Проводник

Ночь. Раздолбанная детская площадка. Противно скрипящие качели. Замечательное место для того, чтобы собраться с мыслями и решиться сделать шаг в неизвестность.

Сегодня меня избил Андрей, избил не то что бы сильно, но все же спина болит и ребра ноют. И главное из-за чего? Из-за того, что я не могу любить девчонку, которую любит он. Бред!
Я действительно ее не люблю – Ольга друг, приятель, свой парень, но ни как не девушка, и уж тем более  не Девушка, вот так, с большой буквы…
Но это не главное. Главное в том, что я люблю. Люблю человека который уже никогда не будет со мной. Сегодня я проводил его в Мюнхен. Гул самолетов, толкотня и его чуть слышное «прости». Мягко, хоть и с немецким акцентом – я больше никогда не услышу его голос, никогда он не обнимет меня. 21 век, открытые границы – лети куда хочешь, я хочу в Мюнхен, но не полечу. Тут у меня институт, друзья и самое важное – семья. Я не смог бросить маму. Сколько бы  не говорил себе, вот приеду, обживусь, может даже гражданство получу и вызову ее. Нет. Не получилось себя уговорить. Она не хочет уезжать.
Впрочем, это уже не важно. Сегодня она сказала, что у нее нет сына. Еще один гвоздь в мое и так разбитое сердце.
Как же это странно звучит. Сижу тут, кутаюсь в куртку и бурчу себе под нос. Прям как сумасшедший.
А ведь я… Да кто я? Что могу о себе рассказать. Наверное, это забавно: рассказать самому себе свою биографию, постаравшись при этом уложиться в несколько минут и не перегореть, чтобы успеть уйти от боли и разочарования…

Итак, я - Пашка. «Павель», с мягким «л» в конце. Это его голос я слышу, когда произношу свое имя, только он называл меня так, что сердце замирало, а потом начинало быстро-быстро биться… Нет, не хочу его сейчас вспоминать, хочу вспомнить себя.
Родился, пошел в садик, потом школа – ничего необычного. Меня любили и баловали, я отвечал любовью и мелкими шалостями. Моя семья всегда была для меня маленьким чудесным миром с бабочками и цветами, а еще с высоким голубым небом, корабликами, машинками  и плюшевыми игрушками.
В 8 классе я как-то очень быстро вытянулся, оформился -  занятия плаванием и баскетболом не прошли даром. К 11 классу стал одним из самых красивых ребят в школе. Это было не мое мнение. Так говорили все: и учителя, и родители, и девчонки, смотрящие на меня огромными глазами и вздыхающие невпопад. Мне, честно говоря, было наплевать. В старших классах я думал только о двух вещах, о спорте и о подготовке к институту. Конечно, я ходил на дискотеки и домашние сборища, флиртовал, но идея «гулять с девочкой и носить ее портфель до дома» - душу не грела. Мне казалось глупостью завязывать серьезные отношения, влюбляться еще в школе. Я ждал института, с его свободой, относительный финансовой независимостью и драйвом от жизни. Дождался…
Первая же стипендия показала, что о финансовой независимости можно забыть. Черт! Я так надеялся, что смогу если не помогать семье, то хотя бы содержать сам себя. Не срослось. Мама, видя мои метания, предложила поработать. Когда я узнал кем, чуть не упал с табуретки. Как же я тогда ржал, сложившись пополам и держать за живот. Мне, будущему программисту, красивому, рослому парню предложили работать уборщиком. Звучит-то как: «убОрщик»! Названная  зарплата заткнула мгновенно. 300 баксов. Это были огромные деньги. Стипендия была ровно в тридцать раз меньше. Конечно же я согласился.
Работа была сменная, но мне пошли на встречу и сделали почти все смены вечерними. На неделе получалось всего пара пропусков лекций и одной лабораторной. Регулярные занятия спортом пришлось бросить. Но я все равно планировал ходить в бассейн только по субботам.
С лабораторными все решилось очень просто – договорился с преподом отрабатывать с другой группой, ну а лекции... Тут совсем все было хорошо – девчонки писали мне под копирку. Пара шоколадок, милая улыбка: «девочки, мне так нужно работать» и ву а ля! Меня окружили вниманием и заботой.
Неприятно это вспоминать, но я активно пользовался их глупостью и наивностью. Каждой казалось, что именно она меня захомутает. Ближе к концу семестра они наконец-то поняли, что со мной им ничего не светит и у меня остался только один поставщик знаний – Ольга. Какая же она была классная: короткая стрижка, смешливые глаза, хрупкая, почти мальчишеская фигура и море обаяния при полном отсутствии «бабских» замашек. Она не надувала губки, не говорила «ой, что-то мне холодно». С ней можно было обсудить футбольный матч или концерт «Алисы». А еще она снабжала меня сплетнями о моей персоне. Хохотали мы на пару.
Чего только обо мне не плели… Пожалуй самое забавное, было то, что почти все девчонки потока завидовали моим руками и волосам. Да, тут есть чему завидовать. У меня длинные, как говорят, музыкальные пальцы с овальными блестящими ногтями. Ольга по секрету сообщила, что у меня красивое ногтевое ложе. Вспомнится же такое - «ногтевое ложе», бррр, даже произносить неприятно. Волосы до плеч, черные, совершенно прямые. В августе, перед первым курсом я в первый раз сделал себе нормальную стрижку – удлиненное каре и маникюр. Маникюр, как сейчас помню, совершенно бесплатно – девочка мастер сама предложила и сказала, что работать с такими руками  одно удовольствие.  Не знаю, как на счет работать, но с того раза маникюр я стал делать регулярно. Иногда даже вместе с Ольгой ходили – забавное было зрелище: «две подружки».
Боже! Как же мне сейчас не хватает того ее отношения ко мне. Как же было хорошо, когда мы были просто ДРУЗЬЯМИ! Сейчас я готов на все что угодно, чтобы вернуть то время невероятной свободы и легкости. Я жил и ждал чего большого, прекрасного. Весь был переполнен предвкушением…

Увы, вчера вечером я лишился Друга – Ольга вычеркнула меня из своей жизни. Первый раз я видел ее орущей, размазывающей тушь по щекам. Истеричка. Не понимаю, как она могла?… она же знала обо мне все, знала, что в моем сердце нет места ни для кого, кроме НЕГО… Как, зачем, ей в голову пришло влюбиться в меня?
Холодно, кажется скоро начнется дождь. Идти некуда, да и незачем. Я останусь тут, останусь навсегда. Меньше чем за сутки я лишился всего, что было мне так дорого. Мама, подруга  и он… меня больше никто не ждет… Холодно…

Первый день работы. Гордость и смех распирают. Я получил пропуск. И не просто пропуск, а пропуск с допуском, пусть уровень небольшой, но все равно.  Я стал сотрудником банка. Настоящего, солидного, европейского банка.
Форменная одежда, должностная инструкция на 10 страницах, правила внутреннего распорядка и схема-шпаргалка по уборке и смешиванию хим. ингредиентов для чистки и оттирания всяких пятнышек – все в красивой папочке. 
Никогда бы не подумал, что для уборки помещений нужно столько всего знать. Да, банк – это не наш институт, где все моют одной, плохо отжатой, серой тряпкой. Здесь культура быта проявляется во всем.  А лекция по «этикету» - солидная тетка на шпильках, в шикарном костюме – завхоз – рассказывала нам, новичкам о том, что мы должны быть вездесущи и незаметны. Мы не должны попадаться под ноги ни клиентам, ни сотрудникам,  быть всегда предупредительны и вежливы, и чем бы не занимались, мы должны мило улыбаться. Смешно. Мы даже репетировали улыбку.
Первое время работали вместе с «наставником», он отмечал в специальном тест-листе все достоинства, недостатки работы ученика. Через неделю было собеседование, с контрольными вопросам. Я готовился, как экзамену по химии, пытаясь запомнить все эти пропорции и концентрации.

Кстати, полезные знания, сейчас я могу на дому организовать химчистку всего, чего угодно. На дому? Да где этот дом? Что у меня вообще сейчас есть?… Холодно…

В первое «самостоятельное плавание» я вышел через две недели после начала работы. Нас распределили по этажам, мне достался счастливый седьмой. Сначала мусор, пыль, потом моющий пылесос. Цветочки полить. И вот оно – мое первое пятно. Уже выключая основное освещение наткнулся на жирную пакость около выключателя. Руки аж затряслись. Полез за шпаргалкой, боялся ошибиться в выборе нужной бутылочки… Верхний свет так и не включил.
- Арманд?! – чьи-то руки аккуратно обняли за плечи. Что за черт, и как при таком раскладе я должен был поступить? Ничего умнее, как медленно развернуться, мило улыбаясь мне в голову не пришло.
- Арманд?
- Я ждал тебя. – какой странный акцент. Немец?
- Простите, Вы ошиблись. Меня зовут Павел.
- Павель. Я ждал тебя.

Я обалдел. Высокий, худой блондин, волосы в беспорядке, но я то знал, сколько стоит такая небрежность. И глаза. Как же он смотрел на меня. Радость, надежда, отчаянье. Так смотрят на родственника, которого не видел 10 лет. Будто боятся ошибиться, обознаться… Он смотрел, смущенно улыбаясь и невесомо поглаживая мои ключицы пальцами. Вообще-то, при других обстоятельствах, я бы не раздумывая засветил бы ему в  морду, но работа – я категорически не хотел ее терять, к тому же я понятия не имел, что это за тип. Он неуловимо мне кого-то напоминал.
- Извини, я напугать не хотел. Ты уже закончил?
- Нет, мне еще пятно оттереть надо.
- Не буду мешать.  Я подожду. – руки убраны, шаг в сторону, странный тип замер в метре от меня.
Чувствовал себя тогда как обезьянка в цирке: опять шпаргалка,  бутылочку выбрали, теперь тряпочка, они ведь даже по цвету и ворсу различались. Неуверенная и безуспешная попытка оттереть пятно, еще раз и еще. Я победил. Аккуратно расставил всю свою химию на тележке. А мужик то все стоит, смотрит и не уходит. Извращенец! Да, именно так я тогда и подумал.
Я к лифтам - он за мной, я на служебный этаж – он решил выйти на первом.
- Хочу поговорить. Это нужно, очень нужно. Жду. – видно, что русский ему давался с трудом, но выговаривал все старательно, четко. И в глаза смотрел пристально, просто маньяк какой-то.
В тот раз я жутко перенервничал, умудрился выбраться из здания через парковку. Встречаться со странным типом не было ни какого желания.
Странно, но Ольге я ничего не сказал об этом случае, хотя обычно все ей рассказывал. Она любила слушать мои байки рабочего человека.
Прошел почти месяц с той встречи. Я видел лохматого блондина несколько раз, но он не приближался ко мне, даже старался не смотреть в мою сторону. «Наверное, обознался» - думал я. А сам. Черт, что со мной тогда творилось. Я просто пылал, вспоминая его глаза и нежные руки. Девчонок у меня уже штук пять было, и ни одна так не запала в душу, как этот красавец. И не только в душу. Каких только ярлыков я на себя не навешивал, думал сам себя напугать. Боялся лишний раз на ребят в институте смотреть, что бы кто-нибудь не догадался о моих мыслях.
Сейчас уже не страшно. Педик. Гомик… что там еще? Черт, как же холодно…

На свой день рождения в личном шкафчике я обнаружил плотный конверт, а в нем лицензионную видеокассету. «Интервью с вампиром» гласила надпись. С коробочки на меня смотрел тот самый блондин, только с клыками. От неожиданности я даже коробку из рук выронил. Вместе с коробкой на пол полетела и фирменная банковская визитка. Маркус Грубер. Аналитик. Так я наконец-то узнал ЕГО имя.
Не помню, как домой добрался. Первым делом к видаку бросился. Фильм меня покорил. Я плавился, глядя на изящные руки Лестата, на его вишневые губы, на отливающие золотом пряди, выбившиеся из хвоста. Луи не произвел на меня никакого впечатления, да я просто ревновал его к Лестату. Мне хотелось, что бы Лестат добивался другого вампира… Смотрел на Арманда и у меня внутри все сжималось. Конечно, я не Бандерос, но что-то неуловимо общее в нас было. Может быть волосы. Сейчас они отросли почти до лопаток, а тогда были всего лишь до плеч, но такие же черные, густые, блестящие. Хорошо, что дома никого не было и не пришлось сбегать в ванну.
Потом набежал народ: поздравления, тосты. Спать лег глубокой ночью. Мне снился чудесный сон: Арманд поймал Лестата в подземелье и целовал его, целовал…
Утром я поздравил себя с тем, что все еще молод, втихаря запихивая мокрую простынь в стиралку.
Чудеса продолжались. Выходя из дома, мама чуть не наступила на шикарный букет белых роз, лежащий под дверью. Она так смутилась. Наверное решила, что я подумаю что-то не то про нее.  Я не думал. Я в этот момент вообще ничего не соображал. Мне подарили цветы! Я был абсолютно уверен, что букет от него и для меня.

Как же давно это было и в то же время недавно. Я помню их аромат до сих пор…

Он ждал меня на пол пути к метро, стоя около машины и вглядываясь в лица прохожих. Как корабль по лучу маяка, я двигался к нему, видя только его глаза. Молча открыл дверь, когда я подошел. Дождался пока я так же молча сяду, аккуратно и тихо закрыл дверь. Меня трясло. Заурчал мотор, мы поехали. Пробки в тот раз прошли мимо. Уже через 30 минут я был на месте. Всю дорогу мы молчали. Маркус сам остановился за квартал от института.
Господи,  помню все, как будто это было вчера!
Он поставил машину на ручник. Потом аккуратно взял мою руку и поцеловал. Я думал, что провалюсь сквозь землю от стыда и желания, чтобы это повторилось еще раз. А он, все еще держа мою ладонь в своей, не отрываясь смотрел на меня невероятными глазами и  улыбался.
Я бы и сейчас многое отдал просто за то, чтобы сидеть в машине рядом с ним.
В тот день я не пошел в институт и с работы отпросился. Не найдя в себе сил выйти из машины, я предложил поехать в Сокольники. Мы забрались в совершенно медвежий угол и с упоением целовались несколько часов, стоя под какой-то березой.

Моя жизнь превратилась в сказку. Он отвозил меня по утрам в институт, вечером дожидался окончания моей смены и мы ехали гулять в город. Театры, кино, музеи и фотовыставки – все, что только можно и нельзя придумать. Ужинали в кафешках или на ходу жевали хот-доги. И целовались. Несколько месяцев мы только целовались. Он не позволял себе даже опустить руку ниже талии.

Холодно. Дождик уже моросит, такой мелкий, противный. И не намочит толком, а так, только разозлит…

Меня всегда поражала тяга людей к тайной жизни соседей. Ну вот кому какое дело, как я добираюсь в институт? Зачем проводить расследования и устраивать засады? Меня спалили. В группе поползли слухи, что я живу с мужиком. На физ-ре парни стали театрально шарахаться от меня и гнусавить: «противный». Девчонки хихикали, найдя наконец-то причину моего к ним равнодушия. То, что они просто зануды в расчет не бралось. Только Ольга по прежнему была рядом и делала вид, что все нормально. Ее донимали расспросами о моей личной жизни – она стойко держалась и говорила, что не в курсе.
Летом я уехал с Маркусом в Крым, сказав маме, что еду с ребятами из группы. Он хотел отвезти меня в Турцию или Египет, но я был против. Для меня это было слишком дорого, да и маме не объяснишь с кем и куда я еду.
Бедный иностранец, он был в шоке от совкового, ненавязчивого сервиса. Мы жили в деревянном двухэтажном домике, с удобствами в конце улицы и помойным ведром в прихожей. Панцирные кровати скрипели, даже если на них лежишь пластом, не говоря уже о резких движениях. Мы стелили себе на полу, положив под низ не только матрасы, но и одеяла. Благо было жарко. Фрукты днем, шашлык и красное вино вечером. Дискотека до упаду и ночной пляж с лунной дорожкой и теплым, как молоко, морем. Рай.
Я сам сделал первый шаг к углублению наших отношений. Маркус с благодарностью принял мой подарок. По ночам мы совсем не спали, предпочитая отсыпаться утром на пляже. Хоть мы и старались вести себя как можно тише, я вгрызался в подушку, лишь бы не стонать, но соседи с первого этажа все равно  смотрели на нас косо. Спасибо, что молчали.

Наверное, я уже никогда не встречу такого же нежного и страстного любовника. Да и когда встречать. Я уже все для себя решил…

Отпуск подошел к концу. Москва встретила нас жуткой жарой. Все свободное от работы время я проводил в квартире Маркуса – у него был кондиционер. В сентябре я переехал к нему, маме наплел, что однокурснику предки квартиру сняли рядом с институтом и он предложил жить вместе. Мама сделал вид, что поверила. В гости я ее никогда не приглашал.
Еще год пролетел незаметно. Сказать, что я был счастлив – не сказать ничего. Я был на вершине блаженства. Маркус, мой невозможный Лестат, делал для меня все. А я… я вычитал забавную фразу: «Не такого мужика, который хоть на миг не хотел бы стать гомиком, посмотрев на Круза в "Интервью с вампиром"» и понял, что это про меня, только не на миг, а навсегда и не на Круза, а на Грубера.
Как я учился тогда до сих пор для меня загадка, но сессии сдавались, рейтинг накапливался, стипендия платилась. Кстати, всю стипендию я тогда отдавал маме. Сказал, что мне зарплату повысили. Она опять поверила. Или сделала вид. Мама близко общалась с теткой из хозотдела и думаю та ей все доложила. Скрывать отношения, если работаешь в одном месте практически не возможно. Вряд ли хоть у кого-то  были иллюзии относительно меня и моего друга. Благо мы работали в европейском банке. Толерантность, терпимость и все такое…
Следующий отпуск мы провели в Испании. Маме просто сказал, что лечу туда с другом. Испания. Феерия красок и чувств. Валяясь на шезлонгах у кромки бассейна мы со смехом вспоминали наш дикий отдых прошлым летом. Прекрасный номер в хорошем отеле, всем наплевать кто ты и с кем ты. Это было незабываемо. Мы дурачились, играли в вампиров. Аниматоры надолго запомнят наши экспромты.

А потом грянул гром… Как забавно получилось. Я подумал о громе и он действительно грянул, вон молния сверкнула, осветив убогую площадку… Сейчас точно ливанет по настоящему…

Маркус сообщил, что через пол года у него заканчивается контракт и его переводят в головной офис в Мюнхене. Он начал уговаривать поехать с ним. Мне нужно учиться еще два с половиной года. Ну куда я поеду?! А мама? Последнее время у нее сердце шалило.
Мы начали ругаться. Я все чаще проводил время с одногруппниками, с Ольгой. Она меня очень поддержала в тот момент. Даже Андрюха из просто знакомого лица превратился в приятеля. Мы часто стали бывать вместе. Клубы, дискотеки. Маркус с нами не ходил. Ему не нравился грохот и толчея.
Я очнулся, когда  до отлета моего любимого вампира остался всего лишь месяц. Мы как сумасшедшие пытались склеить разрушенное, строили планы на будущее, один радужнее другого. Гуляли в Сокольниках и опять целовались… Правда ночи стали отдавать горечью.
Договорились, что я останусь жить в его квартире, он оплатил ее на год вперед. Расставили крестики в ежедневниках, отмечая, когда Маркус будет прилетать в Москву.
И вот вчера, накануне отлета Маркуса, я сорвался. Безобразно напился и вместо того, что бы провести последнюю ночь с любимым, притащил Ольгу в НАШ дом и начал рыдать на ее плече, проклиная мировой заговор глобалистов и буржуазный строй. Когда Маркус вошел в комнату, то увидел Ольгу, целующую мое лицо, а я в этот момент грязно ругал хозяина квартиры. Это было  омерзительно.  Он ничего не сказал, просто вылетел из квартиры, громко хлопнув дверью. Я протрезвел.
Попытался извиниться перед подружкой, сказать, что был не в себе и что теперь мне нужно немедленно догнать и вернуть Маркуса, а она… она начала кричать, что ненавидит меня, моего Лестата, нашу одержимость друг другом. Что любила меня все эти годы, надеялась стать первой,  когда этот педик исчезнет с моего горизонта. Потом вдруг резко успокоилась и совершенно ледяным тоном произнесла : «Мой друг  сегодня умер. У меня больше нет друга» и вышла из квартиры.
За что?! Ну за что мне все это?!  Неужели только за что, что я был так возмутительно счастлив?
Маркус вернулся через час. Я лежал на коврике в прихожей, обняв его тапки и скулил. На тумбочке лежали мои ключи от квартиры.
Чашка ароматного капучино и теплая ванна – я ожил. Не могу поверить, что он не только меня простил, но и сам начал просить у меня прощения. Теплые нежные руки,  губы, покрывающие поцелуями все тело. И страсть, захлестнувшая с головой. Мы пытались насытиться друг другом, но становилось только хуже.
Утром,  по дороге в аэропорт, мы заехали ко мне домой. Я больше не хотел прятать свою любовь. Тортик, цветочки… Мама была в шоке, когда я, представляя Маркуса, произнес, что он мой жених. Господи, как же она кричала, проклиная современную молодежь, мерзавца Грубера, совратившего ее сыночка, и что-то еще. Я буквально силой вытащил обалдевшего Маркуса из квартиры, вслед нам неслись страшные слова – моя милая, добрая, любимая, обожаемая мама кричала, что у нее нет больше сына. 
Благо, рядом с домом была аптека – пришлось покупать валидол. Мы сосали его как конфетки, сидя на лавке в парке, пытаясь прийти в себя и молчали.

Уже в Шереметьево, перед пропускным пунктом, Маркус взял меня за руку и сказал… Лучше бы он ничего не говорил. Просто молча пересек черту и все!!! Но он сказал:
- Арманд! Нет, Павел!  Пожалуйста, слушай меня. Твоя мама права, я соблазнил тебя. Ты еще молод, у тебя все наладится и эта девочка, она любит тебя. Вы сможете быть вместе, ты подаришь маме внуков. Я очень люблю тебя, я не хочу, что бы из-за меня ты сломал свою жизнь.  Прости.
Легкий поцелуй в губы. Нежные порывистые объятия и Маркус, мой личный Лестад уже не тут, а там. Он шел не оглядываясь, а я стоял, смотрел ему в след, и не  знал на каком я свете. В глазах потемнело.
Капля нашатырного спирта творит чудеса. Очнулся, в голове пустота, вокруг девочки в форменной одежде. Да что случилось? И тут меня накрыло. Я думал, что задохнусь от воспоминаний. Опять нашатырь. Кто-то предложил вызвать скорую. А я встал и пошатываясь побрел к выходу.
Машинально залез в карман и понял, что ключей в нем нет. Мы торопились, мой комплект так и остался лежать на тумбочке в прихожей, дверь закрывал Маркус. Вот и все. У меня нет дома, у меня нет друга, от меня отказалась мама, любимый человек, ради которого я пожертвовал своей репутацией, решил, что наши отношения были ошибкой.
 Да, черт подери, я пожертвовал репутацией! Москва не Голландия какая-то там, тут нет толерантности, терпимости и всепрощения. Тут за педика могут и по роже дать. Раз поставленное клеймо не смоется, даже если и захочешь завести нормальную, с их точки зрения, семью, все равно найдутся доброхоты, которые сообщат по секрету, кем был когда-то муж или папа… Это действительно все.
Почти на выходе из зала ожидания увидел палаточку с подарочной дребеденью, в глаза бросилась опасная бритва – изящная вещица. Сколько она стоила? Уже не помню. Она мне понравилась, вот сейчас сижу, верчу ее в руках, металл холодит кожу. Хотя куда уж больше. Я продрог до костей, промок… еще и ребра болят – надо же было наткнуться на Андрюху…  Ничего, скоро это все закончится…
Бритва змеёй выскользнула из ослабших рук.


Эпилог
Шереметьево. Полупустой зал ожидания. Около прилавочка с различными сувенирами стоит импозантный темноволосый мужчина и неторопливо перебирает опасные бритвы в подарочной упаковке. Пауль Грубер не собирается что-то покупать, просто по уже давно заведенной традиции именно в этом аэропорту он подходит к именно этому прилавку и перебирая красивые, но ненужные вещи, благодарит их за то, что когда-то такая же  штучка выскользнула из его рук, став проводником в будущее.