Радуга бюрократизма. Фельетоны

Владимир Литвинов-Лубинский





РАДУГА БЮРОКРАТИЗМА

Книга в книге–1:
слово в поддержку детской литературы,
задушенное «Индустриалкой».
ФЕЛЬЕТОНЫ НА ЗЛОБУ ДНЯ
Книга в книге–2:
отповедь писателя
«судьям»-журналистам

Караганда, 2008


ББК

В. И. Литвинов-Лубинский,
«Радуга бюрократизма»
(Серия «Где-где… В Караганде!»–5)
Караганда, ТОО «  », 2008 г. 250 экз.


Аким Карагандинской области Н. З. Нигматулин удостоил меня премии в номинации «Золотая строка» Конкурса работников культу-ры и искусства (почему-то без упоминания литературы).
Естественно, звание Лауреата премии акима области я буду но-сить с гордостью и ответственностью. Но этого, считаю, мало. На на-грады надо отвечать делом. И предлагаю вниманию читателей новый сборник работ по кричащей ныне теме – всё больше цветёт и пахнет у нас махровый бюрократизм. Он злобно угнетает нас, карагандин-цев, и злостно мешает акиму в его деяниях. Хочу, чтобы моя немуд-рящая книжка хоть как-то помогла и всем нам, и ему.
К слову, и я не буду возражать, и земляки, думаю, поддержат, если отметят меня еще парой премий акима. Скажем, за «Радугу бю-рократизма» – в номинации «На злобу дня», плюс бессмертные мои «Земляки» тоже достойны чего-то… Десять лет назад их закрыли, а они всё живут! (Хотите – примите это за шутку, хотите – как заявку).
Честь имею, Владимир Литвинов.


ББК
ISBN 00000000
В. И. Литвинов,
«Радуга бюрократизма»

 
– Правда ли, Владимир Иванович, что вы разорвали всякие отно-шения с «Индустриалкой», хотя дружили с нею все годы жизни в Кара-ганде? Что случилось? – такие вопросы земляков все чаще приносит мне телефон.
– Правда. А что и почему, об этом расскажут вам следующие стра-ницы. Так сказать,
 КНИГА В КНИГЕ–1:


Лариса Харитонова,
кандидат филологических наук, доцент
кафедры классической и русской филологии
КарГУ им. Е.А. Букетова. 
    

Повесть о мужественных детях

(Детская проза Владимира Литвинова)

«…А могучий Воронок отбрасывал назад версту за верстой. До детдома, до новой Сёминой жизни, было уже рукой подать», – такими словами заканчивается первая книга повести «Босоногие».
 «…Эта дорога была совсем не такой, как от Утянки до Барнаула. Там – яма на яме, лужа за лужей, а тут!», – так начинается вторая книга этой же повести. Дорога, дорога… – и это не случайно.
Быть детским писателем трудно. И не только сегодня – в век высоких техно-логий, но и всегда. Наверное, потому, что детские сердца гораздо более воспри-имчивы к слову – они чувствуют его «изнутри», легко отличая истину от фальши. Детей обманывать нельзя – эта простая истина нередко нарушается сегодня, и, что страшнее всего, современная литературная продукция часто этому способствует – со страниц книг, журналов, комиксов на детей смотрят лица суперменов, изуро-дованные ненавистью и злостью, сексапильные красотки и прочие вурдалаки. Психологи и педагоги бьют тревогу о повышении процента детей с психическими и нервными расстройствами… Помнится, когда-то расхожей была фраза: «Книга – лучший подарок». Сегодня приходится делать оговорку – смотря какая и смотря кому…
Книги, о которых я хочу рассказать, пришли словно из детства. Они чисты, целомудренны и правдивы. Это книги карагандинского писателя Владимира Ива-новича Литвинова, в прошлом журналиста, немало сделавшего для Караганды и карагандинцев своими телепрограммами «Юность», «Смена» и авторской радио-программой «Земляки».
Повести «Босоногие», «Истории про Лёнчика» и сборники «Сердца раскры-ваются», «Дворянка Чара» уже стали любимыми и популярными у детей нашего города. В книгах Литвинова нет сложных художественных приёмов, стилевых изысков, непонятных читателю авторских ходов, но в них есть главное – искрен-ность и простота, что достигается слогом устного рассказа.
Первая повесть писателя «Босоногие» первый раз вышла в начале 1999 года, а в середине 2007 года переиздана с большими дополнениями, сокращениями и исправлениями. Читателей тронула история деревенского мальчика Сёмы, кото-рый, несмотря на тяжелую болезнь позвоночника и бедра, не озлобился на мир, подчас такой жестокий и несправедливый.
Повесть теперь состоит из двух книг. В первой – «Жил-был человечек» – тяжёлое военное и послевоенное детство подается сквозь призму восприятия шес-ти-семилетнего мальчугана, наделенного чутким и добрым сердцем. Образ Сёмы учит нас, и детей, и взрослых, любить жизнь не только за её радости (а это лег-ко!), но и за её трудности и лишения. А их на долю нашего героя выпало немало – ранее сиротство, тяжёлый недуг, из-за которого ребёнок был дважды на краю смерти, голод и нищета, вынужденное одиночество. Когда читаешь повесть, за-думываешься о том, как часто мы позволяем себе брюзжать, ныть, быть недо-вольными даже несущественными мелочами, легко расстраиваемся из-за бытовых неурядиц и материальных проблем. Повесть «Босоногие» может стать хорошим лекарством от беспричинной тоски. Маленький Сёма, для которого мёрзлая кар-тошка и похлёбка являются самой вкусной едой, а плетеная обувка – самой дра-гоценной частью гардероба, дает нам пример стойкости человеческого духа, пря-моты характера, неприятия лжи, жестокости, насилия.
Во второй части повести – «Во власти змеи» – Семён уже подросток, на годы прикованный к больничной койке, но все такой же неунывающий. Натура его слишком впечатлительна, сердце слишком чутко к чужой боли. Не всегда таких людей сразу принимают в коллективе. Но Семёну удалось добиться уважения у ребят, снискать любовь и заботу медсестёр и нянечек. А главное – выстоять и по-бедить в борьбе с болезнью. Уроки доброты, чистосердечия и мужества мальчика Сёмы и его товарищей нужны всем нам, – и детям, и взрослым…
Побольше бы таких книг!
После «Босоногих» Владимир Иванович пишет книгу, продолжающую дет-скую тему, – прикольные «Истории про Лёнчика». Только теперь героем стано-вится наш современник – младшеклассник Лёнчик. Писатель нисколько не при-украшивает озорника и небольшого охотника до учебы, смело бросает его в по-лезные и вредные приключения – индейский костёр в подвале дома с ритуальны-ми танцами, побег от мамы в поисках папы, «кулинарию» к 8 Марта, «разборку» с Хрюхом в защиту своей чести. Но за всеми этими авантюрами прочитываются неназойливые педагогические наставления писателя как старшего товарища. И вот что важно: Лёнчик, ни разу не повторивший этих наставлений и, кажется, не принявший их к руководству, к концу книги задумывается над своей жизнью и даже сам создает сказки с засекреченным смыслом.
…А повесть «Босоногие» заканчивается опять картиной дороги:
«Тут вагон дёрнуло, перрон куда-то поплыл вместе с Валей, вагонный гам, его отвратный запах вновь обрушились на Семёна».
Новая дорога, новые шумы и новые запахи – символ того, что испытания для героя книги не закончены, а лишь начинаются. И это ещё один урок юному чита-телю.
Ноябрь 2007 г.



Три с лишним месяца мариновало руководство «Индустриальной Кара-ганды» так нужную читателям рецензию специалиста на новинку детской литературы! – ведь детская литература в Караганде совершенно скудна, – да так и не выпустило к читателю. Довод в обоснование столь мало интелли-гентного действа был один, к тому же совершенно невразумительный: «Об этой книге газета 10 лет назад уже писала…». Как будто в городе каждый второй житель помнит, что и о чём писала «Индустриалка» десять лет назад!
И тогда автор книги решился на досадный, отчаянный, но, кажется, последний способ защиты чести – и рецензента книги, и своей.


Открытое письмо
членам Редколлегии нашей Главной Газеты. 
И главному Редактору её.

Почти 40 лет, Уважаемые Коллеги, я тесно связан с «Индустриалкой»: вы-писывал, читал, был героем публикаций. Сам, бывало, восхвалял ее мэтров в «Земляках» и книгах. Нередко что-то писал в главную нашу газету. Как-то принес ей даже первенство во Всесоюзном конкурсе шахматных отделов областных и краевых газет. (За вами такое числится? То-то!) «Индустриалка» первой печатала мои литературные опыты, рецензии на мои книги. А 1.03.07  крепко поддержала мои «Уроки карагандинской литературы».
И вот вынужден напрочь разорвать отношения с газетой вплоть до переадресовки своей годовой подписки на имя вашего шефа. Нет у меня боль-ше сил даже листать унизившую и обидевшую меня «Индустриалку»: она жжёт мне руки, рвёт больное сердце.
Видать, некий вирус вселился в её Главного Редактора. Иначе, с чего бы ему свысока бросать мне совет делать выводы из бреда журналиста-убийцы? На ка-ком основании осыпать писателя указаниями, что писать ему, а что не писать? А зачем было в ноябре, мягко говоря, – вытирать об меня ноги, выбрасывая из полосы рецензию Л. Харитоновой «Повесть о мужественных детях. Детская проза В. Литвинова» под смехотворным предлогом: «Рецензию об этой книге га-зета публиковала 10 лет назад»? Кто-нибудь из нас (из вас тоже!) помнит чужие публикации хотя бы двухлетней давности?
А несчастная нынешняя рецензия вами не писалась и не заказывалась. Под-нимая актуальнейшую тему, о которой почти забыла областная газета – состояние детской литературы у нас, – она принесена вам добровольно, чему должно только радоваться. Почему же вдруг… чиновничий отлуп?
После отказа в публикации Лариса Михайловна попыталась воззвать к муд-рости шефа; убеждала, что речь идет о переизданной, обновлённой книге – «Бо-соногие-2». И не только о ней –  обо всей детской прозе автора. Тщетно… Пы-тался достучаться до сердца Главного и автор «Босоногих-2» (и еще 5  книг прозы для детей). На это последовало и вовсе не доступное пониманию: «Вы будете пи-сать да переиздавать, а мы – печатай?»
Поскольку из сочувствия к моему состоянию сам аким области дал поруче-ние департаменту образования помочь книге «Босоногие-2» прийти к юным чита-телям, чему могла бы помочь рецензия филолога, – и г-н Главный знал это, – тем более не понятна и оскорбительна его упёртость. (Губы надули за жалобу аки-му? Или за критику в моих брошюрах обижены вусмерть? А может, мудрость из-менила? Или просто удила закушены в фасоне?)
Понимаю: ШЕФ в газете «всё в мире видит самолично и всем заведует, как Бог», но хочется верить, что Главная газета области все-таки не единоличная соб-ственность, и РЕДКОЛЛЕГИЯ её – не бессловесное стадо. Ведь, жестко закусив удила, можно перекусить чьи-нибудь нервы. А то, ненароком, – и чью-то судьбу. И стыдно станет не только шефу. Что, «Индустриалка», слабо быть зовущим сердцем Данко?

Честь имею, В. И. Литвинов. 1.02.08 г.

 

Каждый… (красный)

1. Да будет ли свет?

Фельетон

Каждый его звонок для меня – событие. «Прривет!» – раздается скрипу-чий голос в телефонной трубке, и я напрягаюсь: сейчас будет какой-нибудь прикол.
– Ни мен хао? – и я не сразу соображаю, что ответить.
– Доо деска? – тут я вовсе…
– Камон сава? – и мне опять не врубиться.
Это он по-китайски, а то по-японски или французски спрашивает меня про… как дела, и как я живу. Еще бы! Плавал в Японию матросом, жил и рабо-тал боксером-профессионалом в Китае, а потом телохранителем французского Посла! А мне эти его заходы как дрючком по башке: кроме двадцати слов на немецком, тридцати на украинском, да пяти – на алтайском и семи – на казах-ском ни хрена больше не постиг я, по бедности – студент-заочник, а по харак-теру работы – вечный командированный. Все ж отвечаю под его скрипучий смех на «иностранном»:
– Якши болсын юч катап! – с алтайского вроде бы: «до свиданья три раза».
Я люблю этого худющего, долговязого, то ворчащего по разным поводам, то смеющегося надо всем старика. Но невероятно отзывчивого и обязательного на просьбы. И рассказывал о нем карагандинцам в радиопрограмме «Земляки», помещал о нем очерки в двух книгах. Ведь за его плечами чуть не 90 лет жиз-ни, 7 лет отсидки на Колыме, 10 шахт да многие десятки домов и предприятий, построенных в Караганде. «Я единственный в городе инженер, который сам проектировал, сам строил и сам эксплуатировал объекты!» – гордо хвалился он мне все годы знакомства.
А в последние месяцы он все больше жалуется. На сердце да на врачей: «Ни черта не лечат! Только цены на таблетки вздувают! То полторы тысячи стоила упаковка, теперь – две… Двух пенсий наших не хватает!»
…Менялись инвесторы и управляющие, менялись мэры и губернаторы. Не менялся лишь бумажный манер работы с людьми.
Менялись врачи (понимающие – на малопонимающих в целительстве), ме-нялись названия лекарств (с понятных и недорогих – на непонятные и дорогу-щие!). Не менялись только мы, подопытные… В этих мнениях мы единодушны с Николаем Ивановичем.
А раньше – и несколько лет подряд! – тема жалоб была иная.
Тут я вынужден воспользоваться стилем аллегории.
…В каждом городе живет всемогущий Хозяин Лампы. Не той, что тёр пе-сочком и получал сказочную помощь Алладин, а той, что изобрел когда-то рус-ский физик Лодыгин, а в жилища всей огромной страны она пришла под назва-нием «лампочки Ильича».
Так вот, когда беловежские «зубры сообразили на троих» и разодрали ве-ликую страну на куски, источник света и тепла перешел в руки Хозяина Лампы (где к какому – американскому, английскому, у нас – израильскому и проч.). И стал тот Хозяин с великим шорохом наводить свои порядки. Тут, словно пре-ступник под топор, попал под тот шорох и Николай Иванович.
А дело не стоило и выеденного яйца! Даже воробьиного…
Еще за 15 лет до «беловежской трапезы» построил он у себя во дворе га-ражик под «москвичонка». Сам шахтерский герой-генерал П. М. Трухин разре-шил, и райисполком узаконил. Поскольку нередко требовалось от Николая Ивановича, как от инженера, то мчаться по надобности хоть среди ночи, хоть во время отпуска, хоть даже больным – и мчался! То требовалось явиться по зову «на ковер – сей секунд!» – и являлся…
А Джинам Хозяина Лампы надо было в то время на 100 процентов собрать плату за свет – да что-нибудь и сверх платы! И оплата была! А вот доплату – ху-ху не хо-хо? И нашли Джины в гараже профессионального строителя какие-то крючки да закорючки, не соответствующие новым стандартам. Требовали устранить. А потом новые находили… Ну, как в том анекдоте – помните? – про карандаш, который во имя экономии один предлагал укоротить, другой – сде-лать тоньше, а третий – грифель с одной стороны не вставлять… И за каждое нововведение получали премии. Убедившись, что все напрасно, вернулись к прежней форме карандаша – и получили еще большую премию.
…Так что задули Джины гаражную «лампочку Ильича». Да не у одного Ни-колая Ивановича, а еще у трех соседей – тоже заслуженных ветеранов. И пош-кандыбали старики по инстанциям: в газеты, к активным депутатам, в  молча-ливые акиматы, в прокуратуры,   суды.
Четыре года длился их поход за справедливостью!
Дважды судьи признавали их правоту, а Хозяина Лампы – нарушителем закона. Дважды вздымали вверх свои костыли старики: «Есть свет!» Но вскоре опять налетали злые Джины, и снова падала темь на машинёшки и погребки с картошкой да соленьями.
– Ничего! – смеялись над стариками джины: – Все равно полуслепые, на-шарите, чего надо…
Тогда-то и зачастили к Николаю Ивановичу врачи.
– А сейчас-то как? – спрашиваю с надеждой, что Новые хозяева стали ци-вилизованней в своих реорганизациях.
– Да как… Кто смог, тот протянул провода от квартир к гаражам. А кому не по силам, со свечкой лазит.    
Такой вот «компот» получается…
Был человек Строителем города, Гражданином Страны… Гордым Хомо са-пиенсом был! А стал кроликом подопытным, бегунком по инстанциям, молите-лем да просителем, молью серой. Тьфу – и растереть!..
Спросите: а красный цвет радуги тут при чем?
Свет-то к старикам при красном цвете пришел… Бюрократия не была та-кой наглой. Красной книжечки с силуэтом Ленина можно было лишиться…
 

Каждый охотник… (оранжевый)

 2. «Компетенция!» – и… хоть сдохни!

Раздумья в тяжкие минуты

…Лет сорок назад – а мы помним это и по сей час! – ангелочек Ирма Со-хадзе ангельским голоском запела на весь Советский Союз:

Оранжевые мамы оранжевым ребятам
оранжевые песни оранжево поют!

И эта, казалось, полная бессмыслица размягчала людям сердца, согревала души и устремляла человеческие мысли ввысь.
Сейчас так не поют, зато пишут такие оранжевые ответы на жалобы тру-дящихся, что от них черствеют сердца, леденеют души, а мысли сползают на-бекрень!
1

Так уж ведется: когда нам невмочь пересилить беду, мы пишем мольбы в палаты высокие, идем с поклоном к людям значащим, справедливым. Бы-вает, и не зря идем и пишем.
Но что-то новенькое появилось вдруг в нашей жизни: параграфоносцы и пунктоносцы, утверждающие правоту буквы Закона. Не смысла, а исключи-тельно буквы. Как те недоброй памяти крестоносцы, что утверждали огнем и мечем правоту лишь своей религии.
Вчитайтесь и вникните – если сможете! – в образчики бессмыслицы го-дичной давности. Хотя уверен: и сегодня в каждый дом подобные депеши при-ходят и, возможно, в большем количестве, чем мне.

От районной Фемиды. В ответ на заявление об отводе судьи, почти на год затянувшей рассмотрение дела об оскорблении:
«В связи с приостановлением производства по делу рассмотрение заяв-ленного Вами ходатайства об отводе судьи… невозможно, поскольку… из-за не-своевременного сообщения ответчиками об оплате за производство экспертизы произошло необоснованное возвращение дела в суд…»   (Кто не досмотрел не-своевременное? По чьей вине необоснованное? – об этом молчит осторожная Фемида).

От городской Педагогии в ответ на письмо с вопросами: «Почему две их сотрудницы выступили в газетах с оскорблениями в мой адрес?» и «Почему за-прещены мои встречи со школьниками?»:
«На Ваш запрос вх. № Л-231: компетенция ГУ «Отдел образования города Караганды» регламентирована законом РК «Об образовании», положением о ГУ  «Отдел образования города Караганды» и иными нормативными правовыми ак-тами РК… В данных документах не указывается, что одной из функций ГУ «От-дел образования города Караганды» является…».  (В ушах так и гудит от этих «Гу-Гу…»; вспоминаешь штрафные роты, что шли в атаку с криком «Гу-гу, гу-га!» Ведь ответ из ГУ так и бьет в душу казенщиной).

Из Обладминистрации. В ответ на просьбу убедить Шефа «Индустри-альной Караганды», что без достаточной причины отказывать в публикациях материалов о положении детской литературы в области не есть государствен-ный подход к проблеме:
«В соответствии со ст. 12 п. 1 пп. 1 и 4 Закона РК «О борьбе с коррупци-ей» и ст. 1 п. 13 и ст. 2 п. 1 Закона РК «О средствах массовой информации», уполномоченный государственный орган не имеет право вступать в официаль-но-правовые отношения по вопросам лоббировании интересов физических и юридических лиц». (Вместо человеческого: «Не можем, к сожалению, Вам по-мочь – газетный лидер не поддается на уговоры…» – длинная цепь казенных терминов, подчеркнуты линией, скользкая, как намыленная веревка палача!)
По лесенке – от нижней ступеньки до верхней – культура общения с адре-сатом одна и та же. Никакой культуры! А пишут ведь не домохозяйке, не без-обидному, затюканному жизнью пенсионеру. Пишут писателю. Не знают ны-не, что есть писатель вообще? Забыли гоголевское предостережение об осто-рожности в обращении со словом – а вдруг попадется писаке какому-нибудь – «в комедию вставит!»?

2

Почему у нас бездушное обращение к людям все растёт и растёт, коренит-ся и ветвится?
У каждого из читателей этого эссе-фельетона имеются, конечно, свои примеры-образчики уникальных установлений, но я не имею к ним доступа, по-тому поразмышляем над упомянутой парой моих.
Итак… С болью в сердце прочитал я в газетах оскорбительные высказыва-ния работниц ГУ горОО.
«Этот Литвинов уже много лет буквально терроризирует нас и требует встречи с детьми…» – заявила одна из них «Вестям Сарыарки».
Другая решительно поделилась мыслью-директивой с «Вечеркой» и «Мак-симумом»: «Встречи детей с писателем Литвиновым в организациях образова-ния прекращены и впредь не будут практиковаться».
В поисках справедливости пришлось обратиться с письмом к Главе  Педа-гогии города в том духе, что за такие нападки публично надо бы отвечать, на крайний случай извиняться, или хоть банально оправдываться, что «это газет-чики переврали». Однако почта принесла ответ из горОО, от чтения которого в глазах завибрировали оранжевые круги!
«На Ваш вх. № Л-23… – у меня брови вздернулись: эка величают адреса-та! я-то обращался «Уважаемый…», но читаем дальше: – сообщаем следующее. Компетенция ГУ «Отдел образования города Караганды» регламентирована за-коном РК «Об образовании», положением о ГУ «Отдел образования города Ка-раганды» и иными нормативными правовыми актами РК. В данных документах не указывается, что одной из функций ГУ «Отдел образования города Караган-ды» является обеспечение явки школьников на какие-либо мероприятия, про-водимые на коммерческой основе. В связи с выше изложенным, обеспечение явки школьников на мероприятия подобного рода не входит в компетенцию ГУ «Отдел образования города Караганды».
Чей это стиль? «ментовский»? Но пишут же учителя! То и дело текст още-тинивается грозным словцом компетенция. А в десяти строчках четырежды ко-лет в глаза железная конструкция «ГУ «Отдел образования города Караган-ды»…
Любимец детей Старик Хоттабыч, прочти он это письмо, воздел бы руки к небу: «О, Волька! Сколь косноязычен этот твой Гороно!»
Но дальше чтиво оказалось еще интереснее:
«Если Вы действительно всеми детьми любимый писатель, тогда нет нуж-ды собирать детей для покупки ваших книг…»
М-да… Такое впечатление, что чиновники из ГУ горОО знать не знают, по-чему дети охотно бегут на встречи с писателями, художниками. И почему охот-но приобретают то книжку с автографом, то рисунок… Примите подсказку: пре-жде чем приобрести авторское творение, они получают калейдоскоп эмоций, новые знания и впечатления!
Более прямой, чем Хоттабыч, поэт Маяковский, прочитав эту начальствен-но-педагогическую характеристику писателю и его книгам, наверное, рубанул бы: «Учтивый чиновник говорит о творчестве и творце, не повернув головы ко-чан в его сторону!»
Деталь, говорящая о лукавстве педагогических чиновников, авторов пись-ма: пишут о якобы невозможности участия школьников в мероприятиях… «на коммерческой основе». Простите, а когда это у нас в театры, музеи, кино, на выставки и пр. стали пропускать посетителей, в том числе и детей, бесплатно? А эти походы детей на культурные мероприятия разве не та ли внеклассная ра-бота, что значится непременной составной частью учебного процесса? Т. е. яв-ляется прямой компетенцией горОО?
Писатель, да будет известно упомянутым педначальникам, на каждой встрече вдохновенно рассказывает детям о литературе, читает отрывки из про-изведений, отвечает на десятки вопросов. То есть выполняет образовывающую миссию, похожую на ту, что делают учителя на уроках языка и литературы (причем за установленную им зарплату, пусть не великую, но все же). А вот писатель за свои беседы, ответы на вопросы плату не получает. Если же кто-то из ребятни купит (по сниженной для детей цене!) книжку, выстраданную авто-ром и изданную на его сбережения, это… в горОО именуют коммерцией?
Логика в письме совершенно чиновничья! А сколько в ее подкраску упо-мянуто директив и инструкций!
Да-а, не ведают г-да ГУ-педагоги, что встречи с Книгой, с ее Автором – это не игра в инструкции-директивы, а высокая игра души и ума.

Документ из Обладминистрации еще круче:
«В соответствии со ст. 12 п. 1 пп. 1 и 4 Закона РК «О борьбе с коррупци-ей» и ст. 1 п. 13 и ст. 2 п. 1 Закона РК «О средствах массовой информации... – И далее по приведенному тексту. Последний ярчайший абзац надо повторить: Кроме того, публикация материалов, посвященных творчеству литературных деятелей, не предусмотрена государственным заказом на проведение инфор-мационной политики на 2008 г.» 
«Мать моя, мамочка! Мало того, что писавшие это люди не имеют ни сво-его мнения о предмете, ни своей позиции, так они еще шлёпают свои шедевры по заранее склёпанным колодкам. И эти колодки – настоящая броня для защи-ты чиновников, обижающих людей, а не ответы на просьбу приструнить бюро-кратов!» – воскликнул я в изумлении, когда с похолодевшим сердцем прочитал последнее послание, подписанное, кстати, одним из самых уважаемых мною администраторов областного уровня. Так и просится сказать по-маяковски:

В полемику этим
        не думал ввязаться я,
       А так срисовал для видика.
       Одни утверждают:
«Бюрократизация!»
       Другие:
«Осторожная политика!»

Неужели у нас и вправду созданная книга – лишь «интерес физического лица»? И… вы это всерьез, что у нас в стране должен существовать государст-венный заказ… на вдохновенье, озарение, творческие взлеты? Это же чушь!
…А дальше со мной начались кошмары. Средь ночи, в поту, вскинулся я от жуткого сновидения. Будто бы со злосчастными своими «Босоногими» в руках барахтаюсь в селевом потоке из грязи, камней и бюрократических бумаг… и тя-нут меня ко дну камни на шее с рваными надписями: «статья», «пункт», «под-пункт».
Лихорадочно сунул под язык снотворное, вытер пот со лба и вроде забыл-ся. Но вскоре опять вскинулся с криком… Теперь привиделось, что в окно ко мне хлынул водяной поток, а сверху мечет огненные стрелы-молнии Илья-пророк с другими надписями: «коррупция», «инструкция», «компетенция».
На самом деле эти картинки не приснившиеся.
Они окружают и меня, и всех нас.
Пусть не реально, но умозрительно!
Государство нашло действеннейший способ отбояриваться ото всех и вся-ческих жалоб и просьб трудящихся? Напишет чиновник: «государственное предприятие не имеет административно-правовых оснований»… – и всё! И хоть сдохни от нахлынувших на тебя бед и проблем…
3

…Писатель Александр Куприн мифическому существу МОЛОХУ (с ударе-нием на втором слоге) придал вид и суть капиталистического промышленного предприятия. Оно, по его описанию, высасывает из человека и силы, и душу, и мысли. В наше время, на мой взгляд, молох живет в ином виде. Это – ВЫБЮ-РАП, ВЫсший БЮрократический АПпарат.
Я себе так представляю: пригласил к себе Главный Аксакал самых начи-танных, самых мудрых аксакалов (с бородами и без), кого казахи метко назы-вают  гулама-адан, и сказал им: «Вот вам хорошее зеленое жалованье! вот евро-кабинеты! вот забугорные тачки! Подберите расторопных помощников и – за дело: создавайте умные законы и приличные правила. Я в вас верю!»
Аксакалы, само собой, перво-наперво это дело обмыли! Потом посообра-жали, кого бы из родственников позвать в помощники и как подувеличить… ну, это понятно всем. Работа пошла лихо! Предлагали–отвергали, думали–гадали, писали–рассылали Законы, Правила, Инструкции, Нормативы. Да так увлеклись аксакалы, что и не заметили,  как молодые помощники, в основном из тех, кого казахи называют окымаган, велемсез или бельтештер, опередили их в законотворчестве и такого настряпали и разослали на места, что…  Приве-денная выше железобетонная норма общения госучреждений с простым чело-веком: «государственный орган не имеет права вступать в официально-правовые отношения по вопросам лоббирования интересов физических и юри-дических лиц» – изобретена ими.
Телерадиожурналисты и сейчас хватаются за животы, вспоминая «Этиче-ский кодекс ТРЖ», придуманный в 90-х годах новым председателем Гостелера-дио Казахстана Л. Б-товой (тогда это был ранг Министра!). На 18 машинопис-ных страницах сия мудрица изложила все до единого – и даже те, что враз не придумаешь, – требования к поведению сотрудника ТР-компании: как спать-вставать; сидеть за столом, на стуле; как чихать и выбивать нос; какой ваксой ваксить обувь, как затягивать одежду (там было, кажись, и как застегивать брюки!)
Меня тогда черт дернул назвать сей документ идиотским приказом, ведь Конституция СЩА, говорят, занимает всего четыре страницы, а Моральный Ко-декс Строителя Коммунизма – и вовсе одну, а тут 18! Да еще их наизусть надо вызубрить. Председатель ТРК Ах-тов за богохульство выдернул меня «на ко-вер» к замглавы обладминистрации. Слава Богу, тот всегда отличался аналити-ческим умом, и на «ковре» больше ежился мой шеф, чем я. 
Мне рассказывали, что еще совсем вчера из наших госучреждений отве-чали людям человеческим слогом и стилем. Но вдруг нагрянула проверка аж из генпрокуратуры, вдула нашим мягкотелым чиновникам изрядную клизму за не-соблюдение нормы. И – нет Людей! Выходят из-под их державных перьев «не мышонки, не лягушки, а неведомы зверушки»…
Интересно на какие «пункты» и «подпункты» укажут мне сегодня за на-смешку над приказами свыше, если кто-то стукнет?
Это же надо додуматься! По нормам ВыБюрАпа, помочь человеку – это «лоббирование интересов физических лиц», когда по божьим законам это: «помоги ближнему своему и не ближнему помоги», а по общечеловеческим правилам: «человек человеку – товарищ и брат»!
Неужели в нашем весьма просвещённом государстве, о чем мы всё чаще заявляем на всю планету, общение даже между двумя свободными людьми ско-ро станет возможным лишь через адвоката, судоисполнителя или того, кто «свечку в ногах держит»? А отношения между госчиновниками и обиженными теми же чиновниками гражданами, будут приравниваться к коррупции? Там ли она коррупция-то?

4

Как ни обидно, как ни горько говорить это о своем отечестве, но нас, мно-гих граждан Казахстана именно государство превращает ни во что.
Этот тезис я подкреплю примером личного несчастия, хотя уверен: многие испытали такое.
В моем доме по улице Ленина, 45, как и в сотнях подобных домов, отопи-тельная разводка находится на чердаке. И если случается разрыв трубы, кипя-ток льется на головы людей, на их скарб, губит потолки и полы, обезображива-ет стены, заполняет едким паром легкие. А потом, карагандинец, месяцами майся в сырости и вони, плачь, но делай дорогостоящий ремонт, замену погуб-ленных бытовых приборов и вещей.
Да кому я это рассказываю! Если не второй, то, как минимум  каждый тре-тий мой земляк, знаком с этим бедствием лично. Меня оно постигло 14 февраля около 18.00, слава Богу, не ночью!
Горячая вода ухнула с потолка водопадом. От пара – ни дышать, ни что-нибудь видеть! На звонки в аварийку и службу спасения людей диспетчера  от-вечали не по-людски: «Не наше дело!», а в городском и районном акиматах тут же принимались цитировать 6-й параграф закона о приватизации. Самое время для нравоучений и декламации! Спасибо отзывчивому коллективу 5-го телека-нала: примчались на зов о помощи, пытались остановить водопад, схватились за ведра и тазики, чтобы хоть чуть-чуть вычерпать мою лодку, пока не придет государственная помощь… Она пришла – в лице замакима и начальника ЖКХ – через два с половиной часа, когда двухкомнатная квартира превратилась в од-нокомнатную… «Дело житейское! – сказал бы сказочный Карлсон. – У меня сто квартир на крыше!» Мне бы его возможности!
Не обладая достаточной информационной компетенцией о материальном положении и возможностях своих граждан, государство лихо переложило свою деловую компетенцию по сохранению жилищного фонда на их плечи. (Тут впо-ру дать точную формулировку понятия «компетенция»: с одной стороны – это круг познаний, опыта; с другой – круг полномочий учреждения или лица).
Чересчур поспешно ликвидировав ЖРЕПы и передав их полномочия само-деятельным, т. е. в основном беспомощным, КСК, государство вконец запута-лось в компетенциях. Оно как бы не знает, что граждане в подавляющем своем большинстве не в состоянии содержать приватизированное жилье, особенно в моменты форс-мажора. Оно как бы не знает, что в коммунальной сфере у нас – острый дефицит специалистов коммунальных профессий: сантехников, элек-триков, монтажников, верхолазов и пр. (иных уж нет, а те – далече!) И бросает пострадавшего от коммунальных бед человека вниз головой с приказом «плы-ви!», думая, что бросает в воду или на слой ваты, а на самом деле – на ас-фальт.
Как известно, у нас каждый третий гражданин республики – пенсионер или инвалид, большей частью, обеспеченный только пенсией или пособием. Как он может сделать ремонт крыши, чердака, осушение подвала со своим  фи-зическим бессильем и хроническим безденежьем?
Но вот еще беда: у гражданина «квартировладельца» нет адреса, по ко-торому он может обратиться за помощью в момент форс-мажора, если все-таки наскребет какую-нибудь сумму. Такими службами – пожарная команда, скорая помощь и экстренная аварийка – может располагать лишь государство в лице местного самоуправления и подведомственных ему служб. Неужели этого не понимает ВБА (ВыБюрАп)?
Говорят, в Правительстве решается вопрос о полной передаче ответствен-ности за состояние и крыш, и чердаков, и подвалов жильцам домов (а может, и небесных сводов над домом?), вне зависимости от состояния их здоровья и ма-териального положения. То есть оба вида компетенции государство переклады-вает на своего гражданина. Но ведь мы  не в США, где и доходы иные, и служ-ба 911 действуют как часы? 

5

…Спешит по делу мужичок. Куртка нараспашку. Два пингвина с резино-выми демократизаторами наперерез:
– Стой! Зачем спешишь?
– Куда расстегнут?
– Да жарко мне! – Мужичок пытается пройти.
 – Сто-я-ать! Сколько выпил?
 – Деньги несешь? Документ! – и демократизаторы – в грудь.
 – Это беззаконие, господа!
Блюститель измеряет взглядом мужичка. Вздрагивает, увидев серебро надписи на удостоверении: «Пресса».
– Ладно, – включается второй, – пусть идет.
– Но куртку застегнуть!
…Меня ошеломил этот эпизод. А его герой воскликнул:
– За эту расстегнутую куртку меня дважды тормозили! И спрос один и тот же: «Сколько выпил? Деньги несешь?»

НЕ ХОЧУ ВЕРИТЬ!
Но вижу: узаконивается новый стиль общения в нашем обществе. В отпи-сании – сплошная казёнщина, в обращении – тупое хамство.
Может, это потому, что наше общество лишь тем отличается от американ-ского и европейского, у нас… как утверждает один мой знакомый философ, нет общества?






Словарь русского языка АН СССР:

Бюрократизм. 1. Система управления в классовом обществе,  при которой го-сударственная власть осуществляется через чиновников, оторванных от народа и защищающих интересы господствующих классов. (Это, естественно, из совет-ской терминологии. Сейчас у нас еще не говорят о классовом господстве. Но кто-то же у нас господствует?)
2.  Пренебрежение к существу дела ради соблюдения формальностей; форма-лизм, канцелярщина.


 
Каждый охотник желает… (желтый)

3. Как погасла «Зоренька»

Лирический фельетон

Президент в Послании народу сказал:
«Больше внимания детским учреждениям!»
Чиновники услышали: «Больше – проверок!»

Этот фельетон я начну мягко, ласково. Моя «любовь на первом курсе» На-ташка (да чего прятать – многим известная психолог Н.В. Красникова!) подки-нула мне неожиданный тест:
– А знаешь, что Караганда по итогам ЕНТ на одном из последних мест в Республике?
– Да что ты!
– А что Павлодар – на первом, знаешь? Как думаешь, почему?
– Во-первых, – в своем стиле начал я, – Павлодар – самый чистый город. Во-вторых, в нем здания не похожи одно на другое. В-третьих, на предыдущих выборах в Парламент павлодарцы отдали целых 15 процентов за коммунистов, а карагандинцы в четыре раза меньше…
– Нет, нет и нет! – запротестовала Наталья Васильевна. – Просто в Павло-даре работникам гороно запретили мучить школы проверками. Отменяют четы-ре из намеченных пяти проверок! И учителя у них только учат детей, а не дро-жат в ожидании очередного ревизора!
– Да уж… – промычал я. – У нас в школах и садиках… то проверка ГУ го-рОО, то КРУ, то про…кру… А еще Финпол, Налпол, Интерпол… Нет, Интерпол еще не приглашали – зачем сор из избы выносить? – и мы с Наташкой рассмея-лись.
Мне сейчас попутно вспомнилось, что у нас всё и по всем направлениям стали вдохновенно усложнять. Помните, после революции появилось ГОЭЛРО? Расшифровывалось это чудо как Государственный план электрификации Рос-сии. Шесть букв было легче произносить, чем четыре слова. А теперь вот при-думали названьице: «ГУ Городской отдел образования Караганды»! И только приносят известие, что «ожидается проверка из «ГУ Городской отдел образова-ния Караганды»! – у директоров школ седеют еще несколько прядей надо лбом, завучи вспоминают, что давно не ходили на профилактическое лечение, а у несчастных учителей – волосы дыбом, мурашки по спине, дрожь в колен-ках: «Господи, когда же программу выполнять?» Паника как с чиновниками в «Ревизоре»! Только у гоголевских героев, как оказалось, рыльце в пушку было, а у нас виновными чувствуют себя и те, кто вовсе не виноват. 
Затуркали проверками да придирками и тихую радость нашу – детсады и ясельки. Особенно умиляет, что проверки в этих шумливо-сопливых заведени-ях регулярно стали вершить самые строгие дяди в мире – прокуроры. А уж как настойчиво вьются в них чиновники от педагогики – такое ранее и не видыва-ли.
О том, зачем и кто грядет с проверкой в школу-садик сообщается по-особому. Тихо, вкрадчиво, со значением и намеками: «Сначала… Ну, а потом уже…» Но эффект  всегда один – мандраж и трепетание.
…Рассказали мне печальную историю про детский сад «Зоренька», что жил-был в одном нашем невеликом городе. (Кто рассказал и о ком, могу на-звать точные имена, но не хочу подставлять людей!)
 Не в хоромах был тот садик, а в простом городском двухэтажном зданьи-це. Не карельской березой или мореным дубом отделывали строители его стены да ставили мебель – обыкновенные типовые кроватки, столики да стульчики. Не голландским тюлем были завешены его окна, а ситчиком с цветочками и тю-лем что попроще. Словом, самый обычный садик, - а вот гремел на всю округу!
Чад и чадушек своих заботливые родители свозили в него чуть не со всего города. Просили, прижимая руку к сердцу, чтобы взяли в виде исключения. «Уж так нравится нам, что не садик у вас, а одна большая и радостная семья! У других песенки про елочку-зайчика поют, а у вас детки ариями заливаются, в операх играют. И языки у вас, государственный и межнационального общения, у всех детишек как надо подвешены. Хотим, чтобы наше чадо такое могло да умело».
Само собой, гости солидные и проверяющие разные – ревизоры, инспек-торы всех калибров – так и посыпались засветиться в «Зореньке». Сначала районные, потом городские, областные, а там и до обеих столиц молва о «Зо-реньке» долетела. Так что стали спускаться со столичных небес чиновники все больше с заглавных букв: Председатели, Министры. Нет-нет, и слухи даже о визите самого Премьера до оглушённой славой «Зореньки» стали доноситься.
Перед визитом одного Министра – то ли социального, то ли просвещенче-ского – местные бастыки, как говорят  в простом народе, поставили «Зореньку» на уши. «То подготовьте, это исправьте, тут доделайте, там перекрасить надо!» За пару дней до визита Гостя грянула генеральная проверка в лице большого чиновника из «ГУ Городской отдел образования» то ли Тарской, то ли Карской:
– Показывайте все без утайки, – распорядилась она с порога, – да жи-венько. Некогда мне!
…Тут надо к началу вернуться, упустил я самую важную причину того, по-чему «Зоренька» так рассиялась в городе. А дело в том, что своим теплом ду-шевным, да светом добрых материнских глаз согревали,  окрашивали и здание само с убранством его, и всё стоголовое, двухсотрукое да двухсотногое населе-ние не Светило Небесное, а всего пять женщин. В четырех качествах друг на друга похожих: добрых, милых, заботливых и с одним отчеством – Петровы до-чери, словно от одного отца зародились. Но нет, родственниками они не были и до встречи в садике даже подругами не слыли, но натурами своими оказались родственны. Словом, Анна Петровна, Бэла Петровна, Вера Петровна, Галина Петровна и Дарья Петровна. Анне Петровне, заведующей, чуть за пятьдесят было, Дашеньке Петровне, самой молодой из штата, чуть больше двадцати. В остальном милые красавицы похожи, как близнецы!
Да, еще забыл сказать, что случай этот со строгой проверяющей из ГУ  был еще в позапрошлом году, перед самой Новогодней елкой, которую решил осчастливить в детском хороводе кто-то из столичных Божеств, может, и прав-да – Министр.
Стайка взволнованных женщин: чиновница из ГУ  – во главе клина, заве-дующая садиком, чуть не на цыпочках, – следом, а позади пушистым хвостиком воспитательницы – обошли и зорко обозрели все этажи и комнаты и везде об-наружили порядок, красоту, а кое-где –  блеск!
– Ну, что… – упёрла руки в бока вышесидящая, – сад  почти готов к Ново-му году… и… посещению… – Анна Петровна и другие Петровны сделали облег-ченный выдох. – А что… м-мм… в качестве сюрприза? – тут Петровны, округлив глаза от недопонимания, втянули воздух.
Но мудрая заведующая, посветлев лицом, кивнула одной из своих помощ-ниц: «Бэлла Петровна, хвались!» – и та подхватилась:
– Мои шестилетки придумали поздравление мамам… на елке же принято деток поздравлять… а мы решили – и мам надо! Группа разделилась на две час-ти: половина девочек будут  дочки, а половина – мамы. Дочки почитают стихи о мамах или словами скажут… – тут проверяющая вдруг заерзала, захмурилась, и Бэла Петровна скороговоркой закончила: – Потом дочки побегут с подарками к мамам, и это будет сигналом для всех деток: они вынут спрятанные в костю-мах подарки, сделанные  своими руками, и вручат их родителям…
– Ясно с вами… – сказала строгая гушница и шагнула было дальше. Но лицо ее вдруг исказилось, глаза выпрыгнули из орбит: – Что это? 
– Что – что? – голосами на всю октаву вскрикнули хозяйки.
– Вы не готовы к Новому году! И срываете важный для региона визит! – начала с выкрика, а закончила шепотом гостья. – Как вы?.. – Она воздела ука-зательный палец вверх и завертела им, словно хотела прошурупить потолок. Хозяйки, не понимая, что означает сей указующий перст, оказались на грани беды: Анна Петровна схватилась за сердце, у Веры Петровны на всю ширь рас-крылся рот, будто она хотела издать звук пожарной сирены. А Бэла Петровна, размазывая что-то по щекам, затараторила сбивчиво:
– Что плохого, что мы… мам… Деткам так понравилось!
– При чем тут дети? – грозно вопросила Карская и, перестав крутить пальцем-шурупом, нацелила его на электролампочку под потолком: – Почему не выполнена наша установка… по окраске всех лампочек в разные цвета, же-лательно цвета госсимволики?
– Простите нас! Простите! – вскричали хозяйки, словно уже оказались под карой: – Мы не успели…
– В 14.15… Анна Петровна, извольте быть в «ГУ Отдел образования»  с  отчетом… по чьей вине сорвана подготовка к Новому году!
Приказав, ответственная посланница ГУ решительно направилась к выхо-ду. А предупредительные хозяйки чуть не сели на пол, где стояли. Мало того, что опростоволосились с этими лампочками, так еще и не смогли должный пре-зент гостье вручить. Ведь он свят у нас – всенародный обычай дарить гостям и теплые поздравления «С Новым годом, с новым счастьем!» и что-то предмет-ное.
Говорили мне, что Анна Петровна в тот день на работу больше не пришла. Ей дали такую припарку в ответственном госучреждении (или, как говорят, причесали?), так сняли стружку (или дали нагоняя?), что крепенько прихвати-ло ее сердце, и слегла она чуть не на месяц.
Но «Зоренька» тогда не померкла! Вовремя поправили всё подружки-соратницы Анны Петровны, покрасили что надо и как надо, даже лучше, чем обычно, потому что хотелось оправдаться перед заведующей, что подставили ее – не она же должна была красить лампочки, тем более, под потолком! – и детки славно отпраздновали тот Новый год, мамочек и папочек поздравили с сюрпризом, как задумывали.
Анна Петровна, конечно, выздоровела, вернулась к работе какой и была, – внимательной ко всему, требовательной к делам, доброй к детям и подчинен-ным. Случилась только обидная потеря на ее лице: веселая смешинка в глазах стала реже просверкивать, отчего то и дело словно притухало лицо заведую-щей. Но дни в «Зореньке» бежали так суматошно и быстро, так много всякого интересного придумывали то воспитательницы, то сами детки, что смешинок и в других глазах хватало, чтобы искрилось все вокруг. 
Жизнь бурлила, дети подрастали, уходили из садика, становясь школьни-ками, а на их места приходили новые детки. И каждому из них воспитательни-цы говорили: «Теперь, Ержан (или Петя), Катя (или Сауле), стало у вас две се-мьи. Одна –  откуда вы пришли и где мама и папа, а другая – куда вы пришли и где много веселых и добрых друзей!»
А потом я узнал, что «Зоренька» погасла. Или закрыли ее, или переиме-новали, или в другое место перебросили, но нет там, где была раньше, «Зо-реньки». Осталась только молва о ней, добрая молва и широкая. И на улице той знают о «Зореньке», и во всем районе, и в газетах, случается, промельки-вает имя знаменитого садика.
А погасла «Зоренька» по той же причине, по которой хватил ее заведую-щую микроинфаркт больше года назад – супер-сюрприз при одной из проверок. Говорят, что теперь навестить популярный садик приуготовили местные на-чальники самому Премьеру. Месяц муштровали и воспитателей, и детей, выли-зали здание до плинтусов, а территорию до сорочьих гнезд на деревьях. И всем осталась довольна та же самая гушница Карская, что перед Новым годом бро-сила «на ковер» Анну Петровну. Ну абсолютно всем осталась довольна! И ухо-дила с таким видом, словно уже ощущала орден-награду, летящий ей на грудь за усердие! Но тут глаза не к потолку воздела, а наоборот – к полу, вернее, к плинтусам в одной из рекреаций.
– Что это? Как вы посмели? – закричала генеральная таким голосом, что Анна Петровна рухнула бы на пол, если б не подхватили ее Галина Петровна и Нина Петровна. – Почему плинтуса не блестят? – грозно наступала госпожа из ГУ на обмерших хозяек. – Не слышали, как я  инструктировала: не жалейте яиц, обмажьте плинтуса… яичным белком? Вы… пожалеете о своем растяпст-ве!..
– Простите, не успели! Нина Петровна у нас такое тут придумала! – по-очередно залепетали воспитательницы. – Обошли мы всех деток до единого и выспросили, о каком подарке к празднику каждый мечтает, а  шефы наши и купили каждому… по желанию! Как радовались дети!
– При чем тут дети? – фыркнула генпроверяющая. – Вы к такой встрече… – вдруг из глаз ее брызнули обильные, как у детей, слезы. – Не готовы! – и она бросилась бежать.
Что и как внушали «зоревцам» в тот день в руководящих кабинетах, не ведомо мне. Но визит Премьера в «Зореньку» был отменен. Высокий Гость, го-ворят, остался доволен и посещением «Жулдыза».
А «Зоренька» тихо-тихо стала гаснуть.
Жёлтая пресса выкрикнула пару раз, что «бездарная заведующая загуби-ла образцовый детсад, наипервейший объект воспитания для показа лица всего нашего региона высоким гостям…», да и замолкла, исчерпав сенсацию.
Анна Петровна ушла на пенсию по причине слабости своего когда-то щед-рого сердца. У сменившей её Бэлы Петровны вскоре повалилось всё из рук. Ви-дать, глодала её сердце обида за рано сбитую с ног Анну Петровну, и ушла она на другую работу. А садик то ли переименовали, то ли закрыли.   
 
Каждый охотник желает знать… (зеленый)

4. Умер, «топча клаву»

Фельесон

«Поющие мысли» и «Ароматы радости»
Из роскошной книги «валют-поэтики»

Он проснулся внезапно, словно от удара. По телу пробежала нервная дрожь, обильная испарина неприятно щипала лицо. Далеко на востоке, где вползает в город анаконда железнодорожной трассы, прогромыхали составы. «Значит, пять утра, – подумал он, – в другие часы лязганья так не слыхать…»
Повернулся на бок, пытаясь вновь заснуть. Но что-то опять ударило в па-мять. И он резко поднялся на локоть: «Беда какая, что ли? Или спазм?» Не найдя мгновенного ответа, опять опрокинулся на спину, принялся перебирать в памяти события с начала недели до четверга.
Встречал посетителей… Писал очередное эссе… Прокручивал в голове рекламу, что для укрепления глаз лучше всего новое лекарство «Окулист»… «630 тенге – на месячный курс… Значит, надо выкроить аж 1300!» Он позвонил в редакцию любимой газеты «Оur Fair», где залежался кое-какой гонорар:
– У нас шофер заболел, привезти не можем! – нервно ответила главбух газеты.
– А можно, я жене доверенность и удостоверение свое дам?
– Доверенность только со штампом нотариуса!
– Да где я наберу столько денег на нотариусов? – взмолился он. – Самому сходить сил нет, а домой приглашать… Почешешься! И в сбербанке – дай его визу! И в собесе, и в газетах… А сколько ксерокопий паспорта и РНН повсюду требуют! От несчастной пенсии на лекарства не остается! Вы ж меня лично знаете не первый год – может, доверите? – голос его зазвучал как унизитель-ная мольба. Но что поделаешь!
– Без нотариуса не положено! – отрезала неумолимая главбухша, хотя по голосу – вроде ласковая и отзывчивая.
Он сначала обиделся, потом обозлился. И придумал возмездие бюрократ-ке! Встал ни свет ни заря, привел себя в рабочее состояние и… слился с «кла-вой». Через часок были готовы «Официальные запросы в газету «Оur Fair».
Первый гласил:
«Я неожиданно подвергся избирательной проверке РНК (Респ. налог. ко-мит.). Посему прошу газету подтвердить наши товарно-денежные отношения. Если мне у вас выдают гонорар лишь с «разрешения» нотариуса, необходим, значит, и документ о приеме вами моих материалов. За последние 18 месяцев я передал редакции 18 статей и очерков, но не взял у вас Расписок о приеме их. Поскольку авария системы отопления в квартире уничтожила мои архивы, под-нимите ваши подшивки и дайте мне Расписки о приеме каждого из 18 материа-лов. Расписки должны быть подписаны Главредом и Главбухом и заверены ви-зой Директора Издательского Дома (в правом верхнем углу): «Подтверждаю!»
Подписал запрос своим обычным именем «ВЕТ. ПЕРИКЛ» (что значит: ВЕ-Теран ПЕРа И КЛавиши) и хотел было в конверт засунуть. Но подумал и припи-сал еще фразу:
«А то ведь кто-нибудь подумает, что эти статьи писал не я, а ваши со-трудники, чтобы под моим именем принести славу себе и газете. А еще, может быть, при удобном случае сказать, что я сам платил вам за некоторые публика-ции, чтобы протолкнуть их…»
Второй запрос был не менее основательный:
«В связи с проверкой РНК законности моих финансовых поступлений, прошу провести графологическую экспертизу всех ваших платёжных докумен-тов (ведомостей и «расходников») за 18 месяцев, где стоит моя роспись в по-лучении гонорара. «Экспертизки» должны удостоверить, что деньги получал именно я, а не кто-то из сотрудников редакции «Оur Fair» или горожан, имею-щих доступ к вашим кабинетам и скопировавших мою подпись. Документы должны быть подписаны Главредом, Главбухом и Кассиром, а заверены визой Д.И.Д. в верхнем правом углу: «Подтверждаю!» с приложением круглой печат-ки».
Довольно хмыкнув, он тогда наивно восторжествовал: «Вот, госпожа главбух! Покопайся в подшивках да попиши расписки-экспертизки, глядишь, и перестанешь на параграфы молиться!»
А сегодня шпигануло в мозг: что, если не поняли его в редакции, приняли розыгрыш за чистую монету? Несчастная «Прометей от цифири», прикованная к подшивкам, уговаривает поди ментов (тьфу, ты: полицаев!) сделать эти кля-тые экспертизки для дуралея-запросчика…
Ему стало жалко принципиальную женщину, так жалко! Он бросился к те-лефону, попросил позвать главбуха, и был ошарашен голоском «менеджер-оффиски» в слезах: «Нету-у нашей Изольды! Третий день не знаем, где она! Достали её запросами!»
ВЕТ. ПЕРИКЛ в отчаянии застонал! Что он натворил? Зачем вогнал в стресс женщину, которая, наверное… «Господи, а что с ней? Где она?»
Он уселся над «клавой», «перелистал» на дисплее, что написал несколько дней назад. Да ничего вроде страшного и не написал. Его ведь тоже вздрючили пресловутой ссылкой на нотариуса…
«Что сотворили с обществом! – метались его мысли. – На каждом шагу требуют с тебя чьи-то визы, какие-то ксерокопии! Кому и зачем это надо? Сот-ни ксерокопий приходится делать ежегодно! Летит в жопу дорогое время на бе-готню в поисках ксероксов, утекают пенсионные денежки, а нервы… Рвутся, как струны! В той, громадной Державе, если надо было поехать куда-то – хоть в Тынду, хоть в Жмеринку! – езжай! Только паспорт да аккредитив не забудь! Придешь там в гостиницу – белокурые регистраторши дадут «Талон гостя», впишешь туда «№ паспорта–кем–когда выдан» и – живи себе, наслаждайся прогулками-встречами! Или денежки завелись – иди в сберкассу. Возьмут у те-бя деньги на хранение и чик-чирик: получай единственный документ – сбер-книжку! «Гуляй, Вася-вкладчик»! А сейчас? С одними деньгами в сбербанк не суйся – сделай допрежь кучку ксерокопий: паспорта, РНН, пенсионки и пр. А потом посиди у них часок, пока выпишут для оформления вклада: а) договор, б) сберкнижку, в) чеки, г) расходные ордера, д) форму № 36, е) форму № 202. Бумагопад!! Потом на всем этом десяток раз распишись, да смотри, чтоб один в один! А то еще придумали волокиту: бывало, на приходном ордере ты мог до-писать, что получить деньги может и твой родненький человек, жена, скажем. Сейчас «это низ-зя!» Изволь за доверенностью – к г-ну нотариусу! И расплоди-лись на каждом квартале «Нотариусы», «Адвокаты», «Юрконсульты» впере-мешку с Cazino.
Старик так разошелся в обличении частных бумагоманьяков, что забылся и посягнул на – святая святых! – государственный протокол!
«В пузатой Америке по отпечаткам пальцев устанавливают персоны – и хоть бы что! А у нас придумали целую систему идентификации по бумажкам! МВД выдает Паспорт и Удостоверение – это ладно: «Читайте, завидуйте: я – Гражданин!» Так собесники вдобавок к «номер-кто-когда» придумали СИК! Мы-тарям и этого мало: «Вот вам РНН! И чтоб не номер был главным, а стандартная бумага с ним!» И платит ГГ (гордый гражданин), униженный недоверием, всем трем ведомствам за документы, а потом ежедневно и за ксерокопии их целому табуну ведомств! Глядишь на все это – волосы ирокезятся! Это же… если даже полнаселения одного города станет, например, только вкладчиками, сколько бумаг накопится в сбербанках даже за один год? Сколько машин понадобится, чтобы перевезти их к местам хранения! Сколько помещений – под это самое хранение! А сколько людей держать для выписывания, подшивания и хранения этих бумажек! И ведь обходились без этого бумажного вала! Я, к примеру, 53 года пробыл «в должности» вкладчика и не помню, чтобы хоть что-нибудь слу-чилось без какой-то из нынешних «копий-ксеро»… А ведь копии высасывают из людей все до единого учреждения! Другой раз, смеху не оберёшься! Устанав-ливает тебе «Газгидроэл» водомер – диспетчеры водоканала требуют принести ксерокопию его паспорта… А то еще припорхнула из водоканала директива: «для учета забора вами воды, предъявите ксерокопии паспортов всех членов семьи, ксерокопии пенсионных и инвалидных удостоверений, ксерокопии при-ватизационных договоров на квартиры и, конечно, ксерокопии РНН. Бросай ра-ди их дури домашние дела, бросай службу и – аллюр три креста в водоканал с бумажками!» Даже нарсуд один, принимая иск к соседу, что сдуру подвесил тебе фингал, требует присовокупить к иску… поквартирный план и копию РНН! А ведь в компьютерный век живем! «Пентиумов» накупили больше, чем волос на голове сохранили. Не для того же, чтобы «менедж-офиски» пасьянсы рас-кладывали! Тут и паспортов-то наших не надо, все мы зафайлены»!
...Я, автор «фельесона», поделюсь тайной: всякий раз, как с меня теребят копию РНН, мне хочется наложить на себя руки! Кажется, лишь коммерческий туалет на вокзале не требует РНН. Да и то я в этом не уверен… Не постигает мой мозг, кому и зачем нужны горы этих копий, если  можно обойтись, как раньше с паспортами в гостиницах: запишите номер, дату и кем выдан, и – ра-зойдемся красиво?
В действительности всё это и не смешно. Забудем на минуту про немалые деньги, что платим без дела. Ужас охватывает, когда понимаешь, что твои до-кументы настолько размножены в городе этими ксерокопиями, и так легко мо-жет воспользоваться ими нечистый на руку человек, и видишь: налицо грубей-шее нарушение прав личности в стране, значит, и её Конституции.
И ведь что интересно: заменили вроде бы развитой социализм на цивили-зованный капитализм. Да мы канцелярский капитализм выродили из своей без-думной утробы!
...Ближе к вечеру ВЕТ. ПЕРИКЛу позвонили из редакции:
– Нашлась главбух... Ужас так скрутил ее, что спряталась на антресоли, спиралькой свернулась в полиэтиленовом пакете и дрожит, только губы шеп-чут: «Не положено... параграф... пункт...» Лечится теперь.
Ухнуло вниз сердце ВЕТ. ПЕРИКЛа, схватился за грудь, задышал  рыбой на мели. И упала голова на «клаву». И застыла на ней...
– Обширный инфаркт, – констатировал врач «скорой». – Кажется, от рас-каяния...
– Почему от раскаяния! – воскликнули домашние.
– Следы мучений явно видны на лице. Впрочем… точнее можно узнать, посмотрев файл, над которым работал несчастный сегодня.

(Впервые опубликован в книге «Го-го банан»… с фитилём на десерт», 2006 г.)





Словарь иностранных слов,
Бюрократизм. 1. Система политического, экономического и социального управления, основанная на отрыве центров исполнительной власти от воли членов общества. 2. Канцелярщина, волокита, пренебрежение к существу дела ради соблюдения формальности.

Этимологический словарь
русского языка Макса Фасмера
дает лишь происхождение слова бюрократия от франц. и нем. источников. Зато толкует слово бюро от лат. – как «мохнатое одеяло». Ну, когда использу-ется словцо мохнатое, мы-то намек понимаем…
 
Каждый охотник желает знать, где… (голубой)

5. По инстанциям – бе-егом!

Хотелось сказочки, а вышло… 

Жили-были старик со старухой. Простые трудяги в недавнем прошлом – он угледобытчик, она сестра милосердная. А ныне оба суверенные пенсионеры. Почему, спросит любознательный читатель, именно суверенные? Потому, что лишь в отдельно взятом государстве могут двое стариков заработать суверен-ные от человеческих потребностей пенсии: он – 12.000 тенге, а она и вовсе – 9.000.
Жили дружно и безбедно, потому что ему досталась жена расторопная и не сварливая, а ей муж – спокойный, работящий и… не злоупотребляющий. Значит, почти не баловался зельем – ни дымным, ни 40-градусным. А это, счи-тай, основа покоя и счастья семейного… 
Двадцати одной тыщи тенге, однако, даже этой, неприхотливой да не ле-дащей, семье не всегда хватало до очередного государственного вспомощест-вования. И пошел глава семьи, Михайло-благоверный, в охранники добра к Новому Хозяину, а супруга его, Ангелина Иванна, огородик при домике (мате-ринское наследие) принялась еще старательнее, как ныне говорят, интенсив-нее, возделывать, чтобы не при всяком случае бегать по супер-гипер-лавкам. И вроде чуть получше зажили мои герои! Грех жаловаться…
Да лишь в сказках бывает так-то гладко! В жизни почти каждого поджи-дает либо яма-рытвина на дороге, либо загогулина какая-нибудь в отношениях с людьми. И привезли как-то Михайлу-благоверного к озадаченной супруге его Ангелине Иванне на карете медицинской. Ни с того ни с сего, средь бела дня да при хорошей погоде! - обрушился на мужика Удар Судьбы (апоплексический, как называют его знахари-медики). И вот лежит Труженик пред супругой своей весь распластанный – и обезручел на правую сторону тела, и обезножел. И языком слова молвить не может.
Сейчас даже дети знают, что такое человек после инсульта иль инфаркта: колода тяжеленная да и только. Рука-нога – плетьми, а глаза – будто на всё лицо! – вращаются с мучительным вопросом: «За что мне такое?» Первые не-дели человек – ни тебе сесть, ни тебе встать, ни желудок насытить, ни кишеч-ник опростать. А женщине, находящейся рядом, впору глаза закатить да бежать за край света.
Но Ангелина Иванна не из таких. Даже если больно-пребольно,  умеет она засмеяться, даже когда горько-прегорько, может действовать, как ни в чем не бывало.
Однако-сь беда никогда не приходит одна: оказавшись беспомощным, Ми-хайло-благоверный кинул в беспомощное положение и сестру свою, Наталью, которая мало того, что почти не может существовать в мире самостоятельно, так еще и живет у черта на куличках. Был здоров – он ездил к ней, помогал по дому, водил в сберкассу или почту получать пенсию. А слёг – возложил новую тяжесть тяжкую на плечи супруги своей, и без того задавленной заботами о нем, беспомощном…
Кинулась Ангелина Иванна к врачу участковому: что делать с несчастным мужиком перво-наперво? Та, придя к ним, поохала, повздыхала, да и распоря-дилась: «Везите срочно в центр восстановительного лечения!» Шутка в деле, везите! А как? На чем? Где деньги взять, ежели до Юго-Востока берут, как за дорогу до соседнего города? Покряхтела врач, да и сама вызвала «скорую». Но сопровождать больного отправила несчастную супругу. А в ЦВЛ на Ангелину Иванну накинулись: «Вы что думали… когда везли человека сюда? Его нельзя перевозить! Вот рецепт: лечите дома!» И, сжав зубы, развернулась женщина восвояси… Что уж она бормотала про себя, когда опять водворяла бездвижное тело на кровать, то мне неведомо. Только бросилась тут же в угол избы, где икона, и зашептала, сбиваясь от волнения, а, может, от ярости: «Матерь Бо-жия, Пречистая, воззри на мя грешнаю, избавь от сети диаволи, на путь покая-ния настави мя…» Сбилась в молитве, своими словами зашептала: «Прости, Пречистая, что вырвались из души слова недобрые… Да что ж они, мерзавцы, делают? Одна говорит: вези! Другая кричит: зачем привезла! А лекарства ка-кие выписали? За десять уколов – 25 тыщ! А у нас  всей пенсии 21… Оо-й, горе мне!! – поперхнувшись, опять зашевелила губами: «Богородице Дево, от види-маго и невидимаго зла сохрани мя, Пречистая, и прими молитвы моя, и донеси Сыну Твоему, да даст ми ум творити волю Его…»
– Мм-ммм! – раздалось с кровати.
Ангелина Иванна бросилась к мужу. Силясь что-то сказать ей, он еще больше кривил искривленное лицо, пытался что-то показать левой рукой, ко-торая хоть и двигалась, но вовсе бестолково.
– Потерпи, Михуйлушко, потерпи, – сбросив с лица душевные муки и ра-зулыбавшись во все свои пухлые щеки, затараторила женщина. – Счас разбе-ремся, что тут  с тобой… – подсунув руку под тело-колоду, хотя и так знала, что может быть, она ощутила мокрость и вмиг поняла, что к омертвению половины тела прибавилось ещё и недержание… Но воскликнула как ни в чем не бывало: – Ерунда, Мишаня! Дело житейское…
Две недели физических нагрузок и душевных мук показались двумя меся-цами! Потихоньку шахтер приноровился координировать движения живыми ле-вой рукой и левой ногой, стал приподыматься с постели, из перекошенного рта пошли первые разборчивые слоги, междометия… Тяжесть по чуть-чуть сползала с плеч железо-женщины.
Но убивала наповал беготня по городу. Съездить к Наталье, мужниной се-стре, да оказать ей какую-никакую помощь по дому – это для Ангелины Иванны были семечки. А вот уговорить чиновниц на почте да в сберкассе, чтоб выдали пенсию, – то было тяжестью земной. «Низ-зя!» – и всё тут! «Да жить-то ей на что?» – чуть не навзрыд кричала благотворительница, а ей упруго отвечали: «Обращайтесь к нотариусу, чтоб доверенность дал!» А нотариус свое  говорил: «Без росписи женщины… не имею права! Добивайтесь через суд…». «Но кре-стик-то вместо фамилии она может поставить!» «Это только через суд!» Возник заколдованный круг: Наталья не может расписаться – без ее росписи не дает доверенность нотариус, без доверенности – не дают пенсию. И только через месяц удалось узнать, что крестик-то и у нас можно ставить, а не только в фильмах о древности.
«До чего же люди – нелюди! – негодовала Ангелина Иванна. – Никто не хочет без бумажки шевельнуть пальцем. Где управу найти на них? Сволочи, а не люди!» – Но с Михайлой дела пошли легче, и у жены  ругня внутри стала сменяться едким стихотворчеством. Заходя в дом, она задорно выкрикивала:
Если грустно вы живете,
Плохо спите, плохо пьете –
Вы в инстанции – бегом:
Будет весело потом.

– Тт-ты чч-чего? – мычал муж с кровати.
– Да частушки пою, чтоб не ругаться!
А сама тут же направлялась в угол, к иконе, мурчала тихо-тихо: «Связана многими ныне пленницами грехов, и содержима лютыми страстьми, и бедами, к Тебе прибегаю, моему спасению, и вопию: помози, Дево, Мати Божия!»
Подсказал добрый человек, что по государственному новому закону инва-лидам бездвижным помощник положен, даже если это жена –доплата причита-ется. И закрутились два колеса: одно вокруг сестры мужа, другое – чтобы де-нежка прибавилась в доме – на лекарства да усиленное питание парализован-ному… Собес – ЦОН – нотариус – опять собес – общество инвалидов и т. п. И… туд-ды их всех!

Вот попутал меня бес
Обратиться в облсобес.
От  их оптимизации –
В башке дерганизация!–
пела теперь Ангелина Иванна, с трудом переваливаясь через порог дома. И тут же, боясь божьей кары за насмехательство над «милосердными» чиновниками, у которых вместо сердца давно связка параграфов, крестилась и нашептывала: «Ныне к вам прибегаю, Ангели, Архангели и вся небесныя силы, у Престола Божия стоящи, молитеся ко Творцу своему, да избавит душу мою от муки веч-ныя».

Меня до несносной боли в сердце волнует история Ангелины Иваны, ее страдания от черствости людей.
Я не знаю, откуда берутся силы у Ангелины Иванны на марафонские забе-ги по инстанциям, для обряжания, кормления, исцеления мужа, ругни с бюро-кратами из госучреждений, не способными вникнуть в ситуацию с сестрой-страдалицей.
Но еще менее я знаю об истоках и причинах появления бессердечности и прямой глупости у мелких клерков, которые на ровном месте, на белом листе всегда выдумают закорючку, которая навредит человеку в беде. Призваны ми-лосердствовать, а погрязли во грехе!
И до того заводит меня эта их бесчеловечность, что из меня тоже выска-кивают ругательные строчки:
В бумагах ваших клерки роются,
Чиновник – словно господин.
У вас, конечно, стул расстроится,
И ухнет вниз гемоглобин.
Но тут же я, как и Ангелина Иванна, схвачиваюсь, не согрешить бы во злости неуемной, и шепчу:
«О, Пресвятая Госпоже Владычице… Помощница еси обидимых, не на-деющихся на деяние, убогих заступница, печальных утешения…» Ну, Господи, по-русски понятнее будет: «Удалитесь от меня все, делающие беззаконие, ибо услышал Господь голос плача моего, услышал Господь моление мое… Да будут постыжены и жестоко поражены все враги мои…» Особливо – бюрократицы!
 
 Каждый охотник желает знать, где сидит… (синий)


Из ст. 17 Конституции РК:
Достоинство человека неприкосновенно.
Из ст. 20 Конституции РК:
Свобода слова и творчества гарантируются.

6. Истец приговорённый

Фельетон-хроника

…К СУДЕБНЫМ МУКАМ

В карагандинские судебные палаты судьба загнала меня семь раз, если присовокупить и бракоразводные процессы. А присовокупить хочется, потому что самый первый бракоразводный процесс 36 лет назад и сейчас мне помнится как самый демократичный и приличный. Прочитав заявление, судья спросил меня:
– Какова причина развода?
– У нас нет любви, – просто ответил я.
– А что скажете вы? – обратился судья к супруге.
– Он правильно сказал, – кивнула она в мою сторону.
– Прошу подождать в коридоре, – мягко сказал судья. И через пять минут в суде прозвучало: «Именем Казахской ССР…».
Возвращались бывшие супруги домой, мирно беседуя, и, кажется, даже под ручку. Возможно, чистота того судебного деяния и стала главной причиной того, что мы с бывшей супругой все годы с тех пор поддерживаем самые дру-жеские отношения. Умные суды, наверное, и должны быть благотворными.
В остальных шести процессах пришлось испытать такую тяжбу-тяжбищу, что «и сказать противно», как выражаются одесситы.

…К ЗАВИСИМОСТИ СУДЕЙ

1995 г. Гражданский иск к окружной избирательной комиссии. Она за день до выборов посланцев народа в областной маслихат сняла меня с дистан-ции с формулировкой: «…и за иные действия». Облизбирком разделил свои го-лоса – 4:5 не в пользу задиристого журналиста. Обращение в облпрокуратуру тоже не сработало. Правда, зампрокурора был весьма добр ко мне – на своей машине отправил «за правдой» в Советский нарсуд. А там случилась такая по-теха, что тут и места не хватит описывать! Поэтому прибегну к «сестре талан-та» – краткость.
С 17 до 18-ти часов от меня шарахнулись четыре судьи, в том числе и председатель суда, сказавшая, что ее срочно вызывают в обладминистрацию. Вернулась она вся пунцовая (заболела? или распекли до красноты?), сама меня принять отказалась, а перехваченную у порога молодую судью держала у себя минут 30. «Инструктируя» насчет меня?
Молодая судья приступила к слушанию, насколько помню, около 19 часов. Первым делом она сообщила, что не читала «Положения о выборах», и попро-сила его у меня. А поскольку там было добрых две больших газетных страницы, чтение затянулось, и процесс начался в 20.30. В заседании участвовали всего три человека: председатель окружной избирательной комиссии, выпихнутый с дистанции кандидат и сама судья – ни адвокатов, ни свидетелей. Нет, вру! Был четвертый! Пятилетний сын судьи, который каждые пять-десять минут звонил по телефону, на что мама отвечала:
– Алмазик, подожди! Я еще работаю. И не звони сюда.
А еще через несколько минут, чуточку нервничая:
– Алмаз, займись игрой и не звони мне. Тогда я скоро приду.
Работа судьи с нами и ответы ее по телефону сыну (Судьи тоже матери!) завершились в половине 12-го четким: «Литвинову В.И. в иске отказать…». Докритиковался журналист-кандидат!

…К ОСТОРОЖНОСТИ СУДЬИ

1996 г. Защищаю своё право трудиться на благо общества по достижению 60-ти лет.
Это был исключительный процесс! Началось с того, что 15 января кара-гандинцы тепло поздравили меня с юбилеем: мэр города Уразалинов подарил цветы, депутат Верховного Совета Розе и депутат областного маслихата Бойко горячо расцеловали, представители крупнейших производств одарили разными приятными вещами.
А родимая телекомпания назавтра «двинула в зубы» категорической бу-мажкой: «В связи с достижением пенсионного возраста вы будете уволены с 15 марта…» Потом был приказ: «Уволить!», потом другой: «Восстановить!» – и так… семь раз.
В Советский нарсуд мне пришлось тогда съездить 18 раз (ходить было уже не по силам)! Первая судья – Н. Д-ая – восемь раз не смогла провести процесс из-за неявки представителя телекомпании, а на девятый раз приняла… заяв-ленный ими отвод (Судьи тоже люди: шла их аттестация в это время!). При-нявшая эстафету З. К-ик со свойственными  ей аккуратностью и методичностью провела восемь слушаний, а на девятом сумела-таки сломить злую волю моих (и поклонников программы «Земляки») обидчиков и вернула меня к творчест-ву. А я, обозленный «пакостью» моего руководства, так затрудился, что за одну из программ получил престижную республиканскую премию «Алтын Жулдыз»!
Но тошнота от той 18-кратной тяжбы стала у меня хронической на многие-многие годы.

…БЕГАТЬ ОТ СУДЬИ К СУДЬЕ

1997 г. Впервые защищаю свою честь: прошу отменить приказ начальства о вынесении мне ни за что, ни про что выговора.
У меня были натянутые отношения с гл. редактором радио С. Б.-ой (из-за ее одержимости идеей национальной исключительности). А тут как раз от доб-роты душевной президента фирмы «Алгабас» получил я халявную автомашину и на неделю врубился в создание четырех (!) программ «Земляки» о замеча-тельных тружениках г. Абая. Начальница воспользовалась ситуацией и вменила мне прогулы. На крики, что я «пахал как черт», мне отвечали: «Вы неделю не появлялись в кабинете. Вот докладные трудолюбивых товарищей Воейкова, Ха-санова» – и еще кого-то.
Казалось бы, выговор – это сущий пустяк, но мое детдомовское воспита-ние и пионерско-комсомольская закалка выковали из меня кристально чистого трудящегося СССР: я никогда! никуда! не опаздывал! и не прогуливал! Более того, никогда ни у кого ничего ни разу не украл!
И эта моя чистоплотность была настолько уязвлена, что… не мог работать с микрофоном. Стоило посадить напротив себя человека, направить микрофон в его сторону, как я… с ужасом видел насмешку в его глазах: «Ты же прогуль-щик, Литвинов! А туда же…» – и язык мой примерзал к нёбу. Срывы записей следовали одна за другой.
Понадобилось аж девять судебных заседаний во имя снятия проклятого выговора! Судья З. К-ик после четырех слушаний мне отказала; коллегия обл-суда удовлетворила кассацию; а новый судья – Н. Д-ая – после четвертого за-седания все-таки «стукнула молотком» в мою пользу.
Радости беспредельной я тогда не испытал. И по сей день, как вспомню об этих заседаниях, тошнота к горлу подкатывает. Столько формализма, столько бездушия пришлось заглотать!
Мы приучены к святости Фемиды. Этот магический возглас: «Суд идет!»… сверкающие атласом мантии… обращение «Ваша честь!» – завораживают. Но те, которые напротив, не впадают в нирвану: они съеживаются, вбирают го-ловы в плечи. Не от святости Храма правосудия. Они перестают Человеками себя ощущать.
 
…К «ДАМОКЛОВУ МЕЧУ ОЖИДАНИЯ»

Июнь 2007 г. Забыв свои клятвы впредь не окунаться в нашенскую систе-му правосудия, подал иск к опорочившей мою книгу и меня, старика, газете.
Сегодня уже октябрь на исходе, то есть пять месяцев пролетело, а Казы-бекбийская Фемида № 2 так и не может разобраться, являются ли плюнутые мне в лицо фразы «эта грязная и омерзительная галиматья» и «вульгарная энергетика пенсионера…» оскорбительными, порочащими.
Мне подумалось: а может ли, например, кто-нибудь доказать, что стул, на котором мы сидим, на самом деле стул? Ведь никто не сможет! А стул все-таки стул! А эти выплюнутые фразы… Спросите у бабушек, сидящих во дворе на ла-вочке, – они ответят, не задумываясь: «Да еще как оскорбительны!» Или паца-нов в школьной рекреации спросите – они на бегу выкрикнут: «Да я за такие слова – по шее!».
Фемида так не может. Она должна до тонкостей изучить семантику каждо-го слова во фразах – даже абсолютно прозрачных. Должна буквально внюхать-ся в запах фраз! Дабы дух закона возобладал, и буква была соблюдена.
А что старый больной истец все эти пять месяцев находится под «дамок-ловым мечом» тягостного ожидания – это не судебная компетенция. И людям в мантиях нет времени вспоминать, что это «дамоклово ожидание» может приго-ворить истца к невозвратному финалу…
Что касается меня, то отныне… если даже… В суд не пойду!
Но и молчать не смогу.
Октябрь 2007 г.

8.01.08 г. Сидит в каждом из нас вера в святость чинного судопроизводст-ва, в богообразных судей. Но семь месяцев ожидания хоть какого-нибудь шо-роха судейской мантии… отняли все силы души.

В суд № 2 Казыбекбийского р-на г. Караганды –
председательствующей по делу
о защите чести и достоинства Литвинова В.И.,
Прожив. в Караганде, ул. Ленина, 45

ЗАЯВЛЕНИЕ
об отводе судьи

Меня покинула вера в профессионализм и добросовестность судьи. 7-месячный процессуальный «марафон» (это для протокола он приостановлен, для моих нервов и сердца – нет!) каждодневно держит меня в тяжком напряже-нии, не позволяет продуктивно работать, как писателю. Разве этот «марафон» не отдает перестраховкой? бюрократизмом?
Зачем было судье затевать переписку со мной по поводу нелегитимности моего пенсионного удостоверения, если в нем с печатью и фотографией четко указано: инвалидность II группы с детства и бессрочно – и потерять на этом десять дней?
Почему ответчикам не было чётко указано: куда и в какой срок перечис-лять деньги за экспертизу, как отчитаться перед судом за это? – и они поступа-ли, как им выгодно. (А интересы истца были ущемлены. И потеряно еще две недели времени).
Как суд допустил появление упомянутых нарушений, и опять потерял дни, а в целом – уже недели? Где был судейский контроль?
В результате процесс «наехал» на отпуска судей, отчеты и пр.
Зачем вообще принималось решение о применении экспертизы, если и без того видно, что фразы: «эта грязная и омерзительная галиматья Литвинова» и «вульгарная энергетика пенсионера» – являются оскорбительными и унижаю-щими автора и его книгу (в декабре 2007 г. за литературно-критические рабо-ты, в том числе и брошюру «Го-го банан…» с фитилем на десерт» о безграмот-ной «валют-поэтике», – мне присуждена премия акима области в номинации «Золотая строка»).
Почему, наконец, судья, затягивая процесс на полгода, забыла о возрасте и состоянии здоровья истца? Разве этика судей отменена?
Исходя из сказанного, заявляю об отводе судьи Ж. М. Егоровой, ибо не уверен, что доживу до конца процесса под ее руководством.

Февраль 2008 г. принес ответ председателя районной Фемиды, который цитируется в фельетоне-раздумье «Компетенция!» и – хоть сдохни!» Смысл его: вопрос об отводе судьи может решаться лишь на очередном заседании су-да. А очередное заседание суда возможно лишь по получению итогов эксперти-зы. А получение итогов экспертизы возможно лишь… Когда проложат метро от Астаны до ул. Ерубаева в Караганде?

Март 2008 г. Минуло девять месяцев от начала процесса по моему иску… Ни шевелений, ни дуновений от богообразных судей не наблюдается. И не ощущается.
Гуманность суда, справедливость суда остались в воспоминаниях.
Впору, согласно ст. 17 Конституции Республики Казахстан, защищать своё достоинство от судейской бюрократии, опираясь на право, данное мне ст. 20 Конституции.
Исходя из вышесказанного… Отдаю эту работу в печать.
 
 
Каждый охотник желает знать,
где сидит фазан… (фиолетовый)

7. «Акулы пера»… или пираньи?

Тезисы к фельетонному комментарию

I.

1. Этот комментарий пишется исключительно в двух целях:
    а) высмеять пару немыслимых фраз одного из городских изданий цвета детской неожиданности.
В названии издания, а именно газеты «Вычурная газета», так назойливо звучит слово газета, что вспоминаешь восточную мудрость: «как ни кричи сло-во халва, во рту слаще не станет!» А читать начинаешь – тянет оглянуться на обложку: не «Газетой без ума» называется сие средоточие чуши?
  б) извиниться перед кафжур КарГУ им. Е. А. Букетова за мои 12-летней давности слова, которые г-да professore держат за оскорбление, попутно защи-тить себя от нападок невежд и ханжей.
Кафедра журналистики (в обиходе: «кафжур») пошла атакой на меня лишь за то, что в открытую критикую ее питомцев. Не самих пестунов, обратите внимание, а их бывших питомцев!

2. «Фазанкой» пацаны-пэтэушники называли раньше свою alma mater, т. е. ГПТУ, поскольку это название расшифровывалось образно: «Господь Послал Тупых Учиться». Эта деталь пришла мне в голову, когда читал забойный ма-терьялец «Вычурной газеты» – «Самый громкий литературный скандал», выму-ченный одной из борзых ее щелкопёрш (бездарных, безответственных, по  Ожегову, писак). А вообще фазан, фазанка, если припомнить пантомиму Конст. Райкина, – это напыщенная, пустая птица. Тщится быть красивой, как павлин, голосистой, как соловей, а выглядит серовато, не поет, а что-то выкрикивает. Говорят, она – дальний родственник курицы (не из породы ли плимутроков?)
3. Итак, заглавная фраза упомянутой статьи:
«Возможно, современной казахстанской литературы и не существует, как считают многие критики, но литературные скандалы у нас точно есть…»
Находит ли читатель здесь хоть какую-нибудь мысль, информацию? Или тут одно пустозвоние?
Откуда у автора этого заявления столь глобальная осведомленность? Как автор, сутками занятая строчкогонством, объяла литературу целой страны, если у нас на книжных развалах – сплошь забугорные обложки с пистолетами да бюстами? А где купишь или выпросишь почитать казахстанские журналы «Ни-ва», «Простор», в которых и проживает современная литература? И еще: как сама газета узнала мнение многих критиков? Не подвизающийся ли в ней юр-литсексвовсёмспец Е. Танков почитается за многих критиков?
Откуда вы вообще взяли литературный скандал, г-да вычурники? Одна га-зета оболгала и извратила мою книгу из-за «ханжества с невежеством по-альмагамбетовски» и получила вашим салом по мусалам. Другая газета в ответ на критику ее убивственной тематики и стиля вдруг реанимировала уже исчер-панную тему и демонстрирует в отместку за критику в свой адрес «убожество по-…»  Простите, из вежливости не буду использовать имя женщины-редактора, но ясно одно: свой – газетный! – скандал вы объявляете литературным. Лихо! Но совершенно «не в дугу», скорее, просто… в лужу!

…Я вообще не собирался оперировать именем главного редактора «Вечер-ней газеты», но как учитель русского языка и литературы не могу поставить за сочинения её на удивление плодовитых журналисток А. Балакешовой и Д. Мен-дыбаевой оценки выше «двойки». Они пишут настолько безграмотно, настолько примитивно, что заведут вашу газету, г-жа Воевод, в отдаленные аулы и ветхие юрты. Вы хоть убейте меня, но я уверен: если бы на критику (и не только мою) вы реагировали достойно, а не злобными вскриками в стиле экстравагантного адвоката и наскоками на ее авторов, у вас бы дело пошло к лучшему. К чему вам, уже довольно тёртым журналистам, сберегать порочный стиль своего письма так ревниво, как оберегают свою непорочность неискушенные перво-курсницы?..

4.  Немного комментария перед следующей серией вопросов.
Сейчас проиллюстрируем щелкопёрскую суть всего штата «Вычурки» во главе с редактором. Потому что (спасибо поэту и профессору И. В. Брейдо за принесенные мне журналы!) я могу предметно подтвердить: современная лите-ратура в Казахстане существует. Мне посчастливилось не один раз, а дважды перечитать в журнале «Простор» повесть И. Щеголихина «Не стану я искать побед» и роман К. Гайворонского «Эффект неприсутствия», а в трех номерах журнала «Нива» остроумнейшие афоризмы-записки Г. Бельгера «Плетение че-пухи» и повесть В. Владимирова «Лето гнева». Много там и другого – рассказы, стихи, обзоры.
Что касается неуклюжей уловки «возможно» в начале процитированной выше фразы, то могу с той же условностью сказать: «Возможно, у «Вычурки» и есть случайно уважающие ее читатели. Но легковесные обобщения о неведо-мых ей сферах жизни появляются регулярно и безусловно!»
5. Анализировать, скажем, целый номер, отдельную полосу или даже одну статью «Вычурки» – гиблое дело: утонешь в несуразностях, глупости, вранье. Поэтому возьмем еще одну «мысль» из упомянутой статьи – с конца ее. Но и это комментировать не будем, снова ограничимся вопросами:
Неужто во фразе: «В качестве своей изощренной мести писатель по при-вычке прибегнул к силе слова» – вы, г-жи редактор и автор, и «по трезвянке» не ощущаете конгломерат бреда и безграмотности? А разве само сочетание «сила слова» (то есть под…кус) не есть – уже ваша изощренная месть мне за ту критику двух малограмотных сотрудниц газеты, что высказана мною в эссе «Беспардонность, как идеал?» и «Ожерелье – случайной шейке» в брошюре «Мне стыдно», которую вы рвете зубами, толком не прочтя?
Прощупаем ваши шедевры-словосочетания по-отдельности.
Разве грамотные люди говорят: «в качестве мести»? Разве «изощренная месть» «Вестей Сарыарки» за бесстыдную клевету осудительна? Разве «по привычке прибегнул» – не означает уже вашей клеветы в мой адрес: когда и как я привыкал мстить?
И последнее: вам не стыдно было, когда писали, что  Литвинов «с удо-вольствием перемывает косточки журналистам Караганды»? Неужели вас, пи-томцев «кафжура», не учили на уроках стилистики, что перемывать косточки, означает сплетничать, обсуждать поступки и достоинства кого-либо, а высве-чивать прорехи в стиле и языке журналиста – это из другой оперы?
Разве ваше неумение вникнуть в суть описываемых вами явлений или лю-дей (кто истец, например, а кто ответчик в суде) – это ваши «косточки»? Разве ваше неумение построить грамотно фразу – это тоже ваши «косточки»? Разве ваш убогий лексикон (истец у вас «реабилитирован»!), из-за чего вы вносите в тексты путаницу, – тоже «косточки»? Разве мое указание на неправильное или неуместное применение вами терминов «казахстанская литература», «критика» – это опять ваши «косточки»? А по поводу «клавы»… не сходить ли вам в бли-жайший детсад, где имеются компьютеры, чтобы сопливые хакеры пояснили вам, что значит фраза «топча клаву», и есть ли в ней эротика? А как понимать вашу лесть Лысенко («акула пера»), когда этому недоучке подходит лишь оп-ределение «акула кухонного ножа»?
Если вы не видите разницы между тем, чем под видом критики перепол-нены злобные статьи – ваша «Самый громкий литературный скандал в Кара-ганде» и «Секс-воспитание по-карагандински»  в «Вестях Сарыарки» – и тем, что я предложил вам в рассуждениях о вашей статье, и особенно в вопросах по ней (это ли не конструктивная критика?), тогда можно ли верить вообще в ваше университетское образование? 

II.

1. Пора, кажется, переходить к извинениям перед «кафжур».
Мою книжку «Мне стыдно» (4-ю в серии «Где-где… В Караганде!») город встретил неоднозначно, хотя тираж, правда, всего 120 экземпляров, разошелся за неделю.
«Книжка состоялась! – воскликнул ученый-методолог мышления Валерий Иванович Цой. – В ней не только сказано, как нельзя писать в газетах, но и яр-ко показано, как надо писать!»
«Книжку эту каждый, кто хочет стать настоящим журналистом, по-моему, должен держать перед собой как настольную!» – позвонила учитель истории Нина Алексеевна Тетюхина.
«Спасибо за очерк о нашей семье! – сказала Людмила Ивановна Салома-хина. – У нас в доме то и дело собираются соседи, родственники и высказыва-ются, говорят о языке газет, о чем вы пишете остро и точно!»
А Валерий Васильевич Амочаев, инженер-электронщик и книголюб, сказал по-дружески прямо: «Злой ты, Литвинов, а?»
С этим согласиться не могу. Не злой я, а беспощадный к халтурщикам и самодовольным невеждам.
(Но, видать, не всегда я беспощадный. Мало грамотной в поэтике и языке карагандинке Д. Д. не сказал правды о её стихотворных пробах, даже похвалил что-то, а она громко шумит обо мне… будто обругал ее по какому-то телекана-лу. Заявляю решительно: сие – ложь и навет! Но кому-то очень нужные. Не тем ли, о ком здесь пишу?)
В редакции газет «Наша Ярмарка» и «Криминальные новости» книжка «Мне стыдно» вручена каждому сотруднику, встречена с интересом. Но мнения о ней расходятся…
А вот наш «Репортер-1», как я назвал Р. Келлера, сильно обиделся. И кое-кто из друзей его пеняет мне за то, что дерзнул коснуться физического недос-татка человека, хотя там сказано и о моем физическом состоянии, и о челове-ческой беде гигантов человечества – глухоте Бетховена, хромоте Байрона… Острие моей мысли было направлено не на муссирование дефекта нашего, а на то, что он не дает нам права на поблажки себе в творчестве, напротив, требует тщательности и обязательности. Уважаемый Роберт Вальтерович не заметил этого, как и другого: сколь не соизмеримы мои похвалы в поддержку его име-ни с критическими замечаниями о недоброкачественных строчках его.
Что поделаешь, напрочь отвыкли мы от критики и самокритики, масло са-молюбования заволакивает нам глаза. Да и значительное, как известно, видит-ся лишь во времени!   
А вообще газетчики большинства изданий предпочли сделать вид,  что «мальчика-то и не было» (у М. Горького). Значит, самолюбование плотно за-стит глаза нашим инженерам человеческих душ, если журналистский труд воз-можно приравнять к писательскому.
2. Зато полный «отлуп» моей критике качества частных газет и творений их сотрудников дала кафедра журналистики КарГУ, вернее, не вся кафедра, а кое-кто с неё. Завкафедрой, к кому я обратился с письмом… «Уважаемый Мей-рам Кенесович, писал я, моя работа на ниве литературной критики Вам, пола-гаю, почти не знакома посему посылаю для ознакомления свою последнюю критическую работу – брошюру «Мне стыдно…» из серии «Где-где… В Караган-де!». Это, кажется, первый в истории карагандинской журналистики сборник обзоров и критических эссе о публикациях местных частных газет. Поскольку все они комплектуют свои штаты преимущественно из выпускников вашего ву-за, эта работа может быть полезной кафедре».
…так вот завкафедрой, повертев синюю брошюру в руках, осторожно ска-зал: «Посоветуюсь с преподавателями…» А двое из professore в благородном гневе замахали руками: «Он оскорбил нашу кафедру, назвав егендыбулакской академией журналистики! Пусть публично извиняется!  Он критикует журнали-стов, называя фамилии! Так нельзя!»
Завкаф посчитал переписку с писателем ниже своего достоинства и не от-ветил на мое письмо, а о претензиях преподавательниц я узнал из телефонного звонка одной из них ко мне.
Что касается, «егендыбулакской академии», то я действительно применил такую гиперболу, когда 12 лет назад брал интервью у ректора КарГУ, проф. Акылбаева для радиопрограммы «Земляки» о нем. Он тогда улыбнулся и мне не пенял, а толково объяснил, как трудно подобрать преподавателей для вуза, вот и приходится брать практиков.
Что до критики газетчиков с фамилиями, то… Ну, представьте: Белинский, критикуя что-то пушкинское, называет автора не Пушкиным, а, скажем, г-ном Пистолетовым. Не только Гоголь смеялся бы!
Критика безличная – это сюсюканье и пустозвоние. Она, на мой взгляд, и испортила вконец авторские стили и грамотность выпускников-газетчиков. Чи-тали бы professore мой очерк об А. Урусовой в книге «У вас есть камертон?» (сб. «Я с вами»), знали бы, как я ценил и ценю суровую руку редактора-критика, не отшвыривали бы книгу брезгливо: «Я не могу это предложить сту-дентам!» – и не впадали в панику.
Безответственность за написанное слово у наших молодых журналистов, многие из которых выпестованы на кафедре в КарГУ, на мой взгляд, и разви-лась безмерно от того, что их лишь по-матерински журили за плохую учебу и безответственную практику. Должного педагогического спроса, уверен, не учи-няли. Иначе зачем бы на встречах со студентами запрещали высказывать кри-тические замечания в их адрес? Инкубаторные условия? Чтоб не пала тень на пестунов за некачественное пестование? Вот и прут дурацкие штампы типа «акулы пера» о местных «пираньях» то с языка «журналистки» Мендыбаевой в «Вечерке», то практикантки Старостиной на телеканале «АРТ».
А нашелся ветеран слова, автор книг, в том числе о журналистах, и по-пробовал восполнить прорехи в журналистском обучении, так ущемленные пес-туны всполошились: «Не пущать!»
Я не устаю в своих статьях и книгах говорить добрые слова о незаурядных выпускниках КарГУ О. Мягких, О. Краус, С. Терещенко, С. Буянове, О. Кабар-гиной, А. Сатаевой. Но молчать о том, какую – как бы помягше молвить? – муку вызывают у меня малограмотные по сюжету и слогу, примитивные по мысли работы Балакешовой, Мендыбаевой, Свич, Босенок и др., как повергают они меня в безнадёгу и стыд, – не могу! Газетчики они, возможно, и не безнадеж-ные, просто не обучены ремеслу писания предложений и абзацев, в не то что статей, да не приучены выслушивать замечания в их адрес… К тому же они ма-ло заботятся, чтобы исполнить главную миссию взявшего в руки перо: созидать и способствовать созиданию! В большинстве своем…
…их не интересует труд.
Их интересует, когда прут.
Не волнует их любовь –
Им подайте смерть и кровь.
Им не надо гениального –
им подайте генитальное.
3. Я неубедительно извинился перед кафжур? Не извинился вовсе?
Тогда позвольте сделать это, как в английском анекдоте.  Помните, один сенатор спрашивает спикера: «Сэр, позволяет ли мне парламентская этика на-звать сэра Джонса большой грязной свиньей?» Ответ: «Нет, не позволяет!» «Окей, тогда я не стану называть сэра Джонса большой грязной свиньей!»
Если вас кровно обидело давнее мое мнение, что на кафедре журналисти-ки трудится, к сожалению, много «выпускников егендыбулакской академии журналистики», простите меня: «я не буду впредь называть вас «выпускниками егендыбулакской академии журналистики». Тем более, что не все бывшие егендылубакцы так зациклены на, якобы, оскорблении. Теперь вы удовлетво-рены?
Я готов извиняться перед г-ми professore персонально, затем перед всей кафедрой в ее дружном коллективе хоть каждый день!
Но станьте же вы, в самом деле, хотя бы кафедрой по подготовке крепких газетчиков (так звучит честнее, где уж там журналистов!) и не будьте инкуба-тором щелкоперов! Потому что делают «Газету без ума», судя по ее качест-ву, не только выпускники ваши, но и вы их руками.

* * *
У читателя фельетонного комментария может мелькнуть мысль: рассужда-ли о тупости, о глупости… При чем тут бюрократия? бюрократизм?
Один из семантических оттенков бюрократизма подчеркивает его безду-шие, а иной раз прямой вред, нанесенный неумнописанием. Оно, злобное это неумнописание, а такую именно оценку в обществе и получили упоминавшиеся здесь две статьи двух родственных по безответственности и малограмотности газет, обливает и обезображивает человека, как мерзкая черно-фиолетовая жидкость, выстреливаемая ужасным и мерзким спрутом, описанным когда-то Жюль Верном.




Толковый словарь
живаго великорусскаго языка В. И. Даля,
как водится, дает самое ароматное толкование слова бюрократия:
управление, где господствует чиноначалие; степенная подчиненность; зависи-мость каждаго служебнаго лица отъ высшаго служебнаго лица и бумажное мно-гописание при этом.
 
КНИГА В КНИГЕ–2
В радуге есть все-таки черный цвет!

В собачьих сворах так заведено:
если одна взвизгнула от боли,
вся свора кидается на нее…
Викентий ВЕРЕСАЕВ

Телеги… от редколлегии

Странички из дневника.
А, может, фельетон?

Преамбула

Февраль 2008 г. Почти год я барахтаюсь в болоте журналистской непоря-дочности. Замесила его, это болото, лысенковская газетенка «Вести Сарыарки», подхватила мендыбаевская «Вечерняя газета», а углубила – как ни странно – «Индустриалка», точнее, сам ее Шеф. Причем ни с того, ни сего. Если не считать нескольких моих критических замечаний в адрес главной нашей газеты.
Пишу эти строчки и опасаюсь, что сам скачусь к непорядочности, пусть в малой доле и случайно, ведь достали меня до дондышка. Если все же случится, прости, читатель.
Допустима ли сегодня, в нашем Государстве Демократии, безнравствен-ность народа или коллектива по отношению к отдельному человеку, как было с «врагами народа» в 30-е годы? как было с Борисом Пастернаком в 60-е? (Даже наш земляк, баснописец, не остался в стороне – кольнул лауреата-нобелевца изо-бретенным словцом «пастернакипь»)
Тем более, допустимы ли организация атмосферы неприязни коллектива, злобность группы творческих людей по отношению к коллеге, работающему как-то не так, как все, идущему своей колеей?
Недопустима! Потому и читаем сейчас с гневом те еще протоколы судов над поэтом Бродским, публицистами Даниэлем и Синявским, мемуары гоньбы на Вы-соцкого, переживания о неприятии Шукшина.

Из историй моего распетрушивания

Я, конечно, не они, великие, но тоже человеце суть! И детали моей судьбы созвучны с деталями их судеб. Например, произведения Шукшина при жизни ни разу не напечатали на родине его – Алтае. Как свидетельствует еще один мой земляк Валерий Золотухин, самые злые рецензии на фильмы Шукшина печата-лись не где-нибудь, а в алтайских газетах… А как мне в Караганде не давали ра-ботать телегины, ахметовы, сатаевы! Теперь судят… рыжковцы? Сколько заруби-ли идей и готовых работ! А как сегодня отбояриваются от меня газеты: «Не наш формат!», а то еще: «Мы печатали это… много годов назад!» На деле причина – неприятие какой бы то ни было критики в их адрес! Неприкасаемые?
В региональном масштабе меня клевали только однажды: главный идеолог Алтайского крайкома партии В. И. Трушин заклеймил на собрании рабселькоров 5 мая 1966 г. одну мою критическую телепрограмму о заводских бракоделах как самовыворачивание. Правда, через полчаса после «клейма» на этом же собра-нии он вручил мне Почетную грамоту крайкома партии и крайисполкома за успе-хи в творчестве и вклад в развитие ТВ!
А вот в местном, так сказать, масштабе – на коллективных сборищах, да чтоб при начальнике, то есть в угоду ему, – меня распетрушивали, кажется, семь раз.
В 1948 г., 1 декабря, с меня принародно сняли пионерский галстук за то, что якобы надругался над пионерским значком. Но через полгода мне, как лучшему ученику Д.К.Т.С., вернули пионерский галстук и вручили подарок – новое изда-ние фадеевской «Молодой гвардии»…
В июне 56-го меня изгнали из состава Центрального райкома комсомола г. Барнаула за демагогию (вылез, дурак, на трибуну пленума с критикой в адрес бюро и первого секретаря райкома). И дал я тогда зарок: ни в жисть больше не выпячиваться в комсомоле! Но в январе 57-го меня избрали первым секретарем РК ВЛКСМ крупнейшего на Алтае Родинского района…
В марте 67-го я влип в командировке в «пьяный дебош». И после реляции в крайком партии тот же В. И. Трушин приказал: «Литвинова – вон из КПСС и ТВ!» Но случилось невероятное: на партсобрании две трети коммунистов теле-студии выступили… в мою защиту! А чтобы с нарушителем этики, дисциплины и пр. не расправилось бюро райкома партии, мои коллеги, единодушием в защите штрафника доведя меня до слезопускания, нашли Соломонов выход: «Исключать и увольнять его нельзя – он же на главном направлении нашей работы! Строгача с занесением тоже лепить нельзя (будут утверждать на бюро РК – слопают!) Да-вайте дома примерно накажем!» И накрутили кар: влепить просто выговор, про-гнать с должности замсекретаря партбюро, перевести из старших редакторов в рядовые, запретить на полгода появляться на экране… И еще что-то было приду-мано, потому что наказаний набралось аж семь штук. Не забуду, как принявшие это решение коммунисты обнимали и тискали меня – спасли ведь товарища «по перу»! К слову, уже через месяц меня выпустили на экран. Через полгода вернули должность ст. редактора, а через год опять избрали в партбюро.
Очередную распетрушку устроили мне коммунисты Карагандинской студии ТВ, кажется, в ноябре 80-го: «не подписывается на «Правду» и – (о ужас!) переда-ет партвзносы секретарю через жену!» И что-то крутое мне там светило. Но на-шелся мужественный и мудрый человек – собкор Казрадио Яков Лазаревич  Ро-зенберг. Хоть и не были мы с ним в теплых отношениях, встал на защиту коллеги, за порядочность в отношениях: «А может, хватит полоскать Литвинова? Человек работает. И хорошо работает. Что до «Правды», то я сам вижу каждый день, как он ее покупает в киоске, чтобы с утра быть в курсе. А взносы – через жену… Не-ужто не видите, как ему ходится по земле?..» – и, сказав это, сел. Кстати, с того момента  меня по партгрехам больше ни разу не тягали.
Потом была ещё одна очень интересная распетрушка нестандартного Лит-винова. 5 июня 1982 года, в День защиты окружающей среды, я придумал весь выпуск «Последних известий» дать из… одного коллектива – завода отопитель-ного оборудования. Мало того, что у них сегодня  «МИ-8» навесил вагранку для защиты воздуха от грязи, так еще добрый десяток других событий произошел: и Дом отдыха для детей сегодня открыли, и сезон в обновленном пионерлагере на-чался, и новую автоматическую линию запустили, и где-то в футбол выиграли, и еще, и еще что-то. И всё сегодня! Радостный, праздничный от удачной творче-ской находки, я выложил необычный свой выпуск пред очи главреда! Он благо-дарно улыбнулся… А минут через пять фурией ворвался ко мне в кабинет: «Ты что мне принес?». «Тематический выпуск «ПИ»!» – отвечаю. «Так никто не дела-ет! Я отстраняю тебя от выпуска!» – и шваркнул дверью. Пососавши валидола, я вскоре тихо положил перед главным… резервный выпуск. Чуяло сердечко, что не примут  мою новинку, вот и  заготовил! «Что тебе? – крикнул он, взведённый. – Какой еще резервный выпуск? Не надо! Сами справимся…»
Только тут я заметил в кабинете еще двух сотрудников: Ира Югай штудиро-вала «Индустриалку» и отмечала, какую информашку перепечатать, а Витя Бушу-ев листал районные газеты… Тут вошла Фрида Андреевна, секретарь-машинистка, и положила перед начальником копию выпуска «Новостей» нашего ТВ: «Вот, Шеф! Но они еще не все отпечатали. Я сбегаю попозже…»  Эта картин-ка так взбесила меня, что я изо всей силы хряпнул дверью кабинета и проорал на все радио:
– Ты ж смотри, сколько вокруг штрейкбрехеров и самодуров! – и чуть не сбил с ног подходящего Бахытжана Мукушева.
– Это кто – штрейкбрехер! – набычился он. – Я своим делом занят!
Кстати, все до единого материалы обоих тех моих выпусков вышли потом в эфир. Не в качестве, значит, было дело. А в подходе к делу…
Предпоследнюю распетрушку при своей персоне в августе забастовочно-го 89-го  устроил мне сам Бахытжан. Я, как известно, категорически не принял забастовку шахтеров, а он напротив – сделал областное радио рупором забастов-щиков. И так мы однажды сцепились, что… Главный собрал весь штат и… попро-сил каждого высказаться о том, какая у нас бяка Литвинов. Коллеги мои шустро, как кролики в пасть удаву, поползли… на меня. Чего только не было сказано!
Главный торжествовал: он получил всенародное одобрение своей линии! Не знал он только, что сразу после акции ко мне зайдет аксакал  Бесеке и извинится за нечистоплотный спектакль, потом с тем же Светлана Коханова, Виктор Бушу-ев. А Фрида Андреевна извинится даже за то, что слышала кое-что через дверь… Позже мы стали большими друзьями с Бахытжаном Мукушевым, он был и редак-тором моей первой книги. Быть иначе и не могло, ведь мудрый же мужик. 
Забегая вперед, замечу, что члены сегодняшней редколлегии газеты «Инду-стриальная Караганда», по желанию своего шефа устроившие мне 11.02.08 по-следнюю, надо полагать, распетрушку в моей жизни, не стоят и мизинца любого из коммунистов Барнаульского ТВ, хотя бы потому, что судили нынешние «кол-леги» старого писателя не за его вину, а за результат собственного высокомерного отношения к нему, да притом додумались – глашатаи морали! – судить заочно, кухонным способом!
Уверен на все сто: как-нибудь все-таки опомнятся индустриальщики. Загры-зет стыд за проявленную непорядочность…

Нечто нестандартное в теме,
или Счастливая находка

Теперь поразмышляем над этой самой распетрушкой от 11.02.08. Тем более что случилось нечто…
У выходной дыры давно не работающего мусоропровода Дома печати не-равнодушный прохожий увидел… пачку белых листов формата А4, измятых, за-мызганных, но с логотипом областной газеты. На бумаге сквозь грязь проступали строчки, из которых любознательный прохожий с изумлением и восторгом узнал, что в руки ему попал важнейший документ эпохи, а именно «Протокол расши-ренного заседания редколлегии газеты «ИК»… по персональному делу писателя Литвинова В. И.» Будучи хорошим знакомым «подсудимого», добропорядочный земляк решил доставить находку оному: вдруг документ понадобится, скажем, для апелляции.
Ну, как, Читатель, убедительна версия законности использования фрагмен-тов «Протокола газетных мудрецов» в суде высшей инстанции – читателей этой книги? Ведь нашел же кто-то когда-то «Протоколы сионских мудрецов», и веками весь просвещенный мир впитывает их!
Но начнем мы все же не с грязноватого протокола, а с чистейшего…

…Сообщения «агентства ОБС»

Узнав о том… что я решился на отчаянный шаг – разрыв отношений с «Ин-дустриалкой» из-за того, что высоко вознесшие себя коллеги унизили и обидели и автора рецензии Л. М. Харитонову, верившую в их благородство и высокое мыш-ление, и меня, тоже верящего в них человека. Человека, к несчастью, с ограничен-ными возможностями. Удушив слово в поддержку «Босоногих»-2, они, отказали мне в помощи, в которой я крайне нуждаюсь… Письмо было вежливым. Я не по-зволил себе даже воскликнуть в сердцах: «Что вы, черт вас побери, распустили нюни о пресловутом косоглазии, если здесь налицо: нарушение опорно-двигательного аппарата, разрушение позвоночника, обострившиеся ишемия с ги-пертонией, а в итоге – прикованность к креслу!?»
Так вот, узнав о письме, одна умная и очень осведомленная баба сказала (ОБС):   
– Ох, и губите вы себя, В. И., своей неуемной верой в сокрушающее благо-родство и неравнодушный ум людей! Ни шеф «Индустриалки», ни редколлегия, как у Лермонтова: «послушный им народ!» ничего не скажут вам хорошего. Я по полочкам разложу, что там будет и чем их сердце успокоится!
– Да ну!
– Не верите? Записывайте в скрижали, а потом можете глаза мне выколоть. Предусмотрительный В. И. Рыжков соберет редколлегию в полном составе, ско-рее, даже в расширенном – и всех корреспондентов пригласит, и пиарщиков, мо-жет, и техслужбы – и скажет: «Садитесь сегодня не как обычно – редколлегия за свой стол, другие вдоль стены – а вперемешку. Не будем, что называется, чинить-ся…» На самом деле,  ему надо всеми чувствами ощущать всенародную поддерж-ку… И потечет всё по знакомому руслу: шеф изложит причины «форума», штри-хами очертит направления для розмыслов подчиненных… и – пошли! посыпались  – одобрям-сы его намерениям!
Так и вижу, как двое будут сидеть с широко открытыми ртами, чтоб не про-пустить мыслей шефа… двое солидно выскажутся, что нет у Литвинова права диктовать газете свои условия, подкидывать напряги… двое (есть там «сладкая парочка») воспользуются случаем, чтоб свести с вами личные счеты… и, по-моему, только двое не станут вас поливать… я даже могу назвать их фамилии…
– Жуковский Петр Игоревич, конечно, один из моих «земляков»…
– А то вы не знаете Жуковского! Он всегда высказывается по ситуации. Или отмахивается, что нет времени…
– А Искакова Гульнара? Станислав Песнев? с  которыми у меня никогда не было ни разногласий, ни трений…
– Ну, их-то я и назвала второй парой… Ни результата, ни извинений… не дождетесь! Ни за нанесенную обиду,  ни за суд заочный… «на уровне Евг. Боров-ца», как говорили партократы… Для извинений нужно не журналистское сердце – человеческое… Да, чуть не забыла: в конце заседания шеф, наверное, распорядит-ся: «Станислав Альбертович, скажите секретарше, чтобы литвиновскую квитан-цию на подписку переадресовала кому-нибудь из авторов писем к нам…»

«И молвил он, сверкнув очами»

Жаль, что лишь условно могу начать эту главу столь звучно! Не сверкает очами уравновешенный и мудрый лидер журналистов Караганды и «Индустриал-ки». Говорит всегда спокойно, а если восклицает, то не громогласно, а звучным тенором. Глаза его при этом всегда добрые, улыбающиеся или вопросительные. В найденном у мусоропровода списке заседания шефовой речи не оказалось, только тезисы:
«…мы давно и спокойно общались с Владимиром Ивановичем... я даже бы-вал у него... помогал ему... но мне многое непонятно в его поведении… он одну за другой издает брошюрки… то о языке поэзии Беляева – а что его трогать?.. – пи-шет стишки и пусть себе пишет … то разобиделся на Лысенко за критику его брошюры… я ему и сказал, что не обижаться надо, а делать выводы… я в том смысле сказал делать выводы, что ему бы надо пьесы писать, рассказы писать, а не брошюрки эти… он не послушал совета – взялся писать о языке чуть не всех газет… и нашу газету обругал… что касается рецензии о его книге, то мы ее не заказывали и, значит, имеем право по Закону о СМИ не печатать… тем более, что рецензия об этой книге уже печаталась в «ИК» 10 лет назад… чего повторяться – у нас и других тем много… а жаловался он на меня зря – не люблю я этого!!»
Далее протоколист приписала стандартное: «Полностью выступление гл. ред. будет приложено».

Стенания г-на Евг. Бо-ца

(фрагмент из протокола от 11.02.08
с комментарием подсудимого Литвинова)

Евг. Бо-ц, хоть и не член редколлегии и непонятно, как попал на заседание, одним из первых вскочил в прениях. «Я, конечно, не читал «Босоногих» и рецен-зию! Их же не печатали в «Вестях Сарыакри!» – выкрикнул сразу.  И по-ошел, сбиваясь, сглатывая слюну и вставляя излюбленные Эллочки-людоедкины сло-вечки: муть, жуть, супер, – рассказывать, как его обидел злодей Литвинов. … 

Заочный комментарий подсудимого:
Интересно написан протокол, балдёжно! А может, это и не протокол вовсе, а эссе какое-нибудь?
 И что этот Бо-ц пятый год носится со своим косоглазием, якобы упомяну-тым в моем очерке «Живет человек расхлябанный»? Нельсон вон и Кутузов, по-теряв по глазу, руководили великими баталиями! Кинокомик Савелий Крамаров, благодаря своему косоглазию, стал любимцем великого народа! И сказочник Бо-ц, если бы все-таки стал сказочником, не страдал бы от дефекта, а только чаще приглашался красавицами словить кайф на их пышных бюстах.
По поводу того, что будто бы высмеивал его косоглазие, я оправдываться не буду, лишь приведу здесь то, что написано в самом деле на стр. 27 книги «Душа – бумеранг»:
«Женя Бо-ц – это второе, что бросалось в глаза вслед за взъерошенностью – имеет особенность зрения: не смотрит на тебя, здороваешься ли ты с ним за руку, или задаешь ему вопрос. Этот взгляд в никуда дает тебе право думать, что ты для собеседника вовсе и не ты, а вроде бы никто».
«Имеет особенность зрения»… «дает тебе право думать». Что тут оскорби-тельного? Это надо очень-очень захотеть, чтобы… оскорбиться от беззлобного наблюдения автора. Что до слов: «вовсе не ты, а вроде бы никто», то Бо-ц не пер-вый год подтверждает это наблюдение своим поведением по отношению к писа-телю, который, кстати, показал людям города и другие его способности:
«А сказки Жени Б-ца и в самом деле были хороши: читались легко, с захле-бом…»
Клёвые слова – супер! За такое надо конкретно отстегивать! А он? Жуть!
В ответ на эти комплименты Е. Бо-ц стал плакаться на всех тусовках и ран-деву с прекрасным полом, чем рассорил меня с некоторыми «Земляками». Затем исполнил препаскудную роль в травле меня безграмотной газетенкой А. Лысенко. Теперь вылез со лживой якобы отповедью якобы обидчику на заочном суде над писателем газетчиков государственного издания.
Что касается стенаний об упоминании мною рваных носок… Я презираю и презирать буду дипломированных учителей, если они шляются в драных носках, с незастегнутыми ширинками, а говорят «транвай», «вчерась», а из эпитетов знают лишь клёво, классно, жуть. Учитель  – это образец для наших детей, а не быдло! Он не имеет права на малохольность, слюнявость, расхлябанность!

Амнезия м-ль Моос О. И.

(фрагмент из протокола от 11.02.08 с комментарием):

Речь Моос в «протоколе газетных мудрецов» почти не отражена: наверное, секретарь заслушалась эмоциональной окраской речи и глубокими мыслями ора-тора и забыла о своих обязанностях. Шутка в деле: САМА МООС разносит за-рвавшегося писателя! Но и она о рецензии не говорила: не это ее волнует теперь.

Комментарий подсудимого. Об Ольге Ивановне Моос я всегда говорил с восторгом: талантливый ум, потрясающий голос, невероятная притягательность в общении. Беседуешь и задыхаешься –  думается больше о ее бездонных глазах и сладчайших губах… И уж никак не думается, что под этой красотой может крыться непорядочность! Как иначе назовешь месть за свою же клевету?
В брошюре «Взгляд с позиций бороды» я без оглядки кинулся чуть не с ку-лаками на авторитетную газету «Авитрэк» за то, что позволила себе несправедли-вые упреки в адрес ведущей 5-го телеканала Олечки Моос. Тогда же я сказал, что истинное радио и телевидение в Караганде бывает только там, где работает О. Моос! Кто еще из журналистов и писателей так расписывал достоинства нашей Оленьки?
К сожалению, я несчастен тем, что всегда честен и прям в своих суждени-ях. Мне абсолютно не симпатичны широко известные дефекты талантливой жур-налистки, и я много раз тихо увещевал ее, пытался помочь ей. А сейчас мы в ссо-ре. Потому что… вдрызг пьяная семейка – мама и доча – телефонными звонками полдня выматывала из меня нервы за то, что, якобы, наговорил лишнего о пого-ловном пьянстве одной из журналистских семей – как будто это кому-то неведомо в нашей среде в Караганде! Вслед за пьяными упреками оборзевшие дамы обма-терили мою супругу, на что я ответил тем же «салом». Так и впредь будет, кто бы ни поднял на меня хвост!
Протрезвев дамы, наверное, расстроились. И обиделись. Не на себя, а на ме-ня и теперь «прославляют» меня в подъездах и на редколлегиях.

Критерии м-м Елизаровой В. П.

(фрагмент из протокола от 11.02.08 с комментарием)

Протокол пестрит восторженными пассами: «Ах, Хасанов!», «Такой ты ми-лый!», «И так затуркан Литвиновым, ненавидящим людей!» «А рецензию и книгу я, конечно, не читала. Я сама могу написать такое!»

И опять комментарий подсудимого Литвинова.
Русской бабе от века нет ничего милее, чем пожалеть обиженного, убого-го, несостоявшегося мужика! Алексей Толстой, кажется, заметил даже, что у рус-ской бабы жалость синоним любви…
Меня не удивило, что известный трибун В. П. Елизарова, спустя годы взя-лась защищать несостоявшегося телеведущего Хасанова, да еще под соусом, что Литвинов ненавидит людей! Г-н Рыжков, будь он сейчас в ином состоянии и иных намерениях, сразу бы одернул оратора за ее чересчур «материнскую» тер-пимость к невежде и недобросовестному репортеру, каким был Р. Хасанов. Но…
Да любите вы, Валентина Петровна, душку-Хасанова сколько душе вашей угодно! Но не морочьте голову тем журналистам и авторам, кто не читал его пер-лов. Простите, «перлы» его прочесть невозможно, ибо он редко писал что-то, ча-ще копировал отдельные абзацы из решений да чиновничьих справок для репор-тажей на КарТВ.
Тем более не морочьте голову несчастным телезрителям, которые до сих пор чихают от его грамотейства: к примеру, в 20-строчную телеинформацию он запу-зырил однажды 32 цифры! Попробуй перевари на слух! В другой раз в хронике шесть раз врубил слово субвенция, не удосужившись объяснить, что это за фрукта такая. А как он держал себя на экране? На том самом экране, уважению к которому приучили карагандинцев Светлана Тарасова, Владимир Жоров, Тамара Ширяева, Галина Рахимова  – умные, обаятельные, родные! А тут является вдруг пред зрителем нечто… безглазое, безлицее, безголосое и, как сказано, – безгра-мотное. И вещает: тэнге, восемьдесять… Вдруг спустя три года после увольне-ния его за недоброкачественность в работе, известная журналистка кидается реа-билитировать (или реанимировать?) образ замученного литвиновской критикой репортера! Стыдно-то как!..
Ещё вот что смущает: слывя крепким, авторитетным журналистом, В. П. Елизарова вдруг афиширует свои странные критерии оценки людей – и себя, и других. Когда я предложил ей познакомиться с моей книгой о журналистах Кара-ганды, она воскликнула: «Зачем мне? Я сама могу такое написать!»
Почему же до сих пор не написали, Валентина Петровна? Не опаска ли из-мерить всех журналистов по Хасанову сдерживает ваши персты на «клаве»? А я бы с удовольствием прочитал ваши суждения о тех, скажем, журналистах, кото-рые описаны мной в упомянутой книге – М. Балыкине, Я. Розенберге, М. Имаше-ве, тем более о Е. Кузнецовой. И уж, конечно, о тех, кого вы, кроме Хасанова, считаете достойными подражания. Наверное, там прозвучат фамилии Мохова, Боровца, Лысенко, Балакешовой, Мендыбаевой. Ведь я их тоже критиковал, зна-чит, и они нуждаются в вашей защите. Дерзайте, мастер! Один читатель уж точно  готов читать вас. И приобретать!

Реверансы гр-на Жуковского П. И.

(фрагмент из протокола от 11.02.08 с комментарием)

Знаменательно: речь П. И. Жуковского на суде по «персоналке Литвинова» почти один в один совпала с тем прогнозом, который дало «Агентство ОБС» в на-чале дневника-фельетона. Рецензии филолога он в печати отказал – это же не атомная станция!
 
Но вот комментарий подсудимого Литвинова.
Обижаться на Петра Игоревича – коллегу, во многих вопросах советчика, бывало, собеседника… по столу, одного из немногих журналистов-«земляков», что не встал на защиту меня, а как бы выразил должно-нужное… – мне не хочет-ся. Что поделаешь, если основной лозунг человека: вот мы – умы, а вы – увы…
Я же рассказывал радиослушателям и читателям, что П. И. Жуковский – че-ловек нездешний. Он давно известен как самый-самый уфолог в Караганде, регу-лярно общается с Космосом, и его поступки и мнения регулируются оч-чень свыше! Мало, его собственные поступки и мнения, бывает, что через Наместника Космоса на карагандинской земле корректируются и деяния других людей, в ча-стности (у меня есть на это кое-какие основания), его Шефа. Ну, с чего бы оби-делся шеф главной нашей газеты на главку из моей последней книжки «Стань, «Индустриалка», зовущим сердцем Данко!», если бы не сигнал из Космоса?!

Такой вот «Протокол газетных мудрецов» удалось нам изучить.   Получи-лось, что о деяниях и идеях славного коллектива «Индустриалки» земляки узнают не только с ее страниц, но даже из мусоропровода.

Я не нападаю – обороняюсь!

На мой взгляд, поддержку книг и распространение книг  среди читателей считают пиаром, коммерческим предприятием если не ярко выраженные придур-ки, то несомненные вредители делу культуры. Нет сообщений в СМИ о новых ра-ботах писателей, нет рецензий на новые книги в газетах, и… словно нет в крае ли-тературы!
Да, «не продается вдохновение, но можно рукопись продать». Продажу ру-кописей и я считаю совершенно коммерческим предприятием, ибо рукопись ста-новится товаром. Но как только рукопись становится книгой – простите! Она уже – богатство людей, а не автора! Бывает, что не многих людей, но чаще многих, а то и всего человечества. И поддержка жизни книги – святое и благое дело. Тем более, когда в такой поддержке нуждается человек, не способный сам пойти к чи-тателю или хотя бы доставить ему книгу. Так что отказ в публикации рецензии, приведенной в начале, не столько о «Босоногих»-2, сколько о проблемах вообще детской литературы в крае, я вправе считать малопочтенным поступком…
Но я теперь иначе понимаю, почему В. И. Рыжков так ощетинился против меня в последнее время. Своими книжками о безграмотности языка отдельных писателей и чуть не всех частных журналистов я побуждаю его, лидера караган-динских журналистов, одного из лидеров республиканских, к конкретным дейст-виям против безграмотности, а ему удобнее держать созерцательный нейтрали-тет. Он не хочет рисковать своим положением и имиджем Лидера, потому еще, что у газетчиков есть щит против него и против всех нападающих на них: законы о защите частного бизнеса, о СМИ и прочие гуттаперчевые наши законы.
Подозреваю, что и более сильные фигуры, чем лидер журналистов, заинте-ресованы в том, чтобы окоротить чересчур расшумевшегося писателя или попро-бовать умаслить его. Потому и инициировал В. И. Рыжков присуждение мне пре-мии Конгресса журналистов РК в 2004 г., потому и, как сказал мне замакима об-ласти, первым поддержал присуждение мне премии акима в номинации «Золотая строка» в 2007-м.
В столице инициировал, в акимате поддержал, а у себя в газете можно и придушить слово в поддержку моей книги! Чтоб не возносился писатель, не счи-тал себя равным среди «рыцарей королевского стола».

Говорят: из двух ссорящихся виноват тот, кто умнее. Заявляю на весь свет: да, я виноват перед В. И. Рыжковым! И приношу ему искренние свои извинения.
Я виноват перед ним в том, что своей надеждой на его мудрость и порядоч-ность – да, надеждой! – спровоцировал его на проявление совершенно противопо-ложных качеств. Так, что уточняю: прошу прощения за свою наивность и бес-тактность.
Мне приснился сон с эпизодом из романа Ю. Германа «России верные сы-ны», где умирал Кутузов и его навестил император. «Простишь ли, Михайло Ил-ларионович?» – спросил он, склоняясь над героем. Единственный глаз фельдмар-шала вдруг раскрылся, и четко прозвучал ответ: «Я-то прощу, государь! Да про-стит ли Россия?» В моем сне на вопрос склонившегося надо мной совсем уж дряхлого Рыжкова ответ прозвучал так же: «Я-то прощу, тёзка! Да простит ли Ка-раганда?» В том смысле, что хлюзда, как говорят в народе, на правду выйдет.

Заключение: мысли – ко всем
(которые я бы высказал, окажись на судилище в «Индустриалке» 11.02.08)

Сначала – вопросительные. Если журналистский коллектив допускает  сего-дня безнравственность по отношению к отдельному человеку… Тем более, если руководитель СМИ сам организует атмосферу неприязни коллектива, злобность группы творцов по отношению к коллеге, работающему не так, как все, идущему «своей колеей»…
Не следует ли организатору такой атмосферы, а за ним и исполнителям его воли «самораспуститься», точнее говоря, уйти из профессии?
Допустимо ли безнравственное поведение (а не отдельный поступок) инди-виду, избравшему миссию «глаголом жечь сердца людей»? (Как А. Лысенко, без стеснения работающий газетчиком и опекаемый двумя газетами?) Или он обязан уйти со сцены?
Затем – утвердительные.
Никто из вас, коллеги,  еще  не сед так, как я.
Никто из вас еще не пережил столько ударов судьбы, как я.
Никто не сделал столько значащего для карагандинцев, как я…
Какое же у вас право кидаться на меня волками? Какое вы имеете право вы-тирать об меня ноги?
Судите по делам моим, сопоставляя со своими, а не судите за характер, не схожей с вашим, ибо еще не известно, чей лучше.
Нету вам на это ни Божьего, ни человечьего позволения…

15 февраля 2008 г.
 

О Г Л А В Л Е Н И Е

КНИГА В КНИГЕ–1: 1– 6
– Удушенное слово  поддержки: «Повесть о мужественных де-тях. Детская проза В. Литвинова. Рецензия Л. М. Харитоновой»
– Жест отчаяния: «Открытое письмо членам Редколлегии на-шей главной газеты. И ее Главному Редактору»

РАДУГА БЮРОКРАТИЗМА
1. Фельетон. «Да будет ли свет?» 11 – 13
2. Раздумья в тяжкие минуты. «Компетенция!» – и…  хоть сдохни!» 14 – 24
3. Лирический фельетон. «Как погасла «Зоренька» 24 – 31
4. Фельесон. «Умер, топча «клаву» 31 – 36
5. Хотелось бы сказочки… «По инстанциям – бе-егом!» 37 –41
6. Тезисы к фельетону. Хроника тяжбы
«Истец приговоренный» 42 – 48
7. Тезисы к фельетону. «Акулы пера» или пираньи?» 48 – 56
КНИГА В КНИГЕ–2:
Странички из дневника. Или фельетон? Или – «Телеги от ред-коллегии» 57 – 74



Владимир Иванович Литвинов-Лубинский


Из серии «Где-где… В Караганде!»–5


РАДУГА БЮРОКРАТИЗМА

Фельетоны, комментарии, эссе


Обложка Мереке Жусупова
по фотографиям Вячеслава Фетьковского

При подготовке книги душой и словом помогали ученые А. А. Акбердин, В. И. Цой, Л. М. Харитонова, журналисты Д. А. Зинчук, В. Э. Широкобородов, Т. А. Мельниченко, педагоги-ветераны Н. П. Максимова, Л. Ф. Гаврилина, Н. В. Красникова, А. К. Мунайтпасо-ва, юрист С. П. Девятко.



_________________________________________________