Сыщики из Юдановки

                Дело № 1, «Тракторное»
               
       Витька Арсеенков уплетал любимую еду: макал в соль горячую картофелину, откусывал, добавляя мягкого черного хлеба,  и  запивал прохладным молоком.  Тут,  чтобы вкус  почувствовать настоящий, надо жевать как следует, чем Витёк c наслаждением и занимался. В окне возникла взъерошенная голова Андрюшки Глухова:
       - Витёк! Трактор украли!
       Витька даже поперхнулся от такой информации, закашлялся, замахал руками, давясь горячей картошкой. Наконец он глубоко вздохнул и спросил:
       - Какой трактор?
       - «Беларусь», колхозный, какой же ещё. Милиция в правлении. Айда поглядеть!
       Поглядеть было невозможно, но послушать – пожалуйста, окно председательского кабинета в такую жару всегда нараспашку.
       Голос следователя:  Вы подозреваете кого-нибудь?
       Голос председателя:  Ума не приложу. Кому он нужен, этот «Беларусь»?
       Голос бригадира Кравченко:  А новосёлы? Фермеры эти новоявленные  из Казахстана, чтоб им пусто было. Всё у нас трактор клянчили, в аренду просили. Богатые тоже клянчат, наверняка их рук дело.
       Голос следователя:  Это ещё надо доказать. Расследовать. А вы дали фермерам трактор?
       Голос председателя:  Нет, отказал.
       Голос следователя: Почему?
      Голос председателя:  А я не имею права самолично колхозным добром распоряжаться.
               
                3





       Голос следователя:  Так, какие ещё будут соображения?
       Голос председателя:  Надо бы объявить поиск да премию назначить…
       Голос бригадира:  Ну, это дело необяза…
       Но пацаны дальше не слушали: слово «премия» сорвало их с места и они уже мчались к роще, за которой фермеры,  русские переселенцы, получившие землю для хозяйствования, налаживали свое производство и бытиё.
       - Во жулики, во жулики! – кричал на бегу Андрюха. – Батяня не зря говорил, что все они кулаки!..       
       - Погоди, Дрюня, не спеши, мы это дело сами расследуем… Премию отхватим!.. отвечал на бегу Витёк.
       На усадьбе фермеров строился дом. Из рощи всё их хозяйство проглядывалось, как на ладони. Никакого трактора. Вообще никакой техники на площадке не было.
       Ребята осторожно ступили на землю, отведенную фермерам,  американцам, как их прозвали в Юдановке, где жили Витёк и Дрюня, несмотря на то, что  прибыли они из Казахстана. Раз фермер – значит американец, и всё тут! – так рассуждал народ в деревне. Вступать в колхоз «американцы» не захотели, а надумали, под влиянием новых веяний, обзавестись собственным хозяйством, к чему постоянно призывали сытые, гладкие и красивые дядьки и тётки из телевизора. Но половина деревни относилась ко всему этому с недоверием и невзлюбила новоселов.
       Фермерский сынишка Костя играл со щенком.
       - Привет, Америка! – независимо окликнул его Витёк.
       - Здравствуйте, - сдержанно ответил мальчик.
       - Ну, как вы тут, обустраиваетесь? – Витёк важно, копируя председателя колхоза, выпятил нижнюю губу.
       - Обустроимся, - недружелюбно процедил паренёк.


 4




       - Это вы колхозный трактор спёрли? –  вдруг наехал Дрюня.
       - Чего? Какой трактор? – Костино лицо  сразу стало злым.
       Витёк ткнул Дрюню локтем под бок: не так, мол, дела сыщицкие делаются.
       - Скажи-ка, - начал он спокойно. – Тут возле вас трактор такой на колёсах – передние маленькие, а задние большие – не проезжал?
       - Голубой? - уточнил Костя, но лицо его оставалось недружелюбным.
       - Точно, голубой! – Дрюня не удержался, вклинился в расспросы. -  Вы куда его подевали? – И он опять перешел на обвинительный тон.
       Костя размахнулся и трахнул юного сыщика по уху, они сцепились и клубком покатились по траве. Руководитель следственной группы Витёк Арсеенков едва их разнял. Выяснилось всё-таки, что голубой «Беларусь» мимо проезжал, но позавчера.
       - А где? В какую сторону?
       Костя показал. Четкие следы трактора еще оставались на болотистой луговине и вывели юных оперативников на проселок. Дождей с позавчерашнего дня не было, следы звали к действию. Ребята кинулись в их направлении.
       У асфальта шоссе, в которое уперся просёлок, они остановились, часто дыша.
        - Стой, поглядим, куда он повернул. И тут следы, и там…
        - Вот, точно, «Беларусь» вывернул направо, к фермам! – радостно завопил Дрюня. Витек внимательно пригляделся к следу.
       - Эх ты, сыщик! – укорил он Дрюню. – Надо знать и

                5




уметь по отпечатку  протектора  определить,  в  какую  сторону двигался трактор. Умеешь? Знаешь?               
     Дрюня виновато почесал затылок.
      - Вот смотри: этот трактор съехал с шоссе на нас, на просёлок. А наш след вот он, гляди. Если стрелка отпечатка смотрит на тебя, значит, трактор едет от тебя, понял?
      - А почему?
      - А потому, что колеса при таком положении самоочищаются от грязи при плохой дороге. А шипы протектора – они как захваты, цепляются за почву. Зацепы, значит.
       - А-а-а…
       - Б-э-э…  Значит, голубой «Беларусь» свернул налево. А в эту сторону много концов. Иди-свищи. Надо подумать, посоображать…  Ну-ка, побежали!
       И юные сыщики снова тронулись в путь, обжигая босые пятки о расплавленный асфальт.
       «Так, - рассуждал на бегу Витёк. – Кто у нас гоняет трактор по своим нуждам? Да почти все. А виноват один. Найди попробуй… Найдём… Кто чаще других гуляет на колхозных тракторах?»
       - Ох! – Витёк как вкопанный встал на месте, и бежавший сзади Дрюня воткнулся в него головой.
       - Ты чего, Витёк? – Дрюня согнул ногу и почесал лодыжку.
       - Послушайте, Ватсон, - обратился вдруг Витёк к закадычному дружку. – Вы вчера не заметили, у кого в деревне гулянка была?
       - Да у многих. Премию за сенокос выдали. У нас, это самое, как его… тоже…  А у вас нет?
       - Немного отец отмечал. Но в «плепорции», как сам говорит… Ясно. Но кто гулял не дома, вот вопрос! 

 6





       - Не знаю. Я не видел.
       - Всё знать и видеть невозможно, Ватсон, вы правы. Но к этому надо стремиться…
       Дрюня не удивился, что Витёк называет его Ватсоном: по телику совсем недавно повторяли сериал о Шерлоке Холмсе. А Витёк вглядывался вдаль, будто что-то там увидал очень хорошо заметное:
       - Айда в Ясенки, в магазин!
       И сыщики снова припустились по асфальту, только пятки замелькали. А Дрюня умудрился на бегу пару раз поскрести ногтями лодыжку.
       - Да вымой ты ноги на ночь! – рявкнул на него Витёк, когда на ступеньках магазина Ватсон прицелился к своей щиколотке в третий раз.
       В магазине было пусто. Продавщица Люба била мух грязным вафельным полотенцем.
       - Чего вам, огольцы, - оживилась она, радуясь хоть таким посетителям.
       - Тёть Люб, позавчера водка была? – сходу спросил Витёк.
       - А тебе на кой?
       - Ну, просто так, поспорили…
       - Была, была. А нынче вон – пустые прилавки. Никакой торговли.
       - А папка мой?
       - А как же, вся ваша Юдановка явилась.
       - А не заметили, папка мой не на тракторе был?
       -А почём мне знать? Может она на бронепоезде приезжал, папка твой, мне-то что…
       - На каком бро…
       - Да так я это. Ножками твой отец сюда приходит, ножками, и, слава богу, редко. Не то, что некоторые. Ящик

                7





в трактор и гуляй, Вася!
       - Какой Вася? – высунулся из-за прилавка Дрюня.
       - Да не Вася, это я так, к слову.
       - А кто-нибудь был на голубом тракторе?
       - Так ваш же Кравченко ящик и брал.
       - Бригадир?! – ахнул Дрюня.
       - Ну и что ж тут такого? Погодите, а чего хотели-то…
       Но сыщики уже отмеряли асфальт в обратную сторону.
        - Куда?! – крикнул-спросил на бегу Ватсон.
        - На Глубокое! – прокричал в ответ босоногий Шерлок Холмс из Юдановки.
       Озеро Глубокое большей частью своей чаши лежало в лесу. Там берега чистые, удобные для купания и рыбалки. Но пройти туда можно было только пешком, потому что часть озера, выходящая на опушку, была топкой, болотистой, поросшей осокой и рогозом. А если на тракторе? Только через лес, а здесь утонет и трактор.
     После долгих поисков ребята нашли, наконец, место, где совсем недавно веселилась не очень добрая к природе компания. Полно было мусора, валялись банки из-под пива и консервов, пепси-колы, битые и целые бутылки, тарный ящик из-под вина…
       Та-а-а-к… - Витёк оценивающе обвёл взглядом стоянку малокультурных особей, выдающих себя за людей, – ищем след трактора.
       Они разошлись и через некоторое время Дрюня крикнул: «Есть!».
       - Вот! «Беларусь» тут стоял, у воды, а потом уехал. Видишь, след?
       - И куда же он уехал? Опять вы, дорогой Ватсон, путаете направление следа трактора, учи вас, учи… Трактор не от озера отъехал, он двинул прямо в озеро! В

8





озеро, понимаешь?! – И Витёк полез в воду.
       Дрюня последовал за ним. Они подплыли к осоке, осторожно раздвинули ее. За зелёной стеной озёрных зарослей голубела крыша трактора и торчала  его  черная выхлопная труба…
                *      *      *
      - Васильич, ну прости, виноват, понимаешь, ёлки-моталки, бес попутал. Приехали палаточники из области, крутые, на рыбалку… Дай трактор, да дай трактор, пристали… ну, угостили маленько, не без того… я бы и сам нашёл…
       - А что ж ты на фермеров валил, на новосёлов?
       - Да так, с языка сорвалось…
       - Лучше бы у тебя с него добрые слова срывались… Вытащишь трактор и отремонтируешь его за свой счёт. Понял? И с должности бригадира до уборочной снимаю. Иди, всё. – Ну, конечно, словами эта речь перемежалась другими, которые неловко при детях произносить, но суть ясна, порок наказан.
       А пацаны сидели в уголке, молчали и думали, какая же им будет премия…
       На другой день к столбу у клуба Витёк и Дрюня приколотили кусок фанеры с объявлением: «Сыщицкое бюро «Витёк и Дрюня». Находим всё. Заявки подавать нам».

                *==    ==*
                *








               


                Дело № 2, «Химическое»

       - Витёк, на плотине рыба сдохла!
       Витька поперхнулся любимой горячей картошкой, молока холодного прихлебнуть не успел…  А через минуту друзья уже мчались к плотине, перегородившей малый ручей, отчего в Юдановке было своё «море», чем деревня очень гордилась.
       На берегу собралась толпа. Особо ушлые уже таскали из «моря» снулую рыбу. Витька сразу заметил в траве у воды множество лягушек. Некоторые еще шевелились. Сморщившись., он черпанул ладошкой воды и лизнул ее осторожно. И сплюнул: противная, горькая. И тогда он закричал, что вода отравлена и рыбу есть нельзя! А тут как раз и начальство прибыло.
       - Срочно снять шандоры – заплоты и спустить воду! – горячился один.
       - И вся рыба внизу тоже сдохнет! – закричал Витёк, и Дрюня загордился своим смекалистым шефом.
       - Правильно, сынок, - это сказал Витькин отец. – выроем рядом котлован. Отведем воду в него, пусть фильтруется, дно откроется, глядишь. Источник отравы найдём. И свежей водицы напустим. А пока надо взять пробу на анализ.
        Работа закипела, и все успокоились. И вскоре «море» снова заблестело водой, хотя на дне никакой тайны не открылось.
       Прошли сильные  дожди. После них Витёк и Дрюня наловили на Глубоком озере малявочником два бидона рыбьей молоди и торжественно выпустили ее в Юдановское «море». И почти тут же мальки всплыли пузиками кверху.

10





       Ребята ахнули и заплакали.
       - Недавно же дожди были, - размазывал слёзы Дрюня. – Вода ведь должна быть чистой!
       - Молодчина, Ватсон! – шмыгнул носом Шерлок Холмс из Юдановки. – Благодарю за подсказку. Вперёд, на поиски!
       И Витёк повел друга вверх по течению ручья. На луговине ничего подозрительного не заметили. Полезли в кустарник. И там все было в порядке. Ребята рисковали – время от времени по очереди окунали ладони в ручей и снимали «пробу». Вода горчила.
      Наконец, они углубились в лес. Шли долго, часа полтора, наверное. Ручей стал узеньким, в два лаптя. А вода всё горчила.
       - Где ж она отравляется? - удивлялся Дрюня.
       - Найдем, погоди. Будь внимательней, - твердо и уверенно отвечал Витёк.
       Метров через двести ручей пересекала лесная дорога, издавленная тракторными колесами. А вскоре за ней ребята разглядели за подлеском незаметный овражек, который своим нижним острым концом почти вплотную упирался в ручей, оставалась крохотная перемычка. Сыщики сунулись туда и ахнули: на дне валялось несколько раскисших от дождей мешков с ядохимикатами.
       - Понял? – спросил Витёк. – Дождь идет, вода накапливается и отсюда в ручей перетекает отрава…
       Они поднялись до потока – из-под могучей сосны на склоне пробивался родничок – он-то и питал ручей животворной влагой. Ох и вкусна! Ребята угостились ею всласть, утолили жажду…
       Виновника нашли, наказали тем, что лишили премии и перевели на полгода в сторожа на склад ядохимикатов. А

                11





сколько природе восстанавливаться? - размышляли сыщики, когда обсуждали эту историю в своем «Бюро». А членам бюро за оказание содействия   вновь была обещана премия. А обещанного сами знаете, сколько ждут…

                *==    ==*
                *

    




























                Дело № 3, «Яблочное»

       По широкой, разбитой тракторами и машинами, поросшей бурьяном единственной улице деревни Юдановка шёл человек, вооружённый с головы до ног. Грудь перекрещена пулемётными лентами, на поясе патронташ, два кольта, на шее – автомат. И все иностранное, не наше.
        Шёл  он с  видом   завоевателя,    будто   взял в плен всю деревню – такое выражение застыло у него на лице. Рукава засучены, крутолобая большая голова острижена почти что наголо и ничем не защищена от солнца. Но никто не обращал на завоевателя никакого внимания – некому было.
        Пуста деревенская улица в разгаре трудового дня, это вам не город, где в рабочее время тьма народу валит в обе стороны – вот где так необходимые полям и фермам трудовые резервы для сельскохозяйственных работ – не протолкнёшься. А в Юданове в полдень все на полях и фермах, а ребятишки, если дома – играют на задах усадеб.
       Итак, шёл себе по Юдановке вооружённый человек и шёл. И никакого эффекта. Был человек толст, крепок, возрастом не более двенадцати лет. Звали его Геннадием, фамилия – а впрочем, зачем нам фамилия? Лучше последуем за ним, поглядим, что будет дальше.
       Улица привела толстяка к столбу возле клуба, и тут его вниманием завладело объявление на кривом куске фанеры: «Сыщицкое бюро «Витёк и Дрюня». Находим всё. Обращаться к нам». И свежей краской дописано: «В старую кузню». Генка закатил глаза, что-то обдумывая, потом ухмыльнулся и двинулся к правлению.

                13




       Над входом в старую кузню красовалась вывеска: «СЫШИЦКОЕ БЮРО». На пороге сидели члены бюро Витёк Арсеенков –   он   читал   очередной    детектив    из       колхозной библиотеки, и Андрюха Глухов – этот, высунув язык, с усердием покрывал чёрным лаком выструганный из деревяшки макет пистолета. Они так увлеклись, каждый своим делом, что не заметили гостя. А тот постоял, поглядел на них, ухмыльнулся и сказал:
       - Это вы-то сыщики что ли?
       Члены бюро вздрогнули. Дрюня от неожиданности мазанул лаком себя по руке. Перед ними стоял их ровесник, только толстый и увешанный заграничным оружием. Игрушечным, конечно, но каким! Дрюнин пистолет после этого смешно было брать в руки.
       Но Дрюня, почуяв недоброе в словах пришельца, поднялся и, сжав свой «пистолет», ершисто ответил:
       - Чего тебе?
       А Витёк уже отложил книгу и встал рядом с другом.
       - Ничего, - безразлично ответил Генка. – Здесь вашего бюро не будет больше.
       - Обоснуй? – пересохшим горлом попросил Витёк.
       - Я так хочу потому что. Здесь будет кооператив. Торговый дом «Соскин и сын».
       Витёк вдруг захохотал. Дрюня вслед за ним. Витёк рухнул на траву и дрыгал ногами. Дрюня не отставал от него.
       - Ой, Соскин, Толстый и сын, ой, помираю! – кричал Витёк. Примерно то же выкрикивал и Дрюня.
       Генка топнул ногой и пообещал их вздрючить. Юные сыщики встали и надвинулись на гостя.
       - Ты, Толстый, ты откуда взялся? – спросил Витёк.
       - Из Швеции.

14





       - Прямо из Швеции и – сюда, на парашюте? – уточнил Дрюня.               
       - Предок в торгпредстве работал. А у вас мы пока дачу сняли.
       - У кого? – Витёк поглядел на Дрюню: не слыхал, мол, каких известий о гостях? Дрюня в ответ пожал печами.
       - У какой-то бабки кривобокой, небрежно уточнил Генка.
       - Бабу Катю одинокую хроменькую, никто у нас не обижает, понял? – объяснил ему Витёк. – Будешь обзываться – навешаем.
       - А ты крутой, да? – начал задираться Генка. – Ещё раз Толстым обзовёшь – получишь!
       - Что так резко-то? – вступил Дрюня. – И навешаем, так что сразу похудеешь!
       Видно, Толстый не привык к долгим разговорам. Он поднял руки и пошёл на ребят. Но тут тебе не Швеция. Здесь Юдановка. Дрюня мигом оказался сзади Толстого и упал ему в ноги. Витёк чуть толканул противника и Геня грохнулся на спину, гремя заграничным оружием. Встать в такой амуниции было нелегко.
       - Вали отсюда, шведский десантник, - кричал Дрюня, пока Толстый, пыхтя и отдуваясь, пытался подняться с земли. Наконец, он встал, подошел к дверям бюро, плюнул на вывеску и сорвал ее. Вмиг вся троица клубком покатилась по земле. Но тут завизжали тормоза, и из проезжающего мимо «Газика» их громко окликнул председатель:
       - Эй, борцы за демократию, что не поделили?! – Схватка  приостановилась   (временно,   как          пообещал               
Толстый).   - Что ж вы, пацаны, такие негостеприимные? Нет   чтобы   показать   гостю  нашу   природу,   на      озеро






сводить…  А вы его в четыре кулака угощаете? Придется родителям подсказать, как вас воспитывать. - сыщики молчали, шмыгая носами. Толстый независимо поправлял свою амуницию. – А вас, Геннадий Борисович, прошу в машину. Доставлю вас к вашему родителю. У меня с ним встреча в правлении назначена.
       Геня – Геннадий Борисович  важно поставил ногу на подножку «Газика», повернулся к ребятам:
       - Если захотим, всю вашу Юдановку купим! – бросил вот такие злые слова и укатил…
       - Витёк притащил из дома старый амбарный замок и навесил его на дверь своего «Бюро». Потом забрался на крышу и прибил вывеску сверху, чтобы никто не смог до нее дотянуться…

                *          *          *
       Назавтра договорились встретиться после обеда, потому что у каждого были обязанности по дому: сбегать в Ясенки за хлебом – там всегда свежий, а в Юдановку привозили три раза в неделю и черствый; травы для цыплят нарвать; кормушки у кур почистить, воды натаскать – да мало ли дел найдется летом на деревенском подворье у крестьянских детей. У Дрюни ещё забота – годовалая сестрёнка; матери его, доярке помощь во как нужна.
       Вечером дома он и узнал новость: баба Катя Хроменькая, что живет в двух дворах от Глуховых, сдала свой дом москвичам на остаток лета. На пенсию-то крохотную одной трудно тянуть. А сама с внуком в старенькую баньку перебралась.
       - Вот ведь какая её дочка! - сетовала Андрюшкина мать.
– Сама в Троицке живёт,  в сыре-масле катается, внука бабке   на  лето   подбросила   и  ни  разу  не  появилась.  Не

16




проведала, ни денег, ни продуктов не подбросила. Вот расти вас себе на горе. А Петька-то, внук бабкин, Катерину не слушается, оболтусом растёт. – И мать, в воспитательных целях, конечно, мазанула ладонью Дрюне по затылку. – А ты ешь, не вертись. Или тоже хочешь оболтусом стать?
       С утра до обеда Дрюня пробыл во дворе, беспрекословно выполняя  все, что  поручала мама. А     к
двенадцати побежал  в Ясенки - к   этому времени                в магазин всегда завозили хлеб. Когда он вернулся, то застал такую картину: на крыльце сидит и плачет баба Катя Хроменькая, а Дрюнина мать её утешает.
       И тут он узнал ошеломительную новость, которая заставила его бросить всё  - то есть сумку с хлебом на крыльцо и умчаться со двора. Скорей, скорей, в бюро, в бюро…   
         Витёк Арсеенков сидел в старой заброшенной кузне, украшенной фанерной вывеской «Сыщицкое бюро», и с удовольствием  поглощал любимую еду: дуя на пальцы, очищал горячую, только что с таганка,  картофелину от кожуры, торжественно макал ее в горку крупной соли, насыпанной на столе на обрывок старой газеты, и отправлял в рот, прикусывал хлеба и запивал все холодным молоком из фляжки. Ах, как вкусно! В старом горне на углях стоял таганок, на нём в  чугунке  остывала картошка.
     - Витёк! – в растворённом окне возникла взъерошенная голова его компаньона по сыщицкому делу. – Бабу Катю Хроменькую обчистили!
       Витёк, как всегда, поперхнулся, чуть не подавился картошкой,   но   потом   совладал  с   собой,   дожевал       и проглотил вкуснятину, спокойно допил молоко и строго изрёк:

                17





       - Теперь, Ватсон, докладывайте не спеша и по порядку.
       - Да ладно тебе, ты слушай.
       Вот что узнал Шерлок Холмс из Юдановки от своего компаньона. У бабы Кати Хроменькой, прозванной так за то, что она слегка припадала при ходьбе на правую ногу, кто-то дочиста обобрал одну яблоню - «Белый налив», бабы Кати надёжу: продажей ранних этих яблок она надеялась немного поправить свое бедственное финансовое положение.
       - И кого ты подозреваешь? – спросил Витёк.
       - Никого пока. Я сразу к тебе.
       - Ну что ж, расследуем, Не впервой. Тем более такое простое дело.
       - Почему простое?
       - Потому что. Думать надо! Соображать, как советовал старый смешной артист по телевизору, как фамилия – не запомнил. – Витёк достал из старой кузнечной печи видавшую виды    полевую сумку, перекинул её через плечо, извлёк из нее и подал напарнику и сам надел тёмные очки, и расследование  «Яблочного» дела началось.
       В саду бабы Кати Хроменькой они вместе с хозяйкой осмотрели место происшествия, остановились под «Белым наливом», казавшимся голым рядом с яблонями, ветки которых были усыпаны поспевающими плодами.
       - От ведь жулики, - сетовала баба Катя. – Грушовку не тронули, коричневое…
- Коричное, - поправил снизу начитанный Витёк – он ползал  под кроной опустошённого дерева, искал улики.
       - Ну  да,  я и  говорю,  коричневое  не тронули,  а «Белый налив»,   кормильца   моего,   обобрали.  А    я    дак
продать хотела…  Это меня Бог наказал: я дачникам похвастала,    угостила   их   «Белым наливом»-то,   они ещё

18





попросили им продать… А парень ихний…
       - Это Толстый Геня что ли? – задал вопрос Витёк, продолжая шарить руками по траве.
       - Он самый. Интересовался, почём сейчас яблоки на шоссе продают…
       Витек что-то нашёл в траве, навёл лупу, хмыкнул, поднял находку и сунул ее в сумку – ну точный Шерлок Холмс. Только из Юдановки.               
       - Витёк, гляди сюда! – позвал Дрюня.
       На краю морковной грядки, точно под линией проекции яблоневой кроны красовался замысловатый, но четкий след от какой-то обувки.
       - Вот это протектор! – воскликнул Руководитель сыщицкого бюро. – Иностранной марки, точно. Мы с тобой такие не носим, баба Катя тем более. Надо слепок взять. – Он вытащил из сумки и протянул Дрюне целлофановый пакет.
       - Что это? – удивился сыщик Дрюня.
       - Гипс. Он годится не только для раскисления почвы. Приготовьте состав, Ватсон. Найди воды, разведи как сметану и залей отпечаток. – отдал команду Витёк и обратился к хозяйке. – Баб Кать, а Петька ваш в чём ходит?
      - Как в чём? В штанах, как и ты.
       - Да нет, на ногах у него что?
       - А ничего. Всё лето, почитай, босиком носится. Привык, хоть и городской. Какая у него обувка, у сироты…
       - А дачники тут ходили,  в огороде?
       - Не знаю, милок. Я и говорю, угощала их наливом-то, они еще интересовались, не продам  ли. Обещала… Парень-то их здоровущий, хоть и ровесник ваш, поинтересовался у своей бабки, почём нынче такие на рынке в Москве. Наобещала я им.  А вот теперь… разве что коричневых им

                19





нарвать. Рано вроде бы, после Спаса яблочного только…
       - А  где внук твой, баба Катя? – опять обратился Витёк к пострадавшей.
       - Аички? А, дак они с парнем дачниковым еще до солнца ныне встали, червей накопали да на Глубокое отправились рыбу ловить.
       - А Петька червей где копает обычно?
       - Завсегда у сарая, в куче, я в неё траву полотую кладу,
ну и воду грязную сливаю… - приговаривая так, баба Катя подвела юных сыщиков к старому сараю.
       - Ой, чтой-то двери настежь, забыла я запереть что ли? – старушка взялась было за ручку двери, чтоб исправить свою оплошность, но заглянув внутрь, ахнула: - Ох, а где ж тележка-то? Я на неё ещё два мешка пустых положила давеча, чтобы яблоки собрать да отвезти продать…
       - Может, вы её в другом месте поставили?
       - Милай, да в каком другом?! У меня и мест других боле нету. Дом да сарай. Да баня старая в огороде…
       - Значит,  подытожим, - Витёк извлёк из сумки блокнот, стал записывать. - пропали: первое – яблоки «Белый налив», второе – тележка, третье мешки. Сколько мешков? – уточнил он.
       - Аички? – с тех пор, как баба Катя Хроменькая стала плохо слышать, она переспрашивала таким образом. – Мешков-то? Да пара, два мешка, внучек.
       - Особые приметы есть какие-нибудь?
       - Аички? – Совсем не поняла баба Катя.
       - Ну как мешки ваши выглядят?
       - А ты чего кричишь? Я не глухая. Обыкновенные мешки, латанные. Вот, правда, на одном надпись была, «Петров» чернилами написано.
       - Ладно, - решил Витёк, - очень хорошо, чёткая примета. Дождёмся рыбаков и учиним допрос.
 20




       - На крыльцо из  дома выплыла дачница – ровница бабы Кати, но какая! С крашеными волосами, в макияже. В красных шелковых брюках, в розовом с красными цветами халате, с сигаретой в зубах. Пыхнув дымом, она двумя пальцами в перстнях взяла сигарету и заревела басом, как пароход на Волге:               
       - Геня! Ге-е-е-е-ен-я-я-я-я!
       Сыщики прыснули от смеха. Баба Катя Хроменькая, припадая на правую ногу, подошла к дачнице:
       - Дак я же вам говорила, Вера Михайловна, что ваш внук с моим на рыбалке с утра. Вчера ж еще сговорились, при вас.
       - Геня очень больной. Его надо кормить по часам. Я уже все приготовила, а его нет. Как же так, Катя?
       - Придут, никуда не денутся.
       Дрюня слушал их разговор, размешивая гипс в подобранной во дворе банке. Витёк взял из его рук банку и вылил ее содержимое в  отпечаток следа на грядке:
       -Вот. Поняли, Ватсон, как можно использовать колхозный гипс в интересах следствия? Как затвердеет, тащи в кузню, то есть в бюро. А я пошёл…
       В бюро, то есть, в  кузне, юный Шерлок Холмс из Юдановки Витька Арсеенков разложил на подоконнике свои находки – вещдоки (вещественные доказательства): это, как многие уже догадались, были обёртки от жевательной резинки «Бубль Гум», липкий шарик – сама резинка, жеваная, прилипшая к ветке яблони, с которой он снял эту важнейшую улику. Витька начал строить версию. Знаете, что это такое? Это предположение, догадка о том, как преступники могли бы совершить своё черное дело. Версия построилась простая и ясная: дачник Геня по кличке Толстый подбил на грабёж Петьку. Они встали рано

                21




утром, обтрясли яблоню, собрали яблоки в мешки, вытащили их на шоссе и продали проезжим, или еще продают. Поэтому если немедленно отправиться в Ясенки, где всегда идет бойкая торговля вдоль шоссе, можно поймать жуликов с поличным.
       Погоди, а как они могли дотащить мешки до Ясенок? «Белого налива», судя по словам бабы Кати Хроменькой, уродилось много.  А они  и не  тащили. Они  могли  увезти.  На чём?  У бабы Кати есть тележка очень удобная, лёгкая. И она сегодня не нашла её. Так…  А вдруг покупатель сам подъехал? А что? Вышли на шоссе, вынесли немного яблок,  показали, сели в машину, подъехали, погрузили и прощайте, яблочки!..
       А может, они отвезли их на тележке, но не в Ясенки, а ближе, на садовые участки в «Родничок», там сады еще молодые, там покупателей пруд пруди… Да, все так ясно складывалось, а в конце – столько вариантов. Но какой верный?
       Свет из дверного проёма загородила фигура Дрюни. 
       - Принес? – с нетерпением спросил Витёк. – Это наверняка отпечаток    от   кроссовки Толстого. А   где   слепок-то гипсовый, где? – заволновался вдруг Витёк, увидев пустые руки своего помощника по сыскному делу.
       Помощник захлюпал носом:
       - Да… Я ждал, когда он высохнет, слепок этот, а они в калитку с удочками… Подошли, Толстый все растоптал и они меня прогнали… Я не виноват…
       - Что? Толстый уничтожил важнейшую улику? Отлично! Значит, этим он признаёт свою вину! Нам остается только выяснить, как и кому проданы яблоки и потребовать, чтобы они вернули деньги бабе Кате Хроменькой. Пойдём!

22





                *          *           *
       Дрюня робко зашёл во двор бабы Кати. На крыльце дома Петька ладил рыболовную снасть.
       - Чего тебе, сыщик? – уставился он на Дрюню.
       - А я не к тебе, я к бабе Кате.
       - На кой?
       - Хочу попросить у нее вашу тележку, чтобы быстрее воды навозить из колодца. А то дел полно.               
        - Ничего не получишь, нечего тут вынюхивать. Иди отсюда!
        - Если нечего, тогда чего ты испугался?
        - Я испугался? Да я тебя сейчас…
       Из дверей высунулась баба Катя:
       - Вы чего тут, петухи?
       - Баба Катя, можно я твою тележку возьму?
       - А и возьми, делов-то, – и баба Катя исчезла из дверного проема, ушла на кухню, наверное.
       - А где она? – только и успел спросить Дрюня.
       - В сарае, где ж ей быть! – донеслось из сеней.
       В сарае, конечно,  тележки не оказалось. Но баба Катя уже запамятовала, что там её нет. О чём Дрюня и доложил.
       - И где ж она? Неужели и тележку умыкнули, окаянные? Такая справная тележка была, легкая. Я ж на ней яблоки должна развести… - Баба Катя в растерянности присела на ступеньки.
      В это время скрипнула калитка, и с сумкой наперевес в тёмных очках во двор вошёл Витёк Арсеенков – Шерлок Холмс из Юдановки.
       - Прошу вызвать ваших дачников! – строго произнёс он. Так строго, что Петька открыл рот, а баба Катя Хроменькая упорхнула в темноту, и тут же из неё выплыл на свет розовый халат и за ним Толстый без кроссовок, он был в одних носках.
                23




       - Что такое? – спросила басом Вера Михайловна и пустила струю дыма от сигареты «Мальборо».
       - Баба Катя! Я хочу сказать вам, что ваш внук Петька и его сообщник Толстый, вот этот ваш дачник – жулики. Это они обтрясли и продали ваш «Белый налив».
       - Геня! – гаркнула бабушка Толстого. – Это как понимать?
       - Гоу ин дзе ё рум, - зло бросил ей Геня, что означало по-английски: «Иди в свою комнату!». – И не возникай!
       - Геня! – чуть ли не взвизгнула Вера Михайловна. – Как ты можешь при людях…
       - Гуд, - сказал Витек. – Гоу, плиз, бат ю маст нау, дзет ё  грандсан из трикстер, - Витёк занимался в школьном кружке и без особого труда составил эту простую фразу: «Хорошо, идите, пожалуйста, но вы должны знать, что ваш внук – вор!»
       - А какие у вас, молодой человек, есть основания для такого заявления? – взорвалась Генкина бабушка, забыв свой английский.
       - Пожалуйста,  послушайте, я всё объясню.
       -Ба, не слушай его, он придурок, не видишь разве? - Но Витёк никак не отреагировал.
       - Ваш Геня и Петька рано утром обтрясли у бабы Кати «Белый налив», сложил  яблоки в мешки, погрузили их на тележку и продали на шоссе. Но они, воруя, наследили. Вот фантик от жвачки, вот жвачка, оставленная вашим внуком на ветке, и ещё был след от кроссовки вашего внука. Но он его затоптал, чтобы скрыть следы своего преступления.
       - Какие кроссовки? Ты их видел? – Толстый вынул из темени сеней черные резиновые сапоги. – Вот в чём я ходил на рыбалку, понял?!


24




       - Ну да, дети были на рыбалке, - попыталась возразить Вера Михайловна.
       - Удочки они взяли для отвода глаз.
       - А это? – И Толстый показал кукан с плотвой. - По-твоему, мы торговали яблоками и ловили рыбу одновременно? А ну вали отсюда, деревня! – И Толстый замахнулся на сыщиков уловом.
       Петька занял боевую стойку. Витёк и Дрюня боя не приняли – не было никакого смысла устраивать свалку на виду у двух бабушек. Ребята отступили. Витёк  поклялся  бабе Кате, что через день он всё докажет.               
       Вечером бабушка Катя Хроменькая заглянула к Арсеенковым, пожаловалась, что у нее и два пустых мешка пропали – один приметный, на нём фиолетовыми чернилами написана фамилия «Петров». Откуда этот мешок попал к ней, она не помнила.
       - А мой, - сказала она под конец,-  завтрева снова рыбалить собрался с внуком моей курящей дачницы.
          
                *         *          *
           Витёк долго не мог уснуть, размышляя, так и эдак переставляя скудные факты. В кроссовках, конечно, Толстый теперь не покажется. Слепок уничтожен. Про жвачку можно сказать, что нашел я ее где угодно, сам купил, сам нажевал. Нет же у меня лаборатории, чтобы сделать анализ слюны (Витёк читал об этом в каком-то детективе, да и в кино всё это уже давно показывали). Остаётся только дедуктивный метод Шерлока Холмса. «Да, - рассуждал Витёк. – Продавать яблоки и ловит рыбу одновременно они не могли. А если порознь? Вряд ли, при всём своём нахальстве Толстый не стал бы торговать один, побоялся бы, потому что непохож на деревенского,

                25




подозрение можно вызвать. И рыбы в одиночку ему столько не наловить.
       Витё проворочался в постели всю ночь. И только задремал, как грохнул под утро гром и вспышкой молнии словно прожектором всё Витьку так ясно высветило! И он чётко представил эту кражу. «Конечно! – он даже вспотел от своей догадки. – Конечно, они обтрясли яблоню, но яблок они ещё не продавали! Они их спрятали где-то, вот в чём всё дело!»
       Сон как рукой сняло. Витёк лихорадочно оделся и тихо вылез в окно. От ночной прохлады его охватила дрожь, и даже пробежка до  старой  кузницы  его  не  согрела.  Он  нашарил  в  чёрном зеве  горна сумку со снаряжением и помчался будить Дрюню.
      Ватсон сладко спал в сарайчике, ему снился сон: он палит из своего деревянного пистолета в бригадира Кравченко, а тот убегает с мешком, на котором чернилами написано: «ПЕТРОВ».
      Сразить похитителя наповал Дрюне не удалось, потому что его сон прервал Витёк:
       - Вставай давай, просыпайся, дело есть!
       Ночь отступала перед надвигающимся утром. Вблизи уже можно было все разглядеть, но неясно, как под водой в реке. Витёк привёл Дрюню на зады огорода бабы Кати Хроменькой, который начинался сразу за ее садом. Здесь, в картофельных междурядьях юные сыщики залегли, укрывшись в густой ботве.
        - А вдруг никто не появится? – спросил Дрюня, постукивая зубами от холода.
       - Тихо ты. Лежи молча и не кашляй, - прошептал Витёк.
       Лучше бы он не говорил об этом. Конечно же, Дрюне немедленно захотелось кашлянуть. Он лежал под ботвой и

26





корчился, изнемогая от душившего его приступа кашля.
       - Да не пыхти ты, - свирепо прошептал из-за рядка Витёк.
       - Не могу, - просипел в ответ напарник,  – кашлянуть охота, сил нет.
       - Кашляни, только тихо, в рукав. И не забудь почесать ногу, - не удержался, съязвил Витёк и почувствовал, что и ему хочется покашлять.
       Светало. Сыщики всё скрывались в огороде. Вот уже и первые солнечные лучи плеснулись на Юдановку из-за леса, замычала корова, где-то скрипнула калитка, звякнул подойник, заскрипел ворот колодца, затарахтел пускач трактора и его движок подхватился пускачём, завёл свой разговор… Деревня просыпалось   постепенно,  а  Витёк и  Дрюня лежали в картошке  и мучились от кашля.               
       - Все, я больше не могу! Встаю и ухожу! - заныл Дрюня и хотел было подняться, но Витёк цыкнул:
       - Лежи, вот они, гляди!
       «Они» - Толстый и Петька возникли в проёме ветхой садовой ограды. Вылезли в огород, вытащили удочки, потоптались, огляделись, сунули удочки в лопухи и, почему-то пригнувшись, двинулись в сторону леса.
       Сыщик замерли. Подняться и последовать за «рыбаками» они не могли – все на виду, спрятаться негде.
       - Разворачиваемся и поползли! – скомандовал Витёк, и они завозились в ботве. Толстый и Петька отошли уже далеко, были почти у леса, когда сыщики подползли к краю картофельной делянки и заняли позицию для наблюдения.
        - Они в лесу спрятали яблоки! Как мы сразу не догадались! – чуть не закричал Дрюня.
        - Тише ты. Может в лесу, а может еще где, подумайте, Ватсон.

                27





       Ватсон-Дрюня тут же почесал любимое место на ноге и снова:
       - Смотри, они в лес не пошли. Налево поворачивают, по опушке.
       - Вижу. – Витёк приподнялся на локтях. – А куда ведет этот путь, а?
       - В старый карьер! – ахнул Дрюня. – Точно, там можно и «Кировца» схоронить, не то что тележку с двумя мешками.
       - Поползли! – скомандовал Витёк и сыщики заскользили животами по мокрой от росы луговине, тянувшейся от огородов до леса и тут же промокли насквозь.
       - Ой, -  стонал  Дрюня,  зарываясь  грудью  в  мокрую  траву, –
простынем!
       - Терпи!
       Наконец Толстый и Петька стали спускаться в карьер.
       - Теперь можно сделать марш-бросок. Давай, - опять подал команду Витёк.
       - Это кто там в огороде шастает?! – раздался у них за спиной дребезжащий голос бабы Кати Хроменькой. – А вот я вас! – Облокотясь на загородку, она подслеповато глядела в спины уползающих сыщиков.
        Они вскочили и опрометью бросились к лесу.

                *          *          *
       Пыхтя от усердия, Толстый и Петька выкатывали из карьера тележку с двумя   набитым яблоками мешками. На одном из них была фиолетовая надпись «ПЕТРОВ».
       - Давай, давай, - подгонял Толстый Петьку, взяв на себя роль  вожака. – Ещё   немного   и   яблочки   превратятся  в

28





рублики.  Как  говорит  мой фазер, товар-деньги-товар.  Мы
на эти рублики купим жвачек и откроем торговый центр, шоп по-английски, давай! Барышу нашопим в вашей Юдановке, которая жвачек отродясь не видела, ха-ха!
       Коммерсанты катили свой товар к шоссе, по которому мчались машины с обладателями рубликов. А сзади по краю леса, припадая к кустам, прячась за деревьями, их сопровождали сыщицкое бюро «Витёк и Дрюня» в полном своём составе.
       Коммерсанты выкатили товар на обочину шоссе, сдвинули мешки на края тележки, а на свободное место выложили кучу яблок. Через некоторое время возле них притормозили юркие красные «Жигули».
        - Всё, они начали торговать бабы Катиными яблочками… - прошептал за ближайшими от дороги кустами Дрюня.               
       - Что шептать, нас не слышно. Вон, смотри, на той стороне еще одна машина остановилась, идут через дорогу. Так они скоро все распродадут. Действовать надо, - рассуждал Витёк, а сам лихорадочно соображал, что же предпринять?
       - А что делать-то, а?
       - Как ни крути, без драки не обойтись, если поднимемся к ним…
       - А если позвать кого?
       - Позвать? Сами что ли не справимся?
       - Да я так это, конечно…
       - Нет, ты, может быть, и прав. Нам всё равно нужен посторонний, свидетель. Вот что, Дрюха, мчи в контору, найди моего отца…
       - А сам-то не можешь?
       - Мне его уговаривать придется, он со мной еще не

                29



поедет. А если прибежишь ты и скажешь, что я тут на шоссе попал в историю и мне нужна помощь, он согласится. Давай, лети. Только не засветись!
       В конторе колхоза толклось много народу.  Перед дверью с табличкой  «Главный инженер Ф. И. Арсеенков» стояло несколько человек. Вдруг с улицы в коридор влетел Дрюня и толкнулся было в дверь, но его удержала за ворот крепкая смуглая рука в ссадинах и машинном масле.
       - Ты куда без очереди, оголец?!
       - Там, это... я к дяде Фёдору, сын его там… Витёк… на шоссе… срочно…
Эта же рука немедленно открыла дверь и втолкнула Дрюню в кабинет главного инженера.
       - Федор Иваныч, вот оголец прибежал, говорит, с твоим  Витькой что-то на шоссе случилось…
       Витькин отец побледнел, открыл рот, но слова застряли у него в горле. Кто-то протянул ему стакан с водой:
       - Успокойся, Иваныч. А ты, малый, докладывай…
        Но  Фёдор Арсеенков у же выбежал из кабинета и ринулся на               
улицу. Пока он заводил свой «УАЗ», Дрюня уже оказался на заднем сиденье рядом с обладателем больших и сильных рук. Машина с места рванулась в сторону шоссе.
       - Что с Витей?! – Крикнул Фёдор Иванович, - Говори, слышишь, что с ним? - И он на мгновение обернулся. Дрюня испугался – такое у главного инженера было страшное лицо – и заплакал…
       - Да ничего с ним, за кустами сидит возле шоссе. Жуликов сторожит, а они торгуют яблока бабы Кати Хроменькой, гады. А денежки кладут себе в карман.
       Машина стразу пошла тише – главный инженер сбавил газ.

 30





       - А ну докладывай по полной форме, сыщик аховый!
       И Дрюня все рассказал во всех подробностях о яблоневом деле.
        Торговля шла бойко, тем более, что продавцы на высокой цене не настаивали. Метрах в тридцати от них заскрипел тормозами «Уаз». Из него вышли двое мужчин и направились к коммерсантам. Витька из-за своей засады не сразу узнал отца.
       - Торгуем, огольцы? – спросил один из подошедших и сильная в мазуте рука взяла яблоко.- О, «Белый налив»! И почём яблочки?
       - Толстый невозмутимо назвал невысокую цену.
       - За кило?
       - Где ж вы сейчас такие цены видели? – и Геня важно заявил: - За штуку!               
       - Ну, вы и жулики! – сказал главный инженер. – А откуда товар? С какой такой базы?
       - Откуда-откуда, из собственного сада. Откуда ж ещё, - вставил Петька.
        - Что-то я вас не припомню, вы чьи будете?
        - Внук  бабы Кати Хроменькой, Петька я.
        - Папа! – Витёк стремительно  вылетел  из  своей засады,  перепрыгнул через кювет и взлетел на обочину. – Не верь им! Они у бабы Кати сад обчистили!
       Из «Уаза» вылез Дрюня и тоже подбежал к торговой точке «Соскин и компания»:
       - Они вчера утром обтрясли у неё яблоню. Яблоки спрятали в карьере, а сегодня притаранили сюда и торгуют. Вот!- добавил он к витьковой информации.
       - А теперь они пойманы с поличным! – поставил точку глава сыщицкого бюро.
       Дать дёру коммерсанты не успели: две сильные руки в

                31





мазуте крепко держали их за шиворот.
       - Так, - стал рассуждать главный инженер. – Разберём ситуацию. Везти яблоки назад смысла нет. Нет? – И он повернулся к главному механику, обладателю крепких рук.
       - Безусловно, - ответил тот.
       - Значит, - продолжал главный инженер, – яблоки баба Катя сама бы продала. Так?
       - Абсолютно верно, - подтвердил главный механик.
       - Тогда пропозиция будет такая: все четверо остаётесь здесь и продаёте все яблоки. Выручку контролирует сыщицкое бюро. Что наторговал, сдай, - приказал он Толстому. - В два часа дня всех жду в конторе. А сейчас нам некогда. Дел полно. А ты, - он всё-таки не удержался и наградил Дрюню лёгким щелчком, - в следующий раз докладывай без паники, а то лекарства нынче подорожали. – И мужики сели в машину и уехали…

                *          *          *
       В половине третьего баба Катя Хроменькая спускалась с крыльца  во  двор  курам задать   мешанки. Калитка с улицы вдруг
тихо открылась и показалась тележка, которую понуро толкали два коммерсанта. Баба Катя всплеснула руками:
       - Где ж вы шастали, негодники! Хорошо, Вера Михайловна в город отъехала, дак она  просила меня, Геня, тебя накормить.
       За коммерсантами вошла  «Сыщицкая контора» в полном составе. Последним показался главный инженер колхоза.
       - Екатерина Тимофеевна! – Торжественно объявил Федор Иванович. – Пропажа твоя яблочная обнаружена. Яблоки   реализованы   по   договорной   цене.     Принимай
 
32





выручку. – И он протянул ей конверт с деньгами.
       - Ой, Федор Иваныч, миленькай да как же это, да кто ж это, да что ж я-то… - засуетилась старушка.
       - Ваш Петька и Генка, это они жу… - начал Дрюня.
       Главный инженер положил ему руку на плечо:
       - Мы же договорились, Глухов!
       А Петька спрятался за бабушку Катю, потом высунулся из-за нее и сказал:
       - А может, мы – тимуровцы! Гы-гы!
       - Ну, - сказал главный инженер. – Время покажет, кто есть кто. Что ж, бывайте здоровы, нам пора. Айда, огольцы. – И он направился к калитке. Витёк и Дрюня последовали за ним.
       Толстый достал из кармана «Бубль гум», демонстративно бросил обёртку на землю и принялся жевать свою резинку с независимым видом. Солнце просвечивало ёжик его жестких пепельного цвета волос и они казались рыжими.





















                Дело № 4, «Цветочное»

        За окном метёт позёмка. Витёк Арсеенков доедает свою любимую картошку в мундирах. Ах, как вкусно снять, обжигая пальцы, серую кожицу с горячей картофелины, превратить ее в беленький, пышущий паром колобок, нарезать его кругляшами, брать их неспеша, макать в горку соли и отправлять в рот, прикусывать черного хлеба и запивать молоком от собственной коровы! Ах, как вкусно!
       Витёк доел, убрал со стола, вытер клеёнку и разложил на ней свой летний дневник – толстую тетрадь с надписью: «В. Арсеенков. «Следственные дела».
       Ах, как приятно, слушая позёмку, сидеть под вечерней
лампой и перелистывать дневник юного сыщика, вспоминая летние приключения…
        Вот знаменитое первое дело – «Тракторное». Тогда ребята ещё не открывали своего «Сыщицкого бюро «Витёк и Дрюня», и тетрадь эта была заведена после, поэтому события и расследование первого дела восстановлены в тетради задним числом. Дело об отравлении Юдановского «моря»… А вот – во всех подробностях – «Яблочное дело», догадки, мучения и доводы юного сыщика… 
        Запись № 16 от 7 июля  .… года: «Поступил сигнал о разбое на цветочной клумбе возле правления колхоза. Приступаем к расследованию…». Витёк улыбнулся, вспоминая эту, рассмешившую всю деревню историю, о которой и сейчас, собираясь в клубе на киносеанс или в видеосалон, народ говорит со смехом…
       А случилось тогда вот что. Главный зоотехник Никита Шурга – большой знаток и любитель цветов, развёл их во множестве не только в своем палисаднике, но и разбил перед правлением такую огромную и шикарную клумбу,

 34




что она стала не менее дорогой для жителей Юдановки, чем её «море». Просто гордость населения всей округи. Любым гостям эту клумбу показывали наравне с фермой   на пятьдесят высокоудойных коров, которые могли своей продуктивностью потягаться с бурёнками из королевства Нидерланды. Правда, в том королевстве все коровы поголовно такие высокоудойные, а в Юдановке пока только пятьдесят из трехсот из-за хронической нехватки кормов, а ежели бы такие корма, какие отваливали этой полсотне, дали бы всем российским пеструхам, мы затопили бы молоком всю Европу вместе с её Нидерландами. Но вдоволь у нас на всех пока ничего нет, и неизвестно, когда будет.
       Вот так и Юдановская клумба выделялась на фоне всеобщего захламления и неприбранности, гнилых и кривых заборов и сараев, вечно падающих, как Пизанская башня, будто вся деревня лет сто назад собралась куда-то перебраться на лучшие земли, да всё откладывала этот переезд и жила, не обращая внимания ни на что.
       А клумба радовала глаза и дразнила. И постепенно от нее пошла добрая инфекция: все заразились цветоводством. И началось… А в позатом году главный зоотехник Никита Шурга высадил на клумбу выведенные в собственном  саду какие-то необыкновенные пионы, за которые он получил на бывшей ВДНХ, то есть Выставке достижений народного хозяйства, а ныне называемой Всероссийским выставочным центром (ВВЦ) – медаль или грамоту, а может быть и диплом от самого Общества цветоводов. И назывался это сорт «Наполеон Юдановский», И когда император цветочный зацвел на клумбе перед правлением, вся  Юдановка  собралась  посмотреть. Посмотрела и ахнула.  Вот  какая высокая ценность была у шургинских пионов.               
      
                35





         И  надо   добавить,   что   клумба   стала   местом   святым  и неприкосновенным. Просто храм цветов и заповедник. И никто не посягал на ее красоту. Даже маленькие дети знали, что нельзя. Даже самые-самые сорванцы. Даж… даже иностранным гостям в подарок решено было цветов с клумбы не рвать – их во всех дворах хватает, хотя иностранных гостей в Юдановке еще не было ни разу. Их маршруты через нее пока не проходили. И вдруг…
       Вот так всегда бывает:  «И вдруг…» И вдруг часть цветов как серпом срезали. И никаких следов и отпечатков пальцев.
       Главный  зоотехник  Никита  Шурга  захворал  от  горя,
надои на показательной ферме к ужасу районной администрации резко упали, а тут позвонили еще из области: принимайте иностранных гостей из ближнего зарубежья. Хворый главный зоотехник Никита Шурга выкопал из своего сада последние запасы цветущих Наполеонов, высадил их на клумбу перед правлением колхоза, залатал прореху и немедленно занялся повышением надоев. А наутро снова налёт на клумбу. Разбойник опять остался неизвестным.
       По этому случаю в дневнике запись № 17: «Ночь с 8 на 9 июля просидели в засаде. Никого. Попыток нарушения порядка, покушения на «Наполеона Юдановского» не наблюдалось. Как солнце поднялось, пошли отсыпаться. После сна днём узнали, что новый налёт на клумбу всё-таки состоялся. Кто и когда, в какое время, выяснить не удалось».
       В Юдановке народ – палец в рот не клади. И все в своих суждениях резки и категоричны, лучше не спорить. Одни утверждали – вредительство, специальное, чтобы

36





опозорить колхоз  и  развалить  его  к  приезду  иностранной  делегации     из колхоза «Червоный шлях», что под Харьковом, чтобы всем доказать, что колхозы - дело бесперспективное, устаревшее и их надо распускать и ликвидировать. Витёк и Дрюня прижали яблочных дел мастера Толстого - дачника Геню. Тот заявил, что он  как уфолог считает, что здесь не обходится без НЛО. Другие настаивали, что это никакое не НЛО, а тут похозяйничали руки членов садоводческого товарищества «Родничок». Эти роднички таких понастроили себе дворцов с башнями вокруг соседней деревни Безобразово, что закрыли от нее и лес, и речку, московское жлобьё. Хуже всяких вредителей.
       Сыщики  повторили засаду. Солнце взошло полностью,
а они всё клевали носами в середине клумбы. В половине шестого ушли на сеновал к Дрюне.
       В полдень в них запустил куском сухого коровьего котяха  внук бабы Кати Хроменькой:
       - Эй, сыщики навозные! Цветочки-то опять оборвали! Наполеона стибрили, ха-ха-ха, блин! А следочки на клумбе, между прочим, от ваших кроссовочек, аккурат вот от этих! – и он покрутил в воздухе Дрюниной обувкой.
       Полдня ушло на объяснение в правлении, с какой целью они сидели всю ночь в клумбе, кто их уполномочивал. С зачётом прошлых заслуг отпустили условно, взяв подписку о невыезде из Юдановки до особого разрешения.
       Вечером Юдановка гудела, как растревоженный улей. Старики сидели на лавочках возле правления, между ними шмыгали  всезнающие внуки. Больше всех стрекотал сухонький и мелкий, как стручок гороховый, старичок Акишкин, бывший сторож, должность которого недавно сократили, следуя столичной моде регулярно сокращать управленческие кадры:
                37




       - Вона  ведь  как,  ёлки   зелёные,   твою   дивизию!   Вот табе, неверные коренья, и инцидент, в рот табе лепёшку. Стало быть, профессия-то наша охранная очень ещё нужна для обчества! Дармоедов надоть сокращать, дармоедов! Вон их сколько по кабинетам сидит, стулья задами жгут. Даже пристройку к правлению начали ладить, нехватка, значить, площади под ихние зады, обанкротят колхоз, обанкротят!
       - Да будет тебе, сучок, чего прицепился? У кого из-под носа в позапрошлом годе лисапед увели? Не у тебя ли? Тоже мне охрянник! – баба Катя Хроменькая махнула рукой в сторону Акишкина: молчал бы, мол, лучше, и повернулась к соседке.
       Бывший секретарь партийной ячейки колхоза, ныне глубокий пенсионер Шаронкин развел руками, прихватывая пальцами пиджачные рукава, будто взлетать собрался, потом пригладил жидкие волосики на своей большой футбольной голове и произнёс, забывшись:
       - Надо поставить вопрос на бюро и доложить в обком! – добавил, снова забывшись: - Мы никому не позволим построить коммунизм в отдельно взятом колхозе! Об колено будем ломать! – Потом забылся еще глубже, развёл руками и требовательно позвал:  – Люда! - Не помня, что ласковая  Люда давно уж не его секретарша и тоже оформила пенсию.
       Пыхтел на лавке и звякал гитарой   местный гений бессменный редактор бывшей колхозной многотиражки «Красный лемех» юдановский поэт  толстый Жорка Сычёв, с седой бородой, складывая частушку:
                Ах, пионы, вы пионы
                У Шурги  Сергеича!               
                Кто же вас, Наполеоны,
                Нюхает таперича?!
38




       Собеседницей  бабы Кати Хроменькой была мать несчастного
зоотехника  Шурги  Никиты  Сергеевича, большая тучная тетка со странным для деревни именем Нинель. А всё дел в том, что её так назвали в честь первой юдановской учительницы.  А деревенские кликали Шинелью. 
       Нинель Степановна, - обратилась баба Катя к матери бедного цветовода. – Ваш-то как, убивается, поди? 
       - И не говори! Не ест, не пьёт. Я уж и молочка ему любимого козьего предлагала – отказывается… Очень  ему этих наполеонов жалко Он ведь так за коровами на ферме
не  ухаживает,  как за  своими цветами. Ему  бы агрономом
 быть, а не зоотехником… Ай, беда-беда! И на ферме показательной у него нелады, и гостей каких-то иностранных черти несут, прости Господи… Всё одно к одному, все напасти разом… ну, пойду я, завтрева надоть встать пораньше, я ведь ему каждый день кабинет прибираю…
       Старики по началу решили было просидеть воле клумбы всю ночь и дежурить до приезда делегации, чтобы заодно и на иноземцев поглядеть, но сумерки нагнали на них такую дремоту, что они не выдержали и расползлись по своим домам. Постепенно площадка возле правления колхоза опустела. Только клумба одна полыхала под фонарём посреди темноты. Ночь над Юдановкой нависла тревожная…
       Запись № 18. «Преступник выявлен и обезврежен. Это была…» Прочитав запись, Витёк улыбнулся, покачал головой: как же он тогда сразу не догадался!
       Они с Дрюней в тот день с вечера пораньше отправились ночевать на сеновал, прихватив с собой будильник. В половине пятого подъём, в пять – в засаде у

                39





клумбы. Раннее солнце освещало пустую спящую Юдановку. Ан нет, вон кто-то движется. И кто же? Ба, сама Нинель Степановна Шурга идёт отпирать правление да полы мыть в коридоре, да в кабинете сына прибрать. А сзади  кто? За  мощной  фигурой  тетки  Нинели  и  не разглядишь. А, это ее коза Любка, не старая ещё кормилица зоотехникова шагает на длинном-предлинном буксире – верёвке, успевая на ходу травки в кювете шипнуть.               
       Тётка Нинель  подошла к крыльцу правления, подтянула Любку, строго приказала: «Стой тута и жди, не шелохнись, я сейчас!». И кряхтя, полезла по ступеням. Пока она открывала замок, Любка стояла смиренная. Но
только Нинель скрылась за дверью, коза как ненормальная в три воровских  прыжка достигла центра клумбы, три раза мотнула головой и в три прыжка вернулась обратно, но с букетом заветных наполеонов в зубах. И торопливо принялась их поглощать, сыщики даже крякнуть не успели – так все быстро произошло, даже закричать и остановить похитительницу, разбойную козу не смогли.
       А потом, когда они с криками вбежали на крыльцо, да призвали в свидетели тетку Нинель, Любка уже слопала три Наполеона, словно это были не цветы, а торт одноименного названия. Так что явившаяся на  место преступления из коридорного сумрака Нинель Степановна Шурга никак не могла согласиться с обвинениями в адрес любимой безгрешной её козочки.
        Тут стал подтягиваться народ на утреннюю планерку и раздачу нарядов – специалисты, бригадиры и работники массовых сельских профессий. И ходить бы ребятам в нарушителях, если бы не их уже немного укрепившийся авторитет сыскного дела мастеров. Они получили право на проведение следственного эксперимента. Но для точности обратимся к сухим  строкам дневника Витька Арсеенкова.
40





       Запись № 19 от 12 июня, последняя: « Я попросил всех зайти в правление и наблюдать из окон. А тётке Нинельке, ой, то есть Нинель  Степановне    велел  отойти   подальше  и  повторить  ее утренние действия с козой. Когда Нинелька, ой, то есть Н.С.Ш. поднялась к дверям, Любка стояла смирно. Как только Н.С.Ш. вошла внутрь, обвиняемая Л., то есть зоотехниковая коза Любка кинулась в центр клумбы. Но действиями сотрудников сыщицкого бюро повторное покушение на Наполеоны Юдановские было нейтрализовано. Следователь В. Арсееннков, помощник следователя А. Глухов». Подписи.
       Юдановка смеялась. Надои на показательной ферме прыгнули выше нидерландских. Н. С. Шурга категорически отказывался пить козье целебное молоко и грозился отправить Любку на котлеты. А председатель пообещал ребятам премию.
       - Опять обманете, - сказал Витёк.
       - А когда я вас обманывал? – удивился председатель.
       - А когда мы трактор нашли, разоблачив   бригадира Кравченко, - сказа Дрюня. – И химикаты   в ручье…
       - Что-то я запамятовал…. – и председатель поскрёб ногтями затылок.
       - Васильич, - сказал Арсеенков-старший. – Долги полагается отдавать…
       А тут как раз и автобус с иностранной делегацией прибыл, и все ринулись встречать гостей, неся букеты цветов из своих палисадников.
       А ребятам потом выдали почётные грамоты на старых бланках с образом бывшего вождя международного пролетариата: «За содействие росту надоев КРС».
                *==    ==*
                *







                Дело № 5, «Горючесмазочное»

                Ловля ротанов
       Жизнь в Юдановке протекала своим чередом. Лето шло и шло, а Витёк все ждал и ждал одного события. Хорошо, что дела сыщицкой конторы отвлекали, и ждать этого события было не так томительно. Приближалась главная страда на селе – жатва. Витёк понимал, что именно в это самое время ожидание вряд ли сбудется, отец занят с утра до ночи. И всё равно он ждал. Чего же?
       Ох, папы-папочки, отцы-молодцы, не бросайте слов на ветер, не сорите зря обещаниями и не забывайте о них, не томите памятливые мальчишеские сердечки. Вот главный инженер Федор Арсеенков пообещал сыну, что сходит с ним на вечернюю зорьку порыбачить, а всё никак не исполнит обещанного. А кто же не мечтает отправиться с отцом в поход, в кино, на рыбалку…
       В свободное от сыщицких дел время Витёк каждый вечер сидел с рыболовными снастями на крыльце правления в надежде, что сейчас распахнётся дверь, отец выйдет, кивнёт в сторону сына, улыбнётся, скажет «поехали» и пойдет заводить свой «Уазик».
        И дверь распахивалась, и отец выходил. Вид у него был усталый. И он улыбался. Но улыбка была виноватой. Он разводил руками, говоря: «Извини, сынок, мне надо ехать по делам», - и уезжал на своём «Уазике» один или с главным механиком.
       А Витёк регулярно сидел под распахнутыми окнами и получал из кабинета председателя всякую информацию, как и любой другой, присутствовавший там, в кабинете. Секретов тут никаких не было – не Белый Дом. Но Витёк любую информацию пропускал    сквозь    свои    уши,   как 

42





сквозь  сыщицкий  фильтр, пытаясь  найти во всём момент криминальной истины.  А если к тому же рядом находился верный соратник Дрюня, сыщицкая контора работала на все двести процентов. И вот однажды, когда шло совещание, Витёк прослушал речь Арсеенкова-старшего о подготовке к жатве, о том, что к началу уборки надо припасти бензину и солярки, да потом экономнее их расходовать, да построже отпускать и хранить. А у нас на складе ГСМ… - тут кто-то подошел к окну свежим воздухом подышать и широченной спиной заслонил оратора. И не всё слышно было, а только последние слова разобрал  сыщик: «… заправляются, кому не лень»…
       - Дрюня, заводи, поехали! – Витёк постучал концом удилища в окошко сарайчика, где, по его расчётам, на усадьбе Глуховых должен сегодня находиться его дружок и напарник.
       И точно, из двери высунулась взъерошенная голова Андрюшки:
       - Чего заводить? Куда ехать?
       - На своих двоих ротанов ловить.
       - Да ну, в пруду…
       - Дело есть, Ватсон, дело! – перебил Витёк товарища. – Заскочим в сыщицкую контору за оборудованием…
       В крохотном прудике, поросшем чахлым рогозом, вода блестела жирной чернотой – зря что ли рядом находилась колхозная нефтебаза? В такой воде водились только выносливые обжорливые ротаны. Ловил их тут дед Акишкин, которому было лень, может быть, или трудно уже ходить на озеро Глубокое.
       Ребята выбрали такое место, с которого хорошо просматривалась раздаточная площадка нефтехозяйства, размотали и закинули удочки.  Не успели рыбаки-сыщики

                43





 дождаться первой поклёвки, как явился дед Акишкин и раскричался  так –  место  его,  видите ли, заняли, – что из окошка конторки нефтехозяйства высунулась раздатчица Люська.
       - Вы чего шумите тут, возле объекта? – заорала она. – Поесть спокойно людям не даёте!
       - А ты не лезь! – тут же петухом ответил ей дед Акишкин. – Без тебя разберёмся. Кормишь своего бугая и корми!
       Люськина физиономия скрылась в конторке.
       - А вы, - пискнул дед на ребят. – Мотайте с моего места, как с теста. Я тут десять лет ловлю!
       Чтобы не испортить дела, мальчишки не стали спорить с Акишкиным и пересели на другую сторону, хотя сидеть пришлось почти спинами к нефтескладу. Дед успокоился, закинул свои снасти и затих.
       Интересно, а про какого бугая говорил Акишкин? – полюбопытствовал негромко Витёк.
       - Ой, не знаешь будто? – шёпотом ответил Дрюня, поглядывая в сторону Акишкина. – Вот обед кончится, тогда увидишь. Ой, тяни!
       Витёк подсёк и выбросил на берег черную, как головёшка, рыбину величиной с ладонь. Противная голова ее  с огромным зубастым   ртом  была  с  полтуловища.   Ротан (головёшка         по-местному) -  обитатель из бассейна Амура и рек    Приморья     из породы окунёвых. Там ему другие хищники особой воли не дают. В Центральную Россию, говорят, его завезли геологи, держали в аквариуме, считая экзотической рыбой. А из аквариума нетрудно попасть в ближайший пруд. Так развелся этот ротан по всем областям, как жуткий прудовой хищник, на которого нет никакой управы. Всю молодь

44




карасиную истребляет, даже головастиков, даже меньших своих собратьев поедает и собственный хвост с голодухи отгрызёт…   
       Дверь конторки  хлопнула,  Витёк   вздрогнул и  обернулся.  У  конторки стоял    бригадир Кравченко. Он ковырял в зубах спичкой и зло поглядывал на рыболовов-сыщиков. Не мог, наверное, простить им тракторное дело.   
       - Эй, сыскари, - окликнул он ребят. – Кого ловим на сей раз?
       - Во! – Дрюня поднял кукан с ротанами. – Нефтяников- ротанов! Кошке!
       - У вас, вроде, кошек-то нет никаких.
       - А мы бабе Кате Хроменькой! – придумал с ходу Витёк. У бабы Кати кошечка действительно имелась.
       - Вы бы правей отсели, - примирительно посоветовал Кравченко. – А то там рама автомобильная в пруду потоплена. Крючки пообрываете, кошка Катькина голодной смертью помрёт. – Люськин бугай  хохотнул и ушел за конторку. Почти сразу там фыркнул и затарахтел бригадирский мотоцикл, и Кравченко укатил в поля.
       Дед Акишкин вскоре вскочил, смотал удочки и тоже исчез. Ребята остались одни. Витёк пересел, а Дрюня со словами «не зацепится, возле хлама клюёт лучше» забросил удочку левее. Тут же его поплавок резко ушёл под воду и Дрюня с наслаждением подсёк. Удилище прогнулось, конец его завибрировал.
       - Ух ты! – Дрюня потащил на себя, но добыча сопротивлялась. – Витька, помогай! – запыхтел Ватсон.
       - Витёк бросился к другу и схватился за удилище. Добыча двинулась,  но не прямо на рыбаков, а как-то в сторону, «поехала» по прямой линии, словно по рельсу или по тросу. У самого берега из воды показалась черная спина
ротана.
                45





       - Здоровенный-то! Как калоша! – ахнул Дрюня.
       Но дальше леска не пошла. Крючок оставался зацепленным за что-то.
       Витёк кинулся к рыбине, хотел схватить ее сверху за голову. Ротан рванулся и… пальцы у Витька только скользнули по добыче.
       - Сошёл! Эх ты! – хмыкнул Дрюня и дернул леску, но она не поддавалась.
       - Погоди! – Витёк взялся  за леску рукой и опустил ее по леске в воду. – Ого! Ничего себе!  Здесь проволока какая-то!
       Витёк сунул в воду вторую руку, отцепил крючок. Потом подергал что-то под самым берегом и вытащил металлический штырь. От  него под воду тянулась проволока, за которую и зацепился крючок вместе с ротаном, кусочек губы которого остался на крючке.   
       - Ну-ка, Дрюня, потянем! – и друзья взялись за проволоку. Она подалась. Погоди-ка, ложись на всякий случай, маскируйся. 
       Они легли и стали осторожно выбирать проволоку из воды. Проволока шла туго. Наконец, они вытащили на берег  полную двадцатилитровую канистру.
       - Вот это улов! – Витёк открыл канистру. – Бензин!
       Они поискали и нашли еще одну канистру с бензином.
       - Так, соображаем. Что надо сделать?
       - Идти в правление, заявить. – ответил Дрюня.
       - Нет, так мы жулика не найдём.
       - А что его искать? Это же Люська!
       - А как ты докажешь? Тут надо подумать. Только быстро.
       -Давай спустим их назад и…
       - Молодец, Ватсон! Схороним их снова и поглядим!

46





       - Ребята разделись и затащили канистры в воду.
       - А теперь сматываемся и наблюдаем!
       Пацаны убрали удочки, залезли в ближайшие кусты и залегли там, укрывшись в густой траве. Витёк достал из сумки отцовский полевой бинокль, и сыщики принялись за наблюдение.   

                Бочка-прицеп
       Ребята пролежали в засаде часа два; никто не появлялся возле пруда, ни на заправочной площадке. Солнце пекло немилосердно.  Комарьё и муравьи как нарочно истязали сыщиков, но они стойко выносили мучения.
       - Вот так просидишь ещё часик и никакими сыщиками быть не потянет, - захныкал Дрюня и добавил: - И жрать охота!
       - Хорошо! Бери удочки и мотай домой. Но гляди, чтобы тебя никто не заметил. Принеси одеяло и поесть. Только быстро!
       Но тут зашумела машина.
       - Погоди-ка! – Витёк вскинул бинокль. К колхозной заправочной колонке подкатили «Жигули».
       - Семёрка! – выказал свои познания в моделях авто Дрюня. – На семьдесят шестой переделана.
       - Откуда ты знаешь?
       - А он к колонке с семьдесят шестым подъехал.
       - Ватсон, а вы наблюдательны! – похвалил коллегу Шерлок Холмс из Юдановки и шепнул: - Избушка, избушка, встань ко мне задом! – И машина как по заказу развернулась багажником к засаде и Витёк чётко увидел ее номер. – Эф семь-четыре-три эм-эм, - прочитал он вслух и велел Дрюне: - Запишите номер, Ватсон! Не наш клиент, столичный!

                47



       Водитель зашел в конторку, потом вышел и занялся заправкой. Витёк всё время внимательно наблюдал в бинокль, что-то высматривая. Потом сказал Дрюне:
       - Теперь жми домой и найди, где хочешь, цепь подлинней и замок, понял?
       - Честно? Ничего не понял. Но постараюсь.
       - Давай!..
       Когда Дрюня вернулся,  Витька в засаде не было. Под кустом лежал клочок бумаги, придавленный камнем. «Видишь бочку около заправки? Ползи к ней, только  втихаря!» - прочитал Дрюня в записке и пополз. За ним змеёй извивалась тяжелая цепь.
       Витёк скрывался за бочкой. Услышав сзади сопение и легкое позвякивание, он обернулся.
       - Вот, порядок! – он погладил цепь. – Такую  перекусишь не сразу. А запереть?
       Напарник вытащил из-за пазухи здоровенный амбарный замок. 
       - Вот это да! Его и за час не перепилишь…
       В старой железной бочке у самого края зияла дыра. Витёк протянул сквозь неё цепь и наживил ее на дужку замка, как червя на крючок.  Ловись рыбка большая и маленькая…
       Шум автомобиля заставил ребят затаиться.
       - Ещё одна тачка! – шепнул Дрюня.
       - Пятая! – уточнил Витёк.
       Водитель так четко развернулся и подал задом машину,   словно бывал здесь каждый день. Задний бампер почти упёрся в бочку, за которой хоронились сыщики. Хлопнула дверца машины, потом глухо стукнула дверь конторки. Витёк рывком нырнул из-за бочки под машину и почти тут же вылетел из-под неё. Щёлкнул замок.

48




       - Отваливаем! – и они быстро, задом уползли в высокую траву. И пока ни о чём не ведающий владелец заполнял бак, сыщики отползли за куст и опрометью бросились в деревню…
       Прикованная цепью бочка мчалась за машиной по шоссе, только искры летели. Такого никто ещё никогда не видел. А потом с проселка из Юдановки выехал «Уазик» и бросился вдогон. «Жигуль», конечно, машина скоростная, но с бочкой… 
        - Хулиганьё! – водитель шмякнул на капот «Уазика» свои документы. – Чем вы докажете, что я заправился колхозным бензином? Он у вас помечен чем-нибудь?
        Арсеенков-старший проверил документы, передал их сотруднику ГАИ:
       - Пусть сей господин не размахивает своим высоким удостоверением. Мы не боимся. Потому что мы на земле. И нас дальше неё не пошлют…  А он пусть уплатит штраф за угнанную бочкотару  в размере стоимости тридцати литров бензина. Если не уплатит на месте, составляем протокол и…
       - На месте, - коротко сказал «пострадавший».
       - Виктор, освободи прицеп, - отдал команду отец.
       - Готово, - ответил сын…
       А потом в правлении Федор Арсеенков в присутствии главного механика устроил сыщицкому бюро «Витёк и Дрюня» крепкую разборку.
       - Тоже мне сыскари объявились, мастера-профессионалы! Вы знаете, что мне бы с вами сделал за порчу тачки этот хлюпик, окажись он чуть-чуть в другой ситуации? Никаких больше расследований! Я запрещаю вам соваться во взрослые дела! Ищите цветочки,
арестовывайте козу – пожалуйста! Но не лезьте, куда вам не

                49




полагается! Оторвут вам где-нибудь руки-ноги, а я пришивай! Марш по домам! – ребята повернулись к двери. – И никаких следствий! Не то раскатаю бульдозером вашу кузню – сыщицкую контору!.. – Это они уже услыхали в коридоре.
                Тайна двух канистр
       - Теперь-то что делать? – спросил угрюмо Дрюня и повесил цепь на шею.
       - Что? - Переспросил за друга Витёк. – Проводить операцию «Чернила». Так и запишем в следственном дневнике.
       - Какое чернило? – удивился Дрюня.
       - Не какое, а какие, - поправил его грамотный Шерлок Холмс.
       - Ну, какие, - вздохнул Ватсон и поскреб лодыжку левой  ноги.
       - Самые обычные, какие найдем.
       Чернила нашлись фиолетовые. Но лучше все узнать из следственного дневника Виктора Арсеенкова.
      «Дело №5, «Горючесмазочное»: После беседы с зам. руководителя колхоза ЗАО «Юдановская Коммуна» родилась идея. Дома я нашёл пузырёк с фиолетовыми чернилами, и мы смело, никого не боясь, отправились на ротановый пруд. Люську временно отстранили, заправку прекратили до утра. День кончился, и надобности в отпуске горючего не было.
       Да, я поступил не очень хорошо, когда скрыл от па… ой, то есть, от главного инженера Ф. Арсеенкова тайну двух канистр с бензином. Но я должен расследовать это дело до конца.
       Примерно в 18 часов 00 минут группа прибыла на место. Были проделаны следующие операции: 1) извлечение

50




канистр с бензином со дна пруда; 2) подкраска бензина фиолетовыми чернилами (по полпузырька в каждую канистру); возвращение канистр на место, то есть на дно пруда; 4) организация засады на прежнем месте за кустом…»
       Дальше автору хочется, перебивая сухие протокольные строки, закончить повествование своими словами.
       Они пролежали в засаде дотемна. И лишь когда первые звёзды вспыхнули в темно-синем небе над Юдановкой, сыщики услышали какой-то странный звук, будто кто-то приближался к ним, постукивая посохом.
       - Что это? - шёпотом спросил Дрюня.
       - Не узнаёшь? Это же тележка бабы Кати Хроменькой.
       - Неужели она?
       - Да ты чокнулся что ли? Тихо!
       Мимо засады проплыла со стуком легкая тень – силуэт человека и тележки.
       - Засветим? Давай! – жарко задышал Дрюня в ухо Шерлоку Холмсу из Юдановки.
       - Спокойно, Ватсон, без паники. Это ничего не даёт. Скребите вашу ногу и не дергайтесь.
       - Почему не даёт? – и Ватсон действительно скребанул лодыжку.
       - Ну, засветим,   спугнём. И осрамимся без вещдоков.
       - Без чего?
       - Без вещественных доказательств. Тихо! Молчим. - По сморщенному лицу Ватсона было понятно, что он опять  дермужит свою  лодыжку.                               
       Тень приблизилась к пруду. Звуки смолкли. Разглядеть что-либо в павшей на деревню ночи было невозможно. Но вот раздался всплеск и глухой стук.
       - Вытащил и на тележку поставил, - прошептал Дрюня,

                51





но Шерлок Холмс из Юдановки только крепче сжал плечо своего помощника.
       Всплеск повторился и снова завершился глухим звуком.
        - Погрузил! - это теперь еле выдохнул Витёк. – Трогаем за ним, только без звука.
       Сыщики шли вслед за бензовозчиком по траве. Догоняли его, но как только видели силуэт, замедляли ход. Впереди желтело пятно света от первого и единственного в Юдановке фонаря. Но бензокрад    обошёл   его    стороной.  И  всё  же    ребята    успели разглядеть водителя этой тележки.
       - Геня Соскин, Толстый! – доложил Дрюня.
       - А я было подумал, что это Петька, внук бабы Кати Хроменькой. Давай за ним.
       Через некоторое время стук тележки смолк.
       - Остановился! – опять доложил Дрюня.
       - Где? Узнаёшь место?
       - Ой! Это же дом бригадира Кравченко! – всполошился Дрюня.
       - Так-то вот! Что будем делать?
       - Вещдоков-то, как ты говоришь, нет.
       - Будут! Пусть он только перельёт в свой «Москвич», пусть только перельёт! А мы к папане!
       - Арсеенков-старший вынужден был прервать поздний ужин, узнав о таких уликах. Кравченко давно был у него на подозрении. Ребята еле поспевали за главным инженером, спотыкаясь в темноте на юдановских рытвинах и колдобинах.
       В доме бригадира светилось слабым желтым светом одно окно. Отец постучал и сердце у Витька забилось часто-часто, того и гляди – вылетит. Как же, такой момент!
      






       Краченко вышел, удивился:
       - Иваныч? Что поздно-то так?
       - Николай Сергеевич! – официально заявил главный инженер. – Вы свой личный транспорт сегодня заправляли?
       - Само собой.
       - А могу я посмотреть бензин?
       - А чего его смотреть? Может, понюхать?–Говоря так, Кравченко подошел к своему белевшему в ночи «Москвичу», открыл машину, багажник, достал шланг, отвинтил крышку бензобака, протянул шланг Арсеенкову: - На, отсасывай, ежели  ты вместо чая по вечерам бензин хлебаешь. – И захохотал нарочно громко. В соседнем доме вспыхнул свет.
       Главный инженер опустил шланг в бензобак, привычным движением приложился к конце шланга, задвигал щеками и тут же подставил под шланг ладонь. Из шланга плеснулась прозрачная струя бензина. Арсеенков быстро выдернул шланг из бака и разочарованно посмотрел на ладонь…
       - Чистый… - растерянно протянул он, а потом бросил гневный взгляд на сына. – Ну?
       - Пап, я не знаю, это он здесь остановился, Дрюня вот подтвердит…
       - Так, в чём дело, начальник? – радостно спросил бригадир.
       - Ты свою тачку нынче заправлял? – резко спросил главный инженер.
       - Само собой! – независимо ответил бригадир.
       - А как?
       - Как все законопослушные члены нашего ЗАО: купил в бухгалтерии талон и по нему заправил. Талон именной, в бухгалтерии можете проверить…

                53





       Они ушли под хохоток Кравченко.
       - Ну, всё, я вашу кузню завтра же развалю бульдозером! А бинокль дай-ка мне! – и посрамленный бригадиром Арсеенков- старший сдёрнул с Витькиного плеча его наблюдательный прибор.
       - Ну, па, ну, па… - Витёк даже заплакал. – Ну честное слово, че…сло… - не веришь, да? Ну, зайдём к бабе Кате, если нет, тогда я…
       - Что ты тогда?
       - Тогда я брошу всё и осенью пойду в Вороновскую музыкальную школу.               
       - Да? – удивился отец. – Тогда стоит зайти.
       У бабы Кати Хроменькой на террасе полыхал свет – за поздним ужином сидели все дачники и хозяева: вернулся из командировки Гени Толстого отец – коммерсант-международник.
       Когда в темном проёме веранды возникла фигура главного инженера, все за столом вздрогнули.
       - Добрый вечер, прошу простить, - извинился гость и представился: главный инженер колхоза Фёдор Иванович Арсеенков, - И взглянув на Гениного отца, спросил: - Можно вас на минуточку?
       Коммерсант-международник спустился во двор и остался в светлом пятне.
       - Соскин, Борис Ильич. Слушаю вас.
       - Извините ещё раз, мы тут расследуем кое-что… Вот у наших юных сыщиков есть, как они утверждают, вещественные доказательства пропажи колхозного бензина…
       - Простите, не понял?
       - Ну, в общем, вы сегодня заправляли машину у нас… - Арсеенков   осёкся,    увидев    в    глубине    двора    крутую

54




иномарку. – Нет, конечно, наш 76-й бензин не для вашего авто… А впрочем, у вас есть канистры?
       - Безусловно, как  у всех.
       - А их можно посмотреть?
       - Да они пустые, что их разглядывать?
       - Ну, пожалуйста, если вам не трудно.
       - Какие трудности! Это не проблема! – улыбнулся коммерсант-международник и крикнул в проём террасной двери:
       - Геныч, притарань мои канистры!
       - С террасы медленно сошел Геня и исчез в темноте.
       - Побыстрей! – попросил его отец. – Что ты там копаешься?
       Пыхтя, из темноты выполз Геня, едва таща две канистры.
       - Они полные? – удивился коммерсант. – Почему?
       - Я это… хотел… сюрприз… презент…
       - Да зачем мне семьдесят шестой бензин, сынок?..
       Геня молчал. Тогда главный инженер спросил:
       -  У вас шланг найдётся?
      Геня, как послушная собачонка, опять исчез в темноте, чтобы через несколько секунд появиться со шлангом.
      Все домашние уже сгрудились на лестнице терраски.
      - А ты мог мы мне  в ладошку отсосать бензинчику? – спросил лукаво Арсеенков-младший и подставил руку.
      - Зачем? – вяло сказал Геня. – Я могу плеснуть.
      - Не травите ребёнка! – Рявкнула с террасы Вера Михайловна и выпустила клуб дыма, как бронепоезд.
       - Нет, пусть сделает, что просят! – твердым голосом, не терпящим возражений, сказал Генин отец, начиная догадываться, что происходит.
       Геня открыл канистру, сунул в неё шланг, наклонился,

                55





вставил в рот конец шланга и неумело попытался сделать отсос. Он не был профессионалом, но зубы сжать успел. Струя бензина ударила ему по губам. Фиолетовая струя бензина!
       Геня поднял лицо и взглянул на террасу. Вера Михайловна ахнула, внук бабы Кати Хроменькой Петька затрясся от смеха, захохотали сыщики, смеялся Федор Арсеенков, смеялся  Борис Соскин,  баба Катя Хроменькая вытирала от смеха слезы фартуком.
       - Так, - произнес всё понявший коммерсант-международник. – Улика на лице. Что ж, я всё понял, всё возмещу. Спасибо, до завтра, до встречи в конторе. Тем более, у меня к вашему руководству есть одно интересное предложение…               
        - Хорошо, - ответил главный инженер, пожимая ему руку.
        - Кстати, а чья идея с чернилами? – поинтересовался коммерсант-международник.
        - Моя, - и Витёк шмыгнул носом.
        - Молодец! Будешь следователем!
       - Главным инженером будет, - ответил отец. – Ну, всего наилучшего. Извините за беспокойство.
        - Спасибо за всё. А мой, как я понимаю, рвётся в коммерсанты. Что ж, будем учить.
       - Только мальчишки с главным инженером отошли немного от дома бабы Кати, как над спящей Юдановкой взмыл Генин крик – с хрипотцой, как у эстрадного певца. От этого крика грачи снялись с тополей и вспыхнули светом окна близлежащих домов.
       - Учёба началась, - сказал Арсеенков-старший.
                *==   ==*
                *







                Дело № 6, «Кукурузное»
                Отцовская политэкономия
       У Федора Арсеенкова, главного инженера бывшего колхоза, ныне ЗАО «Юдановская коммуна» свободный вечер всё-таки однажды случился, и он отправился с сыном, как обещал, рыбачить на озеро Глубокое. Руководитель сыщицкой конторы «Витёк и Дрюня» пренебрёг отцовским «Уазиком» и повёл отца пешком, через всю деревню, чтобы видно было всем, как шагает он рядом с батей – не просто как сын, но и как самостоятельный руководитель важного, хоть и не официального подразделения. В общем, как равный с равным.
       Была суббота. Юдановский народ суетился на личных подворьях, в садах и огородах. Тракторист Чухнов вытирал у ворот вымытый «Запорожец», высунув от усердия язык. Машина сияла в лучах солнца, нацелившегося к закату.
       - Трактор бы колхозный так вылизывал, - буркнул Арсеенков-старший, отвечая на приветствие сельского механизатора.   
       - А ты отдай его мне, буду и вылизывать, и чистить-драить! – Чухнов за ответом в карман не лезет. 
       - Отдавали, да толку что? Кто продал, кто пропил, много не наработали. Большинством же ваших голосов в колхоз сбились, в коммуну, в закрытое акционерное общество. Да что-то не очень вы на общество ломите. Все на себя, - прочел краткую лекцию Фёдор Васильевич и пошёл дальше.
      Уже за околицей Витёк спросил:
       - Пап, а правда, почему люди своё берегут, а общее не жалеют? Вон у Чухнова трактор весь разбит, грязный, он в нём три раза за лето пьяный в кювет летал. Это ведь он мешки с ядохимикатами в овраг-то сбросил в лесу!

                57





        Отец ответил не сразу,  метров через двести.               
       - Не знаю, сынок, как сказать, по политэкономии или по сердцу, по понятию души. Меня и дед твой, и в институте учили относиться к общественному, как к своему.  Я вот такой и меня не переделаешь. Так и живу. А другим людям своё дороже.   И на своей земле они работают много, стараются изо всех сил. А на артельной -  та ведь тоже их, потому что их    же паи объединены в общую пашню, чтобы техникой обрабатывать  эффективно… - там  в развалочку пашут, абы как. Да, сложно я тебе завернул.
       - Я понимаю, понимаю. А почему они так?
       -Много причин. Главная в том, что всё выращенное колхозниками никогда не было их собственностью, то есть они никогда ни зерном-клубнями-овощами, ни молоком-мясом своим не могли распоряжаться, всё – отдай государству, да оно еще подгребёт подчистую, на пожрать не оставит, зная, что у нас есть еще огород. Прокормятся, мол, мужики, не сдохнут! Такая была убогая политика убогих политиков. О, как я тебе лихо объяснил. Даже у самого кое-что  в башке просветлело. Так вот, от такой политики и стало всем наплевать на всё. И ничего нет дороже своего огорода.
       - И теперь так же.
       - Не совсем, но… - Отец помолчал, потом продолжил. Чухнов-то, он свой «Запорожец» купил не на те деньги, что в колхозе заработал на тракторе, а на те, что от картошки да от кабанчиков собственных выручил на рынке. Так-то вот. И я не могу на свою зарплату купить машину. Вот он, Чухнов-то, и не следит за трактором, как за своим, потому что трактор этот ему не кормилец. Может, и вправду отдать людям и землю всю, и технику? Тем, конечно, кто захочет… Но мы же пробовали уже это.  А  кто  желает 

58





работать  сообща,  артельно -  по-другому  бы дела   повёл.  Вот и  было  бы  ладно…А то вот смотри, что  получается… А добросовестными все не могут быть, разглядывая что-то на дороге, - продолжил свою мысль отец. – Верить в это, значит обманываться. По-научному это – утопия. Вот в школе математике, например, вас всех один учитель обучает, а научаетесь вы этой науке по-разному: от двойки до пятёрки. Почему?
       - Не знаю, - ответил Витёк. – У всех ум разной ёмкости, наверное.
       - Вот! – подхватил отец. – Каждый получает, сколько ум примет, то есть, по уму. Так и люди должны. От уравниловки только лень родится… И воровство.
       Они уже давно вышли за село, переходили поле. Главный инженер остановился. Махнул рукой вдоль рядка просыпанного
при уборке зерна:
       - Вот как убираем: молотим – сорим, как сеем; везём – просыпаем, плескаем наземь. Хоть совком выходи да собирай в мешки для курей и свиней. Сколько ж мы добра теряем! Да и растаскиваем не меньше!
       И он стал рассуждать на ходу:
       - Ты пойми, сынок, если мы только при перевозке за один рейс с каждой машины просыпаем сто граммов зерна, знаешь сколько это по всей матушке России будет? Ну, соберём, мы, допустим, 90 миллионов тонн  и всё зерно перевезём один только раз на автомобилях грузоподъёмностью в четыре с половиной тонны. Ну-ка, прикинь, сколько надо машин?
       Миллионы сразу на ходу не делились, но Витёк всё-таки справился и скоро ответил, шагов через пятьдесят:
       - Двадцать миллионов!

                59





       - Так,  а  теперь  подсчитай  потери,  если  с  каждой   машины уроним хотя бы сто граммов зерна? Не трудись, в нулях на ходу запутаешься. Я уже это просчитывал: два миллиона килограммов или две тысячи тонн. А разве мы по стольку просыпаем? А гноим? И не только зерно. А как наглядно себе это представить?
       - Как – переспросил Витёк, толком ещё ничего не соображая.
       - А очень просто: чтобы вырастить две тысячи тонн зерна, скажем, по двадцать пять центнеров с гектара, на круг, в среднем, то есть, надо засеять почти тысячу гектаров, или полосу шириной
десять метров и длиной примерно от Москвы до Волгограда. Представляешь: вырастить на этой полосе хлеб, а потом его убрать, а после … выбросить? Понял масштабы потерь?..

                Устраним каналы потерь
       Рыбалка удалась. Но отцовские слова запали в душу Шерлока Холмса из Юдановки.
       На другой день в офисе сыщицкой конторы (бюро – как вам будет угодно, читатель), что в старой кузне, состоялось срочное оперативное совещание. На повестке дня стоял один вопрос: «Борьба с потерями продукции в растениеводстве».
       - Наша задача, - сказал в заключение своей речи руководитель следственной группы, явно кому-то подражая, - временно перейти от сыщицких дел к охране коллективной собственности нашего ЗАО, которая произрастает на полях в виде продукции растениеводства. Коллективу группы это понятно? Всем ясно?
       - Ясно ! –  звонкий  девчоночий  голосок  прозвучал   за

60   



               
окном так внезапно, что сыщицкий коллектив дружно вздрогнул.
       В проёме окна торчала боевая, задиристая – с двумя косичками – голова  Дашки,  акишкинской  внучки.  Она   жила   с родителями в Москве, поэтому  мальчишки считали её не своей, деревенской, а дачницей, чужачкой. Дашка – худущая девчонка, маленького росточка – вся в деда, но очень красивая, смуглая и черноглазая. Она не походила на мать – ту кликали в деревне не иначе как Акишкинская Затычка – маленького росточка, крикливая и досужая, она, когда приезжала,  ходила по деревне, выставив вперед живот и уперев «руки в боки», раздавала налево и направо, как оплеухи,  свои мнения всем обо всём и обо всех,  хотя её никто об этом никогда не просил, за что Гальку не особенно жаловали, разве что терпели из уважения к Акишкину, ее отцу-фронтовику, и  памяти её покойной матери Светланы Сергеевны, тихой и доброй селянки; да просто не любили не очень образованную всезнайку. Подумаешь, за границей жила в посольстве, а что она там делала? В буфете тарелки мыла. Вот и весь кругозор международный. А гонору-то, гонору, Бог ты мой… Действительно, Затычка.  И собачонка всегда на руках – мельче кошки. Барыня заграничная!
       В общем, в окне торчала Дашка Тёзкина, дочь своих родителей, внучка деда Акишкина.
       Сделав, насколько возможно, суровое лицо, Витёк медленно, словно сдерживая гнев, произнёс:
       - Па-а-пра-а-ашу посторонних покинуть расположение сыщицкого бюро!
       А Дрюня добавил попросту, по-деревенски:
       - Вали отседова!


                61




   
  - Дураки! – подумав     чуточку,    заключила    Дашка      и,
садясь на велосипед, добавила: - А я всё равно буду ездить за вами везде, и ничего вы мне не сделаете!
       Сыщики погрозили ей кулаками, она в ответ показала им язык. И работа по охране коллективной собственности началась.
       Витёк и Дрюня вышли из бюро и направились к Дашке. Та не испугалась, остановилась, поставив одну ногу на землю.
       - Гражданка Акишкина, - строго, как прокурор, спросил Витёк. – Что у вас на багажнике?               
       На багажнике под прижимом лежали незрелые початки кукурузы. Гражданка Акишкина ухмыльнулась, оглянулась и независимо ответила:
       - Во-первых, я не Акишкина, а Тёзкина, а во-вторых, она кивнула на багажник, это ракеты класса «земля – воздух», не видите что ли?
       - Вот за эти «ракеты», за хищение коллективной собственности… - начал Витёк.
       – Тебя посодют! – завершил Дрюня.
       - А их мне Федор Иванович нарвал! – рассмеялась наглая и красивая Дашка и спокойно поехала по дорожке.
       Сыщики двинулись в противоположную сторону, но вскоре заметили, что Дашка своё обещание выполняет. Она ехала сзади,
объедала початок кукурузы и кидалась  в них огрызками.
       Сыщики обошли колхозные владения, но ничего подозрительного, то есть, расточительного. Не встретили. Как будто все сегодня специально сговорились работать без потерь  и не покушаться на общественное добро.
       На пшеничном поле они походили за комбайном, но                после   него   оставалась  чистая  стерня,  не  видно было ни

 62





зернышка. Все зерно аккуратно перевозили на ток, ни одна машина не сворачивала к собственному двору на «левую»разгрузку. И на гороховом поле не было ни одного проезжего дачника, никто не набивал стручками сумки и багажники.
       Тишина и покой царили над земельным наделом колхоза – ЗАО «Юдановская коммуна». Даже ветер не шевелил и не осыпал зерно из колосьев. И вдруг, подходя к стене вымахавшей выше двух метров кукурузы, сыщики издали заметили, как недалеко от края участка вздрагивали одна за другой вершины стеблей.
       Шерлок Холмс из Юдановки подал знак своему помощнику Ватсону. Сыщики неслышно нырнули в кукурузную тайгу. Послышался шум короткой схватки, и через несколько мгновений они вытащили из кукурузных зарослей толстого темноволосого мальчишку. На груди его висела сумка, набитая кукурузными початками.
       - Попался, жулик! Ворюга! Будешь знать, как добро колхозное воровать! – радостно вопило сыщицкое бюро «Витёк и Дрюня».
       - Дураки! – кричала Дашка Акишкина-Тёзкина. – Это Федёк Жилеткин из «Родничка», дачник! Отпустите его! Чего он вам сделал!
       Но сыщики будто и не замечали девчонку. Не обращали на нее никакого внимания. Они заломили «преступнику» руки за спину так, что сумка чиркала по земле, и потащили его в свое
бюро, то есть в старую кузню.
       Допрос вели с пристрастием и перекрёстно: то Шерлок Холмс из Юдановки показывал арестованному кулак, то Дрюня-Ватсон. Арестованный вёл себя грубо, огрызался и
дважды пытался совершить побег, применяя некоторые

                63





приемы киг-боксинга. В результате все трое сидели с фонарями под глазами.
       - Последний раз спрашиваю: фамилия, имя, отчество? Не скажешь – сдадим в милицию! – грозил кулаком Витёк.
       - Бе-бе-бе, фиг тебе! – огрызался Федёк.
       - Посодют! – грозил кулаком Дрюня и тряс Федькину сумку. –
А вот и вещественные доказательства, улики!
       - Бе-бе-бе, - летело в ответ.
       Тогда они нарушили права человека и привязали Федька к стулу.
       - Сколько раз грабил колхозные поля? – вопрошал Витёк.
       - Отвечай, когда тебя главный следователь сыщицкого бюро спрашивает! – кричал Дрюня и скрёб ногтями  лодыжку на левой ноге.
       А Федёк, вытаращив глаза, смотрел на них непонимающе и хлопал красивыми ресницами.
       - Отпустите его, дураки! – пищала за окном Дашка. 
       - Свидетельница! – нервничал  руководитель следствия. – Вас вызовут позднее!
       А потом Федёк внезапно заплакал. Сыщики съёжились, не ожидая такого исхода допроса. Им стало жалко арестанта и они не знали, что делать дальше. Но Витёк подавил в себе минутную слабость.
       - Вот-вот, поплачь здесь ночку, будешь знать, как на колхозное добро покушаться!
       Они затащили Федька на стуле в чулан, припёрли дверь колом, входную дверь закрыли на замок и отправились по домам, гордые от выполненного долга. Дашка исчезла…
        Главному инженеру Фёдору Арсеенкову удалось в этот вечер освободиться пораньше, поэтому ужинали засветло,

64





во дворе, под грушей. Хорошо: на третье грушу с ветки – хрум-хрум…
       - Это что у тебя за фингал? – поинтересовался отец.
       - Ой, - мать всплеснула руками, – а я и внимания не обратила. Сейчас примочку сделаю, драчун ты этакий!
       - Это не драка. Это мы брали одного нарушителя, - гордо и небрежно заявил руководитель сыщицкой бригады.
       - Здоровый попался? – отец не придавал разговору серьёзного значения.
       - Ничего, мы его упаковали, как надо. Теперь посидит, подумает, брать следующий раз чужое или не брать.
       - Ты можешь объяснить толком, что случилось?-  обеспокоился главный инженер.
       - Сам же говорил, сколько добра теряем, а сколько растаскиваем…  Говорил ведь?
       - Ну, говорил, - главный инженер отложил ложку.
       - Вот мы и наводим порядок. Одного уже взяли…
       - Да скажешь ты, наконец, кого и куда вы взяли? – строго потребовал Арсеенков-старший.
       - А ты чего на меня кричишь? – обиделся руководитель сыщицкого бюро. – Преступник пойман и обезврежен. И помещен в КПЗ, то есть в камеру предварительного заключения до утра, до выяснения личности.
       - Это кого ж вы и где «упаковали»?
       - Пацана одного, дачника из «Родничка». Пускай посидит, столичный каратист, пошевелит мозгами, - и Шерлок Холмс из Юдановки осторожно потрогал фингал под глазом. Боль ещё держалась.
       Пока он это говорил, Арсеенков-старший уже завел  «Уазик» и крикнул:               
      - Ну-ка, быстро в машину!
      - Куда вы?! – крикнула с порога мать, держа в руках

                65




компресс для «фингала», но машина уже рванулась от дома за околицу.
       - Ты соображаешь, что ты делаешь? – кричал отец на сына, крутя баранку. – Кто тебе дал право заниматься самосудом? Ты знаешь, что за это может быть?!
       - Да, - кричал в ответ Витёк. – Ты сам учил, что чужое брать нельзя! Учил?!
       - Учил! – кричал отец в ответ. – Но я не учил тебя самовольничать, не учил беззаконию! Вам в школе говорили что-нибудь о правах человека?!
       - Говорили, но…
       - А за что ты малого упёк в каталажку?!               
       - Он сумку початками набил, значит вор!
       - Господи! А вы – ангелы чистые?! Початков никогда не ломали, горохом сумки не набивали, колхозную картошку не копали и не пекли ее никогда на Глубоком? Разве об этих потерях я тебе толковал?
       - Ты с теми борись, а я с этими! А если все вместе сложить… - не сдавался Витёк.
       - Не об этом я!
       - А о чём же?!
       - О том, что мера пресечения, дорогой сыщик, должна соответствовать мере преступления.
       - Да,  ты сам рассказывал, что при Сталине за пучок колосков в тюрьму сажали.
       - При нём много всякой жути было. А ты что, тоже хочешь тираном стать? Балда ты этакая! Я тебя не этому учил!
        Шерлок Холмс от обиды пустил слезу. Уж лучше бы побили…
       Метров за сто до сыщицкой конторы они обогнали Дашку. Она катила на велосипеде в ту же сторону, тяжело

66





нажимая на педали: на багажнике у нее сидел дед Акишкин с ломом в руках.
       Заскрипели тормоза, загремел замок. Было слышно, как в чулане выл арестованный.
       - Свободен! – Арсеенков-старший отбил ногой подпорку. Из темноты КПЗ выпрыгнул, как кузнечик, Федёк Жилеткин с привязанным стулом. Не успел главный инженер распутать верёвки, как арестант с воем вылетел из кузни и, сгибаясь и хватаясь на бегу за живот, кинулся в заросли кукурузы. В них он сразу присел, едва успев сдёрнуть с себя цветастые «бермуды».
       - Чтой-то с ним? – удивилась Дашка.
        Витёк потряс пустой сумкой:
       - Задержанный  слопал все вещественные доказательства! Все улики сожрал!
       - Вот его и пронесло, - хихикнул дед Акишкин.
       - Эта мера наказания соответствует мере содеянного! – сказал главный инженер, взял сумку Федька и стал выламывать и складывать в нее крупные початки.  Потом  поднёс полную сумку к тому месту, где стонал Федёк, положил её возле него на землю:
       - Держи подарок от земли колхозной! Свари в рассоле покрепче, да съешь, все пройдёт. На здоровье!
       - Ракеты класса «брюхо – поле», - сказал Витёк.
       - Дураки, - сказала Дашка и укатила в деревню.
       Дед Акишкин держал лом на плече и смотрел ей вслед:
       - И то правда, - вздохнул он и полез с ломом в «Уазик»!. – ужинать пора. Поехали, Иваныч…

                *==    ==*
                *








                Дело № 7, «Пшеничное»

                Что видно в бинокль
        Борьба с потерями в растениеводстве на кукурузном деле не закончилась. Его ожидало боевое криминальное продолжение.
         Через пару дней Витёк снова прошёлся по деревни от правления до дома, сопровождая отца после работы. И опять Чухнов возился со своим «Запорожцем».
       - А твой Чухнов он не особенно и работящий. Жулик он, твой Чухнов, - резко сказал Витёк.
       - Да?- то ли притворно, то ли всерьёз удивился главный инженер. – Если так, то тут без милиции не разобраться. Это всё  бригадир Кравченко  на растащиловку глаза закрывает, всё по старинке живет, хочет всем угодным быть.   
       - Потому что он сам растащиловка! – горячо заговорил Витёк. – Он это… он…
       - Ладно, - остановил его отец. – Такие дела – не для сопливых пацанов. Хватит с меня  ваших расследований! И чтобы о каждом намечаемом деле вы меня ставили в известность, информировали, понял? Я буду решать, можно его вам поручить или нельзя!..
       Тут специально для родителей авторское отступление: запреты в воспитании детей малоэффективны. Поэтому руководитель следственной бригады Шерлок Холмс из Юдановки – Витёк Арсеенков на другой же день занял наблюдательный пост № 1 возле подворья Чухновых. А дома считали, что он с Дрюней на рыбалке.
       За подворьем Чухновых росла старая развесистая  ветла.    Когда-то, очень давно,  дерево наполовину спилили,  но  оно  снова  разрослось,  а на  спиленном месте

68




образовалась скрытая площадка,  весьма удобная. Вот на ней и разместили сыщики свой наблюдательный пост, прихватив бинокль, сухой паёк и бутылку из-под пепси с колодезной водой.
       С площадки да ещё в бинокль чухновский двор был виден, как на ладони: будка со здоровым и злым псом по кличке Шпик, поленница дров, корыто, загончик для цыплят, козлы для пилки дров, верстак, качели на двух столбиках, стол для пинг-понга и много всякого чего.
       Чухновские дети играли в настольный теннис, дед строгал доску за верстаком у сарая, бабка по прозвищу Чухна возилась в огороде.
       Внимание Шерлока Холмса из Юдановки привлек какой-то агрегат на четырёх стальных ногах-опорах, стоявший недалеко от верстака.
       - Дрюха, глянь, что за штука железная за верстаком?
       Дрюня прильнул к окулярам:
       - Ага, вот, вижу… Может, это точило электрическое? Топоры острить?
       - А воронка засыпная зачем? Топоры засыпать?
       Бабка Чухна, как называли её в деревне, распрямилась над грядкой, уперев ладони в поясницу. Что-то крикнула деду. Дед отложил рубанок, скрылся в сарае и вскоре вынес из него   чем-то наполненное ведро. Потом стал кидать содержимое горстями цыплятам через загородку, насыпал из ведра и в деревянный лоточек. Тут же сбежались со всей усадьбы куры и принялись клевать.
       - Что ж это такое? - размышлял вслух руководитель следственной бригады.- Ватсон, ваше мнение?
      - Если куры клюют, это точно не гвозди, - проворчал, по привычке   почёсывая затекшие ноги, уже подуставший Дрюня.

                69

               
   
               
        Дед подошел к агрегату, высыпал в него содержимое ведра, поставил  пустое  ведро  под   торчавший  внизу агрегата патрубок, что-то нажал. Агрегат вздрогнул, зарычал,  и через несколько мгновений  из  него через патрубок что-то посыпалось в ведро.
       - Зернодробилка, - сказал Дрюня. – Я по звуку чувствую. У Кравченко такая же.
       - Па-а –нят-на-а… - прошептал Шерлок Холмс из Юдановки, ничего ещё толком не понимая.
       Дед высыпал содержимое ведра в корыто, ушёл в дом и  вскоре появился на крыльце с ведром, из которого шел пар.
       - Пойло будет делать, - прокомментировал Дрюня. – Для бычков. А может, для кабанчиков…
       - Откуда у них зерно? – поинтересовался Витёк. – У нас, например, нет.
       - У вас и хозяйства нет. Зачем вам зерно? Скотину не держите.
       - А кому за ней ходить? Бабки с дедами в городах живут. Это батя с мамкой стали в деревне работать. Такие профессии выбрали. – Витёк помолчал, потом спросил: - А у вас зерно есть?
       - Кончилось. Из новины ждём, когда часть зарплаты натурой  колхозной выдадут.
       - Вот именно что! – поставил точку в разговоре Витёк. И добавил: - Айда вниз!
        Сыщики спустились с дерева так, чтобы их не было видно со стороны чухновского двора. Внизу в густой траве, прислонившись к стволу ветлы, они посовещались.
      - Надо обязательно попасть во двор, поглядеть, - сказал Шерлок Холмс из Юдановки.
      - Ну да, - подначил Ватсон. – Войдём. Скажем: «Здравствуйте,  где у вас краденая пшеница лежит?»

70

 


          - Да  ладно    вам,    Ватсон,   -   обиделся     Шерлок    Холмс из Юдановки. А потом поднял указательный палец на правой руке и вскинул брови: - А в сарайчик заглянуть не помешает!
       В старый чухновский сарай попасть оказалось нетрудно: лёжа у задней стены в лопухах, сыщики без труда сделали подкоп в рыхлой земле. Дрюня  шепнул : «Я тоньше!» и тут же исчез в подкопе, только кроссовки  мелькнули в прощальном привете.
       Витёк приник к подкопу. Что-то там, в сарае, шуршало. Чтобы лучше вдеть и слышать, Шерлок Холмс из Юдановки на полголовы вдвинулся под стену.
        - Ага, попались! – вдруг раздалось сзади.
       - Витёк от неожиданности и вспыхнувшего вдруг страха-опаски рванулся  из подкопа и тут же наварил себе шишку, шандарахнувшись о торцы сарайных досок так, что стена отозвалась глухо, как барабан: «Бэнг!».
       Вывернув голову, он увидел наведенный на него объектив видеокамеры. И только когда вскочил, ему стало ясно, что съёмку ведёт Дашка Акишкина-Тёзкина.
       Юдановка только поднималась со скудной рухнувшей социалистической платформы на дрожащих капиталистических ножках и не имела в обиходе в массовом порядке предметов не первой необходимости. А Дашкин отец, мастер на все руки плюс шофер проработал где-то в Африке в посольстве три года, там и обзавелся задешево всякой модной нынче и у нас появившейся аппаратурой. Всей семьей они снова собирались скоро отбыть за рубеж.
       - Прекратить съёмку! – зашипел на Дашку руководитель сыщицкого бюро. – Мы ведем важнейшее расследование!

                71




       - Вы дураки и жулики! – сказала     Дашка    и    не    собираясь останавливаться . – Никакие  вы  не  сыщики,  а  просто  залезли в чужой сарай. А здесь, - она погладила камеру ладошкой, - здесь вещественные доказательства. – И спрятала камеру за спину.
       В это время в сарае что-то грохнуло, и в подкопе показалась голова Дрюни. Он вытаращил глаза, ойкнул и пулей вылетел из- под сарая.
       - Петух что ли тебя клюнул? – зло спросил Витёк, а Дашка и этот эпизод зафиксировала на видеоплёнке.
       В подкопе показался петух. Он вылез важно, встал как часовой у подкопа и грозно глянул на Дрюню. Тот почесал клюнутое петухом место.
       - Дырки нет? – спросил он Витька и повернулся к нему спиной.
       Камера опять всё зафиксировала.
       - Ладно, все у тебя в порядке, - сказал Витёк. Дрюня молчал. Витёк кивнул на Дашку, - Придется ввести её в курс дела, тем более, у нее такая аппаратура, которая нам пригодится для расследования. Просто необходима.
               
                Опер-оператор   
       Отец пришёл поздно, но Витёк его дождался и сидел с ним за столом, пока тот ужинал, разговаривал. О всяком. А потом спросил как бы ненароком:
       - А почему мы скотину не держим?
       - Где ж нам, мы с мамкой весь день на работе, - ответил отец.
       - А я?
       - Ты?  - удивился отец, - ты не управишься. А бабки твои с дедами не поедут, они сугубо городские жители. Им земля чужая, к сожалению.

72





       - Мы, значит, тут временные?
       - Как? – не понял главный инженер.
       - Ну, если без хозяйства, значит, не деревенские, а вроде квартирантов.
        - Ну, ты забил вопрос… - отец помолчал. - Я, сын, об этом всерьёз пока не думал. Видно, придётся. Мы еще поговорим на эту тему, дай с уборкой управиться.
       - Па, - опять спросил Витёк, - а у колхозников сейчас зерна много?
       - Не знаю. - ответил главный инженер. – Прошлый год трудный был, в натуроплату дали не шибко, но дали. Те, у кого скотина на подворье есть, может быть, и прикупали. В общем, должно быть, но не в избытке. – Главный инженер зевнул и вдруг насторожился. – Опять что-нибудь затеваешь? Смотри у меня! – он погрозил Шерлоку Холмсу из Юдановки пальцем, зевнул опять, устало потянулся и пошел спать.
       Витёк отправился в сарайчик. Там он завёл будильник на четыре часа и улёгся в постель.
       В пятом часу утра Шерлок Холмс из Юдановки растолкал Ватсона и они, обирая штанами росу с лопухов и разнотравья, двинулись задами к дому деда Акишкина за Дашкой. Та уже сидела у калитки на лавочке, трясясь спросонок в утреннем ознобе. На коленях у нее подрагивала видеокамера.
       Накануне сыщики открылись Дашке в своих подозрениях и весь вечер просидели на ветле, дожидаясь, когда Колька Чухнов пригонит свой комбайн с поля, что он делал каждый вечер. И в этот раз он приехал на закате, подогнал комбайн боком к воротам со стороны кабины. Выгрузной шнек, как положено, находился в транспортном положении.   Чухнов   заглушил    двигатель,    спустился   с

                73





площадки комбайна, вошел через калитку во двор, поднялся по ступеням  на  террасу  и  скрылся  в  доме.  И всё. Больше Дашка  ничего не сняла, потому что снимать было нечего. А тут и солнце закатилось. Конец фильма.
         Ребята посидели еще на  НП и потихоньку сползли со своего наблюдательного пункта.
       - Давай, я в бункер комбайна залезу, погляжу, чё там? – предложил Дрюня.
       - Ты уже в сарай слазил, - съязвила Дашка.
       - Сделаем так, - распорядился руководитель сыщицкого бюро. – Мы с Дашкой – по домам, а ты ещё посиди, до первой звезды, и тоже отваливай. А утром, в четыре – общий подъём, ясно? Я вас обойду – и все снова сюда.
       И вот розыскная троица в составе: руководитель следственной группы Витек Арсеенков, его помощник и заместитель Дрюня Глухов и  новый сотрудник – молодой опер с видеокамерой, оператор Дарья Акишкина-Тёзкина, вооруженная современным средством фиксирования на видеоплёнку криминальных сюжетов, заняли место на своем НП в гуще листвы старой ветлы и замерли в ожидании. На востоке в розовеющем небе, над лесом показался край солнца. Светило медленно, словно нехотя, выкатывалось в синеву утра, постепенно согревая озябших сыщиков. Они ждали…
       Солнце будило спящий мир. Где-то звякнуло ведро, потом загремела цепь, скрипнула калитка… Заголосили по очереди петухи… Вот стукнула дверь на терраске Чухновых. Вышел дед, суетливо исчез в сарае. Появилась бабка Чухна.
       - Мотор! – шепнул Витёк, и Дашка вскинула камеру. – Снимай все, - велел ей Шерлок Холмс из Юдановки.   
      Дед  выволок  из  сарая   брезент  и вместе с бабкой они

74





расстелили его у ворот.
       - Брезент! – прокомментировал Дрюня. – Снимай, снимай!
       - Сама знаю, - буркнула шепотом  опер-оператор.
       На ступенях террасы возник главный герой фильма – тракторист Чухнов, механизатор широкого профиля. Он скрылся за калиткой. Над воротами, разворачиваясь к ним вертикально, поплыла труба выгрузного шнека комбайна. Что-то звякнуло.
       - Закрепил! – шепнул Витёк и добавил торопливо оперу-оператору. – Бери в кадр Чухнова, видишь?
       - Угу, взяла, - ответила Дашка.
       Чухнов поднялся по трапу на мостик комбайна, вошел в кабину, сел в кресло водителя. Тут же завыл стартёр, стукнул раз-другой и заработал двигатель…
       - Вот так, поняли? – спросил Витёк. – А соседи думают: «Вот какой Чухнов работяга, спозаранку – в поле!» А теперь глядите внимательно.
       А дальше было вот что. Обороты двигателя увеличились, потом клацнула муфта привода выгрузного шнека и во двор на брезент из шнека брызнула густая струя пшеницы, что ждала своей очереди всю ночь в бункере чухновского комбайна. В считанные секунды  общественная пшеница, ночевавшая в бункере по ту сторону забора,  стала личной горой зерна на частном брезенте Чухновых.
        Чухнов перевел шнек в транспортное положение и немедленно укатил в поле совершать очередной трудовой подвиг в битве за большой хлеб России, как у нас еще до сих пор любят писать в некоторых газетах, а в большинстве давно уже ничего не пишут. Дед и бабка Чухновы хоть и кряхтя,  но  быстренько  перетаскали  пшеничку  ведрами  в

                75




сарай, остатки уволокли туда же на брезенте. Потом замкнули дверь сарая на замок – всё шито-крыто – и пропали в доме… И это тоже было зафиксировано орудием средств массовой информации.               
       - Так, ребя, нам тут больше делать нечего. – сказал Витёк и полез вниз. И тут из лопухов на него метнулся чёрной молнией Шпик и в мгновение ока выдрал у него на ягодице клок штанов…

                The end   
        Под страшным секретом, взяв с отца сто клятв, Витёк с друзьями показал ему и председателю отснятые улики. В председательском кабинете стоял цветной японский телевизор и видеоплейер – начальство старалось не отставать от моды. 
       - Вот жулик! – воскликнул председатель после просмотра. – Ну и что будем делать? Следователя приглашать?
       - Сделаем по-другому. – предложил главный инженер. – Пока – никому ни слова. И давайте собирать в клубе общее собрание.
       - Да разве сейчас кто придет? – усомнился председатель.
       - Ничего, мы такую повестку дня объявим – мертвых поднимет, а уж  старые да хворые обязательно приползут. Но пока – молчок.
       На другой день у правления красовалось объявление о собрании колхозников – членов ЗАО «Юдановская коммуна». Повестка  дня: «Как делить колхозный доход, имущество и землю». В конце предлагались два художественных фильма: «Терминатор-II» и «Кража в Юдановке».

76




       Повестка дня всех потрясла и заинтриговала. Юдановка загудела. Старый клуб кряхтел от набившегося в него люда.
       Открыл собрание главный инженер Фёдор Арсеенков.
       - Может быть, начнём с просмотра видеосюжета «Кража в Юдановке»? – предложил он.
       - Валяй! - закричала в нетерпении публика. – Включай, Иваныч! - Главный инженер включил телевизор, поставленный на сцене, попросил погасить свет в зале и нажал кнопку плейера.
       Сначала зрители увидели то, что Дашка сняла до встречи с сыщиками: общую картину-панораму Юдановки, деда Акишкина на лавочке  с  газетой «Сегодня» и рядом с ним бывшего парторга  Шаронкина с газетой «Завтра», Нинель Шургу со знаменитой козой – много чего отсняла Дарья. Всё нравилось, всё вызывало бурую реакцию и смех в зале.
       Потом в кадре возникли сыщики, делающие подкоп под сараем Чухновых.
       - Где это они? – недоумевала публика.
       Потом Дрюня полез под сарай. «Ах ты, подлец!» - ахнула в зале Дрюнина мать…   Потом Витёк сунул голову под сарай. Вот он шибанулся головой – перед этим раздался Дашкин голос: «Ага, попались!..», потом из-под сарая вылез Дрюня, затем петух… - в общем, ржачка в зале не прекращалась.
       Когда же  на экране возник облитый утренним солнцем двор Чухновых, зал замер. Зрители как-то сразу поняли, что начинается что-то серьёзное. Сюжет разгрузки из комбайна ворованной пшеницы и переноса ее в сарай народ смотрел, безмолвствуя. Чухнов, сидевший где-то в середине зала, когда понял, в чём дело, попытался вырваться из клуба, но его заставили сидеть на месте.

                77




       Наконец, экран засветился пустым пятном. Главный инженер попросил включить в зале свет.
       - Ну, граждане колхозники-акционеры ЗАО «Юдановская коммуна», - обратился к залу председатель. – А теперь займёмся повесткой дня, поговорим, сколько кому и как будем выделять колхозного добра и земли, ежели кто пожелает с осени трудиться самостоятельно.
        - А разве ж мы не Чухновым сейчас займёмся? – удивился с первого ряда дед Акишкин.
        - А на  кой он нам? – ответил главный инженер. – Этим делом сейчас занимаются компетентные органы. – Он взглянул на часы. – Вот уже минут десять, как начали. Да выпустите вы Чухнова, его на родном подворье ждут с показаниями…
       Чухнов, как снаряд, вылетел из клуба.
       - Мы его сильно судить не будем. - Объяснил председатель. – Хорошо бы нам ото всех, кто на общее наше добро слаб, избавиться. Может, ему так легче жить будет. И нам полегчает, да как ещё полегчает! – И ему зааплодировал весь зал. И собрание занялось своими проблемами, которые ребятам пока не были интересны да и не очень понятны.
       Авторов расследования  сохранить в тайне, конечно, не удалось – растрепался дед Акишкин, похваляясь своей выдающейся внучкой. Дашку родители тут же увезли в Москву – подальше от греха и кулаков чухновских ребят. Да пора и к первому сентября готовиться и к отъезду за рубеж.
       Дрюню-Ватсона отец выпорол, чтобы не совал нос в чужие дворы, не наше это дело, и велел матери каждый день  брать  его  с  собой  на  ферму.  Там  Ватсон  проходил
Трудовое  перевоспитание,  занимаясь  уборкой  навоза    из

78




стойл. Дело привычное. Как сказала  в свое время знаменитая на весь Союз доярка Лейда Пейпс из Прибалтики, крестьянские дети не боятся запачкать   навозом босые ноги.
       Дед Акишкин по пути на рыбалку перед двором Чухновых переходил на другую сторону улицы. Чухнова оштрафовали, заставив выплатить стоимость украденной пшеницы. Он подал заявление о выходе из колхоза, но единоличествовать почему-то не стал, а подался трактористом в лесхоз. Поговаривали, что за это место он кое-кому изрядно «позолотил ручку» - место доходное: лес-то всем нужен…
       Шерлок Холмс из Юдановки запер сыщицкое бюро (сказал, что на  время)  и  сидел дома  во  дворе  под грушей,  переписывал
протоколы, пока неожиданное событие не вынудило его приступить к очередному расследованию…

                *==    ==*
                *



















                Дело № 8, «Картофельное»
    
         Однажды Дрюня, утомленный трудовым перевоспитанием на молочной ферме,  то есть ежедневной уборкой навоза из стойл, утомленный, несмотря на ежедневное трехразовое употребление по пол-литра парного молока, отпросился у матери порыбалить. Сердце доброй доярки дрогнуло, и она отпустила сына. Чтобы не попасться на глаза отцу, Дрюня махнул на озеро Глубокое и всласть обловился – надёргал окуней и подлещиков- ладошников – с добрую мужскую ладонь. Тащил он  добытое добро на кукане уже под самый закат. Солнце ещё бросало на Юдановскую окрестность последние лучи из-за леса, когда наш рыболов пересекал большое поле, на котором уже начали убирать ранний картофель. На дальнем от Дрюни крае поля виднелись транспортёры – там временно расположили картофелесортировальный пункт.
       Острый сыщицкий взгляд сразу засёк недоброе: возле пункта стоял грузовой автомобиль, транспортёры работали, грохоча, в общем, полным ходом шла несанкционированная погрузка.
       «Воруют!» - первое, что вспыхнуло в почти профессиональной голове юного сыщика. «Эх, жаль, Витька рядом нет!» - это второе. И третье, как водится: «Что делать?»
       Тут грабитель – кто такой, издали не разобрать – выключил транспортёр («Нахапал!» - высветилось в сыщицкой голове), завёл машину, и она, загруженная доверху ранним картофелем («нашим, колхозным!»), медленно тронулась с места.
       Ни о чём больше не думая, Дрюня-Ватсон ринулся в погоню, цепляясь на бегу босыми ногами за картофельную

80




ботву. Рыбу и снасть он, однако, не бросил. Пока машина медленно набирала скорость,  Дрюня  домчал  до  её  заднего борта, закинул в кузов удочки и кукан с рыбой, потом уже сам повис на борту, нашёл ногой опору, перевалился через борт на картошку и распластался на ней. Потом, дрыгая руками и ногами, почти зарылся в картошку и притих. В пору было отдышаться.
        «Куда ж мы едем?» - лихорадочно соображал сыщик, пытаясь определить направление движения по тому, как машина делала повороты то влево, то вправо… «И на номер я в панике своей не взглянул… Хоть бы высунуться, посмотреть…». Но так можно было выдать себя.
       «Долго ли мне кататься, на ночь глядя?» - размышлял Ватсон. Очень хотелось почесать левую ногу. Солнце к тому времени село. Машина катила уже в плотных сумерках оканчивающегося лета.
       К удивлению юного сыщика путь оказался недолгим. Машина вскоре замедлила ход, потом круто повернула, заезжая куда-то, судя по всему, и остановилась. Водитель не заглушая двигателя,  покинул кабину, хлопнув дверцей. Потом скрипнули ворота. Водитель вернулся в кабину. Машина тронулась, проехала еще с десяток метров и встала. Мотор смолк. Опять металлически хлопнула дверца кабины. Скрипнули деревянные ступени, глухо, деревянно стукнула дверь. «В дом ушёл», - решил Дрюня, и наступила страшная, криминальная тишина.
       «Где ж это я?» - теряясь в догадках, лихорадочно соображая, сыщик-рыбак осторожно сполз на землю и…
       …И оказался во дворе собственного дома!
       Тишину расколол громкий голос отца на террасе:
       - Мать, а Дрюха-то где?
       - Да я это…   Устал он… Я его пораньше   отпустила… Спит уж, наверное… Намаялся он нынче на навозе с вилами-то. Задал ты ему каторгу…

                81




       - Ничего, будет знать, куда можно свой нос совать, а куда не положено…   Кинь полотенце. Пойду во дворе умоюсь.
       Дрюня за это время успел достать из кузова улов и снасти, кинул кукан в бочку, а на последних словах отца пулей влетел в свой сарайчик и нырнул под одеяло, не раздеваясь, и притворился спящим…
       Отец, конечно, полез в бочку за водой, наткнулся на рыбу, отнёс ее в дом, крикнув жене: «Вот тебе презент от твоего каторжанина!», потом долго плескался у бочки, сладко покряхтывая от удовольствия и отдуваясь. Заглянул в сарайчик к сыну, постоял над ним, ничего не сказал, вздохнул и ушел в дом…
       А бедный сыщик лежал, натянув на голову тонкое каньёвое одеяльце и трясся от слёз, которые без остановок мочили маленькую подушку. Сначала его колотил озноб. Потом бросило в жар, и он скинул с себя одеяло, стянул одежду. Он не мог понять… Он не мог поверить… Мой папка вор что ли? Нет, не может быть! Никогда! Никогда! А машина с картошкой во дворе – это ведь факт. Не выдумка, не чья-то сплетня, ты сам на этой картошке въехал в свой двор. Это ведь, как сказал бы Витёк, улика! Да ещё какая огромная и неопровержимая: на четырёх колесах, с тремя тоннами картошки…  Значит, мой батя не лучше Кольки Чухнова? Тот зерно в комбайне к себе во двор возил, а мой, значит, картошечку…
       Картины одна другой криминальнее заполыхали в воспламенённом воображении доктора Ватсона.
       Картина первая: вот он входит в дом вместе с Шерлоком Холмсом и милиционером. Отец в страхе поднимается со стула, а сын застёгивает на руках родного бати стальные браслеты -наручники…    

82




               
        Картина вторая: отец выпрыгивает в окно и убегает огородами, а Дрюня ловит его широкую спину на мушку своего пистолета…
        Картина третья: целится не он, а милиционер, а Дрюня вдруг выбивает приёмом карате у него из рук пистолет и выпрыгивает из окна вслед за отцом…
       Катина четвёртая: они с батей на рынке лихо распродают картошку…
       Что же делать? Утром бежать к председателю или к Витькиному отцу и сказать, пока не поздно, что на их дворе стоит машина с картошкой, а кто пригнал, неизвестно?       
       Картина пятая: на рынке подходят два мента и арестовывают отца, сажают его в милицейский зарешеченный «Уазик», отец смотрит на сына сквозь решётку и что-то кричит ему…
       «Что ж я, - думал в лихорадке Дрюня, - как Павлик Морозов что ли, настучу на отца родного? Ну, украл, пусть украл, это дело взрослое,  нечего мне в него нос совать…» - успокаивал он себя тут же. Но покой не приходил. «Ох, - вздрогнул Дрюня, - чего ж я голову ломаю. Спрошу его завтра сам: «Откуда  картошечка, и куда?» Но тут же он сник, потому что понял, что задать такой вопрос отцу ему не хватит духу… «Ты слабак что ли?» - сам себя спросил Дрюня и,  отмахиваясь от самого себя, издеваясь над самим собой, прошептал вдруг: «Слабак. Слабак, ну и что?»
       И всё поехало сначала, всё пошло по второму кругу: и прежние картины замелькали как на экране телика  вперемешку с новыми, еще более криминальными, с применением холодного оружия, погоней, с собаками-ищейками, с бронежилетами и автоматной стрельбой. И в картинах тех Дрюня раздваивался на сыщика  и  любящего  сына.  И  Дрюня-сыщик  мчался,  щелкал наручниками  и 

                83





затвором автомата,  ловил преступника, торжествуя победу. А Дрюня-сын плакал, грудью закрывал батю от пуль, и гнал куда-то машину, а рядом, упав ему головой на плечо, трясся  на сидении раненый отец….
       Это была самая чёрная ночь в юной Дрюниной жизни, самый тяжкий миг… И не мог он уже понять, явь ли это, сон ли… «Гони, Дрюха, гони!.. – хрипел раненый отец. – Дрюха… Дрюха…»
       Холодная отцовская рука легла на горячий лоб сына:
       - Дрюха, сынок, ты что, заболел?
       Ватсон из Юдановки нажал на тормоз, остановил машину, выключил мотор… и открыл глаза.
       Над ним склонился отец. В окошко били тёплые  лучи проснувшегося солнышка.
       - Где мы, па? – спросил сыщик.
       - Как где? – опешил отец. – Дома, конечно. Ты так кричал, что во дворе слышно было. Перепугал нас с матерью!
       - А ты сильно ранен? – опять спросил сыщик, не ориентируясь во времени и пространстве, в яви и сне.
       - С чего ты взял? – забеспокоился отец. – Да живой я, живой, в порядке. В полном порядке. А ты не заболел?
       - Я? – вдруг строго спросил Дрюня, приходя, наконец, в себя. - Я здоров. Но я хочу с тобой поговорить…
       - Некогда, сынок. Давай вечером, а? А пока мамка дома, пойдём оладушек теплых поедим. Вставай, умывайся и приходи. – И отец вышел из сарайчика. Дрюня выбежал следом и спрятался за машиной.
       И тут он услышал разговор родителей:
       - Ты далеко сейчас, Петя?
       - Я-то? Да вот, надо задание начальства            пораньше выполнить: картошки   молодой  отвезти  в  наш   

84




подшефный  детский  дом, а оттуда в Калугу за новыми движками. Так что могу быть поздно…
       Дрюня умывался в бочке и никак не мог смыть слёзы, которые всё текли, не унимаясь, а на душе пацана становилось тепло и светло. Плакал он оттого, что так  некриминально и счастливо разрешилась история, которую он сам выдумал и сам себя терзал ею всю эту кошмарную ночь. А душа ли-ко-ва-ла!
       Наконец, он сунул свою, почти профессиональную сыщицкую голову глубоко в бочку, посчитал в уме до пятнадцати, рывком выдернул светлую дурацкую башку наружу, расплескав воду и заорал так, что куры шарахнулись:
       - Па-а-а-па! Папочка! Возьми меня с собой!
       А потом кинулся отцу на шею и стал его целовать, приговаривая:
       - Возьми, любимый, папочка, возьми с собой!..
       А мать стояла на крыльце с открытым ртом: такого доярка даже в кино не видела.
       Потом, в кабине, по дороге, юный сыщик напевал мысленно под гул мотора: «Бал-да ты, Дрю-ня, бал-да! Бал-да ты, Дрю-ня, бал-да!..»
       Надо ли говорить, что записи отчета об этом «картофельном» деле в следственном дневнике Витька Арсеенкова, начальника сыщицкого бюро, Шерлока Холмса из Юдановки вы не найдёте.

                *==    ==*
                *
 







               
      
                Дело №  9    «Акишкинское»

                Тайна шифра
       Дед Акишкин пропал. Это установили сыщики и установили точно. Зашли они к нему за рыболовными крючками, они всегда с дедом выручали друг друга рыболовной оснасткой, вот и на этот раз забежали к старому рыбаку по ловчему делу. Дверь в дом открыта. Внутри – никого, покричали-позвали – нет ответа. В огороде дед тоже не обнаружился. И в сараюшках его не оказалось. На ротановом пруду нашли только его удочку. Сыщики не решились на самостоятельное расследование, побежали бить тревогу в правление, показали удочку – вот, мол, всё, что осталось от деда Акишкина.
        В общем, паника поднялась великая. Всполошилась вся Юдановка. К пруду подогнали две помпы, выкачали его почти до дна. Тела не оказалось, только один металлолом. А ротанов корзинами черпали. Да тут гроза ударила мощная, с долгим проливным дождём. Таким, что все канавы и ручьи вспенились, пруд снова водой наполнился чуть ли не всклень. Бабки крестились на удары грома и шептали, что это в помин души Акишкина небо гремит. Святой дед был, значит, как-никак, а солдат Великой Отечественной.
       Приехал участковый, обследовал дом – нет ли каких улик или следов. Ничего. Вспомнили про дочь в Москве. У сыщиков в следственном журнале нашелся номер Дашкиного телефона.  Но звонили напрасно, никто трубки не снимал. Тогда вспомнили, что зять дедов с семьей вроде бы собирался опять за границу шоферить в российском посольстве – не то в Сомали, не то в Эстонии. Наверное, отбыли.

86





        Нашли замок, дом Акишкина закрыли, опечатали.               
       Участковый свою думу на   работе думал, а  сыщики совещались в «Бюро», в старой кузне под варёную в мундирах картошечку с черных хлебцем-солью  да молочком. Думали, думали, уминали картошечку,  уминали и решили осмотреть дом еще раз. Но как в него попасть?
       Поздним вечером легко пробрались через ветхий забор во двор, со двора -  к дому. Подёргали  окна. Одно оказалось незакрытым на шпингалет.  Проникли  осторожно внутрь, начали обследование, самое тщательное, подсвечивая прихваченным фонарём. Под стол заглянули – пусто. На столе стоял графин с водой, под графином – салфеточка. Салфеточку приподняли, а под ней бумажка.
       В это время с соседнего двора завопила тётка Нинель-Шинель Шурга, зоотехникова мать:
       - Кто тама фуллюганничает?
       Сыскари успели только цапнуть бумажку, вывалились за окно и дали деру к дыре в заборе, а там – рванули в свое «Сыщицкое бюро».
       В «Бюро» убрали всё со стола, вытерли его, разложили находку, подсветили фонариком.
       На бумажке было написано: «ПСМ. ДТ. КВ 23-50 на 18. Эх, прощай, С. Г. ВОЗ. 27-28»
       - Чёй-то? – спросил Андрюха Глухов и, как всегда, почесал ногу.
       -    Шифр, – авторитетно изрёк Витёк Арсеенков.
       - Шифр? – недоверчиво переспросил Дрюня. – А чё «Прощай»?
       - «Прощай» - значит прощается.
       - С  жизнью?  –  ахнул  Дрюня  и  поискал  глазами  чугунок с картошкой.Он когда нервничал, всегда хотел есть.

                87





       - Не спешите, Ватсон, надо разобраться.
       - Надо,   господин  Шерлок   Холмс,  этот  документ , -  Дрюня поставил на стол с таганка чугунок с ещё теплой картошкой и принялся торопливо её размундиривать, - отнести его участковому, а то нам опять нагорит.
       - Отнесём – отстранят от расследования. Пусть они сами по себе, а мы сами,– возразил руководитель сыщицкого бюро.
       - Но ведь записка – это улика.
       - Это не улика, кого и в чем ты собрался уличать? Это – следственный материал. Хватит жрать, свети давай!

                Первая попытка
       И очередное расследование началось. Сыщики склонились над запиской, зашевелили губами.
       - Ничего не понимаю, - Дрюня опять взялся за картофелину, очистил, макнул в соль и, отправив в рот добрую половину, с полным ртом договорил. – Могэт пыть, попоуем с онца?
       - Да прожуй ты сначала, обжора! – одернул товарища Витёк и тоже принялся чистить картофелину. – Что ты хочешь сказать?
       - Я говорю, может быть, попробуем с конца?
       - Что пробовать, картофелину? С какого конца?
       - Записку с конца! «Прощай с.г.» - что это может означать? Ага! «Прощай, село Горелое!» - вот что! – воскликнул Ватсон. – Так дед Акишкин  нашу деревню иногда называет!
       - Умно, Ватсон, убедительно. Если прощается, значит что-то случилось. – Сделал вывод Шерлок Холмс из Юдановки, то есть, начальник следственной группы Витек Арсеенков. – Но  почем  он  написал  не  слова,  а      буквы?

88




Будто нарочно, чтобы мы поломали над  ними  голову.  Это  он  неспроста  зашифровал  информацию, неспроста! Чтобы никто не разобрался и чтобы никто не помешал, вот в чём, возможно, дело. Значит, что-то хотел скрыть от нас.
       - От нас с тобой? – переспросил Дрюня.
       - Да нет же, от нас – от всех, от всей деревни. Что же такое он замыслил и где же он сейчас? Об этом надо крепко подумать. И надо послушать, что об этом говорят на деревне. Так что, Ватсон, держите ушки топориком, ясно?! А сейчас давай-ка, Дрюня, по домам, поздно уже и не будем возбуждать подозрений. Мы для всех ничем не занимаемся, ничего не замышляем. Просто догуливаем каникулы и все. Пошли домой. Завтра до обеда собираем информацию по деревне. Встречаемся  здесь после обеда. Захвати  для отвода глаз удочки, сходим на рыбалку. Размышлять о деле можем где угодно, нам заниматься этим ничто и никто не помешает.
        В назначенное время совещание в сыщицком бюро продолжилось без проволочек. Только Дрюня не успел как следует пообедать, поэтому притащил с собой хлеба и   огурцов нового засола и стал разводить огонь под таганком, на который успел до прихода Витька поставить чугунок с молодой картошкой. А вчерашнюю высыпал на стол и счищал  с неё шелуху ногтями, обколупывал привычно и поедал с малосольным огурчиками. Вкуснотища! Витёк к нему присоединился и так, уминая холодную картошку, они продолжили свои гадания над запиской Акишкина.

                У Ватсона сомнения
       -  А вдруг это не дед написал? – спросил неожиданно Дрюня.
       - Ну и вопросец вы забили, Ватсон! – удивился Шерлок

                89





Холмс из Юдановки. – А кто же мог еще это сделать?               
       - Дашка.
       - Для чего?
       - Чего-то записала, ей нужное. А потом сунула под графин и забыла, или уже не нужна была ей эта записка. Да уехала в Москву, вот и всё. А мы сиди и расхлёбывай ее каракули.
       - Говорите, Дашкина эта писанина? Сейчас проверим, сравним почерки, - решительно заявил руководитель следственной группы.
       - А откуда…   Где почерк возьмём?
       - Память надо тренировать, Ватсон! А то учеба в школе пойдёт наперекосяк. Понятно? - Витёк открыл дневник следственных дел и стал листать страницы.
       - Помнишь, Дашка нам на прощанье, уезжая от деда, оставила свои пожелания и отзывы? Вот ее запись. Так, давай сюда шифр. Смотри, вот у нее есть слово «прощайте», а в записке – «прощай», сравнивай, что сопишь? Видишь, не сходятся почерки, ничего похожего. Значит, это не Дашка накарябала, как курица лапой, а дед Акишкин. Больше некому. А у Дашки почерк гладкий и ровный, девчоночий. Ну, так, с этим делом разобрались. Теперь давай информацию, что в деревне. Какие разговоры?
       - К нам баба Катя Хроменькая приходила вчера вечером, деда Акишкина жалела, и сказала, между прочим, что он до того, как пропасть, на кладбище ходил в Вороново, на могилку к жене. Он ведь вдовый, дед наш Акишкин, мы еще  в первом классе с тобой учились, когда он жену схоронил, Дашкину бабушку.
       - Много слов произносишь, чтобы выдать простую информацию: дед посещал кладбище. Зачем?

90



       - Баба Катя считает, что ходил прощаться. Его жену Светланой  Григорьевной звали.  Вот буквы после слова прощай и стоят: «с. г.».               
       - Не уверен, но допустимо. Но почему  буквы не заглавные? Ладно, принимается как вариант. Что ещё?
       - Ничего больше. А у тебя?
       - У мня вообще ноль. Никаких разговоров не слышал ни от кого. Давай ломать голову над запиской. Смотри: «ПСМ. ДТ. КВ 23-50  на 18» - что это такое, неясно пока, но КВ 23-50 напоминает номер машины. А что такое «ВОЗ. 27-28»? Тоже машина?   Зачем    Акишкину   машина? Не нужна она ему, покупать не на что. Может, машина должна ему что-то откуда-то привезти и он записал ее номер, а впереди зашифровано то, что ему привезут, Давайте, Ватсон, напрягайте  ваши извилины.
       - «Дэ» – дрова, - подумав недолго, сказал Ватсон, -  «Тэ» - топливные, топить.
       - Так-так-так, - подхватил Шерлок Холмс из Юдановки, - «ПСМ» - Подольская Станция Мелиорации. Ему что, оттуда дрова привезти должны были? Бред какой-то получается. Версия с дровами – тупиковая.
       - «ПСМ» это не станция, это ПРИВЕЗУТ С МАШИНОЙ, а «ДТ» - ДРОВА ТОПЛИВНЫЕ, а КВ-23-50 – номер машины.
       - Номер чудной, - возразил Шерлок Холмс из Юдановки.
       - Номер военный, - настойчиво сказал Ватсон, - машина  из воинской части, дед ведь ветеран войны, ему помощь от военкомата. Во как! – и Дрюня захлопал в ладоши.
       - Ну и что из этого следует? Где сейчас Акишкин дед, где его искать? Что тут наугадывали? Какая польза от нашей работы?

                91





       - Вы тоже многословны, сэр, - отпарировал Ватсон, - слишком много вопросов.
       - Ладно, Дрюха, кончай выпендриваться, надо выяснить, куда подевался дед, - примирительно закончил эпизод Витёк. – Давай еще подумаем.
       Тут как раз пришла пора картошку сливать. Потыкали ножичком в чугунок – готова. Слили за порогом кузни, подсушили на таганке, давай порубаем картошечки маненько! Вот и молочка я притаранил немного.
      Сидят сыскари, картошечку уминают, молочком запивают, размышляют, соображают.
       Витёк:
       - А что мы привязались к дровам,  к мелиорации? И причем здесь машина? Может, это номер не машины, а…
       Дрюня:
       - Телефона!
       Витёк:
       -  Вот! Куда Тёзкины уехали? 
       Дрюня:
       -  В эту, в Африку, в страну Боливия что ли…
       - Ватсон, что с вами? Какая Боливия в Африке? Она где, забыли что ли? В Южной Америке! А не в Сомали отправились Тёзкины? И дед поехал их провожать. Смотрите, сэр: «ПСМ» - это «ПОСОЛЬСТВО СОМАЛИ», сокращенно, «ДТ» - Дарья Тёзкина, «КВ» - код вызова 23-50. Это если он хочет с ними связаться, надо приехать в посольство и   позвонить по внутреннему телефону 23-50.
        - Очень мудрено, сэр Холмс. И что означает число 18? А «ВОЗ 27-28»? «ДТ» может быть не Дашка, а добавочный телефон, а «ВОЗ» - какой-то возврат, может быть.
       - Вы тут, Ватсон, чепуху городите, а  там дед, может быть, пропадает.

92





       - Где там? Сидит  он  у  Тёзкиных  в  квартире, сторожит ее да самогон  гонит и  попивает. А мы  тут  всполошились. А пойдем  в правление, еще раз позвоним в Москву. 
               
                Допрос свидетелей
       В правлении их обступили женщины: ну что про Акишкина слышно? Мальчишки выдали им одну версию насчет охраны квартиры, попросили разрешения позвонить.
       - А дед Акишкин перед тем, как пропасть приходил, названивал куда-то, - сказала бухгалтер Татьяна Ивановна.   А секретарь  Вера Николаевна вспомнила, что встретила Акишкина пред его исчезновением в сберкассе, он   снимал  деньги с книжки.
       - Много? - спросил Дрюня.
       - Я не любопытная, не подглядывала, - почему-то обиделась Вера. А Витёк ткнул Дрюню в бок: молчи, мол.
       К телефону ребят допустили. Номер  отозвался. Глаза Шерлока Холмса из Юдановки радостно засветились.
       - Алё, алё! – завопил он торжествующе! Владимир Иванович! Как нет? А кто же это? Дашу тогда позовите. В Ливии? А кто это говорит… Понятно. А у вас нет Акишкина Владимира Ивановича, дедушки Дашиного? Ясно. Извините…
       Версия с переездом Акишкина на квартиру зятя отпала: Тёзкины на время отъезда за рубеж пустили квартирантов, сдали, в общем, жилплощадь в наём. Чтоб и тут, на родине, денежки капали.
       Нахлынувшая было на всех радость от того, что дед нашёлся, растворилась в печали. Куда ж он пропал? Под это настроение Шерлок Холмс из Юдановки подкатился к Татьяне Ивановне, бухгалтеру.

                93




        - Тёть Тань, а дед Акишкин откуда звонил, с какого аппарата.
        - Да вот с этого, с какого и ты.   
        - А вы случайно не помните, куда он звонил, с кем разговаривал?
        - Да как же тут вспомнишь, звонил и звонил. Набрал, говорил чего-то,   все спрашивал, когда да что…

         За ниточку потянешь, клубочек    размотается
        - Ой, - пискнула молодая девчонка за соседним столом, прошлогодняя выпускница юдановской школы,  – я помню, он про вагон чего-то  спрашивал и про купе.   
       - Может, он провожать хотел Тёзкиных, в Ливию, вот и интересовался… - встрял Дрюня.
       - Ага, - перебил его Витек, - съездил, проводил и на обратном пути сгинул, к террористам попал. Как можно из Москвы в Африку на поезде доехать? Соображаете, что говорите-то, Ватсон?               
       Женщины насчёт Ватсона не поняли, но «террористы» им в головы запали. Витёк еще поспрашивал, не слыхал кто чего, поблагодарил и быстро ретировался из правления, утащив за собой коллегу по расследованиям.    
       На крыльце правления он пропесочил Дрюню за глупые и несвоевременные вопросы, которыми тот только  сбивал с панталыку дававших показания фигурантов следствия и разрушал канву развертываемой новой версии.   
       - Ладно, - закончил Шерлок Холмс из Юдановки дрючить  Ватсона, - надо теперь попасть в сберкассу. Там   соседка бабы Кати Хроменькой работает, внучка  Шаронкина Нинка, может, что у нее узнаем. А вообще, нет, вернемся с начала в бюро, обсудим новую информацию, а там решим, куда двигать дальше.

94




       И опять сыщики сидели за столом в старой кузне, в своем «бюро», разглядывали «шифр» деда Акишкина и примеряли к нему новые данные, полученные от женщин в правлении.
       - Вагон,  значит,  и  купе.    Стало   быть, куда-то  он  собрался  ехать.  А вагон и купе это что, Ватсон?      
       - Поезд! - сделал   открытие Ватсон и почесав ногу, принялся чистить холодную картошку. А хлеба уже нарезал и соли насыпал на клочок газеты.
       - Дрюня, - обратился Витёк к напарнику, - ты ноги когда-нибудь моешь?
       - Кажный день на ночь! – гордо ответил помощник руководителя следствия.
       - «Кажный», деревня ты глухая, - заметил  руководитель.
       - Юдановка, - уточнил Дрюня, - и они засмеялись.
       - Ну хорошо, значит «Пэ» в шифре деда – это ПОЕЗД. Так и запишем в новой версии. А что такое «СМ»?
       - Не знаю. Я только понял, почему буквами: спешил, записывал по телефону, всё само собой в шифр сложилось.
       - Отлично, Ватсон! Но если человек записывает что-то о поезде. То что?
       - Откуда и куда, - ответил Дрюня. – чё тут думать-то.
       - Правильно, и номер вагона и время отправки, и пункт отправки и пункт назначения. Станция прибытия, то есть. Но думать надо. Думай, Дрюня, думай! – сказал Витёк, взял у Дрюни из рук очищенную картофелину, макнул ее в соль и отправил в рот, расплывшись в улыбке.
       Дрюня не обиделся – перед ним на столе лежала еще одна очищена картофелина и он с ней распорядился тем же манером, что и  его дружок.
       - А скажите мне, сэр,  вы когда-нибудь куда-нибудь на

                95




поезде ездили? – спросил  испытующе Шерлок Холмс из Юдановки, и Дрюня понял, что вопрос серьёзный и связан со следствием, и надо отвечать обдуманно и ответственно.
      -  Приходилось. С батей в Моршанск к его тётка в прошлом году.
      - А как вы ездили?
      - Да с Москвы на пензенском поезде, ночь – и в Моршанске. Шесть часов вроде всего. 
      Шерлок Холмс улыбнулся загадочно:
      - А из Моршанска не выезжали?
      - С Моршанска? В Пичаево ездили. На машине, правда. Потом с Моршанска в Тамбов, к батиному другу, они вместе в армии служили. А потом с Тамбова в Москву.
      - А скажи, ты никогда не слышал, как дед Акишкин рассказывает о своих путешествиях, поездках?
      - А куда он ездил-то? Он, вроде, нигде и не был.
      - А ты вспомни, вспомни. Ну, я тебе напомню. Дед Акишкин при орденах и медалях…
     - В школе у нас на 9 мая расписывал свои боевые походы. Точно. Ты же там тоже был.
     -  Он о своем боевом пути нам рассказывал. Помнишь, как?
     -  Он такой весь серьезный, боевой дед. Мы,  говорит, его молотили под Смоленском, потом со Смоленска гнали до Могилёва, с Могилёва до Кракова, а с Кракова до Берлина! Ох и разошелся тогда Акишкин, много нам чего поведал, интересно ведь было слушать, правда?
    - А почему ты говоришь: «С Моршанска, С Тамбова. С Могилёва…», а? Так дед говорил или так ты  произносишь?
    - А какая разница. – удивился Дрюня. -   У нас в Юдановке все так говорят, значит, и дед так говорит. А ты разве не так?

96





    - Может быть, я тоже иногда…  Но записывать так не стал бы, а написал: от Москвы до Моршанска. Понял?
    - Не-а.
    - Смотри в шифр: «ПСМ» -это дед записывал у телефона. Он в справочную    звонил,     куда      ж    ещё-то.  Вот   сокращенно и зафиксировал. Чтобы не забыть: «ПОЕЗД С МОСКВЫ  ДО…» Вот  до  чего,  это   надо   угадать,   вернее,  узнать и расшифровать! О-хо-хо,  был бы дед пограмотнее, быстрее бы расшифровали, а то «с Москвы, с Тамбова».
     -  Ага, точно! А точки он ставил от фонаря. Просто так, чтобы сокращения отделить.
     - Ну конечно! – Молодец, Ватсон! – одобрил Шерлок Холмс из Юдановки. – Вот только куда дед собирался отправиться. «Тэ» - что это за «Тэ» такое.
     - Тамбов, - сказал Дрюня.
     - Тула, - сказал Витёк.
     - Таганрог – опять Дрюня.
     -  Тбилиси – добавил Витёк.
     - Ну да, куда ему так далеко и зачем?
     - Кто ж его знает. «И кто его знает, куда он съезжает…» - спел Витёк. -  Все, давай расшифровывать дальше. «КВ» - это, я думаю, проще простого – вагон.  «КУПЕЙНЫЙ ВАГОН».
     - А 23-50 – время отправления поезда.
     - Тогда  18 – день отправления, закончил Витёк.
     - Остаётся «ВОЗ 27-28». Что бы это могло быть.
     - Думайте, Ватсон, думайте, как дед Акишкин, тогда можете угадать.
    -  Дед всегда Дашке кричал, когда она с девчонками гулять уходила: «Возвертайся не поздно!»
    -  Все,   расшифровка   закончена! –  воскликнул  Шерлок

                97





Холмс из Юдановки. – Последнюю запись деда можно прочитать так: возвертаюсь 27-28, или «ВОЗВРАЩЕНИЕ 27-28». Сегодня какое?
     - Двадцать шестое, - уточнил Дрюня.
     - Значит, на днях встречаем деда из поездки. Но вот куда он уехал и зачем? И что такое  «ЭХ, ПРОЩАЙ С. Г.»? А пошли-ка к бабе Кате Хроменькой. Вечереет, уже, наверное, и Нинка Шаронкина с работы пришла.
      И друзья прихватили в папочку записку деда, заперли бюро и отправились в деревню.
 
                Как всё просто оказалось
      Баба Катя была в доме, в окошке уже горел свет. Ребята постучались и зашли в скромное жилище одинокой старушки. Внука Петьку бабы Катина дочка увезла уже в Троицк на зимние квартиры. Но хозяйка была не одна. У нее сидела Нинка Шаронкина, они чаёвничали и о чем-то горячо судачили, замолчав, однако, как только сыщики вошли в дом.
      - А, ребятки, сыщики наши золотые, садитесь. Чайку вам налить? С вареньицем черносмородиновым, нонешним. – Баба Катя Хроменькая  стала разливать чай, достав пару чашек, Нинка пододвинула к ним банку варенья, тарелку с баранками.
     - Ну что, сыщики, - спросила внучка Шаронкина, парторга бывшего, - деда Акишкина ищите?
      И Витёк, решив сыграть на неожиданности, ошарашил их:
    - А чего его искать, нашли. Почти.
     Баба Катя Хроменька так и села. Чуть чайник из рук не выронила. Спасибо,  Нинка его подхватила, разливать ребятам  за бабу Катю закончила, поставила на место.

98




     - Дык  как же? Где же он,  горемычный, - баба Катя полезла концом платка в глаза слезы вытирать.
     - Как вы деда назвали? – спросил Витёк.
     - Горемычный, а какой же он? – вздохнула баба Катя и перекрестилась.
     - Вот! Смотрите, Ватсон, смотрите все! – Витек раскрыл папку, извлек  записку:  –  «ПРОЩАЙ С. Г.».  «Гэ»  -  это   ГОРЕМЫКА. Акишкин как говорил о себе: «Я вдовец, а что такое вдовец? Вдовец – это свободный горемыка». Помните? Все согласно закивали головами, Нинка заулыбалась. – Итак, «ПРОЩАЙ, С.Г.» может означать «ПРОЩАЙ, СВОБОДНЫЙ ГОРЕМЫКА» или «ПРОЩАЙ, СВОБОДА ГОРЕМЫКИ». Запятых дед не ставил. Это я их ставлю, где надо. А «ГОРЕМЫКУ» уточним, когда он приедет.
    - А когда он приедет? И откуда? И чё это у вас за бумажка?
    -Это мы его записку нашли и расшифровали. - И Витёк прочитал расшифрованный текст.- Уехал он, только мы не знаем, куда и хотим вот вас об этом спросить.
    - Ох, не знаем. Мы об  ём перед вами говорили. Вспоминали всё, горемычного.
     - Да жив он! Живой. Никуда не пропал.
     - А говорят, слух прошёл, что он у террористов. – заметила Нинка Шаронкина,  вот я и зашла к бабе Кате сказать.
       Ребята засмеялись, вспомнив про упоминание о террористах в правлении: как быстро слухи рождаются.
      Витёк прочитал полную свою версию расшифровки записки деда Акишкина и спросил Нинку, не знает ли она случайно, сколько денег снимал с книжки дед.
      - А почему я должна вам сообщать? Это тайна вклада. Не имею права. Несу ответственность.
      - А если вы хотя бы намекнёте, мы по сумме определим, далеко ли он уехал.
     - Большая сумма, солидная. А какая, вам знать не положено.
     - И не надо. Если сумма большая, значит, он уехал не в Тулу, и не в Тамбов.               
     - И все вдруг смолкли, обдумывая сказанное.  И вдруг баба Катя Хроменькая, вздохнув, проговорила:
     - В Ташкент он уехал, вот чего, жениться.
     - Как?! – ахнула Нинка, внучка парторгова. – Куда ж ему на старости лет?
     - У него там любовь фронтовая живет, - сказывал он мне, да я запамятовала. – Тоже она овдовела, чуть ли не в одно время с ним… Вот он все туда и стремился, старый шельмец. Любовь фронтовая крепкая оказалась. Но и покойную жену он любил, царствие ей небесное, дочь вырастили, внучку им в радость принесла… Он к жене на могилку ходил, разрешения, стало быть, испрашивал на женитьбу да прощения просил…Да, - и баба Катя Хроменькая  перекрестилась.
    - Ну вот, все и сошлось. Вот что написал дед Акишкин на этом клочке бумаги: «ПОЕЗД С МОСКВЫ ДО ТАШКЕНТА ВАГОН КУПЕЙНЫЙ 23-50, отправление 18-го. ЭХ, ПРОЩАЙ СВОБОДА ГОРЕМЫКИ! ВОЗВРАЩЕНИЕ 27-28». Так что через пару дней ждите. Может и не один «возвернётся». Спасибо за помощь, оказанную следствию, спасибо за чай. - Витёк понял, что Дрюню пора вытаскивать из банки с чёрносмородиновым вареньем.
       Дома Витёк рассказал о расследовании, проведенном сыщиками из бюро и о его результатах. Утром отец отвез ребят к участковому, где пришлось повторить доклад уже официально и руководитель следственной бригады постарался не подкачать, применяя в докладе множество пришедших в голову оборотов и терминов. Ну и получить: 1) благодарность; 2) взыскание за несанкционированное проникновение в жилище гражданина Акишкина.


100





                Жених и невеста
       А через пару дней на окраине Юдановки остановился автобус и из него вышел дед Акишкин, увешанный ташкентскими дынями, и подав свободную от бахчевых культур руку, помог выбраться из автобуса небольшого росточка немолодой женщине в аккуратной панамке. И совсем она не была похожа на старушку, его фронтовая подруга Мария Ивановна Синичкина.
       И вскоре на  акишкинской  усадьбе собралась  толпа  народу поглазеть на чудо: на воскресшего деда. А он, гордый и торжественный, лихо отвечал на вопросы, которыми его атаковали односельчане. Тут же примчались и наши сыщики. И Витёк, улучив момент, спросил его про записку, прочитав ему свою расшифровку: «Правильно мы догадались?» - «Так точно!» - браво ответил старый солдат. «А что означает ваше «ЭХ, ПРОЩАЙ С. Г.»?- опять задал вопрос руководитель следственной группы. И дед Акишкин обнял за плечи Марию Ивановну и крикнул: «Прощай, свобода горемычная! Теперь вдвох будем век свой вековать, что б не печально было! В одной землянке, под одной плащ-палаткой, как на фронте, из одного котелка хлебать будем!»
      Тут притарахтел на мотоцикле участковый, Вошел во двор, строго посмотрел на деда, погрозил ему пальцем: «Следующий раз, ежели не сообщишь, куда отправляешься, я тебя…» - «Выпорю! - закончил Акишкин под общий хохот соседей. – А что ты мне можешь сделать?» - «Найду управу, придумаю, что, увидишь!» - «А следующего раза не предвидится. Закончились мои путешествия! На свадьбу приглашаем через пару недель, всех зовём, и сыскарей тоже, больно ловко они  меня разгадали!» 


                101




        -  А где ж приданое невесты? Один чемоданчик? – крикнула  через забор Шинель Шурга, любопытная и неугомонная.
        - Скоро контейнер прибудет с Машиным добром, такие вот дела. – объяснил дед Акишкин. - Ну, ещё вопросы будут?
       Вопросов больше не было. И все разошлись по домам. А сыщики пошли в кузню и там Витёк подшил дедову записку к делу и начал оформлять заключительную часть протокола.
       А простодушному Дрюне опять досталось, правда слегка, словесно, от отца с матерью, потому как негоже по чужим домам лазить в поисках каких-то там улик. Вот так и завершилось это «Акишкинское» сложное и громкое дело.

                *==    ==*
                *
               

               


















                                                
                Дело № 10, «Премиальное»

       Сентябрь прозвенел 1-го числа школьным звонком. Юдановка подбивала летние итоги, реализовывала урожай, получала премии и награды. Народ остался доволен результатами собственного труда, и  большинство  решило не разбирать свои паи, а оставить их в акционерном обществе, чтобы сообща было легче бороться с болезнями капиталистического роста: инфляцией, возможным кризисом и так далее.
       Дачники съехали в Москву, коммерсант Соскин все атаковывал правление   предложением построить при шоссе ресторанный комплекс с мотелем для туристов  - с оплатой расходов пополам с колхозом, на двоих, убеждая, что для многих здесь откроются рабочие места и прибыль потечет в кассу ЗАО. И ещё он выпрашивал для себя  клочок земли под строительство в будущем году личного коттеджа. Правление раздумывало, но пока решения окончательного не принимало. «Кинуться все к вам на работу устраиваться, - возражал председатель Соскину, - кто у нас в полеводстве останется?»
        Но коммерсант регулярно по выходным прикатывал в Юдановку   на очередные переговоры, с сыном Геней Толстым, который вроде бы поостыл в своих экстремистских замашках и искал дружбы у ребят.
       Витёк и Дрюня, знаменитые сыщики из бюро, сели за одну парту в седьмом классе юдановской  средней школы. И учеба пошла по своей накатанной колее. А в одну теплую осеннюю субботу главный инженер посадил ребят в председательскую «Волгу» и они все поехали а Москву: председатель правления ЗАО «Юдановская коммуна» решил сдержать слово, данное сыщикам.

                103



      - Программа   такая,   сыскари, -   сказал    председатель. – Пройдемся по Тверской, купим кое-что, а потом заглянем в Макдоналдс. Знаете, что это такое?
       Сыскари знали, но только понаслышке, да со слов Гени Соскина - Толстого, расписавшего это обжорное американское заведение в ярких аппетитных красках. Рядом с их школой открыли, как раз на Пушкинской площади. Так что от такого предложения  председателя у ребят  сладко застонали желудки. 
        Где-то на окраине столицы  заехали на   огромный вещевой рынок, где от обилия товаров, множества галдящего и по-русски и не по-русски   народа у нормального человека кружилась голова. Увидев и услышав всё это, Дрюня сказал: «Сдохнуть можно!»
       - Держись, сыскарь, прорвёмся, - отреагировал на это председатель, и набредя на развал аудиоаппаратуры, купил два двухкассетника и вручил их ребятам. – Вот вам премия за успехи в расследовательской работе на пользу общества!
       Дрюня в восторге повторил: «Сдохнуть можно!, - прижал к себе подарок и забрался с ним в машину.  - Поехали домой, а?!»
       -Погодите, ещё не все дела сделали, нам тоже кое-что надо… - и они двинулись на Тверскую.
        В единственную пока в столице «Макаку», как успели окрестить   московские пацаны Макдоналдс на Пушкинской площади, стояла длиннющая очередь – вот где «сдохнуть можно».
        Арсеенков-старший и председатель поставили в нее ребят, дали денег на мороженое, сказали: «Ждите, мы скоро!» и растворились в столичной суете, оставив сыщиков один на один  с надвигающимися событиями.


104




       Ребята стояли, поёживаясь с непривычки, пытаясь акклиматизироваться в новой,  необычной обстановке. Инициативу взял на себя Витёк – как-никак, а всё-таки руководитель сыщицкого бюро. Невдалеке от едва движущейся очереди он увидел киоск с надписью: «Мороженое».               
     - Дрюня, я сейчас, мигом! – и Витёк, держа в одной руке премиальный магнитофон, а в другой деньги, помчался к палатке. Пока он постоял несколько минут в очереди за мороженым, пока выбирал его, расплачивался, считал скрупулёзно, по-деревенски, сдачу, пока засовывал ее в карман, бежал назад – прошли роковые минуты.
       Ватсона на месте не было.
       - Дядь, где мы стояли? За кем? – спросил Витёк приличного, в шляпе и очках господина.
       - Молодой человек, не примазывайтесь, вас тут не стояло, -игриво ответил господин и вплотную приблизился к спине стоящего перед ним офицера.
       - А где? – растерянно спросил Витёк другого очередника.
       - Что где? – услышал он сухой ответ.
       -  Мы же здесь занимали, - честное слово, отец нас поставил с председателем…
       - Верховного совета… - закончил парень из очереди и все засмеялись. – Иди, пацан, в хвост, занимай заново, пока народу не набежало. И не примыкай. Не пустим…
       Витёк кинулся бежать вдоль очереди сначала в сторону входа в Макдоналдс. Потом в обратную, к началу очереди. И вдруг на противоположной стороне проезда увидел своего напарника.
      - Дрюха! – заорал сыщик из Юдановки так, что какая-то женщина  с  криком  шарахнулась  от  него   в испуге,     как

                105





деревенская курица от чухновского Шпика.
      Забыв, что он не в деревне, а в столице, Витёк рванул через проезд к другу и чуть не налетел на машину. Завизжали тормоза и из легковушки в его адрес понеслись проклятья и ругань почище деревенской.
       Витёк увернулся от капота «Ауди» и помчался к Дрюне. А тот  приложил палец к губам и спрятался за столб. И Шерлок Холм из Юдановки вмиг понял, что расследование уже началось, но какое, он еще не был в курсе.
       - Что? – наскочил он на Глухова.- Кто?
       - Дрюня развел руками.
       - А где твой магнитофон?
       - Отняли, - Андрюшка повернул к нему залитое слезами, но уже успокоенное лицо человека, готового к действиям. – Но я их засёк!
       - Как же это случилось?
       - Подошли ребята. Предложили кассеты клёвые для мага, отойдём, говорят, на лавочку в сквер, поставим, послушаешь, и решишь, покупать или нет. А у меня деньги-то были какие-никакие. Повели меня, завели в подъезд, вон в тот, - и Дрюня показал рукой, куда его увлекли столичные мошенники, - взяли маг, поставили какую-то кассету шняжную, дали мне по шее и ушли.
       - Ну и куда они пошли?
       - Повернули за тот угол.
       - А ты?
      - А тут ты налетел, заорал, сбил меня с наблюдения.
       Сыщики принялись за мороженое, размышляя, что делать. Ждать взрослых или действовать самим.
       - Давай сами, - и Витек побежал в направлении, указанном Дрюней. Но искать в Москве людей, все равно,

106





что иголку в стогу сена. Это тебе не Юдановка.
       Но бегут. На углу тетка цветы продает из ведра.
       - Тёть, вы не видели троих ребят, только что прошли, с магнитофоном, с музыкой.
       - А эти-то, шалопаи. Они из школы вон из той, из капеллы, ходят тут, бумажками сорят наглые такие, всё с меня денег требуют за торговлю, грозят милицию навести, прохи… - тетка продолжала говорить, но ребята уже бежали дальше.
       Встретили девчонок с портфелями. Спросили, где здесь школа-кап…кап… Они засмеялись. - «Капелла?» - «Ага!» - «Да вон она!». Кинулись туда. И вдруг из ворот школы им навстречу важно шагает Геня Толстый!
       - Соскин! – радостно завопил Дрюня. Геня вздрогнул, взглянул, прищурился и расцвел в ехидной улыбке.
      - Ага! Сыскари юдановские! Прибыли! Кого ищем на этот раз?
      Шерлок Холмс из Юдановки Витёк Арсеенков не дал распуститься   цветку   гениного   ехидства   до   конца   и   строго,
по-следовательски сказал:
      - Директора школы. Или завуча. Речь идет о престиже школы, о ее добром имени. – И Витёк изложил суть, рассказав кратко всё, начиная от подарков и кончая очередью в Макдоналдс.
      - А если я сейчас принесу вам магнитофон, ведете в Макаку?
      - Железно.
      - Пошли, - сказал Соскин и повёл их во двор школы. Там они подошли к открытым окнам на первом этаже. Из окон лилась детская песня. Там шла репетиция капеллы.


                107




      - Так, - скомандовал он Дрюне, - вставай на выступ, смотри в окно. Увидишь твоих налётчиков, скажешь. – он подсадил Дрюню и поддерживал его за спину, пока тот глазел в окно.
      - Мгновение и Дрюня инстинктивно пригнулся и спрыгнул на асфальт.
      - Ты что? – спросил его Витёк.
      - Они там, в последнем ряду, все трое. Стоят, гады, рты разевают. Первый в  белой курточке, второй в синей, третий в свитере сером.
      - Ясно, -сказал Геня, - Кафтан, Смычок и Бенс. Ждите. – Дверь школы визгливо захлопнулась за  Соскиным.
      Песня за окном смолкла, послышался топот ног, разговоры, голос репетитора.
       Через пять минут дверь школы-капеллы распахнулась и Геня, выставив вперед магнитофон, выплыл на крыльцо, широко раздвинув губы в улыбке. Солнышко пронизывал его коротко подстриженные пепельные волосы, отчего они казались рыжими.
       - Ну что, сыскари, ваш? И он показал на магнитофон.
       Витёк поднял свой:
       - А как же! Оба наши! - Дрюня сиял. – Морды бы им набить, да из школы выгнать.
       -Не стоит руки марать. Урок они уже извлекли, - и Геня лизнул ссадину на кулаке. - Ну что, пошли хавать гамбургеры с картошечкой?! – и  он повел  сыщиков к Макдоналдсу.
       Дрюня нашёл свою очередь. Она почти подошла ко входу. А тук как раз вовремя и председатель со старшим Арсеенковым возникли.
       - О, Соскин-младший! Откуда, коммерция? – удивился председатель.

108





       - Нас случай свёл! – торжественно произнес Геня.
       - Теперь мы побратимы! – добавил Шерлок Холмс из Юдановки и осуждающе посмотрел на Ватсона. Тому ничего не оставалось делать, как почесать лодыжку на левой ноге.
       И поглощая вскоре гамбургеры и прочую американскую еду, Геня рассказывал деревенским ребятам о поездке концертного хора капеллы в Америку. А они ему – о последних сыщицких делах, в частности о деле деда Акишкина. 
                *==    ==*
                *