Сага о трёх сёстрах

1920-й год. Гражданская война. В городе то красные, то белые, то казаки. Беспредел… Убийства… Грабежи… Жизнь и смерть, надежды и печаль, ужас и счастье – всё вперемешку. Обыватели то дрожат, то прячутся, то вновь на что-то надеются. Стараются припрятать ценные вещи.
В доме, где живут три девушки, ценных вещей просто нет. Есть немного старинной хрустальной посуды. Её заталкивают в старый мешок, и кухарка карабкается по крутой лестнице, чтобы на чердаке спрятать эту единственную ценность. Лестница старая, а кухарка ещё старее. Она спотыкается, мешок рвётся, посуда бьётся. Всё… Остаётся затаиться и чего-то ждать: то ли погромов, то ли светлого будущего.
Молоденькие сёстры не тревожатся. Они ждут счастья. К ним почти ежедневно приходят поклонники. Вот старые фотографии той поры. Девушки в длинных белых платьях, громадные шляпы, украшенные лентами, цветами и фруктами. Юноши в белых шляпах-канотье с низкими тульями. Узенькие цепки в руках – тросточки. Что их ждёт впереди – они не знают. А пока их привлекает эта небогатая еврейская семья с тремя хорошенькими весёлыми девушками: Миррой, Диной и Ассалией.
Как-то раз прозвенел звонок, появился один из кавалеров, в сопровождении незнакомого юноши, невысокого, некрасивого, с шапкой чёрных кудрей и выразительными любопытными глазами. «Знакомьтесь, московский поэт, сбежал на юг от мобилизации», – так был представлен незнакомец. Он сразу пришёлся по душе всем трём сёстрам. А когда узнал их имена, весело рассмеялся и попросил перо и бумагу. Через несколько минут был готов экспромт:

За бухарского эмира
Выйдет Мирра.
За простого муэдзина
Выйдет Дина.
А за тенора Италии
Замуж выскочит Ассалия.

Позже, провожая молодых людей, девушки спросили поэта, как же его имя. Он ответил: «Самуил Маршак».
Автограф Маршака долго хранился в семье Дины и был утерян во время Отечественной войны. Но нами, детьми этих сестёр, экспромт был заучен наизусть и передавался уже нашим детям и внукам.
Конечно, ни одно шутливое предсказание не исполнилось. Первой вышла замуж Мирра, весёлая толстенькая хохотушка. И её избранником был не пшют в шляпе-канотье, а простой русский парень из рабочей семьи, дядя Петя, как мы его называли. Едва поженились, молодого тут же призвали в белую армию, из которой он поспешил сбежать. И вот две сестры, Мирра и Саля – устроили Петра кочегаром на пароход, а сами сопровождали его в качестве пассажиров. Пароход направлялся в Феодосию, откуда они перебрались в Бахчисарай. Там у них началась самая необыкновенная жизнь. Чем только они не промышляли! Дядя Петя имел нешуточное художественное дарование, Саля (моя будущая мама) тоже недурно рисовала. Чтобы пропитаться, они расписывали куманчики (татарские кувшины), писали пейзажи на морской гальке и всё это продавали на местном базарчике. Когда это предприятие прогорело, они пекли пирожки с брынзой, тоже на продажу.
Впоследствии, дядя Петя стал очень хорошим театральным художником, а Мирра – пианисткой. Они вместе работали в Новосибирском оперном театре «Красный факел» и прожили долгую счастливую жизнь. Мирра скончалась первой, а дядя Петя, после её смерти, почти каждый год навещал город их юности.
Дина вышла замуж за талантливого инженера, родила дочь, прожила долгую благополучную жизнь. В 1945 году, после окончания войны, её мужа отправили в Германию на восстановление хозяйства страны. Там вместе с семьёй он прожил три года, заложив основу материального благополучия. Последние годы Дина с мужем и дочерью жила в Ленинграде. В отличие от сестёр, она никогда не работала, умерла в глубокой старости.
Осталось рассказать о моей маме, которой Маршак когда-то обещал итальянского тенора. Она прожила жизнь, полную трудностей и горя. До войны всё было хорошо, жили согласно, хотя в материальном смысле нелегко. Мама работала в детском саду, папа был вынужден работать днём и вечером. По вечерам он играл на виолончели в небольшом оркестре в кино, между сеансами, но постоянно чувствовал свою невостребованность. У него были разносторонние вкусы, книги он очень любил и как бы коллекционировал. Особенно ценил серьёзную музыку. Время от времени папа приглашал домой музыкантов: пианистку, скрипача, альтиста, сам играл на виолончели. И вот, эти вечера домашнего музицирования доставляли ему истинное наслаждение.
Он обладал врождённым вкусом. Дома висели репродукции великих художников, домашняя библиотека включала тома прекрасных писателей, а в местную газету он помещал рецензии на спектакли и концерты приезжих музыкантов и артистов.
Мама старалась создать дома соответствующую обстановку. Я не помню ни одного скандала, омрачившего моё детство, ни одного грубого слова. Обедали мы обязательно все вместе, за столом, накрытым белоснежной скатертью. Когда износились старые, мама накупила бязи, отбелила её, сшила скатерти, по краям сделала мережки, и по-прежнему обеденный стол сиял красотой. Я хорошо помню суповую миску в центре стола, хрустальные и серебряные подставки для вилок и ножей, специальные цилиндрики для салфеток.
Война всё это перечеркнула напрочь. В сентябре 1941 года папу призвали в армию. Мы проводили его на призывной пункт и больше никогда не видели. Позже, когда мы были эвакуированы и жили в Коканде, пришло извещение о том, что папа пропал без вести. Помню, как я несколько дней таскала это извещение в кармане, боясь показать маме.
А на мамину долю выпало всё, чего как-то избежали её сёстры. Эвакуация, с её бестолковостью и беспросветностью, горе и тоска по мужу, тяжёлая работа, жизнь на чужбине, болезни, катаракта и почти полная слепота. Больше мама замуж не вышла и остаток дней прожила без мужского внимания.
Но она была удивительным человеком. Всё, что выпадало на её долю, воспринимала, как данность. Никогда ни капли зависти, никаких жалоб на судьбу. Как-то она умела во всём видеть только хорошее. Мама никогда не была религиозным человеком, но порой, бессознательно, как бы видела во всём волю небес, никогда никому не говоря об этом.
Вот так сложилась жизнь трёх сестёр. Не было ни эмира, ни муэдзина, ни сладкоголосого тенора. Была жизнь во всей её сложности и многообразии.
И всё-таки, спасибо Маршаку за эту каплю поэзии, которую он внёс в жизнь трёх безвестных девушек.