Апрель

Ефросинья Васильевна Давыдова – это моя тёща. Женщина безупречно правильная. Лучше сказать – праведная. Выросшая в трудовой и порядочной сельской семье и будучи одарённой в разных рукоделиях, она с детства овладела этими искусствами, воспитывалась в православной морали. Несмотря на то, что была младшей в семье, много работала, никогда ни о ком за глаза не судачила, но была с чувством собственного достоинства. В угоду кому-то не отступала от привитого родителями морального уклада.

Фрося научилась кроить и шить, вязать, ткать полотно. Это про таких женщин, как она, Исаковский сказал: «одного холста наткала, может, на сто вёрст».
На ней лежали в семье все работы по изготовлению холстов: посев конопли, охрана от кур, жатва, трепание, прядение, ткачество на маленьком ткацком станке и отбеливание на солнце. Она вспоминала:

- Девки всегда завидовали мне: «У тебя, Фрося, самые белые холсты». Они заиграются, а я лишний раз водичкой полью.

Единственное, что прерывало её работу – посещение церкви.
А когда Давыдовы узнали, что их семью собрались раскулачивать, Фрося размещала на время холсты по дворам для сохранения, чтобы не все отобрали. Многие так и не возвратили. А холсты были – загляденье! Я носил в восьмидесятых годах на работу показывать. Тонкие, мягкие, ослепительно белые, будто с серебряной ниткой!

Когда качали мёд, Фрося разносила в махотках, маленьких горшочках, бедным семьям бесплатное угощение. Накануне Пасхи тоже выполняла подобное материно поручение: раздавала освящённые в церкви кусочки пасхи и крашеные яички.

Варенье на меду варила она. Прасковья Ивановна Давыдова, тётя моей жены, сестра её отца, на четырнадцать лет моложе Фроси, тогда ещё не родственница, вспоминала:
-  Бывало, в детстве прознаем, что Фрося в саду варит варенье, прибежим к их дому. А оттуда запах! А Фрося нас пенками угощает.

В колхозе работала лучше всех. Не однажды на сенокосе устанут женщины и после обеда норовят подольше полежать или посидеть. Работа ведь бесплатная! Ефросинья Васильевна, рядовая колхозница, командовала:

- Девки, хватить лежать, давайте работать.

Ей бы дать Героя Социалистического Труда. Да не позволял гнусный факт раскулачивания.

Гаврил и Фрося представляли идеальную семейную пара. Я не ошибся. Его звали не Гавриил, не Гаврила, не Гаврило. А именно Гаврил. А его старшего брата – Данил.
Жили в полном согласии по всем вопросам. Ефросинья Васильевна во время войны даром обшивала всё село.

Одиннадцатого мая сорок четвёртого года при взятии Севастополя геройски погиб её муж, телефонист, Гаврил Иванович Давыдов.

Ефросинья Васильевна от горя заболела эпилепсией. Но вырастила троих детей и ухаживала за свёкром до самой его смерти.

А теперь Севастополь - якобы не русский город... За что погиб прекрасный человек Давыдов? За что покалечена его семья?

Когда Ефросинья Васильевна жила с нами, ей в то время шёл девяностый год. Я, дурачина, особенно выпивши, подтрунивал над её древнерусским говором:
- Ляжитя?
- Ляжу, - в тон мне отвечает, - в потолок гляжу. Иди, котик, займись делом.
Или спрашиваю:
- Ну, мама, как жизнь молодая?
- Молодая, молодая, Бог смерти не давая.

Питалась она скромно. Не только во время постов, которые соблюдала ревностно. Основная её еда – картофельное пюре, с кислой капустой или солёным помидором. Летом свежие фрукты и овощи. Но пюре обязательно.

Болела она редко. Но любила, чтобы её осматривали врачи. Потому что они её всегда хвалили:
- С вашим сердцем, бабушка, можно лететь в космос.

Очень интересовалась политикой и вообще жизнью на Земле.
Когда американцы громили Ирак, она спросила:

- Ирака победили?

Лет с восьмидесяти у неё на обоих глазах стала развиваться глаукома. Поэтому телевизора она была лишена. Я провёл ей радио прямо к постели. И она могла лёжа включать и выключать его. Купил книжку «Библейские легенды». Читать её она не могла. Я сделал на ксероксе копию с крупным шрифтом. Она уголком сетчатки читала внимательно и восхищалась подвигами Даниила. А про царя Давида по поводу Вирсавии так и сказала: «Плохой человек».

Появилась новая передача «Радио России». Она мне с величайшей гордостью говорит:
- Видишь, радио России!
- А вы русская?
- Да, русская! - сказала с неимоверной гордостью за всю Россию.
Однажды в ноябре она тяжело заболела чем-то вроде воспаления лёгких.
- Ох, видно, старость подходит. Наверно, помру, - сказала мне. - Не хочется в мёрзлую землю ложиться.

Чтобы её подбодрить, я сказал:
- Нет, мама, вы сейчас не умрёте. Вы поправитесь. А умрёте вы в апреле.
- В этом, что ли? - испугалась она.
- Нет, не в этом. В каком-нибудь.
- Тогда хорошо.
Выздоровела. Спустя какое-то время ещё слегка приболела и говорит шутливым тоном:
- Так и до апреля не доживу.
Помнила моё легкомысленное предсказание!

Умерла через два года после моего «пророчества». В самой середине апреля, тринадцатого числа. В день Пасхи – главного православного праздника. Три месяца не дожила до девяноста лет.

Умерла легко, мгновенно. Остановилось «космонавтов» сердце. Мы с женой растерялись. Можно было бы сделать массаж сердца. Возможно, эта святая женщина пожила бы ещё.

Меня жена спрашивала:
- Почему ты сказал, что она умрёт в апреле?
- Да так, наугад. Мне надо было внушить ей, что она в ноябре не умрёт. А по статистике, больше всего умирает людей в апреле. Павел Грабовский в середине девятнадцатого века писал:

    Есть ли что милей апреля?
    Старому он смерть несёт.
    Вся природа молодеет,
    Оживает сразу всё...