Сказка. ч6. гл. 48. раздел 2. и за рубежом

РАЗДЕЛ 2. И ЗА РУБЕЖОМ.

    Как выяснилось, известно старику было немного, но даже  этого немногого оказалось слишком много  для моего ограниченного восприятия. 
- Сколько ни живу, - сокрушался я, - а все не могу привыкнуть к парадоксу “эффекта руководителя”.
- А в чем он заключается, Парамоша? – любопытствовал Хомяк.
- Это, бобо, великая тайна есть, - загадочно отвечал я, - но, если так угодно, могу раскрыть и ее. Дело в том, что начальник отличается от рядового весьма своеобразным менталитетом:  так навредить, как он, простой гражданин, как правило, не может - не только  ввиду ограниченности возможностей, но и потому, что воображения у него не хватает!  “Что может натворить мой босс? – лихорадочно соображает сотрудник, - уволить? Оштрафовать? Вкатить выговор? Понизить оклад?”  И никогда не угадает: шеф сотворит нечто, что выходит за рамки  его убогого воображения подчиненного, то есть навредит так, как и не снилось! Вот потому-то он и  начальник!
- Верно рассуждаешь, -  оживился старик: -  вот я, когда был простым подданным у  шаха Пехлеви, никак не мог уследить за его малопонятной логикой вредительства и все не уставал повторять, что хуже шаха зверя нет! Мои персы-то сдуру и поверили, и власть плавно переплыла в наши скрюченные, но цепкие пальцы. С этого момента, дорогой мой перегрин, сам себя перестал узнавать: по злобности, коварству я настолько превзошел своего родовитого предшественника, что он, вероятно, ангелом показался! А все потому, что начальником стал…
- Вот мы с тобой и проиллюстрировали старую поговорку: “Всякая власть развращает, но абсолютная власть развращает абсолютно!” – невесело пошутил я.  -  И ваш покорный слуга, грешным делом, на высших постах вел себя не самым достойным образом… чего только стоят костры инквизиции во времена моей теократической диктатуры в одной недоразвитой стране… так что же спрашивать с бедного Джахангира? Чем он хуже или лучше нас с тобой?!
- Согласен, уважаемый, - весело  дребезжал старый неврастеник, - все это так или даже еще хуже! Но разве это повод для бездействия? Как говорил один ваш поэт, “но что-то делать надо, хоть неизвестно что!”
- Фамилия его была Чичибабин, -  припомнил я, - и, кстати, в этом  произведении он сделал неверный вывод: “Уже и то отрада у запертых ворот, что все, чего не надо, известно наперед”. Я ведь по молодости тоже так считал, а что оказалось в действительности? Осуждая кого-то, не воображай, будто сумеешь в аналогичной ситуации поступить как-то иначе: как бы еще хуже не получилось!
- Довольно об этом, старик… ты лучше объясни мне, если сумеешь: Кощей – это политическая величина или просто-напросто жалкая марионетка?
- Если ты имеешь в виду Кощея Второго, то ты прав, - отвечал понтифик, - но, кроме того, как это ни парадоксально, это утверждение остается верным и в случае с первым правителем этого класса! Помнишь, Бог как-то сказал о них: “Что тот такой же, так и этот точно такой, - оба одинаковые, понимаешь!”. Господь гениально подчеркнул, что оба интригана суть чьи-то креатуры, и этот таинственный “Кто-то” дергает за ниточки, приводя свои марионетки в движение. Кто этот “кто-то” – не знаю, но имею основания подозревать, что речь идет о самом Иблисе… то есть Желтом Дьяволе! Или о каком-то его слуге.
- Сказать это – все равно, что ничего не сказать, - возразил я старому имаму, -  сейчас, почитай, полстраны ему служит… или даже полмира! А тебе не кажется, старик, что за ниточки дергает как раз сам Господь?
- Тьфу ты, окаянный, - напугался Хомяк, - как только повернулся произнести такое твой еретический язык! Теперь я, кажется, уяснил, наконец, скрытый смысл слова “Язычник”: это тот, кто своим поганым языком может выразить подобные несуразности!
- Или разговаривает на другом языке, - подначил я старика.
- Изыди, Сатана, - шипел, между тем, Хомяк, - избавь меня, Всевышний, от этого Лукавого! Не желаю больше слушать еретические речи!
В этот момент Азазелл, давно и с интересом прислушивавшийся к нашему оживленному диалогу, решил-таки в него вмешаться.
- Вы, случайно, не обо мне, коллеги? – проблеял он, - в таком случае решительно возражаю: я давно уже не служу Сатане, и вам ли не знать, что сам Всевышний намедни торжественно присвоил мне звание серафима третьего класса!
- Молчать, золотая рота! – цыкнул Хомяк на своего своенравного денщика, - забыл, с кем разговариваешь? Смирно!
Старый дьявол-серафим машинально вытянулся по стойке “смирно”.
- Милостивый государь, - злобно шипел старый понтифик, неумело тыча сухими кулачком в козлиный нос своего  слуги, - извольте объясниться, с каких это пор вы взяли моду вмешиваться в разговор старших по званию!? Мы, может быть, мировые проблемы сейчас здесь обсуждаем, а он, понимаешь ли, влез и все опошлил! Да за это тебя следует на гауптвахту!  Шпицрутенов бы тебе пять тысяч, розог сотен пять!
- Что ему твои шпицрутены, - садистски улыбнулся я, - вот чего  наш Дух не любит, так это чеснока, осины да боярышника! Заставь его готовить себе каждый день барашка с чесноком, да учи его осиновым колом, - вот увидишь, шелковым станет!
- Простите! – непритворно завопил перепуганный демон-небожитель, - я больше не буду!
- Конечно же, прощаем, - вальяжно и важно нахмурился Хомяк, - мы же, как-никак, святые угодники и миротворцы… встань с колен, сын мой, и ступай вон!
Дух поспешил убраться с глаз долой, и мы продолжили разговор уже наедине.
- Ты знаешь, дружок,  - доверительно дребезжал мой визави, - обстановка в стране и за рубежом складывается такая, что хоть святых выноси. Там, где намечается какой-нибудь технический прогресс или культурный взлет, - сразу же возрастает смертность и падает рождаемость… в странах же, где царят антисанитария, дикость и дремучее невежество, рождаемость просто потрясающая! Мало того, и в развитых государствах много детей появляется, как правило, лишь у клошаров, бомжей, алкоголиков да прочих деклассированных личностей, которых, по большому счету, следовало бы, если не душить, так, хотя бы стерилизовать! Словом, картина такова: на смену старшему поколению идет такая нежить, что лучше было б вымереть, не оставив потомства! Впрочем, речь идет пока только о развитых странах. Кажется, лишь в Китае, Малайзии да еще в десятке стран ситуацию кое-как держат под контролем, но стоит ослабнуть железным тискам этих режимов, и весь наш шарик превратится в сплошной анархический шабаш! Так что остается только молиться на эти режимы, которые так недолюбливает Желтый Дьявол…
- Вечно ты умудряешься испортить настроение, старина, - констатировал я, - но, тем не менее, что-то ведь надо предпринимать! если все оставить так, как есть, мало не покажется никому, ибо получится нечто, чего не желает никто, в том числе и самые отпетые мерзавцы и бездельники! Не затем мы пришли в этот мир, чтоб засвидетельствовать его гибель: Господь бы с этим прекрасно управился сам! Нет, наша функция иная… знать бы, какая именно?
- Ничем не могу быть тебе полезен, мой друг, - был ответ, - я ведь, сам знаешь, очень долго полагал, что нет цели выше, чем идти вперед и до конца под зеленым знаменем ислама… но, увы, истина где-то в другом месте
Мы помолчали, осознавая важность момента и обдумывая сказанное.
- Слушай, старина, -  вслух подумал я, - если Истина внезапно покинула нашу страну… впрочем, как и твою… то не значит ли это, что она пересекла границу и в настоящее время живет где-то в эмиграции – хотя бы в том же самом Китае?
- Раньше, скажем, лет эдак 25 назад, я за такое высказывание рубанул бы тебя ятаганом  по башке, - был ответ, - но сегодня я стал старше и мудрее, и поэтому считаю, что и такой вариант возможен. Истина всегда там, где порядок и созидание, а не там, где кипят самые низменные страсти, где народ деморализован и разложен, а правители только подталкивают его к окончательной гибели в бездну анархию и  полного распада всех инфраструктур. Именно поэтому я отчаянно насаждал исламские каноны в нашей бедной и основательно заглотнувшей ядовитую наживку гнилой западной “цивилизации” Персии… но наш “порядок” весьма своеобразен, и не всем он по вкусу.  Наверное, многое сейчас я делал бы по-иному; но что было – того уж не вернешь,  верно я говорю?
- верно, ваше благородие, - отозвался из за его спины противный блеющий голос Азазелла, покушай, пожалуйста, пломбиру…
В руке услужливого беса-ангела  был зажат целый горшок с мороженым.
-Спасибо, дружок, - умилился Хомяк, -  еще немного, и я готов  буду молить за тебя господа денно и нощно, ибо такое поведение мне по нраву пришлось!
И старик навалился на свое излюбленное лакомство. Тем временем в зале раздались овации и ведущий провозгласил:
- объявляю фестиваль закрытым!
- Жаль, что не удалось послушать бардов, - вздохнул Хомяк, - ведь я так много потерял в свое время, преследуя всякую музыку, кроме “Аллах Акбар!”.  И что это такое на меня тогда накатило, сам теперь не пойму…впрочем, все в воле божьей, и, надо полагать, Господь посылал тогда испытание, экзамен, в некотором роде, который  я с честью выдержал. Видишь, кто мне теперь чистит ботинки? Серафим Азазелл!
- Не отвлекайся, дедушка, - строго одернул я не в меру расхваставшегося  имама-папу, - ты нынешний бы экзамен выдержал! На вашу скромную персону теперь с надеждой смотрит вся страна! И в самом деле, – вдруг вам с Кощеем все-таки удастся что-нибудь свершить? Всякий истинно верующий должен верить в чудо!
- А разве только что завершившийся фестиваль авторской песни не есть то самое “чудо”? – с пафосом воскликнул старый догматик, - видишь, хоть на узком участке фронта борьбы Добра со Злом, да наблюдается некоторый прорыв… не обратил внимания, сколько народу прибыло на это представление? Возрождается дух нации, не все  еще потеряно!
- А ты не заметил, как мало там было молодежи? – скептически возразил я, - присутствовало в основном поколение 60-х-70-х годов прошлого столетия, все еще не утратившего идеалов романтизма и сохранившего в душе стремление к звездам. А дальше – тишина: современная молодежь вперилась в корыто, и духовные ценности ее мало интересуют. Тот факт, что многие из них нацепили на бычьи шеи крестики, и регулярно посещает литургии, свидетельствует скорее о наступлении язычества в их среде, чем о каком-то религиозном буме.
- Так что же мне делать, Парамоша, - заволновался Хомяк, - я ведь все-таки духовник и по совместительству советник у главы крупнейшей страны мира, а до сих пор не пойму, что же ему посоветовать. Может быть, ты мне подскажешь?
- Записывай (или  запоминай), старина, основные тезисы, которые следует неуклонно внедрять в сознание и подсознание нашего владыки:
- если нет своих идей и мыслей – заимствуй их у великих умов прошлого и настоящего;
- если  нет инстинкта к сопротивлению и выживанию – приготовься к оккупации и возможному истреблению;
- если нет желания содержать свою армию – будь готов к тому, что придется кормить чужих солдат;
- народ, предоставленный “сам себе” неизбежно вырождается в банду, стадо, и, в конце концов,  прекращает свое существование  в качестве нации;
- в случае невозможности  обретения истины в своем близком окружении следует искать ее дальше – по всей стране и за рубежом.
- Ты все понял, старик? – вопрошал я смятенного понтифика, - ничего переводить не надо?
Старик ошеломленно молчал.  – Неужели я сам не мог додуматься до таких очевидных истин? – горестно простонал он, - пусть же позор падет на мою седую бороду!  Ведь все предельно просто, как “Отче наш”, или как дважды два-четыре! Действительно, истина должна быть где-то рядом, или, в крайнем случае, на окраинах страны… или за рубежом. Сегодня же сообщу о нашем совещании его Превосходительству.
- Это лишнее, старина, - отмахнулся я, - выдай тезисы за свои: у меня нет пока никакого резона искать близости с Кощеем и его крайне неприятным окружением…впрочем, не имея в виду присутствующих! Будем надеяться на разум Кощея, на его переимчивость и изворотливость. Он обязательно найдет Истину, и наша задача – помочь донести ее до широких масс.
Хомяк кивнул, пожал мою руку, и через минуту убыл с денщиком в президентские покои, а я нырнул в метро и исчез в толпе. Вечером на окраине столицы меня должен был поджидать Пегас с двумя дюжими Пришельцами; нам предстояла небольшая прогулка на край Вселенной, где также могла таиться Истина.