Сказка Прошлого Века. гл. 19

Глава 18.  ПОЛУДЁННИЦЫ http://www.proza.ru/2009/06/29/416



Глава 19.      О    Т О М,    К А К    Д О М О В О Й    П О Л У Д Н И Ц Е    Д О М    Р Е М О Н Т И Р О В А Л



Домовой сидел на краю сруба колодца, болтал ногами,и в который уже раз пытался завести разговор с Полудницей.

-  Ну и жара сегодня, - начал он. И осекся - вспомнил, что это он, кажется, уже говорил.

Полудница не отвечала.

-  С внучками сегодня мороки не было, - помолчав, снова сказал Домовой, - они весь день дома просидели.

 
И тут же подумал, что эту «новость» он тоже произносит не впервые.

Однако ничего нового не придумывалось, и Домовой продолжил:

- Поняли, небось, внучки, каково оно, в жару загорать да Полудённиц дразнить. Теперь боятся Дев Полуденных, даже окна занавесками прикрыли, чтобы ненароком им на глаза не попасться.

Из колодца не доносилось ни звука.

Домовой уже и сам не знал, с Полудницей он разговаривает, или сам с собой. Однако посидев еще некоторое время, снова забормотал:

-  Вот уже и солнышко за горы спряталось, и Полудённицы отдыхать улетели, а внучки наши на улицу так носа и не кажут.   

Разговор определенно не клеился – Полудница молчала, как воды в рот набрала. Все потому, что чувствовала она себя после вчерашнего общения со своими пра-пра-правнучками Полудённицами совсем неважно.

Утром она еще была способна разговаривать. И как только появлялся Домовой у колодца да приступал к изложению текущих новостей, Полудница тут же начинала охать и ахать:

- Ох, голову ломит! Ах, косточки, на раскаленном воздухе прогретые, болят!

Немного погодя, снова:

- Ох, кожица-то моя потрескалась! Ах, волосы-то мои длинные ссохлись да переломались!

Вскоре из колодца раздавался сердитый «бульк!»: 

- Покройся волнами да рябью зеркало водное колодезное, не показывай старость мою горькую, да жизнь сначала промокшую, потом пересохшую! 

А потом от зноя подтаяла и обрушилась первая наледь на дне колодца – та, что служила Полуднице гостиной. К полудню Полудница рыдала из-за второй рассыпавшейся наледи – своей столовой. После обеда, когда заплакал капелью и третий, последний круг – ее спальня, она опустилась в воду. Погрузилась, и повисла в воде как поплавок, боясь не только шевельнуться или слово сказать, но даже неосторожно вздохнуть. Ведь провисшая ледяная глыба, которая после потери первых двух наледей, должна была заменить их все  - стать и столом, и креслом, и кроватью – могла рухнуть в любую минуту. В общем, одно неверное движение или колыхание воздуха, и плавать Полуднице в воде до тех пор, пока стены сруба опять не обмерзнут.

«Может статься, и до зимы», - с ужасом думал Домовой. 

Домовой очень за Полудницу переживал. А после того, как она замолчала, вообще покой потерял. Он едва ли не каждые пять минут заглядывал в темный колодец и наводил ручной бинокль на его дно. И только разглядев на воде белый силуэт терпящей бедствие соседушки, ненадолго успокаивался: «Плавает, стало быть жива».

Вот так, он и просидел у колодца большую часть дня. Иногда, правда, ненадолго уходил – посмотреть, в порядке ли усадьба, не безобразничает ли кот Васька и не шалят ли внучки.  На усадьбы было тихо и спокойно – из-за жары все отсиживались в теньке. Куры во главе с петухом Петрухой спрятались в курятнике, поросенок Васька – в засадке, кот Васька спал на чердаке. Внучки, как Домовой уже говорил Полуднице, за день ни разу даже на крылечко не вышли. Вначале они скучали и не знали, чем заняться. Но потом, когда  обнаружили в потайном ящичке стола шкатулку с бабушкиными драгоценностями – серьгами с разноцветными камушками и множеством ниток пестрых бус – увлеклись игрой в «прекрасных дам». 

Убедившись, что все идет своим чередом и его вмешательства не требуeт,  Домовой снова возвращался к колодцу, взбирался на сруб, высматривал болтающуюся в воде, и пытался развлечь ее разговорами. Но так уж случилось, что разговаривал Домовой сам с собой - из колодца ничего, кроме редкого бульканья и редких еле слышных охов-ахов, не доносилось.

Неудивительно, что настроение у Домового было такое, что хуже не бывает. Точнее, настроения вообще никакого не было. Потому, что никак не мог придумать, как бы помочь бедной Полуднице.

Уж и так и эдак ломал голову Домовой:

«Снежную тучу, что ль вызвать?.. Так весь урожай замерзнет»;

«Граду насыпать!.. Не выход, град все гряды побьет»;

«Тучи тяжелые дождевые на неделю поставить?.. Опять плохо –  дождь, он ведь только когда вовремя да в меру помощник».

Иногда, Домовому казалось, что все мысли он уже передумал. Тогда он спрыгивал со сруба, обхватывал голову руками и начинал шагать вокруг колодца. То обходил его по часовой стрелке, то менял направление, и обходил против часовой стрелки. Если и это не помогало, доходил до забора или грядок с морковкой и горохом. Не дальше, чтобы не оставлять надолго Полудницу в одиночестве. Так, рано или поздно, появлялись какая-нибудь новая мысль:

«Охладить бы колодец!»

И снова мысль оказывалась не той, что он искал: 

«…да вот беда, места холоднее этого самого колодца в такую жару и не сыщешь».

Уже и ночь наступила, и звезды зажглись. Домовой осторожно дунул, и к колодцу прилетел маленький легкий ветерок. Он прогнал дневную духоту, стало чуть прохладнее.
 
Тут Домовому новая мысль пришла:
«Ах я, голова еловая - не пихтовая, сосновая! Как же я раньше не догадался. Есть у бабушки холодное место! Такой белый ящик, которому и самая жаркая жара нипочем. Холодильником называется!»

Казалось, что решение задачки найдено. Но поразмыслив дальше, Домовой горько вздохнул:

«И какой прок с холодильника, если Полудница там и ночи не просидит? Холодно-то там холодно, но сухо. А ей сырость нужна».

И вовсе было расстроился Домовой, от расстройства семь кругов вдоль забора огородного пробежал. Вдруг его осенило:

«Ох, я голова бедовая - не сосновая, дубовая! Зачем же Полудницу в холодильник толкать, если ее снегом да льдом, которые в холодильнике намерзают, охладить можно? Теперь главное, чтобы в холодильнике лед был!»

Соорудив ручной бинокль и убедившись, что Полудница так и торчит в колодезной воде поплавком, Домовой припустил в дому.
 
В доме было тихо и темно – бабушка с внучками уже спать улеглись. Домовой осторожно - на цыпочках - прокрался в сени, куда на лето вынесли холодильник, и открыл его. Дверца морозильной камеры была покрыта толстым слоем снега!

- Ура, есть холод, есть снег! – завопил Домовой так, что стоящие на полках банки зазвенели. Хорошо, что люди голоса Домового не слышат пока он сам того не захочет, иначе бы разбудил и бабушку и внучек. 

Сбегал Домовой к колодцу, снял с журавля ведро. Потом прокрался в избу, взял бабушкину мутовку. И этой мутовкой соскреб весь снег и весь лед,  которые накопились в холодильнике. До верху ведро наполнил.

- Полудница, соседушка, отзовись. Сейчас холодный компресс тебе делать будем, - закричал Домовой, подбегая к колодцу. – Потерпи немножко, вот прицеплю ведро, опущу журавель, а ты уж там принимай снег-лед. На головушку свою жарой раскаленную его наложи, полегчает.

Ничего не ответила Полудница. А как опустилось ведро в колодец, услышал Домовой тихое-тихое «спасибо».  Потом донеслось из колодца тихое-тихое бульканье.

Так, под это бульканье, и уснул Домовой возле колодца. Проснулся с первым лучиком солнца. Слышит, как будто смеется Полудница. Заглянул он в колодец, а соседушка его на оставшейся наледи сидит, волосы свои длинные расчесывает. А как увидела Домового, говорит:

- Утро доброе, и спасибо тебе, Хозяин-батюшко. Уж и не знала, что делать, как жить в воде буду, если бы не ты. Я ведь снегом да льдом, что ты мне в колодец спустил, все трещинки  во льду залепила и наледь укрепила. Не бездомная я теперь, не придется  зиму студеную в воде дожидаться!


_________
Глава 20. В КОТОРОЙ ОБЪЯВИЛИСЬ "ЧЕРНОПЯТЫЙ" И "ТОТ, КОТОРЫЙ В ШЛЯПЕ"   http://www.proza.ru/2009/06/29/437