Лизка. Глава 3

Оживление в зале разбудило Елизавету, а потом она услышала протяжный сигнал паровоза. Он только подходил к станции, но все мгновенно бросились собирать свои вещи. Лиза была практически готова. Запихнуть полувысохшие пеленки, накинуть вещевой рюкзачок на плечи, схватить дочь на руки, дело одной минуты. У открытых дверей вокзала не случилось давки. Их было не так много в эту ночь на вокзале женщин и детей, мечтавших покинуть город. За эту ночь они успели, если не подружиться, то хотя бы немного познакомиться.
Паровоз поравнялся с платформой и издал свой протяжный гудок. Здесь на станции этот сигнал был совсем  громким, оглушающим. Дочь проснулась и захныкала.
- Спи, маленькая спи. Сейчас нельзя. Подожди.
Огромный ослепительный фонарь паровоза становился ярче больше. Струи пара, вырывавшиеся по бокам, паровоз подходил все ближе и ближе. Наконец он поравнялся с толпой женщин, ожидавших его всю ночь, и проследовал далее, замедляя ход, далее. За паровозом катились классные вагоны с затемненными окнами. Тамбурные двери некоторых вагонов были открыты. В проходах этих вагонов Елизавета разглядела фигуры солдат с примкнутыми штыками.
Паровоз поравнялся с начальником станции, встречавшим поезд на платформе, и остановился, издав при этом очередной сигнал. Из открытых дверей вагонов на платформу сразу выпрыгнули солдаты. Предупредительно направив штыки в сторону рванувших было к вагонам женщин.
- Стоять, не подходить. Эшелон военный, посадки не будет.
Как лошадь, остановленная на бегу, немногочисленная группа женщин с детьми, возлагавшая надежды на этот поезд, остановилась. В тамбуре вагона, поравнявшегося со зданием, показалась женщина. На ее белый халат была накинута командирская шинель со знаками различия на петлицах. Сквозь головы женщин, окруживших тамбур вагона, она попыталась рассмотреть название этого населенного пункта. Но время было военное, станционные огни не горели. Паровоз, освещавший все вокруг, давно проехал вперед.
Молодая женщина, которая вечером оказывала Елизавете небольшую помощь, догадалась.
- Это город Елец, - крикнула она военной женщине-врачу. – Может, пустите нас в вагон. Нас немного. Все с детьми. Уехать никак не можем. Вовремя не смогли.
Женшина-врач грустно посмотрела на группу, окружившую входной тамбур.
- Не могу, милые. Поезд санитарный, ранеными забит. У нас раненные в проходах лежат. Следом за нами формируется состав. Может быть, вам повезет. Рада бы. Да, никак не могу. Не имею права.
- Так хотя бы эту девочку возьми. Только родила. Как ей с младенцем? Сама мать, наверное.
После этих слов военврач увидела Елизавету. Та стояла в толпе, желающих попасть на поезд. Но не в первых рядах. С маленькой Светой на руках пробиться к самому тамбуру было невозможно. Лиза всегда была маленького роста, и сейчас с грудным ребенком на руках, в платке по деревенской привычке завязанным узлом спереди, она казалось девочкой-подростком с куклой на руках, играющей во взрослые игры.
- А тебе далеко ехать? – спросила ее женщина-врач.
- В Сибирь, к маме я еду. В Иркутскую область.
- Далеко, - протянула врач с удивлением. – Что же делать с тобой. И взять с собой не могу, и бросать тебя тут нельзя. Вот что, девочка. Пойдешь санитаркой в эшелон? Мы едем в Сызрань. Все-таки до Сибири ближе будет. Мест у нас совсем нет свободных. Пущу тебя в свое купе. Спать будем по очереди. Мне все равно некогда. Согласна?
- Конечно, согласна. Я готова любую работу делать. Возьмите только.
- Хорошо. Быстрее поднимайся в вагон. Поезд сейчас отправиться. Видишь, зеленый загорелся.
В этот самый момент паровоз дал протяжный предупреждающий сигнал. Женщины, стоявшие у вагонного тамбура, расступились.
Подниматься по металлическому трапу тамбура было очень неудобно. В одной руке маленькая Света, другой приходилось держаться за поручень, помогая себе подняться по крутой лестнице. Рюкзак съехал на одно плечо, платок сбился, кроме того, поезд начал медленное движение. Солдат шел по перрону, ожидая, когда же, Лиза поднимется в вагон.
Женщина-военврач ждала ее в тамбуре.
- Давай знакомиться. Я начальник 2-го отделения санитарного эшелона. Людмила Николаевна Шевцова.
- Лиза. Елизавета Меньшикова. Извините. Меньшикова, это моя девичья фамилия. Теперь я Чернова. Елизавета Чернова.
- Ну что же, Елизавета, пойдем в наше купе. Пока ты будешь там устраиваться, я доложу начальнику эшелона. И собери все документы, какие есть у тебя с собой. У нас здесь, все строго, по военному.
Поезд, перестукивая на стыках, плавно набирал ход. Немногочисленные огни Елецкого вокзала остались позади. Солдат давно поднял металлический трап и закрыл вагонную дверь.

Дверь больничной палаты открылась, на пороге стояла Оля. Молоденькая медицинская сестричка, работающая в этой больнице первый год после училища.
- Елизавета Егоровна! Я к вам по просьбе вашей дочери, Светланы Андреевны.
В одной руке у нее была пачка сигарет и зажигалка, в другой плоская баночка из-под красной икры.
- Это вместо пепельницы, - пояснила она. – Елизавета Егоровна! Можно я покурю тут вместе с вами, у окошка.
Елизавета Егоровна кивнула головой в ответ. Попыталась подняться, чтобы сесть в кровати.
- Я помогу, помогу.
Подвинув к кровати стул, стоящий у обеденного стола, сестричка Оля помогла Елизавете Егоровне сесть в кровати и подложила подушку, чтобы той было удобнее. Приоткрыв окно, чтобы летний ветер проветривал больничную палату, Оля положила на стул рядом с кроватью пачку сигарет, зажигалку и поставила баночку вместо пепельницы. Сама подошла к окну.
- У нас сегодня был сложный день. Привезли несколько новых больных. Нужно было их устроить, анализы. И все такое. На улице погода сегодня замечательная..
Елизавета Егоровна чиркнула зажигалкой и закурила. Ольгины слова о том, что на улице замечательная погода, и слабый ветерок из открытого окна перенес ее воспоминания на семьдесят лет назад. Перед глазами Лизы появилось родное сибирское село, большие рубленые дома, крытые дранкой, центральная широченная улица, какие только бывают в сибирских селах. Голубое небо без единого облачка и прохладный ветерок, прилетающий с близких заросших лесом сопок.

Маленькая Лиза не любила играть со сверстниками. Гражданская война закончилась несколько лет назад. Но это для взрослых.  Для детей она вообще происходила в далеком прошлом, за пределами их жизни. Взрослые сохранили до сих пор в своих сердцах линию раздела, может и не заставляющую их сейчас убивать друг друга, но заставляющую, их быть постоянно настороже друг к другу, постоянно быть готовым к любым неожиданностям. Такая же линия раздела сформировалась и в отношениях детей.
Лиза не помнила своего отца. Точнее, она его и не знала. Ее отец был командиром воинского отряда, воевавшего в той местности. Сначала это был просто отряд, потом этот отряд стал партизанским, а к концу гражданской войны, когда размежевание между людьми более или менее определился, он стал называться просто отрядом красных. Все эти годы Егор Малахов командовал людьми своего отряда и воевал с теми, кого в данный момент считал врагами. Это были и японцы, пришедшие в их земли. Это были и белочехи, попавшие в Сибирь, ставшие пленными на последней войне. Это были и разрозненные отряды всех мастей, пытавшие навязать ту или иную власть. Чаще, просто собственную личную власть. Люди в отряде Егора тоже менялись, одни погибали, иные уходили к врагу, а иные просто прекращали свою войну.
Сам Егор Малахов жил в другом селе, несколько сот километров ближе к Байкалу, ближе к сибирской Оке. Елизавета даже не помнила название села, в котором он жил. Да она, собственно, и не знала его никогда. В двадцатые годы он появился в их селе всего несколько раз со своим отрядом. В один из таких визитов он и женился на Лизиной маме. Позже он несколько раз бывал в их селе, но так и не остался в нем. Егор был сибиряком во втором поколении. Его отца, тамбовского крестьянина, в девяностые годы прошлого века сослали сюда за какие-то преступления перед царским режимом. Здесь он и остался. Егор родился уже в этих сибирских лесах и другой жизни не знал.
Мать ни когда не была знакома со своими сибирскими родственниками по линии мужа. После очередного короткого визита отца у Лизы родилась младшая сестра, Антонина. Антонина была полной противоположностью Лизы. Если Лиза была голубоглазой с почти белыми слегка вьющимися волосами, Антонина пошла в бабку по линии матери. Типичная чалдонка. С прямыми, черными, как смоль, волосами, черными глазами и раскосыми чертами лица. Боевой отец к очередной дочери отнесся вполне лояльно. Сам он был сибиряком и знал, бурятская кровь рано или поздно дает о себе знать. Впрочем, и у Лизы, несмотря на всю ее белокурую внешность, бурятская внешность все-таки проглядывалась, придавая ей и в детстве, и в юности, определенную пикантность и привлекательность. Так что от отца ей достались голубые глаза, светлые волосы и отчество. Свою фамилию она унаследовала от матери и всегда называлась Меньшиковой. В двадцатые годы с властью было в Сибири совсем плохо. Замужество матери могли подтвердить только односельчане, гулявшие на свадьбе, и солдаты отряда Егора Малахова.
Со стороны матери, коренной сибирячки, Елизавета унаследовала и фамилию и характер. Жесткий, неуступчивый, колючий. Впрочем, по поводу характера, было не совсем однозначно. Егор Малахов и сам отличался нравом крутым, неуступчивым, твердым, с каким-то сугубо собственным пониманием справедливости.
Спустя годы после окончания гражданской войны раны, нанесенные в отношениях между людьми, затягивались медленно. Помимо ран нанесенных той войной насильственная коллективизация внесла свою посильную лепту. Здесь, в сибирских лесах люди испокон веков привыкли сами решать свои проблемы. Помогали друг другу, но хозяйство предпочитали вести самостоятельно. Так как умели, так как учили их отцы и деды.

Детские воспоминания как-то скачком опять вернулись к военным годам. Точнее, к той поспешной эвакуации в Сибирь. Елизавета Егоровна не любила вспоминать эти события. Но память сама вновь и вновь прокручивала те моменты ее жизни.

Ей пришлось приступить к дежурству в первую же ночь. Вернувшись от начальника эшелона, Людмила Николаевна сообщила Лизе, что та принята на работу санитаркой и может приступить к работе прямо сейчас. Обязанности у нее будут несложными. Смотреть за ранеными, менять белье, кормить, заниматься уборкой вагонов-палат. И, просто, делать все, что скажут и о чем попросят. Персонал санитарного поезда всего несколько часов назад принимал раненых, оказывал первую помощь. После нескольких суток нечеловеческого напряжения устали все. И врачи, и сестры, и санитарки.
Лизе нужно было пройти к самому началу поезда, к голове. Вагону, следующему прямо за паровозом. Вагоны сильно покачивало. Поезд шел быстро, стараясь уйти от линии фронта. Доставить раненых на поле боя в тихое безопасное место, где они смогли бы скорее прийти в себя, вылечиться, и вновь вернуться в место, называемое войной. За окном была непроглядная осенняя ночь. В этих местах и в мирное время сложно было увидеть огонек человеческого жилья. Теперь, в эти дни войны, даже деревенские жители редких деревень старались меньше зажигать свет в домах, чтобы не навлечь беды или несчастья. Черное небо было почти неотличимо от темной холмистой равнины с редкими вкраплениями маленьких лесочков и перелесков. Таким небо бывало иногда в осенние ночи родной сибирской деревне, в которую с такими сложностями она стремилась сейчас попасть.
На открытом переходе между вагонами качало еще сильней. Едва Лиза открыла дверь вагона, в лицо ударил сильный поток воздуха и грохочущий стук вагонных колес. Лиза вначале даже опешила. Настолько этот звук оказался сильным и пугающим. Переход, огороженный гибкими перилами, раскачивало на стыках рельс и ветру. Было ощущение, что нужно перескочить из одного вагона в другой. Дверь следующего вагона вначале не поддавалась, и Лизе потребовались усилия, чтобы открыть ее в этой тряске и на этом ветру.
В вагоне было намного тише и совсем не было того ужасного ветра. Едва Лиза перешла из тамбура в вагон, в нос ударил тяжелый тошнотворный запах крови, мочи, несвежих больных тел. Запах боли, запах горя, запах ужаса. Лиза шла по проходу вагона. Полки-кровати с ранеными были справа и слева. Забинтованные тела, головы, руки, ноги. Пятна крови проступали через бинты. До сих пор Лизе не приходилось видеть стольких страдающих людей в одном месте. Как можно быстрее она постаралась проскочить этот вагон и только на открытом раскачивающемся переходе, пришла в себя.
Так Лиза прошла несколько вагонов и дошла до нужного ей первого вагона. Дежурная медсестра уже ждала ее. Лиза очень удивилась в тот момент. Ей казалось, что с момента ее появления в санитарном эшелоне прошло немного времени. Оказалось, практически весь персонал поезда был в курсе ее проблем, ее поступления на работу. Все знали о ее маленькой, только что родившейся дочери, с которой она пыталась доехать до своей мамы в Сибирь.
Дежурной медсестре было немногим больше двадцати лет. Они были ровесницами. Только в отличии от Елизаветы, которая, хоть и была родом из сибирского села, на самом деле была хрупкой и почти миниатюрной, ее новая медицинская начальница Галина была девушкой крупной, сильной, крепкой. Ее темно каштановые волосы гладко причесаны и спрятаны под белой косынкой. Голубые глаза и смуглая кожа. О таких принято говорить, кровь с молоком. Южно-русский акцент сразу указывал на место ее рождения.
- Заходи, заходи. Уже ждем тебя. Владимир  Петрович, наш воинский начальник, позвонил мне и все рассказал. Я уж и сменщицу твою отпустила. Умаялась наша Нина Ивановна. Она ж два вагона одна была. И смены у нее никакой не было. Нас толком сформировать не успели. Сразу на фронт бросили. Этот рейс у нас первый.

Лиза вернулась в свое купе рано утром. Ее сменщица Нина Ивановна уже знала, что у второй санитарке в поезде едет грудной младенец. Поэтому, отдохнув всего несколько часов, она вернулась в свой вагон, отпустить новенькую санитарку. Покормить, перепеленать ребенка и отдохнуть тоже после своей первой рабочей ночи. Ночью Лизе досталось. Новое ее занятие оказалось делом совсем непривычным. На всех своих предыдущих работах Елизавета всегда была маленьким, о начальником. Бригадир, диспетчер, представитель администрации. Она должна была распределить работы, контролировать выполнение, наблюдать за порядком и дисциплиной. Сейчас, ей самой пришлось выносить солдатские судна, выполнять просьбы и быть самой маленьким и последним винтиком в сложной системе передвижного госпиталя. Только на следующее утро, вернувшись на дневную смену, Лиза смогла понять, что ночью было намного легче. Днем ко всем ее обязанностям добавилась тщательная и постоянная приборка всего вагона-палаты. А точнее даже двух, потому что она числилась санитаркой сразу в двух вагонах-палатах. Вместе со сменщицей, Ниной Ивановной, они мыли полы в вагонах, протирали все двери, перестилали постели. Это продолжалось весь день. В вагонах лежали раненые. Раны у всех были тяжелые. Уборка была необходимой, чтобы инфекция не попадала в раны бойцов.