Ребята Семидесятой Широты

Тут главное не упустить мысль и сразу как хрустящую стрекозу приколоть её на лист, потом в сушилку и расправлялку. На этот раз в марлевый сачок попала песня о главном. О древнем. «Ребята Семидесятой Широты". Тревожная, потому что ее передавали по пыльной радио-коробке, похожей на посылку, когда я как раз нагрубил бабушке и теперь опасался гнева отца, в этот час возвращающегося с работы мимо сталепрокатного завода, где из окон лезли радужные спирали металлической стружки. С завода в нашу форточку проникал запах вонючего мазута. А туда, наружу, летели бабушкины полезные котлеты. Наш дом являлся частью промышленного района и его со всех сторон окружали заводы: Электроаппарат, Кожевенный, Сталепрокатный и другие, откуда вечером, когда мы выходили гулять с Михашей Михайловым, у которого бабка с плаксивым лицом, с ватным шариком у слезника... так вот из всех этих заводов как раз валили работники и путались у нас с Михашей под ногами.
С улицы пахло заводским мазутом а из кухни картофельным супом. Я, обидевший бабушку нехорошими словами, исподлобья смотрел, как она помешивает и уменьшает огонёчек. Кладёт в суп невкусные коренья, которые я сто раз уже просил больше не класть. Теперь она может ляпнуть отцу и мне будет по заслугам. ...Вот сейчас отец в неприятных серых брюках проходит Сталепрокат, Электроаппарат....
- Бабуля, миленькая, не рассказывай, - прошу я, - я больше ниикогда-ниикогда так не буду!
- Нет, голубчик, - говорит она, - на этот раз не прощу, смотри какой синяк, это ты толкнул.
- Ну бабуляааа! - хнычу я, уже довольно крупный экземпляр.
- Нет уж, за свои поступки надо отвечать, - заявляет опасная бабуля.
....Папа тем временем неотвратимо поднимается по серым лестницам, к нашей бурой двери, на которой прикреплён дореволюционный звонок - "прошу крутить".
Он вздымает тяжёлую, как кирпич руку, но не крутит, а нажимает на соседний звонок... вытирает тяжёлые чугунные ноги о мочало коврика... внутри меня холодеет, там где положено в драматических случаях.
Время движется ужасно медленно и мне совсем не хочется есть слёзно-прозрачный картофельный суп и нюхать мазут из форточки.  Часовая стрелка как весло, движется сквозь время. и в этот момент из посылочного радио зевотным голосом поют песню "Ребята Семидесятой Широты", стрелка достигает цифры 6, дверной коврик рвут отцовы ноги, дребезжит звонок, холодеет там, где положено…   

Васильевский остров, Средний проспект, скучные промтоварные магазины, отделы тканей, галантереи, электротоваров, где продавцы в синих халатах, где пахнет мастикой, краской для волос из женской парикмахерской, где я жду маму, а ещё вкусно пахнет спичечным коробком и растаявшим пломбиром.   
Среди ниток, тканей, мыла, мастик, игрушечных пистолетов звучит песня про город, синий как сон.

У папы каждого человека есть близкий, давний друг, с которым тот любит посидеть на кухне или у телевизора, по которому опять футбол.
Друг моего папы - Дядя Володя Вакулов - и впрямь здоровенный дядька, трещит-хрустит нашими стульями. Папа с Дядей Володей сидят на кухне, поют про то, что им «шторма нипочём», и что «после плаванья, в тихой гавани вспомнить будет о чём».
Видать есть им что вспомнить, под скрип вакуловского стула..