Зашла, упала, очнулась ценник

Как всегда, по традиции, во время записи городского радио в радиорубку, открыв дверь ногой, завалила Аглафена Леопольдовна.
- Ой, девки, чё деется-то, чё деется, - с порога запричитала скандальная старушка. – Вы слыхали? Слыхали, спрашиваю? Ой, до чё мне беды эти опостылели! Ой-ой-ой...
- А что случилось-то, Аглафена Леопольдовна? Снова Бурёнка в зарослях потерялась или сын опять кому взятку душевой кабинкой выдал?
- Вы что, правда, ничего не знаете? Тоже мне, пресса называется! В обморок я намедни шлёпнулась!
- Вы пришли нас обвинить в том, что мы ничего не знаем о вашем обмороке?
- Ох, и глупые же вы! Обморок-то из-за чего случился?
-Ну?
- В магазин продуктовый за маслицем зашла, на ценник глянула, и свалилась бездыханная всей Аглафенушкой, да об бетонный пол седой головушкой. Глазья кады приоткрыла, гляжу, а подле меня ещё две милые старушки валяются, да мордой вниз. Как они так пали, не понимаю? Затылком что ли цены новые углядели? Одна поднялась – зуб последний сплюнула. Другая - с фингалом на полрожи очнулась, и давай первую успокаивать. Мол, не плачь, не горюй, на что нам старикам теперечи зубы-то? Нам всё одно на полку их складывать. А пешеньки с чайком да манной кашкой мы и без них пошвыркаем.
- Что, так цены подскочили?
- Не то слово! У меня дед в обморок свалился, кады по ящику нас повышением пенсий напугали. Говорит, всё, старуха, готовься к голодной смерти. Мы и так колбасу покупали, в холодильник ложили, а потом кажное утро её нюхали. Так хоть настроение на весь день поднималось. А щас, старуха, нам с тобой и понюхать её не купить. А я ведь хрена своего старого всю жизнь полоумным считала, ну и решила, что вовсе умом тронулся, не поверила, в общем. А в магазин-то зашла, и сама чуть не свихнулась.
- Ну, так что сейчас поделаешь, крепитесь.
- Легко вам, девки, сказать: крепитесь! А у меня пенсия 2 тыщи. Ладно ещё старик есть – две пенсии всё же не одна... Ох-ох-ох, что ж я маленькой не сдохла? Пойду, своего пня старого реанимировать. А то он третий день под окнами в будёновке и с красным флагом сидит, мешками картофельными забаррикадировался. Да фигню всякую орёт, мол, взвейтесь кострами бочки с бензином, пролетарии всех стран отделяйтесь, потом ещё что-то про последний день буржуя. Боюсь, как бы хату не спалил. Ополоумел он у меня от цен-то новых. Начисто ополоумел.
Да, чуть не забыла, - как-то внезапно оживилась Аглафена Леопольдовна, и её глаза сверкнули хитринкой. – Я ведь больше просто так вам новости сказывать не буду. Бесплатно и жид задавился!
- Вы имеете в виду гонорар?
- Нека, не угадали! Баш на баш!
- А это как?
- Новость за новость. Я вам про цены новые сказала? А сейчас вы мне скажите. Я вот от сына слыхивала, а сын от соседа: будто бы Думу намедни думали, и на Думе ентой самого-то главного, который за дороги и за всё отвечать должен - думцы наругали, по месту, на коем тот сидит – ремнём нашлёпали и в угол поставили. Так вы мне только скажите: правду люди бают или нет? Не скажите? Ну и ладно, у других узнаю про недобаюканного нашего...