Случай в Захудаловке

Действующие лица:
Изей Осипович Шприцев -   фельдшер Захудаловского медпункта.
Варвара Никитична -  колхозница-пенсионерка.
Серафим Лапухин -  великовозрастный внук Варвары Никитичны.
Кузьма Хохмин -  конюх.
Ксения Пышногрудова -  попутчица Лопухина.
Саша и Аркаша -  братцы-тунеядцы.

Наконец-то, на 35-м году своей бурной, бесшабашной жизни, Серафим Лопухин, слесарь-сантехник городского ЖКХ, вспомнил о своих корнях, то есть о своей бабушке Варваре Никитичне, которую ни разу не видел, разве что на фотографии в семейном альбоме.
“Всё,  - твердо сказал он себе, еду.”
Жила бабуся в какой-то Захудаловке,  какого-то Зачухинского района, в нечернозёмной полосе России.
В купе за столиком напротив ехала смазливая толстушка, на которую Серафим тут же положил глаз. В беседе, без которой никак не обойтись едущим вместе попутчикам, Ксюша  (так звали толстушку) оказалась из той самой Захудаловки. Ездила в город за покупками. Не замужем. Ждёт своего идеала. Оба понравились друг другу. Серафиму небезынтересно было пополнить свою коллекцию любимых женщин, Ксюше  -список новых принцев.
Захудаловскому фельдшеру Изею Осиповичу Шприцу срочно потребовалось отлучиться не по производственным делам, но как назло сломался старый дверной замок, а оставить фельдшерский пункт без присмотра было небезопасно.
У сельского конюха Кузьмы Хохмина ни с того, ни с сего разболелся зуб, и он, к своему счастью, застал возившегося с замком сельского доктора (так лаского называли Изея Осиповича захудаловцы). Изей обрадовался появлению Кузьмы, дал ему зубные капли.
- Слушай, Кузьма, ты не сможешь с часок посидеть в амбулатории, покараулить. Мне нужно позарез отлучиться.
- Не беспокойтесь, Изей Осипович, охраню в лучшем виде, как своё собственное добро.
Саша и Аркаша, захудаловские братцы-тунеядцы (так их здесь окрестили),  как всегда сидели  на лавочке и в сотый раз обсуждали последние деревенские новости.
Саша:  - А наш-то покойничек Федька-спортсмен опять ночью голый по деревне всю ночь бегал.
Аркаша: - Да хватит врать-то. Нешто покойники бегают?
Саша: - А давай поспорим!
Аркаша: - А на что? У тебя в кармане – вошь на аркане.
Саша: - Подумаешь! У тебя  - золотые горы?
Дом Варвары Никитичны, колхозницы-пенсионерки, стоявший на краю деревни, почти у самого кладбища, радушно встретил нечаянного гостя. После объятий и возгласов: “Внучек, родненький!”,
“Бабуля!” -  дом, казалось, наполнился счастливым семейным  теплом и уютом . Беспокоило Серафима только одно: неожиданно на самом интересном, деликатном, можно сказать, месте у него вскочил подозрительный прыщик вроде чирия, который рос прямо на глазах. А у него встреча с Ксюшей на вечер назначена. Серафим, как бы между прочим, поинтересовался у бабули, как у них тут насчет медицинского обслуживания.
- Доктор у нас, Изей Осипович,  - золотой специалист, настоящий в своем деле профессор. А что, внучек, не захворал часом? Я мигом баньку истоплю, прпаришься и как рукой все снимет. Банька, она лучше всякого доктора. – И Варвара Никитична засуетилась , загремела в сенцах вёдрами, захлопала дверями, направляясь в дальний угол двора, где за высокой поленницей выглядывала прогнутая крыша старенькой, ушедшей на треть в землю баньки.
Серафим, не медля, выскочил за ворота в поисках фельдшерского пункта.
Кузьма Хохмин,  довольный оказанным доверием местного доктора, оставшись один, сначала осмотрелся. Подошёл к вешалке и машинально снял и примерил на себя халат Изея Осиповича. Подошёл впору. Походив с важным видом по кабинету, сел за стол в докторское кресло. Придвинул к себе стопку бумаг, бланки рецептов. В кабинет неуверенно постучали. В  проеме приоткрытой двери показалось  незнакомое конюху лицо.
- Доктор, к вам можно?
- Да, да, входите, не стесняйтесь, - приосанился сразу Кузьма, предвкушая интересную беседу новоявленного доктора с новоявленным больным. Недаром он носил фамилию Хохмин. В их родове, почитай, все, начиная от прадеда, были хохмачи-балагуры, и Кузьма унаследовал у них способность на всякие выдумки-розыгрыши.
- На что жалуемся? Раздевайтесь по пояс, - входил в роль доктора Кузьма.
- Понимаете, - засмущался Серафим.  – У меня тут, он стеснительно прикоснулся к ширинке штанов, - прыщик.
- Ну, ну, показывайте свой прыщик, -  докторский апломб  Кузьмы возрастал вместе с распиравшим грудь смехом, который он умел сдерживать, и казаться серьёзным в самых смешных ситуациях. – Да вы сымайте штаны-то, не стесняйтесь, девок здеся нетути.
Серафим нерешительно расстегнул штаны, придерживая их, приспустил до колен.
- И трусики тоже. Смелее!
Прыщик,  или, скорее всего, чирей, как убедился Кузьма, присутствовал на онном  месте великовозрастного тела.
- Да, молодой человек, - многозначительно произнес Кузьма. - Доигрались, догулялись, допрыгались. Удалять придётся.
- Кого? – в испуге произнёс Серафим.
- Разумеется, ваш прыщик, - давился про себя смехом Кузьма и в тоже время напускал на себя строгость и озабоченность.
- А без удаления нельзя? – робко попросил Серафим.
- Да-с! – опять многозначительно произнёс Кузьма и подошёл к шкафу с лекарствами. Бегло осмотрев склянки, пузырёчки, с приготовленными фельдшером Шприцем мазями, жидкостямий, он остановил своё внимание на пузырьке с надписью “Скипидар”. “Это то, что надо!”,  -усмехнулся Кузьма и, незаметно удалив надпись, взял  пузырек и закрыл шкаф.
- Вот, попробуйте втирать в то место, где прыщик. Должно помочь. А надежнее  - протрите тщательно  этим лекарством весь больной член тела и всё окрест него.
Успокоенным  вернулся Серафим домой.
- Ну, что,  внучек, прогулялся по нашей Захудаловке. Собирайся, банька скоро будет готова, - все так же радостно продолжала хлопатать Варвара Никитична.
Уже было темно, когда Серафим, разомлевший от веника, горячего сухого пара, банного духа, последний раз опрокинул на себя ведро прохладной колодезной воды и до красноты растер полотенцем распаренное тело. Ксюша в 10 часов будет ждать его, и он с нетерпением ожидал той минуты. Вот только этот проклятый прыщик портил все настроение.
Обсохнув в предбаннике, он достал пузырек с  жидкостью, раскупорил его. В нос ударил едкий смолистый запах. Обильно смочив конец полотенца, Серафим быстро растер всё своё хозяйство вместе со злосчастным прыщиком. Как огнём костра  обожгло все смоченные скипидаром места тела. С непостижимой прытью Серафим, как ужаленный, выскочил из баньки, пулей пролетел через ворота и с диким, раздирающим  душу и темноту криком  пронесся по улице Захудаловки, которая уже готовилась ко сну. Услышав дикие вопли, к окнам прильнули почти все захудаловцы и с  любопытством и страхом смотрели на голого, мечущегося по деревне человека.
Наблюдали за происходящим и братцы-тунеядцы.
Саша: - А что я говорил!
Аркаша: - ???
А в своем доме, довольный результатом своей очередной шутки, ухмыляясь,  попивал  у самовара вечерний чаек конюх Кузьма Хохмин.