Зубы на полку, глазки в стакан

Два часа в кабинете редакции к нам спиной простоял незнакомый мужчина, беспрерывно глядя на стену, и бормоча что-то невнятное себе под нос. «Осеннее обострение», - с опаской перешепнулись мы, - «Хотя, может, финансовый кризис мужика доконал». И только странный незнакомец ушёл не попрощавшись, как на пороге нарисовалась незабываемая Аглафена Леопольдовна.
- Здрасьте, что ли, - протяжно, с ноткой угрозы выдавила она из себя.
- Здасьте, здрасьте, - эхом повторили мы, - что-то вы давно не заглядывали? Мы уж волноваться начали, думаем, жива ли? Не случилось ли чего?
- Случилось! – трагически заявила она и с надменным видом рухнула всей Аглафеной на диван. И нам стало искренне жаль ни в чём неповинную мебель.
- Рассказывайте Аглафена Леопольдовна, что стряслось? Кто умер?
- Я помирать собралась! Не заметно что ли?
- Да вроде нет. Глазки не впали, скулы не выделяются, нос не заострился, да и трупных пятен на вас ещё нет.
- Тьфу, тьфу, дуры какие! – вскрикнула наша гостья и харкнула через плечо, да так неудачно, что попала в лицо другому посетителю. Ладно ещё человек решил с ней не связываться, и всё обошлось без скандала. – Вот дуры же вы, девки, мне аж заплохело. Это надо ж такое живому человеку сказать. Тьфу на вас! Я не денег у вас на погребение пришла просить, а о беде нашей всеобщей рассказать.
- Что за беда-то?
- Кризис энтот, перо ему в одно место. Это ж надо! Врачи с ожирением не справились, так экономика помогла. Чё делать-то щас? Чё ждать? В ранешние времена ваучеры отобрали! С дедом на погребение копили, 10 тысяч накопили – не доедали, не допивали – и чё? Сходили потом пару буханок хлеба купили, я деду говорю: видишь, старый, красотища, пусть помрём, но сытые.
Щас вот карты пластиковые выдумали, вот мы с дедом решили, что будем умненькие и всё накопленное на карту энту складывать начнём. Сложили, и чё? Пришла снять, а банкомат, будь он не ладен, ответил, что средств не достаточно. А у кого недостаточно – у меня или у него?
С телика слышала: мужик один сказал, что кризис помог ему встать на ноги. Верю! Мому сыночку тоже помог! Банк отобрал его машину. Щас он так твёрдо на ноженьках стоит – твердее не бывает!
Я вот на энтот бардак смотрю и 90-е вспоминаю. Прихожу я как-то в магазин, а там шаром покати – пустые прилавки. Смотрелками своими по полкам поводила – аж жить расхотелось. И говорю продавцу: у вас топоры есть? Она мне – нет. Я говорю: а ножи кухонные? Она мне: откуда? А верёвка? Она радостно: да! Бери, бабуля, пока есть, в этом месяце верёвка хорошо идёт...
Вот и щас мне верёвку купить захотелось. Да тут ещё одну страшилку рассказали, будто смертную казнь хотят ипотекой заменить. Так чё правда или нет? А то мой дед неделю в подполье сидит, говорит, революцию делать собрался. И Семёныч – старый козёл вместе с ним захват власти обсуждает. Весь самогон уже выхалкали. Так вот я переживаю – за революцию дают смертную казнь или нет? А то ладно, если к стенке поставят, ну прикопаю его, поплачу и то впрок – меньше пописаю. А если ипотекой накажут? Как жить-то потом?..
Меня соседка вчерась спрашивала: ты как говорит, Леопольдовна, спишь, когда кризис на дворе? А я говорю: как, как? Как младенец! За ночь два раза поплакала и раз пять обкакалась. А правнук увидел, как я челюсти на ночь в стакан поклала, и говорит мне: ну-ка, бабуль, а щас глазик вынь?! И выну! Зубы – на полку, глазки – в стакан, в уши по полену вставлю, чтоб не слышать ничего про энтот кризис, чтоб цен магазинных не видеть... Ну а жевать нам с дедом и так нечего!
И всё равно я оптимист! – уже попрощавшись вспомнила Аглафена. – Знаете, чего в этом кризисе хорошего? Я вот соседу десятку одолжила на пару недель, а на днях он мне сказал, что я четвёртый по величине кредитор в России! Так что погодите, скоро ещё вы ко мне бегать будете, а я подумаю – плеснуть вам или не плеснуть!