Лето на пасеке

Пчелиная любовь...  1.

Занятия в школе, наконец, закончены. Сданы экзамены. Перешёл в следующий класс. Наступили каникулы!   Чем бы заняться? Так много свободного времени! Можно целый день читать Жюля Верна, Джека Лондона – моих любимых писателей… Я сидел дома и размышлял о каникулах. Пришёл с работы отец.
- «Ну, что? Перешёл? Уже можно отдыхать?»
- «Да! Вот думаю – чем бы заняться на каникулах…»

- «Могу предложить! Отдых на хуторе, у друзей… Речка, рыбалка, купанье…
Пасека, мёд, парное молоко… Продолжать? Хозяева - добрые, хорошие люди… Там рядом ещё несколько мальчишек - таких же, как ты, на каникулах… Поедешь?  Джека  Лондона можешь взять с собой…»

Мама сказала - время послевоенное,   продукты по карточкам…  А на хуторе - фрукты, овощи… Хорошо, если можно  поехать туда, восстановить силы после учебного года…


Я  никогда не бывал на хуторе! Молоко пил ещё до войны… Что такое – парное молоко? Понятия не имею! А тут ещё – рыбалка, купанье в речке…
- «А если надоест на хуторе?» - спросил осторожно я. 
- «Если надоест - тогда скажешь дяде Степану… Он  тебя сразу отвезёт домой… Мы с ним договорились…» В общем, уже через день я был на хуторе. Так завязалась дружба с пчеловодом, и потом мы не раз бывали у него то на хуторе, то на пасеке в горах, в лесу, в плавнях, когда он вывозил туда свои ульи. Нередко на пасеку приезжал друг отца - Зеленский, который увлекался пчеловодством.


Это хутор Вторая Речка Кочеты. И вот я там на  попечении бабы Насти и дяди Степана.   На хуторе одна улица – она тянулась вдоль речки.   Дворы выходили к речке огородами, там вилась еле заметная тропинка. Саманные хаты стояли вдоль  улицы, по которой  шла грунтовая дорога. Возле каждой хаты небольшой сад – вишни, сливы, яблоки, груши.

А среди огорода стояло штук 30 ульев. Пчеловод – дядя Степан, ежедневно возился с пчелами. Он надевал на голову широкополую соломенную шляпу с сеткой, разжигал дымарь, открывал улей и что-то там делал. Отбирал рамки с медом, ставил в улей вместо них пустые рамки, искал пчелиную матку и наблюдал – много ли она отложила яиц? Показал мне соты, из которых должна была родиться молодая пчелиная матка. Он знал всё о пчелах.

Всё это было  очень интересно. Оказывается,  что у дяди Степана  ульи Дадан-Блатта, квадратные и не тяжелые. За такими ульями легче ухаживать, чем за тяжелыми и громоздкими ульями - «лежаками», и многое другое. Я крутил ручку медогонки, когда дядя Степан качал мед.

Я подолгу наблюдал, как пчелы охраняют леток (вход в свой улей), пуская в него только своих или чужих пчел с медом. Они прогоняли пчел, которые хотели войти в улей без мёда, а воровок - убивали. Они вентилируют улей, усердно махая крылышками в летке – входном отверстии улья.

Потом из улья стали появляться трутни – значительно большего размера, чем пчелы. Трутни не работали в улье, не собирали мед, а только много его  ели. У них не было жала, как у пчел.
- «Это пчелиные мужчины»,- сказал дядя Степан.

Пчелы терпели все от трутней. Но вот однажды из улья повалила толпа пчел, с ними было множество трутней.
- «Вот молодая пчелиная матка»,- показал в этой толпе дядя Степан.
- «Куда это они», - спросил я, видя, как пчелы тучей взлетают в небо.
- «У них свадьба», - улыбнулся дядя Степан.

Пчелы вились в небе, затем плотным клубком прицепились на ветку дерева. Степаныч взял большой специальный полотняный мешок и осторожно опустил в него пчел с ветки. Оставшиеся пчелы быстро сами сели в мешок.

- «Это пчелиный рой -  новая семья!  Они не бросят свою новую царицу!» - сказал дядя Степан. Потом он осторожно струсил пчел из мешка в заранее  подготовленный открытый пустой улей – пчелы охотно устремились туда, вместе с пчелиной маткой. Все быстро успокоились.

А сторожевые пчелы убивали у входа в улей трутней.   Они черной кучкой лежали возле улья. Вот и закончилась пчелиная любовь…
«Пчелы – «Амазонки», они   живут  без «мужчин», - комментировал дядя Степан.


Так живут пчёлы   2.

Жизнь пчёл заинтересовала меня, и вернувшись домой с хутора,  нашёл большую толстую старинную книгу о пчёлах и внимательно прочёл всё об этих насекомых, а так же о муравьях, термитах.  При первом пробуждении весны, цветении растений, в солнечный день пчелы принимаются за работу. Перелетая с цветка на цветок, они собирают сладкий нектар, а в углубления задних ножек складывают цветочную пыльцу в виде плотных желтых комочков и несут в улей.

В ясный весенний день на пасеке звучит  глухой гул от жужжания пчел, слышимый даже в 200 – 300 шагах от пасеки. В улье – смятение и беспокойство. Пчелы беспрерывно двигаются, толкаются, карабкаются друг на друга, вызывая в улье невыносимую жару – даже воск сотов размягчается, теряет свою форму.

Такое поведение пчел предвещает скорое роение. С утра и до середины дня пчелы внезапно стремительной толпой вырываются из улья, поднимаются высоко и кружат в воздухе, описывая большие круги или собираясь в тесные группы, несмотря даже на порывы ветра. Затем они собираются обычно вокруг ветки дерева, прижимаясь друг к другу.   Многие уже крепко сидят на ветке, уцепившись за нее коготками ножек. Остальные висят, уцепившись за них.

Минут через 10 – 15 весь рой уже крепко уселся на ветку, сгибающуюся под его тяжестью (более килограмма). Они висят в виде «грозди», широкой вверху и суживающейся книзу. Прекращается «песня» роя, пчелы сидят с обращенными кверху головами, как бы оцепенев, не шевелясь.

Они терпеливо ожидают возвращения «разведчиц», отправившихся на поиски убежища для роя и обследующих дуплистые деревья, трещины в стенах, покинутые норы, которые могут стать им надежным пристанищем.
 
После возвращения «разведчиц» роевая гроздь рассыпается, пчелы разом взлетают, летят выше крыш и деревьев, непрерывным стремительным потоком, над полями, деревьями, речками, напрямик к намеченной цели.  Вылетающий рой – это старые пчелы, которые покидают улей, захватив с собой лишь запас меда на один день. Молодым пчелам остается улей со всеми запасами – не так как у других живых существ.

Если пчеловод не сумел захватить рой на месте первой остановки, то снявшийся и улетающий рой для него потерян. Поэтому пчеловод ждет, когда вылетевший рой соберется в тесную гроздь и способствует этому, обрызгивая пчел сверху холодной водой, как в дождь, чтобы они плотнее прижались друг к другу. Потом он сильно трясет ветку с роем над открытым пустым ульем (или коробкой) и масса пчел падает туда. Если ветка толстая, то рой снимают метелкой или даже большой ложкой, как зерна.
Пчелы во множестве покрывают лицо и руки пчеловода, но во время роения они очень миролюбивы, не жалят.

Если же матка («царица») оказалась снаружи нового улья, то пчелы его покинут и устремятся к матке. Рой не разделится и не улетит, если вылетевшая матка («царица») находится с ним. Оказавшись в полном составе в новом улье, рой успокаивается.
 
Большая часть пчел повисает в виде занавески, прицепившись к крышке улья. Они висят неподвижно, а через 18 – 24 часа из члеников брюшка появляются белые прозрачные чешуйки – воск, из которого они сразу начинают строить соты. Ячейки сот – это приподнятые шестигранные трубочки,  и мёд не вытекает из них. Промежуток между сотами равен двойной высоте пчелы, так что две пчелы могут легко разойтись не соприкасаясь спинками.

В большую часть ячеек матка («царица») откладывает яички. Ее повсюду сопровождают рабочие пчелы, которые всячески заботятся о ней, беспрерывно кормят, гладят усиками, лижут язычками. Она длиннее и крупнее рабочих пчел.  Прежде чем отложить яичко, матка («царица») всовывает голову в ячейку, проверяя ее, затем кладет на дно слегка изогнутое прозрачное молочно–белое яичко. Тут же работница кладет в ячейку пищевую кашицу из меда, пыльцы и воды.

В очень продуктивный период матка откладывает за сутки до 3000 яичек, затрачивая на каждое 20 секунд (в сумме 16 часов за сутки). Нужно еще время и для перехода с ячейки на ячейку. Так что ей приходится «нестись» день и ночь.  3000 яичек весят 0,45 грамма, а вес матки 0,23 грамма, то есть за сутки она откладывает яичек в 2 раза больше собственного веса.

Понятно, что матка нуждается в «усиленном питании». На 4 день появляется крохотная личинка, съедающая эту пищу, и ее начинают кормить работницы. На 6 день ячейку закрывают крышечкой, а на 21 день крышечку выламывают, и появляется молодая рабочая пчела.

Из одних и тех же личинок вырастают рабочие пчелы, трутни и матка («царица»), которую кормят обильно пищей с большим содержанием белков. От вида питания зависит и появление трутней.

Работница исправляет ячейку для откладывания новых яичек. Молодую пчелу кормят, и через несколько часов она уже работает – кормит личинки, закрывает ячейки, убирает улей. Через неделю молодая пчела вылетает на поиски   меда.

Через 5 дней после «рождения» матки («царицы») наступает ее пора любви, длящаяся 3 недели. «Царица» с трутнями взлетает высоко над землей, и после опьяненная любовью, оплодотворенная возвращается в улей.
Трутней больше в улей не пускают. Затем матка 5 – 6 лет непрерывно откладывает яички. Если она недостаточна активна, пчелы выращивают новую «царицу», убивают старую и выбрасывают ее из улья.

Молодая пчела не сразу вылетает на работу. Она сначала ходит вправо и влево около летка, раз 20 взлетает и садится, висит в воздухе с головой обращенной к улью, делает вокруг него большие круги, вдруг опять опускается к улью, запоминая местность вокруг него, такого маленького в окружающей природе, и, наконец, улетает в поисках цветов.

Если изменить внешний вид улья, то пчелы возвращаются прямо к нему. Но если сдвинуть его вправо или влево – то они долго осматривают его, прежде чем войти в леток.  Полет пчелы длится около 2 часов. Она приносит сладкий сок, воду, пыльцу, смолистые вещества. Сок она слизывает язычком, глотает, и он накапливается в пузырьке в задней части тела. За время полета сок превращается в мед. Пчела слизывает воду для своего питания и приготовления пищи личинкам и приносит каждый раз вновь. Комочки пыльцы приносит, прицепив их к задним лапкам. С хвойных деревьев пчела сгрызает смолистые вещества.  Запасшись добычей, летит домой кратчайшим путем, садится на дощечку у летка, немного отдыхает, и стремительно входит в улей.
 
Мед пчела откладывает в соты – в верхние для запасов, а в нижние для ежедневного потребления. Каждую ячейку после заполнения закрывает восковой крышечкой, но перед этим из жала выпускает в мед каплю кислой жидкости, чтобы он не портился. Пыльцу складывают в ячейки для запасов.
 
Смолистыми веществами заделывают дыры и щели в улье (от сырости, холода), и замуровывают погибшую в улье мышь, улитку, которую не могут вытащить наружу, предотвращая гниение и отравление воздуха в улье.
Сторожевые пчелы впускают любую пчелу с медом, но не выпускают их из улья с медом («воровок»).

Учусь плавать   3.

Отец разрешил мне купаться в речке возле мостика во дворе бабы Насти. Глубина там была мне по грудь. 5 – 6 ребят постоянно купались, плавали, ныряли с мостика. Прозрачная зеленоватая вода приятно охлаждала в жаркую погоду. На речку  падала тень от огромных верб росших на берегу, а  вдоль берегов  -  сплошные заросли камыша.

Надоело мне рыбачить,  надоело отдыхать – буду я учиться плавать,  на  другое - наплевать... Эти строки приходили в мою голову все время.  Я тщательно избегал вопроса – умею ли  плавать. Стыдно было признаться, что – не умею. Понаблюдав за ребятами, пытался плыть «по-собачьи», поднимая брызги. Но – не получалось, я уходил под воду с головой и захлёбывался…

Пытался расспросить Степаныча, который умел плавать, но тот не мог понятно  объяснить правила плаванья. Услышав мои вопросы, баба Настя открыла тумбочку и достала оттуда толстую книгу в картонном переплете: «Подготовка молодого бойца». Эту книгу я прочел залпом, а потом перечитывал много раз. Знал наизусть каждую страницу и каждую картинку. Такой интересной книги я еще не встречал…

Там были описаны военные самолеты, танки, корабли, винтовки, гранаты и многое другое. В первую очередь  прочел о плавании. Оказывается, плавание «по-собачьи» называется «кроль без выноса рук!» Прочел о методах: «брасс», «баттерфляй»…  Понял, что главное - это   не бояться погружаться в воду с головой!  Оказалось, что  на воде можно держаться легко, без усилий. Очень интересно!

В один момент прочел все это и вечером начал тренироваться в речке. Оказалось, что «правильными» методами плавать гораздо легче, не утомительно, чем когда я кое-как барахтался в воде.  Уже через пару дней отплывал от мостика на несколько метров, а через неделю вместе с ребятами переплывал речку на другую сторону.

На той стороне сплошной стеной рос камыш, иногда в лодке сидел рыбак с удочками, но выйти на берег было невозможно – не было ни одного спуска к воде. Поплавав там, мы всей гурьбой плыли к своему мостику и отдыхали на берегу. Скоро приехал  отец, и я продемонстрировал ему своё  умение держаться на воде и плавать …

Гадюка     4.

Утром  никто не будит – свобода… Проснулся, когда солнце уже высоко. Баба Настя к этому времени поставила на стол кружку парного молока и положила   ломоть  хлеба. Пища домашняя – вареная картошка, яйца, сметана, помидоры, огурцы… Очень вкусно!  На обед и ужин все это повторялось.

После завтрака  отправился с удочкой на речку. По-над берегом узкая тропинка вьётся между  кустов, раскидистые вербы. В воде - камыши. Берег  высокий, около 2 метров,   обрывистый, но возле двора прокопали спуск и ступеньки к воде. В воде - небольшой мостик из широкой доски, стоит на цепи плоскодонка.

Усевшись на край  мостика и  свесив   ноги в воду,  забрасываю удочку. Ловятся  маленькие окуньки, красноперки. Вернувшись   к бабе Насте  вручаю ей улов. Мелких окуньков, красноперок, карасиков она не считала за рыбу и жарила их на обед только для меня, а часть отдавала кошке.

На обед и на ужин  - традиционное молоко.  Я его очень полюбил. Корова бабы Насти стояла во дворе, в хлеву. Ей каждый день дядя Степан косил траву. Мне хотелось тоже косить, но он прятал от меня косу.

По тропинке вдоль берега ходили мало. Местные мальчишки купались в другом месте. Но потом я познакомился с некоторыми из них, и они перекочевали купаться на мостик возле двора бабы Насти.

Теперь с мостика постоянно ныряли мальчишки и девчонки, играли в ловитки, ныряли, потом грелись на солнышке, на берегу. Пришлось мне перейти рыбачить на другое место, на краю двора. Там росли высокие кусты, ветви которых свешивались на тропинку. Между кустов был крутой спуск к воде и узкая прогалина в речке между камышей.

Мелкая рыба там ловилась хорошо. А однажды удалось поймать сразу несколько довольно больших линьков, чешуя которых красиво переливалась. Я заслужил похвалу бабы Насти: - «Вот теперь нажарю всем на обед!»

И вот однажды, направляясь с удочкой по тропинке мимо кустов, я поднял взгляд с тропинки и остановился, как вкопанный… На ветках куста раскинулась змея, метрах в полутора от меня… Она лежала совершенно неподвижно – серо - черная, с треугольной головой, длинная –  наверно, не меньше метра.

 Ее немигающий взгляд был устремлен прямо в мои глаза. Я почувствовал холодок в груди, в голове не было ни единой мысли. До змеи было близко, она лежала на ветках на уровне моего роста, не шевелилась…

Постепенно появилась мысль, что надо бы поскорее уйти. Но хотелось все смотреть и смотреть в глаза змеи… Не мог двинуться с места. Казалось -   время остановилось…  Прошла  как будто  целая вечность…
Наконец, я медленно попятился,  сделал  шаг назад, потом - второй, повернулся и побежал, бросив удочку…

Несколько минут сидел на скамейке во дворе, не говоря ни слова…Желание снова посмотреть на змею было такое сильное, что  не выдержал и пошел к речке, к кусту на берегу, хотя понимал, что это не надо делать… Медленно подходил я к кусту, но на ветках никого не было… Видно, змея скользнула вниз, под обрывистый берег, в камыши… Больше я не рыбачил в этом месте и не видел ее…


Много лет спустя   неоднократно периодически вспоминал этот случай. Старался понять – почему гадюка лежала на кусте?  Почему  не сделала ни малейшей попытки напасть на меня?  Почему она исчезла так же неожиданно, как и появилась?

Пришло в голову, что гадюка лежала на кусте, ожидая меня, так как я в одно и то же время несколько дней подряд приходил в то место ловить рыбу.  Была ли это ее охотничья территория? Лягушек в речке было множество, и у нее не было проблем с ловлей их. На мой взгляд, я не мешал ей охотиться.

Скорее всего, где-то поблизости, под обрывом была нора, в которой она жила. Возможно, там находилось ее потомство. И это могло побудить ее появиться на кусте, чтобы только напугать меня и заставить сменить место рыбалки…При этом она и сама подвергала себя опасности нападения людей.

Отправляясь «на природу» мы никогда не интересуемся тем, чьей охотничьей территорией, чьим домом является лужайка, пригорок, овражек, нора в обрыве. Человек нередко говорит о неприкосновенности своего жилища: «Мой дом – моя крепость»…
К сожалению, не думаем о неприкосновенности жилища множества тех животных и других существ, на чью  территорию проживания  мы, бывает, неожиданно порой  вторгаемся. 


Перевозим пчел в горы   5.

К вечеру мы с отцом вернулись домой с хутора Вторая речка Кочеты. На следующий день встретился со своим приятелем Генкой и рассказал, как проводил время на хуторе. Генку это заинтересовало, и он попросился поехать с нами. Отец согласился и предложил Генке ехать с нами  через неделю -   помочь дяде Степану перевезти пасеку в горы. Генка обрадовано согласился.

И вот спустя неделю, взяв в сумку хлеб, сало, лук, бутылку воды, мы рано утром вышли на окраину города. Солнце еще не взошло, было прохладно. Вот и развилка дорог, на которой собирались люди, ожидающие попутную машину. Несколько мужчин и женщин уже стояли здесь. Через час дождались попутную полуторку, идущую в сторону хутора, хотя и мимо него. Водитель согласился подвезти. Забрались в кузов,  уселись на пустые ящики. Дорога гравийная, хотя ровная, но пыльная.

В те времена автобусы в Кочеты не ходили. Не доехав несколько километров до хутора, слезли. Дальше пошли пешком. Солнце уже взошло и припекало, день становился жарким. Отдохнули под раскидистым деревом у края дороги, перекусили.

Вот вдали показались высокие деревья, сады – это Вторая речка Кочеты. Мы шли через поля, по тропинке, напрямик, по берегу речки. К середине дня добрались до хутора. Вот и знакомая хата, крытая камышом. Поздоровались с дядей  Степаном и бабой Настей, которая тут же предложила нам покушать с дороги и напиться парного молока. Степан обрадовался, увидев нас: «Помощники приехали! Работы полно! Давайте, помогайте! Надо откачать мед и подготовить ульи к перевозке! Не успеваю все сделать – а завтра вечером ехать!»

Степан рассказал нам, что контрольный улей, стоявший на весах для контроля медосбора, стал даже уменьшаться в весе - пчелы собирают мало меда, еле – еле кормят сами себя, так как сады и огороды уже отцвели, а хутор со всех сторон окружают поля пшеницы. Надо теперь перевезти пчел туда, где есть подсолнухи, гречка или другие медоносы.

Оказалось, что Степан только что вернулся из «разведки». Он ездил в горы, договорился с председателем колхоза, который разрешил перевезти пчел на земли колхоза – на горные луга. Степан со своими товарищами – пчеловодами решили перевезти туда еще 2 небольшие пасеки и поставить их вместе, чтобы легче их охранять, удобнее ездить за продуктами и веселее жить. После гор они собирались везти пчел в лес или в плавни, где около лиманов еще цвели травы.

Работы было действительно очень много, хватило всем. Надели широкополые соломенные шляпы с сетками, закрывающими голову и лицо. Степаныч все врем окуривал пчел из дымаря - пчелы боялись дыма и не трогали нас. Он вынимал из улья рамки переполненные медом для его откачивания, так как они могли оборваться во время переезда из-за тряски.  Затем закрепляли рамки в ульях, чтобы они не могли сместиться, соединяли болтами корпуса ульев, магазины (надставки с рамками) и крышки ульев, чтобы они не открылись при перевозке.

Мы помогали как могли - носили рамки с мёдом в деревянном ящике с ручкой в сарай и там специальным ножом срезали тонким слоем крышечки сотов, ставили рамки в медогонку.  Я крутил ручку медогонки, и мёд центробежной силой выбрызгивался на стенки медогонки и ее дно, Периодически  мёд сливали через кран в бидон. В сарае стоял сильный аромат мёда, жужжали пчелы, стараясь проникнуть в сарай на его запах.

Вечером работа была закончена. Дядя Степан сказал, что на следующий день вечером должен подъехать попутный грузовик, шофер которого едет порожняком в горы и обещает заодно прихватить пасеку.

Наконец, работа была закончена. Мы сильно устали, еле передвигали ноги. Баба Настя угостила нас вареной картошкой, парным молоком. Выкупавшись в речке, с трудом добрались до кроватей и мгновенно заснули. На следующий день долго купались в речке, загорали, снова купались. Вот и подъехала попутная полуторка. Шофер, молодой крепко сложенный парень, присоединился к нам, отправился на речку и стал нырять с мостика. Ждали, пока полностью стемнеет – чтобы пчёлы уселись в ульи и не летали во дворе.

Степан закрыл летки ульев специальной сеточкой, чтобы ульи могли вентилироваться в пути, но пчёлы сидели внутри и не мешали погрузке и в пути. Но они все-таки нашли где-то в одном из ульев лазейку, вылетели и стали жалить нас всех.
- «В речку! В речку!» - закричал Степан. И мы все кинулись бегом к речке, спрыгнули в нее. Это было единственное спасение, в воде они нас не трогали.

Когда стало совсем темно, вернулись к машине. Пчёлы уселись в ульи, не трогали нас. Машина была небольшая, загрузили ее намного выше бортов. Ульи увязали веревками. Вот, наконец, сложили в кузов также разобранный пчеловодный домик и немногочисленные пожитки Степана, закончили погрузку.

Попрощавшись с бабой Настей, Степана усадили в кабину к водителю, как самого старшего. Сами взобрались в кузов машины на ульи и уцепились за веревки, которыми увязали груз. Водитель ехал проселками. Дорога была ухабистая. Ехали медленно. Сидя на самом верху горы ульев, держались за веревки и раскачивались на ухабах как груши на дереве в ветреный день. Была глухая ночь. Вокруг – ни огонька, станицы и хутора спали. Нам тоже очень хотелось спать. Но нельзя было ни на секунду выпускать из рук веревку, вцепившись в нее намертво, чтобы не свалиться.

Казалось, мы едем и едем, и нет конца пути. Наконец, грузовик въехал на окраину города и остановился. Окна домов были темные, нигде ни огонька. Слезли на дорогу, еле-еле разогнулись и немного размялись. Отец посоветовался со Степаном и шофером. Они решили оставить нас в городе – чтобы мы пошли домой, отдохнули и ночевали дома.

- «Ничего, приедете на пасеку через неделю!» - успокаивали нас. Несмотря на все наши возражения, мне и Генке пришлось идти домой. Грузовик двинулся дальше, и неяркий свет его фар исчез за поворотом. Мужчины отправились дальше, чтобы доставить пчел и разгрузить их в горах.
Пришли мы среди ночи домой. Мама очень удивилась, так как ждала нас лишь через несколько дней. Мгновенно заснули. Днем вернулся отец. Поездка прошла нормально.

               
Наводнение...  6.

Как-то в августе отец предложил мне поехать к знакомому пчеловоду, который только что перевез свою пасеку в горы. Собрались быстро. Взяли с собой продукты: кусок сала, булку хлеба, сушеного судака, редиску, лук.
- «Эти продукты не испортятся в любую жару!» - объяснил отец. Он напомнил мне взять с собой его зеленую плотную армейскую  плащ-палатку.
- «Доберемся ли до вечера? Может, будем ночевать по дороге!»  - добавил он.

 Но тут к нам зашел Генка, мой школьный товарищ. Увидев наши сборы, он так жалобно молча посмотрел, что отец сразу спросил его:
- «Гена, ты занят завтра и послезавтра?» Тот ответил:
- «Да я совершенно свободен! А куда вы едете?» - спросил он.
- « В горы, к знакомому пчеловоду!» - ответил отец.
- «Можно с вами?» - попросился он.
- «Можно!» - ответил отец.
 
- «Так мне надо сбегать домой собраться!» - воскликнул Гена.
- «А чего тебе собираться? Продуктов хватит на троих! И куртку – вот, бери!» - снял он с вешалки и дал Геннадию.
- «Дома тебя отпустят?»
- «Отпустят!» - уверенно ответил Гена. «Ведь раньше отпускали с вами! Ничего, по дороге позвоню отцу на работу!» - ответил Гена.
- «А когда вернемся?» - спросил он.
- «Да дня на два, а то и на три едем!» - ответил отец.

Я складывал в сумку наши куртки и ворчал, зачем нам они в такую жару. «Увидишь - ночью они нам пригодятся!» - ответил отец.

Отправились на вокзал. Поезд шел через час. Тем временем Гена позвонил отцу с телефона-автомата. Разрешение на поездку было получено. Обычный пригородный поезд, сидячие места. Поезд останавливался на всех полустанках, шел медленно. Вдоль железнодорожного пути – раскидистые старые деревья, живописный пейзаж. В промежутках между группами деревьев – видны холмы, долины, а вдали, за ними – синеют горы. Вот и станция Абинская.  Вышли, отец предложил перекусить.

- «Идти нам далеко, да и дорогу знаю только по рассказу Зеленского, пчеловода. Он даже нарисовал схему пути. Но одно дело – на бумажке, другое – найти в горах!» - сказал отец.

Присели в тени дерева на сваленные там бревна, достали свой провиант. И, удивительное дело, с большим аппетитом стали уничтожать сало, хлеб. Потом взялись за соленого судака. Он был крупный – с пол метра в длину, жирный, вкусный, и оказался с икрой. Так что с большим удовольствием съели по хорошему куску. К тому же лук, редиска!

После еды хотелось спать. Идти никуда не хотелось. Мы прилегли на траву, полежали минут пятнадцать. Потом отец предложил двигаться дальше.
- «Предварительно нам надо хорошенько напиться!» - сказал он. Мы пытались ответить, что пить не хотим.
- «А соленое сало? Соленый судак? Захотите пить!»
- «Не известно – где по дороге сможем набрать воду!» - добавил он.

Наполнили фляжку и двинулись в путь. По станице идти было легко и приятно. Тихие улицы, тень от деревьев. Но минут через двадцать вышли на окраину и направились по проселочной дороге в сторону видневшихся вдали синеватых силуэтов гор. Дорога шла, петляя между холмами, по ложбинам. Никого навстречу, никто нас и не догоняет. Ни машин, ни людей. Была середина летнего дня – разгар уборочной. Все заняты на уборке урожая.

Дорога шла по склонам и долинам, обходя холмы, нигде вдоль нее ни дерева, ни тени. Стало жарко. Но мы шли и шли куда-то вглубь этого лабиринта холмов и долин – час, два. Потом присели в тени одинокого дерева, отдохнули минут десять.
- «Куда дальше идти?» - спросил я, считая, что заблудились. Отец достал листок бумаги со схемой.
- «Вот, смотрите! Мы прошли километров десять. Дальше – развилка дорог. Надо идти направо. На следующей развилке – налево, потом – сориентируемся…» - объяснял он.

Двинулись дальше. Увидев возле дороги ворох соломы, мы с Геной хотели сразу броситься и лечь на него. Но отец опередил нас, поворошил палкой солому, и что-то зашуршало по траве, удаляясь от этого вороха.
- «Что это было?!» - в один голос воскликнули мы с Геной.
- «Не знаю! Но может быть, что-то ползучее!» - ответил отец. Мы были очень рады, что не улеглись прямо на уползающее от нас существо.

На этой соломе полежали минут пятнадцать. Вода действительно пригодилась. Было очень жарко. Отец прикинул маршрут. Двинулись дальше. Солнце клонилось к горизонту. Вот оно уже скоро скроется за высоким холмом. Вечереет. Отец сказал нам:
- «Придется заночевать где-нибудь на соломе! Идти еще далеко!»

Шли вдоль поля, пшеница была скошена. В разных местах поля – кучи соломы. И вот очередная куча. Поворошив ее палками, мы спокойно уселись на нее, поели, напились. Стемнело. Стало совершенно темно. На темном небе – ярчайшие звезды. Луны не видно. Где-то вдали, на горизонте, между холмов еле видны мерцающие огоньки – это там какой-то хутор или станица. Скоро эти огоньки стали постепенно тухнуть один за другим, и стало темно. Только звезды, еще более яркие, светили над нами. Потом обратили внимание на движущийся огонек в вышине – это летел куда-то самолет?  – предполагали мы…

Клонило в сон. Мы лежали на соломе и дремали. Отец предложил расстелить плащ-палатку и лечь на нее. А потом и укрыться ею. Но было еще жарко, казалось – какое укрывание в такую жаркую ночь? Незаметно заснули.

Проснулись от холода. Действительно, ближе к рассвету стало очень холодно. Одев куртки, накрылись плащ-палаткой и снова заснули. Проснулись, когда начало рассветать. Горизонт порозовел, потом покраснел на востоке. Появился краешек солнца, оно ярко осветило все, поднявшись из-за холма. Вот оно уже встало. Но было еще прохладно. Воздух свежий. Пахло соломой, травой. Чирикали птички.

Мы выбрались из-под плащ-палатки, достали продукты и поели. Аппетит был зверский. И вот снова двинулись в путь. Оглянулись на приютивший нас ворох соломы, который оставался позади. А дорога все шла вперед и вперед. И никого: ни встречных, ни попутных – ни пешеходов, ни машин, ни велосипедистов. Поля вокруг были скошены. Крестьяне работали где-то на других полях.

Следующее поле пшеницы не было еще скошено. На нем работал комбайн, возле которого стоял грузовик. Работали мужчины – набрасывали вилами солому на прицеп и отвозили куда-то трактором. Несколько дальше люди складывали вилами скирду соломы. Рубашки, майки на выпуск. Отец спросил:
- «Как вы думаете, почему у них рубашки на выпуск?»
Мы не знали. Тогда он продолжал:
- «В соломе иногда может быть змея. При перебрасывании вилами соломы змея из вороха может случайно упасть на работающего. Рубашка на выпуск, не подпоясана, и змея проскользнет на землю - не укусит!»

Следующее поле было уже скошено. Лишь кое-где остались ворохи соломы. Дороги были раскатаны машинами, тракторами, комбайнами, усыпаны остатками соломы. Трудно ориентироваться в этих полевых дорогах, перекрестках, поворотах. Нам стало казаться, что сбились с пути. И тогда решили придерживаться общего направления. Нам нужно найти долину, вдоль которой протекает  небольшая речка, растут  вербы. На берегу этой речки и расположилась пасека.

Поля закончились. Дальше пошли луга, поросшие кое-где кустарником, группы деревьев. Вдали холмы поросли лесом. Наша полевая дорожка все шла и шла вперед, по сторонам море цветов всех возможных видов. Мы не знали их названия. Трава по пояс и выше. Остановились в тени высоких кустов, на шелковистой высокой мягкой траве. Сели отдохнуть. Покушали, напились. Стали думать – куда же идти дальше.

- «Пасека где-то недалеко!» - сказал отец, глядя на пчелу, севшую на огрызок брошенного нами яблока. К ней присоединилась вторая. Осмотревшись, мы увидели, что на цветках на лугу сидит немало пчел, они перелетали с цветка на цветок. Присмотревшись, увидели, что пчелы прилетают на луг и улетают с него в одном и том же направлении.
- «Ну, что ж, ребята! Пчелы нам сами показывают – куда надо идти! Пасека – там! Правда, не знаем - та ли, которую мы ищем!»
- «К тому же мы знаем, что пасека находится в долине, возле ручья!» - воскликнули мы с Геной.
- «Тогда – вперед!» - воскликнул отец.

Двинулись дальше вдоль проселка. Обогнув холм, увидели впереди, в долине в самом низу - деревья, кусты, идущие полосой вдоль нее. Проселок полого спускался к этим деревьям.
- «Эти деревья, вероятно, по берегу речки! Идемте, все равно дорога ведет туда!»

 Через пол часа мы были на берегу небольшой полупересохшей  горной речки. Чистейшая вода еле струилась между камнями. Можно было перейти ее, не замочив ног. Каменистое русло шириной метров пять, местами десять, берега низкие, пологие. Взглянув вдоль речки влево, вправо, увидели в просветах между деревьями, метрах в ста от нас, что-то яркое. Двинулись туда и увидели, что это на веревке развешены рубашки,  другая одежда -  видно  на просушку.
- «И кто может здесь сушить свои вещи? Только туристы, пчеловоды?! Больше некому!»

И вот увидели на берегу в тени деревьев пчеловода Зеленского и его напарника. Они разводили костер, прилаживали на колышках котелок, и обрадовано встретили нас.
– «Вот – собираемся суп варить! Вы как раз во время, скоро обед!» - сообщили они нам.
- «Ну, как, легко нашли нас? Не заблудились?» - спросил Зеленский. Но мы действительно, нашли их легко.

- «Идемте, покажу наш лагерь!» - предложил Зеленский.
- «Отличное место для пасеки и хорошего отдыха!» - добавил он.
- «Вот наши домики!» - показал он на два складных фанерных домика, стоявшие под деревом. Трава на площадке возле речки была скошена, там стояло десятка три – четыре разноцветных ульев. Дальше, по склону холма, трава тоже была скошена. – «Скосил, чтобы пчелам легче было взлетать и приземляться! – пошутил Зеленский.

- «А вон там, чуть ниже по течению, речка глубже, и мы сделали из камней небольшой вал… И теперь там глубина метра полтора! А в длину эта «ванна» - метров 6! Можно отлично купаться и даже плавать! Мы там каждый день с утра до вечера! Ведь так жарко!» - говорил Зеленский.

Чуть дальше, за пасекой, берег возвышался, и начинался холм. Осмотрев все, мы убедились, что делать нечего, все отдыхали. И отправились на речку. Действительно, заводь была очень хорошая – падала тень от деревьев, и местами было солнце. Выбирай, хочешь – купайся на солнце, хочешь – перебирайся в тень…

Купанье продолжалось до обеда. Суп был необычайно вкусный. Пообедав, продолжили купанье, которое тянулось до ужина. Обследовав заводь, даже стали с большим удовольствием нырять в нее. К вечеру стало пасмурно. Небо заволокли тучи. Стемнело. Спать легли возле домиков на охапке замечательно пахнущей травы, которую накосил Зеленский раньше.
 
Спали крепко, без сновидений. Ночью нас разбудил отец.
- «Вставайте, ребята! Идемте спать под тент! Начинается дождь!» - сказал он. Мы перетащили свои охапки травы под тент, натянутый возле пчеловодных домиков. Действительно, срывались крупные капли дождя, где-то далеко в горах раздавались глухие раскаты грома. Под пологом снова мгновенно заснули под шум дождя, начавшего барабанить   по брезенту.

И вдруг наш сон прервал возглас Зеленского: «Ребята! Вставайте! Нас заливает!» Мгновенно проснулись, вскочили. Было абсолютно темно, дождь лил как из ведра. Зеленский включил свой фонарик, и в его свете увидели воду, плескавшуюся рядом с нашим пологом. Зеленский посветил в разные стороны – вода подступает к ульям, некоторые уже стоят в воде. Пчеловодные домики – чуть дальше от воды, на небольшом бугорке. «Речка вышла из берегов! Нас заливает! Давайте спасать пчел! Надо перетащить ульи на возвышение!» - взывал к нам Зеленский.

При свете фонарика  двинулись к ульям. Зеленский закрывал их летки, а мы потом, взявшись вдвоем или втроем, перетаскивали улей на подножье холма, подальше от разлившейся речки. Хорошо еще, что Зеленский скосил траву вокруг пасеки и на склоне холма, чтобы пчелам было легче взлетать и приземляться. В полной темноте, в грязи, под ливнем  торопились перетащить ульи подальше от потока, на возвышенное место, так как вода уже подступала к ним.

Время как будто остановилось. Все таскали и таскали ульи. Но вот, наконец, раздался радостный голос Зеленского :
- «Шабаш, ребята!»
С облегчением вздохнули и пошли к Зеленскому. Он стоял около пчеловодного домика, который был залит водой   сантиметров на двадцать.
 
- «Все вещи я сразу спрятал в домики, двери закрыл!»  - сказал Зеленский, - «так что они не уплывут! Но домики уже заливает вода! Что  делать?» Начали обсуждать эту проблему. Было ясно, что в полной темноте, в грязи, под ливнем мы не сможем их разобрать так, чтобы не потерять винты, гайки и другие крепления. Решили, что если вода не будет подниматься выше, то домики устоят. Если же вода станет прибывать, то она может унести домики. Тогда выхода не будет – придется их разбирать и перетаскивать на холм.

- «Тогда давайте сейчас перетащим туда все вещи!» - предложил отец.
- «Правильно!» - поддержал второй пчеловод. Зеленский согласился, и мы стали перетаскивать на холм вещи из одного, а потом и из второго домика.

Небо начало сереть. Начинался рассвет. Ливень лил. Закончив перетаскивание вещей, собрались на склоне холма. Ульи стояли там же. Кучей лежали вещи, накрытые брезентом. Постепенно светало, и мы увидели подступавший к подножью холма поток, мутный, быстро несущий листья, ветки, сухие сучья.

 Речка широко разлилась и занимала всю долину от подножья холма на одной стороне до холма на другом берегу. Но, к нашей радости, вода перестала прибывать! Мы растянул свою плащ-палатку, спрятались под ней от дождя. Пчеловоды спрятались под зонтиками.

Стало совсем светло. Небо серое, дождь льёт,  но уже не так сильно. Взглянув друг на друга, мы рассмеялись: мокрые, грязные с головы до ног. Зеленский снова нашел нам работу – надо было расставить заново ульи на склоне холма, ведь когда взойдет солнце и прекратится дождь, пчелы начнут вылетать. Скоро мы закончили и эту работу.

Поток стал не такой стремительный у подножья холма.  Затем вода стала медленно отступать. Вот поток отошел и от домиков. Наконец, дождь прекратился. Было уже утро, хотя и пасмурное. Вот тучи расступились, показалось солнце, осветило мокрые деревья, разлившуюся речку, нас мокрых и грязных. Наконец, вода отступила и от пчеловодных домиков, и около них лежал ворох листьев, веток, валежника, перемешанных с грязью. Речка начала уходить в свои берега. Течение  потока  стал медленнее.

- «Ну, что? Будем таскать ульи на старые места, к речке?» - посмеялся отец.
- «В следующий раз ставьте пасеку лучше на бугорке! Речка ведь горная!» - добавил он.
- «Может, в следующий раз не будет такого сильного ливня?» - возразил второй пчеловод.
- «Лучше давайте перенесем домики подальше от речки, на холм!» - предложил Зеленский.

- «Только не сейчас!» - взмолились мы с Генкой.
- «Правильно! Покушаем и ляжем спать!» - решили все. «Ведь работать пришлось всю ночь!» Солнце грело во всю. Пчелы вылетели из ульев и летали, как ни в чем не бывало с цветка на цветок. Небо прояснилось, как будто и не было ливня. Пошли к речке – вода была все такая же мутная, грязная. Кое-как смыли с себя речную глину. К счастью, наши продукты не подмокли. Сели, поели. Разложив сушиться свои вещи, расстелили на подсохшей траве нашу верную плащ-палатку, легли и через мгновенье уже крепко спали.

Охота на цаплю  7.

Пасека расположилась у края болота. Там стояли ульи и 3 домика пчеловодов – маленьких, из фанеры. В них ночевали и прятались от дождя. Вокруг пасеки рос камыш, мелкий кустарник, трава. Дождей давно не было, пересохли лужи, но комары вились тучами, кусали беспрерывно.

Солнце припекало. Мы с отцом добрались на пасеку только вчера вечером. Ночью почти не спали из-за беспрерывных атак комаров.

Утром к завтраку дядя Степан не вышел из своего домика. Подошла его жена, сказала, что он, видимо, заболел – лежит, спит. Меня, как младшего, отправили разобраться – в чем дело, тем более что я собирался поступать в мединститут.

Заглянул в тесный пчеловодный домик. Там жарко, очень душно. У Степана заболело сердце, ухудшилось самочувствие. Отец проверил и подтвердил диагноз. Дали лекарство и решили – пусть поспит, отдохнет.

Так незаметно прошло пол дня. Когда Степан вышел из домика, то заметил цаплю вдали от пасеки. Она почти сливалась с окружающим ее серовато-бурым прошлогодним камышом.

«Вот и обед на всех!» - воскликнул он. «Пошли!» - сказал он мне и отправился в свой домик. Там снял со стены берданку и протянул мне: «Заряжена! На, подстрели цаплю! Стрелял я вчера грачей, варили суп… мяса ведь здесь не найти. Цапля будет получше, хватит на всех!».

Я пытался отказаться, но он настаивал: «Ты же мужчина! Подползи к ней поближе, не промахнешься!» Нехотя я взял ружье и решил подкрасться поближе к цапле, посмотреть на нее.

Прячась за небольшими кустиками, пучками камыша, кочками,  медленно подползал к цапле все ближе и ближе. Она стояла на одной ноге, поджав вторую к брюшку, опустив голову на спину, изогнув длинную шею. Ко мне был обращен один глаз, который она то открывала, то закрывала. Видимо, спала…

Воспользовавшись сном цапли, я медленно подползал к ней. Незаметно подполз метров на 6, остановился, начал ее рассматривать. У нее был длинный желтовато-бурый клюв. Она стояла ко мне боком, левый глаз то поблескивал, то был прикрыт. Спина, брюшко и шея птицы были серые, а вдоль брюшка и шеи – черные пятнышки. Лоб и темя - белые. Зеленовато-серые ноги сливались по цвету со стеблями камыша.

Возникло ощущение, что цапля все видела и рассматривала меня без малейших опасений. Я смотрел прямо в ее глаз, поблескивавший под полоской черных перьев. Черный хохолок на затылке был элегантно приподнят. Красивая птица!

Цапля повернула ко мне голову, наклонила ее чуть набок, открыла глаза и в упор уставилась, рассматривая меня. Постояла так, затем вновь закрыла глаза и, наверное, заснула…

Ружье было у меня наготове. Прицелился. Цапля открыла глаза, и начала вновь меня рассматривать…Она все так же стояла на правой ноге, прижав левую к брюшку. Я не видел в ее поведении ни малейших признаков испуга. Она с любопытством рассматривала меня – то пробуждаясь, то закрывая глаза и засыпая на несколько секунд.

В душе появилось чувство стыда. «Цапля спокойно смотрит на меня, не подозревая об опасности, не сделав никому ничего плохого! Верит в порядочность людей, не улетает. Считает, что с ней не поступят подло!!! Зачем мне стрелять в нее? Суп мне не нужен, моему отцу, думаю – тоже. Обойдемся!».

Твердо решил – стрелять не буду. «Степан будет недоволен? Ну и пусть!!! Все равно не буду… Пусть живет».  Опустил ружье на землю и решил потихоньку, не тревожа сон цапли, отползти от нее назад…  Отползал медленно. Цапля все так же наблюдала за мной, чуть повернув голову, периодически засыпая…  Наконец,  метрах в 25 от цапли, я медленно поднялся и пошел прочь, на пасеку. Цапля почти не была видна на сером фоне камыша.

Первым делом отнес ружье Степану…
- «Что, промахнулся?» - спросил он, - «Не слышал выстрел! Улетела?»
- «Я не стал стрелять. Пусть живет…»
- «Вот тебе и суп…», - протянул Степан. «Жаль, что я приболел! », - добавил он. «Хороший был бы суп…»

Я вышел из домика, нашел отца в его тени, он разговаривал с пчеловодом. «Не стал стрелять!», - сказал я. «Мы так и знали… Правильно!» - в один голос ответили они. Так закончилась моя первая и последняя охота…


                Идем в лес    8.
Был разгар лета, теплая сухая погода. Мы с Генкой, посмотрели фильм в кинотеатре «Великан» и потом пошли, как обычно, ко мне домой. Генкин отец, ветеринар, был уже много дней в отъезде, в командировке, а мать жила где-то далеко. Так что никто его дома не ждал, кушать - нечего. Самое лучшее было – идти ему ко мне.

Мария Ивановна, старушка, наша родственница, жила с  сестрой рядом с нами и почти каждый день приходила к нам. Она сейчас заканчивала варить борщ – наше общее любимое блюдо. Вкусный запах борща разносился с веранды в комнату и во двор. Рецепт борща она сохранила с Украины – так его варили в Пятихатках, откуда она была родом. - «Ребята, через пол часика покормлю вас!» - сказала она.

И мы решили, как обычно, размяться. Боксерских перчаток у нас не было, так же как не было денег, их купить. Их нигде и не продавали. Поэтому, одев зимние меховые перчатки, мы тренировались во дворе, нанося друг другу удары в пол силы. Старались главным образом развивать выносливость – нанося длинные серии ударов, и ловкость – отражая их. Соседки с интересом почти ежедневно это наблюдали и подстрекали то одного, то другого из нас.

Наконец, позвала Мария Ивановна - на столе уже стояли две тарелки борща, хлеб. После тренировки нам очень хотелось есть, и мы занялись борщом. Во дворе раздался голос отца, который пришел с работы. Он успокаивал радостно прыгавшего вокруг него Черика, приблудившегося к нам  года три назад шпица. Поздоровавшись с Генкой, отец тоже сел обедать.
 
- «Видел утром Зеленского! Он приходил в больницу обследоваться – у него ведь язва желудка! Передавал всем привет!» - сказал отец.
- «Так он в городе? А где его пчелы?» - спросил я.
- «Пасека в Афипском лесу», - ответил отец.  «Там сейчас друг Зеленского! Сам он пошел купить продукты и сразу поедет туда. Они будут в лесу еще дней 10. Приглашал в гости на пасеку, да только нет времени сейчас туда ехать!»

Мы с Генкой переглянулись и продолжили разговор.
- «Так это недалеко, за станицей Афипской?»
- «Да, километров 10 – 12 за станицей, в лесу…» - отвечал отец. Мы снова переглянулись, мигом поняв друг друга.
- «Раз это недалеко, то, может, на этот раз мы сами съездим туда? Мы ведь к нему ездили не раз. Но то было далеко! А сюда ведь близко?»
- «Конечно, это не очень далеко. Но надо добираться до Афипской… А там еще пешком идти – ехать там не на чем, автобусы по той дороге через лес не ходят! Да и в лесу надо постараться, не заблудиться!»
- «Но Зеленский рассказал, наверное, где стоит его пасека в лесу?»
- «От Афипской в сторону леса идет грунтовая дорога, а пасека стоит в лесу слева от дороги, на поляне».

Тут вернулась домой с работы мама, но мы уже по сути дела договорились с отцом обо всем. Мама  не стала возражать и предложила нам отправиться завтра утром. «Продукты я вам соберу, так что, Гена, приходи завтра утром!»

На следующее утро, взяв сумку с едой и куртками, мы с Генкой отправились на вокзал – отец советовал нам ехать до Афипской поездом. Оказалось, что поезд, делающий остановку в Афипской, будет часа через 2 . Ждать было долго, и мы вышли на перрон. Первый и второй путь были свободны, но дальше стояли товарные составы. Они подходили, стояли не долго – и потом уезжали – одни вправо, в сторону Новороссийска, другие – влево, куда-то на Ростов или Кавказскую.

Разговаривая, мы двинулись, не сговариваясь, к ближайшему составу из низких открытых платформ, вдоль которого ходил железнодорожник, наливая смазку в буксы колес. Подойдя к смазчику, завели с ним разговор. Спросили: 
– «Куда пойдет этот состав?»
-  «Да в сторону Крымской!»
- «Через Афипскую?»
- « Конечно, через Афипскую! Ведь другого пути туда нет, Афипскую никак не объехать!  Что, хотите «зайцами» проехать? Но там он, скорее всего, не остановится!  Поезд переедет мост через реку Афипку и  обязательно ход замедляет… Вот вы и спрыгнете… На последнюю платформу не садитесь – там на тормозной площадке всегда есть железнодорожник! Залазьте платформы за 2 – 3 от него! И он вас не заметит!»

Воспользовавшись советом, быстро вскарабкались на платформу и прилегли за невысоким бортом площадки. Паровоз дал гудок, резко дернул. Раздался грохот сцепок вагонов. Паровоз еще раз загудел, и мы поехали – под перестук колес. Ехать было всего около 20 километров. Станция закончилась, мы поднялись, сели, стали осматриваться по сторонам. Слева от поезда, прямо рядом с насыпью, шло шоссе на Новороссийск.  По нему медленно идущий поезд обгоняли легковушки, грузовики. Мы вспомнили, что читали  -  именно на этом участке дороги в войну братья Игнатовы взорвали немецкий эшелон, но не смогли уйти с места взрыва и погибли.

Поезд прогрохотал по небольшому мосту через канал Чибий. Вот станция Энэм. Остановка. Мы снова спрятались за бортом платформы. Через несколько минут паровоз дал гудок, и поезд двинулся дальше. Теперь он пошел быстрее. Мы повернулись лицом к встречному ветру, который трепал наши волосы. По бокам пути росли раскидистые деревья, вдали виднелись поля кукурузы, подсолнечника, пшеницы.

Поезд дал гудок и пошел через мост.
- «Это Афипка!» - воскликнули мы. Поезд стал замедлять ход, но не останавливался.
- «Надо прыгать!» - решили мы, видя, что поезд и не думает останавливаться. Опершись руками о бортик платформы, оба разом прыгнули через него. Но бортик с лязгом упал вниз, и, потеряв опору, равновесие, мы покатились вниз, под откос. Оказывается, борт не был закреплен!

Скатившись с насыпи, мы стали подниматься, и тут над нами выросла рослая фигура железнодорожного стрелка (охранника) с винтовкой за плечами.
- «Стой!» - скомандовал он нам, но мы и не думали убегать, растерявшись.  «Попались, «зайцы»! – сказал он. Отругав нас и доходчиво объяснив, что мы едва не попали под колеса поезда, он посоветовал нам больше никогда не прыгать на ходу с поезда, и отпустил нас. Подобрав сумку, мы поскорее убрались с места нашего прыжка, который все же завершился удачно для нас - не покалечились, да и железнодорожник попался добрый…

За Афипской пошли вдоль окраины и вышли на проселочную дорогу, уходящую в сторону леса, чуть синевшего на горизонте. Со стороны Новороссийска наползали тучи и уходили мимо Афипской, правее ее – на Краснодар. День был не жаркий, но мы решили отдохнуть на ворохе соломы и успокоить свои нервы после прыжка с поезда. Покушали, напились воды.

А там, над лесом, небо все больше темнело, синело. На горизонте, в тучах были вспышки молний, раздались раскаты далекого грома. Фиолетово-черные тучи закрыли весь горизонт в сторону леса, наползали в нашу сторону, захватывая край станицы. Стали видны серо-синие косые полосы от туч к земле – это лил дождь. Солнце скрылось за тучами, но над нами дождя не было. Что делать? Решили подождать на ворохе соломы!

А черно-синие тучи приближались, нависли над окраиной станицы и уходили на Краснодар. А над нами оставалось чистое голубое небо с белыми кучевыми облаками, между которыми проглядывало солнце. У нас было сухо, а рядом шел дождь, даже ливень…

Молнии сверкали впереди и справа от нас, пересекая все пространство от туч до земли и ударяя в нее. Половина неба была черно-синяя, а над нами – почти ясная, лучи солнца, проглядывали между облаков.

Мощные раскаты грома раздавались почти сразу после вспышки, и молнии ударяли в землю совсем недалеко - метрах в 300 от нас, так как гром гремел буквально через секунду после вспышки. Черно-серые полосы дождя закрыли лес и край станицы сплошной пеленой. Ливень шел полосой, там было черным – черно, а над нами не капли дождя! Никогда раньше мы не наблюдали ничего подобного! Да разве из окна квартиры можно увидеть такие огромные проявления природы во всей их мощи и необычайной красоте?

Но вот полосы дождя стали бледнеть, молнии стали уходить вправо, раскаты грома раздавались все позже и позже после вспышки молнии… Дождь, по всем признакам, впереди нас прекратился. Мы посоветовались и решили идти в лес – ведь тучи там разошлись, полос дождя не видно! Да и стоит ли возвращаться? Ведь мы почти у цели…

Дорога сначала была сухая,  шла с небольшими подъемами и спусками в ложбины. Но уже через пол километра она была мокрая после недавнего дождя. Мы разделись, сложили одежду в сумку. Пошли в трусах. Дорога раскисла от прошедшего ливня, в ложбинах и кюветах было полно воды, которая стояла огромными лужами,  нам по колено. Мы шли через эти  ложбины, в которых  целые озера воды, протяженностью метров 15 – 20. Дорога скользкая. Тогда пошли рядом с ней, по полю, но чернозем  мягкий, размокший,  скользкий.

Рассказал Генке, как мы с мамой прыгали с поезда в Кропоткине, когда была  немецкая оккупация.  А потом как нас подвезли на автобусе немецкие солдаты, и мы очень  боялись их. Потом вспомнили, что Ломоносов исследовал электричество туч во время молний, запуская «воздушного змея», и помощник его, Рихман  - знаменитый физик - был убит ударом молнии.

В степи нельзя идти во время молний – они ударяют в самое высокое место – могут ударить в человека. Остается сесть в ложбинке в грязь и ждать окончания молний. Нельзя прикасаться к дереву в дождь, ведь оно может стать громоотводом – молнии часто бьют в деревья.

       Мы шли и шли, и не заметили, как подошли к лесу. Дождя так и не было над нами – он был где-то над Краснодаром. Оттуда доносились глухие раскаты грома, и небо было черно-сине-фиолетовое. А над нами – отдельные облачка, проглядывало солнце.

Вот и лес. Он был мокрый, сумрачный. Дорога в грязи. Мы шли и шли по дороге, но она не разветвлялась влево, где должна быть пасека. Прошли километра три. Вот и конец леса, а дороги нет… Впереди поле  кое-где поросшее кустарником, среди поля какие-то строения, видимо, ферма.

Решили вернуться – скорее всего, мы не заметили ответвление дороги. Лес был лиственный, густой, заросший кустами. Пошли назад, внимательно всматриваясь в дорогу. И вот, заметили следы колес грузовика.  Пошли вдоль примятой им травы -  сбоку от дороги, а потом вглубь леса. После дождя трава приподнялась, выпрямилась. Другого следа не было.

И тут нам попалась вишня, вся усыпанная крупными темно-бордовыми ягодами. Остановились, наелись вволю вишен, необычайно вкусных, сладких. И тут заметили, что дальше – еще ряд вишен, несколько десятков молодых деревьев. Рядом с вишнями шла полузасыпанная, идущая зигзагами канава, поросшая кустами, травой. Мы остановились и поняли – это почти сравнявшийся с землей окоп времен войны. Видно, солдаты, сидя в окопах, ели вишни в перерыве между боями, а потом из брошенных косточек выросли эти замечательные вишни.

Пошли дальше. Примятая трава вела нас дальше, вперед. И вот вышли на огромную поляну, посреди которой стояли разноцветные ульи и два пчеловодных домика. Услышав наши голоса, навстречу улыбаясь, вышел Зеленский.
- «Не заблудились?» - спросил он.
- «Ну и ливень здесь только что был! А вы сухие!» И пригласил нас под брезентовый навес, под которым стоял складной стол, скамейки. Там же суетился Зеленский с  приятелем, готовившие на костре в котелке обед. Мы выложили на стол свои припасы.
      
Облака посветлели. Выглянуло солнце. Везде слышалось громкое жужжание пчел.
- «Ну, ребята, вы молодцы – и под дождем не мокли, и пришли во время! Садитесь обедать!»


Закрой поддувало!    9.

Заимев два велосипеда, мы подключились к компании «велосипедистов» - друзей отца, и часто ездили с ними за город  на рыбалку, к пчеловоду на пасеку.

Шоссейных хороших дорог в те времена было мало – дороги грунтовые, пыльные, ухабистые. Обычно ездили вдоль железнодорожных путей, если это было нам по пути - так дорога короче, нет пыли от машин и к тому же - ровная тропинка - «бровка», по которой ходят путевые обходчики. Дорожка – «бровка» вдоль путей была всегда идеально гладкая, ровная, ехать по ней – удовольствие. И обходчики нас не трогали.

Поезда в те времена ходили редко, опасность была минимальная. Услышав шум идущего вдали поезда, мы вставали с велосипедов, отходили в сторону от пути, ждали – когда поезд пройдет, и тем временем отдыхали. Ездили компанией в 4 – 5 человек, и первый, кто из нас замечал признаки подходящего поезда, сразу громко кричал:
- «Поезд! Остановка!» И мы все вставали с велосипедов, отходили в сторону, ждали, пока поезд пройдёт. Заметить первым и предупредить остальных – было у нас своеобразным состязанием, каждый старался опередить всех.

В некоторых местах рядом с железнодорожными путями висели
предупреждающие знаки для машиниста паровоза:
- «Закрой поддувало!» - перед мостом, чтобы горящий уголь из топки паровоза не выпал случайно на мост и не поджёг его,
- «Замедли ход!», «Дай гудок!» - перед опасными участками пути,
- «Осторожно, перегон скота!» и какие-то другие.

Увидев знак – «Закрой поддувало!» - передний кричал – «Закрой поддувало!», а остальные со смехом повторяли, проезжая мимо знака – «Закрыл поддувало!» Миновав этот участок пути, кто-нибудь из нас со смехом кричал: - «Открыть поддувало!» А остальные что-нибудь добавляли от себя.
 
Если был знак – «Дать гудок!», то история повторялась… Проезжая мимо, все кричали – «Ту-ту!» И ехали дальше…
На знак – «Осторожно, перегон скота!» - отвечали: «Осторожно, скот!» а потом – «Скот закончился!». В общем, ехали – не скучали, обмениваясь шутками, анекдотами…

Путевые обходчики относились спокойно к нашей проезжающей компании, к тому же ездили мы часто, и они уже нас знали… Но периодически предупреждали – «Осторожнее, ребята!» Хотя большинству ребят основного состава группы было уже по много лет.  Через несколько лет езду и ходьбу по «бровке» запретили - опасно. А ехать велосипедом по грунтовой ухабистой пыльной дороге в сплошном облаке пыли, среди интенсивного движения грузовиков - было тоже тяжело, да и опасно.

Наша  «велогруппа» распалась - один друг отца купил «мото-велосипед», другой – мотоцикл, тогда они уже появились в свободной продаже. Один наш велосипед украли, и мы с отцом приобрели мотоцикл Ковровец (К-125). По тем временам – иметь мотоцикл было нечто особенное. О собственной автомашине еще никто и не помышлял – их не продавали тогда в частные руки. И началась наша «мотоциклетная эпопея».


Бычок… 10.

Мы с отцом ехали велосипедами к его другу на рыбалку в станицу. На разъезде 105-й  километр свернули на просёлок в сторону Старокорсунской. Вот и станица. Улицы  заросли высокой густой травой. Возле дворов протоптаны тропинки. Напротив двора Зеленского на привязи бычок. Вошли во двор. Зеленский, как обычно, возился с пчёлами, в широкополой шляпе, с сеткой, дымарём.

- «Во время! Завтра - на рыбалку! Мне сказали очень хорошее место – там рыба клюёт беспрерывно! Ловятся громадные судаки!»
- «А удочки?» - спросили мы в один голос.
- «Да вон их целый ворох!» - показал он нам пучок длинных ровных удилищ, с лесками, поплавками…
- «Так они не бамбуковые!» - сказал я.
- «Эти – из сухих гибких веток, кажется, ольхи… Не хуже бамбуковых! Да и не в удочках дело…» - сказал Зеленский, - «надо уметь ловить рыбу! Умеючи поймаешь и на крючок из гвоздя!»
- «А когда вставать на рыбалку! Не опоздать бы!» - спросил я.
- «Да как рассветёт, так и поедем…» - добавил Зеленский. «Ты пока иди, познакомься с ребятами – тут много соседей, и все собираются в этом дворе…» - сказал он мне.

 Подъехали на велосипедах  соседские мальчишки. Познакомились. Потом стали гоняться на велосипедах вдоль тропинок друг за другом.   Я мчался  по тропинке  вдоль станичной улицы, заросшей высокой травой. Впереди, среди улицы пасся небольшой, как мне показалось, бычок – ростом с собаку - дога, привязанный длинной веревкой к колу, вбитому в землю. Он казался добродушным, да и рогов у него ещё не было! Не хотелось объезжать его, и я поехал прямо через эту верёвку.

  Казалось, бычок не обращает на происходящее никакого внимания.    Уже почти проехал мимо него, как вдруг бычок внезапно бросился бежать поперек тропинки. Веревка натянулась поперек моего пути, и вдобавок он ещё шарахнул лбом мне прямо в руль…. Я слетел с велосипеда  в воздух и упал в траву.  Трава была мягкая, густая… Это меня даже развеселило! Такого – не ожидал… А бычок пробежал несколько шагов, остановился и продолжал жевать траву, не обращая на меня внимания.
- «Васька может боднуть как раз тогда, когда этого не ожидаешь! Такой шутник…» - весело хохотали мальчишки, наблюдавшие происходящее.

Подняв велосипед, я хотел ехать дальше, но оказалось, что – руль и седло болтались! Каким-то образом они были откручены…  Да и чуть ли не все гайки велосипеда  оказались внезапно открученными, не держали. Я не мог понять, как это  произошло?! Ведь я всегда регулярно подтягивал все гайки!

Вероятно, это произошло из-за удара бычка!  Ехать было нельзя! Вот такая огромная сила оказалась у этого бычка – подростка!  Пришлось отойти в сторону, поставить велосипед, достать гаечный ключ и подтягивать все крепления. Ведь рано утром мы собирались ехать на рыбалку.

Удачная рыбалка!   11.    

Спали в хате. В ней было тихо и прохладно. С вечера я всё тревожился, как бы не проспать! Несколько раз просыпался среди ночи – но за окном было совсем темно - ночь… В начале четвёртого за окном чуть посветлело, и я стал будить отца и Зеленского, а они говорили мне: - «Спи! Еще рано!», и пытались снова уснуть, но не удалось…

Тогда стали собираться – привязали к раме велосипедов удочки, взяли в сумку продукты, баночку с накопанными заранее червячками. Лишь начинало светать, а мы уже готовы и выехали со двора. Было прохладно, даже холодновато. Станица спала… Совершенно тихо, лишь где-то далеко тявкали собаки, прокукарекал петух. На окраине станицы дорога с обрывистого берега круто спустились к берегу Кубани, к парому. Он как раз подходил к нашему берегу. Причалил, с него съехало несколько телег, запряженных лошадьми – люди ехали на базар, сошло человек 20 пассажиров.

Паром был из двух небольших барж, соединенных бортами, поперек которых дощатый настил. Между вертикально расположенных коротких балок пропущен трос, закреплённый концами на обоих берегах Кубани. На баржу первым въехал гружённый мешками грузовик, несколько телег, потом вошли пассажиры. Мы поставили свои велосипеды к деревянным перилам у борта парома.

Собрав плату, паромщик начал тащить трос, и мы отчалили. Несколько мужчин помогало тащить трос. Течение пыталось тащить паром вниз, но трос удерживал, и мы медленно пересекали течение Кубани. Вот причалили к противоположному берегу - низкому, ровному, поросшему кустарником, высокими раскидистыми деревьями. Пассажиры сошли с парома первыми, потом съехали телеги, грузовик.

- «Езжайте за мной! Дорогу знаю!» - сказал Зеленский. И мы поехали от берега Кубани. Уже совсем рассвело. Дорога грунтовая, узкая, покрыта толстым слоем пыли. Нас обогнал грузовик, оставив позади медленно оседающее густое облако пыли. Немного подождав, чтобы не глотать пыль, поехали дальше. Трава, листья кустов по бокам дороги серые от пыли. Вот Зеленский свернул влево, и мы поехали по узкой тропе. Метров через тридцать оказались на берегу реки.

- «Это – река Белая!» - воскликнул Зеленский. Она была метров 30-40 шириной, течение довольно быстрое. Противоположный берег зарос камышом, возле которого пожилой мужчина рыбачил удочкой с лодки. Мы спустились с небольшого обрыва к влажному глинистому берегу. Закинули свои удочки…
- «Смотрите! Вон рыбак поймал рыбину!  Громадную!» - воскликнул Зеленский. И действительно, мужчина втаскивал в лодку большущего судака.
 
Мы закинули удочки… Сидим… Смотрим на поплавки… Ждём… Не клюёт… А рыбак на другом берегу через пол часа вытащил ещё одну рыбину… Потом – третью… А мы молча наблюдали, как он всё таскает и таскает рыбу…
Наблюдая за рыбаком, я заметил, что от противоположного берега, из камышей поперёк реки что-то довольно быстро плывёт. В обе стороны от плывущего углом расходилась небольшая волна … Ближе… Ближе… И вот видно, что плывущее – извивается…

Прошло несколько секунд, и метрах в четырёх от меня на берег быстро выползла змея – метра полтора длиной, мгновенно свернулась кольцами, подняла вертикально переднюю часть тела с головой направленной в мою сторону! В голове мгновенно мелькали одна за другой мысли: что делать? Убежать - но справа от меня, под обрывом поваленное дерево с густыми ветвями закрывает проход по-над рекой! Вверх – не взобраться, так как обрыв около 2 метров и густые кусты! А змея загородила мне путь влево - к тропинке, ведущей наверх, на обрыв!

Отец и Зеленский рыбачили по другую сторону поваленного дерева, так как я решил «уединиться»,  хотелось рыбачить одному.  Звать их – бесполезно: пока они сообразят в чём дело, пока поймут - что мне нужна помощь, прибегут ко мне… И я оказался в западне…

Мгновенно пришла мысль, что сворачивается и поднимает туловище – змея, которая готовится сделать прыжок! Для этого и сворачивается, как пружина! А эта была блестящая, беловатого цвета как рыбья чешуя, без признаков капюшона! Не кобра?! Мгновенно выдернув удочку из глинистого берега, размахнулся и толстой частью удилища ударил свернувшуюся змею поперёк колец… Её туловище и голова - опустились… Ударил еще пару раз… Видно – оглушил! Потом спихнул удочкой в воду, и течение унесло её! Удочку –  выбросил… Подумалось – во время я успел ударить змею! Что бы она стала делать, свернувшись – может, прыгнула бы?! Расхотелось рыбачить…

Свернул остальные две удочки, пошёл к отцу и Зеленскому. У них не клевало. А на другой стороне реки рыбак всё таскал и таскал пойманную рыбу в свою лодку…
- «Вернёмся ни с чем!» - сказал отец.
- «Ни рыбёшки! Ни – головастика!» - добавил Зеленский.
- «Давайте купим рыбу у того рыбака!» - показал я на другую сторону реки.
- «Ничего другого нам и не остаётся делать!» - согласились они.

Окликнули рыбака. Он подогнал свою лодку к нашему берегу и охотно продал трёх больших судаков. Наше настроение улучшилось. Расположившись на травке на обрыве, покушали, полежали в тени, обменялись впечатлениями о рыбалке. Я извинился, что выкинул одну удочку, но никто не сердился.

Обратная дорога казалась короче… В станице удивились, увидев нашу «добычу». Спрашивали: - «И как сумели поймать таких крупных рыбин?!» А мы улыбались и молчали о подробностях нашей «удачной рыбалки»! Ужин получился отличный!

Едем на Пшиш…   12.

Был разгар лета. Я уже неделю был в станице Старо-Корсунской, у Зеленского, который арендовал хату у хозяина – старого седого казака. Целыми днями играл в саду с соседскими мальчишками в шахматы, расположившись под яблоней на старом плаще. Играли и ели валявшиеся вокруг нас яблоки. Хозяйская дочка, лет на 5 – 6 старше нас, собиралась вечерами с подругами во дворе, и они красиво пели песни. Нас они обзывали малышами и прогоняли играть в шахматы.

Мы, мальчишки - подсаживались к хозяину, и он нам рассказывал о том, как воевал. Он прошёл с винтовкой в руках всю войну – от Западной границы, пережив все ужасы отступления, и потом – обратно, в саму Германию, в Берлин… Ему повезло - не был ранен ни разу… А товарищей погибло очень много…

Вернулся домой в станицу, завёл хозяйство, корову – ведь жить надо. И вот  как- то накосил травы в овраге для своей коровы – надо же её кормить чем-нибудь… Это заметил милиционер… Арестовали – как - будто он украл эту ничейную траву… Отсидел как за воровство несколько лет на лесоповале… Вот поэтому он теперь больше и не держит корову!

Мы удивлялись… Неужели за траву из оврага такое  было?   Дед рассказал, что  другие сельчане тоже пострадали… Кто-то подобрал пару кочанов кукурузы, валявшихся на поле после уборки… Кто-то собрал валявшиеся в поле брошенные после уборки колоски пшеницы… Это считали воровством,  но брали…  Ведь нужно было что-то кушать … В колхозе  очень мало давали на трудодни… 

Я помогал Зеленскому на пасеке, надев шляпу с сеткой от пчёл. Он открывал улей, а я качал дымарь, пускал дым на пчёл, и это их утихомиривало. И ещё брызгали на них веничком водой из ведра – пчёлы, наверное, считали, что начинается дождик, и прятались в улей.

Через неделю приехали велосипедами отец и его друг терапевт Мазуренко. На рассвете следующего дня вчетвером с Зеленским двинулись на паром через Кубань, а на том берегу свернули вправо по тропинке через заросли кустов и деревьев.

Вот и Пшиш... В это время река тихая, спокойная, С берегов над водой склонились огромные вербы, отражающиеся в ней – и вода кажется тёмно-зелёной. Течения почти нет. Вода чистая, прозрачная. Видно, как в ней ходят, не спеша в одиночку и стаями рыбы. Поблизости нет дорог - ни шума, ни пыли. Тишина, лишь птички щебечут.

Берег пологий, порос мягкой низкой травой. Расположились на лужайке.  Закинули удочки. Вода чистейшая, прозрачная. Видно, как ходят рыбы. Я заметил идущую по-над берегом стаю карасей – закинут крючок прямо в середину стаи. И удивительно – рыба клюнула, мгновенье – и карась уже на берегу. Крупный, больше ладони! Он даже червяка не успел съесть!

 А стая шла неторопливо дальше вдоль берега… С удочкой в руке, я кинулся вслед за ними. Снова закинул крючок в стаю – и опять поймал. Пойманного карася бросил на берегу – и опять за стаей, которая шла всё дальше и дальше… А я – за ней! Было что-то невероятное – караси не обращали внимания на всплеск при забрасывании удочки… В результате – на одного и того же червяка поймал 5 карасей.

Потом стая ушла от берега и исчезла в глубине реки, а я вернулся к своим удочкам, подбирая на берегу пойманных карасей. Через некоторое время поплавок стал медленно погружаться – я подсёк… Это был очень крупный сазан! Никогда раньше таких не ловил! Подумал, что крючок на удочке большой, крепкий – повезло, не сорвётся! Покупал крючки на базаре с рук – продавец рассказывал мне, что сам делает крючки, сталь хорошая, не ломается…

Сачка у нас не было. Я постепенно подвёл сазана на мелкое место, к берегу. И тут попытался вытащить его. А сазан сорвался! Место было совсем мелкое – глубина сантиметров 10 – 15. Сазан извивался и подпрыгивал у самого берега. Мои «коллеги» заметили это и стали кричать:
- «Хватай его руками! Брось на берег!» Но легко было советовать…

Я как был одет и в туфлях кинулся в воду… Но сазан был очень скользкий, выскальзывал из рук. Вот он подпрыгнул чуть дальше от берега, махнул хвостом и ушел в глубину… На берегу все наблюдали мои старанья и от души смеялись. Мне осталось тоже лишь посмеяться. Посмотрел крючок – он не сломался, а разогнулся – вот сазан и сорвался! Сталь была слишком мягкой…

Оставив удочки, сели завтракать. С большим удовольствием ели варёную курицу, редиску, зелёный лук.

А потом Зеленский достал из сумки штук 7 раколовок. Они имели вид сетки, прикреплённой на кольцо из толстой проволоки диаметром сантиметров 40. К раколовке была привязана длинная верёвка. Зеленский объяснил мне, что раколовку надо забросить подальше от берега в воду, а конец верёвки привязать на берегу.

И тут выяснилось – что нет приманки! Мы забыли её дома… Хорошо, что только что съели на завтрак курицу – вот её кости и привязали в раколовки как приманку для раков. Никогда раньше я их не ловил –  и теперь попросил, чтобы это поручили мне.

Забросив раколовки в реку метрах в 3 - 4 одну от другой вдоль берега, вернулся к первой из них, потащил за верёвку на берег. Из неё стали шустро выпрыгивать в воду раки, но всё-таки парочка поймалась, и я их сунул в приготовленную сумку.

Перебегая от одной раколовки к другой, быстро их вытаскивал, и каждый раз несколько раков становились добычей. За час поймалось около сотни раков! Хотелось ещё ловить и ловить, но была уже пора возвращаться домой.
- «В следующий раз наловишь больше!» - говорил Зеленский, но, как оказалось, это была моя первая и единственная ловля раков. И рыба больше не клевала - с тем и поехали домой.

Дома дел было много - варили раков, жарили рыбу… На следующее утро приехала жена Зеленского – Валентина Николаевна – высокая худощавая женщина. Она вошла во двор, поздоровалась, и мы не поняли сначала, что с ней произошло: лицо её было перекошено в одну сторону! Отец и Мазуренко сразу сказали:
- «Это воспаление лицевого нерва! Немедленно возвращайся в город, надо лечиться в нервном отделении – а то так и останется!»

Она рассказала, что ночь была очень жаркая, в вагоне поезда жарко, душно, окна были открыты, и дул сильный сквозняк. Прилегла отдохнуть, одна сторона лица переохладилась – вот её и перекосило!

Она тут же вернулась на станцию и поехала в город лечиться. Затем много лет периодически лечилась, но лицо так и осталось перекошенным.


Опасная находка…  13.

Как-то придя с работы, отец сказал мне:
- «Привет тебе от Зеленского!»
- «Давно мы с ним не виделись! С прошлого года… А где ты его видел?»
- «Он заходил в больницу обследоваться. Приглашал к себе в станицу. Он теперь со своими пчелами в станице Старо-Корсунской.» Решили поехать к нему в ближайшую субботу.

У нас было два велосипеда – один «Харьков», другой – трофейный немецкий «Веламос», купленный на барахолке. У нас организовалась компания «велосипедистов», и мы каждую субботу и воскресенье ездили с друзьями  на рыбалку. Конечно, я с радостью согласился ехать в станицу к Зеленскому.

И вот в ближайшую субботу, оседлав велосипеды, отправились в дорогу. Быстро выехали на окраину города, мимо трамвайного депо в конце улицы Красной и завода Измерительных приборов (ЗИП). Там проходил железнодорожный путь на Кропоткин, как раз нам по пути. Решили ехать вдоль этого пути – так дорога короче, нет пыли от машин на грунтовой дороге и к тому же - ровная тропинка. По этой тропинке, называемой «бровка», ходят путевые обходчики.
 
Отец заметил, что колесо его велосипеда слабо накачано, остановился. Мы перешли железнодорожный путь, и он начал подкачивать камеру. А я отправился осмотреть заросли кустов вдоль пути, побродить поблизости. В этих местах я еще никогда не был.

Пройдя вдоль кустов, пошёл в заросли – посмотреть, нет ли грибов, хотя был разгар лета, и на грибы нельзя было рассчитывать. Кстати, я никогда раньше грибы и не собирал. Углубившись в заросли, вдруг остановился как вкопанный: на небольшой полянке стоял миномет с задранным кверху стволом. В нескольких метрах от него лежала куча мин – десятка два – три, не меньше, как мне показалось! Стоя неподвижно, я рассмотрел всё – труба миномета толстая, сантиметров пятнадцать!  Мины – крупные, пузатые, со стабилизаторами, зеленые… Откуда они взялись? Возможно, лежат ещё с войны?

В душе был холодок… Медленно, пятясь, тем же путём, осторожно я вышел из зарослей… Искать грибы - расхотелось… Подошел к отцу. Он уже подкачал камеру и предложил ехать дальше. Сказал ему о своей неожиданно находке. Он подумал секунду, а затем предложил, что бы я показал находку ему… Пошли тем же путём… Подошли…

- «Дальше – не ходи!» - сказал отец, когда мы остановились метрах в 6 – 7 от находки… Осмотрели всё издали – действительно, стоит миномёт, труба его длиннее метра, широкая – сантиметров, и мины такие же… Оглянулись – поблизости не слышно никого, тишина! Вокруг нет ни следов обуви, ни чего другого… Трава не притоптана, низкая… Непонятно – сколько времени всё это находилось в кустах… Всё окрашено зеленой краской, следов ржавчины не видно. То ли стоит давно, то ли принесено недавно.
- «Пошли потихоньку обратно, насмотрелись!» - в полголоса сказал отец.

Вышли из кустов, взяли велосипеды и спустились к железнодорожному пути, который проходил здесь в глубокой выемке. Молча поехали дальше по «бровке» вдоль железнодорожного пути.

Минут через 15 впереди показался домик путевого обходчика. Не доезжая его, отец остановился. За ним – и я.
- «Что нам делать с находкой?» - полуспросил отец, обращаясь ко мне.
- «Надо бы сказать, только - кому?» - ответил я.
- «Скажем путевому обходчику!» - ответил отец.
Оставив велосипеды, зашли в домик. Рассказали всё обходчику. Он был удивлён не меньше нашего.

- «Может с войны миномёт там стоит!» - предположил обходчик. «Ведь война не так давно закончилась! Полтора года прошло, как город освободили! Немцы бросали всё при отступлении – может так и этот миномёт? Сколько оружия еще валяется везде! Не дай бог, мальчишки найдут – могут взорваться, а то вдруг надумают стрелять… Это ведь легко – из миномёта шарахнуть… Хорошо – телефон есть! Вот сейчас позвоню – пусть минёры разбираются!»

Он поблагодарил нас и начал звонить на станцию… А мы поехали дальше. На следующий день, на обратном пути зашли к обходчику. Он рассказал, что минёры приехали сразу, обследовали лесок, заросли кустов. Поблагодарили его.
Миномёт погрузили на машину, увезли. А мины повезли на другой машине в поле – взрывать.

Водяные лилии…  14.

На каникулах   часто ездили с товарищами на Старую Кубань (старицу Кубани) купаться. Кончалось лето. Только вчера вернулся с пасеки,  где отдыхал у знакомого пчеловода. Завтра – идти в школу. Решили ещё раз  съездить на Старую Кубань…

Там мы  оставили велосипеды, одежду на берегу, часами плавали, купались, загорали,  никто не трогал наши вещи… Спокойные времена…Народ  бедный, но честный…

Обычно целый день плавали, ныряли, состязались – кто дальше проплывет под водой… И в этот раз – всё ныряли, ныряли… Потом решили:
- «Последний раз ныряем!» -  имея в виду, что закончим купанье и поедем домой.

Все нырнули, и  я тоже…  Каждому хотелось поставить «рекорд»!  Я  всё плыл  и плыл под водой…  И вот, когда  почувствовал необходимость вдохнуть воздуха и начал всплывать – то почувствовал, что надо мной водяные линии. 

Всплывая,  поднимаю собой все больше и больше водяных линий.   Их  много, целый ворох, загородивший путь на поверхность.    Целой копной ложатся  на голову, плечи, руки.  Чем больше стараюсь пробиться через них, тем больше они липнут  к  рукам!

Почувствовав тяжесть лилий,   понял,  что   не получается  их поднять, пробиться через них.   Испугался,  что запутаюсь в водорослях.   Мгновенно передо  мной промелькнули картины моей короткой к тому времени жизни, эпизод, когда я упал в Кубань и быстрый поток сам вынес меня к свисавшему в воду кусту, по веткам которого и  выбрался на берег.

И вдруг я, не думая, прекратил пробиваться через толстый слой водяных лилий, нырнул еще глубже, и тут же лилии отпустили меня… Я поплыл изо всех сил в другую сторону, подальше от  них .

И вот -  всплываю, лилий нет, вода свободна от них… Наконец я на поверхности, делаю глубокий вдох, дышу и не могу надышаться…

Мои товарищи плещутся далеко в стороне… А между мной и ними вода покрыта множеством цветков и листьев водяных лилий…
Вода второй раз «пошутила» со мной, но дала возможность спастись…
Никогда не стоит говорить: - «Последний раз ныряю…»
Это была наша финальная поездка на Старую Кубань в то лето…

Мина…  15.
Кончался учебный год.  Заканчиваю 7 класс. По всем предметам - экзамены. В 4 классе были экзамены по 4 предметам – на следующий год их отменили. То же было и в 5, 6 классах. Так и сейчас – сдал их все – 14! Трудно поверить, но в следующем году большинство из них тоже отменили. Кому-то повезло  - экзамены не пришлось сдавать… Собирались зайти к Зеленскому, узнать о его планах с пасекой… Но он сам пришёл к нам:
- «Всё! Кончаю с пчеловодством!  Это в военные годы  не могли вспахать все поля – вот и было много цветов, раздолье для пчёл. Теперь – всё вспахано! В  колхозах  - свои пасеки… Ульи продал в колхоз - по дешёвке!  Переезжаю в Пятигорск, там – родственники…» Попрощались с Зеленским. Это была наша последняя встреча с ним.    Жаль - ведь мы часто ездили  с ним летом на кубанские хутора, на пасеки…  Часто рыбачили…   
Отец пообещал, что поедем на море, в Анапу! Так хотелось поплавать в море! То купались в кубанских реках, а тут – море! Собирался я заранее – приготовил свою старинную подзорную трубу, которую отец купил где-то по случаю, алюминиевую немецкую фляжку – трофей отца военных времён.
 
И вот – день настал! Чемоданчик в руки – и в поезд! Через 4 часа вышли в Тоннельной. Дымит труба цементного завода. Вокруг – горы, дома, деревья серые от осевшей цементной пыли. Поезд двинулся дальше – в тоннель через горный хребет, в Новороссийск. А мы остались на перроне.

Прямо к перрону подошел небольшой автобус, точно к приходу поезда. «Курортников» немного, все поместились. Проехали поселок, потом – горный серпантин, с вершины которого где-то на горизонте сверкнула полоска моря, спустились на равнину. Кое-где кусты, деревья. Беспрерывные плантации виноградников – ряды кольев, проволочные шпалеры, зелень кустов. Кусты усыпаны гроздьями винограда. И вот окраина Анапы – одноэтажные белые домики, зелень деревьев. Проехали центр – много домов там разрушено, горы обломков - это следы бомбежек прошедшей войны.

Автобус стал около здания гостиницы, недалеко от моря. Попытались снять в ней номер, но свободных мест не было. Меня заинтересовал книжный магазин – в этом же здании, на 4 этаже. Хотелось что-нибудь почитать,  и я предложил зайти. Книг было мало. Отец взял в руки «Тихий Дон» Шолохова, который заинтересовал и меня. Обложка книги была приклеена вверх ногами, и продавщица с улыбкой сказала, что так во всех книгах этого тиража. Эту книгу мы и купили. Я её перечитывал множество раз, много лет, и каждый раз находил в ней что-то новое. Очень сильное впечатление она произвела на меня.

Отправились искать пристанище. Решили найти столовую, в которой можно было бы обедать. Но кроме двух «гадючников» как тогда называли маленькие «забегаловки», иначе – буфеты, в которых торговали водкой, вином и в которых сидело несколько пьяных мужчин – ничего не нашли.

Но с квартирой повезло – чуть дальше по-над морем, недалеко от пляжа, в небольшом беленьком частном домике хозяйка с улыбкой согласилась взять нас на квартиру. Она согласилась готовить нам и еду – жареная кефаль в томате и виноград 3 раза в день! На базаре продавали много кефали. Это нас обрадовало и вполне устраивало!
Домик построен из горного камня, стены толстенные, в комнате тихо, прохладно, несмотря на жару на улице – все было отлично! Вокруг двора – забор из того же камня. Перекусив колбасой и хлебом, захваченными из дому, оставили свой чемоданчик и отправились на море.

В центре Анапы, возле берега – часть стены и старинной башни с воротами, на месте крепости, находившейся здесь в период средневековья. Прочли мемориальную доску на стене башни. Потом в местном краеведческом музее узнали, что в древности на этом месте находилась греческая колония Горгиния, затем – генуэзская фактория, а после – турецкая крепость. По Адрианопольскому договору в 1829 году Анапа перешла России.
Рядом со старинными воротами старушки продавали рапанов - круглые морские раковины, сушеных крабов, раскрашенные камни с рисунком моря, паруса и надписью – Анапа.

Дальше, возле берега, стоял еще один «гадючник». В нем сидели пьяные мужчины. Дальше, вправо – широченный, метров до 100 и больше – ровный песчаный пляж. Слева остался высокий берег, на котором стояло здание санатория. А между высоким и низким берегом – небольшой сквер, в море выступал длинный причал, возле которого качались на волнах шлюпки, небольшой катер.

Пошли на песчаный пляж. Отдыхающих было мало. Они расположились небольшими группами или парочками. Деревьев, навесов на пляже и поблизости нет. То тут, то там – на 4 палках натянуты простыни, под которыми прячутся от солнца, которое сильно припекало. Хорошо, что взяли с собой фляжку с водой – напиться.
Пошли купаться. Прошли от берега 10 – 15 метров – вода по грудь. Пошли дальше – стало мельче – вода по пояс. Шли – шли – метров 50 – 100 от берега – но то мельче, то чуть глубже. Надоело идти, и решили дальше не ходить. Не зря Анапа считается детским курортом. Периодически окунаясь в море, избавлялись от жары.

Лежа на мягком песочке, достал свою подзорную трубу – стал рассматривать пляж и окрестности. Оказалось, что дальше от города купались и загорали как мужчины, так и женщины в совершенно голом виде. Решили купаться здесь и не ходить туда, к тем голым.

Через несколько дней хозяйка предупредила нас, что по радио в городе объявили - на следующий день будут военные маневры в честь освобождения города от фашистов в Отечественную войну. Будет высажен морской десант на пляже. Желающих посмотреть маневры предупреждали, что приходить смотреть – можно, но надо находиться возле зданий, не подходить к войскам, так как будут и танки. Короче говоря, советовали «не путаться под ногами», соблюдать осторожность.

Мне очень хотелось увидеть все вблизи, и мы решили пойти туда. На следующий день с раннего утра уже были на пляже, и как раз во время – к берегу подходили 3 самоходные десантные баржи. Опустили широкие трапы на носу, по которым с каждой из них на берег съехало несколько легких танков, самоходных пушки.
На берег высадилось сотни три солдат с винтовками, автоматами, беспрерывно стреляя холостыми. Танки быстро мотались по пляжу, стреляли из пушек, а потом поехали в город, по улицам. Солдаты тоже устремились в город, продолжая стрелять из винтовок, автоматов. Следом за ними бегали мальчишки и подбирали стреляные холостые гильзы. Отдыхающие наблюдали все это, стоя группами около домов, павильонов, старинных Ворот Анапы.

Затем в рупор объявили, что десант взял штурмом город, задачу выполнил и маневры окончены. Отдыхающие направились на пляж. Танки и самоходки собрались вместе группой - на дороге за пляжем. Туда же подошли и расположились солдаты. Подъехала армейская кухня, и они обедали, а потом разделись, пошли купаться в море.
Мы тоже пошли на пляж купаться. Солдаты погрузились на баржи, и ушли в море. Танки, самоходки, рыча моторами, ушли колонной по дороге. В течение нескольких последующих дней по пляжу ходили солдаты с миноискателями, просили отдыхающих освободить им то один участок пляжа, то другой - видимо, тренировались.

И мы с отцом пошли купаться под высокий берег. Там – высокий глинисто-каменистый обрыв, дно – камни, водоросли, но интересно плавать и нырять. На берегу загорало и в море купалось мало людей. Проходя по-над обрывом, хотели найти плоские камни, на которых было бы удобно лежать и загорать.

Неожиданно меня окликнул мужчина. Сначала я не узнал его – в плавках, темных очках, с полотенцем на голове от солнца. Это оказался мой школьный преподаватель Станислав Семенович. Мы его называли – «немец», так как он преподавал немецкий, или «орел», так как его фамилия была Адлер (орел – по-немецки), да он и был немец по национальности. Лет 35, высокий, худощавый, спортивно сложенный.
- «Тебя не узнать!» - сказал он мне.
- «Да и Вас я узнал только по голосу!» - ответил я.
- «Располагайтесь здесь! На камешках хорошо загорать… Дно нормальное!» пригласил он нас. И мы расположились рядом.

Купались, потом загорали на берегу, играли в шахматы. «Немец» всю войну был переводчиком, ранен, и теперь лечился в Анапе после ранения на фронте, и у отца война оставила отметины в памяти и на коже – старые шрамы. Нашлись общие темы разговора.

Пару дней мы еще купались под высоким берегом, а потом пришли солдаты с миноискателями, попросили нас перейти в другое место, так как они будут проверять берег. Отец пошутил с ними:
- «Ну что, ребята, тренируетесь? Долго будете здесь тренироваться? Когда нам можно вернуться сюда?»
- «Завтра вечером можете приходить …» - ответил сержант.
      
На следующий день после обеда мы решили идти купаться под высокий берег и встретились с уходящими оттуда солдатами.
- «Ну что, натренировались?» - спросил их отец с улыбкой.
- «Да, натренировались!» - ответил сержант. «Вчера нашли под камнями на этом берегу мину! Здесь и взорвали ночью…»
- «Может, обратили внимание на взрыв прошлой ночью?» - спросил солдат. Мы действительно слышали взрыв, раздавшийся среди ночи в направлении берега.
- «Вот так номер!» - сказал Станислав Семенович. «А я на этих камнях загорал две недели! Ни малейшей мысли не было о том, что там мина…»
- «Повезло, что все кончилось благополучно!» - сказал сержант.

После этого мы вернулись купаться на песчаный пляж. Загорали, купались, а потом решили потренироваться – кто бросит дальше нашу литровую алюминиевую фляжку, полную воды. Стали её бросать, перебрасывая друг другу. Было тихо – ни ветерка, ни малейшей волны, поверхность воды гладкая… Прозрачная и чистейшая вода, на дне виден каждый камешек, ракушка… При падении фляжки летели брызги, а фляга под лучами солнца блестела, сверкала. Вокруг метров на 100, а то и дальше - ни души. И вот еще бросок, фляжка падает в воду, бросаюсь к месту падения, метрах в 3 - 4 от меня, чтобы её взять, а фляжки - нет!

Ко мне подошли отец, «немец», стали искать ее втроем… Глубина всего с пол метра, вода необыкновенно прозрачная, но ни малейших следов фляжки… Она до этого так ярко блестела, падая в воду… А тут – ровное сероватое песчаное дно – и ничего больше… Исчезла… Так и не нашли её… Ушли ни с чем… Не понятно - куда девалась? Как - будто провалилась куда-то! Решили, что «немецкий трофей вернулся к своему хозяину»…

Это было наше последнее купанье в Анапе. Вечером сели на автобус в Тоннельную. Подошел поезд… Пора домой!