Open Fire или Москва-Анорексия

Москва – это город анорексии.
Рекламные бигборды, телевизоры, журналы, неумолимый поток масс-медийного образа Идеальной Красоты.
И эта самая Идеальная Красота вокруг.
В двадцать лет я возненавидела московское метро.

Метро, которое любила с детства, чья мощь и скорость завораживала меня двадцать лет. Потому что в один прекрасный день я осознала, что ненавижу этих девиц в обтягивающих джинсах, с волосами, выглядящими так, будто за ними ухаживает армия ведущих мировых парикмахеров, и с ключицами, выпирающими больше чем на три пальца. И они выглядели так, будто эта восхитительная худоба естественна, что они могут нахомячиться пирожными на ночь, или заказать с подружками пиццу субботним вечером, и съесть ее, не утруждая себя подсчетом калорий.
Мне, откормленной в больнице на десять килограммов, собственная фигура казалась жирной и непропорциональной, я стыдливо прятала появившийся животик за мешковатым платьем в пол и чувствовала себя бомжом на этом празднике жизни.
Метро стало для меня адом не потому, что там все быстро, суетливо и все толкаются, а именно из-за этих грациозных худышек, хозяек жизни с параметрами 90-60-90. Пусть даже в магазинах одежды мне приходилось брать одежду размера XS, которая болталась на мне, как на швабре, и я была вполовину меньше любой из этих девиц, моя дисморфофобия приобрела угрожающе серьезный характер. Сложно было мыслить логически: до того, как я погрузилась в мир, в котором не говорят ни о чем, кроме еды и объемов, мне казалось, что я худа как тростинка. С каждым сброшенным килограммом мой мозг автоматически прибавлял пять. Странно?..
В зеркале утром отражался опухший слон с жирными коленками. Вечером, после выпитой бутылки вина и половины пачки антидепрессантов, слон трансформировался в топ-модель, кокетливо приподнимающую ручку, обтянутую кожей. Не кожей перчатки. Собственной, похожей на пергамент, высохшей кожей. С этим я могла заснуть, облегченно вздохнув: «Я худая…». А наутро все повторялось заново.
В супермаркетах я тайком следила, что покупают люди. Я с завистью взирала на палки колбасы, головки сыра, чипсы, кур-гриль, мясные стейки в корзинках у женщин среднего возраста. И смотрела с пониманием и поддержкой на йогурты, овсянку, кукурузные хлопья и яблоки у девушек с внешностью топ-моделей. Что самое парадоксальное, они все постоянно брали одну зубную щетку. Или одну упаковку носовых платков. Они были одни, как и я. Они жили наедине со своей диетой, вечным страхом поправиться, постоянной математикой в голове.
Анорексия. Она правит этим миром. Ее щупальца давно раскинулись по всему этому городу, залезли в сердца тысяч, и масс-медиа тут не при чем. Во всем виноват город, он завлекает в сети красоты, этой неземной хрупкости, волшебной тонкокостной стройности. Я принюхиваюсь в метро: может быть, от них тоже пахнет ацетоном, запах которого они забивают дорогими духами? Я заглядываю в их глаза, стремясь увидеть там тот же страх, что ежедневно вижу в своих, когда становлюсь утром на весы перед зеркалом. Я вижу их насквозь, потому что я такая же как они.
Может быть, сзади меня тоже плетется девчонка, которая отчаянно завидует мой талии и щиколоткам? Или волосам, не зная, что это парик? Я не могу залезть в чужие мысли. Я могу только систематизировать похожее, не более.