал себе вопрос: «Не повлиять ли на его удачу? А почему бы нет?»
  - День Ярмарки, - бросил он, как можно небрежней.
  - Что ты сказал?
  - День Глупости.
  - Мне показалось, что ты сказал День Ярмарки.
  - Ну и сказал.
  Они рассмеялись, разделив шутку, их старая игра словами.
  «Кажется, он очень рад тому, что я вернулся», - подумал Оби.
  - Скоро наступит.
  - Все обязаны явиться на День Ярмарки. Все их отцы и матери, братья и сёстры… - декламировал Арчи голосом президента Соединённых Штатов Америки.
  - Я знаю, но нам нужен «дурень».
  - Правильно. Кандидаты?
  - Надо заглянуть в записную книжку.
  Арчи взглянул на поле.
  - Крюто, - сказал он. - Из него получится потрясающий «дурень». Отметь его, Оби.
  «Бедный Крюто», - это уже слишком для сострадания Арчи. И Оби снова напрягся. Снова высота. Прогулка по натянутому канату, откуда падать слишком высоко.
  - Что у нас с Вечером Пародии?
  - И что у нас с этим дерьмовым вечером? – спарировал Арчи.
  - Помнишь Рея Банистера?
  - Новенького?
  - Да. Он - фокусник, Арчи. Он владеет всей этой магией, фокусами.
  Арчи не сказал ничто, его глаза были на бейсбольном поле.
  - Он делает фокусы с картами и шарами, и всё такое, - Оби сделал паузу в надежде, что Арчи не заметит, как он глубоко набирает воздух. - И ещё у него есть один фокус, который он делает с гильотиной.
  - Гильотина? - вопрос в голосе Арчи, сопроводился вспышкой в его глазах. «Гильотина» - была смертельным словом, словом Арчи Костелло.
  - Да, гильотина. Этот парень, Рей Банистер - он её построил. Клянусь Богом - это гильотина. Трюк, конечно, но, кажется, не стоит упускать. Гильотина и Вечер Пародии. - «Понял, Арчи?» - ему было нужно, чтобы Арчи представил себе эту картину.
  - Над этим надо подумать, - вдруг озабоченно сказал Арчи, снова глубоко уйдя в себя. Оби знал, что значат эти вздохи. Арчи утонул в свои мысли, насколько в данный момент это было возможно. - Увидимся, - сказал Арчи, с облегчением в голосе, а также с чем-то ещё.
  «Попался», - с радостью подумал Оби.

  Губер заметил Джанзу через дорогу напротив дома, в котором жил Джерри Рено. Уже вечерело, и Губер остановился, чтобы на короткое время скрыться в тени между выступами в каменной стене. Через какое-то время он заглянул за угол, чтобы убедиться в том, что это был именно Джанза, и это без сомнения была его фигура Эмила Джанзы, движущаяся по тротуару.
  «Что он здесь делает? И зачем он тут рисуется, блуждая вперёд-назад, словно караульный на посту?» - на эти вопросы у Губера не было ответа, но он знал, что от присутствия Джанзы на этом месте исходило нечто зловещее. Всё время его глаза рыскали по окнам здания, его голова была откинута назад, словно он издавал какой-то тихий вызов Джерри, вызов, который мог услышать только он, примерно как собака слышит ультразвук - свист, который не воспринимается ухом.
  «И что я делаю?» - подумал Губер. Нужно ли ему было побежать в сторону Джанзы, чтобы показаться ему на глаза? Или тихонько смыться – туда, откуда пришёл? Губеру нужно было принять правильное решение. И он не хотел снова предать Джерри Рено.
  «Надо его предупредить», - тихо сказал он сам себе и тут же замер на месте. Джанза не делал секрета из своего присутствия здесь, он открыто шествовал по кругу с важным видом. Джерри, скорее всего, его уже увидел. «Ладно, так, что мне делать? Предстать перед Джанзой? Сказать ему, что я о нём думаю? Уйти?» - он дрожал в вечерней прохладе, как всегда, если он прекращал бежать.
  «Что ему сейчас нужно то Джерри? Христос, мне нужно сделать что-то правильное. На сей раз. Не дать ему выйти из дому».
  Он аккуратно выглянул из-за угла, чтобы ещё раз убедиться, что Джанза его не видит. Он ушел или скрылся в тени? Вероятно, ушел. Отчего ему где-то скрываться. Когда Губер первый раз заметил Джанзу, то тот явно не скрывал своего присутствия.
  Губер поднял глаза на окно спальни Джерри. Внутри было темно, занавес был закрыт. В других окнах также не было света, никаких признаков жизни. Джерри не было дома, и, очевидно, его отца тоже. Никого.
  Он снова выглянул туда, где расхаживал Джанза. Его не было. Тогда он с ним не встретится. И он знал, что ему нужно делать - предупредить Джерри. Взять его под свою опёку, под охрану, на тот случай, если он не знает о Джанзе. И, бога ради, предложить ему помощь. Джерри был не в том состоянии, чтобы встретиться с Джанзой, с животным. По крайней мере, не один на один.
  Лучше всего было больше не бежать, а уйти домой. Начать звонить Джерри, и делать это до тех пор, пока он не вернётся домой, и, если понадобится, звонить ему всю ночь.
  Ещё одна проверка подтвердила, что Джанза не задерживался здесь или поблизости. Губер рванул домой. Когда он бежал, он говорил себе: «Я не предам Джерри снова. Я не позволю ему так просто выйти из дому».

  Шары и разноцветные ленты наполняли воздух волшебством. Игра светом и плавные движения рук, и Оби ловил себя на том, что невозможно что-либо разглядеть, когда шар уже тебя коснулся.
  Шар. Игра в «кошки-мышки», в «прятки», сегодня здесь и завтра где-нибудь ещё, в это мгновение этот шарик есть, а потом и след его простыл. Ай, да шарик, он такой гладкий и блестящий, ну просто само совершенство - он станет для Оби способом отомстить.
  - Неплохо, - сказал Рей Банистер. - Ты действительно уловил суть.
  Удовлетворившись, Оби решился на большее. Закрепив шар между кончиков пальцев, он сумел перехватить его другой рукой, расслабив пальцы и делая всё, чтобы руки не дрожали. И шар появился у щеки Рея. Он был закреплён между большим и средним пальцем правой руки Оби.
  Рей закачал головой, выражая явный восторг.
  - А теперь покажи мне, как работает гильотина, - сказал Оби.
  Рей заколебался, отпрянул и нахмурился:
  - Эй, Оби, что это значит, в конце концов?
  Оби сощурился, задумавшись о том, ни рано ли ему всё это рассказать? Ему оказалось проще спросить:
  - Что ты имеешь в виду?
  - Все эти фокусы. Ты и эти кубки с шарами. Ты и гильотина. Ты на самом деле решил серьёзно этим заняться? Фокусами?
  Оби не полез за словом в карман.
  - Отчасти ты прав, Рей.
  Рей подошёл к гильотине, и его рука ласково погладила полированную древесину.
  И Оби продолжил:
 - Я подумал, что мы можем этим заняться вместе.
Ты, фокусник, - он медленно взмахнул рукой, его палец спикировал словно самолёт. - Повелитель Рей Банистер, - объявил он драматично. - И его помощник Оби Послушный…
  - Я не знаю, на кой чёрт ты всё это говоришь, - возразил Рей, наверное, сожалея о том, что он показал все эти фокусы Оби, словно тот вторгся в самые тайные стороны его частной жизни.
  - Скоро будет День Ярмарки и Вечер Пародии - пародии, песни, и танцы, перед всей публикой «Тринити».
  - Я видел плакаты, - кивнул Рей.
  - Правильно, - сказал Оби. - И я подумал, что твоё волшебное представление будет очень кстати, произведёт большой эффект. Это будет кульминация вечера. Ты понимаешь: скатерти и ленты, кубки и шары… - «А теперь, Оби, осторожно», - подумал он. - И гильотина. Каждому фокуснику нужен помощник, и полагаю, я готов им быть.
  Рей стал позади гильотины, словно защищаясь.
  - Не знаю, Оби, никогда прежде я не выступал перед публикой.
  - Смотри, это лишь школа, учителя и ученики, и это лишь вечер приятного времяпрепровождения. Каждый что-нибудь приготовит. Даже если ты немного неуклюж, думаю, что это не про тебя - никому до этого не будет дела…
  Рей Банистер в искушении зашевелил пальцами. Он никому и ничего ещё не показывал, кроме как Оби, и в основном он сам отрабатывал фокус за фокусом, совершенствуя своё мастерство, тоскуя по полным внимания взглядам, шепоту страха и восхищения. И гильотина, он знал, сразит всех наповал. И у него была особая гордость за неё, потому что он создал её собственными руками, он не просто потратил деньги на покупку комплекта для фокуса. И он уже предвкушал, как приятно будет предстать перед миром «Тринити», чтобы дать ему знать, что он есть и существует, после длинных месяцев, когда его игнорировали и им пренебрегали.
  - Посмотрим, - сказал Рей, всё ещё стоя за гильотиной.
  Оби ликовал. «Посмотрим» было тем словом, которым его родители пользовались, когда они имели в виду «да», но на какое-то время откладывали своё решение.
  - Ладно, - сказал Оби. - Не спеши. Решишь позже.
  Оби уходил. Он оглянулся на Рея, всё ещё стоящего за гильотиной. Но его лицо стало мягче, на нём начала проявляться мечтательная улыбка, он смотрел куда-то вдаль, и Оби уже знал, что Рей Банистер в этот момент был уже на сцене зала собраний.

  Он, наконец, поднял трубку. Он слушал звонки, которых было не счесть. Он знал, что рано или поздно он подойдёт к телефону.
  Он ещё раз выглянул в окно. В этот момент Джанзы внизу не было, и он тихо произнёс:
  - Алло.
  Голос Губера застал его врасплох.
  - Джерри, я со вчерашнего вечера пытаюсь до тебя дозвониться. Где ты был?
  «Соврать или нет?» - спросил себя Джерри. И он знал, что нужно сказать правду.
  - Я действительно был здесь.
  - Ты что, больной? Что-то не так? Вчера вечером я тебе звонил, и сегодня - на перемене. Что-то с телефоном?
  - Отец уехал, - продолжил Джерри. - на север Новой Англии… в командировку. Но я был здесь, и слышал все телефонные звонки…
  - И тогда ты знаешь о Джанзе? - спросил Губер. А то зачем ещё ему не подходить к телефону?
  - Знаю, - устало выдохнув ответил Джерри.
  - Он расхаживал по улице вперёд-назад и наблюдал за твоими окнами. Вчера вечером я его видел. А сегодня он снова был там. После школы я делал пробежку, чтобы в этом убедиться.
  - Спасибо, Губ.
  - Я хотел предупредить тебя… Подожди… и ещё больше того, я хотел, чтобы ты знал… я хотел, чтобы ты знал… что мы вместе. Джанза, всегда ищет неприятностей, ладно, и он их получит. От нас обоих. 
  - Минуту, Губ. Ты слишком спешишь.
  - Что значит, слишком спешу?
  - Не спеши. Лишь потому, что Джанза пару раз появился внизу на улице, не значит, что это опасно.
  - И что тогда? - спросил Губер, остановившись и выжидая, словно Джерри выдаст какую-нибудь ошеломляющую, гениальную идею.
  - Не знаю, посидим, подождём…
  Губер замолчал, чего так ждал Джерри.
  - Смотри, Губер. Я рад, что ты позвонил, и я ценю то, что ты делаешь. Но я не знаю, что мне дальше делать. Именно поэтому я и не подходил к телефону. Я подумал, что это мог быть и Джанза, и я не был готов говорить с ним, и я всё ещё не готов.
  - Тебе ничего не надо делать, Джерри. Он не сможет быть здесь всё время. Ему это быстро надоест. Только затаись на какое-то время, подожди, пока не вернётся отец.
  Он слышал нервозность в голосе Губера.
  - Завтра вечером. Но это неважно, Губер. Приедет отец или нет, не имеет ни какого значения.
  - Ты не должен быть один, Джерри. Джанза - такое животное, никогда не можешь знать, что ещё он может сотворить. Он - один из шестёрок Арчи Костелло, и это могло бы быть одним из заданий «Виджилса».
  - Опять спешишь, Губ. Не так быстро. Всё, что мы знаем - лишь то, что Джанза прогуливался туда-сюда. Сейчас он где-нибудь не здесь. Так что лучшее, что можно сделать - ждать и наблюдать.
  - Хочешь, чтобы я пришёл, хоть на всю ночь?
  - Эй, Губ, мне не нужен телохранитель. Джанза не станет вторгаться в квартиру.
  Снова пауза, и в трубке стало ещё тише.
  - Так почему ты не подходил к телефону, Джерри? Вчера вечером я, должно быть, звонил раза три или четыре. И сегодня. Почему ты не отвечал?
  - Я уже тебе сказал, Губ. Потому что я не был уверен в том, что мне нужно это делать. Я ещё не знаю.
  - Ладно, не сделай чего-нибудь непоправимого. Не надо с ним драться. Вероятно это то, что ему нужно.
  - Я и не собираюсь с ним драться, - сказал Джерри. - Но что-то нужно сделать. Не могу же я вечно сидеть в этой квартире.
  - Жди его снаружи. Только сначала я подойду.
  - Конечно, нет, Губер. Я здесь в безопасности. Джанза, не станет меня убивать. Смотри, уже поздно, и его не было уже больше часа. Подожди минуту. Дай мне посмотреть…
  Он выглянул из окна и увидел пустую улицу, всё было серым  и затемнённым, как в сцене из черно-белого кинофильма. Мимо проехала машина, высвечивая фарами рельеф тёмной улицы. Никого. Никакого Джанзы.
  - Его здесь нет. Вряд ли он ещё тут появится. Поспи немного, Губ. Со мной всё будет в порядке. Подождём и посмотрим, что будет завтра, - и нужно было сказать что-то ещё. – Спасибо за звонок. Ты - настоящий друг, Губ…
  - А для чего есть друзья, Джерри?
  - Правильно…
  Уже повесив трубку, Джерри снова посмотрел в окно.
  И на этот раз он снова увидел Джанзу. Начал капать дождь, тротуары заблестели от влаги, но Джанза продолжал стоять. Его руки покоились на бёдрах. Он смотрел вверх. Его чёрные волосы прилипли ко лбу. Похоже, что до дождя ему не было никакого дела.
  Джерри подумал о том, как прошлой осенью они с ним дрались, и ещё он подумал о «Тринити», о шоколаде, об отце, и все его мысли были словно утомлённый караван образов.
  Но больше всего, он думал о Канаде: о падающем снеге, о замечательных фрагментах замороженного пейзажа, о шёпоте ветра в «Болтливой» Церкви. И внезапно он затосковал по дому, который там, который на самом деле и не был домом, а, может, и был, или просто мог бы им быть.
  «Я вернусь в Канаду», - сказал он вслух, словно предавая словам жизнь и принося их в залог, словно их нужно было проговаривать вслух, чтобы они воплотились и стали правдой.
  Назад в Канаду.
  Но сначала - Джанза.
  В то время как Джанза продолжал стоять и смотреть на окна. Его короткая тупая фигура обливалась дождем. Она была холодной, тёмной и непримиримой, словно вырубленной изо льда.

  Картер отказывал в помощи.
Но в эти дни Картер отказывал во всём. Он бродил вокруг школы словно зомби.
  Однако он был нужен Оби.
  - Не знаю, - сказал Картер, вытирая подбородок, истыканный тёмной, острой щетиной - такой же, как и на его щеках. В этот день уж точно Картер не побрился. И вероятно уже два дня или три. Они сидели в машине у Оби около дома Картера. Сумерки приглушали вечерние звуки соседних домов.
  - Я подумал, что ты по первому зову поднимешься на мятеж против Арчи, - сказал Оби. - Помнишь, как ты звонил мне о визите епископа?
  - А что бы было, если бы визит епископа состоялся, и как тогда себя вести? - спросил подозрительно Картер.
  - Никак, - ответил Оби, разглядывая мышцы атлета, его налитые кровью глаза, влажное и бледное его лицо. Словно тот был под дозой наркотиков или в состоянии последующей ломки. Но Оби знал, что Картер не был наркоманом, ему не хотелось бы разрушить то драгоценное, данное богом телосложение. Было очевидно, что Картер был в замешательстве. Оби видел это, словно в зеркале. Он не знал, какие демоны вторглись в жизнь Картера, но он распознавал страдание и нашёл в нём родственную душу. - Ничего бы не случилось, и ничего не произошло бы в случае визита епископа. Всё, что случится, произойдёт в День Ярмарки и на Вечер Пародии…
  Картер провёл рукой по небритой щеке.
  - Что ты хочешь, чтобы я сделал? - спросил он, всё ещё неохотно.
  - Это просто, - ответил Оби. - Ты мне нужен для одной диверсии, на минуту или на две, - он не мог выложить ему полную схему. Чёрт, Картер может наворотить непоправимого, если будет знать весь план Оби.
  Теперь Картер изучал Оби. За несколько последних недель Оби сильно изменился. Не физически, конечно: он остался таким же худощавым, каким и был всегда. Но что-то в нём уже выглядело по-другому, например, глаза. Картер ещё помнил Брата Эндрю на уроках Истории Религии, который описывал миссионеров, бросающих вызов джунглям и каннибалам. Он называл их «святыми от бога». Теперь так можно было сказать об Оби. В его глазах появился свет, энергия, рвение миссионера. Картеру, конечно, было известно, что Оби поссорился со своей девушкой. До него дошли слухи о том насильственном нападении. Он также знал, что Баунтинг внёс раскол между Арчи и Оби. Иначе совсем можно было не верить Оби.
  - Что это за диверсия, - спросил Картер.
  И Оби ему рассказал. Картер нужен был ему дважды. Первый раз на встрече «Виджилса», когда будут выбирать очередного «дурня». Второй - во время Вечера Пародии.
  - И это всё? - спросил Картер.
  - Всё.
  - Тогда скажи мне зачем. Зачем тебе нужны эти диверсии.
  - Будет лучше, если ты не будешь знать деталей, Картер. Тогда позже тебя ни в чём не обвинят.
  - Арчи будет целью, правильно?
  - Да.
  Картер ещё раз спросил себя, стоит ли доверять Оби, можно ли рассказать ему о письме Брату Лайну и о телефонном звонке, о тех ужасных днях и ночах, в то время как со стороны Арчи он ждет месть.
  Но Оби, он понимал, был также озабочен своими собственными проблемами. И внезапно Картер почувствовал волну оптимизма. Оби собирался действовать против Арчи. И эта акция должна была оттянуть от Картера его внимание.
  - Ладно, - сказал Картер.
  Оби расправил плечи.
  - Замечательно, - сказал он.
  - Детали, - скомандовал Картер.
  - Потом. Я ещё многое тебе расскажу. У Арчи Костелло многое изменится бесповоротно.
  - Хорошо, - сказал Картер, хлопнув рукой по приборной панели, звук прозвучал, словно пистолетный выстрел в машине.

  - Дело не закончено, - сказал Оби, листая свою записную книжку, используя её как повод, чтобы не смотреть Арчи в глаза.
  - «Дурень», правильно? - спросил Арчи, гладя рукой по крыше своей машины, сметая пятнышко пыли со сверкающего металла.
  - Правильно, - сказал Оби.
  - И гильотина, - добавил Арчи, разглядывая машину кристальными глазами. Он ненавидел пыль и грязь, и собственноручно полировал свою машину, чтобы она всё время сияла. - Если честно, Оби, мне нет до этого никакого дела…
  И Арчи не было дела ни до чего.
  Оби был готов к такой реакции, но хладнокровие не выдавало излишнего рвения.
  - У меня есть несколько идей, - сказал Оби.
  - Какие ещё идеи? - закончив осмотр машины, Арчи теперь облокотился на неё и стал шарить по карманам в поисках плитки «Херши».
  Оби начал рассказывать ему, разбирая всё по деталям. Деталей было так много, что он осмелился раскрыть ещё многое. Он знал, что Арчи захочет поставить все «точки над «и», что, в конце концов, он и сделал.
  - Ты меня удивляешь, Оби, - сказал Арчи, открыв дверь машины и легко усевшись за баранку. - У тебя развивается цепное мышление.
  - Этому я научился у тебя, Арчи.
  Но в этот момент взревел мотор, машина тронулась, и Оби остался в облаке синего бензинового перегара.

  Когда Картер свернул в главный коридор, один из учебников выскользнул из связки, которую он нёс подмышкой, и громким хлопком ударился о пол. Другие книги также посыпались на пол. Он сконфуженно вздрогнул и нагнулся, чтобы их подобрать. Он с отвращением подумал, что вместе с координацией он теряет и всё остальное.
  Он обратил внимание на какое-то волнение в конце коридора. Кучка парней столпилась около стенда со спортивными наградами, установленного напротив кабинета Брата Лайна. Марти Хиллер, парень с прыщавым лицом и жирными волосами кричал на весь коридор:
  - Эй, Картер, здесь что-то «гнилое» про твою душу…
  Картер поспешил в толпу любопытных, собравшуюся у стенда. Большинство из этих наград были завоёваны именно им на разных спортивных состязаниях.
  Марти Хиллер отступил назад, и остальные расступились по сторонам.   
  - Смотри, - сказал он.
  Картер посмотрел, осознавая, что другие смотрели не на стенд с наградами, а на него, на то, как он на всё это посмотрит.
  Наград на стенде не было. Стенд стоял, но в нём было пусто. Не совсем пусто. На средней полке стояла маленькая фарфоровая пепельница, из тех, что продаются магазине шуток или фокусов. Пепельница была в форме унитаза.
  - Чёрт, кто украл все эти награды? - спросил Марти Хиллер своим фальшиво-скрипучим голосом. Его голос ломался уже три года и всё ещё был полностью непредсказуем.
  - Они не украдены, - крикнул чей-то голос из толпы, Картер не узнал, чей. Вероятно очередная проделка «Виджилса», с любезной подачи Арчи Костелло.
  И гробовая тишина наполнилась тем, что имел в виду этот голос. Была лишь одна альтернатива воровству наград - «Виджилс». И каждый это знал.
  - Иисус, - воскликнул Марти Хиллер. - Брат Лайн будет ходить на ушах, когда это увидит…
  Но Брат Лайн на ушах не ходил, потому что об этом он и не узнал. В этот день он был далеко, на конференции директоров школ и школьных руководителей в Ворчестере. Ко времени его возвращения на следующий день, все награды загадочным образом вернулись, каждая на своё место, а маленький унитаз исчез.
  На следующее утро Марти Хиллер встретил Картера перед самым звонком на первый урок.
  - Чёрт, что происходит? - спросил он.
  - Не знаю, - спеша на урок ответил ему Картер.
  Но он, конечно же, знал. И то, что он знал, последней ночью не давало ему спать. Каждый раз он просыпался от очередного кошмара.

  Школьное кафе. Начался перерыв на завтрак. Кучка парней плотно собралась вокруг стола у самого входа на кухню. Они пристально рассматривали что-то недоступное, лежащее на столе. И каждому, кто ещё этого не увидел, казалось, что это порнографический журнал или нечто подобное.
  Ричард Рондел отскочил от стола в полном отвращении. Он ожидал увидеть красочную фотографию с изображением голой женщины. В выпускном классе Рондел прослыл известным любителем порно, и ещё он любил, чтобы всё совпадало только с его мнением, и сильно возмущался, если что-то могло его разочаровать. Газетный заголовок кричал во весь голос:

   «УЧЕНИК ШКОЛЫ ПРОИЗВОДИТ СМЕРТНУЮ КАЗНЬ В ПРОЦЕССЕ МАГИЧЕСКОГО АТРАКЦИОНА»

  А ниже буквами поменьше:

  ФОКУСНИК-ЛЮБИТЕЛЬ ПРОБУЕТ СВОИ СИЛЫ.

  Текст был истёртым и сморщенным, с рваными краями, очевидно, он был вырван из газеты. Оби изящно положил его на стол, дождавшись момента, когда можно будет это показать. Он тщательно выбрал день, чтобы быть уверенным, что Рей Банистер будет только на ленче. Расклеенный текст нуждался в показе лишь минимальному количеству человек и на короткое время. Лишь несколько учеников должны были это прочесть. Но Оби знал результат. Одно слово будет разнесено по всей школе с невероятной скоростью, всё будет преувеличенно и преукрашено с каждой передачей от ученика к ученику, из класса в класс.
  Когда зазвучал звонок, и после полудня каждый отправился, кто по домам, а кто по рабочим местам, то эффект, произведённый этой «газетной» статьёй был потрясающим. Теперь каждый думал, что Рей Банистер - убийца или палач.
  С гильотиной.
  Никто не знал, что именно Рей Банистер и его гильотина станут гвоздём программы Вечера Пародии.
  Никто, кроме Арчи Костелло и Оби, принёсшего поддельную газету, отпечатанную на заказ в магазине фокусов в Ворчестере.

                ----------------------------------------

  Дэвид Керони услышал команду от стоящего в гостиной фортепиано, когда он спускался по лестнице, чтобы немного прогуляться. В последние дни он часто совершал прогулки. Ему нужно было выйти из дома, чтобы оказаться подальше от пристальных глаз.
  Команда резанула ухо, аккорд был фальшивым, за ним следовал другой, словно в комнате находился какой-нибудь маньяк, наигрывающий безумную песню, которую никто бы не узнал.
  Кроме Дэвида Керони.
  Он шел в кухню через гостиную, заполненную звуками исковерканной музыки. Раздвижные французские двери были раскрыты. Его мать занималась уборкой дома, хотя бы раз в месяц на короткое время ломающей рутину повседневной жизни семьи Керони. На это время его мать прятала свои длинные волосы под большой белый чепчик. Её тонкие пальцы белой фланелью протирали пожелтевшие клавиши. Дэвид стоял в ошеломлении - ему даже понравилось то, что именно его мать стала той средой, через которую он получил столь долгожданное сообщение. Так долго он ждал этого знака, сигнала, приказа. Он ждал, осознавая, что рано или поздно он его получит. Нужно лишь было вооружиться терпением. И вот он прозвучал.
  Он продолжал вслушиваться, он замер, притих. Его мать не заметила его присутствия и всё продолжала наигрывать странную музыку, рассказывающую Дэвиду о его дальнейших действиях.
  Он слушал и улыбался, вслушивался в то, что ему нужно сделать, как и когда.
  Наконец.

  Баунтинг застал Арчи у его шкафчика, хорошо рассчитав момент, когда все уже ушли, и никого бы не было поблизости.
  - Хай, Арчи, - окликнул его Баунтинг, немного затаив дыхание и почему-то неуверенно.
  - Что ты сказал, Баунтинг? - Арчи раскладывал учебники на верхней полке шкафчика. Баунтинг не мог припомнить, когда бы хоть раз Арчи Костелло шёл по школе с учебниками подмышкой. Разве когда-либо Арчи делал домашнее задание?
  В присутствии Арчи, он забывал всё, что он так долго репетировал, чтобы сказать.
  - Знаешь, о чём я подумал, Арчи? - спросил он вместо того, что собрался сказать.
  - И о чём ты подумал, Баунтинг?
  - Если я не прихожу, то ты совсем меня не ищешь.
  - Правильно, Баунтинг, - Арчи продолжил перетасовывать учебники у себя на полке.
  - Если предположить, что я перестал к тебе приходить,
  Баунтинг хотел сказать: «Сейчас ты меня видишь, не так ли?» Вместо этого прозвучало:
  - И тебя не интересует, почему?
  - Не очень. Мы живём в свободной стране, Баунтинг, и ты можешь придти и уйти, когда тебе заблагорассудится, - Арчи раскрыл учебник и начал листать его страницы. Он говорил рассеянно, словно его ум был сосредоточен на чём-то очень важном.
  Встревожившись, Баунтинг продолжил:
  - Но я подумал… - и остановился, спрашивая себя, сможет ли он говорить так, как хотел - изящно и дипломатично.
  - Подумал о чём?
  - Я подумал… ты знаешь… в следующем году… - начал он размазывать кашу по тарелке. При Арчи он иногда чувствовал себя, как четвероклассник.
  - В следующем году?
  Баунтинг знал, что при Арчи он терял дар речи. Он знал, что ему нужно было лишь пройти мимо, сказать ему: «Да пошёл ты…» и уйти. Но знал, что всё это было невозможно, слишком многим он рисковал.
  - Да, в следующем году. Мне придётся быть чем-то вроде управляющего… Ты знаешь… После того, как ты сдашь экзамены… и получишь аттестат…
  Арчи положил один учебник на полку и взял другой. «Математика» - совершенно новый учебник, который выглядел так, словно его никогда не открывали.
  - Ты станешь управляющим.
  - Что ты сказал? - спросил Баунтинг, заморгав глазами.
  - Я сказал, Баунтинг, что в следующем году ты станешь управляющим.
  - О... - ему хотелось прыгать, кричать и носиться по коридору, но надо было сохранять хладнокровие и дать прозвучать эху от этого «о…», притвориться умным, как это всегда делал Арчи. - Разве не «Виджилс» должен утвердить эту должность? Или… - Баунтинг понял, что слова сами выскочили у него изо рта, и стало ясно, что сам вопрос звучал уже не достаточно хладнокровно.
  Впервые Арчи посмотрел на него с состраданием.
  - Баунтинг, разве моего слова тебе не достаточно?
  - Конечно, конечно, - заспешил Баунтинг. - Я только подумал…
  - Я смотрю, Баунтинг, ты всё время думаешь, - сказал Арчи, поворачиваясь к шкафчику, беря в руки учебник с текстами для чтения и разглядывая его так, словно никогда прежде он его не видел. - Есть, правда, одно условие.
  - Скажи, какое.
  - Тебе будет нужен помощник. Сильная правая рука, правильно?
  - Правильно.
  - Я знаю, что у тебя есть верные слуги. Корначио и Харлей. Пусть они и будут при тебе, если ты так хочешь, но твоей «правой рукой» будет Джанза. Эмил Джанза…
  - Джанза? - он попытался скрыть тревогу. Тревогу? Чёрт - отвращение. Полное отвращение.
  - Эмил будет служить тебе верно и безвозмездно. Он - животное, а животные очень удобны, если они приручены.
  - Правильно, - сказал Баунтинг, но подумал о том, что когда Арчи уйдёт, и он станет боссом, то выберет себе того, кого сочтёт нужным.
  - Баунтинг, - Арчи снова повернулся к нему, глядя всё теми же холодными, лицемерными, синими глазами. - Я поговорю об этом с Эмилом. Эмил Джанза будет рад стать твоим помощником. И Эмил не любит, когда его разочаровывают. Он становится очень непредсказуемым и начинает применять силу. Никогда не разочаровывай Эмила Джанзу.
  - Не буду, - сказал Баунтинг, пытаясь проглотить комок в выжженном и пересохшем горле.
  - Хорошо, - сказал Арчи, изучая книгу, которая была в его руках, теперь он был к Баунтингу спиной.
  Баунтинг стоял и не знал, что ещё ему сказать. У него ещё был миллион вопросов о задачах и обязанностях управляющего, но он был не слишком уверен, чтобы перейти к ним, и побоялся спросить что-нибудь ещё.
  Арчи с удивлением посмотрел на него:
  - Ты всё ещё здесь, Баунтинг?
  - О, нет, - сказал он, что выглядело глупо. - Я ухожу… всего лишь ухожу…
  Арчи улыбнулся, и эта улыбка показалась Баунтингу изморозью на зимнем окне.
  - Обговорим подробности позже, Баунтинг, ладно?
  - Конечно, - ответил Баунтинг. - Конечно, Арчи.
  И вылетел из коридора, как пробка из бутылки с шампанским, не желая увязнуть в самых больших неприятностях, которые когда-либо случались в его жизни, и это помимо Эмила Джанзы.
  Позже, покидая школу, конечно, без каких-либо учебников в руках Арчи остановился, чтобы сделать глоток весеннего воздуха. Он заметил Оби, который как всегда спешил через школьный двор, будто за ним кто-то гнался. «Бедный Оби. Он всегда так волнуется».
  Оби его увидел и махнул рукой. Он поджидал Арчи, чтобы поймать его у входа на автостоянку.
  - Как дела, Арчи? - спросил Оби. Это было механическое приветствие, незначащее ничто.
  Но Арчи ответил:
  - Только что я потратил несколько минут на мелочи, в следующем году гарантирующие крушение «Тринити».
  И больше он не сказал ничего.
  - И как это объяснить, это просто слова, или это произойдёт на самом деле? - спросил Оби, пытаясь скрыть нетерпение и не трудиться за Всевышнего.
  - Я только что сказал Баунтингу, что в следующем году он будет управляющим, и что Эмил Джанза будет его правой рукой.
  - Боже, Арчи - ты на самом деле так ненавидишь эту школу и каждого, кто имеет к ней отношение?
  Арчи вдруг вздрогнул от неожиданности.
  - Я не ненавижу - никого и ничего.
  Оби почувствовал, что ответ Арчи был искренен. На момент показалось, что время остановилось, затаило дыхание - так было тихо, пока они шли к своим машинам. Оби захотелось спросить: «Ты любишь что-нибудь или кого-нибудь? Или, вообще, ты совсем ничего не чувствуешь?»
  Он знал, что он не спросит его об этом никогда.

                ---------------------------------

  Картер выбрал удачный момент: Арчи запарковался на дороге около своего дома, вышел из машины и остановился, словно собираясь проверить давление в колёсах, его тонкое ножеобразное тело смертельным силуэтом рисовалось в отражении света фар от полосок рулонной двери гаража.
  Эта пауза подтолкнула Картера к действию. Иначе в одно мгновение Арчи скрылся бы за дверью дома.
  - Арчи! - крикнул он, идя к нему.
  Арчи обернулся, увидел его и остановился, его голова светилась в луче света фар его машины.
  Картер остановился в нескольких футах от Арчи. Ему хотелось повернуться и уйти, но вместо этого он услышал свой голос:
  - Арчи, это сделал я.
  - Что ты сделал, Картер?
  - Написал письмо.
  - Какое ещё письмо?
  - Брату Лайну.
  - Я это знаю, Картер.
  «Что я теперь делаю?» - спросил себя Картер. Он ещё ни разу не представал перед Арчи, как противник.
  - Я хочу объяснить причину этого письма.
  - Тут нечего объяснять, - сказал Арчи прохладно и отрешенно.
  - Есть! - крикнул Картер, с дрожью в голосе. Он должен был начать первым. Он не мог больше ждать - ждать, когда Арчи ударит первым. Он знал, что стенд с наградами был лишь началом и боялся того, что произойдет позже. - Арчи, я написал это письмо, чтобы защитить школу, и сделал я это не для себя. Я побоялся, что это задание всем нам выйдет боком. И это не подножка «Виджилсу»…
  - «Виджилс» важнее школы, - мгновенно выкинул Арчи. - Ты должен был придти ко мне, Картер, высказать мне свои сомнения. Я ведь не враг. Вместо этого, ты решил стать врагом…
  - Я думал, что мои действия правильны.
  - Действия правильны, - передразнил его Арчи. - От тебя и таких, как ты, мне хочется блевать. От твоей драгоценной чести и гордости. Футбольный герой. Чемпион боксёрского ринга. Напыщенная походка, грудь вперёд и нос к небу. Туз тузов. Картер…
  Картер ещё не слышал такой ядовитой злобы в голосе Арчи, который всегда блистал хладнокровием, непринуждённостью, каким он был моментом раньше.
  - Мне жаль, Арчи… Я ошибся, и мне жаль.
  Какое-то мгновение Арчи пристально его рассматривал и затем отвернулся. Его движение обозначало то, что им уже не о чем говорить.
  В панике, Картер сделал шаг вперёд. Его рука потянулась к плечу Арчи и почти уже коснулась его, но в последний момент остановилась.
  - Арчи, подожди.
  Обернувшись через плечо, Арчи спросил:
  - Что ещё, Картер?
  - Нет… да… я имею ввиду… - он чуть ли не задыхаясь, взволнованно искал слова и не находил подходящих, но в любом случае ему нужно было задержать Арчи. - Что теперь произошло?
  Арчи снова полностью повернулся к нему лицом:
  - Что ты хочешь, чтобы теперь произошло?
  «А что сейчас?» - спросил себя Картер. - «Каким должен быть следующий шаг?» Он собрался предложить Арчи сделку. Сперва он признался в том, что написал письмо. И в компенсацию он собрался выложить Арчи план мести Оби, в День Ярмарки и Вечер Пародии. Но он остановился, решил отложить этот шаг на другой раз.
  - Я думаю, что будет неплохо, если всё останется по-прежнему. Чёрт, вот-вот мы получим аттестат.
  - Сказать тебе, Картер, пусть всё остаётся по прежнему, как ты сам только что предложил. Дать придти и уйти этим всем этим дням. Сдать экзамены и получить аттестат. Но это - не конец, Картер. Ты был предателем, и ты им и останешься. Как-нибудь, когда-нибудь. Не завтра, не через месяц, или даже не через год, но когда-нибудь - кто знает, когда? И этот момент обязательно наступит, Картер, когда ты меньше всего этого ждёшь. Когда всё красиво и в розовых тонах - вдруг наступает час расплаты, потому что нельзя дать тебе уйти чистым, Картер, без того чтобы ты за это не заплатил.
  «Христос!» - подумал Картер. За все эти годы он никогда не слышал, чтобы голос Арчи звучал так смертельно, мрачно, почти грустно, и эта печаль предавала его словам силу, которая должна разрушить этот мир. Он также знал, что сделка, которую он собрался ему предложить, ничего уже не изменит, и лучшее, что ему теперь осталось - помочь Оби, хотя он ещё не сообщил ему своего решения.
  - Помни, Картер. Один раз перейдя дорогу Арчи Костелло, невозможно избежать неприятностей. Месть наступит, когда ты меньше всего её ожидаешь.
  Дальше, не говоря ни слова, Арчи полез в машину, выключил фары, захлопнул дверь, обошёл её сзади и вошёл в дом.
  Картер остался стоять в замешательстве. Его смутила не только грядущая перспектива мести Арчи, но то, что он почти уже сделал - он почти предал Оби, и это значило, что он становился предателем уже второй раз. «Боже», - подумал он. - «Во что я превратился?»
  Слова Арчи затрезвонили в сознании Картера, и вечерний холод пробрал его до костей: «От тебя и таких, как ты, мне хочется блевать…»
  Картер сошёл с дорожки, ведущей к двери дома Арчи. Внутри него была пустота, вакуум, никакой чести или гордости, словно за ним кто-то следил. И он почувствовал себя и призраком и неодушевлённым предметом в одно и то же время. И то и другое в нём часто присутствовало отдельно друг от друга.

                --------------------------------------

  Каждый раз перед собранием «Виджилса» Арчи, Оби и Картер проверяли чёрный ящик и ставили его на маленькую полку в импровизированном столе, за которым сидел Картер. С этого момента к чёрному ящику больше никто не прикасался.
  На этот раз Картер снял черный ящик с полки, качнул его и открыл. Шесть шаров, ударяясь друг о друга, катались по бархатному днищу ящика. Среди пяти белых шаров угрюмо лежал один чёрный. Картер старался не встречаться глазами с Арчи. После вчерашнего разговора возле его дома, Картер вообще старался не иметь с Арчи ничего общего, но он знал, что обязан сыграть свою роль в спектакле, поставленном Оби. Арчи, как всегда, лишь равнодушно заглянул внутрь. Он с удовлетворением кивнул и отвернулся.
  И это давало Оби шанс, чтобы быстрым движением в течение секунды опустить руку в ящик, до того как Картер ещё не закрыл крышку. Кратер закрывал крышку не спеша, с остановкой, повернув голову в сторону, словно кто-то окликнул его по имени. В этот момент Оби ловко выловил оттуда три белых шара. На лице у Картера была паника. Ему досталась сложная задача. Нужно было помочь Оби наблюдением за Арчи, вышедшим на середину помещения заглушенной комнаты. Другой рукой Оби аккуратно опустил в ящик три чёрных шара. Бархатная отделка приглушила стук шаров друг о друга. Теперь внутри было два белых и четыре чёрных шара. Оби взглянул на Арчи, тот стоял и наблюдал, как в помещение входили члены «Виджилса» и занимали свои места. Оби и Картер придвинулись к столу, рука Оби движением вспорхнувшей птицы извлекла из ящика ещё два белых шара и опустила их в карман.
  И Картер плотно закрыл крышку и с сомнением посмотрел на Оби, не веря в то, что эта уловка сработает, потому что внутри уже было лишь только четыре шара - чёрных, конечно, двух не доставало. И вряд ли Арчи не заметит, что двух шаров не хватает, когда его рука будет шарить внутри. Нет, как объяснил Оби, это лишь фокус, иллюзия, обман зрения, как когда-то ему объяснил Рей Банистер. Фокусник отвлекает публику, чтобы она видела то, что хочет фокусник, заставляя всех думать, что они видят одно, в то время как их ожидает совсем другое. И Арчи будет думать, что в ящике лежит шесть шаров - пусть поверит, что всё, как обычно. «Нам нельзя совершать неверных движений», - сказал Оби. Но теперь он был возбуждён и старался прикрыться лёгкой улыбкой. Глядя на Арчи, он вернул себе самообладание, дав полную силу своему гневу и ненависти, пропитавшим его насквозь. «Арчи, ты - ублюдок, твоим шаром сегодня будет чёрный».
  Но сперва собрание и Табс Каспер, стоящий перед всеми, и банные весы у его ног. Бедный Табс, толстый, несчастный и, как всегда, обливающийся потом.
  - Становись, Эрнест, - промолвил Арчи.
  Табс стал на весы, принесённые Баунтингом из дому. Табсу всегда казалось, что он огромен, тяжёл, и его даже немного тошнило от этих ощущений. И ему было стыдно. Стыдно? Да, исполняя полученное от Арчи задание, он ел словно сумасшедший, на этот раз, оправдывая свой аппетит, он откармливал себя словно свинью, с чувством стыда и вины, и, что ещё ужасней всего, с наслаждением отсутствия голода.
  - Баунтинг, что у нас показали весы? - командным голосом спросил Арчи.
  - Сто девяносто девять… - пропел Баунтинг, склоняясь над шкалой. - И ещё четыре фунта.
  - Потрясающе, - сказал Арчи и одобрительно улыбнулся. - Ты выглядишь великим, Эрнест. Что ты должен признать, что ты ещё и толстый. Не надо с этим бороться. Послушай совет Арчи: ешь и будь счастлив. Правильно, Эрнест?
  - Правильно, - повторил эхом Табс желая, чтобы эта пытка, наконец, закончилась. И в голове его играли мысли: «Я не собираюсь всю свою жизнь быть жирным. Я сяду на диету. Обуздаю аппетит. Стану стройным и худым. И даже, может быть, в мою дверь снова постучится Рита.
  - Это - всё, Эрнест, - сказал Арчи ровным голосом, обозначая этим, что его неинтерес к Эрнесту Касперу и к его проблематичному весу внезапно исчез. - И пусть теперь зайдёт Крюто…
  Табс преднамеренно медленно сошёл с весов. Он ещё покажет Арчи Костелло и остальным, на что он способен - похудеть и стать стройным. Он прошел к двери, повернулся и остановился. Он знал, что выглядит смешно, но скоро Табс Каспер будет выглядеть иначе. И первое, что он сперва сделает - поднимется наверх к своему шкафчику, где его ждёт коробка с печеньем «Динг-Донг», удовлетворит весь свой голод, что поможет ему снять нервное напряжение, и дальше можно будет приступить к плану соблюдения диеты, и начнёт он завтра. Он удовлетворённо улыбнулся всем сидящим, и его светящаяся улыбка сказала им: «Когда-нибудь перед вами предстанет новый Табс Каспер».
  Оби посмотрел ему вслед и подумал: «Бедный Табс. Как он ожирел. Это ещё один повод для сведения счётов с Арчи Костелло - то, что он сделал с Табсом Каспером».
  В помещение вошёл одетый в бейсбольную униформу Крюто. Его подмышки были окрашены потом. Он был шорт-стопером - очень худым и с длинными руками, по-обезьяньи болтающимися по бокам. Бедный Крюто. Он то в одну, то в другую сторону бросал взволнованный взгляд. Каждый, кого вызывали на собрание «Виджилса» приходил сюда с таким взглядом.
  «Наверное, Арчи тоже поставит его на весы - для контраста. И, конечно же, он будет в два-три раза легче Табса. Интересно, он заставит его скинуть десяток фунтов, или нет?», - подумал Оби, но в это время Баунтинг убрал весы в сторону.
  Арчи продолжал в своём обычном стиле, с его дружелюбной улыбкой и развязанной манерой говорить.
  - Ничего личного, Крюто. Это традиция «Тринити»…
  - Тебе предстоит немного повалять дурака, - продолжал вещать Арчи.
  Крюто часто и с трудом глотал воздух, его подбородок почти ложился на грудь.
  - Не надо так волноваться, Крюто, - сладко произнёс Арчи - Ты не пострадаешь. Немного «водных процедур», вдобавок, тебя повалят на землю и немного испачкают, конечно… будет немного забавно… немного волшебства и фокусов…
  Вдруг показалось, что Арчи стало скучно от всего того, что ему приходится говорить, он безразлично посмотрел на Крюто, словно тот оказался здесь по ошибке, и начал задыхаться зевками, фыркать от несвежего воздуха замкнутого пространства.
  Повернувшись к Картеру, он громко произнёс:
  - Молот.
  Картер автоматически стукнул по столу, и его глаза начали искать Оби. Но глаза Оби были где-то не здесь, они смотрели в никуда.
  - Что у нас ещё? - спросил Арчи уже другим тоном.
  Оби быстро распахнул свою тетрадку.
  - Только это, - сказал он оживленно.
  Арчи кинул жест Картеру.
  - Чёрный ящик, - скомандовал он.
  Дрожащие руки Картера извлекали наружу чёрный ящик. Но Оби этого не видел. Он хлопал глазами, пока Арчи медленно шёл к Картеру. В затхлой атмосфере этого помещения собралось напряжение, глаза сидящих приклеились к Арчи. Крюто расценил ящик с немым протестом в глазах, зная, что шар, который вытащит Арчи, может принудить его испортить День Ярмарки, чего ему так не хотелось.
  Арчи опустил руку в ящик, достал оттуда шар и небрежно подкинул его в воздух. Чёрный шар поймал свет. Он был похож на космическую чёрную дыру, поглощающую окружающее её пространство.
  В испуге Арчи не сумел поймать шар, который, отскочив от его пальцев, упал и с грохотом покатился по полу, исчезая где-то в тени.
  - Боже… - прошептал чей-то голос.
  Это была не то, чтобы молитва или проклятие, а скорее выражение страха и удивления. Словно только что мир раскололся на части, и это разрушился мир Арчи Костелло, поглощаемый катящимся по полу чёрным шаром.
  Члены «Виджилса» в замешательстве переглянулись. Арчи не думал, что на этот раз ему достанется черный шар, что было похоже на солнце, взошедшее на западе. Логика - это факт жизни. Но на этот раз логика была разнесена в пух и прах. И все глаза уткнулись в Арчи, словно он мог что-то сделать, что-то такое, что смогло бы объяснить увиденное всеми. 
  Арчи улыбнулся собравшимся, но Оби никогда не видел такой улыбки на его лице. В ней не было ни радости, ни сердечности - просто так, сложенные губы, словно работник морга, вылепил в плоти покойника гротескную пародию на улыбку. Но глаза Арчи не улыбались. Они, как булавка, воткнулись в Оби, словно он был насекомым, распятым под стеклом на стенде в классе биологии. Оби беспомощно посмотрел на Арчи, и проклятье сошло. На губах Арчи внезапно загорелась улыбка - улыбка проигравшего или просто неудачника, достаточно добрая, чтобы без сожалений принять своё поражение.
  - Увидимся на ярмарке, - сказал Арчи. Ещё раз взглянув на Оби, он снова повернулся к собравшимся. - Свободны, - крикнул Арчи.
  Ещё какую-то долю секунды, никто не двигался, никто не смел пошелохнуться, и затем раздался грохот, потому что все встали и решили уйти одновременно.
 «Увидимся на ярмарке».
  И Оби присоединился к толпе притискивающихся в единственную дверь. Он искал ответ на вопрос: эти слова были утверждением свершившегося факта, обещанием или угрозой?

                -------------------------------------

  Они наткнулись на Джанзу в кафе «Свит-Шоп», где он занимался своим обычным делом. Это значило, что он перемещался от кабинки к кабинке, от столика к столику, запугивал, угрожал и вымогал деньги (не обязательно в таком порядке). Запугивал, просто останавливаясь у края кабинки и бросая на сидящих внутри свирепый взгляд, осматривая их с ног до головы.
  Присутствие Джанзы всегда являлось угрозой. От него исходила энергия насилия, и всем казалось, что он вот-вот взорвётся от злости безо всякого предупреждения или причины, и каждый раз, где появлялся Джанза, оживлённая беседа прекращалась, дети отворачивались от него, чтобы не встретиться взглядом с его маленькими свиными глазками.
  Теперь, как он крутился вокруг «Свит-Шопа», появляясь то здесь, то там, «заимствуя» доллар у возбужденного сверстника, чьё имя он позабыл, и вряд ли увидит его снова, но останется ему должен, или у кого-нибудь помладше, с кем разговор был ещё короче. Расхаживая с важным видом и осознавая, что его присутствие так влияет на других, он получал жирную порцию удовольствия.
  Джерри и Губер выжидали в тени и наблюдали за кафе. Губер переступал с ноги на ногу, что-то негромко насвистывая и чувствуя себя неспокойно. Джерри просто стоял и ждал, наблюдая за каждым шагом Джанзы, время от времени вытягивая шею, чтобы не упустить Джанзу из вида.
  Спустя какое-то время Джерри сказал:
  - Он идёт сюда.
  - Я надеюсь, ты знаешь, что делаешь, - сказал Губер.
  - Не волнуйся, - ответил Джерри.

  На самом деле, Джерри не знал, зачем ему было нужно следить за Джанзой, и что нужно было делать дальше. В его сознании всё было слишком туманно, чтобы как-то объяснить это Губеру. Всё, что он знал, так это то, что ему нужно было встретиться с этим животным, и он это знал с того момента, как увидел Джанзу, стоящим на другой стороне улицы напротив окна его спальни.
  Джанза вышел из «Свит-Шопа» и, хлопнув дверью, он плюнул в окно - так он уходил всегда. Он побрёл в направлении центра города. Джерри и Губер пошли следом, держась позади него не ближе, чем в тридцати ярдах.
  - Он увидит нас, если обернётся, - прошептал Губер.
  - Хорошо, - ответил Джерри.
  Они шли следом за Джанзой по Вест-Стрит через Парк Вязов и через новую промзону «Эплз» [яблоки], называемую так, наверное, потому что все близлежащие улицы были названы сортами яблок: Мак-Кинтош, Болдуин, Восхитительная. «Можно вообразить, как кого-нибудь спрашиваешь: «Простите, Вы живете в доме номер двадцать на Восхитительной улице?» - подумал Джерри и чуть не расхохотался, понимая, что его смех был бы нервозным.
  - Интересно, куда он идет? - спросил Губер. - Он живет где-то не здесь.
  И уже другой район: разваливающиеся здания, перекошенные стены, замусоренные улицы, руины под снос, переулок, внезапно разинувший пасть, словно темная неприступная пещера.
  Джанза повернул за угол, и они ускорили шаг, боясь его потерять. Старомодные уличные фонари бросали слабый свет на потрескавшийся асфальт и на ещё сильнее выделяющиеся тёмные закоулки. В поле зрения Джанзы не было.
  Джерри и Губер озадаченно стали. Губеру захотелось уйти, но он беспокоился за безопасность Джерри. Джерри пнул ногой телефонный столб.
  - Хай, парни…
  Голос Джанзы раздался откуда-то из тьмы расстелившейся рядом аллеи.
  - Вы думаете, что я не вижу, что вы меня преследуете? - спросил он, прислонившись к стене. Как обычно, он был очень доволен собой. - Боже, Рено, ты жаждешь наказания, ты это знаешь?
  - Это ты жаждешь, Джанза, - ответил Джерри, приятно удивившись собственному спокойствию, нормальному сердцебиению - всё в порядке.
  Эмил вышел на свет. В его глазах заполыхал гнев. Челюсть отвисла. Никто ещё так не разговаривал с Эмилом Джанзой, а тут этот худощавый «новичок»?
  - Ты всегда был хитрым парнем, Рено. Именно поэтому мне пришлось избить тебя пол года назад, и поэтому я сделаю это снова, - и он стал что-то расчёсывать между ног. - Добро пожаловать в мои объятия, - сказал Паук Мухе… - добавил он, оглядываясь назад, на аллею: что у него за спиной? - Смотри, я тоже знаком с поэзией.
  Поэзия? «Паук и Муха»? Если бы ситуация не была столь опасна, Губеру стало бы смешно. Вместо этого, он зашептал:
  - Уходим, Джерри…
  Джерри отрицательно качнул головой:
  - Я никуда не иду.
  - Расчисть дорогу, парень, - сказал Джанза Губеру. - пока я не приделал к тебе ручку. Где твоя люлька? Детское время кончилось. Он - один.
  - Никуда я не пойду, - возразил Губер, надеясь, что дрожь в его голосе не была заметной.
  Джанза сделал шаг вперёд:
  - Да ты…
  - Уйди, Губ, - спокойно сказал Джерри. - Подожди за углом.
  Губер стоял, как вкопанный, упрямо качая головой.
  Нога Джанзы подскочила и со всех сил въехала Губеру между ног. Тонкое тело Губера съежилось от боли, перешедшей в рвоту, закипевшую в поиске выхода. Его тонкие, длинные ноги подкосились, и он облокотился на рядом стоящий столб.
  Джерри повернулся к Губеру, чтобы ему помочь, но в этот момент кулак Джанзы изо всех сил вошёл ему в щеку, отчего в глазах у Джерри запрыгали огненные зайчики. Он закрыл руками лицо и тут же понял, что совершил ошибку, и даже две. Первая была в том, что он не ожидал, что Джанза ударит без предупреждения. Вторая состояла в том, что он не напряг мышцы брюшного пресса. Ещё один кулак Джанзы мягко вошёл в живот Джерри, и у него тут же спёрло дыхание. Он слышал, как где-то рядом стоя на коленях рыгал Губер.
  Джанза сделал шаг назад. С ним была всё та же его улыбка, кулаки и готовность.
  - Давай, Рено, - сказал он, подзывая Джерри во тьму аллеи. - Твой друг тебя больше не интересует, не так ли?
  И теперь Джерри знал, что ему нужно делать. Щека, всё ещё ныла от боли, и тошнотворная изжога переливалась у него внутри, он пошёл за Джанзой, зная теперь, что у него уже нет поддержки и какой-либо уверенности в себе. Держа руки на боках, он выглядел беззащитно, но он знал, в чём была его сила. Он сделал шаг навстречу Джанзе.
  В двух или трёх окнах, выходящих на аллею, по очереди зажглись лампочки, залив узкий проход аллеи светом. В одном из окон раздвинулись занавески. Джерри почувствовал, что ему в спину кто-то смотрит, кто-то, облокотившись на подоконник, наблюдает за происходящим на сцене, и никто ничего не говорит, не приветствует их и не выражает своего негодования.
  - Принимай, Рено, - усмехнулся Джанза, его кулаки были готовы у его груди.
  Джерри качнул головой:
  - А я их не приму, - его голос был раскрепощён.
  - Ты боишься, драться.
  - Нет, это ты дерёшься, Джанза, - сказал он сквозь дыхание. - А я - нет.
  - Ладно, - ответил Джанза. - Твои похороны, приятель.
  Джерри собрался, вспомнив последнюю осень, когда Джанза бил его на ринге, но тогда они дрались по милости Превеликого Арчи Костелло. Они оба были марионетками, исполнявшими роли, предначертанные Арчи. Но на сей раз, Джерри был на своих собственных ногах и со своим собственным выбором.
  Джанза ударил его два раза подряд, оба удара пришлись по лицу, один - в челюсть, другой - по правой щеке. Голова Джерри инстинктивно уворачивалась от ударов, всё равно принимая кулаки Джанзы.
  Джанза остановился. Он снова расставил ноги, сощурил глаза, прицеливаясь. И снова фальшивый удар в лицо Джерри, уже вместо живота, но его кулак лишь коснулся его щеки. Буркнув от отвращения к не произведённому эффекту, он набросился на лицо Джерри и на его тело, нанеся ещё несколько ударов. Джерри обеими ногами стоял на земле. Ощутив вкус крови во рту и поняв, что один его глаз не закрывается, он впитал в себя боль, но и нашел её вполне терпимой. И его удивило, что он не только продолжал стоять на ногах, но и не терял равновесия, даже если каждый прямой удар отодвигал его назад.
  Дыхание Джанзы разрывало тишину аллеи. Глубоко набирая воздух, он оглядывался на рассеянные лица в окнах и ревел: «Ну, что пялитесь?» - и он снова набросился на Джерри. Но когда его кулаки снова начали резать воздух, он уже не смотрел на Джерри. Удар вскользь по правой щеке. Джерри был удивлен тому, насколько крепки и стойки были его щёки. Твердые скулы и чуть-чуть плоти, обтянувшей кость. Но у него за щекой с каждым ударом что-то начинало дребезжать, и вкус крови во рту становился всё сильней и сильней.
  - Что с тобой, Рено? - спросил Джанза, держа у груди готовый кулак. Но что-то его остановило. Рваное дыхание мешало ему говорить. - Почему не дерёшься?
  Джерри качнул головой, давая знак руками: «Давай, бей дальше».
  И Джанза продолжил. Разъяренный удар откинул Джерри назад. Потеряв остойчивость, он плюхнулся коленом в грязь. Затем, поднявшись, он увидел, что падает на выступающий угол кирпичного дома, и он тут же отскочил от него. Ещё один удар помог Джерри вернуть равновесие и снова стать на обе ноги. Затем был удар в грудь, и ещё один прошёл мимо челюсти, но задел ухо. И Джерри услышал, как кровь звенит в кровеносных сосудах где-то за ухом.
  Раскачиваясь и шатаясь, Джерри продолжал стоять на ногах, его тело подстраивалось под каждый следующий удар, чтобы встретить его и поглотить.
  - Давай сдачи… или слабо?.. - обрывки слов Джанзы перемешивались с его рваным дыханием. Можно было подумать, что Великий Эмил Джанза был не в форме, выпустил пары, исчерпал свои лучшие удары.
  - А я и даю, - сказал Джерри.
  - Ты чокнулся? - закричал Джанза со злобой в голосе, или даже с обидой. - Тебе что, всё до лампочки?
  - Давай, Джанза, - сказал Джерри, раздув губы так, что зашатавшийся выбитый зуб не вылетел наружу. Он глотал слюну, стараясь не плеваться, чтобы Джанза не видел его крови.
  - Знаешь, у тебя не все дома, - продолжал Джанза, разводя руками. - Ты - гребанулся…
  Джерри улыбнулся ему. Он знал, что в улыбке должен был быть гротеск и патетика, но при этом она должна была оставаться улыбкой.
  - Сказать тебе, что я сделаю дальше, Рено? - теперь голос Джанзы стал спокойней, поймав дыхание, он разжал кулаки и массировал суставы. - Я отпущу тебя. На время. С тебя достаточно. Но каждый раз, как попадёшься мне на пути, меня не будет волновать, где снова я тебя изобью. Так что обходи меня десятой дорогой…
  В одном из окон кто-то захлопал в ладоши, нарушив душераздирающую тишину запущенной аллеи.
  Джанза прислонился спиной к кирпичной стене, расслабив колени, он стоял и смотрел на Джерри. Он почувствовал, что у него в душе что-то пересохло, чего-то стало не хватать. Пока он бил Рено, куда-то исчезли его грубость и сексуальное возбуждение. Словно что-то потерялось. И он не мог ответить себе на вопрос - что? Ему была ненавистна улыбка на лице Рено, и ненавистно то, о чём эта улыбка говорила. И ему не хотелось больше об этом думать, а лишь уйти отсюда - подальше.
  - Помни мои слова, Рено, - угрожал Джанза, отодвигая Джерри, чтобы выйти наружу, и затем оглянувшись через плечо: - Не стой у меня на пути…
  Рено смотрел ему вслед. Он даже забыл о существовании Губера. Обогнув угол, он увидел его, прислонившимся к почтовому ящику. Он всё ещё держался за пах.
  - Иисус, Джерри. - сказал он. - Мне жаль… Мне нужно было…
  - Забудь.
  - Ну, ты и разрисован… Снова я не помог тебе…
  - Нет, - отпечатал Джерри, закрыв ладонью рот Губера. - Это было то, что мне нужно было сделать, и сделать это - без тебя.
  Они стояли и смотрели вслед удаляющейся фигуре Джанзы, всё ещё шатающейся из стороны в сторону с каждым своим шагом. Его руки болтались, а плечи раскачивались, словно он шёл под неслышимую хулиганскую музыку.