Длинный и короткий

    Павел Маринин считал себя видным парнем. Так оно и было. Девушки заглядывались на него, но после двух-трёх встреч обычно оставляли. «Курицы, не понимают мой внутренний мир», — говорил Паша. Рост его составлял метр девяносто восемь, однако, обувь носил сорок первого размера. У него были маленькие заострённые уши, короткая стрижка, и со спины он напоминал вампира из кинофильмов. Вот-вот над кем-нибудь нависнет и присосётся.
    Александр Латков имел туфли сорок второго размера, но ростом не вышел, его макушка была вровень с грудными сосками Маринина. Вдобавок, Саша всегда сутулился, и со своими весьма развитыми предплечьями был похож на приземистого горбуна. Они работали в паре. «Саша-Паша», шутили над ними ребята из Отряда. Между ними были номинальные приятельские отношения, никак не перелившиеся в обыкновенную дружбу.
    В душе Маринина сидел маленький кусачий зверёк, похожий на мышь-полёвку. Бывало, за столом, когда Латков, ни о чём не подозревая, уплетал свою пайку, Паша невзначай спрашивал: «Ну, как, вкусненько на халяву?». Или, например, когда Александр исповедовался о своей новой любви, Маринин, с кротким лицом, невинно осведомлялся: «Она встаёт на четвереньки?». Эти колкие, безобидные реплики навсегда застревали в сердце Латкова. И внутри него жил сумасшедший кротик. Не знающий покоя, он то и дело прогрызал дырочки в сашином желудке. Это нервы, говорили ему врачи. А случись, ребятам встретиться где-то на вечеринке, уж здесь Латков так, бывало, прелюдно оскорбит Маринина, употребляя неприличные слова, аж самому потом тошно станет. Впрочем, обидчик наутро ничего уж не помнил, ведь сумасшедший кротик болел с похмелья.
    Их объединяло внутреннее своеобразие характеров, и они стоили один другого. Да и спасали друг друга не раз, не находя в этом ничего необычного. Образцовая пара оперативников.
    Однажды, перед выходным, накануне католического рождества, они сидели в небольшой кофейне на Чистых прудах и обсуждали очередное дело. Всё складывалось как нельзя лучше. В их руках была исчерпывающая информация. Паша с мальчишеской бравадой потряс синенькой дискетой перед лицом Латкова и ловко спрятал её в поясной кошелёк. Напарники, рассмеявшись, встали из-за стола и направились к выходу. Один, длинный, в джинсах и коричневой рубахе, небрежно торчащей из-под куртки. Другой короткий, в белом костюме, явно спешивший на какое-то торжество. Эти двое невольно притягивали к себе любопытные взгляды, среди которых были цепкие недобрые глаза, наблюдавшие вот уже более получаса за напарниками.
    Латков сел в свою серебристую VOLVO, Маринин — в старенькую BMW. Да, неплохо живут оперативники, на взгляд простого народа. Однако, этот простой народ не вмешался, когда в десяти километрах от метро Тургеневской, на заправке, Латков упал спиною на холодный асфальт и на его неприлично светлом костюме стало расползаться бурое пятно.
    — Вечно ты вырядишься, прям как не знаю кто,- говорил Павел у дверей кофейни, семь минут назад, с улыбкой пожимая руку Александра, — а меня принимают за твоего охранника.
    — На свадьбу еду, дорогой, свидетелем... надо же когда-нибудь надеть этот дурацкий костюм, зато завтра увижу на нём следы всех угощений! — шутил Латков.
    — Ладно, езжай, пижон! — Маринин проводил его насмешливым взглядом.
    Он не видел, как спустя несколько мгновений, слева от кафе двинулся в его сторону чёрный джип, а следом за машиной Латкова поползла замызганная, серая девятка. Только кусачий зверёк зашевелился внутри, и Павел подумал, что не к добру все эти новые костюмы. Через шесть минут он припарковался возле нового сигаретного киоска. Не рискуя быть оштрафованным, Маринин заехал прямо на тротуар. Что ж, не его вина, что в Москве для пешеходов почти не осталось места. Перемахнув через заборчик, он зашагал по безлюдной в эту пору детской площадке в сторону нотариальной конторы. Через пятнадцать секунд его догонит здесь крупный наёмник в косухе и попытается отобрать заветную синюю дискету, да вместе с самой жизнью. В это время недалеко отсюда, на лукойловской заправке, Саша тихо хлопнул дверцей машины и стал поворачиваться в сторону окошка диспетчера. Его тренированное тело двигалось грациозно навстречу смертельной опасности, сближаясь со стволом невзрачного типа, что вылез из грязной девятки, припарковавшейся у соседней колонки. Сумасшедший кротик, поджав ушки, смотрел на смертоносную чёрную дырочку, которая гипнотически обездвижила всё его тельце.
    Маринин, в отличие от Латкова, не посещал спортивных залов, попросту брезговал, но его реакция на опасность была на редкость быстра. Видно, кусачий зверёк помогал. Вот и сейчас, когда Паша, весь в своих мыслях, следует к нотариальной конторе, кусачий зверёк уже изготовился к прыжку, заметив жирную ядовитую сороконожку, что свернулась колечками в мозжечке у преследователя. А у другого наёмника, который, не волнуясь, приставил пистолет к костюму Латкова и выстрелил, копошился в мозгу престарелый майский жук. Невзрачный тип, уроженец Волгограда, умрёт у себя на родине ровно через четыре месяца после этого московского декабря, ему на заднем дворе собственного казино загонят в ухо металлический прут, это отдельная история. И уснувший, наконец, майский жук нетяжёлым, сухим комочком выпадет из другого уха на родную, глинистую землю, став её органической частью. Старый жук давно уже стремился домой, он потерял всякую связь с хозяином, который в этот момент с педантичностью клерка выполняет свою работу, ощупывая тело Латкова, в поисках синей дискеты.
    Громила в косухе бесшумно догнал Маринина, коротко замахиваясь излюбленным оружием. Мастер своего дела, он всегда носил с собой коллекцию уникальных лезвий. Он и не подозревал, что дух его уже скорбно бредёт в преисподнюю. Убийца станет через три секунды покойником. Кусачий зверёк ловко прыгнет, вытянув тельце по направлению к цели, Паша краем глаза заметит зловещее движение за спиной, упадёт вправо, переворачиваясь и делая подсечку противнику, при этом случайно ломая шведскую лесенку для детей, устроенную на площадке. Наёмник, потеряв равновесие, повалится вперёд, на Маринина, успевшего откатиться вбок. Интуитивно двигаясь и совершенно не целясь, Паша приподнимет край колышка, перекладину недавней лесенки, и этот сухой обломок лиственницы, упираясь одним концом в землю, войдёт в пасть громилы, кроша зубы, проламывая нижнюю часть черепной коробки, и выталкивая на свет Божий жирную сонную сороконожку, где её и настигнет кусачий зверёк.
    Более крепкий, но менее везучий, Латков, лежал в этот миг, вбирая всею своей распластанной фигурой мутное столичное небо, как брошенный на грязную землю бутон лилии. На боку его белоснежного костюма разрасталось тёмное пятно, и чьи-то маленькие ручонки ощупывали его. Это цыганский мальчик шарил по карманам, его не пугал убитый дядя, другие люди не приближались. Служитель заправки сделал звонок в милицию и закрыл территорию.
    — Возьми деньги, только отдай сотовый... — еле слышно шептал Александр смелому мальчику. Он ощущал себя разорванным на две половины.
    Из дырочки в середине пятна, тоскливо выглянул сумасшедший кротик и снова спрятался, не хотел уходить, поэтому ранение Латкова оказалось не смертельным.
    Цыганёнок послушно вернул сотовый телефон и, уже через несколько минут, Маринин, включив мигалку, как пьяный, нёсся по предвечерней Москве, разместив на заднем сидении умирающего напарника.
    Латков поправился. Дело было завершено. Саша и Паша по-прежнему работали вместе, попадая в новые переделки. Их отношение друг к другу не изменилось. Но не было между ними сердечной дружбы, хоть убей. Что же, это не беда.
    Только однажды случилось чудо. Так вышло, что судьбы их стали расходиться. Павел отправлялся жить и работать в далёкий южный город. И вот, за два часа до отхода поезда, в тот же самый день, но лишь спустя два года, накануне католического рождества, они сидели за бутылочкой в однокомнатной квартире Маринина. Кроме Саши, некому было проводить Пашу на вокзал. Не обзавелись семьями ни тот, ни другой. Окно настежь, бодрящий холод, они сидели, пили водку, курили... да вот уж и идти пора.
    Напарники встали и, помилуй Господи, обнялись от сердца. И зверьки в их душах притихли, понимая важность минуты. Какое-то очень большое человеческое чувство случилось в этой выстуженной, прокуренной комнате. Они осознали, что им больно терять друг друга. Что между ними есть, оказывается, и всегда была, огромная мужская дружба.

               
                весна, 2005г.