***

  «Мировая скорбь» в музыке  Моцарта.               
 
  Чтобы постичь музыку Моцарта, нужно его долго и упорно изучать. И только лишь потом за мнимой грациозностью и лёгкостью открывается её непостижимая глубина, её трагизм и скорбь.
            Однако, неискушённому слушателю и даже многим музыкантам за свою жизнь не удалось до конца понять Моцарта, потому что он является самым сложным и труднодоступным из всех композиторов. В результате возникло ложное мнение о лёгкости музыки Моцарта. И это лишний раз доказывает то, что Моцарт до сих пор очень мало изучен и не всеми понят.
             Ранние произведения Вольфганга очаровательны, в них несравненная прелесть, нежная воздушная грация. Однако, они пока ещё принадлежат 18 веку. Чем старше он становится, тем больше в них глубины и скорби , но ещё нет той полноты и силы, которая возникнет в период зрелости, и которая создаст непреодолимую пропасть между зрелым Моцартом и его современниками.
            Под конец жизни современники Моцарта отвернулись от него, потому что его произведения стали им непонятны. Его музыка оторвалась от 18 века и ушла в будущее. О последних важнейших годах творчества  Моцарта исследователь Мерсман говорит: «Он предпочёл принять мученичество, которое обрушилось на него в последние годы жизни, чем ради внешней выгоды опереться на круг чувств из которых он внутренне вырос. Не публика из легкомысленного каприза отвернулась от своего «любимчика», а он сам  под натиском художественной необходимости оставил тропы, по которым эта самая публика готова была следовать за ним…»
           Даже отец Моцарта, который был его первым учителем, был встревожен, когда в композициях сына, особенно в симфониях, стали проявляться несдержанные взрывы страсти, бешенный пламенный дух. Вопреки деспотической воле отца, в Моцарте зарождается новый мир. Он уходит со службы у архиепископа и женится на Констанце Вебер. Таким образом, начало зрелого периода совпадает с его разрывом с отцом. Наконец он смог выбиться на волю - на волю и в нищету…
            Герман Аберт пишет, что «для внутренней сложности и противоречивости личности Моцарта формула не подыскана. Громадная неслыханная сложность внутри его. И чем больше его изучаешь, тем больше обнаруживается эта сложность. И лишь тогда , когда очень глубоко в него вдумываешься, она начинает открываться. Что казалось весёленьким, оказывается глубочайшим пессимизмом и таинственной проблематикой». Для изучения Моцарта требуется очень серьёзная музыкальная культура.
            Вся литература о Моцарте трубит о его двойной жизни. Существуют как бы два Моцарта («внешний» и «внутренний»). Под «внешним подразумеваются его шутки, чудачества, шутливые письма, даже к отцу. «Внутренний» - скрыт. Гейсс говорит: « Самое сокровенное он никому не раскрывал, несмотря на свой открытый нрав. Моцарт один вёл внутреннюю борьбу с самим собой. Моцарт демоническая натура и отзвуки этих природных склонностей обнаруживаются в его произведениях…» В них есть вторая скрытая глубина, которая постепенно открывается, но всё же не до конца.
        Проблематике его творчества соответствует также проблематика его личности. Лерт пишет, что «весёлость Моцарта была насильственным самоотречением от его душевных бурь, от душевного беспокойства и брожения его мыслей, за которыми всегда стоял образ подстерегающей смерти». Это была «хлещущая ирония над собой и над миром».
         Особенно ясно чувствуется эта тайная грусть в фортепианных концертах Моцарта. Каждый из них «особый мир с громадным содержанием». Например, andante концерта Elvira Madigan. В нём столько невыразимой грусти и красоты,  что слушая его на глаза наворачиваются слёзы. А слушая romans  ре-минорного фортепианного концерта представляешь себя сидящим на берегу абсолютно спокойного океана. И, вдруг, из-за внезапно налетевшего ураганного ветра поднимается шторм, океан бушует, и всё это постепенно успокаивается, выглядывает солнце. Такую музыку трудно назвать легкой. Это и есть тот зрелый Моцарт, которого можно слушать бесконечно.
         В одном из писем Моцарта к отцу, где речь идёт о снах, есть такая фраза: «Что касается сновидений, то что мне до них! Ведь нет ни одного смертного на всей земле, который хотя бы раз не грезил! Лишь весёлые сновидения…! Сновидения, которые, если бы они действительно существовали,  сделали бы мою более печальную, чем весёлую жизнь страстной». Эта последняя фраза есть «гениальнейшая характеристика Значительной части творчества Моцарта». В 1787 году (в возрасте 31 года), он пишет отцу, что перед ним неотступно мысль о смерти, и что смерть есть величайшее счастье.
         Чичерин пишет: «В последние  5 лет жизни Моцарта в основе его музыки-ещё более сильная, глубокая и острая скорбь, ещё более мировая, чем раньше».
           Вершиной его симфонического мастерства являются три большие симфонии, которые он создал в момент особого отчаяния, денежных затруднений и душевных мук. И как о них отозвался Чичерин  «не простая весёлость, а видимая», другими словами «смех сквозь слёзы». Это зрелая универсальная музыка.. Симфония №40 ( соль-минор) – это «откровенная скорбь», №41(до-мажор) – это «острая страстная эротика», №39( ми-мажор) – «забвение, вихрь, видения, лунная фантастика, и всё это на почве скорби». Герман Аберт пишет: «Для того, кто в художестенных произведениях великого мастера усматривает только воплощение внешней жизненной судьбы, симфония №39 с её доходящей до озорства жизнерадостностью должна казаться прямо-таки загадкой, ибо она возникла между двумя полными отчаяния письмами к Пухбергу, в которых Моцарт просит друга одолжить ему денег» Другими словами Моцарту не приходило в голову класть на музыку лишения своей внешней жизни, «изливать душу». У симфонии №40 так же нет ничего общего с этим: « темные силы, действующие там, ведут своё происхождение от совсем иной, более возвышенной деиствительности, чем будничная повседневность, и потрясают его душу гораздо глубже, чем эта последняя.
         В оперном искусстве Моцарта называют «взрывателем жанров». Он взорвал seria и  buffa, поставив на их место драму реальной человеческой жизни. Резкий  перелом к безысходной  мрачности и господству скорби произошёл у Моцарта В промежутке Между «Фигаро» и «Дон- Жуаном» В «Идоменее» и «Похищеннии из Сераля» ещё чувствуется итальянское влияние. В «Фигаро» гений Моцарта окончательно от него очистился. «Фигаро» ставится некоторыми критиками даже выше «Дон-Жуана», Потому что в «Фигаро» люди из жизни, в то время как в «Дон-жуане» -  сверхчеловеческие, безумные, дикие страсти.
           Гёте, которого называют духовным братом Моцарта, отлично знал что говорил, когда на старости лет заявил, что один только Моцарт мог бы написать музыку к «Фаусту». Недаром Моцарт создал своего «Дон-Жуана» (оперу опер).  Можно даже провести параллель между «Дон-Жуаном» и «Фаустом» и подметить тот титанизм, с которым Дон-Жуан погибает, ни на минуту не склонив головы, несломленным, и который так гениально выразил Моцарт своей музыкой.  «Дон-Жуан» есть именно тот тип музыки, который мог бы быть в музыке к «Фаусту».
          И, наконец, венец творчества Моцарта, его самое последнее произведение «Реквием». Моцарт говорил, что пишет его для себя. Это было как бы его предсмертным замыслом. И этот замысел осуществился, благодаря заказу извне. Иосиф Гайдн предсказывал Моцарту бессмертие только лишь за создание одного этого произведения. Он пронизан духом Баха. Несравненная красота и богатство музыки заупокойной мессы сделали её самой популярной из всех произведений написанных в этом жанре. То, что не удалось операм Моцарта, удалось «Реквиему». Он завоевал весь мир, в то числе и Италию, оставив в тени значительные заупокойные мессы других мастеров.
            В музыке Моцарта отражаются все его внутренние переживания. И предчувствие смерти – постоянный подголосок Моцарта – сознание,  что он умрёт молодым, и незаметная смерть, и похороны без присутствующих, и погребение в одной из общих могил, неизвестно какой, и  невыносимая скорбь, которой напоена вся музыка  последних 5 – 6 лет. И самое основное, что выделяет его из всех композиторов это «соединение космизма и жизненного реализма».Только в 20 в. было до конца осознано удивительное эмоциональное богатство моцартовского искусства и его внутренняя трагичность, близко соседствующая с внешней безмятежностью, солнечностью мажорных фрагментов его музыки. В былые времена только Бах и Бетховен рассматривались как главные столпы западноевропейской музыки, ныне же многие музыканты и любители музыки считают, что это искусство нашло свое самое совершенное выражение в творениях Моцарта.               
               
                Элиашвили   Марина