Я

         Я- волшебница! Я - волшебница!! Маленькая девочка отчаянно зажмурила глаза. Светлые кудряшки негустых волос смешно задрожали. Дети смеялись. «Волшебников не бывает!» - сказал мальчик в очках. «Пусть тогда твой аист шагнет!» мудро рассудила девчушка постарше. Пластмассовый аист важно стоял, поджав одну ногу и шагать, по-видимому, не собирался. Дети ушли. Отчаяние затопило несостоявшуюся волшебницу. Надо вспомнить, вспомнить, твердила она сквозь слезы. Мелькали образы, и невозможно было ни один из них ухватить, поймать. Кто-то мудрый и добрый сказал внутри нее: «Нужно хорошо постараться, чтобы вспомнить».
       Она не обиделась ни на подружек, ни на аиста. Все силы ушли на попытки восстановить что-то очень важное и как будто утраченное. Сил было мало, мало было и лет – всего шесть.
 - Мама! Ты же сказала, что аист волшебный! Тогда почему он не хочет шагать?
- Он действительно волшебный, поверь! Именно поэтому он не будет шагать по твоей прихоти. У волшебных аистов много других важных дел. А что бы он оставался волшебным нужно верить в него. Просто верить и все.
       Черно-желтый аист был бережно перенесен в шифоньер и заперт там, среди простыней и полотенец, чтобы ночью  волшебные дела не увели его прочь от маленькой хозяйки.
       Оставшись одна, девочка открыла в летнюю ночь окно. Душа вмиг распахнулась навстречу таинственным звукам. «Мир! Целый большой мир, ты тоже сейчас будешь спать! Спокойной ночи! Спокойной ночи автобусы и троллейбусы! Спокойной ночи люди в домах! Спокойной ночи деревья! Спокойной ночи трава! И божьи коровки в траве, и цветочки и дорога!» - горло свело от напряженного шепота, но совершенно было нельзя обидеть кого-то, пропустить и оставить без пожелания….
       …. Длинноногая нескладная кудрявая девчонка-подросток улыбалась своим мыслям. Она выработала поведение в компании, которое гарантировало ей внимание и интерес, особенно со стороны мальчишек. Чуть- чуть наблюдения, совсем немного анализа, четкое отслеживание собственных эмоций, куча книг про психологию любви – ах, чего только стоит Стендаль со своим «О любви», это же трактат, пособие, бери и пользуйся, если ты не дурак! – и записные красавицы, курящие тайком в теплотрассе за гаражами, остались далеко позади. Все было отлично. Только неясные образы прошедшей ночи не давали покоя. Как будто кто-то говорил на непонятном языке. Ни слова не понятно, а ведь обращались к ней, явно пытаясь что то объяснить.
       …«Подождите, подождите, не так быстро!» - я пыталась дотянуться до плывшего перед глазами длинного текста, как будто на древнем свитке. Строчки были похожи на стихотворную форму – две строки, потом интервал. Текст прочесть не было никакой возможности, знакомые буквы сливались в загадочные слова, смысл которых оставался за гранью понимания. Глаза болели от напряжения – освещение - словно от свечи… Сигнал будильника оповестил о начале нового дня. Подъем! Это бодрое слово вызывает у меня зубную боль каждое утро. Поднять ребенка, проводить мужа, привести себя в порядок, завтрак - бессмысленное и безвкусное жевание - непроснувшийся организм отказывался от пищи, ребенок тоже спит и никак не может надеть колготки. Быстрее. Быстрее. Шевелись, я тебе говорю! Холодный троллейбус, хмурые серые лица, серые сонные дети, серые мысли, серая я. День сурка. День серого сурка. Только что-то неуловимо упущенное, словно сверчок за печкой посвёркивающее, ускользающее, зыбкое, судорогой сводит горло, как будто долго разговаривала громким шепотом. Забыла что-то важное? Что? Утюг, что ли не выключила? Буду теперь мучиться целый день….
       Страшный странный сон. О чем, на самом деле? Снится мне не впервые. Будто дочка маленькая еще и война, рушатся дома, какие-то лабиринты, катакомбы, взрывы, земля летит на голову. Надо бежать, выбираться из страшного места, но я не могу найти дочь. Я не могу уйти без нее! Вокруг еще дети, и чужие совсем и знакомых. Полно детей, они напуганы, так напуганы, что даже не плачут. Нужно спасти их, нельзя оставаться ни минуты. Но среди них нет моей дочери. И я, изо всех сил, стараясь не напугать детей своим отчаянием и горем, иду с ними, все дальше и дальше от того места, где, может быть, остался мой ребенок. В стенки полого от ужаса тела, бьется огненный, тяжелый мяч боли, разрывая меня изнутри звериным воплем: «Господи!!! Помоги ей!! ПОМОГИ!!» Днем, переживая этот сон, я нахожу успокоение в мысли: «Кто-нибудь помог ей выбраться, так же, как я помогла выбраться другим детям». О чем этот сон? О неизбежности выбора? О его неотвратимости? О настоящей боли? О том, что все люди – единое целое и страх за моего собственного ребенка равен страху другого родителя за своего?
       «Количество Зла, поступающего на Землю неизменно. Предотвратить его физически нет возможности. Если я вдруг смогла отвести беду от кого-то на одном краю земли, беда случится с кем-то еще на другом конце планеты. Дело тут в другом. Понять надо, как уменьшить количество Зла. Понять всем. Одному не справиться». Это сказал голос внутри меня. Как будто я сама додумалась. Но, это не я, это опустилось сверху.
       Из старого семейного альбома посыпались фотографии. Дядюшки, бабушки, родственники и не очень. На обратной стороне еле видны надписи: «Дорогому другу. Помни незабываемые наши вечера!» «Брату Николаю от брата Петра. В трудную минуту вспомни обо мне». «Любимый друг! Всегда помни нашу фронтовую дружбу!» Разве сегодня возможны такие надписи? Времена и нравы другие. Засмеют!
       Маленькая кудрявая девочка настороженно смотрит с фотографии. Это я. Это я? Прекрасно помню этот момент. Фотограф мне не понравился сильно, отсюда и настороженность в глазах. Четыре года мне на этой фотографии. Смотрю в глаза на фото и чувствую, как заработала невидимая машина времени. Маленькая девочка мудрее и лучше меня сегодняшней. Маленькая девочка больше знает о мироздании. Маленькая девочка с невиданной силой родовой памяти укоряет меня за неисполненные замыслы, за не найденное, за забытое, за потерю Бога в себе.
       Моя мама не верит в Бога. Мне страшно за маму. В ее понятии Бог – человек, который все может и у которого есть всё и для всех, когда-то, в мамином детстве не дал достаточно еды маме и ее братьям и сестрам. Простить этого Богу она не может до сих пор.
- Мама, у Бога было много других важных дел! Нужно просто верить! – других слов не нахожу для мамы. Она больна. Она должна просто поверить.
       Бог – это душа новорожденного. Каждый младенец – Бог и Волшебник. Это потом, обрастая человеческими условностями, Бог становится все более непроявленным, скрытым. Он пытается достучаться изнутри нашей обомшелой от материалистических знаний души, пытается сказать, что он есть, потому что есть человек. И знаю, когда я стану волшебницей. Когда научусь прощать и слышать, когда смогу прервать День сурка и найду время развивать свои способности и таланты. Когда смогу прочитать древний свиток. Когда смогу любить всеобъемлющей любовью.