Очищение

1.
Сначала пропал звук. Толстые губы на экране беспомощно лепетали, а из динамиков доносилось только шипение, треск, голос неспокойной атмосферы. Затем, щекастое лицо Первосвященника разорвала надвое серая помеха, съела обе половинки, через мгновенье — с отвращением выплюнула…
«…поэтому мы должны быть особенно осмотрительными, кто грешен будет мертв! » Для пущей убедительности Первосвященник всплеснул руками, и, завершая ежедневную вечернюю проповедь, пробормотал, но уже не так выразительно: «Да прибудет с вами Господь».
Егор усмехнулся. Дождливый вечер за окном окутал притихший город. Как всегда, после обращения Первосвященника, человечество затихало на несколько мгновений, потом принималось за остатки повседневных забот. И, как всегда, шел дождь.
Егор выключил монитор. Проходя мимо книжного шкафа, он бросил быстрый взгляд на металлическую табличку с выгравированными на ней письменами. Ему не надо было смотреть дольше, чтобы надпись полностью всплыла в  памяти: «669 года 6-го месяца 16 дня в 6 часов 6 минут и 6 секунд Земля очистится от порока зла и греха. Сгинут все, кто творил в своей жизни не надлежащие Человеку поступки и те, кто унаследовал…»
Перед самым порогом Егор запнулся о сосновый подрамник, чуть не упал. Словно в укор ему, подрамник тоскливо скрипнул: Егор не держал в руках кисть уже так давно…
Он вышел из подъезда. Провожать очередной день в своей квартире ему не хотелось. А бродить по вечернему дождливому городу, промокнуть и замерзнуть — это что-то новое, непривычное…
И что теперь? Совсем не летний ветерок противостоял проносящимся мимо машинам, сносил слепящий свет их фар в сторону. Неровная и редкая толпа прогуливающихся бездельников не спеша двигалась навстречу. И что теперь? Осталось совсем немного времени, но Апокалипсис случится не сегодня. И даже не завтра. Как бы то ни было, Егор один. Совсем один, словно грешники, получившие по заслугам, трупами легли у его ног, а он остался на вершине горы, созданной их бездыханными телами. Обидно только, что чувство превосходства отсутствует, лишь тоска наполняет его легкие, сдавливает грудь и мешает дышать…
Кто-то хлопнул Егора по плечу. Он не сразу смог вернуться в реальный мир, не сразу отыскал глазами того, кто так бесцеремонно вырвал его из раздумий.
— Сигаретки не будет?!
Человек, одетый слишком легко для осенней погоды, с вызовом смотрел на Егора.
— Нет…
… Значит, это произойдет вечером, когда солнце уже не будет жарким, когда планета приготовится к вечерней прохладе…

                * * *

Егор, вдруг, оказался в сумрачном, прокуренном, но уютном помещении.
— Привет, Егор!
— Ноги сами привели меня сюда, — изобразив улыбку, ответил он. — Как жизнь?
Неуместный вопрос. Девушка за барной стойкой, похоже, действительно была рада его видеть.
— Как всегда. Только бармен куда-то пропал. Приходится работать за двоих. — Какой-то посетитель, пытался заказать пива, но она настойчиво не замечала этого. — Ты давно сюда не заглядывал…
— Времени не было, — неловко соврал Егор, чувствуя, как его щеки наливаются румянцем.
— Хочешь чего-нибудь выпить? — не переставая улыбаться, говорила она, одновременно протирая сероватой тряпкой бокалы. — Я уж думала, что не увижу тебя больше…
— Нет уж… А давай-ка мне пива, — настроение Егора неожиданно взлетело до небес. — Знаешь, Рея, а я ведь на самом деле просто шел, думал… и оказался здесь…
Минута неловкого молчания и за несчастным любителем пива собралась целая толпа жаждущих выпивки.
— Прости, я сейчас немного занята. Гостей сегодня очень много…
Рея отвернулась принять заказ.
— Почему ты называешь этих людей гостями?! — Егор часто задавал этот вопрос, но ни разу не получил вразумительного ответа. Ведь контингент здешний, в основном, и людьми-то назвать было сложно.
Она уже не слышала, выполняя привычные действия
— Вот, пожалуйста — Егор с разочарованием заметил, что наливая водку, обрюзгшему толстяку, заросшему щетиной, Рея улыбалась не менее искренне, чем ему. Каждый раз он попадался на эту улыбку…
— Я присяду за столик, — этих слов Рея тоже не услышала.
Первые глотки густого горького пива вернули настроение Егора назад, но про Апокалипсис думать он не стал. Рея носилась по залу с подносом, вертелась за барной стойкой, совершенно не подавая виду, что устала. «А ведь она лучшая!» — поймал Егор себя.
Белый сигаретный дымок вился вокруг шетидесятиваттных лампочек. Опухшие лица завсегдатаев бара излучали искусственное возбуждение, их разговоры о позапрошлогодних событиях сводили Егора с ума, он пытался не слушать, но слова сами лезли в уши, бились по внутренней стороне черепной коробки, ища выход наружу. «А ведь он лучшая…», — думал он, «А помнишь в прошлом чемпионате, наши сорвали такой мяч!» — кричал на весь зал сухой человек с мясистым носом лилового оттенка. «Да это было невозможно», — вторил его собеседник в грязной клетчатой рубашке. «Пару лет назад, в том ресторане мне подали шикарный…», — изредка прорезал гул мужских голосов отвратительный писк какой-то полноватой дамы…
Рея, Рея, что же творится здесь? Сердце Егора сжималось восторгом, когда она проносилась мимо и бросала на него мимолетный взгляд, восторг испарялся с выдохом, когда она уходила слишком далеко или вовсе терялась из виду в уже слишком густом, резавшем глаза дыму.  Егор заказал еще бокал пива. С неудовольствием он заметил на стекле белые разводы…
 Егор знал, что большинство из посетителей здесь не только потому, что некуда идти, но и из-за нее. Из-за Реи. Самые отъявленные подонки вели себя с ней настолько почтительно, насколько позволял им проспиртованный мозг… Правда таким личностям откровенно наплевать на плохо вымытые бокалы посудницей-алкоголичкой, такой же как они…
Не один раз доводилось видеть, как мужчины с пивными животами, стучавшими по коленам, с полугодовалыми мешками под глазами, едва державшиеся на ногах, при виде Реи очень правдоподобно делали вид трезвый и галантный. Только заплетающийся язык и ужасный запах выдавал их.
— Мадмуазель, не разрешите ли вы проводить вас…
Или:
— … позвольте угостить…
Рея, c той же обворожительной улыбкой, отказывала так вежливо, что из этих ходячих хранилищ отменной брани, не вырывалось даже вполне приличного «да пошла ты, сука». Неудачливые кавалеры, потупляя взор, бормотали под нос неловкие извинения и ковыляли веселиться дальше…
Сколько я уже не был здесь? Почему? Предпочитал сидеть в своих четырех стенах, просматривать ежедневное «смерть всем грешникам»! А, ведь, она, может, и не заметила… Но ведь была рада видеть…

                * * *

В своем кабинете Фей чувствовал себя, словно некий царь непризнанной страны. Даже теперь, когда здание  опустело, ему казалось, что кресло — тот самый царский трон. Каждый день он приходил на  работу, хоть  это уже не имело никакого смысла, хоть уже никто не желал пользоваться его услугами не потому, что он плохо выполнял свои обязанности, а потому, что некому было желать.
Сегодня с самого утра что-то пошло не так. Ощущение превосходства вдруг исчезло. От тишины, которая свисала с потолка, Фею стало не по себе. Все ушли.  Видеофон молчал. Уже несколько недель и вряд ли кто-то когда-нибудь им  воспользуется. От этой мысли стало слишком грустно, и он заплакал. Слезы ручьями текли по  небритым щекам, падали на ворот дорогого пиджака. В который раз Фей пришел в свой рабочий кабинет? В который раз тот встретил его первозданной тишиной? Но только сейчас все те чувства, которые так тщательно скрывались даже от него самого, вырвались наружу.
Возле  коттеджа его ждал личный корабль, на котором можно было в любой момент легко покинуть гибнущую планету, отправиться вдогонку огромным космическим крейсерам, спасшим добрую половину человечества. Но он ждал чего-то. Сидя в кресле, ждал, что загорится красная кнопка вызова видеофона, и голос диспетчера сообщит с обычной металлической интонацией: вас вызывает…
Фей знал: этого не произойдет никогда. Больше не произойдет.
Приемник орошал кабинет звуками электрических помех, лишь изредка, объявление об отправлении последнего крейсера, нарушало их ровный строй…
Однако он был не один. Тихие, едва различимые шаги нарушили абсолютное спокойствие, серая тень промелькнула в дверном проеме. Фей отвернулся, чтобы не увидеть лица. Он уставился в окно, хоть жаждал общения. Гортань, наверное, уже не сможет воспроизвести необходимых для разговора звуков, но ему нужно было произнести хоть слово, не  тому, кто сейчас навязчиво преступал с ноги на ногу за его спиной, но любому существу, кто может слушать. 
— Я прошу извинения… —  Фей вздрогнул от неожиданности. Такого он никак не мог предугадать. Этот звук прогремел неправдоподобно и неуместно, до тошноты.
Вытирая остатки слез, Фей повернулся.
Пред ним стояла старая женщина, плохо одетая, не вполне опрятная, на хищном лице ее зияла заискивающая улыбка, глаза-щелки неприятно поблескивали, нестриженые ногти впились в спинку кресла для посетителей.
— Я прошу извинения… — на этот раз Фей был готов.
Он собрался с силами:
— Чем я могу Вам помочь? — Голос оказался неестественно хриплым.
Глупый вопрос. Фей чудесно знал, зачем она пришла сегодня… и вчера, и месяц назад.      
Женщина спрятала острые глаза.
— Большинство людей уже  покинули планету… —  взгляд полоснул по щеке и опять вонзился в угол.
«С этого и надо было начинать», — подумал Фей с усмешкой.
Странно только, что она заговорила с ним лишь сегодня. Ведь каждый день, в течение… он слышал за спиной эти тихие шаги, и всякий раз прятал глаза в окне. Ему никогда не хотелось общаться с этим человеком. Даже  в то время, когда все не были так испуганы, когда на улице раздавались другие звуки, кроме цоканья когтей диких собак и их бешеного лая.
— Зачем вы приходили сюда каждый день?
Вопрос еще более глупый. Но Фею хотелось увидеть в хитром лице хоть немного смятения.
— За тем же, зачем и вы…
Соврала, и ни одна жилка не дрогнула на ее морщинистом лице.
— Я знаю, как вы относитесь ко мне, но ведь я ничего вам не сделала.
«Только ненавидела меня с первого дня».
— Скорее всего, это взаимно. — Фей уже не скрывал своего раздражения: такое лицемерие достойно восхищения и он решил спросить напрямую — Значит, вам тоже есть чего бояться?
 «Тоже» было лишним.
— Я не боюсь. — Ее улыбка на мгновенье разгладила лоб, что-то живое мелькнуло в неприятном лице.
Женщина повернулась и так же тихо вышла.
— Зачем Вы пришли?! — Крикнул Фей ей вслед уже не такой уж глупый вопрос.

                * * *

— Егор, ты что-то заскучал, — Рея села напротив. — Уже два часа сидишь, смотришь в одну точку, цедишь свое пивко…
Егор почувствовал, что щеки его горят. Какого черта я всегда краснею? — с ненавистью подумал он, от чего покраснел еще больше. Зал почти опустел. Несколько припозднившихся постояльцев едва разборчиво говорили, очевидно, не понимая друг друга. Кто-то лежал, раскинув руки на столе, головой прямо в разлитом вине.
— Немного задумался…
Она заметила такое явное смущение Егора, но не подала вида.
— Сегодня тяжелый день...
— Жаль, — выдавил Егор. Он не знал, что говорить, слова давались с трудом, всякие мысли пропали, исчезли. Осталось только смятение.
— Я не сильно расстроилась, мне нравится работать. — Рея окинула взглядом опустевшее помещение. — Люблю усталость после тяжелого дня…
— Можно тебя проводить? — внезапно, сам не ожидая от себя этого, выпалил Егор.
— Да, если хочешь. Но мне надо собраться…
Если хочешь????? Недолгое негодование захлестнуло Егора, но он вовремя подавил его.
— Я подожду возле входа…
Ну не должна же она была упасть на колени и целовать мои грязные ботинки, услышав мое предложение? — думал Егор, одевая плащ.

                * * *

Густая мелкая изморось падала с неба. Рея переодевалась недолго. Резкая перемена, после прокуренного до горечи помещения, освещенного мутно и густо, оказаться на свежем прозрачном ночном воздухе летнего вечера, отрезвляющем и обжигающем. Она поморщилась, спрятала подбородок в ворот плаща, такого же длинного, как у Егора.
— Твой плащ… — Егор хотел было обыграть сходство, но забыл продолжение фразы, которое могло оказаться смешным.
Рея улыбнулась.
— До того, как ты пропал, нам было, о чем поговорить.
Егор рассматривал мокрые, еще более серые, чем обычно дома.
— Я тебя чем-то обидела?
— Нет-нет… пойдем пешком?
Желтая автоматическая кабинка на гравитационной подушке остановилась напротив дверей бара, ожидая, пока пассажиры решат, воспользоваться ли ее услугами. Необходимо было только вложить в серебристый разрез аппарата монетку, задать точку назначения…
— Пошли...
Егор бросил быстрый взгляд на девушку. Она пристально смотрела на него.
Они шли медленно. Гнетущее молчание висело в небе, путалось в водяной крошке. Редкие уличные фонари окрасили потрескавшийся асфальт оранжевым, глубокие лужи отражали их свет  и дома с выбитыми окнами, погасшими вывесками, распахнутыми и выломанными дверями бывших магазинов, ресторанов, офисов.
— Ночью это выглядит гораздо ужаснее, — пробормотал Егор, разглядывая царившее запустение.
Он давно не прогуливался, поэтому далекому от центра району, поэтому был так шокирован представшей его глазам картиной, что совсем забыл о своей спутнице, о молчании.
— На прошлой неделе стая диких собак напала на какого-то прохожего… Теперь здесь опасно… хотя и раньше этот уголок не был воплощением спокойствия. Сюда охранители порядка заглядывали только, чтобы собрать трупы! — Рея вдруг засмеялась. Так неуместно звучал смех — проявление жизни в этом мертвом, чуждом городе, — Видишь, Егор, совсем ничего не поменялось!
Когда девушка затихла, верхние нотки ее смеха еще несколько мгновений продолжали метаться между обступившими дорогу домами, пока не нашли прореху и не умчались вдаль. От этих звуков, отделившихся от нее, ставших совершенно самостоятельными по телу Егора пробежала дрожь, Рея схватилась за его руку.
— Как думаешь, в этих домах остался кто-нибудь живой? — спросил Егор совсем тихо, что бы с его голосом не произошло того же.
— Вряд ли…
— Даже в предутреннее время здесь всегда было шумно. Из окон верхних этажей, да и из этих заведений, — Рея указала на мрачные погасшие навсегда вывески, — доносилась музыка. А на улице обязательно кто-нибудь кого-нибудь убивал, кто-нибудь кого-нибудь бил или грабил…
В порыве ностальгии она запрокинула голову, уставилась в непроглядное небо, которое щедро раскидывалось изморосью. Рея не забрала свою руку, Егор чувствовал ее тепло, пустой мир наполнился большим, чем был когда-либо наполнен, даже в те времена, когда за каждым окном теплилась жизнь, происходило что-то, плохое или хорошее…
— Жалеешь, что теперь никто никого не убивает? — спросил вдруг Егор.
Даже в темноте он почувствовал, как Рея поморщилась.
— Это общество, без которого мы — ничто… Когда-то в каждом помещении, в каждом доме кто-то жил, со своим проблемами, радостями… — Рея глубоко вздохнула.
Егор прекрасно понимал, но не смог удержаться от вопроса. Не для того, чтобы узнать, а чтобы просто говорить с ней …  Рея хотела было вырвать руку, но вой собак донесся из глубин улицы.

                * * *

Он услышал, как внизу хлопнула дверь. Теперь точно один, если не считать этих обнаглевших крыс и тараканов. Им уже ничто не угрожает. Крысы разгуливают с аристократическими мордами, не боятся бегать прямо под ногами. Фей раньше и представить не мог, что они могут быть такими огромными.  Лучше их не злить. Две-три особи с легкостью перегрызут глотку, не дав шанса на самозащиту.  Тараканы практически не уступали крысам ни  наглостью, ни размерами. Так же беспардонно, они разгуливали  по конечностям, забирались в волосы ночью, набивались в карманы и складки одежды. Апокалипсис наступил. Мир еще не погиб, но человечество уже проиграло. Жалкие паразиты, с которыми люди боролись всю свою историю, теперь победоносно изгалялись над  остатками своих непримиримых врагов.
По своему обыкновению, Фей стал перебирать не обновлявшиеся уже полтора года документы. В самой середине стопки он обнаружил личинку моли, укутавшуюся в паутину.  Теперь все стало ясно. Ему больше не место в этом кабинете. Кабинет неплохо живет и без него. Все усилия Фея создать обычную обстановку не привели ни к чему. Тараканам прекрасно жилось среди бумаг, пауки за ночь спокойно восстанавливали свои огромные белые ловушки, в которых без труда мог увязнуть человек, стаи моли, словно летучие мыши, скрывалась в тени шкафов. Все средства борьбы с ними потеряли свою силу, когда здание покинул последний человек. 
Пора уходить…

                * * *

Несколько раз дорогу пересекала стремительная тень. Рея хватала Егора за руку, он, обычно не отличавшийся храбростью, обнимал ее, чувствовал в себе неимоверную силу. Сквозь рваные края облаков выглядывала луна, на лице которой читалась тоска, грусть по покинутому, гибнущему миру… В ее свете поредевшая изморось вспыхивала серебряными блестками и гасла попадая в тени облепленных листьями, извилистых деревьев.
Они вышли на подвесной мост. Массивные несущие конструкции, толстые стальные тросы… Маленькие, двухэтажные домики почти вплотную подступали к черной, плотной воде, не отражавшей в себе сумрачного мерцания ночного светила.
— Егор! — Полушепотом воскликнула Рея.
Он глянул в сторону, куда она указывала. В непроглядной дали горел теплый оранжевый огонек, зажженное окно. Там кто-то живой!
— Этому человеку сегодня не спится, — с трудом сказал Егор.
Он услышал, что Рея всхлипывает, снова обнял ее, на этот раз не для того, чтобы защитить.
— Наш мир еще не умер…
— Наш мир не умрет, пока мы здесь! — Рея оттолкнула Егора, уставилась в сторону, зажженного окна.
— У меня есть билет…
Девушка резко повернулась к Егору. Теперь она смотрела прямо ему в глаза.
—Я могу отдать его…
—Мне он не нужен, — холодно прервала она. — Оставь…
—Ты хочешь умереть?
Рея молчала.
—Я люблю тебя! — в отчаянии крикнул Егор. Так громко, что огонек вдали погас.
— Егор, ты ведь не куришь? — внезапно спросила Рея.
Егор замешкался. Он никак не ожидал такой реакции на последние слова.
Девушка протянула ему сигарету.
— Ты считаешь себя грешником, ты считаешь, что купив билет, оказавшись в открытом космосе, сможешь найти спасение?
Егор не знал, что ответить, а она продолжала…
— Ты считаешь, что Бог настолько глуп, чтобы отпустить тебя? Пророчество — это нечто большее, чем просто Комета, которая разворотит Землю… Те кто убежал найдут свою кару…
— Так что осталось не долго… А курить — это здорово. Хотя бы в последние месяцы своей жизни почувствуй что-то новое, неправильное и вредное, но приятное…
Егор послушно взял сигарету. Рея зажгла огонек, он прильнул к нему, горький дым проник в его легкие, ноги налились ватой, голова закружилась…
— Ты всегда сможешь прекратить, если это необходимо…
— Если я останусь тут, с тобой, — никотин путал его мысли. — Тут, с тобой, мне не будет нужды прекращать…
— Мне не нужны такие жертвы, — Рея смотрела на массивные несущие конструкции моста.
— А там, — она указала в небо, — нет ничего…
Всю оставшуюся дорогу они молчали. Егор лихорадочно думал, наконец, перед самым ее домом, он сказал:
— Хочешь, я напишу тебе картину?
Рея пожала плечами.
— Пиши…
Егор развернулся, уходя, бросил через плечо:
— Напишу…

                * * *

Фей вышел из здания высотой в пару десятков этажей, значившее для него гораздо больше, чем что-либо в этом мире, последний раз бережно открыл  дверь,  которую не раз в гневе бил ногами, когда хотелось кого-то ударить,  плевал в нее, когда хотелось плюнуть кому-то в лицо. Теперь он раскаивался.
Пройдя несколько разрушенных природой и мародерами кварталов, Фей оказался возле своего дома. Он не стал заходить внутрь, а сразу отправился на задний двор к  шлюпке, изрядно потрепанной природными невзгодами, но подходящей для путешествия в сотню световых лет. Фей провел рукой по боку корабля. На ладони остались пыль, полуистлевшие прошлогодние листья, трупы насекомых и испражнения птиц. Под этим слоем блеснул идеально гладкий, блестящий, защищающий от всех известных человеку излучений металл. Шлюпка простояла на этом самом месте очень долго. Предусмотрительный Фей заказал ее себе до того, как психоз достиг апогея и очередь на индивидуальные корабли исчитывалась тысячами претендентов.
Что ж, пора проверить машину в действии.
Фей с трудом нащупал ручку двери, ввел десятизначный код, который повторял каждый день перед сном, на случай, если день Конца света перенесут на более ранний срок, на специальной панели. Процедуру пришлось провести несколько раз, прежде чем непослушные клавиши  отправили сигнал  отмыкания дверей.
Внутри шлюпка оказалась гораздо больше, чем казалась снаружи. Она была рассчитана на трех человек со всеми необходимыми для этого средствами. Фей не спеша, прошел сквозь четыре отсека корабля к каюте управления. После некоторого раздумья, он, занял место в кресле главного пилота.
Пошел предстартовый обратный отсчет. Фей оглянулся на два свободных места, вспомнил неприятную гостью, которая вполне могла разместиться на одном из них. Нет уж! Нож в спине еще никого не спасал от гибели!
Три! Два! Один… Старт…
Что-то щелкнуло в глубине двигателя, потом еще раз и повисла тишина.

                * * *

Вторую ночь Егор не спал, мысли в его голове вертелись так лихорадочно, что ему приходилось ворочаться вместе с ними. Простыня сползла на пол, одеяло перекрутилось. Несколько раз он вставал, шел к мольберту, смотрел на только что начатую картину, видел в ней сотни недочетов, понимал свою несостоятельность, кругами ходил по комнате, потом снова ложился, закрывал глаза, пытался уснуть…
Сегодня целый день он искал сигареты, прошел полгорода. Только одна табачная лавочка работала.
Землистый, пористый мужчина отдал ему пачку просто так.
— Мне не нужны теперь деньги, — он улыбнулся своему покупателю. — Сейчас мало кто заглядывает в мой магазинчик… Поэтому даю тебе только одну пачку, чтобы через какое-то время ты опять пришел…
— Вы собираетесь лететь с Земли? — не удержался и спросил Егор.
—  Нет, к чему это… В своей жизни я не сделал ничего плохого… Если уж суждено погибнуть от руки Бога… я готов.
Продавец предложил Егору чаю, тот не мог отказать этому доброжелательному человеку. Они разговаривали долго, день был солнечный… Но  Егор думал только о Рее, впрочем, как и сейчас, ночью, пытаясь уснуть.
Он уставился в потолок. За окном забрезжил рассвет. Сон медленно сковал его тело и поволок в свое логово.

                * * *

Егор стоял возле холста. Белого холста. Выдавил на палитру зеленую краску, опустил в нее кисть, потом замер, не решаясь нанести первый мазок. Осталось слишком мало времени, чтобы принять главное в жизни решение, осталось слишком мало времени, чтобы написать проклятую картину.
Для нее…
Предутренние сумерки окутали пустой город. Егор выглянул в окно. Там не увидел ничего нового, ничего, что бы изменилось за последние пять лет. В это время мир всегда был мертвым. Протяжный лай собак, еще не погасшие фонари, темные окна, насыщенная синевой серость, точно так же, как и когда-то. Егору показалось на мгновенье, словно он смотрит в далекое прошлое, и если открыть окно, шагнуть с высоты пятого этажа вниз, он окажется там, где жизнь продолжается, там, где люди суетятся и спешат по делам, там, где все еще есть какие-то дела…
 Егор бросил кисть на пол, открыл окно, могильная затхлая прохлада от недавно прошедшего дождика дыхнула на него. Он перегнулся через подоконник, стал рассматривать тоненькие от расстояния трещины мокрого асфальта. А что если уйти, уйти в прошлое? — мелькнуло в его голове. Стая каких-то птиц пересекла светлеющее небо. Какое-то животное рылось в разросшейся, давно не чистившейся помойке. Егор закурил. Нет. Он вернулся к мольберту, уставился в чистейший холст, поднял кисть. Но ни переполнявший его восторг от величия прекрасной Реи, ни страх близкого апокалипсиса, ни инстинкт художника, не направили его руку в нужном направлении. В нанесенных небрежных полосах, он не увидел ничего, чему можно было бы предать форму, обыграть, создать нечто большее, чем отображение чьей-то реальности…

                * * *

Опять шлюпка не тронулась с места. Фей, еще не теряя самообладания, проверил соответствие всех тумблеров и рычагов весомой инструкции, медленно, в очередной раз, потянул руку к синей стартовой кнопке. Он понимал, что и сейчас ничего не произойдет. От этой мысли что-то внутри него оборвалось, рука замерла над последней надеждой.
Мозг  Фея бешено работал. Отчаяние разлилось по телу теплым молоком, согревая и убаюкивая. Только спустя несколько минут, наконец, рука его упала на кнопку. Снова в моторном отсеке  раздался лязг, снова повисла тишина…
Но Фей уже нашел решение.
Сообщение, предаваемое на всех доступных частотах, которое он так часто слышал, сидя в своем кабинете, только теперь приобрело смысл: последний крейсер отправляется с Центрального космодрома через несколько дней…

                * * *

           Егор снова стоял у мольберта с кистью в руке, но думал совсем не о живописи. Яркий летний день бесшумно протекал за стенами его жилища.
           Он вспоминал. Вспоминал Рею, слова из Пророчества бешено метались в его голове… тот, кто творил в своей жизни…
            Разве всю жизнь я не думал о себе, забывая об интересах других? Это считается за грех? А тот неприятный случай… Егор вдруг засмеялся: самый ужасный из его поступков был сделан, чтобы получить Спасение. Какая ирония…
           Рея останется… Он не видел ее уже три дня. В баре она не появлялась, а идти к ней домой ему было стыдно и страшно. Трусость — Егор загибал пальцы на руке. Значит, всего три…
           Слишком громко тикали часы. Старый радиоприемник без устали сообщал, сколько времени осталось до отправления последнего крейсера…
Несколько смятых холстов валялось на полу, все попытки Егора создать что-то стоящее проваливались, каждая новая делала его настроение все более упадническим…
Он долго стоял неподвижно, потом очнулся от раздумий, заварил чаю.
         Горячий и горький напиток привел его в чувства…
«…осталось три часа…» — сообщил искаженный помехами голос.
А что если она картина не поможет? — мысль возникла так резко, что он сделал слишком большой глоток. — Я принесу ей свой подарок, а она все так же будет считать обычным, таким как «гости»? Достойна ли ее прекрасная улыбка встречи с Апокалипсисом лицом к лицу?  Улыбка, которую она дарит каждому…
Медленно, бесшумно он поставил пустую фарфоровую кружку на стол. Так же медленно встал с табуретки, окинул взглядом немного неопрятную, родную квартиру. Затем в груде старых репродукций отыскал вытянутый прямоугольный лист, оформленный слишком ярко, как для билета.
«…Осталось два часа с половиной…» — снова сообщил приемник.
Егор не стал переодеваться, выходя, бросил прощальный взгляд на пол, заваленный бумагой, запачканный краской, на  старую дешевую мебель на пыльный протертый ковер, затем закрыл входную дверь на ключ, чтобы зверье как можно дольше не могло добраться сюда…
Неимоверная тоска сковала Егора. Он словно уходил из жизни, от своей мечты. Он не видел ничего вокруг, не замечал отличную погоду, и когда свернул в узкий темный переулок, чтобы сократить путь к Космодрому, не услышал шагов двух мужчин, которые от самого дома следовали за ним…

                2.

        — Мне надо немного отдохнуть, —  грузный высокий человек, одетый в вышитый золотом халат, говорил раскатистым басом. — Приготовьте мне постель…
Пока несколько служанок метались вокруг  широкой позолоченной кровати, стягивая покрывало, взбивая подушки, Первосвященник стоял возле окна. Теплое солнышко приятно согревало. Было позднее утро, он только проснулся, чувствовал ужасную тяжесть под глазами и слабость, которую невозможно побороть.
        — Помогите мне раздеться!
Одна из прислужниц, стройная, голубоглазая, мигом подбежала к нему, стянула халат. Он присел на кровать, другая молоденькая девушка сняла с него туфли и носки.
Мои служанки самые лучшие, думал Первосвященник, но мысль эта, вызвала лишь раздражение.
         — Убирайтесь из моих покоев! — гневно крикнул он.
        Когда служанки покинули помещение, осторожно прикрыв за собой дверь, Первосвященник лег на кровать, от чего та жалобно скрипнула. Он закрыл глаза, но спать не хотелось.
          — Карл, Карл… — со вздохом вырвалось из его необъятной груди.
Первосвященник хотел было снова позвать прислугу, чтобы ему подали снотворное, но, помедлил.
          Полная безвкусица царила в его покоях. Обилие золота,  красного и зеленого цветов в своих крайних проявлениях, неимоверные узоры, от которых рябило в глазах, резная дубовая мебель. Каждый из самых дорогих в мире предметов интерьера в отдельности украсил бы любой дом, доказал благосостояние хозяина, но вместе они смотрелись ужасно. Первосвященник мог бы прибегнуть к помощи в обстановке своего помещения, но и этим он не хотел ограничивать свою власть. Комната никогда не проветривалась, в камине пылал жаркий огонь, даже когда  за окном было тепло, воняло полувековым потом тучного человека. Уже несколько лет Карл не выходил из своих покоев, проводил приемы полулежа на кровати, либо, крайне редко, сидя за рабочим столом. Здесь же решал государственные задачи. Не каждый посетитель мог выдержать рябящее безобразие этого интерьера, кто-то терял сознание, кого-то  тошнило…
         Карл с трудом сполз со своего ложа, подошел к рабочему столу, на котором грудами лежали приказы, прошения, начатые законы, снял с шеи толстую золотую цепочку с ключиком, кряхтя, нагнулся, открыл им нижний ящик стола. Вывалил содержащиеся там документы сверху горы, стал небрежно расшвыривать бумаги, пока не нашел пожелтевший конверт с нацарапанной на нем надписью: «моему единственному сыну и наследнику».
Несколько минут подержав конверт в руке, Первосвященник с ненавистью бросил его вдогонку бумагам, уже лежавшим на полу.
Карл ощущал тревогу, бессмысленность сегодняшнего дня, проходя в третий раз по периметру теплого ковра, там, где он не был заставлен мебелью, Первосвященник наконец-то решился позвонить в колокольчик.
После едва слышного стука в комнату вошла одна из служанок, молоденькая стройная кареглазая девушка.
— Позови мне главного министра, — резко бросил Карл.
Девушка замешкалась, боясь поднять глаза на хозяина, пролепетала:
— Он покинул планету…
Карл прекрасно знал, что подонок уже неделю, как находится в межзвездном пространстве, но не мог с этим смириться.
— Позови советника, позови кого-нибудь! — заорал он не своим голосом. — Убирайся!
Девушка тихо удалилась.
Карл продолжал наматывать круги, нервно, насколько позволяло ему телосложение, и не сразу заметил, что худой, в толстых очках, человек вошел в покои и робко переминается с ноги на ногу.
— Докладывай, — Карл все еще был раздражен.
— Простите, господин, но за прошлый день ничего не произошло…
Первосвященнику показалось, что он услышал в голосе в голосе нотки страха, но что-то в поведении советника пугало.
— Очень многие уже покинули планету,— добавил советник едва слышно.
Карл долго наблюдал, как бегают мелкие глазки на лице этого подобострастного человека.
— Я приказываю расстрелять всех преступников, которые несут наказание в тюрьмах, — пророкотал он. — Я спасу их от неминуемой кары Господней…
Карл гордился своей идеей о спасении преступников и никогда не терял случая упомянуть о ней. Но сейчас и это не принесло ему удовлетворения.
— Простите мой господин, но всех преступников расстреляли по вашему приказанию еще полгода назад…
— Как ты смеешь!!!  Убирайся!!!!!
— Господин, нам тоже надо спасаться…
— Нам?! — Первосвященник громко рассмеялся. — Ты останешься здесь ждать заслуженной кары!
Советник внезапно посмотрел прямо в глаза первосвященнику и произнес громко и четко:
— Ошибаешься… — потом развернулся и вышел, не закрыв за собой дверь.
Карл был раздавлен. Он потерял остатки своего влияния. Теперь его не боялся даже этот подлец…

                * * *

       — А у меня есть билет, — грязный, выглядевший гораздо старше своих лет человек размахивал чрезмерно красочным листом, с надписью «твой доступ к спасению» прямо перед лицом Влада.
— Боб, если ты не заткнешься, я убью тебя.
Боб перестал улыбаться. Влад, высокий, одетый, в отличие от своего собеседника опрятно, наблюдал за желтым полиэтиленовым пакетом, сносимый ветром. Всем видом он показывал, что не шутит.
        — А ты что думаешь? — Боб попытался изобразить осмысленный вид.
        — Я бы мог убить тебя, забрать билет…
        Боб с ужасом посмотрел на друга
        — Но не стану этого делать.
        Они сидели на бордюре, скрытые от внешнего мира домами в пару сотен этажей, наспех построенными очень плотно друг к другу. Кусочек неба на западе был подсвечен красным холодным солнцем. Сумрачная, пустая узкая улица, безжизненная, усыпанная неподвижными осколками бутылок, пачками от сигарет, только проклятый пакет метался, бился в стены, внезапно взмывал ввысь, потом — камнем падал на потрескавшийся асфальт. Влад достал из кармана последнюю сигарету, закурил. Боб жадно пялился на оранжевый огонек, медленно пожиравший папиросную бумагу, превращая табак в пепел.
     — Зато у меня есть сигарета, — Влад засмеялся.
     — Я готов обменять свой билет хотя бы на одну затяжку, — ломая пальцы, пробормотал Боб.
      — Не стоит, держи…
      Боб трясущимися руками докурил сигарету до самого фильтра.
      — У меня есть идея, —  Влад надолго замолк. Желтый пакет прибило к его ногам. На нем красовалась надпись «Завтра открытие!!!»
      Влад пнул пакет, тот продолжил беспечно носиться по улице, отдавшись воле ветра, чувствуя полную свободу…
      — Но мне нужна твоя помощь, — продолжил он.
      — Я всегда тебе помогу, ты же знаешь, — Боб скривился в улыбке.
      — Знаю, — ответил Влад, отвернувшись в сторону.
      Совсем стемнело. Черными пятнами в небе летали вороны, громко кричали. Звездное небо, ровные очертания высоченных домов, которые зажали двух людей в тиски, не хотели отпускать.
       — Надо найти, где переночевать, — прохрипел Боб.
       — Думаю, не стоит идти далеко. Здесь достаточно пустых квартир. Мы точно найдем одну, которая подойдет…
      Они вошли в подъезд одного из домов. Невыносимо воняло мочой. На первом этаже только одна дверь была открыта. Более предусмотрительные хозяева заперли остальные, возможно, в надежде вернуться домой, когда Судный день пройдет. Влад улыбнулся этой мысли, заглянул внутрь.
        Узкий луч карманного фонарика выхватывал из тьмы вещи, когда-то создававшие уют, теперь  раскиданные по полу. Смятую одежду, огромного плюшевого медведя, почерневшего и облезлого, фотографию в рамке настолько выгоревшую, что невозможно было определить, что же именно на ней изображено, раскрытые разорванные книги, осколки фарфоровой посуды… Штукатурка на потолке вздулась, посерела, капельки воды срывались с нее, неслышно падали вниз. Какой-то невнятный звук привлек внимание Влада. По раскиданному мокрому, чавкающему и рассыпающемуся, когда на него наступаешь, хламу, он пробирался к источнику шума. Разломанная мебель преграждала путь. Ветер беспрепятственно вырвался в помещение через разбитое окно.
       Влад добрался до кухни. Он совсем не ожидал, что в мире существует еще уголок не тронутый паникой и разрухой. Кухонный стол стоял на том месте, где ему предназначалось быть, стулья были аккуратно придвинуты к нему, чистые тарелки ожидали возвращения хозяев… Только зловонная лужа, протекшая даже сюда, разрушала то домашнее, человеческое, что здесь осталось. Из открытого крана лилась вода — это она создала звук, привлекший его внимание. Хозяева, собираясь, в спешке забыли отключить ее, а быть может кто-то посторонний забрался и, воспользовавшись краном, посчитал лишним сделать это…
Боб нетерпеливо ожидал возле входа.
        — Идем на верхние этажи, — сказал Влад, все еще находящийся под впечатлением от увиденного.

                * * *

Несколько часов он приходил в себя. Выпил полбутылки виски… Снова вызвал служанку и, чтобы вернуть уверенность в себе, ужасно избил ее.
Девушка потеряла сознание, ее лицо было в крови, она лежала на раскиданных бумагах без движения, волосы разметались по ковру. Карл небрежно подвинул ее ногой, чтобы взять письмо, которое недавно бросил.
Поднять конверт с пола стоило ему огромных усилий. 
Первосвященник тяжело дышал не только от усталости, но и от небывалого волнения и разочарования. Он допивал остатки виски, не прибегая помощи стакана, но желаемого опьянения не наступило. Карл подошел к зеркалу, увидел в отражении толстое отекшее лицо, которое не могло вызывать ничего кроме жалости…
Часы показывали четверть пятого. Карл разлегся на кровати, достал из конверта помятый лист бумаги, исписанный мелким ровным почерком его отца. Воспоминания нахлынули на Первосвященника, он вспомнил о былом величии, о свершенных им делах, о том почтении и страхе, с которым относилось к нему все человечество... Это было давно.
Проклятое пророчество, которое принесло власть четырем поколениям мужчин в его семье и так же безжалостно забрало ее у последнего представителя, у него. Это пророчество, изменившее жизнь и сознание каждого человека …
Правдиво ли Пророчество? Побег с планеты — это ли единственный выход? Когда Карл был стройным и любознательным юношей, он пытался отыскать ответы, но никто не мог помочь в этом ему. Учителя пожимали плечами, отец беспробудно пил и лишь кивал головой, а потом кричал не своим голосом, чтобы  Карл убирался.
Принимай все, как есть, — говорили ему. С начала Карл не мирился с неизвестностью, потом привык.
— Разве ни у кого больше не возникает вопросов? — спросил Карл однажды у своего учителя истории.
Сморщенный старик улыбнулся.
— У тебя значительно больше свободы… А они, — он указал пальцем в пол, — они поколениями впитывали уверенность в том, что Апокалипсис непременно произойдет.
— Но ведь далеко не каждому хватит места на кораблях, на которых можно убежать…
— А у меня уже зарезервировано местечко на крейсере, который достроят через год. — Учитель засмеялся, от чего сморщился еще больше…
— Но ведь единственная теоретически пригодная к жизни планета находится в трех сотнях световых лет… — допытывался Карл.
— Лучше проспать это время в уютной анабиотической камере, чем просто погибнуть, получить неизбежное наказание…
—Но планета пригодна лишь теоретически!
—Поверь, сынок, шансов на то, что планета сгодится гораздо больше, чем на то, что Пророчество неверно…
Карл стал вспоминать, как из красивого парня он превратился в желудок на коротеньких ножках. Стало слишком противно. Он попытался уснуть.

                * * *

Серая изморось непроглядной дымкой падала с неба. Оранжевые фонари уже зажглись. Странно было видеть, что механизмы, созданные когда-то людьми и жестоко ими покинутые, продолжали работать…
       — Сейчас уже лето, — Влад мечтательно уставился в небо. — Но холодно, и в воздухе мечется что-то наподобие снега.
Боб отрешенно рассматривал улицу, проходящих мимо людей.
       — Мы ждем кого-то? — спросил он безразлично.
       — Ты не видишь?! — Влад раздраженно посмотрел на друга. — Почему ты не видишь этого?!!
     — Чего этого?
     — Того, что планета умирает, лето дарит нам полуснег и холод…
     Боб словно не слышал последних слов.
     — Сегодня, быть может, он снова не выйдет…— Боб разочарованно плюнул на асфальт. —     Мы уже третий день караулим Его, а я даже не знаю зачем…
   — У него есть билет!  Подождем еще немного, если ты не против…
   —Откуда ты знаешь? — спросил Боб.
     Влад молчал.
     Боб поморщился, но не стал допытываться, продолжил рассматривать толпу.
     — Сегодня слишком много народу повыползало из своих берлог, — заметил он.
     — Скоро Судный день, это не удивительно.
     — Никто не паникует, все предельно спокойны, — Боб поморщился. — У них тоже есть билеты?
     Влад был одет слишком легко. От порывов совсем не летнего ветра по его телу пробегала дрожь. Зато выглядел он прилично, в отличие от Боба, который не гнушался носить грязное пальто.
     — А вот и он, — сказал Влад тихо. — Идем.
     — Ты думаешь, что он таскает билет с собой?
     — Нет. Мне надо поговорить с ним… Мы учились вместе…
     — Тоже художник? — Боб неприлично заржал. — Видно. Так же, как и ты,  пялится под ноги, не из мира сего…
     — Зато он видит…
     — Смерть не надо видеть, ее надо чувствовать…
     Влад улыбнулся. Боб иногда делал меткие замечания, иногда…
     — Мы с ним были когда-то лучшими друзьями, — Влада передернуло от очередного порыва ветра. — Но он оказался слишком удачлив… Его картины были ничем не лучше моих…
     — Поэтому ты хочешь отобрать у него спасение?
     Влад не стал отвечать.
     — Из-за того, что ему повезло достать билет, ты ненавидишь его?
     — Заткнись, психолог гребаный!
     — Ты сам выбрал путь, сам решил заливать свои неудачи, а не бороться… — Боб никак не унимался.
     — Кто бы говорил, — зло прервал Влад. — Ты конченый наркоман и алкоголик, в твоей жизни нет никакого смысла, и никогда не было… Как ты достал билет?! Убил кого-то???
     Боб внимательно посмотрел на спутника.
     — Нет. Какая-то женщина отдала его мне. Она сказала, что мне он пригодится, а ей не нужен…
     — Хватит заливать… — Влад наступил в лужу. Ледяная вода обожгла ноги.
     — Я не вру…
     Влад прибавил шагу, тронул за плечо человека, за которым они следовали. Тот резко обернулся.
     — Сигаретки не будет? — спросил Влад с вызовом.
     — Нет, — ответил тот после долгой паузы и продолжил свой путь.
     — Он не узнал меня, — разочарованно пробормотал Влад.
     — Ты хочешь ограбить его,  а он не узнал!!!— Боб громко рассмеялся, потом добавил:  Мы можем забраться в его дом, поискать…
      — Нет, — Влад сжал кулаки.

                * * *
       
       Утро встретило Карла ужасной головной болью. Вчера он ничего не ел, желудок сводило голодом, у него не было сил, чтобы встать, дойти до колокольчика, позвонить в него.
Глянув на пол, он увидел служанку, которую в гневе избил. Она лежала в той же позе, кажется, не дышала. Кровавое пятно под ее головой впиталось  в ковер, в раскиданные бумаги. На груди Карла лежал листочек, который он так и не смог перечитать вчера.
— Эй!!! Кто-нибудь!!! — Заорал Карл.
Через вечность одна из служанок  приоткрыла дверь, с ужасом глянула на распростертое тело, потом с ненавистью посмотрела Карлу прямо в глаза.
— Принеси мне поесть, — его горло пересохло, слова давались с трудом.
Вместо того, чтобы исполнять приказание, девушка бросилась к распростертому телу, первым делом проверила пульс…
— Ты убил ее, урод, — девушка гневно взглянула на хозяина и разразилась рыданиями.
Карл стремительно вскочил с ложа, несмотря на свой избыточные вес, очень проворно подлетел к девушке, замахнулся было, но не посмел ее ударить.
— Ваш корабль забрали, все уже далеко в космосе, — не скрывая ненависти говорила девушка.
Карл не поверил, слишком ужасной была новость, поняв, что она не будет больше исполнять его приказания, вырвался из комнаты, в которой провел последние несколько лет. Он, медленная река, прихрамывая, шел по коридору, сметал руками золотые сувениры, срывал со стен картины, пока не выдохся, остановился, попытался сесть на пол, но толстые ноги с трудом сгибались в коленах, он рухнул, больно ударился головой об угол какой-то ажурной тумбочки, вывернул руку… Замок был пуст.
— Меня покинули… — Первосвященник всхлипывал, — меня бросили…
Он не смог подняться на ноги, пополз на четвереньках в свои покои, оказавшись там, первое, что он почувствовал — ужасный запах, от которого его вырвало прямо на ковер…
 — Кто-нибудь остался? — Карл с мольбой смотрел на служанку, ему хотелось заплакать, но слезы не хотели течь по толстым щекам, а губы отвратительно жег горько-кислый желудочный сок.
— Кто-нибудь остался? — повторил он вопрос.
Служанка бережно положила голову мертвой девушки на пол, встала в полный рост над Карлом.
— Ты убил ее, — сказала она так, словно была королевой, а он — грязным бродягой с загноившейся раной.
Карл хотел подняться, но максимум, что ему удалось сделать — встать на колени. Он чувствовал, насколько он жалок, чувствовал, как ему нужно сейчас, чтобы поняли…
— Если бы ты знала…
Девушка смотрела на него с презрением, сверху вниз.
— Ты останешься здесь, ты умрешь, как и все остальные грешники, ты будешь страдать… — она была убедительна, она ненавидела Первосвященника, ненавидела Карла, а тот смотрел на нее с мольбой. — Замок пуст… Я одна осталась…

                * * *

        —Ты уверен, что он выйдет? Ты уверен, что он собирается воспользоваться своим шансом? — Боб терял терпение, нервно растирал в руках какую-то бумажку.
        — Воспользуется… — Влад смотрел под ноги. — Он не настолько смел, чтобы дожидаться Наказания…
        —Но ведь до старта осталось… — начал Боб
        — А вот и наш дорогой друг, — Влад хищно скалился. — Ты у меня получишь!
        Двое, укрывавшиеся в тени, последовали за человеком, только
что вышедшим из подъезда одного из домов.
        — Он не слишком предусмотрителен, за два часа до старта
выходит из дома. А что если по пути к космодрому его поджидают какие-нибудь неприятности? — продолжал Влад, не обращая внимания на своего спутника.
Теплый светлый вечер начала лета окутал раскаленный город. Жара медленно растворялась в прохладной тени  заброшенных домов. Громкоговорители на деревянных столбах металлическим голосом сквозь плотное шипение  напоминали о том, что старт последнего корабля произойдет через два часа пятнадцать минут…
Струйки людей, с бессмысленными лицами перетекали вяло из подъездов домов, тянулись к космодрому. Медленно, неспешно спускалась чернеющим мраком последняя для них ночь. В будущем их ожидал лишь долгая непроницаемая темнота Космоса, абсолютно белый свет, бесцветные стены огромного крейсера, спасавшего остатки избранного человечества.
— А ведь мы могли обойтись и без насилия, — бормотал под нос Боб, но Влад его не слышал. Он был слишком возбужден.
— Мне понравилось в той квартире, если бы не приходилось ночами караулить этого твоего друга… У меня никогда не было своего дома, — продолжал Боб задумчиво.
— Если хочешь, оставайся тут и сдохнешь со всеми, кто не может бороться за себя, — Влад презрительно смотрел на спутника. — Если бы я знал, что ты слабак, то не стал бы проводить с тобой столько времени...
Человек, за которым они следовали, свернул в переулок, не пропускавший в себя ни капельки солнечного света. Изрисованные стены без окон, разорванные картонные коробки. Это было самое подходящее место, чтобы привести в действие задумку Влада.
— Егор! —  Крикнул он, когда трое мужчин достаточно углубились в тень переулка.
Егор обернулся не сразу.
— Не узнаешь меня? — Влад схватил металлический прут, небрежно брошенный кем-то на асфальтированном покрытии, и подошел к Егору вплотную. Тот несколько мгновений тупо смотрел на него.
— Влад? — Егор с трудом узнал в этом человеке с лицом, перекошенном гневом старого друга. — Тоже решил бежать? — Егор рассеянно улыбнулся.
— Да…
Боб подошел поближе, положил руку на плечо Влада.
— Не стоит этого делать, — прошептал он.
Влад оттолкнул Боба локтем, замахнулся, нанес Егору удар по голове, со всей силой, на которую только был способен.
Небо окунулось во мрак узенькой улочки. Егор  потерял равновесие, упал на колени, кровь окрасила его густые кудрявые волосы. Он поднял размытый взгляд  на Влада, но мир перед глазами расплывался, сознание темнело гораздо быстрее, чем тонул в темноте город.
— Ты думал, что тебе всегда будет везти?! — Влад чувствовал свою силу и превосходство. —  Всю жизнь без усилий ты добивался …
— Успокойся, — Боб был испуган. Он ни разу не видел Влада таким.

                * * *

         Она ушла. Карл долго сидел на полу не в силах пошевелиться, потом огромным усилием поднялся на ноги, стал метаться по замку, пустому замку, медленно приходя в себя. Он вышел во двор. Непривычно яркий свет ударил в глаза, звуки, звуки открытого пространства, звуки, от которых Первосвященник давно отвык, резали слух. Фигурно подстриженные кусты, зеленели под жарким летним солнцем, мраморный фонтан убаюкивающе звенел струями серебряной воды.
Ворота были распахнуты настежь… Карл прошел на задний двор, на месте, где стоял его космический крейсер, остались лишь следы недавнего взлета: оплавившийся  асфальт и толстый слой черной копоти.
Слишком давно ему не приходилось столько ходить. Он устал, в поисках тени забрел в гараж. Там остались лишь старенькие автомобили на гравитационной подушке, разбросанные детали от них. Неприятный шум доносился из кем-то не выключенного приемника.
Первосвященник судорожно думал. Ему совсем не хотелось погибать, ему было обидно за все свои труды во благо Человечества, он получить такую награду.
«…через пять часов…» — доносилось из приемника.
Карл, занятый безрадостными мыслями, был слишком раздражен, и когда он подошел к радио, чтобы разбить его о стену, осознал, наконец смысл сообщения.
Что ж, — он раскатисто засмеялся, — еще посмотрим кто кого!

                * * *

Он собрал все золото, которое смог найти во всем замке, надел рясу, тяжелый крест — символ власти. Перед самым отъездом Карл вернулся в комнату, отыскал в груде раскиданной бумаги конверт и лист письма. Труп убитой им девушки лежал на том же месте, но он был уверен, что служанка вернется за телом, похоронит его со всеми почестями, чего бы ей это не стоило…
Дорога до космодрома предстояла неблизкая. К счастью, Первосвященник в своей молодости много путешествовал, поэтому ему, хоть и не без труда, удавалось ориентироваться среди разворованных и покинутых районов города. Стайка собак несколько раз пробегали прямо перед автомобилем, вороны копошились в забытых мусорниках. Летний день неспешно заканчивался, Карл был напряжен…
Недалеко от космодрома он видел много людей. Все они медленно ползли в направлении спасения. Первосвященник без труда обгонял их, оборачивался, всматриваясь в лица.
— А ведь благодаря мне вы найдете свое спасение!!!
Возле здания вокзала собралась огромная толпа. Но Первосвященнику было известно, что существует еще один вход, через который его провели когда-то, чтобы он мог оценить результаты разработок космических крейсеров…
Подплыв к едва заметной двери, Карл притормозил. Выйдя из машины, Первосвященник заметил, что он здесь не один. За деревьями стоял еще один автомобиль. Завидев Карла, тщедушный небритый мужчина, одетый в дорогой костюм, подбежал к Первосвященнику, хотел было что-то сказать, но застыл с раскрытым ртом, поняв, кто перед ним…

                * * *

         Возле входа в вокзал, собралась огромная очередь, но люди не шумели и не толкались. Легкий ветерок раскачивал толстые ветви старых деревьев, толпа колыхалась в такт. Фей понял, что если он попробует пробраться к охраннику и предложить ему огромные деньги, чтобы тот его пропустил в помещение порта, эти безжизненно спокойные люди так же спокойно разорвут его на клочки. Должен быть другой выход. Фей сел в автомобиль, объехал здание вокруг, и спасение нашло его: в задней стене очерченная едва заметным контуром, скрывалась дверь.
Фей вышел из машины, приготовил кейс с деньгами, которые последние несколько лет он копил просто так, постучал. Нависла тишина. Никто не собирался открывать, никто не ждал легкой наживы. Действительно, к чему теперь деньги? Какой от них толк? На планете, которую станут обживать беглецы, возможно, будет совершенно другая валюта…
Фей отправился к главному входу. Толпа там ничуть не уменьшилась. Ему не хватило смелости подойти и встать в очередь, ведь каждый держал в руках аляпистый лист бумаги, билет, с бесчисленным количеством степеней защиты от подделки…
Фей бессмысленно рассматривал вечернее небо, облачка с неимоверной скоростью проносящиеся прямо над головой. Он почти смирился с неизбежной смертью от руки Бога, вернулся к автомобилю, чтобы не думать о Наказании, стал перебирать вещи, которые так предусмотрительно взял с собой в длительное путешествие…
Из-за угла выкатился неприметный автомобиль на гравитационной подушке. Фей с замиранием сердца наблюдал сквозь колючки молоденьких елочек, за которыми припарковался, как толстый обладатель машины подошел к двери.
Это последний шанс. Фей бежал быстрее, чем бегал когда-либо в своей жизни, в руке он судорожно сжимал кейс. Грузный человек недовольно поднял на него взгляд. Фей хотел, что-то сказать, но так и замер с раскрытым ртом. Перед собой он видел Первосвященника.
Тот первым прервал молчание:
       —Что тебе?
       — Я, я…я,— Фей никак не мог собраться с мыслями.
       — Нет билета? — рассмеялся Карл, видя его смущение. — Что ж, я сегодня великодушен…
        Пухлыми пальцами первосвященник набрал восьмизначную комбинацию. Что-то щелкнуло, дверь отворилась.
       — Это Бог мне подсказал, — с крайне серьезным видом бросил через плечо Карл, при этом просебя, он благодарил Бога за то, что в один день ему пришла идея приказать, чтобы  все коды во всех учреждениях особой важности, представляли собой дату его рождения…
В хорошо освещенном футуристичном здании вокзала так же тихо и беззвучно передвигались угрюмые люди. При виде Первосвященника лица их менялись, изображали почтение и страх. Карл снова почувствовал себя Великим, снисходительная улыбка сияла на его лице. Фей семенил за огромной фигурой, надеясь, что Первосвященник еще не забыл о своем сегодняшнем великодушии.
У трапа толпа разошлась в стороны, пропуская Карла вперед.
— Мне нужно лететь на этом крейсере, — сказал Карл работнику космофлота, высокому, спортивного вида юноше.
Тот растерялся.
— Но свободных мест…
— Плевать, пусть кто-нибудь останется…
Фей робко откашлялся. Первосвященник гневно обернулся.
— Этому тоже подыщите местечко, — пророкотал он, указывая на Фея.


                3.

Егор очнулся на кровати в незнакомом помещении, в котором царил полумрак. Сквозь просвет массивных штор в комнату проникал солнечный свет. Голову пронзала пульсирующая боль. Егор стал лихорадочно вспоминать последние события…
— Ты пришел в себя, — раздался голос.
Мужчина небритый, выглядевший не очень опрятно, возник перед Егором.
  — Неплохо Влад тебя…
— Влад? — воспоминания нехотя стали возвращаться
— Не бойся, он не проломил тебе череп, и не сломал ни одного ребра… кажется…
— Где я?
— Я притащил тебя к себе домой… — мужчина мечтательно улыбнулся. — Я был с Владом… Мы хотели забрать твой билет… Боб, — он протянул руку
— Билет? — Егору не хватило сил ответить на рукопожатие.
— Крейсер уже улетел, — Боб засмеялся, обнажив черные зубы. Он закурил.
— У тебя в кармане были сигареты. Я позаимствовал парочку…
С трудом Егору удалось присесть на кровати, застеленной сероватым покрывалом.
— Я не стал тебя раздевать, потому что покрывало не очень чистое, а все простыни пришлось изорвать на бинты для тебя, — сказал Боб, выдыхая дым. — А кровь мне удалось остановить…
— Спасибо, — пересохшие губы Егора плохо слушались.
— Осталось не так много времени, — Боб мечтательно выглянул за окно. — У меня был билет, но я решил остаться…
       — А Влад?
       — Я предлагал ему свой билет, — Боб поморщился.  — Но он
отказался… Ты чем-то ему очень насолил!
Егор пожал плечами.
— В студенчестве мы были друзьями… потом он пропал… я не делал ему ничего плохого…
Егор задумчиво рассматривал своего собеседника. Странно, но он совершенно не чувствовал обиды за то, что его неоправданно и жестоко избили, не чувствовал ни недоумения, ни разочарования. Ему совсем не хотелось знать о мотивах Влада, в голове крутилась еще не сформировавшаяся мысль, внезапно сковавшая его восторгом.
— Сколько осталось? — резко спросил Егор.
— Два дня…
— Как мне добраться домой? — он снова задал вопрос.
— Ты живешь в соседнем подъезде…
Похлопав себя по карману и убедившись, что ключи на месте, Егор резко поднялся с кровати. Голова закружилась, он едва не потерял сознание.
— Спасибо огромное, Боб. Мне срочно надо к себе!
Боб разочарованно пробурчал что-то на подобие «пожалуйста». Он не почувствовал в голосе спасенного искренней благодарности.

                * * *

Когда Карл уселся в удобное кресло, к нему подлетел человек, одетый в черный форменный костюм с нашивками «межзвездного» флота.
— Необходимо, чтобы Вы заняли место в анабиотической камере. Мы уже вышли на орбиту Земли, — сказал он.
Карл вновь почувствовал свою власть. Его узнали, перед ним снова пресмыкались.
Личная каюта представляла собой абсолютно белое помещение, ярко освещенное. По непонятным причинам, разработчики крейсера решили придержаться  внутреннего дизайна из классической фантастики. Возможно, потому, что многолетнее космическое путешествие невозможно представить по-другому...
— Подожди… не сейчас, — Карл был груб, уверен.
Мужчина, извинившись, покинул помещение через дверь, которую невозможно было заметить, если не приглядеться.
Теперь Карл в полной тишине, достал из внутреннего кармана рясы смятый лист письма, только теперь он готов был перечитать.
«Сын мой», — читал Карл полушепотом. — «Я не был хорошим отцом. Возможно, я не был хорошим правителем. Я чувствую, что осталось мне не долго, поэтому мне необходимо сообщить тебе то, что сказал мне мой отец перед самой смертью, и что сказал ему его отец…
        Твоя власть будет распространяться на все континенты, на все города, на каждого отдельного человека, которому выпало несчастье родиться в это неспокойное время. Почти все, что необходимо было, уже сделали до тебя: людям с молоком матери внушали страх перед Пророчеством. Сам ты не обязательно должен верить в то, что говоришь во время вечерней проповеди. Но должен уверить в этом остальных. Это твое предназначение. Почему?  Ответ прост: пророчество истинно. Конец света непременно произойдет. Это не обязательно будет глобальный катаклизм, но Земля очистится от грешников! Великий Пророк ни разу не ошибался. Его предсказания всегда и непременно исполнялись. Многие чудеса, сотворенные им, давно обросли небывалыми подробностями… Но мне известно гораздо больше, чем кому-либо из ныне живущих…»
Письмо обрывалось, отец умер, не успев дописать самого главного. В помещение вновь вошел работник флота. Теперь Карл был готов на сотни лет уснуть, чтобы однажды оказаться в Новом мире, чтобы править  Новым миром.

                * * *

Может удар металлическим прутом что-то поменял во мне? — путаясь, бормотал Егор себе под нос. Еще не восстановившись после травмы, он вторые сутки писал. Невероятное возбуждение и волнение охватило его, боль в голове куда-то улетучилась, а энергия не покидала ни на мгновенье. Егор прерывался лишь для того, чтобы выпить горячего чая. Сигареты он оставил в квартире Боба, но ему было некогда за ними вернуться. Осталось слишком мало времени, а работы еще достаточно…
… Потрескавшаяся от буйной травы, когда-то идеально ровная, асфальтированная дорога, уходившая за горизонт, поле, заросшее летними цветами, серые высотки, ограничивающие простор, пустые и покинутые  вдалеке, яркое летнее солнце, выбеленное небо. Егор ясно представлял себе эту картину,  прочувствовал  атмосферу старения и расцвета, жизни и смерти. В незатейливом пейзаже не было ничего особого, да и за настроением  не надо было далеко ходить, лишь выглянуть за окно, но <...>
Настенные часы  указывали на четверку. До Конца света осталось менее двух оборотов большой стрелки. Егор не боялся теперь. Может, слишком увлекся работой, может — понял, что нечего бояться. Нанеся несколько завершающих мазков, он отошел на расстояние, чтобы оценить работу. Восхищение собственным талантом ненадолго захлестнуло его, но времени осталось слишком мало...
… Он чувствовал, что найдет Рею там. Чтобы добраться до бара, где она работала, ему пришлось бежать почти через весь город. Взмыленный, уставший, Егор тяжело дышал остывающим воздухом; передний план только что завершенного пейзажа смазался о брюки…
Она сидела внутри. Задумчиво рассматривала кружку с дымящимся кофе. Одна. Грубые дубовые столы пустовали, в воздухе не витал густой дым сигарет, хотя в это время, обычно, за каждым из них рассиживали компании уже подвыпивших посетителей.
Прильнув к окну, Егор не мог пошевелиться. А ведь она и не знает, что я остался, — думал он.
Часы отсчитывали последние мгновенья… К чему теперь картины? Егор с ужасом понял, что потерял остатки времени, которые мог бы провести с ней…
        — Рея…
Девушка оторвала взгляд от чашки, улыбнулась: она была рада его видеть.








Севастополь, апрель 2009 г.