76 - 1. Новая Ушица

03. 01. 76
Весь день у Иосифа болит сердце. Пососал таблетку валидола, не помогает. Мина возражала, не хотела, чтобы Иосиф уезжал: «Приедешь в Израиль и будешь изучать еврейскую историю сколько хочешь. Я не выдерживаю таких нагрузок. Ты уедешь, а они снова нагрянут, подумай о семье».
В Новую Ушицу Иосиф приехал поздно вечером. Ему показалось, что он очутился на краю света. Небольшой городок, окружённый со всех сторон глубокими ущельями, казался мёртвым. Уличное освещение не работало. Редкий снежок холодным покрывалом старался скрыть и без того невидимые следы жизни. На автобусной станции, построенной на месте дома деда - отца матери, дремали на жестких сидениях редкие то ли пассажиры, застигнутые непогодой, то ли бездомные. Иосиф не решился искать дальних родственников в тёмных переулках. Знал, что в районе Почтовой улицы, на которой когда-то в очень далёкие (далёкие ли?) времена стоял заезжий дом родителей отца, живёт подруга матери Маня Гринберг, а за новым базаром вниз, ближе к оврагу находился дом Юсима Абрама Семёновича и его жены Брони Абрамовны, далёких родных со стороны матери. Отец дал Иосифу их номер телефона – 213, но позвонить был неоткуда. Новый базар, он вовсе не новый, а половину старого.
После дня, проведённого в автобусе, Иосиф с удовольствием шагал по белой совершенно безлюдной улице, представляя себе, как по ней почти полвека назад ходили его родители. Наконец-то он встретил женщину. На певучем украинском языке она объяснила, как попасть в гостиницу. Впервые неприязнь к людям, говорящим по-украински, Иосиф почувствовал когда работал с украинцами, преступниками Второй Мировой войны, получившими право поселения в засушливых степях Крыма. Они, не подозревая, что Иосиф еврей, за бутылкой водки между собой хвастались насилиями над жидами, особенно над жидовочками. Он старался избавиться от, возможно, необъективного и неприятного для него чувства, но с годами оно не только исчезало, но наоборот, наслаивалось и углублялось. Вот и сейчас, слушая женщину, Иосиф стремился побороть в себе раздражение, вникнуть в суть.
Гостиница находилась рядом, в верхней части базара или, как ещё называли, торговой площади. К его удивлению, ему предложили одноместный номер всего за рубль и пятьдесят копеек – компенсация за день неудобств. Иосиф попытался набрать телефонный номер Юсима, но дежурная по гостинице предупредила, что телефонные разговоры проходят через центральную телефонную станцию не автоматически, а с помощью телефонистки. Минувший век в нынешнем. Броня Абрамовна приветливо отозвалась на телефон и обещала завтра познакомить Иосифа со свидетелями гибели еврейского населения в городке.
04. 01. 76
Броня Абрамовна любит поговорить о своей жизни, о родственниках, рассеянных не только по Союзу, но и по всему миру; много расспрашивала о жизни родителей. Иосиф терпеливо направлял разговор в нужное русло. Успех его поездки зависит от людей, от их расположения к нему.
Два дня Иосиф слушает, записывает, уточняет план гетто – от дома к дому. Зачем? Имеет ли он моральное право бередить память немногих оставшихся в живых. Разве мало написано и рассказано о человеческих извращениях и героике Второй Мировой войны? Они рассказывают ему потому, что дед его, двоюродные братья и сёстры похоронены в общей могиле. Он должен знать. Иосиф обещает написать. Прошло тридцать пять лет. Будут ли силы и время осуществить обещанное? А пока сердце срывается в неимоверный бег от услышанных ужасов.
Поздно вечером Иосиф закончил запись рассказа Лизы Трахман и вышел погулять. Такие же безлюдные улицы, но уличное освещение работало, углубляя пустоту. Метёт позёмка, пронизывающий ветер жутким воем отзывается в ущелье. Иосиф спустился в гетто, в бывшее гетто на краю глубокого оврага. Чуть пониже колодец, колодцы живут долго. Ворота открывали на 15 – 20 минут. Толпа в несколько сот человек устремлялась за глотком воды вниз по крутому склону вдоль коридора из шуцманов, на их забаву сквозь палочный строй.
Странно, но следы колючей проволоки вдоль оврага остались до сегодняшнего дня. Центральный вход в гетто с улицы Почтовая, напротив пустое незастроенное пространство. На этом месте стояла виселица. Неужели это было? Неужели евреи существуют, чтобы какой-то другой народ, кто-то решал их судьбу. В Ушице еврейский вопрос решён. Что дальше? Иосифу стало страшно среди диковинной пляски снежных потоков. Он поспешил назад в тёплый гостиничный номер. Чей-то крик за спиной, может, показалось, послышалось из далёко-близкого прошлого, заставил его ускорить шаги.
06. 01. 76
Утреннее солнце празднично осветило укрытый белым саваном городок. Иосиф обходил по периметру гетто, бывшее гетто. Какой красивый вид над бездной оврага на перелески и поля. А вот и таможня – старый вытянутый амбар для хранения инвентаря. Евреи сносили сюда под плётки и мат шуцманов свои ценные вещи. Иосиф пошёл вверх по улице Дзержинского, по этой дороге их вели. Пересёк улицу Ленина, прошёл мимо заготзерна, бывшей жандармерии. В гору идти трудно, жарко. Вот и подъём кончился, последние дома, а за ними с километр слева от дороги в ложбинке лес. Просека в глубь леса занесена, пришлось пробираться по пояс в снегу. Казалось, что близко, а добраться трудно. Среди деревьев маленький кусочек земли, обнесённый забором. За забором братские могилы, говорят, что в одной дети. Три ступеньки к треугольному обелиску. На квадратной доске высечено: «Вечная память гражданам Новая Ушица, замученных и зверски убитых немецко-фашистскими захватчиками. 1942». Зачем напоминать поколениям, что в могилах только и только евреи? Еврейский вопрос окончательно решили, дорешили в памятнике мёртвым.