7. 4. была без радости любовь...

        Года за полтора до отъезда секретарь парторганизации отдела, в которой состоял Ефим, проводил партсобрание. Секретарь – сачок, собрания он проводил только в случае крайней необходимости.
        - Поступило указание, - сказал он, - произвести переучет членов партии. Так и сказал – переучет. Как в магазине.
       - Атанасов, остаешься?
        - Остаюсь!
        - Следующий... Горин?
        - Выхожу!
        - Кротов?
        - Остаюсь!
        Секретарь опрашивал остальных, а Горин думал о том, как хорошо, что это произошло – он давно собирался подать заявление о выходе из партии, но никак не мог решиться – и что, слава Богу, обошлось без обсуждения, которого Горин, несмотря ни на что, все-таки боялся.
        Но тут вмешался заведующий отделом, его заклятый друг Костюк и сказал: - Горин 30 лет был в партии и вот так легко мы его отпустим?! Нет, пусть объяснит причины!
        Опять нужно врать! К тому времени был реабилитирован отец, и Горин уже получал письма из Нью-Йорка от сестры, она звонила ему и телефонистка кричала (Горину от испуга казалось, что ее звонкий голос слышен по всей стране): - Ответьте Америке!
        Он уже отправил анкеты сестре для пересылки их в Вашингтон. Во время реабилитации отца, когда Горин сказал, что сестра выехала в Израиль, следователь уверенно сообщил Горину, что она уже в США. И начальство Горина обо всем этом, конечно, знало.
        И тем не менее, поскольку Горин продолжал работать в институте и ничего определенного о своем будущем знать не мог, нужно было продолжать игру: как будто они ничего о Горине не знают, и он думает, что они не знают.
        Горин сказал, что ему не нравится Ивашко, который бросил Украину и стал работать секретарем ЦК в Москве (наверно, Горин был единственным человеком на Украине, который об этом пожалел, да и то под нарошку), и что вся политика партии какая-то неуверенная, и что он не хочет быть статистом в этой мышиной возне. Смелым стал – дальше некуда!
        На следующий день он сдал партбилет.