Амазонская авантюра. Глава 18

Рано утром, выйдя из дому под, уже начинавшее накаляться, солнце, и пешком дойдя до ворот "поместья" дона Вилли, Ник прочувствовал, что он давно отвык от подчинения кому-либо, и ему не понравилось то, что весь день он должен быть занят тем, что ему, по-большому счёту, делать было не интересно. Однако, цель скрашивала такую внезапную смену ритма жизни, тем более, что дело, которое ему предстояло освоить, было для него новым, а значит, существовала надежда, что, либо, возобладает интерес к работе, либо, она просто станет нормальной привычкой. Ник никогда не любил считать медленно тянущиеся часы между восходом и закатом, что означало лишь одно - он не любил заниматься тем, что было ему не по-душе... Подняв небольшой камень с дороги, он постучал им по железной решётке ворот, так как звонка подле них не было. Из глубины сада показался Вилли младший, который как всегда был в хорошем настроении. А, с чего бы ему и не быть в таком настроении, когда он был любимчиком семьи, и мог себе позволить всё что угодно, в пределах своего собственного понимания правил жизни. Пневматическое ружьё в его руках, говорило о том, что парень в саду развлекался стрельбой не то по воробьям, не то по голубям. Голуби, как правило шли потом в виде фаршированных рисом и специями тушек, которыми никто не брезговал, так как у хозяйки дома руки были золотыми в кулинарных делах.
- Эй, парень, а куда же ты подевал наш будущий сегодняшний обед? Или промазал?- весело спросил Ник.
- Да, нет, я просто по бутылочным пробкам тренировался. Хочешь пострелять?
- Уволь, уж, оставь это развлечение себе. Ты же поставщик провианта ко столу его величества. Так что, надеюсь на обед нам голодать сегодня не придётся. А, где отец?
- Он в мастерской, готовит инструмент, и сказал, когда ты придёшь, чтобы подождал его под навесом, так как сейчас явятся ещё рабочие, которых он пригласил.
И, в самом деле, в скором времени пришёл первый человек. Это был старик индеец, в сильно потёртой пастушеской шляпе, в ковбойке, и каких-то широченных латаных и пере-латаных штанах, из-под которых выглядывали видавшие виды старые сбитые башмаки, в каких обычно ходят селяне. В руках у него был небольшой серый холщовый мешочек, в который он иногда запускал руку, доставая оттуда зелёные листочки какого-то растения. Нисколько не смущаясь, старик клал эти самые листочки себе в рот и жевал их, как жуют какую-нибудь жвачку. Лицо его было испещрено морщинами имело очень смуглый оттенок, а прищуренные глаза дотошливо осмотрели обоих парней, сад, который был за их спинами, и фасад дома, и только после этого старик заговорил:
- День добрый! Где хозяин?
- Я его сын, - протянул первым руку Вилли,- папа сейчас будет. А, это мой друг, русо, его зовут Ник.
Ник тоже пожал руку старику. Он слышал, что дон Вилли пригласил какого-то опытного человека для постройки бассейнов, а также, что этот человек совершенный провинциал, индеец крестьянин, который давно подвизается в Лиме на строительстве подобных сооружений по заказам частных владельцев. И судя по тому, что старик нисколько не смущался и не терялся в подобной обстановке, это означало, что он действительно давно тёртый калач, которому легко находить общий язык с городскими господами. Вилли предложил ему, как и Нику, дожидаться отца под навесом, а сам пошёл в дом, чтобы принести прохладной воды для питья. Ворота оставались не закрытыми, так как ожидался приход остальных работников, которых, Бог весть где, Вилли Старший, накануне навербовал. И, вот, стали подтягиваться остальные. Публика была весьма и весьма разношерстная. Одного из вновь прибывших, Ник с Вилли узнали сразу. Его звали Яго по прозвищу "Японец". Внешне он, даже, был несколько похож на представителя этой национальности, возможно оттого, что около пяти лет он проработал в стране Восходящего Солнца, уехав туда на заработки. А, как известно, находясь долгое время среди тех, на кого ты ранее был не похож, через несколько лет изменяется что-то неуловимое в лице, и тебя могут принять, даже, за своего, рождённого на той же земле. У Яго-Японца, были лукавые, сощуренные и быстро бегающие по-сторонам глазки. Он слыл отменным весельчаком, однако и халтурщиком тоже отменным. Но у дона Вилли были по этому поводу, по-всей видимости, свои собственные соображения, и он не придавал тому большого значения. Как потом понял Ник, дон Вилли вообще не придавал значения качеству того контингента, который он же впопыхах и нанял. Ведь, у него дело никогда не оставалось на долгое время в проектном состоянии. Все расчёты Вилли Старший производил быстро, принимал решение о начале предприятия моментально, а последствия исправлялись по-ходу дела. В общем, он действовал всегда по-наполеоновски: "Сначала надо ввязаться в драку, а там посмотрим!" Результаты такой политики почти всегда были предсказуемыми. Люди работали, получали за это деньги, все были накормлены, но качество изделий явно было далёким от того, что называется квалифицированной работой. Однако, публика в этих местах проживала неприхотливая, и те, с кого дон Вилли собирался получать деньги, вряд ли бы стали оценивать то, что было сооружено на глазок и по личным представлениям того, кто всё это затеял. Остальные претенденты на работу были все, как на подбор! Халтурщики, которым какую работу не подавай, они про любую скажут, что умеют делать всё. В общей сложности собралась добрая дюжина соискателей, которую дон Вилли, когда он пришёл из мастерской, быстро сократил до половины, проведя блиц-опрос на тему, кто чего может. Какими критериями он руководствовался, Ник не очень-то и понял. Было ясно одно, что сам Ник, старик индеец, и Яго-японец, были вне конкуренции, и к ним было добавлено лишь ещё три человека из вновь прибывших. Всех остальных Вилли старший быстро выпроводил за ворота. И, как раз, в этот самый момент, из дверей дома вышла его жена, дона Роза. Весьма расплывшаяся в боках и не только, совсем небольшого роста особа, она представляла собой полного антипода собственному мужу. Худой и высокий, как тростник, он контрастировал с нею во всём, вплоть до характера. Он явно побаивался её в какие-то моменты, но если она его доводила, то мог и грозно прикрикнуть на жену, вспомнив, что он всё-таки мачо и хозяин, по-крайней мере самого себя, на которого её указы не распространяются. Но в данный момент, дон Вилли явно был не расположен давать объяснения своим затеям, и потому принялся юлить, заведя разговор издалека. А, когда, по его мнению, он всё объяснил ей доходчивым языком, то понял, что первое на что укажет его супруга это будут финансы, из которых он собирался всё соорудить, оплачивая работу шести бездельникам. Собственно, слово "бездельники" прозвучало из уст самой сеньоры, которая, в общем-то, одним опытным своим взглядом оценила состав команды, которая готовилась рыть, бурить, копать, ломать и вырубать часть сада, (её сада, а не только дона Вилли!). И, всё это, он решил без неё? Как бы не так! По всем правилам стратегического и тактического искусства, дона Роза, уставив руки в широкие бока, начала планомерно, при помощи безудержного словесного потока и вращения круглыми кошачьими глазами, прибирать власть, перехватывая инициативу из рук непутёвого мужа. Справедливо напоминая, что она мать троих детей, которых ей ещё кормить , растить и воспитывать до глубокой старости, она подвела базу под то, что никаких финансовых растрат из её кошелька и семейного бюджета она не потерпит, а потому, пусть дон Вилли изворачивается, как хочет и достаёт средства иным путём, нежели через опустошение общего банковского счёта. Весьма весомым аргументом являлось и то, что любые затеи дона Вилли оборачивались пустышкой, к её разочарованию, и к вящей радости тех, кто успевал на щедром сеньоре Вилли заработать, о чём она ему и напомнила...