Мои старые друзья

За нашу длинную жизнь мы успеваем растерять десятки друзей, рассыпав их как бусы в тёмном лесу. Где-то ещё они светятся тускло своими отполированными гранями, но найти их практически так же нереально, как колечко на дне моря. Да и зачем, собственно - за это время появилось много новых сверкающих бусинок, не истёртых временем, не побитых дорожной пылью, не потускневших в забытьи.

Сегодня хотела рассказать вам одну такую историю почти десятилетней давности - о потерянной дружбе, вновь найденной и снова потерянной. Видать не судьба была мне удержаться от бегства.
Мне было шестнадцать лет, когда я написала письмо в один журнал, в отчаянном поиске единомышленников, с которыми я могла бы переписываться, общаться, вести интеллектуальные беседы, потому что в моём окружении таких людей было крайне мало, да и мысли на бумаге выражать в те дни мне было намного легче, чем вербально. В то время я не хотела светиться, меня мучала жесточайшая паранойя и страх обыкновенности, поэтому я представилась псевдонимом, который иногда использую и по сей день, и, чтобы привлечь больше писем, указала, что я американка, но уже десять лет живу в России.

И мне написала она.



Лиля. Написала на английском, на сложенном вчетверо листке бумаги А4, непонятным почерком, но каждая строчка сквозила искренностью и пронзительной душевной болью, словно холодный осенний ветер, ворвавшийся в форточку. Там была история о любви, о настоящей любви к человеку, которого она встретила один раз в жизни и больше не видела, с которым даже не разговаривала, лишь прошла мимо него, учуяла запах рыбы, исходивший от его одежды, поймала беглый взгляд и влюбилась - взаимно. Я не знаю, была ли это правда, а может, очередная фантазия - но долгое время она буквально бредила им.

Наши письма друг другу были как глотки свежести - фантазия и тонкие интеллектуальные битвы, совершенствование английского. Мы пели друг другу песни Тори Амос, Аланис Мориссетт и Депеш Мод, обменивались зачитанными книгами на английском из букинистических магазинов, присылали друг другу фотографии красивых мест и открытки, исписанные на задней стороне мелким почерком. Когда-то я отправила ей десять писем, и в каждом была открытка. Я заочно влюбилась в неё. Я представляла её в драных джинсах, с длиннющими светлыми волосами и с гитарой. В каждом письме затрагивалась тема лесбийской любви - после того,как её помешательство на рыбаке прошло, она резко начала осознавать себя лесбиянкой, но это всё без практического опыта было каким-то плоским и картонным.

Её подруги тоже начали писать мне письма, потому что Лиля говорила обо мне не умолкая. Спустя год после начала нашего общения мы встретились на олимпиаде по английскому, написали задания и потом проговорили до самого отхода её автобуса. Она была такой, какой я её и представляла - длинные-предлинные светлые волосы, рваные светлые джинсы, рюкзак и быстрая, торопливая речь. Как будто она хочет успеть рассказать мне всё. Лиля спешила, перепрыгивая с темы на тему, глотая окончания, гладила мои волосы и восхищалась шипчиками на косухе. Потом, уже на вокзале, она долго-долго обнимала меня на прощание, и я обещала, что приеду к ней в гости в скором будущем.

Лиля не пила и не курила, она была резко против вредящих здоровью веществ, секса с мужчинами, лекарств(потому что её бабушка умерла от передозировки кардиопрепаратами) и незнакомцев. Хотя сходилась с людьми легко, когда подходила к ним сама, а такое бывало часто - она могла с лёгкостью подойти к любому человеку, который не вписывался в формат её небольшого города и заговорить с ним. Пришло лето, и она изменилась - у неё появился интернет, она зарегистрировалась на сайте знакомств и там познакомилась с красивой лунной одесситкой. Они общались на сайте, потом начали писать друг другу письма, и Лиля влюбилась окончательно и бесповоротно. С её языка не сходили слова о К., а когда та прислала ей маленькую книжку о солнышке, совсем потеряла покой и собралась переезжать в Одессу, хотя писем в обе стороны было написано всего пять. К. же общалась помимо Лили с десятками других девушек и для всех них находила тёплые слова. Через месяц для моей подруги пришло тяжёлое известие: К. написала ей, что приезжать не нужно, все надежды пусты, она давно любит другую.

Лиля впервые в жизни попробовала алкоголь и сигареты. Она курила смешно, не в затяжку, и пила вино прямо из бутылки. Она напивалась с трех глотков, её тошнило - сильнейшая аллергия на алкоголь. Как-то она приехала ко мне поздно ночью с бутылкой вина, выпила половину сама, её начало тошнить, а из комнаты выходить было проблематично, поэтому в ход пошли подручные средства вроде файлов и салфеток. Благо, одумалась она скоро. В середине июля мне пришло письмо на салфетке с нарисованной смешной рожицей, надписью "Я еду учиться!" и вложенными ксерокопиями: билет в Германию и копия паспорта с визой.

Из Германии вестей не приходило. Я поступила в университет, потом занялась своими проблемами. Поначалу списывалась с девочками из Лилиного окружения, но постепенно потеряла с ними связь. Знала только, что Лиля в Германии живёт с какой-то дамой лет на пятнадцать старше неё и хочет выйти за неё замуж. Как-то она написала мне e-mail с темой из Мередит Брукс Sleeziest Words - и ещё она не говорила по-немецки - и на этом пропала.

В марте 2006 года я находилась в очередном кризисе личности после разрыва отношений, депрессировала и запивала барбитураты алкоголем. Я слушала Fleur и думала о ней, как она там, поняла бы она меня сейчас. после всех этих лет не-общения, как бы я ей понравилась, что бы она мне рассказала. Мобильник запищал надоедливой трелью. На проводе была бабушка - она звонила чтобы сообщить, что мне звонила какая-то Лиля, и она сказала ей мой мобильный телефон. В голове щёлкнуло: да, действительно, за эти годы у меня появился мобильный, я трижды поменяла место жительства, о Боги, это она. Через три минуты трель телефона раздалась вновь. На дисплее незнакомый номер. Первая минута - это выдох из легких в нескончаемый вопль по обе стороны трубки. Вторая: "Я в Москве, ты где сейчас? - Автозаводская, приезжай. - Буду через полчаса.".
Я надеваю пальто и бегу к метро, к ней, расцеловать, расспросить, выпить чаю и мартини с соком, я уже нетрезвая, а она ошалевшая от перелёта. Она совсем не изменилась - те же длиннющие космы, те же джинсы, тот же запинающийся быстрый говор с неуловимым акцентом. Мы говорили всю ночь. Наутро она уехала, сжимая в руках пару моих книг, которые она непременно должна была прочесть.

Она обещала вернуться через десять дней после командировки. Я больше не видела её. Ни одного письма, ни одного звонка. Я так рада была её видеть, что даже забыла спросить всякие там контакты - на тот момент они казались неактуальными.

Лёгкий ветерок по моим щекам - я видела, что ей без меня скучно и тускло, а её похождения и приключения всё не прекращаются. Возможно, она сейчас сёрфит на Карибах. Возможно, пьёт кокосовый ром в Индии. А может быть, обрела покой в тихом среднеазиатском ауле. Насчёт таких людей никогда нельзя быть уверенным.