стеф поколение перманентной депрессии-дети разрухи

               

   Мама, я знаю, мы все сошли с ума…                Это либо металл крашеный, либо пластмасса…
         Разноцветный металл!
                В. Цой                Поверхность неровная, на ней есть насечки или                               
                Буквы, а, может быть, выступы просто…
                На игрушку похоже…
               
                (Предположительно, из советского
фантастического фильма, приблизительная цитата)
Мы не способны ни умереть, ни жить
Сартр («Затворники Альтоны»)
               
Апрель  2003
 
Дюс толкнул речь:
-У меня есть одна теория, не факт, что правильная и, наверняка, она требует некоторой доработки, но, тем не менее, я ее выскажу.
Я считаю, что поколение, которое родилось в начале шестидесятых и к перестройке бывшее в здравом уме и доброй памяти, к тому же в самом работоспособном возрасте очень неплохо устроилось в этой жизни. Конечно, и люди того времени не отказались от наркотического соблазна, но все же они уже были достаточно разумны и могли отдавить отчет в своих действиях. Да, некоторые из них попали под раздачу и ныне спят в земле сырой с пулями в разных частях тела. Но было такое время. Чикаго отдыхает. Был Цой и Тальков, но они были бунтари, посему и поплатились. Тальков, правда, постарше и не очень-то он вписывается в описываемое мной поколение, ну да ладно. Это так называемое «пелевинское поколение «П». Они восприняли свободу на «ура», потом, правда, ныли и отнекивались от своей первоначальной позиции.
Теперь перейдем к поколению начала-середины семидесятых. Эти ребята пришли к началу кризиса в безголовом возрасте подростков-студентов. Секс-наркотики-неформальщина – вот их атрибут. Девяностые проехали по ним бульдозером и некоторые так и остались в расплющенном состоянии, другие оклемались. Но печать прежней жизни осталась даже у продвинутых бизнесменов, а тоска по веселой беззаботной юности у них проявляется больше, чем у кого бы то ни было.
А теперь, наконец, перейдем к нашему поколению, которое родилось в конце семидесятых – начале восьмидесятых. Мы шагнули в этот хаос в несознательном возрасте, покупали за бешеные деньги у цыганок иностранные жвачки, варили сахар из-за отсутствия конфет и нам было плевать на голод и разруху. Мы, как и всякие дети, веселились. Потом мы стали подрастать и постепенно понимать, что что-то неладное творится в нашей стране. Оказалось, что вокруг процветает воровство и грабеж, убивают всех подряд, мы попрошайничаем у Америки, в Чечне началась мясорубка, по телевизору все, кому не лень обливают грязью Россию, как будто сами они живут в некоем виртуальном мире, чеченцы откровенно издеваются над прочими россиянами, всем на все наплевать, а президент у нас Ельцин. Но, в тоже время мы успели ощутить вонь социализма и обратно нас не тянуло. Но ведь должно со временем стать лучше. Не может же такая гнусь продолжаться вечно. Лучше-то становилось, но не намного. Конечно, мы не убиваем металлическими рублями синиц из рогаток и не опускаем их в уксус, дабы они были повкуснее, как предполагали некоторые в начале девяностых, но и из навозной ямы мы  так и не выкарабкались. Вся наша разумная жизнь пришлась на Эпоху Постоянного Кризиса. Мы – Поколение Перманентной Депрессии или попердеп, смешно, не правда ли? Поэтому безысходность для нас норма, а не юношеская тоска.
Есть еще поколение конца восьмидесятых - начала девяностых, которым ничего не надо в жизни, кроме денег, телевизора, компьютерных игрушек и интернета. К тому же, они злобные и бессовестные. Правда, мы, наверняка, тоже были такими. Нельзя быть полностью критичным к себе. Но, будем надеяться, что они еще подрастут, поумнеют, будут читать книжки и изредка выходить на улицу.
Мы-то гоняли по видеотекам и компьютерным клубам, для нас это все было в новинку. По телеку ничего хорошего не показывали, а когда начались диснеевские мультики, то их смотрели буквально все, как фантастическую невидаль.
Взрослые в начале девяностых вообще спятили: для них распад СССР был равносилен высадке марсиан, поэтому они ринулись в мистику, изучали дружно гороскопы и заряжали тазики с водой энергией, излучаемой сидящим в телевизоре дядькой-психотерапевтом, стояли в бесконечных очередях за магическими металлическими брелками, которые «излечивали» от всех болезней и занимались прочей ахинеей, а мы росли сами по себе, впитывая, как губка окружающее дерьмо.
Вторая чеченская накрыла и нас, точнее часть невезучих и количество агрессивных безумцев пополнило и без того переполненные ряды нашего больного общества.
А кризис так и не проходит. Хотя жить стало лучше, жить стало веселей.
-Да, может, депрессивных не так много, как ты думаешь, - сказал Михась. –Мы ведь не все наше поколение. Многим живется довольно неплохо.
-Это в денежном плане, а в духовном они такие же убитые, как и все остальные. И ничем эту заразу не вытравишь. Они даже может не до конца осознают свою депрессивность. Они считают, что это норма, что так и должно быть.
-Ну, это спорно. Хотя общая затхлая атмосфера кризиса без сомнения влияет на нас, да и на всех. А ты не веришь в улучшение?
-Не такой уж я пессимист. Разумеется, такое не может продолжаться вечно, это ежу понятно, но ведь и мы тут ненадолго. А хочется еще пожить в приличной родной стране.
-Джонни, а ты что молчишь? – спросил Михась.
-Думки накрыли от проповеди Дюса. Нехорошо напоминать о пакости.
-Нам, навозникам, больше не о чем поговорить, кроме как о том, какого сорта фекалии мы варим в котле, - ответил Дюс. 
-Нет, почему же, можно еще поговорить о бабах. Тем более, что девушки уверены, что мы в их отсутствии только и делаем, что говорим о них или сплетничаем, - сказал Михась.
-Да. Заниженной самооценкой они явно не страдают. Я имею в виду тех, кто так говорит, - сказал Дюс.
-Мне уже от нескольких представительниц известного пола приходилось слышать подобное. А тех молодых людей, которые не говорят о них, они, видимо, считают извращенцами, - сказал Михась.
-Они, наверняка, вообще не верят в существование людей способных говорить на иные темы, во всяком случае, исключительно на иные темы. Правда, сейчас ты, насколько я понял,  решил не отставать от моды, - внес свою лепту Дюс.
-Именно. Так вот. К чему же это я веду? Я просто хотел поинтересоваться у тебя, Джонни, почему ты никак не заведешь себе подобное домашнее животное? Я понимаю, конечно, хлопот от этого зверька не оберешься, но все-таки стоит попробовать. Говорят, эти создания сводят на нет депрессивное мировоззрение или хотя бы притупляют его.
-Слышали бы вас девушки. Вот уж они порадовались бы. Да вы просто кобели, как и все мужики, сказали бы они, а типа-умные подумали бы.
-Да, типичная женская фраза, - сказал Михась. –Но не отступай от темы, Джонни. Я тебе задал вопрос. И мне интересно было бы услышать на него ответ.
-Что ж, изволь. Есть у меня на примете одна, но доступа к ней нет.
-Как это?
-Да так, что вероятность случайной встречи с ней очень мала.
-А зачем тебе обязательно случайно с ней нужно встретиться?
-Такие уж у меня особенные тараканы в голове. Я раньше думал, что чем старше становишься, тем все это проще, а оказалось, что с точностью, да наоборот. Сам себе кучу ментальных проблем наворачиваешь. Знаешь, мне сейчас спросить у незнакомой девушки, как ее зовут, естественно, с целью познакомиться все равно, что предложить ей переспать со мной. Ведь под словом «познакомиться» я подразумеваю именно «заняться любовью». Иначе на кой черт она мне сдалась? Поговорить я и с вами могу, причем я не должен оказывать вам всяческое внимание. Раньше, когда я был наивнее, я не задумывался о подобной белиберде.
-Да, противный, что-то ты давно нам цветы не дарил, - «голубым» голоском пролепетал Михась. – Только одно вам и надо от бедных девушек. А прикидываетесь интеллектуалами.
Михась выдержал паузу и  прогрохотал зычным голосом:
-Да вы же все просто дурачье!
Все засмеялись.
-Кстати, девушкам цветы дарить – это же пошло! – воскликнул Дюс.
-Они так не думают. Девушки вообще не так болезненно относятся к стереотипам, как мы. Они их даже любят. А наше дело поддакивать им в их слабостях до поры, до времени, пока они не окажутся у нас в руках, а тогда можно будет вести себя естественно, - сказал Михась.
-Это еще неизвестно, кто в чьих руках окажется. Сначала ты привыкнешь вести себя, как безмозглый идиот из мелодрамы, потом тебя забракуют и не успеешь опомниться, а уже старость. Лучше уж иметь девушку, которая не зациклена на шаблонах, у которой есть мозги.
-Дюс, а такие есть?
-Не в твоем кругу.
-Ох уж мне эта язва. Можно подумать, что я имею дело исключительно с расфуфыренными барби.
-Ладно, я пошутил, - Дюс ухмыльнулся.
-Нечего зубы скалить, весельчак. 
-Девушки сказали бы, что мы самодовольные типы, - театрально сокрушенно произнес Джонни.
-А разве это не так? - с ехидной бесовской улыбочкой проговорил заговорщически Михась.
-Так! – крикнул Дюс и хлопнул себя по ягодице.
И вновь друзья чуть не покатились от хохота.
-Вы знаете, дорогие радиослушатели, что те, кто женятся или выходят замуж, окончательно потеряны для общества? - тоном наставника в младших классах спросил Дюс.
-Ну, это очевидный факт, - ответил Михась.
-Не скажи, не для всех. Правда есть некоторые безнадежные типы, которые и до брака живут в оковах. Тем терять нечего.
-Да уж… А, вот еще, Джонни, тебе что же, совсем не нравится женская душа, ее неповторимое своеобразие? – глумливым тоном спросил Михась.
-Нравится, конечно, но не настолько, чтобы наслаждаться исключительно ею.
-Фи, мерзкое животное.
  -А вам известно, кто такие лесбияны? – спросил Джонни.
-Ну?
-Это мужики, которых воротит от представителей своего пола.
-А ведь правда, - согласился Михась.
-Есть такая устоявшаяся точка зрения, что умные девушки не могут быть красивыми. Эти слухи, наверное, распускают «умные» дурнушки и мужики, которым не повезло со второй половиной. Но ведь дура не может быть красивой, ибо печать дебильности еще никого не украшала, - сказал Дюс.
  -А печать гениальности? – спросил Михась.
           -Нет такой. Есть печать интеллекта. А гениальность – это высокий интеллект плюс высокая работоспособность, плюс отличная память (последнее, видимо, не обязательно).
-Да…Тогда мы точно не гении, - усмехнувшись, сказал Михась.
-Знаете, я боюсь показаться неоригинальным, но меня мучает проблема засилья голубых экранов в сознании подрастающего поколения. Брэдбери (да и не только он) был прав в отношении сего поганого наркотика. А сейчас еще добавился интернет, который тоже не больно-то развивающая интеллект штука, - начал очередную обвинительную речь Дюс.
-Ну, не скажи. Интернет может служить и источником более-менее умной информации, - сказал Джонни.
-По телевизору, знаешь ли, тоже показывают иногда научно-популярные передачи и фильмы Бергмана, но я говорю об общем уровне. Я говорю о тех, кто сидит в этих ящиках, кто живет этой экранной псевдожизнью. Посещение порносайтов, чартов и прочей ерунды в том же духе не назовешь интеллектуальным времяпрепровождением. Все это только сажает и без того не особо выдающиеся мозги, так же как и дебильные передачи, построенные по типу кроссвордов или основанные на стимулировании низменных потребностей, перекочевавших к нам из заплывшей жиром Америки, хотя там до сих пор есть авторы, которые не только умеют писать, но еще и делают это очень даже неплохо. Иногда я начинаю верить в старческие бредни по поводу того, что подрастающее поколение не читает. Не может же их ничего не интересовать, кроме ящика и пива.
-А лучше ящик пива. Ты забыл, что они еще любят сэндвичи, - ухмыляясь, произнес Михась. – А вообще, я только одно могу сказать про Америку – это там, где сначала уничтожили огромную цивилизацию, а потом, совсем недавно там в нищете от белой горячки помер По.
-Когда я начинаю рассуждать подобным образом, я себя чувствую снобом, -  проговорил Дюс.
-А может, так оно и есть? – предположил Джонни.
-Снобами умных людей называют те, кто себя не считает дураками, но в тоже время   эти типы не предпринимают ничего для того, чтобы хотя бы казаться умными, - сказал Дюс. – Вот они-то действительно снобы. Они только претендуют на интеллектуальность. Но в тоже время книжная жизнь – это тоже суррогат, хотя и вроде как для умных (я имею в виду книжки, которые принято считать умными). Жизнь там ненастоящая, персонажи с явными психическими отклонениями.
-Но ведь авторы не должны в точности передавать окружающее. Это может быть интересно только для потомков, и то не факт, - сказал Джонни. – Авторы раскрывают свой внутренний мир кто явно, а кто завуалировано и играют в построение сюжета.
-Да. Мы в ответе за свое бессознательное, которое вылезает на страницах произведения, - сказал Михась.
-А ведь сейчас мы тоже играем, - сказал Джонни.
-Люди всегда играют, как говаривал Шекспир. Да и не взрослеют, просто игры изменяются, у некоторых, правда, усложняются. Люди просто напяливают на себя разные маски. Но самое противное, что большинство людей жутко фальшивят. Это видно даже такому профану, как я, - сказал Дюс. – А жизнь, тем временем, проходит и, причем, очень быстро. В двадцать пять ты еще юн, ты только закончил учиться, только вышел во взрослую жизнь. Потом семья, дети и вот уже тебе сорок и ты понимаешь, что старость не за горами, а молодость где-то позади. Еще десять лет и ты одной ногой в пенсии. А в шестьдесят ты уже старик, хотя и не древний, но уже чей-то дед и жизнь, по большому счету, вся осталась позади. Ты начинаешь жить воспоминаниями. И вот тут-то возникает вопрос: а есть ли они, эти самые воспоминания? А жил ли ты вообще все это время или только собирался пожить? Нельзя допустить подобное, - сказал Дюс.
-А что ты предлагаешь? –спросил Джонни.
-Я могу ответить общей фразой, мол, нужно жить на полную катушку, глубоко вдыхать ароматы окружающего… города, но на самом деле я не знаю, что значит жить по-настоящему, а не прозябать. Я знаю, что сейчас я существую, а не живу, а где находится жизнь я не знаю, но хочу найти. Конечно, бывают моменты, когда я живу по-настоящему, но всегда так жить нельзя. Надо искать что-то другое, что-то принципиально иное. Может быть, оно лежит под ногами, просто мы его не видим, это сокровище. Подскажите мне кто-нибудь, у кого есть глаза, где оно спрятано, - закончил тираду Дюс.
-Тебе не хватает буддийского подхода к жизни. Надо ко всему относится спокойно, пытаться делать то, что ты хочешь, и плевать на возникающие трудности. Ведь все проблемы ерундовые на самом деле. Это становится понятно, когда оглядываешься и смотришь на то, что тебя раньше беспокоило. Все равно все мы умрем. Я, конечно, не беру во внимание экстремальные вещи вроде пыток. В обыденной жизни настоящих проблем практически нет. Мы живем в относительно спокойные времена. Главное – сильное не выпендриваться и никто тебя не пришьет, разве только случайно, - сказал Михась.
-Знаете, давайте немного отвлечемся от насущных проблем. Я тут подумал, что было бы неплохо сделать игрушку, где действие бы происходило в фильме. Только не перебивайте. Я знаю, что есть игрушки по фильмам. Но я не про то. Во-первых, нужен эффект присутствия, для этого можно использовать виртуальные шлем или что-то его типа. Потом игрок может выбрать: либо он невидимый призрак, который просто блуждает по пространству фильма, либо материальный чужеродный персонаж. В первом случае ты будешь просто смотреть фильм, находясь внутри. Ты, конечно, можешь отойти в сторону, но там постепенно количество людей будет уменьшаться, декорации станут примитивнее, а потом попросту будут повторятся, будешь себе идти по бесконечной улице, пока не надоест. Но если ты захотел менять фильм или же просто пообщаться с персонажами, то ты можешь быть материальным. У тебя есть возможность следовать вместе с главным героем по линии фильма, предупреждать его об опасностях (ты же знаешь сюжет фильма) и изменять по ходу сам фильм, но тогда готовься к неожиданностям. Ты также можешь выбрать строгое следование плану фильма, тогда ты как во сне будешь неожиданно перемещаться из одного места в другое к разным персонажам, как угодно автору, - рассказал Джонни.
-Прикольно будет, если ты попадешь в тарантиновский фильм с его ломаным временем, - сказал Михась. – Правда, не исключено, что  на примитивном уровне подобные игрушки уже существуют. А хороший вариант будет только в далеком будущем, когда не будет ни белых, ни черных, ни желтых, ни красных людей, -  сказал, усмехаясь, Михась.
-Ага, только серые личности, - добавил Дюс.
-А вы знаете про всемирный закон парности случаев? – спросил Джонни.
-Кто ж его не знает, - отозвался Дюс.
-Ну, так вот. Меня всегда эта вещь забавляла. Я не могу логически объяснить этот феномен, хотя я, наверное, не шибко-то и пытался его понять. Ищешь ты какую-нибудь определенную вещь, ищешь довольно долго, иногда не один год. Потом бац – нашел. И через несколько дней или даже часов еще раз. Причем, эти два места совершенно не связаны друг с другом.
-Просто мы слишком тупые, чтобы понять механизм, - порадовал Дюс.
-Заборный алогизм, - сказал Михась.
-Скорее забористый, - поправил Дюс.

-Как говаривал Дрбжидинский:
Сундук мешалками обвешан,
Но мысль великую таит.
-Бредово, но забавно. Как написали бы критики, автор хотел сказать, что по форме не судят о содержании или какую-нибудь другую подобную ахинею, - сказал Дюс.
-Знаете, что значит «защититься»? – спросил Джонни. – Это означает «стать говнюком».
-Как вы думаете, почему мы общаемся по большей части друг с другом, а не с остальными людьми? – спросил Дюс.
-Да потому что мы поганые шизики, - сказал, ухмыляясь, Михась.
-Не только. Еще и потому, что большинство людей скучны донельзя. Они мало того, что как запрограммированные роботы идут по определенной дорожке жизни, но еще и, достигнув определенного уровня развития, застывают, как замороженные амебы и дальше не развиваются, а только постепенно деградируют. Их вполне устраивает то болото, та обыденность, те стереотипы, в которых они плавают.
-Поменьше пафоса, дружище. Мы ведь тоже из того же семейства, - сказал Михась.
-А это-то как раз самое противное. Очень хочется скинуть с себя жабью кожу, но она крепко-накрепко приросла ко мне.
-По этому поводу я вновь хочу процитировать Дрбжидинского:
Амнезия, склероз –
Вам поможет купорос.
-Прямо как рекламный слоган, - сказал Джонни.
-Дрбжидинский не дурак бабки заколачивать, - сказал Михась.
-Так… Мы, кажется, на месте, - сказал Дюс.
-Вроде как, - согласился Михась.
Они уже довольно далеко ушли от цивилизации вглубь не очень дикой природы.  Протоптанная людьми тропа была их тротуаром. Михась первым устремился в заросли. Остальные последовали за ним. Через некоторое время они, наконец, нашли искомое. Это был ржавый люк, еле заметный под кустом и высокой пожелтевшей травой. К тому же на нем был затвор в виде руля, как на подводных лодках. Чтобы его открыть потребовался лом, который был припрятан неподалеку. На этот раз люк подался быстрее. Со скрипом он открылся и оголил туннель, ведущий вниз, в стену которого вросла металлическая лестница. Внизу было темно. Друзья один за другим стали спускаться вниз. Михась прокричал:
Исчезла мани-акальность,
Осталась тоска и брутальность.
Эхо звоном прокатилось по туннелю, пытаясь повторить сказанное.
Внизу было прохладно. Михась осторожно ступил на пол из брусчатки, зажег фонарик и в страхе отшатнулся. Метрах в трех перед ним сидел, скорчившись, молодой человек в рваных джинсах и грязной футболке с изображением танка без башни. Испуганный его взгляд был обращен в пространство.
-Ну ты меня и напугал, Дзень. Ты что тут делаешь? Тебя что кто-то запер снаружи? Почему люк закрыт? Да и вообще, че ты сюда один поперся? – насел на него с вопросами Михась.
-Ты с кем это разговариваешь? – спросил подоспевший Дюс.
-Да Дзень каким-то образом здесь оказался.
-Дзень?!
-But if lie… - начал было говорить сдавленным голосом Дзень, но внезапно речь его оборвалось.
-Да что с тобой случилось? Ты что так напуган? – не унимался Михась.
-Тихо. Не ходите туда. Оно показывает ТАКОЕ! – проговорил Дзень и вновь замолчал.
-Что ты сделал с ЭТИМ?
-И руки возложил он на оный предмет, - подражая священникам, произнес Дзень, потом сильно стукнул себя по губам и спрятал голову меж колен.
-Вот это тебя колбаснуло, как будто электросудорожную провели, - сказал Михась. – Чего ты нас не мог дождаться? Я тебе домой звоню-названиваю, а он тут в одного экспериментирует. Вот тебе и наказание. Ладно, пошли. Пусть он тут отсиживается.
-А может не стоит, а то вдруг и нас так же? – испугался Джонни.
-Джонни, не дрейфь, - сказал Дюс. – Вместе мы сила.
И они пошли дальше по коридору, пока не попали в небольшую комнату, отделанную мрамором. Посреди нее стояла металлическая будка, на которой была изображена молния,  а над ней надпись:
ПОД  НАПРЯЖЕНИЕМ!
Дверца в будку была слегка приоткрыта. Михась открыл ее полностью. Там на металлической полке лежало нечто желеобразное. Оно пульсировало и переливалось разными цветами, испуская неяркий глубинный голубоватый свет.
-Надо всем сразу положить на него руки, - сказал Дюс.
-А мне уже и не страшно, - сказал Джонни, заворожено глядя на нечто.
Они медленно стали подносить руки к субстанции.
Все они почувствовали себя окаменевшими статуями, которые навеки приросли к постаменту. Комната стала исчезать на глазах. Они оказались как будто под  теплой водой,  которой можно было дышать, но с трудом. Страх от того, что можно задохнулся захлестнул их ядовитой волной, подчиняя себе. И вот у них возникло ощущение, что осталась лишь одна голова, все остальное исчезло. От этого стало тепло и приятно. Потом мир стал нематериальным.


Четыре засохших трупа раскачиваются на ветке очень большого древнего дерева. Их высохшие глаза обращены к небу, рот раскрыт в ужасном безмолвном крике…
Два человека держат третьего, который стоит на коленях. К ним подходит четвертый. В руках у него гигантские раскаленные ножницы с деревянными ручками. Человек, стоящий на коленях, кричит, но палачей это не беспокоит. Ножницы впиваются в кожу шеи. Шипение, дым, запах горящей плоти. Крик на мгновение усиливается. Это звериный вой, вопль из преисподней. Палач напрягается изо всех сил. Ножницы смыкаются. Омерзительное хлюпанье-бульканье. Окровавленное туловище падает в одну сторону, еще живущая голова в другую, полные бессмысленного ужаса глаза глядят в вечность…
Красивая девушка с лицом полным ужаса. Руки ее кладут на деревянный стол. Резкое умелое движение. Визг. Гвоздь пронзил запястье и крышку стола. Девушка молит о пощаде, все еще надеясь и пытаясь превозмочь боль. Но эти люди не знают жалости. У них нет души. Их эмоции атрофированы. Они не чувствуют чужой боли. Второй гвоздь пригвоздил второе запястье. Кровь течет по столу и капает на ноги девушке. Палач берет в руки щипцы и подносит их к кистям. Кисти сжимаются в кулак. Палач прижигает железом плечо девушки. Кисти разжимаются. Палач хватает кисть девушки  и отрезает ей мизинец. Пытка только началась...
Над ним изрешеченный маленькими дырочками потолок. Периодически то из одной, то из другой дырочки капает расплавленная пластмасса в произвольном порядке. Он мечется по комнате и смотрит вверх. Он не может заснуть. Он измотан от нечеловеческой усталости. Кожа на голове и плечах вся в небольших ожогах. Он уже почти потерял рассудок. Он опасливо смотрит вверх…


Его запихнули в дырявую бочку, прикрепили к ней груз и бросили в реку. Бочка погрузилась под воду. Вода постепенно прибывает, она заполняет все пространство в бочке. Нечем дышать. Он стучит по стенкам бочки, пытается выбраться, но не может. И вот он судорожно вдыхает воду, пытается кашлять, но у него ничего не получается, он только избавляется от воздуха и захлебывается...
Под ним огромный вентилятор. Веревку, на которой он держится, медленно отрезают. Вот уже она сама трещит и отрывается. Протяжный крик. Алая вспышка…
Ему отрезали нос, уши, отрубили обе руки и выкололи глаз, тот, который лучше видел и теперь он идет босиком по снегу по лесной тропинке. Куда? Хоть бы замерзнуть…
Дети ловили сусликов и выбивали им передние зубы молотком, чтоб те были похожи на хомяков. Но суслики почему-то быстро умирали, истекая кровью…
Спичечную коробочку с жуками-солдатиками положили на рельсы. Проехал трамвай. Коробочка стала плоской, а жуки стали оранжевыми, а не красными. Вот такой эксперимент.
Почувствуй чужую боль. Проникся ею. Чтобы понять кого-то, ты, прежде всего, должен понять его боль, его страдания, его муки.
Девочка обиделась на другую девочку и прижгла ей руку раскаленным ножом…
Просто почувствуй чужую боль, и ты поймешь, что это не садизм, а эмоциональная глухота. Люди не видят, не слышат друг друга. Они живут в мертвом мире, где живет только «я», да и то лишь существует. Только предметы, механические игрушки.
Руки и ноги человека прибиты к деревянному столу, грудная клетка вскрыта, видно бьющееся сердце. Человек в сознании. Он в шоке. Он уже не чувствует боли. Он лишь в страхе озирается по сторонам, скользя мутным взглядом по лицам людей, которые окружают его и увлеченно смотрят на его живое сердце…


Он сидит на валуне посреди  речки. Ночь и спокойствие взаимопроникают  друг в друга, и получается нечто среднее. Звезды иголочками пронизывают темноту. Луны не видно. Черная вода нежно обволакивает валун. Ночь говорит с человеком, она шепчет ему тайны на неведомом языке. Человек слушает и его подсознание проникается идеями природы. Ему теперь не нужен человеческий язык. Ему не о чем говорить с людьми. Он более не человек. Он стал чем-то другим. Теперь он живет в согласии с природой, и жизнь его не является помехой ни для кого, в том числе, для него самого. Тело его становится прозрачнее, пока не исчезает совсем из видимого человеком мира. И вот теперь он видит все разнообразие мира природы. Скука покидает его навсегда. Он прозрел. Наконец-то. Теперь он знает наверняка, что человек – это всего лишь мутировшая обезьяна с замашками хищника.


Большой безвкусный слизень медленно проскальзывает через его губы и залазит к нему в рот. Человек облизывает его языком, обсасывает, но не чувствует вкуса - ни приятного, ни неприятного. Как странно. Слизень исследует все закоулки его рта и пытается пролезть дальше. Куда? В глотку, пищевод, а потом в желудок и там он будет расти и развиваться, а затем оставит свое потомство и придется все это вражеское племя потихоньку сблевывать. Нет уж. Не нужно его организму таких радостей. Он останавливает дальнейшее продвижение слизня сначала губами, а потом  зубами и тот, испугавшись, исчезает в своей норке. Но человеку противно. Его тошнит. Он спрыгивает вниз, и его начинает рвать. Только после этого ему становится немного лучше. Но черная гниль отвращения остается.




Тьма накрыла его жуткой волной. Он упал на кровать и закрылся с головой одеялом. Он лежал не шелохнувшись, боясь даже дышать, потому что любые звуки могли привлечь ИХ. Двери были закрыты и дверцы тоже, так как ОНИ могут проникнуть именно через эти незамысловатые порталы. Ему показалось, что в комнате кто-то есть. Он остановил дыхание. Ни шороха. Но вот паркет издал характерный звук, будто на него ступала чья-то легкая ступня, нога покрытого шерстью чудовища. Надо замереть, врасти в кровать, чтобы ОНО не увидело, не почувствовало его. Он больше не может задерживать дыхание. Он тихо впускает воздух в свои легкие. Ох, хорошо, если чудовище не заметило его вдоха. Легкие, едва ощутимые прикосновения. Бесконечный страх! Нет. Это только показалось. Он лежит еще некоторое время, а потом пытается заставить себя оглядеть комнату. Но страх  превыше его. Он перебарывает себя, открывает глаза скидывает с головы одеяло. Вот он я перед тобой, грязная тварь. Жри меня. Но в комнате пусто. Он мало-помалу успокаивается и засыпает.


Они пришли в себя. Постепенно они стали проникаться реальностью, как иногда после захватывающего или страшного сна, когда не сразу понимаешь, где ты.
-Господи, зачем же такие ужасы?! – недоумевал Джонни.
-Чтобы мы поняли, какие мы гады, - сказал Михась.
-И еще эти детские страхи, - добавил Джонни, который как будто не слышал ответ Михася.
-Как говаривал Гжинджи Дрбжидинский,
Джа потух в моих глазах,
Я решил, что это крах.
-Да… После такого нервного перенапряжения нужно воспользоваться ураганом – мочевым оружием, - сказал Дюс.
-А deer rare, случаем, мимо тебя не пробегал? – спросил Михась.
-Да, нет. Слава богу, обошлось.
-Вы  не знаете, почему Гренландия не зеленая? – поинтересовался Джонни.
-А это ты к чему вспомнил? – спросил Михась.
-Да, так. Просто вспомнил.
-Она Грёнландия или Гронландия, но никак не Гринландия, - ответил Дюс. – А впрочем, когда-то давно она, скорее всего, была зеленая, да и, видимо, в недалеком будущем вновь покроется ковром растительности. В мире, однако, теплеет из года в год.
-Знаете, какой самый гениальный научно-популярный трактат? –спросил Михась.
-Ну?
-«Галлюцинации у микробов».
Все залились хохотом.
-Смех слоистый небо радует, - сказал Михась.
-Это точно.
-Мы что-то совсем забыли о нашем заблудшем друге, - сказал Дюс.
-И правда. Пошли его проведаем.
Они направились к Дзеню. Тот сидел на корточках у лестницы и задумчиво ковырял брусчатку. Михась высказался по этому поводу:
Я угрюмый, как река.
Может, даст мне кто пинка?
-Не так уж там страшно, как ты нам обрисовал. Просто надо было нас дождаться. Вместе безопаснее, - сказал Дюс.



Михась выдал еще один стишок:
В голове моей параша –
Каннабиноидная каша.
-Да… Что-то вроде, - выдавил из себя Дзень.
-Наркотики – это, знаешь ли, болото, успешно замаскированное под цветочную поляну, особенно если они являются живым существом. Они могут не иметь целью тебя подсадить на себя. Нечто просто показывает все твои ментальные испражнения, даруя тебе дурной приход, - сказал Дюс.
-Как-то ты все по-наркомански объяснил, - сказал Джонни.
-Какое время, такие и объяснения, тем более что много параллелей. Да и Михась со своей кашей навел на эти мысли.
-У меня идея, - предложил Михась. – У меня дома есть микроскоп. Можно отрезать от этой штуки кусочек и посмотреть, что же это такое.
-Тогда надо тащить микроскоп сюда и смотреть на ткань, пока она живая, - добавил Дюс.
-И то верно.
По дороге домой Дюс, как всегда, расфилософствовался:
-Меня все время интересует, почему же так скучно жить. И по этому поводу меня иногда посещают идеи величия. Вот одна из них. Можно предположить, что мы родились слишком рано, за долго до того, как наш своеобразный интеллект будет пригоден…
-Или мы просто не знаем мест, где нам было бы интересно. Может быть, есть какие-нибудь секретные организации или даже не секретные, где мы бы, наконец, занялись своим делом, - прервал Михась.
-Может и так. Но у меня другая идея. Что если мы живем вхолостую, что если мы альбиносы, родившиеся в джунглях?
-А почему ж мы сами не можем двинуть прогресс? – спросил Джонни.
-Да потому, что это все равно, что на острове голыми руками делать самолет. Просто мы предназначены для такого, чего в современном мире нет даже в зачаточном состоянии и еще долго не будет, поэтому и люди будут нужны особые с нестандартным для нашего теперешнего мира мышлением. Но, в то же время, наш образ мысли не ошибочен, как у больных людей, он просто непонятен, в том числе и для нас самих, поэтому мы сами не знаем, чего ищем, но чувствуем скуку и поэтому продолжаем поиски, но арктические льды нам увидеть не суждено, потому что на планете еще пока слишком тепло.
-Да… Искупался наш Дюс в Загреб-реке, - сказал Михась. – Психи  тоже думают, что они избранные, что они предназначены для другой жизни. Я живу один на Марсе, окруженный глюками.
-Ну, я пока что критично отношусь к своему бреду, - ответил Дюс.
На что Михась сказал:
Я скоро спячу, это так,
До чего чудесный факт!
-Раньше я отдавал себе отчет, что на человеческом языке нереально выразить то, что я хочу. Сейчас же я настолько социализировался, что эта азбучная истина кажется мне в высшей мере сомнительной. Только очень редко настают минуты просветления, когда я понимаю неприглядную истину. Может, я, как и положено, просто тупею и в скором времени я смогу опуститься до уровня обычного человека и мне станет легче (каков сноб, а?).
У  большинства умных людей один из недостатков заключается в том, что им кажется, будто они чуть ли не гениальны, хотя на самом деле это далеко не так. А в некоторых вопросах умные люди показывают себя абсолютными профанами, что даже порой стыдно за них, поскольку это видно невооруженным взглядом.
Теперь я по традиции хочу проехаться по девушкам. Как ни прискорбно об этом говорить, но большинство тем, на которые они говорят – бытовые, причем они одинаковы вне зависимости от ума, который они пытаются демонстрировать. Зато, какие они благодарные слушатели. Ни тебе глумления, ни явного несогласия, просто прелесть. Если тема не касается персонально их, то они и спорить-то вообще вряд ли будут. Да, и вообще, две Х-хромосомы – это явный избыток. Это еще не болезнь Дауна, но уже близкое к тому состояние, хотя если проанализировать интеллектуальные возможности населения, то окажется, что у нас более 99% населения обладает этими злосчастными двумя Х-хромосомами, хотя внешне не скажешь. И еще девушки никогда  реально не признают свою вину и вряд ли спорят с собой.
-Это в тебе говорит твоя ущербность – сказали бы девушки, а умудренные опытом дегенераты мужского пола сказали бы – да, чувак, они такие дуры, хотя те, кто так говорит, обычно тупее женщин, - сказал Джонни. – А те более-менее умные девушки, которые услышали бы тебя в первый раз, подумали бы, что ты женоненавистник.
-Я люблю девушек не за то, за что я уважаю вас, чуваки, хе-хе. Но вы-то это понимаете, слава богу.
Михась вновь процитировал Дрбжидинского:
  В голове моей загребы,
Там остались лишь амебы
И фрейдистские сугробы.
-И еще стишок в тему:
Я хочу быть мелочным,
Я хочу быть жалким,
Я хочу быть маленькой,
Шебутной брюзжалкой.
-Да, нет, я просто поганый ментальный урод, которого вовремя не скинули со скалы и который теперь отравляет жизнь нормальным людям своим желчным языком, - сказал Дюс. – А если говорить начистоту, все максимы ложны, поскольку никакое правило не абсолютно, включая и это. Есть исключения иногда по количеству сопоставимые с самим правилом.
-Ну, это тогда уже не правило будет, - сказал Михась.
-Фактически да. А еще моя проблема состоит в том, что я понимаю, насколько я туп (к счастью, возможно, не до конца).
-Это как раз не проблема, а хорошее качество. Многие просто не догоняют, насколько они тупы, - сказал Михась.


 Пароксизм внутренней злобы нахлынул на Дюса. С ним уже такое случалось неоднократно. Ни с того, ни с сего или же по какой-то не очень значительной причине на него накатывала волна ненависти к кому-нибудь, иногда к определенному лицу, но в последнее время больше к массе, чаще людской. Сейчас же  он испытал жгучую неприязнь к птицам. Ему они никогда особенно не нравились, но с возрастом эта неприязнь только увеличивалась. В первую очередь это касалось голубей. Эта вонючая, иногда облезлая безмозглая жирная птица мира, гадящая повсюду и издающая мерзкое курлыканье, доводила его почти до белого каления. Ему хотелось взять в руки автомат Калашникова и рюкзак магазинов, а затем пройтись по улицам, да хорошенько их почистить. Хотя он понимал, что эти заразы, скорее всего, очень хорошие мусорщики, а, как и всякая дрянь, которая питается отходами, например, мухи и тараканы, они тоже должны выглядеть не совсем приятно. Но даже грифы выглядят лучше, чем голуби, правда, может быть, такое отношение к ним возникает потому, что они живут где-то там… далеко. Из птиц довольно красивые орлы, да и вообще хищники гораздо красивее травоядных. Взять хотя бы домашний скот, особенно этих тупоголовых блеющих бяшей. С эстетической точки зрения они полное барахло, да и сама баранина далеко не самое вкусное мясо. То ли дело кошки. Вы посмотрите, как они грациозны, какая у них приятная шелковистая шерстка, как они изящно плавно передвигаются, но это еще не значит, что кошек хочется съесть. Отнюдь. Это только всякие уроды с удовольствием поглощают млекопитающих-хищников. Конечно, в определенном ракурсе олень тоже достаточно симпатичен, но, в целом, отстой. Ни с проста же родилось обзывательство. Никто не оскорбит человека, назвав его тигром или львом.
Злоба потихоньку потухала, так и не просочившись в окружающий мир. 
Внутренняя ненависть Дюса была сугубо виртуальной, потому что фактически он вряд ли сумел бы убить хотя бы одну птицу даже из снайперской винтовки. А если бы ему дали в руки нож и попросили отрезать голову петуху или, что хуже, перерезать горло верещащей свинье, то он скорее всадил бы себе его в живот, нежели осуществил сие.
Далее последовал страх, тоже неизвестно откуда взявшийся, но заставивший его бояться непонятно чего. У него было такое ощущение, как будто его забросили в тыл врага, но идей преследования не было. Пока не было. Хотелось бы надеяться, что и не будет. Раньше, когда он выходил на улицу, страх преследовал его практически всегда, но тогда были реальные угрозы в лице гопников. Сейчас такой опасности практически не было вне зависимости от времени суток. Страх нынче был порождением разума, а не окружающей действительности. Он возникал неожиданно, также вдруг он и исчезал. Дюс спокойно мог ходить по ночному городу, не испытывая при этом тревоги, а мог среди дня испытать чувства, которые возникают у загоняемого зверя. Это было непонятно и оттого еще более противно.
Он  так углубился в свои размышления, что чуть было не задавил большого богомола цвета сухой травы. У богомола было довольно упитанное брюшко. Дюс присел и поднял его. И тут Дюс почувствовал, что кто-то стоит позади него. Он обернулся, улыбаясь тому, что ему попался такой интересный экземпляр фауны.  Взор его упал на молодую женщину, которая с ужасом, интересно разукрасившим ее лицо, лицезрела  толстого богомола.
-Не надо, - сдавленным голосом произнесла она. Но Дюс и не собирался бросать на нее богомола или делать какие-нибудь более извращенные вещи, не свойственные человеку его возраста. От такой неожиданной реакции ему стало немного не по себе, даже какой-то эквивалент стыда закрался в его душу. Для довершения картины  ему нужно было бы засунуть брюшко богомола себе в рот, но он этого не сделал – женщина итак была до смерти напугана, да и ни в его это стиле – поглощать живых насекомых.
 Видя, что извращенец не собирается делать с ней ничего плохого, женщина спешно ретировалась.
Далее «веселье» продолжилось. На дороге валялась сбитая легковой машиной лошадь. Она была мертвая. Это было так неестественно для города, что даже не вызывало чувство омерзения. А когда он переходил через одну из дорог, то на него чуть было не свалился оборвавшийся под натиском троллейбусных «рогов» провод. Да, день определенно удался.
-У тебя когда-нибудь текла кровь из глаз? – спросил один мальчик лет восьми у другого, когда Дюс зашел в троллейбус.
-Нет.
-А у меня текла, когда в глаз камнем попали.
Над дверью в троллейбусе были приклеены две рекламы:
Все на выборы!
Кунсткамера возвращается!
Одно явно согласовалось с другим. Дюс вспомнил, что когда он ехал недавно в маршрутке, то услышал музыку из фильма «На игле», под которую говорили:
-Выбери будущее, приди на выборы!
В оригинале главный герой фильма выбирал вместо жизни героин. Так кого выбирать? Наркодилера?

Как писал Дрбжидинский:
Наркотики – не путь,
А способ увильнуть.
  Или:
Себялюбивая свобода
Из жопы каждого урода!
Да, наркота пролезает повсюду, как грязь между пальцев рук, когда пытаешься ее раздавить. Хороший каламбур – нар кота.
Освободилось место, и Дюс присел. Перед ним сидел старичок, как водится, в замшелой одежонке не первой свежести и  такой же шляпе. Но вот в чем была неординарность – на шляпе старичка присутствовала некая деталь: одиноким рисовым зернышком  на ней восседал птичий кал. Дюса чуть не передернуло от отвращения. Он хотел было тихонько сказать старичку, чтобы тот отряхнул шляпу, но не сделал этого. Дюс с напряжением следил за тем, как бы эта гадость не слетела со шляпы старичка к нему на колени.
И тут вдруг сидевший рядом с Дюсом гражданин в малиновом пиджаке и наетой физиономией решил исповедаться. Начал неизвестный с того, как это плохо ездить на общественном транспорте и ходить пешком, особенно когда отвык от такого противного времяпрепровождения. Потом гражданин сказал, что за этот год он разбил три иномарки, а в последний раз чудом остался жив, потому что был не за рулем, ибо пьян был и почивал на заднем сидении. Занимался он в последние годы «крышеванием» различных контор, за что имел неплохие деньги. Но сейчас ему это дело надоело, и он решил «взяться за голову», найти себе «нормальную работу». А до того злополучного момента, как он соизволил посвятить себя жизни «братка», незнакомец служил в спецназе, в том числе на территории Чечни, где он получил осколочное ранение в поясницу и не только. Также он поведал о том, как он однажды чудом остался жив, когда, взглянув в оптический прицел своей винтовки, увидел снайпера, который целился прямо в него. Едва он нагнулся, вражеская пуля пронзила оптический прицел и просвистела над ним. Спецназовец выстрелил в том направлении, где был боевик и убил его. Такие дела.
Дюс вспомнил, как еще один человек, который воевал на Кавказе, рассказывал ему, как пахнут протухшие человеческие мозги, размазанные по твоему бронежилету и как приятно несколько дней подряд лежать в окопе.
Место братка занял бомжеобразный мужичок. Завоняло разлагающимся трупом. Дюс повернулся, пытаясь найти источник зловонья и обнаружил  грязную заселенную тряпичную сумку, которую держал в руках мужичок. Тошнота подкатила к горлу Дюса. Он решил было встать, но ему было лень это делать, поэтому он просто сидел и терпел смрад, уткнувшись в окно. Бомж, тем временем, прикорнул и его голова чуть было не опустилась на плечо Дюса. Этот прекрасный общественный транспорт...
 
 
«Отрыжка от прочитанного трансформировалась, пройдя через ментальные тропики, в ровные ряды букв и знаков…»
«Капли соревновались друг с другом, пытаясь меня напугать…»
«Лучистая энергия божества не позволяла мне встать…»
«Прекогниции, обуревающие разум волнами неосознанного, возникающие спонтанно и заселяющие все пространство вещества мозга, вряд ли являются продуктом разложения ментальных построений, постепенно разрастающихся где-то в глубинах подсознания, подобно лианам, опутывающим эго в надежде превратить эту лишенную духовности информационную свалку в заросший холм красивейшей псевдологии. Просто необходимо  разыскать криогенную зону мозга, пока не наступил вербальный диссонанс…»


«Если писатель пишет для одного читателя, если верить Воннегуту, то для кого пишу я, - думал Дюс. – А писатель ли я вообще? А философ ли я вообще или просто подросток, который никак не может вырасти из-за того, что запутался в дебрях слов? Или я МЕТАСТАТИЧЕСКИЙ ПИСАТЕЛЬ? Ведь эти постмодернистские потуги вряд ли вообще можно назвать литературой, которую с интересом будут читать, но читают же откровенную лажу вроде Хармса, Беккета, Джойса и Хлебникова. Конечно, можно предположить, что это литература будущего, но, скорее всего, это просто обыкновенная шизофреническая бредятина, на которую иногда растаскивает не очень здоровых психически людей, как читателей, так и писателей. А вот когда читатели употребляют внутрь своего мозга вещи, которые они попросту неспособны переварить (по причине отсутствия логики в повествовании или из-за глупости читателя, что реже), то это называется метафизической интоксикацией».


Я брызгал повсюду слюной,
Тебя обходя стороной.
-Интересно, а можно посмотреть на эту штуку под микроскопом, не отрезая от нее ничего? – поинтересовался Джонни.
-Вряд ли это удастся, - ответил Михась.
-Но оно же живое.
-Вот это нам и надо выяснить – так ли это на самом деле.
-А ты сомневаешься?
-Даже не знаю. Надо сказать этому существу: «Извините, вы не будете возражать, если мы отрежем у вас кусочек вашего тела чисто для научных целей? Мы не собираемся вас есть», - решил поглумиться Михась. – А оно вдруг как ответит голосом Дрбжидинского:
Стихи веселые люблю,
За это я тебя убью.
-А оно ведь и правда может сопротивляться. А о возможностях этого существа нам ничего неизвестно.
-Ты что паникуешь, Джонни? – спросил Михась.
-Я просто размышляю.
-Тошно от твоих размышлений. Люди, понимаешь, тянутся к знаниям, а ты тут со своими размышлениями все портишь. Who знает, who cares? Джа знает, вот к нему и обращайся.
-А вы знаете, что яблоки тоже загорают. Если, например, накрыть часть яблока листом, то этот участок так и останется зеленым.
-Дзень, ты опять с нами, ты вернулся? – не упустил случая съязвить Михась.
-И как обычно с завиральными идеями, - поддержал Михася Дюс.
-Я хоть и аналист-ректальщик, но мне не обязательно по этому поводу прямую кишку ершиком прочищать, - ответил им Дзень. – Это у Джонни плен очка.
Никому не нравлюсь я,
Вот такая, брат, беда.
-Ты, Михась, инкуб, трахающий души, - сказал Дзень.
-В этот ты прав, брателло, Инку б сейчас.
Вдруг Михась скорчил брезгливую физиономию и, указав на Дзеня пальцем, воскликнул:
-Да тебе кокаиновые клопы под кожу залезли.

И добавил:
Внезапно человек издох,
Такой судьбы простой итог.
-Слышь, Михась, у тебя хороший, жизненный план? – спросил Дзень.
-У меня он очень культурный.
-А вы знаете, уважаемые гэ-да, что шухер – это башмачник, - просветил Дзень.
-Чего только не бывает в жизни, - сказал Михась:
Дитя глумное,
Свет очей твоих безлик.
Давайте  поспорим на какую-нибудь тему.
-В споре может родиться истина, только если ее не было до начала спора. Спор  продуктивен только тогда, когда его участники не имеют твердой позиции или хотя бы один из участников, в противном случае, это не спор, а обмен мнениями, - сказал Дюс.
-Ах, ты наша целлюлитная праведница, - подковырнул Михась.
-Ну, раз так, я продолжу свою проповедь. Белая раса, как отрыжка греко-римской цивилизации доживает свои последние деньки, уподобляясь людям времен Нерона. Наши современники жрут горстями наркотики, смотрят по телевизору на уничтожение себе подобных или осуществляют это в виртуальной или обычной реальности, придаются оргиям часто извращенного, реального и бутафорского характера. Белая раса вырождается, ибо наркомания, гомосексуализм и прочие извращения становятся нормой. Все пропитано грязью. Деградация налицо. Взять хотя бы небезызвестного Сорокина с его телеграфным стилем изложения. Он известен только потому, что пишет мерзости. Как писатель он полное второсортное дерьмо. В его повествовании нет художественности. Это как убогий научный трактат. Но многим этого только и надо, им не нужно красивого стиля. Им нужна выжимка отстоя в сжатом виде официального отчета. Красивый язык уже практически выродился в Америке, теперь этим заболевают и отечественные авторы. В США только андеграундные шизики и извращенцы грешат европейским атавизмом писать глубоко художественно. Да и они становятся известными, скорее всего, именно из-за своего вызывающего повествования, нежели потому, что они хороши как писатели. В Америке нероновщина зашла слишком далеко, а это, как известно, рано или поздно приводит к развалу империи, так что США, скорее всего, ожидает участь СССР. Главное, чтобы они не потянули за собой нас. На наш век итак пришлось слишком много потрясений.
-Сороконожка, бегущая по внутренней поверхности твоих кровеносных сосудов, заползла тебе в головной мозг, - сказал Дзень.
-У-у, мама-мама, зачем я вырос? – спел Михась. – Ты, Дюс, философ-перверзионист. К тому же, тебе нравятся высокохудожественные извращенцы.
-Поехали в Новгородскую область в деревню Тулебля, если только это деревня, - предложил Дзень.
-Да хоть сейчас, - ответил Михась. – Населенный пункт с таким названием заслуживает того, чтобы его посетили. Случайно, станция Чеховский Веселый Трах-Тарарах не в той же области находится?
-Это мне неизвестно, - сказал Дзень. – Расскажу-ка я вам лучше одну забавную мантру:
Эннихи-фэннихи эллифартэнихи,
Тоттихи-фьеттихи эллифанготтихи. 
-Какая-то немецкая мантра, - заключил Михась.
-Кто его знает, - сказал Дзень. – Я проработал аналистом-ректальщиком 47 лет, и я знаю толк в дерьме.
-Ты орхидея – яичковая богиня, - сказал Михась. – Интересно, эта мантра способна перенести нас в Тулеблю? Хотите, я спою вам песенку? –спросил Михась.
-Валяй.
Когда-то ты был дуриком, у-у у-у-у.
Ты был когда-то дуриком, у-у у-у-у.
Ты сидел разъяренный в закрытой больнице
И бурлил в твоих венах гало-перидол.
А сейчас же ты овощ, ты спишь в своей ванне,
Ты не можешь положить свои руки на стол.
-Печальная песнь, - сказал Дюс.


-Я бы не сказал, что пациент прооперирован в нужной последовательности, но о чем можно сказать определенно, так это об искуснейшем преподнесении самого процесса, - сказал Михась. Он убрал глаз от окуляра микроскопа. Неужели это существо внушило ему подобное? Да это и не существо вовсе, а колония цианобактерий, преобразованных сложным образом в макроорганизм. Но ведь именно они были по слухам теми первыми живыми организмами, которые обеспечили существование всех остальных. Значит, они и являются своего рода богом. Если им уже миллиарды, почему бы им ни обладать сверхразумом? Особенно, если они вот так запросто могут преобразоваться в макроорганизм, хотя и аморфный.  Михась поделился своими размышлениями с остальными. И, к тому же, этот загадочный свет и особенно способность переносить их разумы в другую реальность.
-Тогда уж надо считать богом воду. С нее все началось. Говорил же Фалес, что вода – первооснова. Прав был,  бродяга. Да и слышал я, что вода – это полимер, который под воздействием различных факторов внешней среды может разрушаться, при этом, выделяя перекись водорода, которая, в свою очередь, является источником кислорода. А когда кислорода становится слишком много, вода стабилизируется. Так что вполне возможно, что именно она является причиной постоянства содержания кислорода в атмосфере, что подтверждает ее божественность, - озвучил гипотезу Дюс.
-Я предпочитаю верить в цианобактерии, - сказал Михась.
-А вы когда-нибудь обращали внимание на то, что грибы пахнут металлом? – спросил Дзень, обнюхивающий поганку. – Может, в этих катакомбах воздух пропитан галлюциногенами? Никто не хочет химический завтрак Лелика?
-Сверхмалые дозы галлюциногенов. Может быть, сверхмалая доза вещества – это и есть норма. Далее вещество после определенной концентрации блокирует себя, или же организм блокирует его. А после прохождения определенной границы вновь начинает действовать наподобие изначального эффекта, - сказал Дюс. - Но вернемся к вопросу сотворения. Если посмотреть на окружающий нас мир, то можно прийти к выводу, что его создал сатана, дабы поиздеваться над своими созданиями. Хорошие люди всегда здесь в меньшинстве, а бог – это падший ангел, не согласившийся на придуманные сатаной изуверства. Вообще, вера – это своеобразный наркотик. Ты одурманиваешь себя ей и думаешь, что все хорошо, все в руках божьих. А на самом деле все гораздо хуже, потом что мир находится в руках глупого безжалостного закомплексованного существа, отягощенного манией величия.
-А ты не хочешь выблевать свой мозг без остатка? – спросил Дзень.
-Да я итак давно издох, а тело мое живет по инерции, поэтому нет необходимости в опустошении его резервуаров.
-I still trying to find myself in this semifinished world. And I’m already become trying, - спел Михась.
-Это откуда? – спросил Дюс.
-Это поет группа Sack’s.
-Как говаривал один чувак по фамилии Ионеско, который любил писать ахинею: «Черепаха – это улитка, которая не показывает рожки». Правда, у него есть, по крайней мере, один хороший роман, - сказал Дзень.
-А может мы правда надышались тут какой-нибудь военной химией? –спросил Джонни.
-Смотрите, что тут написано, - сказал Дюс, указывая на стену:


Per anus ad humanus.
Дегенерация зашла лишком далеко!
  Way is “MIR”.
                Mary Popkings
   
-Интересно, что сие значит, особенно про «Мир»? Видимо, это написали еще до того, как ее затопили, - предположил Дюс.
-Это означает, - сказал Михась. – что
Все страны и народы мира
Прожить не могут без кефира.
-У меня есть еще одна теория. Может быть, эти разумные бактерии пытаются нас предупредить о том, что цикл нашей цивилизации приходит к своему логическому завершению. И этот конец придет тогда, когда робототехника заменит собой человека, а тот будет предаваться безделью до тех пор, пока не деградирует. Это будет золотой век, коммунизм, ну, и так далее… А техника начнет постепенно глючить и ломаться, но человек уже не будет в состоянии ее починить. Он будет относиться к ней мифологически, как к некоему божественному обслуживающему персоналу. Потом техника останется лишь в сказках, вроде лампы Алладина, ковра-самолета,  летающей ступы и избушки на курьих ножках. Я к тому веду, что все это уже было раньше, - сказал Дюс.
-Да, любая старая техника любит, когда ее дрочишь, как лампу Алладина, - заметил Михась. – А еще у техники с возрастом появляются мазохистские наклонности: она любит, когда ее бьют, вытаскивают наружу ее кишки…
-А почему же нет никаких подтверждений твоей теории в виде археологических находок? – спросил Джонни у Дюса.
-А ты думаешь что-то останется от небоскребов, если их оставить на столетия. Они разрушатся в прах, да и все остальное, что мы сейчас производим, недолговечно. К тому же, далеко не всю Землю перерыли.
-Но ведь еще очень долго до тех пор, пока
Мы заплачем, мы завоем,
Много станет геморроя.
-Ты что, козляков объелся? – спросил Дзень.
-А кто это?
-Грибы такие съедобные, но не для тебя.
   

Что-то наверху загрохотало, как будто нечто гигантское, вроде динозавра, пыталось раскопать себе нору и потолок обрушился, словно лавина, погребая под собой таинственный островок непознанного.


«Островки атрофаций заполняли океан его разума. Но что же такое атрофация? Видимо, это смесь атрофии с дегенерацией».


-Вот это eburnean  статуэтка вышла, - сказал Дзень. – Такое впечатление, что мне провели трансцереброфагию. Лучше бы я марфунчиков пошел ловить в джунгли нашей степи. Да пусть acid aphids на мне пасутся и поят меня зеленым молочком.
В концлагере провел я десять лет,
Оттуда шлю я вам привет.
Так сказал вылезший последним Михей.
-Все живы, как я погляжу. А вот существо наше дюже умное придавило, - добавил он.
-Что и следовало ожидать. Такое впечатление, что все мы плывем на дряхлом корабле с мертвым экипажем на борту. И никто из нас даже понятия не имеет, как управлять этой посудиной. Но, что хуже, никого это не беспокоит. Все думают, что так и должно быть, - сказал Дюс.
-Водку пил? – спросил Михась у Дзеня.
-Вот, купил, - ответил Дзень.
-Нам кроме хорошей мантры ничего не нужно, - подвел итог Михась.

(апрель-декабрь 2003)