Виктория - значит победа

Самолет буквально кишел челноками. В какой-то момент Вике показалось, что он не сможет оторвать от земли свое раздутое брюхо, набитое под завязку  дешевыми турецкими шмотками. Вот сейчас вместо этого он потихонечку вырулит на трассу, и, особо не торопясь, покатит к границе, добродушно позволив обгонять себя  шустрым  «Хондам», «Тойотам» и «Шевроле». Она так ясно себе это представила,  что ничуть не удивилась бы, окажись реальностью все нафантазированное в последние минуты перед взлетом.

Ее соседками оказались две коренастые тетки неопределенного возраста.  Обилие дешевой косметики и уродливые отечественные тренировочные костюмы делали их похожими, как близнецы – ну, разве что, одна была немного постарше.

Не успев угнездиться в своих креслах, обе тотчас развили бурную деятельность, извлекли на свет божий видавшие виды калькуляторы и, тыкая в кнопочки толстыми как сосиски пальцами, принялись подсчитывать ожидаемые барыши, ругательски ругая между делом какого-то неведомого Али, всучившего им чересчур дорогие детские майки. Вику затошнило.

Закрыв глаза, она откинулась на спинку аэрофлотовского кресла и неимоверным усилием воли попыталась абстрагироваться от громких и возмущенных голосов своих попутчиц, но уже через несколько минут поняла, что у нее ничего не получится. Вике хотелось спать, но она не могла уснуть, хотелось вытянуть ноги, но их некуда было пристроить, хотелось попросить соседок заткнуться, но они все трещали и тарахтели, как две вспугнутые сороки, и в душе девушки накопилось столько раздражения и досады, что она опасалась взорваться в любой момент.

Наконец официальная часть была закончена, и подруги сочли возможным приступить к части неофициальной. Откуда-то из потаенных недр зачуханной авоськи появилась початая бутылка водки и огрызок полу-копченой колбасы в промасленной бумажке. Та, что сидела поближе, жестом предложила Вике присоединиться к пиршеству, но, получив отказ, равнодушно пожала плечами, и больше к ней не поворачивалась.

Коммерсантки пили водку из раскисших одноразовых стаканчиков, откусывали по очереди от колбасы, и всем своим видом старались показать гордячке, до чего же она им неприятна.
Вика отмалчивалась, отвернувшись к иллюминатору. Принять угощение из их рук означало начать общаться, выслушивать чужие откровения и отвечать на дурацкие вопросы.

Года два или три назад она с удовольствием вступала в контакт с незнакомыми людьми и очень быстро становилась своей в любой компании. Господи, сколько же воды с тех пор утекло! В 19 лет она была прозрачной, как стеклышко, вся на виду – смелая, развитая, остроумная девочка, хорошая собеседница, с которой так приятно потрепаться о разных разностях.

Тогда она еще не умела отвечать уклончиво, а то и вовсе уходить от ответа, при случае могла прихвастнуть, а то и просто приврать, находя в этом какое-то особенное, чуточку запретное удовольствие.

Раньше она лгала неумело и делала это лишь из любви к искусству, теперь научилась врать не краснея, если была необходимость. Привяжись к ней тогдашней, девятнадцатилетней, эти две тетки со своими расспросами, и Вика принялась бы виртуозно сочинять, выдавая им на гора кучу пикантных и неожиданных подробностей своего путешествия. Теперь она не собиралась метать бисер
перед свиньями. К чему, ведь свиньи никогда этого не оценят!..

Петербург  встретил свою блудную дочь нудным ноябрьским дождиком, сыпавшимся с черного, беззвездного неба. Ветер, гуляющий по взлетно-посадочной полосе, швырнул ей в лицо пригоршню градин, и, пока не подъехал автобус, Вика в своей курточке на рыбьем меху успела насквозь продрогнуть. Мокнуть, стоя без зонта, под ледяными каплями,
стекавшими по лицу и шее, было ужасно неприятно, но если бы ей предложили выбирать, то Вика ни за что не согласилась бы променять этот промозглый осенний вечер в родном городе на жаркое турецкое лето. Нет уж, спасибо, с этим покончено. К черту Турцию! К черту воспоминания о ней!..

Войдя в вестибюль, где толпились встречающие, Вика поймала себя на том, что  то и дело шныряет глазами по сторонам, разыскивая  Олега. Разумеется, его здесь не будет,  откуда ему тут взяться, она ведь никому не телеграфировала о своем появлении, но все-таки… Бывают же в жизни счастливые совпадения!

Челноки, наскоро расцеловавшись с родственниками или пожав руку деловому партнеру, повелительным взмахом руки подзывали носильщика и суетливо, как муравьи, начинали складывать в кучу свои приобретения. В толпе мелькнуло красное распаренное лицо одной из Викиных попутчиц – сдувая с потного лба прилипшие волосы, она везла сумки на ручной тележке.

У выхода тусовались четверо крепких, коротко стриженых парней с квадратными плечами и бычьими шеями. Сворачивать в сторону было уже поздно, и Вика шагнула мимо них с каменным лицом, держа спину прямой и очень надеясь, что болтающаяся на ее плече потертая кожаная сумка не вызовет у бандитов никакого интереса. Расчет ее оказался верным, братков занимала добыча покрупнее, и лишь один, повернув голову, скучающим взглядом окинул ее длинные ноги.

На стоянке такси мерцало целое море зеленых огоньков, но государственных машин почти не осталось, а ехать с частником Вика не согласилась бы ни за какие коврижки.
Грубо растолкав всех локтями, Вика вырвалась вперед и, обогнув какую-то копушу, некстати остановившуюся перевести дух в двух шагах от заветной цели, первой нырнула в душный, прокуренный салон.

-Девушка! -возмутилась та .-Ах, ты, паскуда!..

Такси, подмигнув на прощание задними огоньками, отчалило от тротуара, и менее чем через минуту растворилось в чернильной тьме.

В приоткрытое окно рвался запах сырой земли, прелых листьев и мокрого асфальта – все это было таким родным, таким узнаваемым! К горлу подкатил комок, и Вика поняла, что сейчас не выдержит и разревется в голос. Казалось невероятным, что все ее мытарства остались позади, и проклятая кровожадная страна, зазевавшись, выпустила  пленницу из цепких своих пальцев.

Чтобы хоть немного успокоиться, Вика отыскала в сумке начатую пачку дешевого болгарского курева, щелкнула зажигалкой и с наслаждением втянула в легкие щекочущий горло дымок. Курение – единственная привычка, от которой никак не удается избавиться, а в последнее время, если уж быть честными до конца, Вика стала курить еще больше, чем когда-либо. Желтые зубы и несвежий запах изо рта – это, конечно, плохо, но еще хуже, когда тебе нечем унять боль и горечь, поселившиеся внутри. Именно в таких случаях и помогает сигарета. Быть может, от этого болгарского дерьма нет никакого толку, но на безрыбье, как говорится, и жопа соловей!..

- Пролетела, что ли?..
- Что?
- Неудачно, говорю, съездила?- переспросил шофер, ловким щелчком отправляя за окно свою недокуренную «Приму».
- А-а…Да, не повезло,- кивнула Вика.

- Быва - ает. Моя Нинка тоже не сразу научилась,- охотно откликнулся он, и, притормозив у светофора, повернул к пассажирке открытое, улыбчивое лицо. – Известное дело – ежели кто к торговле не приучен, весь его бизнес через пень-колоду пойдет. Нинка-то моя всю жизнь в НИИ проработала, бактерии какие-то выращивала, строгая такая, в белом халатике – не подступись. Думала, дуреха, что на свете важнее этих ее бактерий и нет ничего, как же, новое слово в биологии, тудема-сюдема… А как сократили ее, институт
разогнали, скооперировалась там с одной, Нелькой звать, денег призаняли и рванули в Польшу. Три дня с базара не вылезали, Нинка все подчистую расторговала, а как обратно ехать – купили на все деньги постельного белья – дефицит, сама понимаешь, думали с руками оторвут. Поверишь, нет – два года от этого белья  избавиться не можем, хоть на тряпки рви да пол ими мой.

- Не берут?- спросила Вика безо всякого интереса.

- Не-а!- жизнерадостно воскликнул водила.- Пододеяльник там какой-то куцый, наши одеяла в него не лезут… Бизнес, едрить его! Ну, первый блин, известное дело, всегда комом. Заняли еще денег. Гляди, говорю, Нинка, ежели и в этот раз дерьма навезешь, определю тебя в дворники. Да я, говорит, хоть сейчас с метлой на улицу выйду – все лучше, чем на рынке стоять!..

Питер летел навстречу Вике со скоростью ста километров в час. Сейчас, вот сейчас они переедут через мост, ну а оттуда уже совсем близко – минут пятнадцать, не больше. Мелькнула шальная мысль - не заходя домой, отправиться прямиком к Олегу, но, хорошенько подумав, Вика решила, что эта встреча  никуда от нее не убежит. Стоит слухам о ее появлении разлететься по городу, и Олег явится к ней сам, первым, уж ей ли его не знать!..

Конечно, поначалу он будет дуться, делая вид, что до сих пор сердится на нее за внезапный отъезд и долгое молчание – кстати, надо бы выдумать что-нибудь более-менее правдоподобное о работе, ради которой она бросила институт и как сумасшедшая сорвалась с насиженного места. Версия должна быть такой, что не подкопаешься – Олег всегда считался башковитым парнем, и она умрет от стыда и отвращения к себе самой, если он догадается, чем она занималась в Турции все это время.  Придется вести себя так, чтобы у Олега и мысли такой не могло возникнуть – иначе все, прощай любовь. Какой мужчина сможет выдержать известие, что его любимая была вынуждена трахаться с кем попало за гроши?..
Перед ее затуманившимся взором  проплыли картины недавнего прошлого – крохотная комнатка в вонючем второсортном борделе, куда она приводила клиентов, польстившихся  на экзотическую для Стамбула внешность русоволосой славянки, колченогий табурет, на который надлежало складывать одежду, и неопрятная постель, еще хранившая тепло предыдущего мужчины…

Вика скрипнула зубами.

Забыть, забыть скорее, вычеркнуть из памяти, как страшный сон!..
- Приехали!- голос водителя донесся как сквозь вату.
Вика молчала, и тогда он, озадаченный, потрепал ее по колену.
- Э - эй! Заснула, что ли? Приехали!.. С ветерком довез, как обещал!
- Ну, и сколько … за ветерок-то?- спросила она, возвращаясь к реальности.
- Двадцать баксов.
- Скоко - скоко?..
- Двадцатка, ночной тариф!- заржал водила, довольный своим остроумием.
- Не много ли будет?
- Да не, немного. Не жмись, кукла, еще заработаешь! Сдается мне, что ты это…в Турции-то…другим товаром торговала!
- Не твое дело!- сердито буркнула Вика, швыряя ему на колени две смятые десятки.- За Нинкой свой смотри!
- За ней усмотришь, как же!- трогая с места, крикнул он.

Секунда, и такси исчезло за поворотом. Вика в одиночестве осталась стоять посреди улицы. Глубокая, непроглядная осенняя ночь навалилась на нее всем своим весом, окрестные дома мирно спали, и лишь кое-где светились одинокие оконца – захоти Вика их пересчитать, и ей хватило бы пальцев одной руки.
               
- Я вернулась. Я вернулась домой,- сказала она, зажмуриваясь на мгновение для того, чтобы не дать непрошенной слезинке сбежать вниз по щеке.

Сеялся легкий дождь, шуршал по последним уцелевшим листьям, и влажный запах земли вдруг почему-то  напомнил ей детство.

Вика прислушалась. Вдалеке шумели волны, море обрушивало на землю свой гнев – ноябрьские шторма, последний всплеск эмоций  перед приходом зимы, а там – покой, полный покой, сладкий сон под толстой коркой льда.

Вика всегда любила море, радовалась каждой встрече с ним,  причем неважно, происходили эти встречи зимой, когда зеленые волны замерзали до самого горизонта, летом в тридцатиградусную жару, или в один из неожиданно солнечных октябрьских дней, когда набегавшая на берег волна оставляла на песке дряблые, изорванные,  прозрачные тушки невесть как заплывших в Балтику медуз.

Она сходит на море обязательно, сходит завтра, прямо с утра, а сейчас… сейчас ее ждет встреча с бабушкой!..

На мгновение Вика пожалела, что не предупредила пожилого человека о своем приезде заранее – а вдруг, от неожиданности ей станет плохо с сердцем? С другой стороны, опасны только негативные эмоции, а внезапное появление внучки, без вести пропавшей аж два года назад, должно обрадовать бабушку и придать ей сил … короче говоря, ничего страшного не произойдет, если Вика ввалится домой среди ночи.

Она свернула за угол, остановилась у своего подъезда и, задрав голову, посмотрела на окна родного дома. В кухне горел свет. Второй час ночи – неужели бабушка еще не спит? Должно быть, она встала, чтобы выпить свое лекарство, а значит, звонок в дверь не разбудит ее и не перепугает до смерти.

Подъезд за время ее отсутствия ничуть не изменился – внешне тут все осталось по-старому. Скособоченный список жильцов, казалось, так и провисел на одном гвозде все эти два года. Почтовые ящики, подпаленные дворовыми хулиганами, выглядели такими же закопченными.
Поднявшись к себе на третий этаж, Вика надавила на перламутровую кнопочку и сразу же отпустила палец. Зачем пугать людей резкими полночными трелями?

Она подождала, прислушиваясь. Никакого ответа! Вике казалось, что ее сердце колотится где-то в горле. Выждав с полминуты, она позвонила снова – уже настойчивее.
В глубине квартиры глухо зашаркали тапки, в коридоре зажегся свет, и Вика почувствовала, что ее внимательно разглядывают через глазок.

Что за ерунда!..

Вика позвонила в третий раз, задержав палец на несколько секунд дольше обычного.

- Кто?- неприветливо отозвался чужой мужской голос.- Чего надо?
- Свои,- буркнула она, уже начиная нервничать.
- Я вот те дам, «свои»!- с угрозой рыкнул мужик.- Иди отсюда, нечего по ночам шляться!..
Вместо ответа Вика принялась трезвонить, что было сил.

- Вали отсюда, сучка, кому сказано!- озлился невидимый ее собеседник.- Счас выйду, костей не соберешь!..

- С кем это ты, Паш? А? Паш!..- донесся откуда-то визгливый, базарный, властный женский голос, на какое-то мгновение показавшийся Вике знакомым … Вот только она никак не могла вспомнить, кому он принадлежал.

- Да спи ты, сам разберусь! Шалава какая-то ломится, бляха-муха, ни днем, ни ночью покоя нет!

- Да не ори ты, дай взглянуть! Может, кто из моих знакомых пришел … Танюха, ты? Ой! Вика! Счас, погоди, открою… Ну ты, блин, даешь, заперся на все замки, кто тебя украдет, кому ты нужен-то?..

Последний поворот ключа, глухой стук сброшенной цепочки, и перед Викой, слегка обалдевшей от такого реприманда, в отвратно розовой ночной рубашке предстала Лелька –  родственница, двоюродная сестра, тот еще экземпляр, крупная, крепкотелая бабенка лет тридцати пяти, с подбитым глазом и ощутимым запахом перегара из щербатого рта.

- Вичка! Вичка приехала!- верещала она, норовя то и дело приложиться мокрым обсосанным ртом к Викиной щеке. Та брезгливо отстранялась. Бурные проявления эмоций были всегда ей ненавистны, и уже в самом раннем детстве она с большой неохотой позволяла кому-нибудь из взрослых себя тискать. Многих до сих пор удивляет ее сдержанность, но переломить сложившиеся привычки куда как нелегко, и Вика старалась избегать даже таких, казалось бы, невинных контактов, как прогулка с подругами под руку. С мужчинами – да, на то они и мужчины, но сюсюкать с бабами она не станет, увольте!..

Лелька показалась ей растолстевшей и обабившейся – под ночной рубашкой угадывались бугристые целлюлитные бедра, длинный разрез на боку открывал  короткие толстые ноги с облупившимся лаком на ногтях. Наверху картина была не лучше. В вырезе ночной рубашки подрагивала  необъятная грудь – белая, рыхлая, с синими прожилками... настоящее вымя!

- Откуда ты свалилась? Где пропадала?- не прерываясь ни на секунду, тараторила Лелька.- А мы уж думали – хана тебе, два года ни слуху, ни духу!.. Ну здравствуй, сестренка! Паш, познакомься, это ж Вичка, сеструха моя двоюродная!

- Войти можно?- хмуро спросила Вика, делая шаг вперед.

- Спрашиваешь! Ой, а чего ж я, дура, тебя на пороге держу,- спохватилась Лелька, всплескивая руками.- Проходи, Викуль, чувствуй себя , как дома! Паш, да поздоровайся ты, вот чурбан!

- Здрас-с-с-сте…- сказал Паша без особого воодушевления.

За этим досадливым протяжным «здрас-с-сте» скрывалось многое – и обида на то, что если непрошеная гостья вдруг окажется пьющей, то чекушку придется разливать на троих, и раздражение на то, что сегодняшняя ночь пропадет зря – не затевать же, в самом деле, любовную возню при посторонних, и Бог знает еще какие сложные, противоречивые чувства, но Паша, как и небезызвестная Эллочка, жена инженера Щукина, умел выбирать из своего лексикона самый что ни на есть подходящий материал.

- Привет,- обронила Вика, протискиваясь в щель между стеной и их потными, распаренными телами.

- Милости прошу к нашему шалашу,- присовокупил Паша, как бы невзначай приобнимая ее за бедра.- Ничего, крепенькая!..

В коридоре и комнате, насколько хватало глаз, царил самый настоящий бедлам. На паркете, за которым когда-то и Вика, и бабушка ухаживали, не покладая рук, расплылись красно-коричневые пятна – йод здесь пролили, что ли?  Вид неопрятной постели со сбившейся набок простыней и переполненной пепельницей, стоявшей между подушками, кольнул Вику в самое сердце.

Она огляделась по сторонам. Старинная бабушкина мебель была заменена разнокалиберным  колченогим барахлом – какими-то табуретками, покосившейся этажеркой и уродливым поцарапанным шкафом. Что здесь происходит? Где бабушка? Зачем она пустила к себе этих троглодитов?..

Переступив через валявшееся на полу тряпье, Вика подошла к двери во вторую комнату, прислушалась – там было тихо, и осторожно постучала согнутым пальцем по стеклу.
- Бабуль, открой, это я, Вика…Бабуль, я вернулась!

- Вспомнила!- с неожиданным злорадством хмыкнула Лелька, приводя свои размочаленные кудряшки в божеский вид.- Раньше надо было думать!..
- О чем?..
- О чем, о чем!.. Померла твоя бабка, не дождалась тебя. Полтора года  как померла.
               
- По заграницам надо меньше… того-этого,- внес свою лепту и Паша, покрутив  в воздухе растопыренными пальцами.

- Как же так?.. Почему?.. Что с ней было?- глухо спросила Вика, кусая губы, чтоб не разреветься.

- Известное дело, онкология,- пожав плечами, равнодушно бросила Лелька.- Как ты сбежала, у нее и началось. На нервной-то почве!.. Вмиг сгорела. Квартиру хотела мне завещать, да не успела …Старая жопа!

- Ты-то здесь при чем?- ощетинилась Вика.

- А кто, по-твоему, ухаживал за старухой? Кто горшки с-под нее выносил? Я да мамка моя, да вон, Паша помогал, чем мог. Крутились вокруг, как дуры, надеялись квартиру в наследство получить. Получили!.. Шиша елового! Еще и хоронить за свои пришлось. Памятник ставить!..

- А мебель … где?

- Часть продали, часть Ксенька в той комнате заперла.

- Ключ у тебя?

- Не-а, ключик мне не доверили,- оскорблено фыркнула Лелька.- Подумаешь, хранилище бесценных сокровищ … чего там прятать-то?

Вика знала, что у бабушки оставалось золото, серебряные ложки, блюдо и кубок еще дореволюционной чеканки – значит, было, что прятать. Вот только … осталось ли что-нибудь?
Бабушки нет, а ты думаешь о каких-то там шмотках, упрекнул ее внутренний голос. Бабушки нет, но мне-то надо жить дальше, сухо ответила прагматичная часть ее натуры, и это тоже было правдой.

- Выпьешь? Помянуть надо бы,- предложил Паша, протягивая Вике стакан с плещущейся на дне мутноватой жидкостью.- Пей, не боись, не отравишься, сам выгнал…

- Вы тут еще и самогон гоните?- глухо спросила Вика, отставляя в сторону нетронутый стакан.- Ну, вот что… Давай-ка, Лелька, манатки свои собирай.

- Что-о-о?!- вскинулась та.

- Что слышала.

- Нет, Паш, как тебе это нравится?.. Ща, разбежалась!- с ненавистью выпалила Лелька. На скулах у нее выступили красные пятна, от былой приветливости не осталось и следа, но Вика плевать хотела на чье-то там испорченное настроение – не жить же им всем втроем, в самом-то деле, под одной крышей!

- Тише, тише, девочки,- вмешался Лелькин хахаль, пытаясь по своему обыкновению неуклюже разрядить обстановку.- Из-за чего ругаться-то? Завтра Ксения Петровна привезет ключи, и Вика поселится в той комнате – подумаешь, делов куча! Чего в бутылку-то лезть? Ты, девочка, по заграницам катаешься, а мы тут с Лелей за квартиру твою плотим, и ты же нас вместо благодарности под зад коленом? Не получится!..

- Я сказала – вон! – повторила Вика.- Вон отсюда! Сегодня же! Сейчас! Развели тут бомжатник! Милицию вызову, если добром не уйдете!

- Смотри-ка, милицию,- нехорошо усмехнулся Паша, кидая на Вику потяжелевший взгляд из-под насупленных бровей.- Да я тебя, сука!..

- Шлюха! Дрянь! Сучка приблудная!- завопила вдруг Ледька, кидаясь в драку.

Ее ногти, твердые, как железо, полоснули Вику по шее, сдирая кожу. Весовые категории дерущихся были, разумеется, неравными, и если бы растерянность Вики продлилась на одну-две секунды дольше, Лелька вполне могла одержать скорую победу. Качнувшись в сторону, Вика вынырнула из глухой западни между стеной и необъятным Лелькиным бюстом, размахнулась изо всех сил  и влепила сестрице такую затрещину, что в серванте задребезжали рюмки. Минуты две противницы дрались молча, таская друг друга за волосы, пока в конце-концов Вика, изловчившись, не ударила Лельку в солнечное
сплетение – безотказный болевой прием, которым можно при случае вырубить даже здоровенного мужика, если, конечно, он вдруг раскроется. Согнувшись в три погибели, Лелька, с перекошенным от боли лицом, хватала воздух посиневшими губами, и в какой-то момент Вика даже пожалела ее – тем более, что она и сама знала, к а к это бывает больно!..

… Что-что, а драться Вика умела, причем школьные подвиги в счёт не шли – драки на дискотеках оказались детским лепетом по сравнению с тем, что ей довелось пережить позднее.

Улица Исмет  - квартал красных фонарей, как называли ее местные сластолюбцы, была равномерно поделена между конкурирующими друг с другом публичными домами, и нарушение границ считалось здесь страшным преступлением, каравшимся немедленно и беспощадно. Особенно неистовствовали доминиканки – в жестокости и неустрашимости им тут не было равных. Постоянно вторгаясь на чужую территорию, появление чужаков у себя они воспринимали как неслыханную наглость, накидывались на несчастную всем скопом и метелили ее до бессознательного состояния, ломая ребра, носы, ключицы и отрывая уши. Именно у них Вика научилась кое-каким подлым приемчикам, один из которых Лельке довелось испытать на собственной шкуре.

Однажды Вике и самой довелось попасть в переплет. Случилось это в самом-самом начале ее трудовой деятельности. Зеленой неопытной девчонкой, только-только вышедшей на панель и еще не успевшей изучить волчьи ее законы, Вика прогуливалась по одной из узеньких улочек старой Анкары и, сама того не зная, нарушила границу, оказавшись на территории доминиканок. Она даже не заметила, откуда, из какой подворотни выскочили те три фурии, но отдубасили они ее так, что Вике пришлось неделю отлеживаться в своей каморке, харкая кровью – голодной, заплаканной, никому тут не нужной и искренне считающей, что ей очень повезло – она ведь  осталась в живых! Случалось, что  доминиканки  – худые, жилистые, жестокие, злопамятные и коварные, по-звериному хитрые и поворотливые, забивали конкуренток до смерти. Именно так случилось с чернобровой, кареглазой Оксаной Коцюк, киевлянкой, с которой у Вики с первого же дня установилось подобие дружеских отношений. Оксану тоже залучили в Турцию с помощью обмана, наобещав доверчивой дурочке с три короба, но все, на что она могла здесь рассчитывать – был третьеразрядный бордель, где над беззащитными девчонками издевались как хотели.

… Встряхнув головой, Вика отогнала непрошенные воспоминания. Чем раньше она сумеет выбросить все это из памяти, тем скорее сможет стать сама собой, а не тем испуганным забитым существом, в которое ее пытались превратить все это время. Прошлое похоронено и забыто, жизнь началась заново, никакой Турции не существует.
Только так!..

- Гадина-а-а…- простонала Лелька, с трудом разгибаясь.- А ты, козел, куда смотришь? Врезал бы ей как следует!..

- За козла ответишь!- вяло буркнул Паша.- Вот еще, стану я драться с бабами! Сидеть из-за нее не собираюсь, понятно?  Разбирайтесь-ка сами…по-родственному!

- Никуда мы… отсюда …не уйдем. Даже не мечтай,- в три приема выдохнула Лелька.- Сначала рассчитайся за все, тогда посмотрим, а так … и не надейся!..

- Нет, уйдете,- твердо и спокойно повторила Вика.- Интересно, за что это я должна рассчитываться, а? Вы за квартиру платили, так вы и жили в ней больше года… и превратили ее черт знает во что!

- За похороны рассчитайся, за памятник, за то, что с твоей бабкой сидели,- загибая пальцы, злорадно перечисляла Лелька.

- Хорошо, но только ты мне верни сначала деньги за проданную мебель,- отчеканила Вика.- Думаю, там хватило бы на десяток таких похорон с памятниками, да еще на четыре свадьбы осталось. Мебель-то была антикварная!

- Рухлядь эта? Тоже мне, нашла антиквариат!

- Кто вам вообще разрешил что-то здесь трогать?

- Тебя не спросили!- взорвалась Лелька.- Ты, сука, спасибо бы мне сказала! Бросила старуху больную, беспомощную, ни одного письма не написала, не позвонила ни разу, копейки не прислала! Приехала! Права качает! Ждали ее тут!

- Не твое дело, ясно?! И вообще…звони, давай, своей мамаше, пускай ключи везет. Что мне тут с вами, до утра собачиться?

- А ты не собачься,- предложил Паша, появляясь из кухни с вилкой в руке.- Сядь, отдохни, подумай хорошенько, вы ж как-никак не чужие. Ну скажи, чего ты на Ольгу-то  взъелась? И вообще, скучно одной в таких хоромах. Живи себе тихонечко в той комнате, мы люди невредные, мешать не будем.

- Еще одно слово, и я позвоню в милицию,- прошипела Вика, хватая телефонную трубку.- Они вас, голубчиков, живо отсюда выставят!..

- Ох и стерва ты,- вздохнул Лелькин хахаль.- Ну, ничего, подожди. Сполна за все получишь, уж я об этом позабочусь!

- Давай-давай, собирай манатки,- не обращая внимания на угрозу, бросила ему Вика.- Какой у Ксении телефон? А, ладно, без вас обойдусь, у меня где-то записано…

Она потянула к себе сумку, совсем забыв, что та не застегнута, и в прорезь выпала единственная несчастная пачка долларов, перетянутых замызганной резинкой для волос.
Паша замер, вытянув шею. Лелька привстала, чтобы лучше видеть. При их копеечных зарплатах эта хилая пачка казалась баснословным богатством.

- Глянь-ка, Паш, кто к нам пожаловал…Богатенький Буратино,- пробормотала  сестрица, не в силах скрыть прилипшую к губам гаденькую усмешку.- И много у тебя …
таких пачечек?

- Сколько ни есть, все мои,- ответила Вика, нарочито небрежно швыряя деньги обратно. В душе она проклинала себя за неосторожность, но исправить случившееся было уже невозможно.

- И где ж так платят?- ласково спросил Паша, делая шаг вперед – казалось, вид денег ослепил его и загипнотизировал.

- Там, где вас нет,- огрызнулась Вика.- Ну, чего уставились?

- Да ничего. Кому ты нужна-то!

Вика перелистала записную книжку, разыскала телефон Ксении Петровны Лагутиной, приходившейся Лельке матерью, а ей, Вике, теткой, и, не колеблясь, стала набирать номер.
Телефон долго не отвечал, и Вика уже подумала, что он отключен на ночь, как вдруг на том конце провода зазвучал сонный и недовольный голос:

- Алло? Кто это? Ольга, опять твои штучки?

- Теть Ксеня, это я, здрасьте,- затараторила Вика, стараясь держать в поле зрения обоих своих противников.

- Да кто это?!- рассердилась тетка. Она, как и все остальные немолодые уже люди, терпеть не могла ни поздних звонков, ни ночных телеграмм.

-Теть Ксень, Вика это. Вика Виноградова. Ну как? Теперь-то узнали?

- Вика? Ты что, вернулась?
- Ну да. Сегодня вечером.
- Насовсем или так?.. На время?
- Насовсем, тетя Ксеня.
- Ну ладно, бери такси и приезжай ко мне, расскажешь, где тебя носило,- властно распорядилась тетка, и ее поначалу растерянный голос вновь обрел командирские учительские интонации.
- Да я не из аэропорта, я из дома звоню…
- А-а-а…так ты уже знаешь про бабушку?
- Знаю. Теть Ксеня…
- Ну?
- Вы бы приехали сюда, а?
- Ночью? Да ты в своем уме?
- Да понимаете, у нас тут с Лелькой небольшой конфликтик случился, так что, если вы не приедете, я в полицию позвоню.
- Ох, Вика, Вика, зачем же ты со ссоры-то начинаешь? До мордобоя, что ли, дошло?
- Ну да…немножко.
- Ладно, жди, скоро буду.

Положив трубку, Вика тяжело опустилась на стул, откинулась на спинку и закрыла глаза. Господи, до чего же она устала! Нет, не таким, совсем не таким виделось ей возвращение домой!..

Резкий, пронзительный, бьющий по нервам звонок заставил всех троих подпрыгнуть от неожиданности.

- Комедия!- мрачно сказала Лелька, кивая на деловито отсчитывающий секунды будильник.- Половина четвертого!..

                -------------------------------------------

Робкий солнечный лучик, чудом нашедший лазейку между плотно сдвинутых штор, пощекотал Вике нос. Минуту спустя она  окончательно проснулась.  Часы показывали четверть второго. В квартире было тихо, так тихо, что ночная катавасия с изгнанием грешников из рая казалась кошмарным сном. Как хорошо, что тетка согласилась приехать! Без ее помощи Вике пришлось бы воевать с непрошенными гостями еще Бог знает сколько времени!

Тетка Ксения привезла ключи от второй комнаты и письмо бабушки, адресованное Вике – последнее письмо, где каждая буковка, казалось, корчится от невыносимой боли. Бабушка знала, что умирает, когда писала эти строки – в нем она завещала Вике все свои драгоценности: перстень с сапфиром, серьги с крупными, неправильной формы жемчужинами и серебряную брошь с бирюзой. Письмо было добрым, теплым и как-то по-особенному пронзительно печальным – никаких упреков, никаких обвинений…

В то время, как Вика читала письмо, в комнате о чем-то ожесточенно спорили.

- У тебя двухкомнатная! Двухкомнатная!- визжала Лелька.

- Ну и что? Я всю жизнь копила на эту квартиру, а теперь должна ее менять по твоей милости на две каморки в разных концах города?!

- Я тоже имею право на это жилье!

- На мою квартиру ты никаких прав не имеешь. Даже думать не смей, что я когда-нибудь тебя туда пропишу!

Хлопнув дверью, Ксения Петровна ворвалась на кухню и налила себе воды из-под крана. Руки ее дрожали, но голос, когда она заговорила, оказался сух, тверд и спокоен – еще бы, двадцать лет непрерывных школьных войн с оболтусами разных возрастов смогут закалить кого угодно!..

- Как ни крути, во всей этой истории  твоя вина очевидна,- вздохнула тетка, глядя мимо племянницы.- С чего вдруг такая нетерпимость? Ольга вполне могла бы пожить здесь еще несколько дней, максимум – пару недель, пока они квартиру себе подходящую не
подыщут. Не тащить же ее ко мне, в самом деле, да и не поедет она одна, без Павла этого… Замкнутый круг какой-то! Солнышко, ну я тебя прошу, пускай побудут здесь еще немного, а?

- Нет, теть Ксеня,- покачала головой Вика.- Вы ведь сами все прекрасно понимаете – на хрена мне тут ваша Лелька, да еще с мужиком?

- Как бы там ни было, Ольгино присутствие здесь сохранило твою квартиру.

- Ну, сохранило или наоборот, разгромило, это еще как посмотреть,- улыбнувшись краешком губ, сказала Вика.

- А ты изменилась, девочка,- помолчав, вновь заговорила Ксения Петровна.- Очень изменилась, и не скажу, что в лучшую сторону.

Пожав плечами, Вика демонстративно уставилась в окно. Слова тети Ксении прошли мимо ее сознания, ничем его не зацепив. Изменилась, ну разумеется, а кто бы на ее месте не изменился, пройдя через все то, что пришлось пройти ей?..

Этой ночью Вика спала спокойно, без сновидений. Чистая постель, чистые простыни – бывает же на свете такая роскошь! В ее каморке свежие простыни появлялись не чаще, чем раз в месяц – стирка стоила дорого, а покупать одноразовое белье и менять его после каждого клиента, означала разориться в три дня.

Закинув руки за голову, Вика принялась делать гимнастику для лежебок – неплохо бы размять мышцы, закостеневшие в самолете!..

Мысли ее против воли снова вернулись в Анкару. Валяться до полудня было у девчонок в порядке вещей, к тому же, долгий сон здорово освежает лицо – получше, чем дорогие кремы и патентованные средства. По утрам на проституток совсем не было спроса – валяйся, сколько влезет, отдыхай, но помни, что вторую половину дня ты должна встретить во всеоружии!

Не накрашенные,  непричесанные, страшные, как смертный грех, девчонки выбирались из своих темных и тесных нор и, сбившись в толпу по пять-шесть человек, шли обедать в ближайшую забегаловку. Пища, которую там подавали, чаще всего оказывалась пересоленной, переперченной, а иногда и подгоревшей, но все эти недостатки запросто перевешивало одно-единственное достоинство – дешевизна, и в целях экономии девчонки были вынуждены набивать свои желудки бог знает какой дрянью. Гастриты и язвы желудка были им обеспечены. С тоской вспоминая о бабушкиных разносолах, Вика лениво ковырялась в своей тарелке, брезгливо откладывая в сторону лохматые ломти вареного лука. Ах, с каким удовольствием она бы сейчас навернула тарелочку ароматного куриного бульона, густо посыпанного укропом! А украинский борщ с чесночком, а пельмешки со сметаной?..

Доведенные до отчаяния девчонки иногда принимались варить что-нибудь на единственной имеющейся у них электрической плитке, которая работала так отвратительно, что они всерьез рисковали остаться голодными, но потом, когда эта самодеятельность им приедалась, снова возвращались к  давно осточертевшим турецким лепешкам и баклажанам в чесночном соусе. Можно, конечно, питаться рыбой и свежими овощами, но во что это выльется? Редко кто из девчонок мог позволить себе такую роскошь, разве клиент угостит за свой счет, и свежайшая форель, махнув на прощанье хвостиком, исчезала в желудке у более состоятельных господ.

…За соседними столами громко чавкали и сыто рыгали бедно одетые люди – мужчины, женщины, дети. В такие моменты жизнь казалась ей совершенно беспросветной, отчаяние накрывало Вику с головой, и будь под рукой веревка, она повесилась бы на первом суку. Многие не выдерживали – резали вены, травились таблетками, топились, бросались под колеса, прыгали с балконов и крыш, ломая позвоночники, но на смену им все ехали и ехали молоденькие дурочки из развалившегося Союза, и каждой было твердо обещано теплое местечко в заморском раю. Веселые, щебечущие вчерашние школьницы или студентки с гамом и хохотом расселялись по каморкам, стараясь обходить стороной
угрюмых и мрачных обитательниц здешних мест – вновь прибывшим девочкам и в голову не приходило, что уже через несколько недель они и сами станут такими же.

Прозрение наступало быстро, едва не в первый же вечер, когда сутенер, спрятав отобранные паспорта, начинал объяснять, что к чему. Девчонки бились в истерике, когда выяснялось, что обещанная им престижная высокооплачиваемая работа на деле не что иное, как уличная проституция, и ни одна из них не получит еды, пока не принесет первого заработка. Самых горластых вразумляли с помощью оплеух, но для упрямых и несговорчивых было приготовлено кое-что похуже. Перед угрозой группового изнасилования пасовали даже самые отчаянные головы. С этой минуты для всех начиналось рабство.

Первым делом сутенеры уводили с собой девственниц – такой товар дорого стоил, поэтому имела смысл его поберечь. Этих несчастных Вике всегда было особенно жалко – что ни говори, а в первый раз женщина должна отдаваться по любви. Она и представить себе не могла, как можно потерять девственность в постели с вонючим сластолюбивым старцем, который дефлорирует тебя своим полуистлевшим стершимся членом…тьфу, мерзость какая!
Резким движением сбросив одеяло, Вика спустила с постели ноги. Сколько можно хныкать, жалея себя – надо действовать, крутиться, ведь под лежачий камень вода не течет!

Холодный душ вернул Вике бодрость и желание жить, в конце-концов, у нее еще столько нереализованных планов! Что с того, что какой-то период в  ее жизни оказался неудачным? Теперь, когда она вернулась домой, все станет складываться по-другому!

Напевая невесть почему вспомнившуюся старую мелодию, Вика кошачьими легкими шагами сновала по квартире взад и вперед. Так, первое, что нужно сделать – это сходить в парикмахерскую состричь свои кошмарные, пережженные  перекисью жесткие патлы, второе – купить себе приличные джинсы, курточку, свитерок, и третье …  Третье – позвонить Олегу.
Остановившись у окна, Вика прижалась к холодному стеклу вспотевшим лбом.

Ох, Олежка, Олежка!.. Ты и представить себе не можешь, из каких дальних странствий я  к тебе возвращаюсь! Понадобилось исколесить полсвета, прежде чем я разобралась в своих истинных чувствах. Что поделаешь, все мы иной раз совершаем ошибки, жаль только, что за них  приходится так дорого расплачиваться!

… Вика выбралась из дома лишь в половине четвертого. В сберкассе, куда она завернула обменять свою валюту, унылая очередь из десяти-двенадцати человек тянулась к окошку с надписью «Коммунальные платежи». Вика скользнула взглядом по лицам. Слава Богу, нет никого из знакомых – еще не хватало, чтобы весть о ее появлении дошла до Олега раньше, чем она приготовится к встрече!

Получив в обмен на доллары пачку денег, Вика несколько минут стояла у кассы, внимательно изучая банкноты. Надо же, даже деньги успели измениться в ее отсутствие! Ей стало как-то не по себе, но она тщательно подавила это непрошенное чувство. Все у нее будет хорошо, иначе и быть не может.

В парикмахерской ей придали приличный вид буквально за полчаса. Мастера, скучая без работы, слонялись по салону из угла в угол, и поначалу Вику это удивило – она-то отлично помнила, какие здесь бывали очереди!- но, взглянув на прейскурант, поняла, что удивляться не следует.

Молодая девчонка, лихо орудую ножницами, сотворила на ее голове очень приличное каре. Взглянув на себя в зеркало, Вика осталась довольна своим новым обликом. Ну вот, в таком виде уже не стыдно на улице показаться – от проститутки в ней не осталось почти ничего, или почти ничего. Только чей-нибудь уж очень наметанный глаз сможет распознать в ней ночную бабочку по циничному, томно-порочному выражению, появлявшемуся на ее лице всякий раз, когда она переставала за собой следить.

В бывшем «Детском мире» разместились торговые точки со всяким барахлом, и Вика без проблем смогла выбрать себе что хотела. Джинсы сидели изумительно, продавщица, помогавшая ей разоблачаться, не смогла сдержать протяжного завистливого вздоха, но Вика, бросив взгляд на ее коротконогую массивную фигуру, только пожала плечами. Хочешь носить красивые вещи и классно выглядеть, голубушка, откажись от белого хлеба с маслом, рецепт прост и понятен каждой дуре. А не можешь с собой справиться, тогда не жалуйся!..
Вернувшись домой, Вика наскоро перекусила и, налив себе большущую чашку чая, уселась за телефон с намерением обзвонить всех, кого знает.

У Олега долгое время никто не снимал трубку, и Вика уже собиралась отключиться, как вдруг молодой женский голос спросил-вздохнул в трубку:

- Алло? Олежек, ты?

Вика ошарашенно молчала. Вот это да, вот это новости!..

- Алло!- повторила девушка с оттенком легкого нетерпения.- Вас не слышно! Будьте любезны, перезвоните пожалуйста!

…Ленка! Ленка Соломатина! Что она делает в его квартире? Это какая-то ошибка – у Олега нет и не может быть ничего общего с этой белобрысой дурехой, вечно вешавшейся ему на шею! Неужели Олежка оказался настолько неразборчивым, что после Викиного отъезда не нашел для себя ничего лучше, чем утешиться с Ленкиной помощью?  Чушь какая-то! Абсурд!
Перекурив это дело, Вика снова набрала номер. На этот раз трубку сняли почти сразу, уже после второго гудка.

- Алло?..
- Лена?
- Вика?..
- Надо же, узнала. Привет. Как жизнь?
- Все в порядке. Зачем ты звонишь?
- Хотелось бы поговорить с Олегом, если ты не возражаешь.
- Возражаю. К тому же, его нет дома.
- Надо же. Тогда объясни мне одну вещь...
- Хоть десять.
- Если его нет дома, почему ты торчишь в его квартире?

- Вика, извини, я не знаю, откуда ты приехала, но ты безнадежно отстала от жизни. Дело в том, что мы с Олегом давно женаты. У нас даже есть дочка Настенька, если тебе интересно. Еще вопросы будут?

- Будут, и целая куча.

- Ну, так как главное ты уже знаешь, второстепенные моменты мы можем отложить на потом. Извини, сейчас мне не до тебя – муж скоро вернется с работы, а у меня еще ничего не готово.

- Хорошая же из тебя получилась хозяйка!
- Олег не жалуется. Если у тебя все…

- Подожди, Лена, не вешай трубку. Надеюсь, ты понимаешь, что теперь все изменится?

- То есть?

- Не притворяйся глупее, чем ты есть на самом деле,- рассердилась Вика.- Плевать я хотела, что вы женаты. Штамп в паспорте ничего не решает. Я вернулась, и все пойдет по-старому. Олег вернется ко мне, и его не удержит даже ребенок, которого ты поспешила состряпать.

- Посмотрим,- буркнула Ленка, бросая трубку.
Вику трясло. Сигарету, срочно!.. Надо все обдумать, надо что-то решать, надо действовать… Олег и Ленка!.. Как это возможно?!

Нет, ну как эта дрянь с ней разговаривала? Чувствует свою силу? Думает, что привязала его накрепко? Черта с два!.. А вдруг, это правда? Вдруг, Олег изменился? Стал подкаблучником, примерным мужем и хорошим отцом? Вдруг все, что было между ним и Викой, забыто навсегда?.. И что? Как она будет жить, если мечта воссоединиться с ним рухнет, похоронив ее под обломками?.. Да нет, не может быть. Три года назад он был готов ради Вики буквально на все. Неужели сейчас он с такой же силой любит эту нелепую Ленку?

Докурив первую сигарету, Вика тотчас схватилась за следующую. Нервы, нервы ни к черту! Нет, но такие заморочки кого угодно из равновесия выведут! Аньке – вот кому надо позвонить! Анька – лучшая подруга, еще со школьных времен, она-то и расскажет все подробности!

- Викуль!- задохнулся в трубке до боли знакомый голос.- Ой, ну ты даешь! Давно приехала-то?

- Да только что. Вот видишь, сразу тебе звоню.

- И правильно, Викуль, очень правильно.  Ой, как я по тебе соскучилась! Ты где?

- Дома.

- А эти?

- Этих выгнала.

- Ну и замечательно. Эту шалаву сразу не выгонишь, потом век  не избавишься. Ой, а бабушка-то?.. Вот ужас, да? Я как узнала!..

- А у тебя-то как?- перебила ее Вика. Упоминание о бабушке больно царапнуло ее по сердцу.- Все так же, с Вованом? Не разошлись еще?

- Ты чё, с дуба рухнула, с чего бы нам разводиться? Живем… Детей нет, да нам пока и не надо. Рановато с горшками возиться, для себя бы пожить сначала, верно? Успеем еще, какие наши годы!.. А ты? Не родила своему?

- Не-а,- отозвалась Вика.- Обойдется. Рожать ему еще, скотине такой!

- Погоди, не пойму…Разошлись, что ли?

- Разошлись.

- На время или уж навсегда?

- Там посмотрим,- цедила сквозь зубы Вика. Так, не запутаться бы, кому она чего врет!..

Для Аньки она – жена преуспевающего бизнесмена, для Олега – скромная секретарша или кто там еще… Нет, не годится. Врать надо всем одинаково, а то они сверятся, и выйдет ерунда – сразу станет понятно, что она всем подряд вешает лапшу на уши.

- Слышь, Викуль, так может я забегу к тебе сейчас, а? Все равно делать нечего!- тарахтела Анька своим высоким пронзительным голосом.- Два года, считай, не виделись!.. Да какие там два года, больше!

- Заходи, конечно,  я для этого и звоню…

- Ой, ну все, бегу!

Пять минут спустя в двери затарахтел звонок, и на пороге возникла Анька – высокая, плотная, массивная девица, безвкусно и дорого одетая, кричаще накрашенная – короче говоря, Анька Беляева, не изменившаяся ни на йоту.

Подруги расцеловались. Нет, все-таки, что ни говори, а Вика рада была встретить человека, который ей искренне обрадовался. Вряд ли Анька притворяется, у нее мозгов на это не хватит. Господи, хорошо-то как! Хоть кто-то меня тут помнит, растрогалась Вика.

- Отлично выглядишь, молодчина! Стройненькая такая, изящная… А я, видишь, раскоровела, обабилась, скоро совсем в гусыню превращусь,- скороговоркой сыпала Анька, разглядывая  Вику во все глаза. – Ну, хвались, чего привезла? Где твои наряды-то? Я, поди, ни во что и не влезу?

- Да ничего я, Ань, не привезла, приехала, в чем стою,- пожав плечами, отозвалась Вика.

- Как это?

- Да так. Собралась, и на самолет.

-Ну и правильно. Чего с ними чикаться… Так что у вас там произошло-то?
- Может, кофейку?

- Не откажусь. Ну давай, Викуль, давай рассказывай, не томи!

- Да погоди ты, дай собраться с мыслями. Так сразу-то и не расскажешь… У тебя у самой-то как? Чем занимаешься?

- Домашняя хозяйка,- хохотнула Анька.- Вовчик  деньги зарабатывает, а я трачу. Так и живем. Я и не вижу-то его почти – так, ночью иногда под бочок кто-то пристроится, а утром опять никого, вот  и гадай, было чего, не было… Квартиру купили, обстановку, живем, как короли… Два месяца назад на Кипр летали,- похвасталась она.- Отель четыре звезды, шведский стол, экскурсии…Ой, да что я тебе рассказываю! Ты-то со своим Аликом небось полмира объездила!

- Да уж, повидала,- неопределенно отозвалась Вика.- Ну, а как у наших дела?

- Катька Рыбакова развелась со своим хмырем – он, видишь, пить начал, работу пропил, ну они с мамашей подсуетились, из квартиры его выперли, живет сейчас с каким-то грузином… Наташка с родичами в Германию махнула по еврейской линии, хотя какие из них евреи, хохлы натуральные… Олег машину купил. Ой! Викуль! Олежка ж на Ленке женился! Как только ты за бугор уехала, так они сразу и того … но тебе-то теперь все равно, правда?

- На какой Ленке?- изо всех сил стараясь сохранять безразличие, спросила Вика.

- Да на Соломе! На Соломатиной! Ну помнишь, Дунька такая белобрысая с нами училась? Она еще проходу ему не давала, все следом бегала? Ну помнишь, он с ней на моей свадьбе танцевал?

Вика кивнула. Разумеется, она помнит, разве такое забудешь?

…Крутить любовь с мальчишками Вика начала в пятом классе. Пацаны липли к ней, как мухи на мёд – недаром Вика Виноградова занимала «по красоте» второе место в своей школе. Первое принадлежало восьмикласснице Ларисе Демченко, в которую были повально влюблены все старшеклассники, и даже, кажется, учитель физкультуры. Но все эти страсти бушевали где-то поодаль, не задевая 5-ый «Б», где шла совсем другая жизнь, и именно здесь Вика считалась красоткой номер один. За честь носить ее портфель сражались храбрейшие из храбрых., а те из ее поклонников, кого она удостаивала улыбкой утром, чувствовали себя счастливыми целый день. В нее влюблялись отличники и хулиганы, и хотя Вика всегда предпочитала вторых, внимание первых льстило ей намного больше, тем паче, что ее собственные достижения в учебе были не ахти какими завидными.

Олег Званцев принадлежал как раз к отличникам. До поры до времени Вика не обращала на него никакого внимания – он не умел курить, шикарно затягиваясь и картинно выпуская целые клубы дыма через рот. Он показывал средние успехи в спорте и никогда ни с кем не дрался, предпочитая отделать противника словами, а не кулаками. Стихов он не писал, записок не посылал – что с того, что он хорошо знал математику? На контрольной не очень-то спишешь!.. Короче говоря, до восьмого класса Званцев скромно маячил на заднем плане – никто и подумать не мог, что из «кушать подано» он вдруг превратится в «героя-любовника», если выражаться театральным языком.

В восьмом классе Вика вдруг обнаружила, что Олег ей, в общем-то, небезразличен, в девятом они были неразлучны, в десятом на Новый год произошло то, что и должно было случиться, а в июне, на выпускном вечере, Олег сделал Вике предложение и получил первый отказ. В отличие от подружек, она никогда не стремилась выйти замуж.  Пусть те, кто поглупее и пострашнее вцепляются мертвой хваткой в первого попавшегося парня, считала она, мне торопиться некуда, да и незачем.

С тех пор разговор о свадьбе возникал у них по нескольку раз в неделю, а иногда Олег заговаривал об этом дважды в день. Он просто не мог понять, почему любимая девушка так непреклонна – у всех его друзей ситуация складывалась совершенно по-другому. На
браке, причем немедленном, настаивали девицы, таща своих кавалеров в Загс чуть ли не за шиворот. Игрались скоропалительные свадьбы, посетив которые, Вика на горе Олегу все больше и больше убеждалась в том, что приняла правильное решение.

Учеба в разных институтах мешала им видеться чаще. Олег поступил в политехнический, Вика  - в университет. В его группе учился Владик Воронов и Ленка Соломатина, бывшие одноклассники. С ума сойти, десять лет в школе, пять лет в институте – да она должна была набить ему оскомину за это время!..

Солома всегда страдала по Олегу, всегда! С первого по пятый класс они сидели за одной партой, но потом, когда дружить с девчонкой показалось ему зазорно, Олег пересел к Мишке Гончарову и стал разговаривать со своей бывшей подружкой как и подобает настоящему пацану: сквозь зубы и не вынимая руки из карманов. Ленка переживала, но не сильно, она тоже понимала, что к чему. Вне школы они общались как и прежде, ну, может быть, чуточку меньше, и если Ленка еще запросто забегала к нему по старой памяти, то Олега нельзя было к ней затащить и на аркане. Родители, дружившие домами, понимающе переглядывались  - что поделаешь, в подростковом возрасте еще и не такие коленца выкидывают.

В седьмом классе, видя, что Олег крутится возле этой зазнайки Виноградовой, Ленка заволновалась, в восьмом – впала в панику. Кажется, именно тогда она назло всем закрутила отчаянный роман с Костей Парамоновым из параллельного класса.  Стоит ли упоминать, что Олег не обратил на это никакого внимания?..

В девятом-десятом классе она уже бегала за ним как собачонка, вызывая косые взгляды одноклассников, и главное – одноклассниц. Однажды ее даже пропесочили на комсомольском собрании – за поведение, позорящее звание советской девушки. Вика так хорошо помнила это собрание, словно оно произошло вчера или позавчера. Ленка стояла у доски, лицом к классу – красная, взъерошенная, как воробушек, затравленно смотрела на каждого выступающего и парировала все их гневные отповеди одной-единственной фразой – но я люблю его, понимаете? Я же люблю его!..

Комсомолке Соломатиной поставили на вид, и пригрозили, что если подобное будет продолжаться, вопрос о ней вынесут на повестку дня общешкольного собрания. Конечно, после такой резолюции Солома несколько поутихла, но в классе, стоило Вике повернуть голову, как она видела страдальческий Ленкин взгляд, устремленный Олегу в спину.
Соперничество и смешило Вику, и раздражало ее. Ну, с раздражением и так все понятно – кому понравится, что к твоему парню постоянно липнут?  Смешило же ее то, что какая-то Соломатина, к семнадцати годам вымахавшая в здоровенную дылду с белобрысыми сосульками вместо волос, всерьез уверенную, что она может тягаться с ней, с Викой, по которой теперь, когда Лариса  Демченко окончила десятый класс, страдала вся школа.

Институт перевернул все с ног на голову. К началу занятий Вика с Олегом ездили по отдельности, а Ленка таскалась с ним вместе. Они и возвращались теперь вдвоем – Вика часам к трем, сладкая парочка – не раньше шести.

Вика не ревновала – вот еще!  В Олежке она была уверена на все сто процентов – да чтобы он, да с Ленкой … да никогда! У нее самой, однако, довольно скоро появился повод скрытничать – учившийся на пятом курсе экономического факультета турок Али, которого все называли Аликом, влюбился, похоже, в нее без памяти.

В университете, где количество студенток равнялось, примерно, семидесяти процентам, закрутить красивый роман со старшекурсником считалось едва ли не пределом мечтаний,
и Вика не собиралась отказываться от этого только потому, что у нее где-то там есть Олег Званцев.

Вести двойную жизнь оказалось нелегко, но Вика постепенно приноровилась успешно обманывать обоих – Алику отводилось время от понедельника до пятницы, выходные дни железно принадлежали Олегу.

До поры до времени ни тот, ни другой ни о чем не подозревали, потом все как-то сразу открылось, и Вика оказалась на распутье – кто из этих двоих ей нужен? Кого выбрать?
Олежка, простой и надежный, как кусок черного хлеба, не мог прельстить ее ничем, кроме своей мизерной зарплаты рядового инженера, а что такое в наше время двести рублей? Ничего, пустой звук! Рассчитывать на квартиру в обозримом будущем ему тоже не приходилось, а ютиться в двух проходных комнатках с его мамой и братом Вике не улыбалось.

С Аликом было все по-другому. Как он ухаживал, как красиво умел тратить деньги! Олегу в жизни так не научиться – кому-то это дано, кому-то нет. Неудивительно, что она в конце-концов выбрала этого черноглазого заморского принца! В перспективе Вику ждала поездка в Турцию для знакомства с его семьей, роскошная свадьба, медовый месяц на Кипре или в Италии – они еще не решили, где именно – и отъезд в США, где у одного из братьев Алика имелся процветающий бизнес. Могла ли она отказаться от всего этого?..

Сказав Алику заветное «да», она не торопилась сообщать Олежке о своем решении – зачем рубить собаке хвост по частям, скажет перед отъездом, и вся недолга. Бедняга, он еще на что-то надеялся, смотрел ей в лицо несчастными глазами…Жестоко было бы сказать ему обо всем, а потом еще месяц маячить перед глазами этаким недоступным лакомым кусочком.
А потом была Анькина свадьба...

- А знаешь, Викуль, я думаю, это на свадьбе у них и началось,- заявила Анька, размашистыми движениями размешивая сахар в своей кружке, и Вика поразилась, что им обеим пришла одновременно одна и та же мысль.

…Первый день свадьбы подходил к концу, было уже около двенадцати часов ночи. Рыдающие звуки музыки неслись из включенного на полную мощь магнитофона, и под эту какофонию на маленьком свободном пятачке толклись в медленном танце те из гостей, кто еще мог держаться на ногах.

Анька в сбившейся набок фате и заляпанном майонезом платье, сидела во главе стола, задумчиво перекатывая в ладонях бокал выдохшегося теплого шампанского. Свидетельница – а свидетельницей у нее была Вика, блаженно откинулась на спинку стула, сбросив с ног немилосердно натирающие новые туфли.

- Если бы я раньше знала, что устану, как собака, ни за что бы на это дело не подписалась. Кому они вообще нужны, свадьбы эти дурацкие? Как прикину, сколько денег потрачено…И все ради чего? Чтобы гости, упившись в кашу, блевали по углам?

- Задним умом все крепкие,- лениво отозвалась Вика. Спорить с уставшей за день, обозленной Анькой ей не хотелось.- Расписались бы себе потихоньку, без помпы…

- Да я так и хотела -  веришь, нет?

- Ну, и в чем проблема?

- Вовчик на дыбы встал. Как это так, орет, у всех свадьбы как свадьбы, а о нашей и вспомнить будет нечего.

- Много он вспомнит … в таком-то состоянии,- хмыкнула Вика, указывая подбородком в сторону совершенно раскисшего жениха, танцующего в  обнимку сразу с двумя девицами. Все трое выделывали ногами замысловатые кренделя, и каждый шаг грозил стать для них роковым.
Анька хихикнула.

- Интересно, а он хоть помнит, на ком женился-то? – миролюбиво, без всякой тени ревности или

- А черт его знает,- пожав плечами, откликнулась Вика.- Слушай, Ань, а ты чего … Тебе все равно, что ли? Я бы уже десять раз мордобой устроила!

- Чего ж не устраиваешь?- спросила Анька, остро глянув через весь зал – туда, где в людской толчее Олег танцевал с Ленкой Соломатиной, обвившейся вокруг него, как липучка для мух.

- Я первая спросила,- заупрямилась Вика.

- Да не люблю я его, вот и все,- равнодушно отозвалась Анька.- Не люблю, понимаешь?

- И я не люблю.

- Ну да, скажешь тоже!

- Чем хочешь клянусь. Он любит, это да, а я… Мне бы отделаться от него как-нибудь попроще, чтобы без истерики, без скандала…

- У тебя что, другой есть?- встрепенулась Анька, и выражения сонной скуки как не бывало на ее лице.

- Ага.

- И давно?

- С сентября уже.

- Полгода? И ты молчала?- ахнула Анька, до глубины души возмущенная такой скрытностью.- И где ж ты его подцепила? В универе, небось?
- Ну да.
- Рассказывай!- потребовала Анька, придвигаясь ближе вместе со стулом.
- Уезжаю я, Ань.
- Так он нездешний?
- Не-а…
- Неужели за ним потащишься? Так втрескалась?! Да я б из Москвы ни ногой!..
- Он иностранец, Анька.
- Да ты что?.. Негр?!
- Почему сразу негр? Турок.
- Так ты в Турцию едешь, что ли?
- Ага. Только об этом пока никому, договорились?
- Само собой!.. Ой, Викуль, ну ты даешь… Кто бы мог подумать!.. А Олежка как же?
- А что Олежка? Другую найдет.
- Ой, Викуль, как-то все это…
- Да ладно тебе, Ань, я свой выбор сделала. Ну не получилось у нас с Олежкой, ну не сложилось – бывает, не вешаться же из-за этого. Да ты глянь на него – танцует с этой овцой, и ничего.
- А что ж ему делать, если ты с утра с ним в контрах?- вяло отозвалась Анька, думая о чем-то своем.- Слушай, а сколько времени-то?
- Почти двенадцать.
- Иди ты!.. Ровно?
- Без трех минут, а что?

- Сейчас увидишь,- загадочно протянула Анька, приглашающе помахав кому-то рукой.

Из толпы выбралась тамада – помятая тетка не первой свежести и, неуверенно переступая короткими ногами, двинулась на зов. Музыка стихла, и гости  загалдели в недоумении.

- Девушки, будьте внимательны, ик!.. Пардон,- заговорила тамада, овладевая Анькиным веночком.- Полночь! Молодая перестает быть невестой  и становится женой…

- Как это? – гаркнул кто-то из Вовкиных дружков.- Не успели они, я следил!

…- А мы сейчас узнаем, кто из девушек станет следующей,- разливалась тамада, не обращая внимания на хохот.- Девчонки, приготовились!

- Иди туда, Вика!- подтолкнув подругу локтем, сказала Анька.

- Лень…- равнодушно обронила Вика, упорно избегая смотреть в сторону Олега.

- Ну и дура,- пробормотала Анька, отстраняясь.

- Приготовились, кидаю!..- возвестила тамада.- А-ап!..

Веночек невесты, миновав заслон из растопыренных пальцев, спланировал прямиком в ладони к Соломе – словно так и было задумано с самого начала. Белобрысая Ленка, зардевшись, как маков цвет, с сияющей улыбкой повернулась к Олегу. Сейчас она выглядела почти хорошенькой, и Вика, сама не зная отчего, почувствовала вдруг смутное раздражение.

- Поздравляю!- гремела тамада - Как вас зовут, счастливица? Елена? Итак, Леночка, вы вытянули свой счастливый билет, и ваша свадьба уже не за горами! В течение этого года вы непременно выйдете замуж – примета верная, можете не сомневаться! А что это за молодой человек с вами рядом? Уж не он ли, часом, будущий виновник торжества? Он, наверняка он, недаром же вы протанцевали вместе почти весь вечер! Ну, коли так, тогда вам сам Бог велел поцеловаться. На счет! На счет!..

Пауза. Гости, затаив дыхание, ждут продолжения. Людмила Васильевна, тамада, человек пришлый, она не знает, да и откуда ей знать, в чем тут загвоздка. Взгляды Вики и Олега перекрещиваются, как две шпаги. Сделав над собой усилие, она выдавливает насмешливую улыбку, которая решает все.

- Поцеловаться? А почему бы нет?- во всеуслышанье громогласно заявляет Олег, сгребая Ленку в охапку.

На лице у Соломатиной бродит растерянная улыбка, смешанная с испугом, но она и не думает сопротивляться настойчивому поцелую – еще бы, такая неожиданная удача!..
- Девятнадцать! Двадцать! Двадцать один!..

- Викуль, ты меня извини, но я чего-то недопонял,- Вовчик, пиная и отшвыривая стулья, пролез на свое место, и сел рядом с молодой женой, приобняв ее за плечи.- Как ты тут без меня, солнышко?

- Все окей,- кивнула Анька.- Не понял он, ты погляди! Вырастешь – поймешь!..
 
- Спать хочется, сил моих нет! Может, мы это… домой рванем, а? Брачная ночь все-таки…

- Домогается при всем честном народе,- хмыкнула Анька, не выглядевшая, впрочем, особенно сердитой.

- А чё? Имею полное право!- разгорячился Вовчик.- Печать в паспорте есть, так что будьте любезны!..

Притянув Аньку к себе, он чмокнул ее в шею, потом  через платье потискал ладонями тяжелые груди.

- Мое, всё моё!

- Вовка, веди себя прилично!- взвизгнула Анька, корчась от смеха.

- Ладно, вы тут щупайтесь, а я пописать схожу,- сказала Вика, поднимаясь с места.
В коридоре, возле туалета, маячила обнимающаяся парочка.

- Ну Тань, ну чего ты в самом деле,- канючил ломкий мальчишеский голос.

Витька, Анькин младший брат, кого-то обрабатывает, подумала Вика, и у нее отлегло от сердца. А ей уже показалось…

В туалете, сидя на подоконнике, плакала навзрыд Ленка Соломатина.

- Ты-ы-ы…- простонала она, отнимая от лица мокрые ладони.- Из-за тебя все…

- Поплачь, поплачь. Будешь знать, как на чужих парней вешаться,- неожиданно зло отчеканила Вика.

- Да ведь не нужен он тебе! Не нужен!..
- А ему не нужна ты.

- А это … это мы еще посмотрим!- выдохнула Ленка, отворачиваясь.

- Тебе, Солома, моча похоже в голову стукнула, да еще вместе с горшком,- скрываясь в кабинке, хмыкнула Вика.- Ни стыда у людей, ни совести…Это ж надо додуматься – полезть сосаться к чужому парню при всем честном народе!

- Сегодня чужой, а завтра мой будет,- тихо, но непреклонно буркнула Ленка.

- Дура ты, Соломатина, а дураков учить надо,- презрительно бросила Вика.- Твой, как же! Дожидайся!..

- Все дело в том…

- Заткнись. Надоело.

- …что я люблю его, а ты не любишь, и рано или поздно…

- Все дело в том, что он любит, любил, и будет любить только меня, а ты пролетаешь как фанера над Парижем!

- Скоро все будет по-другому.

- Да неужели? С чего ты взяла?

- Ни с чего, просто знаю, и все,- тихо отозвалась Ленка, по-прежнему глядя в сторону, и Вике захотелось треснуть ее чем-нибудь по голове.

…- Так ты говоришь, они поженились прямо сразу, как я уехала?- переспросила она у Аньки.

- Да нет, не то, чтобы сразу… ну, то есть, поженились они где-то через полгода, а вот встречаться  начали буквально на следующий день,- невинно похлопав ресницами, ответила Анька, не отказав себе в удовольствии подпустить шпильку лучшей подруге.- Ты же знаешь, какая она  липучка. Такие бабы своего не упускают!..

- И свадьба была?...- сглотнув комок в горле, тихо спросила Вика.

- Была, а как же! Ты думаешь, Солома из тех, кто упустит случай  покрасоваться перед всеми в белом платье и фате? Все было, как полагается – загс, черный Кадиллак, фотограф, какой-то чувак с видеокамерой…Ленка просто сияла от радости.

- А…
- Что?
- Нет, ничего.

- А вот Олежка чувствовал себя явно не в своей тарелке,- Анька, добрая душа, истолковав недосказанность именно так, как полагалось, решила побаловать Вику деталями, которые той так хотелось узнать.- Вся эта показуха здорово его тяготила. Конечно, будь на месте Соломатиной кое-кто другой, он вел бы себя совсем иначе, а так…

…Разумеется, тем злополучным вечером, скорее глубокой ночью, Олег пошел провожать Вику, а Соломатина осталась с носом. Не сговариваясь, глядя в разные стороны, они молча выбрались из автобуса, и Вика, не снижая темпа, зашагала к своему дому, прекрасно зная, что Званцев побежит следом – не может не побежать!..

- Олег!- дрожащим голоском позвала его Ленка, увязавшаяся за ними.

- Ну, что же ты? Не слышишь, что ли? – насмешливо бросила Вика, смерив соперницу презрительным взглядом.

- Может быть, хватит?..- разозлился он, встряхивая ее как тряпичную куклу.

- Убери руки,- ледяным тоном процедила она, но Олег даже не подумал ослабить хватку.

- Вика, опомнись, Вика, что же ты со мной делаешь! Я ведь люблю тебя!- отчаянно выдохнул он, и столько горечи, столько боли прозвучало в этом сдавленном вскрике, что сердце Вики на мгновение дрогнуло.

- Да ладно врать-то!.. Любил бы, так не полез к Соломе целоваться. Понравилось небось? А?- задиристо спросила она, гася в себе непрошеные чувства.

- Ох, и гадина же ты, ох, и гадина,- послышался сбоку Ленкин голос, и из темноты, как привидение, выступила она сама.- Олег, где твои глаза?! Да посмотри же на нее повнимательнее!

- Подслушиваешь? Очень красиво!..- скривив губы, фыркнула Вика.

- Олежка, да ведь она мизинца твоего не стоит!..

- Тебе не кажется, что ты тут лишняя?- вновь обретая дар речи, сердито спросил Олег.- Знаешь, Лена, это уж слишком!..

- Да что ты с ней рассусоливаешь? Дал бы этой дурехе пинка под зад, и пусть катится отсюда колбаской!

- Олег, не позволяй ей играть твоими чувствами! Она ведь эгоистка, она не способна любить кого-то кроме себя самой!..

- Ты способна!!
- Да, я способна. Я…
- Дерьмо ты липкое, вот кто ты. Приклеилась к нему, как банный  лист к голой жопе!..
- Лена, уйди, ты нам мешаешь!
- Олежка, да ведь я…

- Ладно, все. Надоела она мне до смерти!- вспыхнула Вика. Еще немного, и она кинется на Ленку с кулаками, честное слово.- Вижу, поговорить нам не удастся, а поговорить надо, поэтому…

- Ну?

- Поэтому мы идем к тебе,- солнечно улыбнулась она, взяв его за руку.- Времени до утра много, мы и помириться успеем, и поговорить.

- Ах вот, чем она тебя держит,- сдавленным от слез голосом пробурчала Ленка, глядя на Олега, ставшего вдруг необыкновенно счастливым.- Ну давай, давай…Веди ее трахать, совокупляйтесь, как кролики … Да вы просто животные!.. Вы просто… Кобель с сучкой, вот вы кто!..

Разрыдавшись, она убежала в ночь.

- Когда-нибудь я уничтожу эту стерву,- прошипела Вика, провожая ненавистную соперницу сузившимися глазами.

- Так мы идем ко мне или нет?- робко напомнил Олег.

Теперь, когда возмутительница спокойствия исчезла, Вика вполне могла сходу изменить свое решение – уж кто-кто, а он-то здорово натерпелся от ее капризов.

Сначала Вике и впрямь хотелось послать его куда подальше, потом, назло всему свету и персонально Ленке Соломатиной, она согласно кивнула головой. Идти домой, ложиться в холодную одинокую постель, заново переживая  все перипетии сегодняшнего дня, ей как-то не улыбалось. Гораздо лучше, когда рядом есть живое тепло, к тому же, бабушке не привыкать к ее ночным отлучкам…

Такой ночи у них еще не было! Олег, окрыленный неожиданным примирением, старался изо всех сил. Еще час назад ему казалось, что затяжная ссора неизбежна, что Вика долго теперь его не простит, что она отлучит его от себя по меньшей мере на полмесяца, и вдруг – мираж, фантастика, волшебство! – она, блаженно закрыв глаза, лежит в его постели, и по ее губам, полуоткрытым в мучительном сладком стоне или закушенным от сладкой боли, пробегает дрожь наслаждения. Эта ночь – последняя ночь перед разлукой!- запомнится обоим надолго, и именно на нее надеялась теперь Вика, мечтая заполучить Олежку снова. Такое не забудешь, такую ночь можно только повторить, но вряд ли Ленка способна на что-то похожее, куда ей, убогой. Как он вообще ложится в постель с бабой, которая ему безразлична?..

…- Чем думаешь заняться?- спросила Анька, пыхнув сигаретным дымом чуть не в лицо Вике.

- Пока не знаю,- неопределенно ответила та.

- С работой сейчас напряженка,- сообщила подруга.- Все развалилось к чертовой бабушке, зарплату нигде не платят. Народу сократили – прорву! Одни лотки расплодились. Все, кто более-менее считать умеет, в торговлю подались. Кто-то в Польшу ездит приторговывать разным барахлом, кто-то в Китай. Таньку Ишимову помнишь? Зубрила, зануда несчастная, и та на заочное перешла, торгует на рынке бананами – нет, ты можешь себе такое представить?!

Быстрый, пришепетывающий Анькин говорок действовал на Вику усыпляющее, и она даже не заметила, как на какое-то время полностью отключилась от реальности. Вот Анька – дура дурой, а вопросом-то своим жахнула в самую точку. До сих пор Вика как-то
не задумывалась, чем она станет тут заниматься. А в самом деле – чем?.. Возобновлять учебу в университете как-то не хочется, какая из нее теперь студентка? Работа на базаре – нет уж, спасибо. Это дураки пусть на хозяев работают, а она умная, не пропадет…
И в самом деле, чего ей бояться, молодой и красивой? Товар, который она может предложить, пользуется спросом во все времена. Совершенно незачем вкалывать с утра до ночи, если есть возможность просто раздвинуть ноги и получить все, что хочешь. На себя-то работать совсем не то, что на сутенера, думала она. Хотя бы первое время, пока хорошая работа не найдется. Главное, чтобы Олег ничего не узнал. А потом она завяжет. Напрочь откажется от легких денег. Завязать никогда не поздно!.. Главное, чтобы было, ради кого себя беречь.

… Полет в Стамбул Вика восприняла как начало восхитительной сказки – Тысяча и одна ночь, да и только. Еще бы! Любовь-морковь, свадебное путешествие за границу, да еще с парнем, о котором девчонки с ее курса могли только мечтать… Алик был нежен и предупредителен всю дорогу, он даже предложил отдать ему на хранение свой паспорт – не дай Бог, Вика потеряет, хлопот тогда  не оберешься, и она с легким сердцем отдала ему документы.
Дура! Доверчивая, влюбленная дура!..

Идиллия кончилась очень быстро. У выхода из аэропорта Алика встретил мрачный бородач. Окинув Вику оценивающим взглядом, он вступил с Аликом в ожесточенный спор, и оба жестикулировали столь яростно, что Вика насторожилась. Неужели родня Алика будет против ее приезда?..

- В чем дело, милый?- спросила она, потянув жениха за руку.- Что-то случилось?

- Ничего особенного, малыш,- отмахнулся тот.- Резо не отдает мне деньги, только и всего.

- Если он должен тебе деньги, пусть вернет,- проворковала Вика, одним ударом разрубая клубок проблем.

Алик рассмеялся, перевел ее слова на чужой язык, и мужчины ухмыльнулись снова. Резо достал из кармана пачку порядком засаленных долларов, пересчитал их, шевеля губами, и с видимым сожалением сунул Алику в руки. Осклабившись, тот хлопнул турка по плечу, и, не считая, сунул деньги за пазуху.

- Иди с Резо, малыш,- сказал он Вике, интимно проведя подрагивающими пальцами по щеке.- Подождите меня в машине, я должен позвонить.

- Я хочу с тобой,- заупрямилась она, но Алик властным жестом подтолкнул ее вперед.

- Давай-давай, без разговоров.

Надув губы, Вика двинулась следом за этим несуразным Резо. Ох и любят же эти мужики выпендриваться перед себе подобными – хлебом не корми, дай только власть свою показать!




ОБЯЗУЮСЬ ЗАКОНЧИТЬ В СЛЕДУЮЩЕЙ ПЯТИЛЕТКЕ. АВТОР.