Всемогущий, всевидящий, всезнающий, всеблагой и вс

...И сказал он в споре громко, что не верует во всемогущего и всеведающего, и не разверзлись от того небеса и не грянул гром и не ударили молнии, а только раздался тихий шепот в душе его:

- Не веришь? Совсем? А если так?

И стал он тогда всевидящим, и увидел грязь вокруг себя и мириады микробов и бактерий, и копоть и пыль в воздухе, и смерть, и предательство увидел он, и голодных детей, и маньяков, и растлителей и политиков, что хуже растлителей, и власть имущих, которые властью пользовались только в личных целях. И увидел он, что квартира его - это страшное и грязное место, что дети его плохо одеты, что жена его постарела, что родители его при смерти, что друзья его странны и непонятны в своей странности, что все вокруг мерзко и даже погода не радует...

И закрыл он тогда глаза свои, чтобы не видеть всю мерзость этой жизни.

- А так?- рассмеялся в его душе тихий голос.

И стал он всезнающим.

- Будешь ужинать?- спросила из кухни жена. А он узнал сразу, что не любит она его и давно мучается с ним. И узнал, какие сны ей снятся, и стало ему стыдно.

А потом взглянул на детей своих и узнал сразу, что не уважают они его и смеются втихомолку над ним, что не учатся они ничему хорошему и учиться не хотят, что одна только мысль у них: как бы, не работая, прожить легко и весело. Глянул он на экран телевизора и узнал устройство его и вред, который он приносит, и узнал человека на экране и всю его биографию, и узнал, насколько мерзкие у него мечты...

Закрыл он снова глаза, и узнал все про себя. Четко и ясно узнал все про себя. И стало ему противно. Но всезнание ничего не сказало ему о боге. Потому что бог не в знании, а вере. Он же не верил в бога.

- А вот так?- в голос смеялся, хохотал и оглушал хохотом голос внутри него.

И стал он всемилостивым и всеблагим. И заплакал, потому что видел и знал всё и всех, и быть милостивым к этому миру и к этим людям, его населяющим, было ему слишком трудно. И благо нести в этот мир было уже поздно - это он знал, как всезнающий.

- А вот еще так,- хохот внутреннего голоса гремел в ушах, давил, и было непонятно, как не слышат его остальные.

И тогда стал он всемогущим.

...

Он вздрогнул и проснулся.

Вот ведь бред какой приснился. Главное, с чего бы это? Раскрытая книжка лежала на груди обложкой верх. На кухне суетилась, готовя что-то вкусное, любимая жена. Дети хихикали, подглядывая за ним сквозь дверное стекло, а увидев, что проснулся, обрадовались, выбежали с шумом и устроили кучу-малу...

А когда они убежали на кухню, потому что наступила пора ужинать, а их покормить решили раньше, он открыл книгу на той странице, на которой заснул:

«– Тогда, господи, сотри нас с лица земли и создай заново более совершенными... или, еще лучше, оставь нас и дай нам идти своей дорогой.
– Сердце мое полно жалости, – медленно сказал Румата. – Я не могу этого сделать..."

И вдруг жалость к этому миру переполнила его. Жалость ко всему этому миру. Он был всемогущ, но не мог ничего сделать. Он был всезнающ, но знания его не приносили пользы, но приносили только вред. Он был всевидящ, но смотреть вокруг и видеть этот мир не было сил, даже при всем всемогуществе. Он был всеблаг и всемилостив... И он понял, что не может ничего изменить.

Слезами облилось лицо его. Дрожали губы его. Молча и страшно рыдал он, повторяя про себя:

- Сердце мое полно жалости, сердце мое полно жалости, сердце мое полно жалости...

С плачем свернулся он на диване, на котором лежал, поджал колени к груди, закрыл обеими ладонями заплаканное лицо.

И ушел из этого мира.