Вечное возвращение

Дом был выстроен поверх остова маяка, разрушенного много лет назад. У основания каменные стены могли потягаться толщиной с крепостными сооруженьями, а в комнате верхнего, четвертого, этажа можно было сидеть в проеме окна и смотреть на море, если не хотелось выходить на ветер, который дует здесь всегда. Круглых комнат было столько же, сколько и этажей, посередине насквозь шла винтовая лестница, деревянная, скрипучая и темная, с паутиной под ступенями.
Они сидели внизу, в кухне, служившей заодно и кладовой, и гардеробной, и прихожей, тесно заставленной старыми и старинными вещами, с дверью, выходившей прямо на дорогу, открывающейся внутрь и припертой ящиком с почтовыми клеймами, чтобы не хлопала.

...Она узнала его по звуку шагов и замерла, боясь спугнуть этот звук.
Все было так, как много раз ей снилось: она стоит у стола в кухне, мелет кофе к завтрашнему утру, рассеянно глядя в окно на пронзительно-яркий закат- и вдруг хлопает дверь. Сейчас она очнется, и никого опять не окажется на пороге...

Их встреча проходила по обычному, устоявшемуся годами сценарию. Первые часы после приезда они никак не могли наговориться, перебивая друг друга, смеясь невпопад и задыхаясь от быстрого бега длинных фраз. Затем мало-помалу начинали возникать и шириться паузы, которых они стеснялись и поначалу старались заполнять ненужными словами о погоде и политике. Потом становилось ясно, что бороться с молчанием бессысленно, и они начинали его пережидать, заполняя мыслями о своем или медленным чтением вслух, зная, что перед самым прощанием снова торопливо и жадно начнут говорить, желая сказать слишком много и о многом, чтобы сказанного хватило надолго, до следующей встречи.

...Вот он входит, чуть нагнувшись под притолокой, и поднимает на нее глаза, кажущиеся в подобравшихся сумерках темными. Но она знает, что на свету она яркие и изменчивые, как море- кажутся то зелеными, то синими, а от гнева и горя сереют.
— Дай куртку, ее надо высушить,- сказала она, теребя передник.
Он обнял ее и она исчезла в нем, в его сильных руках, в его тяжелой судьбе, в ощущении огромного мира там, за его спиной, в запахе моря и рыбы.
Он вернулся...

— Вот почему ты не можешь писать так?- Иана прищурила на сестру свои удивительные двухцветные глаза, с желтыми искрами вокруг зрачка и серо-синими ободками по краю радужки.
— У меня веко начинает дергаться, когда ты это читаешь,- на Хелен напала блаженная лень, она слушала чтение полулежа и была где-то далеко.
— Ты просто сноб. Очень интересно, и, наверно, неплохо продается. Не то, что твои занудные исследования об этом Бирнире Бьяркесоне, Господи, и не выговоришь.
Хелен задумчиво посмотрела на нее.
— Возможно, я писала бы что-нибудь подобное, если б верила, что кто-то возвращается.
— А тот же Бирнир? Вроде бы между своими странствиями он приезжал домой. Кажется, даже на этот самый остров.
Хелен рассеянно потерла нос.
— А может быть, на самом деле он никуда не уезжал. Он принадлежал этому месту. На острове до сих пор ветер поет его ритмами, и именно эти скалы вырастают из его строк. Остров и Бирнир- они были частью друг друга. И, кажется, я ощущаю его присутствие...- Она оборвала фразу и искоса взглянула на сестру. Но та, похоже, не придала ее словам значения.
— Жене его, наверно, приходилось несладко, пока его здесь не было, хотя он здесь и был.- Иана подвигала руками перед собой, словно нащупывая что-то.- Где-то в воздухе. А потом исчез насовсем. Ты выяснила, куда? Нас ведь ждет сенсация, верно? Все десять человек, которые когда-либо слышали о Бьяркесоне, будут сражены твоим открытием.
— Злюка!
Хелен, смеясь, бросила в сестру кухонное полотенце. Та поймала его, блеснув кольцами.
— Я буду наверху,- Иана встала, потянулась и начала медленно подниматься по лестнице. Совсем здесь обленилась, недовольно думала она, устраиваясь на третьем этаже у окна и доставая спутниковый телефон. Надо проверить, как там без нее идут дела.
Хелен собирала посуду в раковину, едва слышно бормоча себе под нос. И раньше она часто ловила себя на том, что мысленно дописывает прочитанный или услышанный текст, а на острове у нее развилась привычка думать вслух.

...На острове наступило затишье. Он, словно довольный тем, что получил свою собственность назад, затаился и настороженно копил силы, чтобы впредь ее не отдавать.
Однажды женщина никак не могла дозваться мужа к обеду и пошла искать его- он был в скалах, и, увидев, каким жадным и беспокойным взглядом он смотрит на серо-синий ненастный приближающийся горизонт, гонящий впереди себя тревожные волны, она поняла, что снова, словно комок к горлу, подступает прощание...

Хелен долго стояла на берегу и смотрела на серые волны, за которыми давно скрылась маленькая лодка.
Войдя в дом, она нашла над дверью ржавый ключ и вставила его в скважину.
— Извини,- сказала она усилившемуся ветру.- Но сегодня, похоже, коробкой не обойтись. Я не хочу, чтоб ты меня будил.
Войдя в кухню, она разожгла плиту и поставила чайник на огонь. На глаза ей попалось "Вечное возвращение", она взяла книгу с кресла и бросила в пламя.
— Никто не возвращается,- сказала она, насыпая зерна в кофемолку. Солнце уже почти село, утопив отчаянье последних лучей в могучем покое моря. Она смотрела в окно, рассеянно вертя ручку, скрип кофемолки и монотонные движения вводили ее в странное оцепенение.
И тут вдруг хлопнула дверь.

...Придет день, и, где бы он ни был, он придет и останется здесь навсегда. Не станет расстояний, границ и препятствий. Уйдут непонимание, разочарования и немота. Они будут тогда по-настоящему вместе. День этот и манит, и пугает ее. Не стоит его звать, однажды он приходит для всех- день встречи...

2009