Цена вечной жизни, Лина Бендера, продолжение

          Х                Х                Х


 Лица белобородых старцев в длинных, ниспадающих складками одеяниях застыли в торжественной суровости.  Двое новопосвящённых стояли на коленях перед Верховным Собранием, и их наголо бритые головы низко клонились перед облечёнными высочайшими полномочиями наставниками, в процессе многих воплощений в земных и неземных Мирах достигших неповторимого блаженства вечной жизни в духе и творчестве.  А им, молодым, только предстояло вступить в большую жизнь.  Там, на Земле, пойдут они разными дорогами, часто встречаясь в поисках истинного смысла существования, иногда отклоняясь в сторону от указанного Пути, в пробах и ошибках решая сиюминутно назревающие вопросы, ответы на которые придётся находить без подсказки умных наставников.  И не всегда можно с несгибаемой доблестью выдержать испытания, потому как враг рода человеческого силён и коварен, и без устали ловит в свои сети ослабевшие в долгой дороге души людские.  А пока медленно и внятно молодые послушники повторяли выученные наизусть слова клятвы на Священной Книге Бытия:
 «О, наш Высочайший Отец!  Мы, твои сыновья, плоть от плоти твоей, кровь от крови твоей, клянёмся праведно нести знамя Мира и Чести через крутые пороги Вечности.  В суете иллюзорной жизни обещаем ни на миг не забыть, зачем посланы туда, где положено нести эту нелёгкую ношу.  Цена вечной жизни велика, и лишь узнав её, сумеем мы приблизиться к Небесному Отцу нашему.  И пускай, как бы дорого ни встало нам постижение Истины, клянёмся никогда не свернуть с пути Закона и Добродетели…»


                ЧАСТЬ  1
                НА  ПОРОГЕ  НЕИЗВЕДАННОГО.

                Х                Х                Х

  В те далёкие, не сохранившиеся в земных летописях времена, когда люди не молились Богу Единому, а по отдельности познавали неведомые пути, влекущие к искомой во все века Истине, возникло, ширилось и процветало мирное государство, назовём его, скажем, АМИРАИДА.  Занимавшее отдельную часть плодородной суши среди морей и океанов, оно не имело близких соседей и не испытывало нужды отвоёвывать себе жизненное пространство.  Свободные граждане населяли ту землю обетованную, не знавшие гнёта тирана и превосходства сильного противника, и потому могли позволить себе направлять максимум усилий на возделывание тучных нив и прославление науки и культуры.  Великолепная, красивая и умная нация, однажды переставшая довольствоваться скромной долей земных тружеников и захотевшая познать неведомое.  То, что незримо таится за плотно закрытой завесой мрака, коварное, опасное для трезвого рассудка и, возможно, оттого вдвое, втрое более манящее.  Человек захотел превзойти самого себя, и поскольку у него не нашлось внешних врагов, чтобы на их согнутых спинах утверждать превосходство нации, люди заглянули далеко, замахнулись высоко.  Имея разум незамутнённый и способности недюжинными, они со временем достигли на данном поприще многого, почти полностью проигнорировав технический прогресс, занялись освоением чистого разума.

  В  незамутнённых небесах Амираиды  не летали самолёты, тучные нивы не топтали рубчатыми шинами плюющиеся дымной гарью автомобили, и улицы городов никогда не кишели избытком публики, а в небо не позволялось стрелять из ружей из опасения вызвать гнев потревоженных Стихий.  Проблемы крупных мегаполисов – бич современного человечества, - обошли столицу государства ТЬЕРРУ стороной.

  Но иная, намного более серьёзная опасность подстерегала смельчаков с неожиданной стороны.  Их услышали, к ним спустились незримые силы чужих Миров, к которым не нужно летать на дальнобойных космических кораблях.  Отозвавшись на настойчивые призывы магических заклинаний, они вторглись в мирное и спокойное существование людей, заставив их измениться самих и изменить окружающий мир. И это послужило началом череды несчастий, обрушившихся позже на неосторожное человечество, забывшее, что нельзя фамильярно обращаться с теми, кто наверняка сильнее и могущественнее их.  К чужакам приходили за помощью порой в делах неблаговидных, не спрашивая, нравится ли тем подобное бесстыдное вторжение.

  И настало время, когда эти чужие стали диктовать слабому человеку свои законы…

                Х                Х                Х

    А пока в мире царила идиллия.   Столица государства Тьерра жила оригинальной, непонятной современному человеку жизнью, поскольку люди уже обладали достаточной силой духа, чтобы оказывать влияние на видимые и невидимые стороны своего существования, также, как и сегодня называемое колдовством.  Иные законы, чуждые понятия – и одновременно одинаковые с современным человеком страсти и желания, облечённые в любые доступные формы достижений.

  Красива столица Амираиды, богато и без стеснения украшенная белым и розовым мрамором.  Дворец Императора и особняки богатых, влиятельных горожан, ровные, словно по линеечке прочерченные обывательские кварталы, застроенные одинаковыми, очень аккуратными одноэтажными домами с широкими окнами, фонтаны на площадях, и даже плиты мостовых были любовно выделаны из этого благородного камня.  Искристое чудо, просыпавшееся одновременно с жителями на восходе солнца и как живое игравшее в тёплых утренних лучах острым игольчатым блеском.  Горожане очень любили фонтаны и ставили их везде, где только возможно.  Большую популярность имели высокие фигурные стеллы, возведённые в разные годы в честь особо отличившихся героев.

  За порядком на улицах следили смотрители, распоряжавшиеся обширным штатом уборщиков, трубочистов и фонарщиков.   Они обитали в дальней части города, и их дома, выстроенные не из благородного мрамора, а из простого белого камня обличали людей так называемого второго сорта, но тоже полноправных граждан, имевших право на честно заработанный кусок хлеба и часть зрелищ.

  Добротно, на века сложенные бараки мастеровых, портняжные, скорняжные, пекарни, молочные и продуктовые лавочки, кузни и столярни, плавильни и открытые ангары каменотёсов – все эти службы окружали город плотным кольцом, как золотая оправа крепко держит драгоценный камень, безмятежно сияющий под всегда ясным голубым небом.

  Далеко на западе синеватой грядой тянулись горы, поглощавшие вечерами закатное солнце, утром как ни в чём не бывало встающее над широкими океанскими просторами.  Пышные, причудливой формы деревья, похожие на современные пальмы украшали город, но растительности было мало, везде преобладал камень.  Но Тьерра не казалась мёртвой.  Наоборот!  На улицах кипела бурная жизнь.  Народ потоками устремлялся на рынок в южной части столицы, где торговали местные и приезжие купцы.  В портах и на пристанях не останавливалась работа.  Часто на трепещущей водной глади, великолепным видением возникая на прозрачном лазурном горизонте, появлялись парусники и швартовались у сходней, выгружая привезённые товары.  Шторм поднимался чрезвычайно редко, поскольку эта часть океана являлась заливом, и на всём протяжении побережья свободно и безраздельно хозяйничала Амираида.

                Х                Х                Х

  Широкий мраморный стол занимал большую часть просторной, но с низкими потолками и небелёными стенами комнаты и представлял собой единственную ценность в нищенском, на окраине, жилище, до отказа заставленный флаконами с разноцветными наклейками, пузатыми колбами и прочими атрибутами алхимии, считавшейся одной из ведущих наук в государстве.  За ним сидел высокий светловолосый человек средних лет с бледно – голубыми глазами и тем нездоровым цветом лица, который бывает у людей, редко видящих солнце, и вид его казался  странным  в неувядаемо солнечной Амираиде.  Здесь  даже грозовые облака были  полупрозрачными,  поспешно проливались бурным коротким дождём и исчезали, оставляя небо победно сияющим, с  дневным светилом в зените.    Но низкие каменные своды небогато обставленного дома не пропускали ни малейшего лучика снаружи, а слишком  темно здесь не казалось  лишь из-за праздничной белизны камня, добываемого в карьере там же, где берут строительный материал для всего города.   Худое, но жилистое и мускулистое тело сидящего с одинаковым успехом могло принадлежать и атлету, и аскету.  Акхиллах относился, скорее, к последним.  Кроме науки магии мало что интересовало его в этом мире, и земные почести и богатства теряли смысл перед самим процессом познания Истины.

  В центре стола громоздились переплетённые в потрескавшуюся от времени кожу толстые фолианты.   «Тайный расклад», «Аббревиатура Магии», «Синхронная запись царствования Арбалы» и прочие в том же духе названия свидетельствовали о принадлежности их владельца к почитаемому в государстве клану посвящённых в тайные мистерии.    Увесистые тома и свёрнутые в рулоны рукописи громоздились на грубо сколоченных деревянных полках у стен, на полу и скамьях, даже на жёстком ложе с небрежно скомканным одеялом.  Чтобы вечером отойти ко сну, Акхиллаху приходилось сбрасывать мешающие вытянуться на матраце предметы на пол у изголовья, исхитряясь пробудиться утром и не тратить драгоценное время на поиски необходимого для очередных исследований.  Человеческая жизнь слишком коротка, и не стоит обременять себя лишним.  Так вопреки общепринятому мнению индивидуально считал Акхиллах.  Однако не всё складывалось в его жизни просто и правильно.  Он не принадлежал к императорскому магическому ордену, допускавшему в свои ряды наиболее способных и знающих, и вовсе не потому, что не умел целить больных, привораживать влюблённых или повелевать Стихиями.

  С середины Ясного века, знаменующего собой начало расцвета Империи, когда на трон взошёл новый правитель Хранг Таке Обалви, тайные науки вышли из подполья, возведённые в ранг государственного достояния, поскольку сам великий монарх питал серьёзный интерес к магии и держал при дворе обширный штат колдунов, астрологов и прорицателей.

  При желании Акхиллах мог стать одним из них, причём лучшим из лучших, но не стал, не озабоченный благами, не одержимый ни жаждой богатства, ни честолюбием и тщеславием – теми необходимыми свойствами человеческой натуры, помогающими отдельно взятому индивидууму с успехом карабкаться вверх по общественной лестнице.

  Он довольствовался скромным домом на окраине, расположенным вдали от свежести хрустально – прозрачных фонтанов, тенистых парковых аллей.    Просторной глади моря нельзя было разглядеть с противоположного края города, где, тесно слипшись друг с другом, грудились грубо вытесанные жилища мелких торговцев и мастеровых – одиночек, пренебрежимо именуемые СКОПИЩАМИ – от слова «скопиться», - кучно, тесно, без точных соблюдений излюбленных горожанами ровных пропорций.

  Шумному успеху в свете учёный Акхиллах предпочитал уединение и кристально чистое, не замутнённое канонами и указаниями сильных мира сего свободное познание Истины.   Он с грустью отмечал, как общество, не оглядываясь на прочие, не пришедшиеся ко двору идеи, постепенно скатывается к низкопробному колдовству, грубо и бесцеремонно пренебрегает высшими материями, инстинктивно отстраняясь от сложного в угоду доступному широким массам, а главное, приносящему хороший доход чуду.  Знатоки ремесла умели многое и с бесстрашием неофитов заходили очень далеко.

                Х                Х                Х

  В нетерпеливом ожидании Акхиллах поглядывал то на часы, то на дверь. Побратим обещал зайти вскоре после захода солнца, сам заранее назначив место и время встречи, но задерживался.  Добившись признания Императорского Ордена и широкой публики, Астерак  брезговал скопищами и стал необязательным по отношению к другу и брату, которому три десятилетия назад поклялся в вечной любви и верности.

  Вперив неподвижный взор в дрожащее пламя свечи, Акхиллах вспоминал события далёкого детства, юности, затем полной несбыточных надежд и мечтаний молодости…

  Отец нынешнего императора Асам Гур Танор,  человек нетерпимый, жестокий и    властный,  не поощрял пустых, по его мнению, занятий, далёких от приносящей реальную пользу государству науки, считал колдунов и алхимиков бездельниками, подрывающими общественный строй и престиж короны.  Он без угрызений совести изгнал с улиц столицы бродячих циркачей, лицедеев и факиров вместе с убогими, просящими на углах подаяние.  Последним запретили появляться в окрестностях города под страхом травли собаками.  Все, кто не занимался полезным делом приумножения богатства, безжалостно выметался вон.
 
  Будучи убеждённым материалистом, Асам Гур Танор требовал от называющих себя учёными подданных неоспоримых доказательств подлинности и необходимости их трудов ради процветания экономики страны.  И ни одному колдуну, алхимику или ворожею не удалось поколебать его здорового скептицизма, поскольку старый император намеренно не замечал того, чего не хотел видеть.
 
  Однажды по его приказу стражники дубинками гнали невесть как пробравшегося к  воротам дворца попрошайку, прижимавшего к груди облезлую мартышку.  Она-то и переполнила чашу терпения возмущённого императора, долго наблюдавшего с балкона, как собравшийся у входа на рынок народ бодро расхватывает выдёргиваемые крохотными лапками зверька бумажки с предсказаниями.

- Гнать!  Гнать!  В шею!  Где собаки?  Ах, обедают?  Собаки путь отдыхают, а стража, эй, шевели ногами! – обретя потерянный от злости голос, вскричал Асам Гур Танор и с удовольствием наблюдал, как здоровенные молодчики из охраны расправляются с незадачливым предсказателем и швыряют камнями в вырвавшуюся от хозяина мартышку.

  Бедное маленькое животное убегало, в ужасе забыв выпустить стиснутый в коричневом кулачке свёрнутый в трубочку клочок бумаги.

- Безобразие!  Прикажу отрезать болванам уши! – вне себя заявил император, негодуя на нерадивость служак.

  Животное ухитрилось ускользнуть от избиения, проворно вскарабкалось по отделанной  лепниной  стене дворца и, очутившись на балконе над венценосной головой императора, уронило листок.  Беленькая трубочка застряла в складках императорской мантии.

- Это ещё что?  Сейчас же убрать, ах вы, растяпы негодные! – наливаясь свирепой злобой, заорал Асам Гур Танор.

  Но прежде чем успел подбежать слуга, старший сынишка выхватил и развернул бумажку.  «Берегись жаркого» - значилось два непонятных слова в предсказании, и после второго не стояло ударения.

- Глупостями занимаешься! – рявкнул император и сгоряча отвесил сыну звучную оплеуху.

 А через три дня на пиру в честь юбилейной годовщины правления Асам Гур Танор подавился куском зажаренной в собственном соку дичи.  Позорная кончина правителя подкосила его престарелую супругу, вскоре скончавшуюся от моментального кровоизлияния в мозг.  На престол вступил четырнадцатилетний Хранг Таке Обалви и первым же указом велел вернуть в столицу изгнанников.  Из опасения к переменам императорской милости знатоки тайных наук по-прежнему селились на окраинах.  Но сын трагически погибшего правителя уважал и поощрял разного рода ведунов.  Кончина отца произвела на него неизгладимое впечатление.

  … Акхиллах и Астерак не приходились братьями по рождению, но выросли вместе, воспитанные одной кормилицей.  В те времена, не исчезнувший и  сегодня, у небогатых граждан  существовал обычай нанимать няньку для нескольких младенцев разом, расплачиваясь за услуги собранной общими силами суммой.   Вскормленные молоком одной женщины, делившие спальный матрац и обеденную миску на двоих, они не мыслили ни дня прожить друг без друга.  Когда подросли, вместе тайком бегали к обитавшему на отдалённой окраине мастеру – алхимику, занимавшемуся приготовлением лекарственных зелий для людей и скота, и там впервые увидели запретные книги и познакомились с секретами тайного ремесла.

  Старик Хонёр жил ещё при  старом императоре и непонятным образом ухитрился избегнуть общей участи.  Возможно потому, что не ходил по улицам и не кричал во всё горло о ремесле, а тихонько сидел в замешавшемся среди одинаковых строений домике и колдовал над баночками и мисками, деревянной лопаточкой помешивая приготовленные из необычных ингредиентов мази и настойки.  Но снадобья старого Хонёра помогали отлично, в клиентуре он недостатка не испытывал.

  При новом императоре известность Хонёра достигла дворцовых покоев, но тогда ещё Хранг Таке Обалви не придумал Магического Ордена, да и алхимик не страдал тщеславием и не лез на глаза власть имущим.  К нему приходили сами, и приготовленные на трёхногом казанке снадобья использовались не только для лечения болезней.  Богатые придворные дамы тайком приезжали на окраину за микстурой для ращения волос и кремом, избавляющим от ранних морщин.  Говорили, зелья старого алхимика продлевают молодость и возвращают мужскую силу стареющим ловеласам.  Рецепты снадобий содержались в толстых, переплетённых в кожу фолиантах, передавались в роду целителя по наследству.  Но в крохотном, всегда запертом на ключ чулане хранились другие книги, которых никогда не вытаскивали на свет и не читали.

  Хонёр умер естественной смертью, не оставив продолжателей рода.  Но его юные ученики  в год смерти наставника достигли совершеннолетия.  Им в наследство, оформленное по всем правилам действующих законов,  осталось скудное имуществ алхимика и старинные книги, среди которых единственный экземпляр толстенного тома «Тайного Пришествия», содержавшего свод правил общения с невидимыми Помощниками и наборы соответствующих заклинаний с именами духов  и демонов – покровителей.  Считалось, сильнее и страшнее этой книги не существовало в мире реальных вещей и событий.  Фолиант хранился на верхней полке, и на памяти юношей наставник никогда не доставал книгу и не листал страниц, но и сжечь не решался, также как и другие, спрятанные в чулане.

  Содержимое чулана на первых порах не заинтересовало молодых учеников.  Они стащили с антресолей «Тайное Пришествие» и, чувствуя волнение неофитов, ожидающих счастливого исполнения заветных желаний, обтёрли пыль с твёрдой чёрной обложки.  Живым стрельчатым глазом в их изумлённые лица смотрела, словно живая,  шестиконечная звезда,  именуемая Пентаграммой.   Именно тогда, обменявшись священными амулетами, Акхиллах с Астераком собственной кровью написали свои имена на последней странице магической книги, торжественно поклявшись в вечной верности друг другу и общей идее, а затем скрепили обет поручительством невидимых Покровителей.    Их было ровно шесть, духов – помощников, каждый принадлежал лучу Пентаграммы, имел собственное лицо и имя.  Шесть имён, звучавших грозно и непривычно, повторять вслух которые без надобности не рекомендовалось.

  С тех пор побратимы не расставались, накрепко связанные пролитой во имя общего дела кровью и незримым присутствием Покровителей. Под одной крышей делили скудный кусок и тайные знания.   Без старого умельца Хонёра клиентура стала забывать дорогу в скромный домик на окраине, не доверяя юности и неопытности его новых обитателей.  Тем более, в город возвратились знаменитые ведуны и алхимики с громкими именами.  Астерак горько сетовал на убогость жилища, оттолкнувшего именитых посетителей.  Но Акхиллах считал причину пренебрежения иной.  Ведь их наставника привечали здесь, в этих стенах.  Значит они, его преемники, незнайки и неумехи, неспособные к полезным открытиям…

  Они с удвоенным усердием набрасывались на книги, изучали сложные пояснения, не скупились на дорогостоящие опыты.  Иногда ставшая их путеводной звездой Пентаграмма оживала, подмигивая из каждого из шести лучей сердитыми, непохожими на человеческие лицами.  У них случались успехи, но больше обрушивалось неудач, но оба достойно продолжали и развивали наследное ремесло старого алхимика.  Идея продления молодости и поиск эликсира вечной жизни стало главной темой их общих исследований, но результат, который в полном объёме можно предложить широкой публике, упорно не давался в руки…
 
                Х                Х                Х

  Погрузившись в воспоминания, Акхиллах не сразу услышал с улицы звук стремительно приближающихся шагов, хотя окно было распахнуто настежь.  Так умел ходить только Астерак,  энергичный и порывистый в сравнении со спокойным, чуть меланхоличным побратимом.    После шума на террасе, свидетельствующего о невзначай опрокинутом помойном ведре, в комнату без стука ввалился невысокий плотный брюнет с живыми чёрными глазами и, недовольно поморщившись, с показной брезгливостью приподнял полы длинного одеяния, переступая некогда родной порог.

- Скопища отвратительны, и ты в своём репертуаре, дорогой брат!  Опять не потрудился выплеснуть помои и почём даром кормишь мух, которых и так в избытке.  А сам по-прежнему в одиночестве, хотя существуют на свете кухарки и домработницы.  Смотри, кто кроме тебя не удосужится снять нависшую над головой паутину и позволить высохнуть на полу неделю назад пролитому зелью.  Право же, лучше тебе жениться,  иначе до конца жизни станешь грызть один и тот же чёрствый кусок хлеба!

- Но нам не положено жениться.  Знаешь сам, целомудрие – непременное условие…

- Твои понятия устарели, братец.  В своё время мы оба неправильно истолковали заклинания из «Тайного пришествия».

  Скептически обозрев скудное убранство комнаты, гость щелчком сбил нахально расположившегося над рабочим столом жирного паука и уселся напротив.

- Я думал, ты не придёшь, друг, - улыбнулся Акхиллах, локтями раздвигая склянки и неловко умащиваясь между ними с бутылкой вина и кусковым шоколадом. – Сейчас разожжём треножник, сварим сладкий напиток и позавтракаем.  Знаешь ли, я разделяю твоё мнение.  «Тайное Пришествие» мы не поняли, и вместо познания Истины теряли время впустую.  Уверен, Незримые Покровители смеются над нами и ждут момента превратиться из друзей во врагов.

- Позволь, я-то имею в виду вовсе не это, - удивился Астерак. – Духи Пентаграммы не могут превратиться во врагов.  Наоборот, они обязаны помогать нам…  Ах, оставь хозяйственные хлопоты!  Разве ты позволишь себе настоящее наслаждение вкусом?  Уволь, уволь от твоего вина!  Так вот, ты не прав, священная Пентаграмма открыла нам не все лица…

- Да, я забыл, что теперь ты привык есть и пить с императорского стола.  Но не сватать же ты меня собираешься, ведь нет?  Положено оно или нет, но годы для разумной женитьбы вышли, - убирая ненужный казан, усмехнулся Акхиллах, но себе налил стакан вина – освежить пересохшее горло.

- Ты прав в одном, Астерак, - продолжал он задумчиво, - мы не учли разносторонних свойств Пентаграммы и не увидели последнего её лица…

- Седьмое лицо Пентаграммы…  Ты это имеешь в виду?  Но откуда ты узнал?!

- Было время подумать.  Ты исчез настолько внезапно, что я не успел распорядиться твоим хозяйством.  Все эти многочисленные миски и колбы занимают уйму места и ужасно мешают работать.

  Акхиллах приподнял крышку над одной из закопчённых металлических чаш, понюхал протухшее содержимое и с отвращением сморщился.

- Можешь выбросить хлам на помойку.

- Честно говоря, я предполагал худшее, - покачал головой Акхиллах. – После твоего последнего опыта, когда лопнула кожа на обложке книги и в середине круга…  седьмой дух…

- Будет нам помогать, - с уверенностью закончил Астерак. – И уже помогает, видишь?  Вот он, гарант нашего успеха и владелец секрета вечной жизни и, клянусь, он собирается открыть тайну мне.  И это не связано с колбами и ретортами!

- Потрясающе!  Ты мог бы объявиться раньше.  Я думал, дороже алхимических опытов у тебя ничего нет, и больше месяца не решаюсь очистить уставленный плошками с вонючим варевом стол.  А что касается седьмого Покровителя…

- Он не имеет к этому никакого отношения, - Астерак брезгливо оглядел стол.

- Я знаю, - кивнул Акхиллах. – Седьмой Покровитель имеет отношение к вечной жизни, но, боюсь, не с той стороны, как ты опрометчиво ожидаешь.  И не является ли для нас самонадеянностью беспокоить могущественного и опасного духа ради ничтожных целей?

- Ты называешь наши цели ничтожными?! – возмущённо возопил побратим. – Немедленно прекращай блажить, выбрасывай склянки, собирай необходимые вещи  и идём со мной – к новой жизни, к счастью!

- Постой, подожди!  Насколько я понимаю, ты предлагаешь мне место при дворе?  Но при чём тут Седьмой…

- Именно – в рядах членом Императорского Ордена.  Конечно, Покровитель посодействовал, иначе вряд ли удалось уговорить Придворный Магистрат взять тебя на испытание.  Я постарался – во имя нашей нерушимой дружбы, дорогой побратим!  Не скрою, пришлось туго.  Всем известна твоя дурная репутация поборника устоев и морали.

- Царящие при дворе нравы ты громко называешь моралью?  И давно ли успели укорениться устои?  Тридцать лет, истекшие со дня кончины прежнего императора небольшой срок для Вечности.  Поистине, для несчастной Амираиды  настают новые времена, прямым путём ведущие её в Преисподнюю, и седьмое лицо ту как раз кстати!

- Что такое ты городишь, безумец?  Или захотел закончить дни в каменном мешке узилища? – со страхом воскликнул Астерак и невольно оглянулся, проверяя, не следит ли со стороны случайный соглядатай.

  Но в доме побратимы находились одни, зато на топчане у окна горой высились незнакомые книги.

- Оказывается, лже - прогрессивный император на всякий случай сохранил оставшиеся от отца узилища?  Для чего?  Сажать в них не желающих поддаваться сомнительному прогрессу? – съехидничал Акхиллах.

  Но гость едва ли услышал его слова, надолго замерев с открытым ртом и выпученными глазами, созерцая сваленные на хозяйском ложе фолианты.

- Ты выволок запрещённые тома из чулана?  Не понимаю, почему Хонёр не удосужился их сжечь? – проморгавшись, прохрипел он.

- Сжечь магические книги?  Это опасно для жизни, особенно вожделенной тобой Вечности.  Как можно называть себя магом и не знать…   А вообще, знаешь ли ты, что такое настоящая вечная жизнь?

- А ты…  ты знаешь? – еле выдохнул Астерак.

- Это не то, о чём мы думали, - коротко пояснил побратим.

  Ошеломлённый гость не находил нужных слов для гневных, в экстазе оскорблённого чинопочитания обличений, словно язык у него онемел. 

- Нет, право, было бы лучше, вари ты свои зелья и мечтай о продлении существования бренного человеческого тела, - в сердцах воскликнул Акхиллах. – Тогда, во всяком случае, твоя бессмертная душа находилась бы в большей безопасности, нежели сейчас, когда ты вступил на страшный путь чёрной ворожбы.  В недобрый час попал к нам в руки том «Тайного Пришествия»!

- Послушай, ты глуп хуже круторогого барана, хотя мы с тобой всегда считались братьями,  не по рождению, а по делам и помыслам…

- … И воле Невидимых Покровителей, я не забыл, - негромко проговорил Акхиллах. – Но они, я имею в виду, Покровители, бывают разные.  Пентаграмма – серьёзный знак, и нельзя безнаказанно шутить с её представителями.

- Ты успел прочесть нечестивые книги?  Понятно, отчего теперь кликушествуешь.  Не иначе, ты струсил и отделываешься пустыми проповедями!

  В невероятном волнении Астерак вскочил из-за стола и забегал кругами, задевая широким фиолетовым плащом закопчённые стены комнаты.

- Послушай, глупец!  Да, я выбросил бутылки и реторты вон и ни о чём не жалею, разве о потерянном впустую времени.  Седьмой Покровитель открыл мне новое перспективное направление в исследованиях в ближайшем, заметь, будущем сулящее обильные доходы.  Посмотри, брат, государство вступает в эпоху бурного расцвета, обещающего нам беспредельное могущество, власть над всеми мирами – видимыми и невидимыми.  Светские учёные лезут из кожи вон, но с их жалкими поползновениями вроде водопровода и оросительных каналов далеко до нас, специалистов по тайным делам.  Им никогда не постигнуть секрета вечной жизни, им это просто не дано.  Люди умирают в расцвете творческих сил и возможностей, а медицина бессильна спасти их имеющимися в арсенале способами и лекарствами.  Когда речь идёт о черни, такой порядок необходим.  Но богатые и знатные граждане не должны умирать!   Им выпал счастливый жребий благоденствовать, и только мы, маги, способны их спасти, имея право проникать в невидимые миры и брать оттуда необходимое, чтобы напитать угасающее от старости тело новой жизненной энергией и продлить существование физической оболочки избранного человека, а заодно и заключённой внутри него бессмертной души до бесконечности.  Мы завоюем окружающие  видимые и невидимые пространства и заставим их обитателей служить себе…

- Погоди, что-то я тебя не понимаю, - пропустив мимо ушей брошенное в лицо в начале диалога оскорбление, недоуменно протянул Акхиллах. – Ты хочешь сказать, что решишься воспользоваться открытой нами с помощью «Тайного Пришествия» возможностью проникать в соседние незримые сферы с заведомо преступными целями, так?

- Прибереги громкие и пустые слова для бесплодных покаяний, - холодно проговорил побратим. – Ты сидишь со своими открытиями в безвестности и грязи, а когда я пришёл с готовым предложением, даже не соизволил поблагодарить меня за то, что я нашёл им применение в практике,  и готов вывести тебя в люди.  Ты хорошо изучил теорию, но какой от неё толк в отсутствии практики?

- Несомненно, ты сам безумен, - хмуро заявил Акхиллах. – Решил продать Придворному Магистрату наше с тобой общее открытие за дешёвые земные почести и славу?  Но разве ты забыл о запрете, крупными красными буквами выписанном на титульном листе «Тайного Пришествия»?  Никому не позволено вмешиваться в существование скрытых от глаз чужих сфер, куда ни нас с тобой, ни,  тем более, праздных зевак не звали.  Вспомни, какие хмурые лица были у хранителей шести лучей Пентаграммы?  Ты решил, проторив туда дорогу один раз, ходить по ней постоянно и черпать оттуда жизненные ресурсы для жаждущей выгоды и зрелищ толпы?  Такого никогда не будет, Астерак!  Рано или поздно нагрянет возмездие, и ценой предательства окажется твоя бессмертная душа.

- Ты говоришь о душе, забывая о нуждах физической оболочки, словно сам успел превратиться в бесплотного духа, которому не нужно ни есть, ни пить, ни одеваться.  Но мне необходимо бессмертное тело – сегодня, прямо сейчас, без ссылок на весьма отдалённые и призрачные перспективы в будущем.  И остальным, поверь, нужно только это, а не место в раю, которого никто никогда не видел.  Короче, брат, ты идёшь со мной или придётся объявить тебя отступником?

  Астерак бросился к нему и с силой потряс за плечи, призывая одуматься.

- Опомнись, непутёвый недоучка, несчастный брат мой!  Вчера Придворный Магистрат большинством голосов зачислил меня в постоянные члены Ордена.  Подумай, сколько мы добьёмся вместе, неуязвимые и непобедимые под персональной защитой Седьмого Покровителя!  Брось свои пустые идеи, пойдём со мной к интересной, насыщенной жизни, полной изумительных открытий и высоких наслаждений.  Ты не имеешь права отказаться, если не забыл, как в начале жизненного пути мы собственной кровью на страницах магической книги клялись быть единым целым, стоять друг за друга в горе и радости.  Так мы и делали до недавних пор, пока дух Пентаграммы не показал нам своё лицо.  А ты проявляешь неуважение и отказываешься от его даров.  Разве так поступают настоящие учёные, Акхиллах?

- Не всякие открытия во благо человечеству.  И почему ты уверен, будто Седьмой Покровитель имел в виду именно это?

- Что тебя смущает?  Наверно, ветхие книги из чулана?  Я вижу на твоей постели страшную вещь, которую способен держать под подушкой лишь сумасшедший самоубийца.  «Магическая Книга» Кильбира!  Разве труды этого, с позволения сказать, учёного не противоречат процветанию человеческого естества, и не преданы публично проклятию, и не сожжены на Центральной площади, насколько помнится из истории, вместе с их крамольным автором?

- Ах, и кто-то тут говорил о свободе и демократии?  Оказывается, трус из нас ты, а не я, - саркастически усмехнулся Акхиллах. – Государство сделало ошибку, и прямым ходом отправилось по пути, ведущему в Преисподнюю.  Одного не пойму: что хотел сказать нас Седьмой Покровитель Пентаграммы?  Кто он, если заведомо предупреждает об опасности?

- Он наш друг!

- Нет!

- Ты ошибаешься!

- Хорошо, я спрошу его сам.  Куда ты дел книгу?

- Книга лежит на полке.  Но с какой стати он захочет тебе отвечать?

- Посмотрим!

  Астерак взял книгу, выложил на стол и поразился.  Середина Пентаграммы, вырванная в момент последнего вызывания, оказалась целёхонька.

- Послушай доброго совета, брат, не тревожь сердитых духов понапрасну.  Седьмой – не вестник вечной жизни, скорее, наоборот!

- А кто истинный вестник?  Он?

  Астерак с презрением ткнул пальцем в труд Кильбира и с содроганием отдёрнул руку, словно прикоснулся к жаровне, полной раскалённых углей.

- Ого, а крамольный учёный-то, оказывается, кусается!

- Да, эти две книги не соседствуют рядом, - насмешливо согласился Акхиллах и унёс злополучный труд, в присутствии которого «Тайное Пришествие» замкнулось и упорно не хотело открывать любопытным экспериментаторам страниц с заклинаниями.

- Нет в стране настоящей свободы убеждений, - уверенно констатировал он, возвратившись, и названный брат с ужасом отпрянул, не желая слушать крамольный бред, с циничным спокойствием слетающий с уст хозяина закопчённой каморы, неслыханный, ужасный, суливший незамедлительное наказание, если дойдёт до длинных  ушей осведомителей Придворного Суда.

  Император Хранг Таке Обалви привечал ворожеев всех рангов и мастей, но с яростной нетерпимостью относился к порицателям созданного им же самим общественного мнения.

- Ты действительно обезумел, и я не желаю разделить будущий наш общий приговор.  Выбрось книгу!

- Ни за что! – чётко и ясно выговорил Акхиллах.

  Медленно расстегнув ворот фиолетовой накидки, Астерак рывком сдёрнул с шеи эмблему – медальон на цепочке в виде пылающего факела и с размаху бросил на пол.  Изящная вещица разлетелась на мелкие осколки.

- Амулет, символ нашей дружбы и братства на крови разбился на сто частей, как рассыпались отныне в прах наши с тобой отношения, и пусть крамольный учёный Кильбир возместит тебе утраченное!  Я не стану доносить в Придворный Суд, обойдётся себе дороже, но всей своей дальнейшей жизнью и работой постараюсь намеренно дискредитировать перед обществом твои безумные идеи.  И тогда ты поймёшь…

- А мне безразлично, как ты будешь меня дискредитировать, - засмеялся Акхиллах и протянул бывшему побратиму обездвиженный том «Тайного Пришествия». – Забери, это тебе пригодится.  Может, со временем ты поймёшь предостережение Седьмого…

  Астерак схватил книгу, сунул под плащ и, плюнув на пол, выскочил вон, оглушительно хлопнув дверью, и осыпавшаяся от старости каменная крошка усеяла порог серыми бесформенными хлопьями.

  Сгорбив плечи и, едва волоча ноги, словно разом постарел на добрые полвека, Акхиллах вернулся к столу и усталым движениям смахнул на пол ненужные колбы и флаконы.  Затем снял с шеи амулет, в точности такой, как тот, в гневе брошенный отрёкшимся побратимом, положил вещицу перед собой и долго смотрел на изящную безделушку, исполненную скрытого символического значения.  Рука не поднималась разбить вдребезги, как поступил Астерак, но и вернуть амулет на прежнее место на груди тоже не мог.  С глубоким вздохом открыл обычную общеобразовательную энциклопедию, с юности изученную от корки до корки и без толку пылившуюся на полке, и спрятал вещицу между страниц.  Захлопнул обложку и пробормотал:
-  Надеюсь, когда-нибудь ты поймёшь…

  … Но шли годы и десятилетия.  Много событий свершилось – и плохих, и хороших.  Астерак не вернулся.  Побратимы так и не помирились.  А между тем прошло ни много, ни мало, почти сорок лет…